Е издание, дополненное 7 страница
Среди вышеназванных «часовщиков и серебряков» в течение полувека были знамениты двое: первый, мастер часовых дел, баденский поданный Иосиф Шерцингер, проживавший в доме Вяткина, стоявшем на месте нынешнего магазина «Тысяча мелочей». Второй, мастер серебряных дел Александр Протариус, принимавший заказы в собственном доме, с 1820 года на нынешней улице Красноармейской в квартале между переулком Даниловским и Никитинской улицей.
В самом конце XIX века был известен в городе золотых дел мастер Гаврилов. Его «золотая» мастерская находилась точно там, где сейчас располагается магазин «Янтарь», в течение века продолжающий ту же традицию золотых вещей. А через дорогу, там, где сейчас Театральный сквер, была у Гаврилова, так сказать, вторая торговая площадка (ныне уже нет старых домов). Еще одним знаменитым ювелиром в начале XX века был ювелир Брестовицкий. Его мастерские и лавочки находились на Обрубе, 6, на Загорной, 1, и на нынешней улице Шишкова, 4.
Традиционным местом мастеров в течение двух веков была усадьба Семеновой на углу нынешних переулка Трифонова и проспекта Ленина. Здесь были мастерские ювелиров, кровельщиков и водопроводчиков. После революции во времена НЭПа тут была часовая мастерская Бавыкина, который позже уехал в Китай. А с 1932 года здесь обстроилась большая артель «Рекорд», куда входили и часовщики, и фотографы, и парикмахеры, и сапожники.
Говоря о часовщиках, нельзя не вспомнить имя часовых дел мастера Якова Юровского, который позже стал заплечных дел мастером и расстрелял царскую семью. А в 1901 году мастерская Якова находилась в переулке Батенькова, там, где ныне располагается библиотека им. Пушкина.
До революции в Томске было 54 храма, считая домовые. Город являлся центром большой Епархии. Велики были потребности в иконах, которые писали «богомазы» – иконописцы. В синодике Богородице-Алексеевского монастыря упоминается в 1846 году живописец Франциско Токини, «писавший святых ангелов». Вместе с ним работал и Николай Кондырев.
В самом конце XIX века был известен в Томске иконописец Бревнов, проживавший на углу нынешних Розы Люксембург и Сакко в трехэтажном собственном доме. Другой его современник – иконописец жил на нынешней Октябрьской, 25, Васильев. Но крупным мастером в деле иконописи в начале XX века стал Федор Панкрышев. Его мастерские находились в четырех местах города: на нынешней ул. Пушкина, 13, на ул. Бакунина, 23, на нынешней ул. Горького, 31, и даже в доме самого архиерея в нынешнем краеведческом музее. И ныне монахи Богородице-Алексеевского монастыря занимаются иконописью. Для них ветеран-педагог Галина Яровая привозит кедровые доски из леспромхозов области.
Коль речь зашла о древесине, надо поговорить и о мастерах, занимавшихся деревообработкой. Но начнем с человека, который специализировался в начале XX века на… стрижке деревьев. Это был Лапин, проживавший в том месте, где сейчас стоит памятник Кирову на углу проспектов Ленина и Кирова. Деревья в городе традиционно стригли и при советской власти, пока Хрущев не отменил это занятие в целях экономии. Во что вылилась эта экономия, мы знаем: летом нет спасения от пуха, а от ураганных ветров ломаются и падают на людей крупные ветви.
В нашем лесном крае было очень развито строительство домов из дерева. Плотники объединялись в свои артели и не входили официально в цехи «старшинских товарищей». Артели возглавлялись плотничьими подрядчиками. Один из них, Александр Лопухов, жил на северо-западном углу улиц Сибирской и Тверской. Кстати у него тут была своя пилорама, своя мебельная фабрика и даже торговая баня.
Другой плотничий подрядчик – Большанин – проживал в роще на улице Преображенской, 29, то есть на юго-западном углу нынешних Дзержинского и Карташова. В квартале от этого подрядчика проживал судостроитель Николай Немешаев. Его полукаменный двухэтажный дом находился на северо-восточном углу Тверской и Карташова. Немешаеву принадлежала здесь огромная территория от Карташова до нынешней Енисейской, от Тверской до Киевской. Здесь у Немешаева была кузница, мастерская, а на берегу речки Игумновки – 3, протекавшей вдоль нынешней Енисейской, была судоверфь. Весной по большой воде Немешаев спускал изготовленные за зиму суда по Игумновке и Ушайке на Томь.
На улице Войкова до сих пор сохранилось несколько каменных домов, принадлежавших ранее купеческой семье, отцу и сыну Баранчуковым, специализировавшимся на изготовлении сундуков всевозможных размеров: от маленькой шкатулки до такого большого, на котором можно было, постелив, устроиться на ночлег. С сундучками в виде чемодана многие новобранцы уходили в армию и возвращались с ними с войны домой. Каждый сундучок был окован в клеточку полосками железа и раскрашен узорами. Интересно, что многие улицы, имевшие имена купцов, при советской власти были переименованы, а вот Баранчуковский переулок до сих пор носит название в память о знаменитых купцах-мастерах.
Еще надо упомянуть о редкой профессии гробовщика, отмеченного философски у Пушкина: «Чем ремесло мое не честнее прочих? – рассуждал его герой. – Разве гробовщик брат палачу?! Да, я тоже созову на свое новоселье мертвецов православных!»
Мастерские и торговые точки томских гробовщиков, естественно, тяготели непосредственно к местам томских кладбищ – Вознесенскому, Преображенскому и монастырям. В центре города, недалеко от мужского монастыря, предприимчивый Заварзин открыл в 1898 году «шикарное» погребальное бюро с огромными витринами, заполненными всевозможными гробами, на что городская дума отреагировала очень, как нынче говорят, неадекватно: пришлось Заварзину свое заведение закрыть.
Зато на Белозерской и поблизости на нынешней улице Пушкина похоронное бюро уже традиционно действует, считай, третий век подряд. Здесь в конце XIX века, на углу Иркутской (ныне Пушкина) и Белозерской, было два бюро похоронных процессий – у Гаврила Грязнова и Хаси Лурьева.
А на другой стороне улицы Пушкина в начале XX века было мощное похоронное бюро Михаила Кочерженко, располагавшееся в двух домах. Он и продавал памятники, и оградки, и даже предоставлял на прокат катафалки. У него же в усадьбе была мастерская господина Карих, где делали гробы и писали иконы.
На другом выезде из Томска, со стороны нынешней Красноармейской, в конце ее, вблизи Преображенского кладбища было тоже заведение мастера-гробовщика Кизикова.
А вот на месте незадачливого Заварзина, напротив нынешней гостиницы «Сибирь», в усадьбе Семеновой в 1912 году появилась мастерская гробовщика Новикова. Но он уже не увлекался излишней рекламой своего заведения.
В завершении серии статей о мастерах старого Томска расскажем о тех людях, кто прославил наш город своим творчеством, создав неповторимые кружева. Их имена, кроме Незговорова, до сих пор были в тени и забытьи. Этой теме будет посвящена отдельная статья.
ТАК РОЖДАЛИСЬ ДЕРЕВЯННЫЕ УЗОРЫ
Резная красота Томска давно заслуживает внимания наших властей, а не только лишь гостей – интуристов, которые, глядя на наши кружева и без конца их фотографируя, не скрывают восторга. Иностранцы восхищаются, а мы, имея в ТГУ факультет культурологии, до сих пор не написали ни одного хоть простого труда о старинных наличниках Томска, которые представляют собой очень сложные художественные произведения.
Одни из них выполнены в стиле барокко, характерном своими волютными контурами и типичном для середины XIX века. Другие – в стиле классицизма начала XX века – представляют собой дворцы в миниатюре и вверху имеют сложные сандрики, покоящиеся на капителях-башенках. Богаты последние и тимпанами с рельефной резьбой.
Если сравнить нашу томскую резьбу с той, что представлена в искусствоведческих альбомах, то можно сделать вывод, что многое из нашей красоты создано по образцу резьбы Владимирской и Нижегородской губерний. Но лучше обратиться к скупым сведениям томских архивов о «мастерах первой руки», как было принято называть их в старые времена.
Впервые упоминается в архиве 1846 года резчик «приличных фигур» Федор Ищенский из Уртама. Как видите, уже тогда у нас были свои доморощенные мастера по резьбе.
А в документах 1864 года говорится о том, что на улице (нынешней) Шишкова, 20, проживает целая группа мастеров, занимающихся по резному и «золотарному ремеслу-мастерству». Возглавлял группу московский цеховой мастер Александр Голышев. «А у него в подмастерьях состоят Дмитрий Сидоров и Григорий Саамов из Орловской губернии да Македон Ингодов из Пермской губернии». Были в этой группе и наши томичи: Василий Пестов и Максим Климарев.
Проживала эта солидная группа на нынешней Шишкова, 20, в доме старого золотопромышленника 76-летнего потомственного почетного гражданина Ивана Петровича Серебренникова. Мы в предыдущих статьях часто указывали на традиционность в течение многих десятилетий сохранения на том либо другом месте Томска учреждений или предприятий одного значения. Так вот и по этому адресу, на Шишкова, 20, в течение XX века располагались городские столярные мастерские. Томичи, наверное, помнят популярного в те годы мастера Николая Платоновича.
Но вернемся к тем, более далеким временам. Середина XIX века характеризуется бурным распространением так называемой ажурной прорези, выполняемой с помощью тонкого лобзика, а также пилки курковой. Ажурная резьба – от слова «ажур» – буквально «дыра», то есть сквозная, в отличие от рельефной. Последняя выполняется с помощью резака, клюкарзы и стамески.
Другое традиционное место мастеров резьбы по дереву в Томске – нынешний Октябрьский взвоз, 2. В середине XX века здесь располагалась фабрика детской игрушки. Кстати, все игрушки вырезались из дерева. А в 1881 году здесь же была мастерская известного в городе столяра, «вырезавшего узоры», Нила Степанова.
Смежным соседом Нила Степанова с выходом на кузнечный ров (так назывался нынешний Кузнечный взвоз) имел свою мастерскую столяр Егор Андреевич Бурков с сыном Михаилом.
В те же 80-х годах XIX века был известен столяр Иван Першин, проживавший на углу нынешних улиц Яковлева и Ново-Киевской. Он обслуживал и свою, так называвшуюся Новую Деревню, и Кирпичи, и Болото. Позже, на перевале веков, он стал известен своими «духовными чтениями» у себя в доме. Там у него выступали с лекциями известные томские потомственные священники, в частности, Сосунов из Воскресенской церкви.
В те же 80-е годы был известен знатный мастер-резчик, потомственный почетный гражданин Порфирий Дмитриевич Лаврентьев. Его усадьба располагалась на Большой Подгорной, 47, рядом с каретной фабрикой Патрушева, здание каретной до сих пор существует в качестве жилого дома. У Лаврентьевых был трехэтажный дом.
В начале XX века на улице Средне-Кирпичной, 15, находилась большая мастерская столярной артели, которой руководил староста Фатеев. Эти мастера работали для украшения домов Воскресенской горы. Как видите, у нас свои мастера украшали город. И они не только подражали мастерам северного Поволжья в своих орнаментах, но и добавляли свои сибирские мотивы. Тут и бегущие соболи, и елки, и даже мордочки каких-то необычных зверей.
На домах Заистока никаких мордочек нет: ислам запрещал. Зато местные татары отводили душу на орнаменте, а заисточный орнамент – самый богатый в Томске. Кстати, их обслуживали мастера-столяры артели Богомякова, располагавшейся в усадьбе Павла Майгова на переулке Беленца. Кстати, за сохранение домов Майгова томские энтузиасты-краеведы и многие представители общественности не раз выходили на пикеты. Эти дома сами по себе богаты резьбой, и, кроме того, здесь рождались орнаменты Заистока.
А что мы знаем о нынешних мастерах резьбы, мастерах-кустарях, не считая «Томскреставрации»?
На Степановке, напротив школы №35, всех прохожих завораживает усадьба Петра Пшеничникова. На его доме орнамент фризов и карниза, в общем-то, прост. Но в палисаднике – целый резной «зоопарк»: среди кедровых ветвей – семейство медведей и белочка с шишкой в лапах, и лиса, и дед Мазай в лодке-завозне. А над ними Баба-Яга в ступе летит.
– Чтобы стать мастером, мне пришлось… сначала попасть в тюрьму. Иначе мастером бы не стал, – вспоминает Петр Никифорович. – Я ведь работал в колхозе и без конца просился, чтобы меня отпустили учиться на столяра. «Нет, – отвечали мне. – Ты такой крепкий мужик, тебе надо работать в колхозе». И тогда я решил убежать из колхоза. Убежал – поймали и посадили в тюрьму. А после тюрьмы я все-таки пошел в ученики столяра. Так вот, ценой собственной свободы я вышел в мастера своего дела. А тут, на Степановке, я живу уже полвека. Три года подряд я получаю первое место вне конкурса на смотре лучших томских усадеб.
Недалеко от Пшеничникова, на улице Болотникова, 16, красуется своей резьбой дом Татьяны Ждановой. Кто же автор этих орнаментов?
– Можно считать, что я сама, – говорит Татьяна Евгеньевна. – Я сама ходила по Заистоку и зарисовывала тамошние узоры. А потом указывала, как надо резать, мастеру Сергею Васильевичу Козикову, проживающему там же, в Заистоке. Он работал по моим чертежам. Но мне хочется самой вырезать узоры. Узнав об этом моем желании, муж подарил мне инструменты. Думаю сделать на крыше аистенка, несущего младенца. Купила хорошую книжку о правилах резьбы.
Татьяна Евгеньевна родилась в Чапаевском районе и происходит из потомственных уральских казаков на древней реке Яик. Женщина красивая и молодая, полна энтузиазма творить красоту в новом для нее и ставшем родным Томске.
А ЧЬИ КИРПИЧИ?
Деревянной резьбой на домах славится наш Томск. Вот только горят эти дома часто и исчезают бесследно. Лишь на фотографиях да в нашей памяти остается неповторимая их красота, какой никогда не знали и не видели наши соседние города-мегаполисы вроде Новосибирска, которого 110 лет назад и на свете не было даже в статусе поселка. Да, мы любим свои резные кружева на домах и гордимся ими. Но надо признать, что узорчатая кирпичная кладка более долговечна, если, конечно, и ее бережно сохранять. Тут же вспоминаем такие дома, как нынешняя мэрия, похожая на венгерский правительственный дом, головановский особняк на пр. Ленина и Дом офицеров. Вот они, образцы кирпичной красоты.
Если присмотреться поближе к кирпичам этих домов, то можно заметить особую толщину, отличающуюся от нынешних. А еще бросается в глаза многообразие форм кирпича: и закругленные торцы и углы, и скосы на углах, отпечатанные особой формой. Такую необычную продукцию впервые стал выпускать в самом начале 80-х годов XIX века Ф. Пичугин на своем «кирпичеделательном» заводе, расположенном в гуще лесов к юго-востоку от города. Место было выгодно тем, что окружающий лес можно было вырубать, заготавливая дрова для обжига кирпича, а образовавшиеся просеки стали местом для выемки глины. И ключ с чистейшей водой пригодился не только для питья, но и для замеса глины.
Пичугину это место так понравилось, что он построил возле ключа дворец с тремя красивыми башенками и переселился сюда из города со всем своим хозяйством. Под окнами посадил на память два тополя.
Так где же этот дворец с ключом и тополями? Сейчас в этом доме на ул. Косарева, 9, функционирует детский клуб «Звездочка». Башенки давно уже снесли: властям они мозолили глаза и напоминали собой церковь. Пичугинский ключ усиленно забивали чем попало в течение многих лет и ведь, представьте, забили в 2002 году! Совсем недавно... А вот тополя до сих пор живы.
Следы от вынутой глины тоже заметны: весь квартал от ул. Косарева до ул. Елизаровых находится как бы в широкой яме. Любая утечка техногенных вод образует здесь «море» вплоть до дома на Елизаровых, 24. Впрочем, виновны проектировщики: не учли специфики местности, где был кирпичный завод. Пичугин не знал, живя в лесу, что когда-нибудь здесь будет... центр сертификации и метрологии, прямо у него под окнами! А в сотне метров рядом пойдет троллейбус...
Зато досконально знал Пичугин свое производство. И, когда промышленник Константин Данилов открыл свой кирпичный завод, он пригласил к себе в качестве управляющего Пичугина. Кстати, Даниловский завод размещался тоже на ключах, из которых в конце нынешней ул. Дзержинского брала начало речка Игумновка № 3 (так она нумеруется в архивных документах).
Ныне многие почему-то думают, что слово ИГУМНОВКА происходит от религиозного ИГУМЕН. Но не надо забывать, что мы живем на земле, где до нас жили сибирские тюрки. А на их языках слово ИГУМ означает РУЧЕЙ, так же, как и АЧА означает ПОТОК.
Первый кирпичный завод Даниловых, как и других старых кирпичников, находился вблизи речки Ачинки, протекавшей к востоку от ул. Средне-кирпичной, параллельно ей.
Дом Даниловых находился на юго-западном углу улиц Загорной и Средне-кирпичной. Как видите, последняя не зря называется так. Эту улицу и соседнюю Песочную можно считать прародиной всех томских кирпичников.
Здесь 200 лет назад обосновались первые известные по архивным документам хозяева так называемых «кирпичных сараев»: Лошкомоев, Воробьев, Сумароков. Усадьба Лошкомоевых находилась на северо-западном углу ул. Среднекирпичной и Песочной, Воробьевых – на северо-западном углу ул. Песочной и Яковлева. Сумароковы жили тоже на Среднекирпичной, но точно их усадьба пока не установлена. Зато один из потомков Сумароковых стал известен в 1918 году: полковник Сумароков в июне 1918-го возглавлял восстание офицеров при подходе к Томску частей белочехов.
Интересно и курьезно: когда молодым историкам в разговоре называешь исторический район «Кирпичи», они удивляются: «Какие еще «кирпичи»? Ведь там же нет ни одного кирпичного дома!»
Да, сапожник всегда без сапог. Так и кирпичники: всегда они жили в деревянных домах. Но один кирпичный дом на ул. Песочной, 14, в 1818 году все-таки был. Здесь жили братья Саломатовы. Но они кирпичи не делали!
В XIX веке звучало такое выражение: НАТОРГОВАННОЕ МЕСТО. У кирпичников тоже были НАРАБОТАННЫЕ МЕСТА. Сменялись фамилии и династии, а кирпичные заводы оставались там же и переходили к другим хозяевам. Так, в 1887 году на месте Воробьева появился Кацвин.
А вот на ул. Среднекирпичной в течение всего XIX века жили и делали кирпичи Лошкомоевы, Кадошниковы, Монягины. Позже тут обосновались и другие.
Но наступил момент, когда в целях пожарной безопасности власти распорядились вынести кирпичные заводы за пределы жилых кварталов. Пришлось выносить их за речку. Какую? Ачинку. Там, на стыке трех нынешних улиц: Школьной, Среднекирпичной и Яковлева плюс Ключевской проезд – появился целый городок кирпичных заводов. Некоторые кирпичники селились тут же –такие, как Никита Иванов, обосновавшийся в 1878 году на углу нынешней ул. Яковлева, 57, а рядом с ним – Цыганков через десять лет. Оба со своими заводами.
А вот Шумилов продолжал жить у себя на нынешней ул. Шишкова, 4 (не знал он, что в 2004 году его дом примет такой вид). Шумиловский завод, расположенный в уже названном городке на перекрестке четырех нынешних улиц (которых в то время, разумеется, не было), вырабатывал за лето полмиллиона штук кирпича.
При переносе заводов за Ачинку больше всех повезло П. Рукавишникову (отдаленному предку известного космонавта). Дело в том, что к моменту переноса заводов его усадьба вместе с кирпичными сараями находилась на нынешней ул. Яковлева. Это к нему теперь стали пристраиваться остальные. А сам Рукавишников в 1893 году уже торговал в центре города в магазине Королева все тем же кирпичом.
Итак, теперь ул. Среднекирпичная перестала быть, выражаясь по-нынешнему, «промышленной зоной». На Кирпичах перестали делать кирпичи, кстати, так и не построив там ни одного кирпичного дома. (Здания на Песочной, 14, тоже давно уже нет).
Труд кирпичников нелегок. Делали крепкие кирпичи, но ведь вручную, потому и крепкие. Это сейчас кирпич, как кусок масла, мокрый выскакивает из агрегата, а затем при сушке трескается. В те далекие годы в форму глину набивали руками, глина была предельно высокой вязкости.
В истории Томска только один был случай, когда за кирпичи взялся... банщик Березин. Его баня находилась там же, где и сейчас, во рву на ул. Октябрьской. Была она номерной. Публика в номерах «гуляла». Помывки заканчивались драками.
И вот Березин решил отдать баню в аренду тоже банщику, Немзеру, а сам ударился в кирпичи! И вполне успешно: его завод выдавал 200 тысяч штук за лето. Но помер Березин, и его вдова по имени Черня опять вернулась в баню. А Немзер завел себе баню в начале нынешней ул. Алтайской.
Кирпичный городок за речкой не волновал власти до тех пор, пока не заселились улицы Школьная и вся Яковлева. А произошло это после того, как были сделаны мостики через Ачинку там, где ныне школа на ул. Яковлева, и там, где улица Ачинская выходит к улице Белозерской. Потом сделали мост через Ачинку на Песочной, а также мост через ручей, текущий из Ям (ключа № 4) на ул. Яковлева, вблизи ул. Новокиевской. Все эти работы с мостами были проделаны к 1890 году, после чего заселение пошло интенсивно. Но и кирпичный городок теперь вновь оказался среди жилых кварталов. Опять надо переносить заводы. Первым стал осваивать Иркутский тракт купец П. Деулин, живший на северо-восточном углу нынешних пр. Ленина и пер.1905 года. А новый кирпичный завод он построил напротив пересыльной тюрьмы на нынешнем Иркутском переулке.
Это все происходило в Томске к северу от Ушайки. А в южной стороне крупные кирпичные заводы стали за городом появляться раньше. Первым – Пичугинский, а за ним – Даниловский и Михайловский.
Петр Михайлов с самого начала стал выпускать целенаправленно кирпичи – только для постройки университета. С этой целью он арендовал огромный участок земли: километр на километр. Его завод до сих пор действует. Находится он на ул. Нахимова.
Удивление вызывает лишь один факт: построив завод в одном конце, он глину брал в другом, а именно – на нынешней ул. Аркадия Иванова, возил ее отсюда на тридцати телегах.
Позже всех появился Некрасовский завод на нынешней улице Елизаровых. Зато кирпичи Некрасова всегда можно опознать в стенах старых домов: на них отпечатаны инициалы хозяина. Можете проверить, если посмотрите дом на Октябрьском взвозе.
Но это уже продукция индустрии. А Воскресенская гора хранит память о тех первых кустарях-мастерах. Вот и недавно я посетил домик на ул. Школьной, 12. Отец семейства Юрий Федорович Шелепов рассказывает:
– Наши предки еще в XIX веке имели здесь маленький заводик по производству кирпича. На остатки этого завода мы всегда натыкались, когда начинали строить что-нибудь заново в своей усадьбе. В начале XX века дом стал числиться за Лукиными – это по материнской линии. Наш прадед Дмитрий Михайлович в молодости служил уланом. Вот его фотография...
Но по мирной профессии мы были кирпичниками. Когда-то, лет сорок назад, на ул. Яковлева, напротив ул. Новоачинской, стояла красавица водоразборная башня – вся из кирпича Лукиных. Да и в центральной напорной башне на ул. Пушкина тоже есть доля нашего кирпичного завода: воду брали из речки Ачинки. Глина – прямо на ее берегах. Правда, за чистой питьевой водой позже ходили к «нашей» водоразборной будке (она стояла вон у того «клюевского» дома, а по воду мы к ней ходили по мостику через Ачинку). И за хлебом мы ходили на Ачинскую улицу тоже по этому мостику. Там, на Ачинской, с царских времен действовала пекарня Помазанова, выпекала лучший хлеб в Томске.
«Как видишь, мы тут самые «древние» жители. И вот нас-то, самых древних хозяев, сейчас заставляют приватизировать НАШУ землю! И смех, и грех... Да у нас, к их сведению, сохранился акт о собственности на землю, выданный самим царем еще в 1887 году! Вот он».
– Что касается лично меня, продолжает Юрий Федорович, то я, конечно, кирпичей уже не делал. Я всю жизнь работал вальцовщиком на «Томкабеле». Остроухов – мой бывший ученик...
Кроме того, все мы любим сапожничать. Я сам могу сшить неплохие туфли. И у моего сына теперь свое собственное кожателье, – с гордостью заключил свой рассказ Юрий Федорович.
...Меняются времена, уже нет ни речки Ачинки, ни мостиков через нее. Но живы потомки тех, кто когда-то делал простые вроде бы кирпичи, из которых созидался наш прекрасный Томск.
КИРПИЧНАЯ СТОЛИЦА СИБИРИ
Традицию нельзя унаследовать – ее надо завоевать.
Томас Элиот.
До чего же богата архитектура кирпичных зданий нашего Томска! Споры о стиле того либо другого идут между архитекторами и историками постоянно. Звучат заумные термины: ампир, модерн... А наши прекрасные здания только улыбаются им своими неповторимыми чертами лиц красных фасадов и словно говорят: да вы просто любуйтесь нами!
Томичи привыкли гордиться деревянной резьбой города. Но кирпичные орнаменты по своей сложности не уступают деревянным. Они как бы соревнуются в своей красоте. Радуют глаз орнаменты и своды из «голого» неоштукатуренного кирпича на Доме офицеров, Нижнем гастрономе, мэрии, Петропавловском соборе – в этой «непокрытости» своя прелесть.
Богатая сложность кирпичных узоров достигалась за счет многообразия форм. Построенный 130 лет назад там, где ныне пересекаются улицы Артема и Косарева, «паровой кирпичеделательный завод Федора Пичугина» уже тогда выпускал лекальные, карнизные, клинья, боковики, – все шло для выкладки узоров, орнамента, создания красоты будущих зданий.
Эпоха Пичугина относится ко второй половине XIX века, когда наш Томск уже был кирпичной столицей Сибири: доля Томска в общем объеме выпуска кирпича в России была второй после Петербурга. Вообще же кирпич для строительства зданий у нас делали в большом количестве и 200 лет назад: были возведены Воскресенская, Духосошествиевская, Знаменская церкви и Благовещенский собор. Чуть раньше был построен Богоявленский собор.
Томская Дума начала XIX века принимала мудрые решения, осуществляя градостроительную политику. Когда после массовых пожаров в Заистоке оставалось лишь два здания, Красная мечеть и дом Судовской, целые кварталы улиц Миллионной, Почтамтской, Духовской, Магистратской и прилегающих к ним переулков с 80-х годов XIX века стали застраивать предпочтительно каменными домами. Культ кирпича возрос. А чтобы такой дом по красоте не уступал деревянному резному, каждый хозяин считал за честь украсить его оригинальными узорами, не похожими на остальные.
Потребность в этом строительном материале обеспечивалась в те годы множеством малых заводов. Все они сосредоточивались в одном месте, так сказать, по цеховому принципу мастеров. В Томске был исторический район Кирпичи, охватывавший нынешние улицы Школьная, Октябрьская (с 36-го дома и до конца), Среднекирпичная, Яковлева (с 37-го дома).
В те годы строительные объекты располагались на так называемых Песках, к северу от Ушайки – именно тут был центр города. Территория к югу от Ушайки стала осваиваться с начала XIX века. Первой улицей здесь стала Береговая, позже названная Почтамтской. На ней в середине XIX века появились крупные кирпичные здания: губернское правление (ныне СФТИ), дом золотопромышленника Асташева (ныне краеведческий музей), Троицкий собор. Для этого потребовались и крупные кирпичные заводы. Их стали возводить в южной части города: уже названный пичугинский, затем Михайловский и Некрасовский. На них уже вводилась механизация, и назывались они паровыми.
Строительство одного из них, Михайловского, почти 130 лет назад городская Дума наметила в связи с поступившим в Томск высочайшим позволением императора открыть первый в Сибири университет. В 1880 году на заседании Думы было решено через землемера депутата Дягилева определить место для большого кирпичного завода площадью в одну квадратную версту. Он должен был находиться за женским монастырем (нынешний квартал между ул. Учебной и Усова, к западу от ул. Вершинина), между дорогой в военный лагерь (корпуса третьей горбольницы и профилактория) и Спасским трактом – так решила Дума. Правда, тут же депутаты спохватились, что некуда девать расположенное здесь стрельбище городского батальона. Иметь тир вблизи пороховых складов, расположенных на восточной стороне Спасского тракта (нынешняя Красноармейская), было очень удобно: сбегал через пл. Южную, набрал патронов и стреляй, сколько хочешь... Но во избежание неприятностей и на благо кирпичного завода Дума решила перенести стрельбище на Иркутский тракт, ко вторым пороховым складам, где сейчас ул. Черных.
В те годы Дума обладала очень большими правами. К примеру, губернатор попросил у нее разрешения построить свой дом там, где ныне славный Киров стоит, на месте нынешнего химического корпуса ТПУ. И Дума ведь отказала губернатору! Заявила: здесь будет базар. А уж о заводе кирпича для университета Дума заботилась с благоговением. Не то что сейчас, когда городские и областные депутаты только «Экстрасиб» строят да борются за увеличение производства пива (как будто от этого жизнь простых людей станет легче!).
Тогда же к делу подключились самые уважаемые в городе люди, считавшие честью для себя принять участие в великом деле возведения храмов науки. Это были почетные граждане Петр Михайлов и Захарий Цибульский.
Михайлов занимался кирпичным делом, торговлей тканями, одеждой, сахаром, чаем. По левой стороне Ушайки за Степановкой у него было воскобойное заведение, здесь же построил дом для Марииинского приюта. На заводе Михайлова для Сибирского Императорского университета было изготовлено три миллиона штук кирпича. Кроме того, он пожертвовал на собор 40 тысяч рублей и два миллиона штук кирпича.
В 1896 г. началось возведение Технологического института. И сюда пошли Михайловские кирпичи. К ним прибавилась и продукция только что созданного завода Некрасова. Некрасовские кирпичи и поныне можно определить по клейму с боковой стороны: «ИН». Их можно увидеть в стенах самохваловского дома на улице Бакунина, 2. Михайлов на своих кирпичах клейм не ставил, но качеством дорожил. Даже глину брал в одном излюбленном месте – на нынешней ул. А. Иванова, сразу за корпусами ТЭМЗа. Очень уж ценная была тут глина. Ее ежедневно вывозили на завод на тридцати подводах.