ВВЕДЕНИЕ. Когда забудут боевые подвиги Наполеона Бонапарта, о первом императоре французов все еще будут помнить из‑за того вклада
Когда забудут боевые подвиги Наполеона Бонапарта, о первом императоре французов все еще будут помнить из‑за того вклада, который он внес в египтологию. Розеттский камень был найден в августе 1799 года одним французским офицером инженерных войск. Согласно одному источнику, этот камень просто лежал на земле, а по другому – он был встроен в старую стену, которую сносили французские солдаты для того, чтобы уложить фундамент крепости. Камень обязан своим именем городу Розетта, что в западной части дельты Нила. Наполеон, услыхав о том камне, покрытом странными иероглифами и большим количеством греческих букв, приказал поместить его в институт «Националь», который он основал в Каире. Он же приказал, чтобы копии с этого камня были распространены среди всех ученых мужей Европы. Таким образом был заново открыт язык древних египтян. Современный интерес к египтологии в основном обязан импульсу, который был дан этой сфере исследований группой ученых, привезенных в Египет Наполеоном. Под его же покровительством была напечатана серия массивных, богато иллюстрированных томов, где с поражающей точностью были представлены искусство и архитектура Древнего Египта.
Теперь все признают, что Розеттский камень был главным ключом к тайному знанию, сокрытому в египетских иероглифах. Вооруженные элементами древнего иератического[10]алфавита, после расшифровки камня египтологи задались задачей классифицировать литературу этой великой цивилизации. От древней славы Египта не осталось ничего, кроме рассыпающихся памятников, обшарпанных надписей и изысканного искусства погребения. Непроницаемые каменные лица, смотревшие на Нил в течение нескольких тысяч лет, не дали никакого ответа на вопросы науки. Рот бога Хема[11]был запечатан пылью времен.
Алфавит – это не язык; и хотя расшифровка занимательных легенд, украшенных древней резьбой, успешно продвигалась, религия и философия древних египтян так и остались скрытыми в своих символах. Выразить всю сложность задачи можно словами великого египтолога П. Лепажа Рену: «Сама трудность не в литературном переводе текста, но в понимании тех значений, которые сокрыты в обычных словах». Огромная часть египетской литературы зашифрована; и ее настоящий смысл, вероятно, был уже неизвестен самим египтянам в эпоху Птолемеев. Поэтому не следует слишком доверять точности наших переводов, отдавая себе отчет, что под той поверхностью, которую осветил узкий луч нашего знания, лежит тьма Стикса[12]– темнее египетских ночей.
Даже во времена Цезаря[13]культура египтян была почти легендой, так как в период зенита гордого Юлия деградировавшее духовенство Амон‑Ра[14], Изиды и Озириса было уже чуждым эзотерическим учениям своих собственных культов. Великие фараоны – эти царственные сыновья неба, коронованные перьями истины и владеющие по божественному праву скипетрами трех миров, – отбыли в тайну, из которой и появились. Рим поддерживал разрушающиеся памятники империи, но тщетно. Один за другим гордые колоссы исчезнувшего величия погружались в забвение песков. Гермес Трисмегист, посвященный египетский жрец, так выразил в своем «Диалоге Асклепия» феноменальную картину последних дней Египта: «И тогда святейшая из всех земля, на которой находятся храмы и места, посвященные божеству, будет полна склепов и мертвых тел. О Египет, Египет, останутся лишь мифы от веры твоей, и быть им неправдоподобными для потомства; и одни лишь слова останутся на камнях, повествуя о благочестивых деяниях твоих».
Римляне, по крайней мере, сумели почувствовать важность философской и культурной систем своих североафриканских соседей, и псевдоегиптологи Европы в Средние века черпали свою информацию и вдохновение исключительно из латинизированных версий египетской культуры. Уж если в своих «Записках о Галльской войне» Цезарь отмечал, что Меркурий переселился к галлам и бриттам и установил свой культ среди этих народов, то почему бы не принять популярное мнение о том, что Плутон пересек Средиземное море и основал под именем Сераписа сильную секту у египтян эпохи Птолемеев? При всем прочем здесь не нужно обладать большей долей воображения, чем у отца Кирхера – иезуита и ученого‑египтолога, – который выдвинул предположение о том, что Озирис и Изида были соответственно Адамом и Евой и что зловредный Тифон[15]был не кем иным, как Каином, который слегка отошел от своей сирийской обители, приобретя где‑то по дороге голову крокодила и тело свиньи. Ничто не звучит так патетично, как всегда готовое мнение христианских схоластиков о том, что все пороки язычников присущи им изначально, в то время как их добродетели списаны со священного писания.
Хотя потомки Ромула и Рема[16]и выработали ряд теологических систем, в которых содержались определенные примечательные элементы, тем не менее, если их сравнить с системами других народов, вряд ли можно сказать, что они серьезно относились к своей религии. Цицерон и Марк Аврелий, два выдающихся римских философа, были чистыми эклектиками[17]. А император Юлиан, благороднейший мыслитель из всех, кто когда‑либо носил пурпурную тогу, черпал свою мудрость в александрийском источнике неоплатонизма[18]. Римское население было настолько охвачено изучением политических взглядов и территориальной экспансией, что, кажется, более тонкое разделение культуры от них ускользнуло. В действительности «детеныши волчицы» приобщались к цивилизации медленно и болезненно. Римские легионеры, подобно хамелеонам, перенимали теистические системы тех народов, которых они подводили под свое иго, очевидно рассматривая каждый чужой пантеон как законную добычу. Говоря метафорически, сами боги каждого побежденного народа шествовали в цепях за победоносным римским военачальником триумфальным маршем через Вечный город.
В то время как Римская империя таким образом диктовала свою политику, почти каждая современная ей религия получала опору в Риме. Латины провели невидимую линию вокруг семи холмов, на которых стоит их Вечный город, и запретили всякому чужому богу пересекать ее. Но даже хитрый римский префект не мог помешать, если люди несли своих богов контрабандой в голове. Храмы Дионису[19]греческому, Митре[20]персидскому, Изиде и Серапису[21]египетским, Диане Эфесской[22]возвышались рядом с храмом Аресу[23]. Рим изучал божества своих врагов, но поверхностно, за исключением греческих, ибо бог, не имевший достаточной силы противостоять Римской империи, наилучшим образом годился на роль второстепенного покровителя. Система греческой этики была такой продуманной, что римляне приняли ее. Однако метафизические учения Египта были хитроумно сокрыты, и Рим, не имея времени для их изучения, удовлетворился заключением договора и прекращением грабительской войны.
В Александрии процветали высшие проявления неопифагорейской и неоплатонической культур. Птолемей выписал к себе элевсинских посвященных, с чьей помощью был выработан Серапический ритуал. Весьма вероятно, что в элементах греческой философии наиболее просвещенные египетские жрецы узнавали фрагменты своего забытого учения, так как во времена Порфирия[24], Аммония Саккаса, Плотина[25]и Прокла[26]великие институты египетских мистерий были почти стертым воспоминанием. Храмы, которые выстояли в борьбе со временем, обслуживались деградировавшим священством; тайное значение символов оказалось утерянным; тайна удалилась в арабскую пустыню, а изысканные церемонии государственной религии совсем исчезли.
К сожалению, вражда между жрецами язычников и раннехристианскими сектами сделала неизбежным угасание древних орденов. Победоносный крест, превратившийся в рукоятку меча, едва ли сравнится своим пониманием справедливости с милосердием. Христианская установка была простой и короткой: все боги, кроме Иеговы и его сына, – дьяволы, и те, кто следует за ними, составляют легион проклятых. Сожжение Серапеума[27], согласно указу Феодосия Доброго, ознаменовало завершение старой эры. Этим актом вандализма ранняя церковь провозгласила себя врагом учения, так как умышленно уничтожила огромную библиотеку, в которой хранилась мудрость, накопленная за десять тысяч лет. Опечаленный Серапис был низвергнут. Его погребальным костром стали четыреста тысяч пылающих свитков пергамента. Секреты Египта были утеряны.
Уничтожив сию святыню знаний, служители церкви с головой ушли в проблемы внутреннего раскола, который протекал несколько веков. Затем христианские богословы ввели продуманную программу археологической реконструкции. Результатом явился смешной конгломерат детского лепета, который на протяжении нескольких веков выдавал себя безграмотному миру за «египтологию». Каждый, даже самый мелкий князь Европы становился покровителем какого‑нибудь исчезнувшего искусства, владея «кабинетом», как он с удовольствием это называл, то есть частным музеем, в котором он хранил курьезные древности. Он также устанавливал небольшое жалованье какому‑нибудь солидно выглядящему человеку, часто священнику, чтобы тот классифицировал и переклассифицировал его коллекцию, а также чтобы служил в должности библиотекаря и куратора. Феодальные войны уничтожили много таких коллекций, а денежные затруднения (общая болезнь князей) подчистили остальные. Об этих разных антиках[28], немало которых были явными подделками, публиковались описания самого причудливого характера. Так продолжалось до того времени, пока не началась реальная классификация знаний и титулованный дилетант уступил место серьезно настроенному и достаточно квалифицированному исследователю. Изучение почти полностью основывалось на греческих и латинских авторитетах, так как египетские иероглифы невозможно было расшифровать (хотя и делалось несколько слабых попыток найти среди символов алфавит). Потом пришел Наполеон, и был найден Розеттский камень.
Археологию нужно делить на две школы. Первая, состоящая из материалистически мыслящих людей, классифицирует исторические данные, но никогда не пытается их интерпретировать или применять, даже для того чтобы сложить вместе обломки древних цивилизаций и культур. Вторая – школа интуиции, оцениваемая фанатиками первой группы как неортодоксальная. Представители школы интуиции пытаются составить какую‑либо разумную картину из обломков. Они используют мышление как инструмент исследования, интуитивно понимая, что среди древних народов существовало некое всеохватывающее, но в то же время глубокое и высокодуховное учение. Именно эта последняя группа чувствует значимость старых метафизических систем.
Но старые учителя вернулись к своим богам. Место мудрецов теперь занимают софисты, суета и менторство затемняют мысли. Хотя наука и облачилась в одежды эрудиции, существует некая поверхностность в нашем отношении к учению, которая проявляется в неприятии того, что нельзя потрогать руками. Мы сознаем, что фундамент здания современной науки не соответствует тому, что было на нем воздвигнуто. Те, кто занимался строительством, игнорировали положения простого закона, а именно закона прочности: для устойчивости всего сооружения в целом необходимо, чтобы основная часть здания покоилась на более мощном фундаменте. Ограничиваясь положениями современного материализма, трудно адекватно оценивать любую древнюю цивилизацию, если вообще возможно сделать это. За очень редкими исключениями, эти древние расы использовали в своих религиях абстрактные понятия. И следовательно, их учения могут только вызывать улыбку у современных археологов, не видящих дальше плотных материй. Чтобы понять образ мысли древних народов, требуется сначала принять их взгляды на мир, а понимание приведет к признанию. Софисту XII века изощренные пантеоны и сказки древних религий, принесенные издалека, представлялись жуткой смесью нелепостей. Старые боги изгонялись немедленно и без всякой причины.
Наши безмятежные ученые мужи, кажется, и не подозревают, что они по собственной воле могут стать жертвой колоссального надувательства. То рвение, с которым они недооценивают разумность всего, что предшествовало им во времени или пространстве, просто забавляет. Простой факт, что какая‑то личность не купалась в солнечных лучах современного ей окружения, уже предполагает, что она была невежественной. Легковеры жили в любую эпоху, но почему мы должны считать, что все египтяне поклонялись змее с задними ногами только потому, что как‑то случайно нарисовали ее изображение? Восточно‑индийская богиня Кали[29]изображается с четырьмя руками, телом цвета индиго, а язык у нее – высунут изо рта. Хотя в каждой части Индии есть храмы, посвященные этой богине, где проводятся жертвоприношения, большая часть населения понимает, что этот довольно агрессивно выглядящий образ – просто воплощение абстрактной философской идеи. Священные книги индусов гораздо старше египетских. Символы, известные нам, предшествуют самым древним языкам. Однако современные лингвисты настолько наивны, что не допускают ни на миг сомнения в том, что иероглифические фигуры – это точные портреты божеств, которые были приняты у египтян и почитаемы ими; что это реально существующие создания именно с такой внешностью.
Египетская метафизика – поле непаханых возможностей. Это произошло из‑за недостатка исторических сведений. Удивительно, что, несмотря на все наши раскопки, дискуссии и т. д., наименее всего известны реальные элементы египетской мифологии. Осторожность, с которой современные египтологи подходят к данной теме, и их дальнейшие путанные рассуждения при попытке что‑то интерпретировать достаточно доказывают несостоятельность их знаний.
В своей блестящей классификации египетских богов А.Е.Уоллис‑Бэдж, хранитель египетских древностей в Британском музее, приводит все, что только известно об этом малоизученном вопросе. Но даже его работа представляет собой весьма дезорганизованную картину. Божества появляются в одном месте с одними атрибутами, а в другом – почти с противоположными, притом каждый бог и богиня в сорока двух номах[30]Египта считаются единственными создателями Вселенной. Теперь мы понимаем, почему так мало египтологов берут на себя роль толкователя.
Однако недостаточно знать имена и число ушедших небожителей. Они не будут иметь никакого смысла, если мы не сможем почувствовать ту основную цель, для которой создавалась вся система. Некоторые утверждают, что у этого пантеона цели вообще не было, а это смешение богов представляет собой наследство, оставленное одним умирающим орденом своим преемникам. Такое объяснение хорошо принимается в среде легковеров, которые все еще утверждают, что пастухи открыли созвездия и создали Зодиак, когда у них было свободное время. Многие века страданий человечества и мрака в его мировоззрении продемонстрировали общее свойство людей – приветствовать заблуждения и отвергать крупицы здравого смысла.
Цель этой работы – предложить толкование египетских метафизических традиций в соответствии с учениями, в которых на первый план выдвигается оккультизм. Мы считаем, что в писаниях древних народов накоплено достаточно знаний и это основательная причина для придания старым теологиям метафизического толкования. Альфонс Мариетт делает предположение, из которого нам предстоит развить настоящую теорию: «Для посвященного, несомненно, знания о боге были абстрактны, бог был скрыт в непознаваемых глубинах своей сущности. Но для менее тонко чувствующих людей были представлены бесконечные скульптурные образы божеств на стенах храмов для поклонения им».
Оказывается, большинство египтологов подпадают под общее определение группы «менее тонко чувствующих людей», так как им достаточно видеть внешние формы божества, но они никогда не пытались понять то мистическое мировоззрение, в котором эти боги были не чем иным, как символом. Возможно ли игнорировать утверждение, написанное на статуе высокопоставленного жреца, найденной в Мемфисе: «Он знал, где земля и ад; ничто не было сокрыто от него; он почитал Бога и прославлял Его в Его промысле; он скрыл мраком все те стороны, которые видел»? Такие свидетельства, как это, заставляют нас поверить, что египтяне сами знали о существовании у них эзотерической традиции. Раннехристианский идеолог Ориген, который в душе оставался языческим философом, добавляет свое мнение: «Египетские философы имеют очень высокие понятия о божественной природе, которые они сохраняют в секрете, и никогда не откроют их людям иначе, как под маской сказок и аллегорий».
Мы также можем привести несколько строк из Льюиса Спенса: «Цель посвящения – это попытка осознать место человека во Вселенной и в божественном порядке вещей; и это, по моему мнению, впервые в плане философском и интеллектуальном было достигнуто египетской мистической системой. Так же как никто не может жить спокойно без размышления о вещах скрытых и божественных, я убежден, что и никакая нация, отвергающая эти вещи, не может чувствовать себя уверенно в вопросах справедливости и высоты идеалов. Каким безмятежным был Египет в течение пяти тысяч лет империи – спокойным, достойным, процветающим и счастливым в своем глубоком размышлении о божественном… Ни один народ не был так благочестив и так доволен, как народ Египта. И до тех пор пока не появилась европейская гегемония Птолемеев – явно низшего типа – видимая тишина Египта не была нарушена. Разве нет урока, который надо извлечь из истории Египта? Да. Есть. И это величайшее в мире знание того божественного свойства, которое одно может дать человеку сходство с Богом».
Так, вдохновленные желанием сохранить хотя бы незначительную часть тайной доктрины древних египтян, мы попытаемся сложить несколько священных фрагментов. В следующем разделе мы классифицируем источники нашей информации так, чтобы не оставалось сомнения насчет фундамента, на котором мы основываем данную интерпретацию. Имея инструменты, находящиеся под рукой, мы попытаемся перестроить Дом Таинств, не используя ни одного материала, чуждого изначальной структуре. Состояние руин делает невозможным восстановление здания в его изначальном величии, но, если мы сможем постичь даже толику его красоты, это вдохновит нас на дальнейшие исследования и попытки.