Взгляд из прошлого в настоящее

Большую часть своей сравнительно недолгой истории (несколько тысяч лет) формальное обучение было связано с религией. Учителя обычно имели отношение к религиозным институтам, тексты для чтения и изучения брались из священных книг, на уроках проповедовались нравственно-религиозные принципы. Целью школы было научить грамотности, чтобы ученик смог читать священные тексты. Часто было достаточно того, чтобы он выучил эти тексты наизусть и умел декламировать. При этом никто не требовал, чтобы он понимал их и умел анализировать. Любой разговор о познании мира казался экзотикой. Фольклор, здравый смысл, случайное слово мудреца — этого было достаточно. (Некоторые варианты исламского образования до сих пор придерживаются такого видения.)

Семьсот лет назад в Китае и Европе образованная элита должна была овладеть несколькими умениями. По завершении образования ученик-конфуцианец должен был преуспеть в каллиграфии, стрельбе из лука, музыке, поэзии, верховой езде, ритуальных церемониях, освоении важных текстов. Его современник в Европе должен был усвоить тривиум (грамматику, риторику и логику) и квадривиум (музыку, геометрию, астрономию и арифметику). От учеников не требовали, чтобы они понимали и применяли полученные знания, хороший студент просто повторял — часто дословно запоминая — мудрость интеллектуальных наставников — Конфуция или Мен-цзы на Востоке, Аристотеля или Фомы Аквинского на Западе. Возможно, именно об этом говорила та китайская преподавательница психологии, о которой я упоминал в предыдущей главе: «Мы столь долго делаем так, потому что знаем, что это правильно».Профессионального образования, каким мы знаем его сегодня, не существовало. Обычно молодые люди учились своему ремеслу у старших членов семьи или их отдавали в подмастерья к мастеру: «У молодого Джонса хорошие руки, его нужно послать учиться к цирюльнику Катеру, чтобы он научился стричь волосы и вскрывать нарывы». Лишь духовенство пользовалось более формальным механизмом отбора, обучения и посвящения в духовный сан.

Ренессанс положил начало медленным, но неотвратимым переменам в западном образовании. Хотя образование сохраняло религиозную направленность — которая имеет место до сих пор, — оно стало более светским.

Сегодня большинство учителей не имеет религиозного образования, религиозные тексты утратили свое значение, а нравственное воспитание считается обязанностью семьи, сообщества и церкви, а не бременем, лежащим на плечах учителя. (Отметим, что когда другие общественные институты терпят неудачу в деле нравственного воспитания, ответственность за нее вновь перекладывается на школу. Подобная тенденция проявляется и сейчас, особенно в США, где популярна идея возвращения религии в общеобразовательные школы.) Изучение накопленных человечеством знаний, устное повторение и письменное конспектирование все еще очень важны, однако сейчас уже многие признают, что не все знания пришли к нам из прошлого и обучение лучше всего строить на основе опыта, а научные теории, особенно в естественных науках, со временем меняются.

В прошлом веке начали активно развиваться профессиональные специализированные учебные заведения. Теперь никто просто не «изучает» закон, сегодня человек идет в юридическую школу. Медицинское образование уже нельзя получить на заочных или вечерних курсах — чтобы стать профессиональным врачом, нужно учиться в вузе около десяти лет. Лишь соответствующие институты могут выдать (или аннулировать) необходимую лицензию. Все чаще будущие менеджеры и руководители учатся в бизнес-школах, на разнообразных семинарах и в самих корпорациях, создавших у себя учебные центры.

Все эти усилия в области образования направлены на приобретение необходимых дисциплинарных знаний, мыслительных навыков, моделей поведения. Изучает ли человек естественные науки в младших классах, физику элементарных частиц в средней школе, принципы гражданского права в юридической школе, или основы маркетинга в бизнес-школе, цель обучения одна: искоренить неправильный или непродуктивный образ мышления, заменив его мышлением, свойственным профессионалу.

Почему же, несмотря на все усилия, столько студентов мыслит непродуктивно? Основная причина, по моему мнению, состоит в том, что ни преподаватели, ни ученики, ни политики, ни обычные граждане не понимают разницы между предметом и дисциплиной. Как правило, люди изучают предметы. Так же, как большинство их учителей, они полагают: задача в том, чтобы запомнить определенное количество фактов, формул и цифр. Изучающие естественные науки студенты знают наизусть определения основных терминов, формулу ускорения, количество планет, атомные веса или лицевые нервы. Математики учат ключевые алгебраические формулы и геометрические доказательства. На уроках истории ученики копят в памяти названия и даты основных событий и эпох. Они знают, кто и когда создал самые важные произведения искусства. Знакомясь с науками, они запоминают специфику конкретных экспериментов и термины основных теорий. В юридической школе усваивают факты судебных дел. В медицинских вузах запоминают названия костей человеческого тела. В бизнес-школе вязнут в крупноформатных таблицах и учатся использовать терминологию продаж и коммерческой деятельности. Затем студентов экзаменуют и, если они прилежно учились, считается, что они с успехом прошли курс. Как показано в пьесе (и снятом по ней фильме) Алана Беннета «Любители истории» (The History Boys), подобные подходы практикуются даже в Оксфорде [1].

Дисциплина представляет собой совершенно другой феномен. Она предполагает характерный способ мышления, видения мира. Наука наблюдает за миром, создает концепции, теории, экспериментально проверяет их, развивает в свете новых открытий, и затем, вооружившись новыми знаниями, проводит дальнейшие наблюдения, создает новые классификации, ставит новые опыты... Люди, овладевшие научным способом мышления, знают, как трудно выявить причину того или иного явления, они не путают корреляцию (А произошло до В) с причинно-следственной связью (А вызвало В). Они знают, что любое научное убеждение будет рано или поздно

подвергнуто сомнению, поскольку появится новое открытие или революционная теория.

Такие же примеры можно привести в отношении множества дисциплин. Например, историки пытаются реконструировать прошлое из отрывочных и часто противоречивых источников, по большей части письменных. В отличие от естественных наук историю невозможно подвергнуть экспериментам или проверке конкурирующими гипотезами. Чтобы писать историю, нужно воображение, этот процесс отсылает историка в прошлое и заставляет влезть в шкуру участников событий. Каждое поколение обязательно переписывает историю в соответствии с текущими потребностями, пониманием, доступными данными. Литературоведы опираются на художественные тексты, лишь опосредованно связанные с историческим периодом и реальными событиями. Например, Бернард Шоу мог писать и о своем времени, о временах Жанны д'Арк, о таинственном прошлом, о воображаемом будущем. Литературоведы используют свои инструменты, в первую очередь собственное воображение, чтобы войти в мир слов, созданный автором, и объяснить этот мир читателю. Историки создают различные, зачастую конфликтующие теории о прошлом (например, теории Великого человека, утверждающей ключевую роль личности в истории, противостоит теория, согласно которой ход истории обусловлен такими факторами, как экономика, демографическая ситуация или географическое положение страны). Точно так же литературоведы по-разному анализируют и интерпретируют биографию автора, его эстетическую концепцию, литературный жанр, в котором он работает, исторический период, в котором живет автор и его герои.

Очевидно, что для занятий естественными науками, историей, литературой, любой дисциплиной, человеку нужна информация. Но без связи друг с другом, без основополагающих вопросов, без дисциплинарного метода объяснения этого свода информации, факты остаются просто «инертными знаниями» — как коротко охарактеризовал их философ Альфред Норт Уайтхед. На самом деле, с точки зрения структуры, следующие три фразы совершенно одинаковы: «Земля находится в 93 миллионах миль от Солнца, вокруг которого она вращается»; «В 1860-х в США четыре года продолжалась гражданская война Севера и Юга»; «Драматург Уильям Шекспир в одноименной пьесе изобразил великого римского полководца Юлия Цезаря». Это просто констатация фактов. Смысл такие утверждения обретают, лишь когда их помещают в нужный исторический, культурный либо же научный контекст. Профессионалов в любом деле отличает особый тип мышления, и формируется он, при удачном стечении обстоятельств, на основе практического опыта. Преподаватель Ли Шульман описал «характерные педагогические приемы», которые применяются в обучении каждой профессии [2]. В юриспруденции преподаватель ведет со студентами своеобразный «сократов диалог». Каждый раз, когда студент предлагает некое решение, преподаватель выдвигает контраргумент, и так происходит до тех пор, пока студент в замешательстве не сдается. Студент-медик сопровождает руководителя на обходах, изучает истории болезни каждого пациента, его состояние в настоящий момент, и старается поставить диагноз и дать рекомендации по курсу лечения. В школе дизайна студенты создают физические или цифровые варианты дизайна, а преподаватель наблюдает за процессом, делая одобрительные или критические замечания. В бизнес-школе студенты ищут решения сложных ситуаций, когда у них нет полной информации по всем аспектам проблемы. Однако им приходится составлять сценарии развития событий и действий, которые могут вывести компанию из кризиса или же привести ее к банкротству. Ни один из этих педагогических подходов не дает возможности реконструировать реальную рабочую ситуацию, однако с их помощью преподаватели стремятся как можно лучше подготовить студента к профессиональной практике. Нет сомнений в том, что подобные обучающие модели все чаще будут применяться в будущем и использовать специальные инструменты, такие как виртуальное конструирование реальных рабочих ситуаций. Специальные обучающие методики учитывают, что деятельность профессионала в корне отлична от жизни студента. И чтобы обучение было эффективным, студенты и преподаватели должны уйти как можно дальше от уровня, на котором велось преподавание до появления профессиональных школ. Другими словами, студенты должны воспринимать информацию не как самостоятельную ценность, не как стартовую площадку для получения более сложной информации («я изучал арифметику, чтобы подготовиться к изучению алгебры»), а как средство, которое поможет эффективно действовать, опираясь на знания. Со своей стороны преподаватели, действующие в том числе и как наставники, должны добиваться от студентов отклика, направлять их способности в нужное русло, чтобы учащиеся выработали в себе профессионализм в области мышления и поведения. Однако до тех пор, пока студентам для успешной сдачи экзамена необходимо будет продемонстрировать как можно больше фактических знаний, подготовиться к профессиональной практике им не удастся. В этой книге я мало говорю о традиционных ремеслах. Однако я должен подчеркнуть, что каждое из них — от плетения ковров до починки электропроводки — включает в себя, по крайней мере, одну дисциплину. Темой же данной работы являются именно учебные дисциплины, которыми человек должен овладеть к тому времени, когда повзрослеет. Быть эффективным работником в обществе невозможно, не владея одной или более профессиональными дисциплинами. Как развить дисциплинарный тип мышления. Многие годы преподаватели изобретали методы, с помощью которых можно вложить знания в умы людей. Никаким иным способом не удается обеспечить постоянный приток ученых, математиков, художников, историков, критиков, юристов, руководителей, менеджеров и профессионалов в иных видах деятельности. Чтобы начать обучение, необходимо выявить цели и интересы человека («у тебя есть талант ученого / историка / литературного критика / юриста / инженера / руководителя»); затем следует смоделировать способ мышления («вот так мы будем доказывать такие теоремы»). И наконец наступает этап выполнения конкретных заданий («вы успешно проанализировали Сонет 23, посмотрим, сможете ли вы аналогично проанализировать Сонет 36»). Здесь важно указать учащемуся на взаимосвязь нового задания с предыдущими («вы успешно проанализировали эти данные, но в следующий раз прежде, чем начинать эксперимент, обратите больше внимания на условия, в которых он проводится»; или, в бизнес-школе, «не забывайте, что эти данные могли подтасовать, чтобы составить лучшее впечатление о состоянии дел в компании»). Также нужно учитывать важность последовательного прохождения этапов обучения («вы научились писать хорошее вступление к статье, теперь вам нужно научиться компоновать материал так, чтобы самое важное осталось, даже если текст сократят в два раза»).

Но большинство молодых людей не собирается посвящать все свое время одной конкретной дисциплине. Поэтому педагоги должны выбрать обучающую модель: возможно, стоит познакомить студентов с основами знания, дать некий базис, а потом отпустить их в «свободное плавание» самостоятельных занятий. А может, имеет смысл просто предоставить им так называемый «пороговый опыт» [3], дать им почувствовать, каково это — мыслить, как того требует дисциплина.

По моему мнению, для людей будущего очень важно уметь мыслить способами, характерными для основных областей знаний. Что касается среднего образования, то здесь речь идет о естественных науках, математике, истории и, по крайней мере, одном виде искусства (например, рисовании, игре на музыкальном инструменте, написании небольших пьес). Я выбрал эти дисциплины, поскольку они суть основа: одна естественнонаучная дисциплина вводит методы, используемые в других; прослушанный курс истории открывает путь для множества гуманитарных наук; один вид искусства помогает овладеть другими. Не научившись мыслить в рамках данных дисциплин, человек не сможет составить собственное мнение ни о каком мало-мальски важном вопросе, будь то политическая ситуация, новое произведение искусства, экономические перспективы, воспитание детей, прогнозы на будущее и т.д. Эти формы мышления будут служить человеку, какую бы профессию он в конце концов ни выбрал. Без них человек станет легкой добычей мошенников и демагогов. Овладение основными навыками профессии — необходимое, но не достаточное условие. Знать факты полезно, однако это не значит мыслить в дисциплинарной манере.

Конечно, когда человек поступает в университет или идет работать, выбранная профессия требует от него знания одной или нескольких дисциплин. Факты и цифры — полезные украшения, однако структура и процессы дисциплины — это та новогодняя елка, на которую их повесят.

Как развить дисциплинарный тип мышления? Что бы человек ни стремился изучить — историю, юриспруденцию или менеджмент — ему придется пройти четыре ступени.

 

1.Определить самые важные вопросы или концепции в рамках дисциплины. Одни будут содержательными — например, природа гравитации, ход гражданской войны, развитие романа, уголовный кодекс страны, законы спроса и предложения. Другие будут методологическими: как поставить научный эксперимент, как правильно интерпретировать аутентичный документ прошлого, как проанализировать сонет Шекспира, классическую сонату, средневековый триптих, недавнее решение Верховного суда США, балансовый отчет.

2.Не жалеть времени на обучение. Если дисциплина нужна вам, стоит изучить ее глубоко, с использованием разнообразных примеров и методов анализа.

3.Рассматривать каждую тему с различных точек зрения. Именно здесь задействуется способность человека овладевать знаниями и навыками разными путями. Любую концепцию проще понять, если рассматривать ее под разными углами зрения. В обучении можно использовать рассказы, логические объяснения, споры, диалог, юмор, ролевые игры, графические изображения, видео- или кинопрезентации. Сказанное не означает, что каждую тему нужно объяснять тремя или тридцатью способами — скорее каждая тема, которую стоит изучать, открыта для плюралистического подхода.

Между прочим, именно здесь один из типов мышления — дисциплинарный — сталкивается с моей теорией множественных интеллектов. Хотя одна дисциплина считает приоритетным один тип интеллекта, хороший педагог привлечет несколько типов для того, чтобы вложить в умы студентов ключевые концепции или процессы. Изучение архитектуры задействует в первую очередь пространственное мышление, но хороший преподаватель может сделать акцент на аналитическом, естественно-научном и коммуникативном интеллектах.

Разнообразие подходов позволяет достичь двух важных целей. Во-первых, так педагог сможет донести знания до большего количества студентов, поскольку одни лучше усваивают материал, изложенный в форме лекции или рассказа, другие—в рамках дискуссии, а кто-то — примеряя на себя роль опытного профессионала. Во-вторых, данный способ обучения раскрывает природу истинного понимания предмета. Каждый человек, глубоко вникнувший в тему или метод, может осмыслить их по-разному. И, наоборот, способность осмысливать вопрос односторонне говорит об ограниченности человека. Человек не сможет овладеть дисциплиной без живости осмысления. Как я покажу в следующих главах, разные методы осмысления также важны для синтезирующего и креативного типов мышления.

4. Самое важное — установить «показатели осмысления» и дать студентам максимум возможностей продемонстрировать свое понимание предмета в различных условиях. Мы по привычке думаем, что понимание возникает глубоко в сознании — и на самом деле так и происходит. Однако ни студент, ни преподаватель не могут быть уверены в том, что по-настоящему осмыслили предмет, если они не в состоянии доказать это на практике. Педагогу и студентам следует проявлять свое понимание. Обучение должно включать в себя множество упражнений, формирующих понимание, и задача преподавателя — подробно объяснять, хорошо ли выполнил их студент, чего ему не хватает и что можно сделать, чтобы улучшить результаты.

Почему так важны показатели осмысления? Пока мы проверяем знания людей, предлагая им решать проблемы, с которыми они уже сталкивались, мы не можем быть уверены, что они действительно разобрались в вопросе. Возможно, они все поняли, но вероятно и то, что дело ограничилось простым запоминанием. Единственный надежный способ определить, достиг ли человек настоящего понимания, это задать ему совершенно новую задачу и посмотреть, справится ли он с ней. Так, понимание причин гражданской войны не то же самое, что знание исторических дат. Оно подразумевает, что человек сможет решить, следует ли считать конфликт во Вьетнаме 1960-х или Руанде 1990-х примерами гражданских войн, и если нет, то почему. Понимание того, как вести себя в кризисных для компании ситуациях, не равнозначно знанию истории о том, что произошло с General Motors пятьдесят лет назад. Такое понимание предполагает, что человек может предложить путь решения проблемы в ситуации, если, например, всех потребителей какого-то продукта внезапно свалит болезнь, или прибыль компании неожиданно снизится. Часто бизнес-школы критикуют за то, что там преподают слишком много теории. При этом обычно имеется в виду, что студенты не понимают, как использовать полученные знания, и их не учат применять информацию, почерпнутую из книг, лекций или дискуссий. Именно из-за отсутствия практики большинство стандартных методов преподавания не приносят пользы. Они не выявляют, действительно ли студент, покинув стены учебного заведения, в состоянии использовать усвоенный материал.

Однако, требуя практического применения знаний, мы можем зайти слишком далеко. Так, я не приветствую популярную сегодня модель собеседования при приеме на работу, когда кандидатов заставляют выдавать якобы креативные решения в условиях стресса. На будущей работе кандидату вряд ли нужно будет придумывать по десять торговых марок каждые две минуты, поэтому такие тесты помогают проявить себя человеку скорее нагловатому и самоуверенному, чем тому, кто действительно глубоко понимает дисциплину или обладает большим творческим потенциалом.

Наконец, мы подошли к объяснению печальных примеров, которые были приведены в начале этой главы. Студенты могут успешно решать задачи, которые они уже проходили, однако не справляются, когда их просят объяснить явление, о котором они не читали в учебнике. Поэтому мы попросили студентов, изучающих физику, рассказать, что произойдет с предметами, когда их запустят в открытый космос. Мы предложили студентам-историкам объяснить, какие причины вызвали гражданскую войну в Чечне, что привело к недавним террористическим актам. Студентам, изучающим литературу, мы предложили проанализировать стихотворение поэта, недавно получившего одну из литературных наград. Мы просили будущих врачей предложить курс лечения очередной вспышки гриппа, а студентов бизнес-школы — порекомендовать, как действовать новой авиакомпании, которой угрожают забастовкой. Мы не ожидаем, что студент будет отвечать на наши вопросы как выдающийся знаток дисциплины — этого можно достичь лишь за долгие годы обучения и практики. Но если его ответ практически неотличим от ответов тех, кто никогда не учился соответствующим предметам, — если в его подходе вообще не задействуются методы, которыми пользуется эта дисциплина, — мы должны признать печальную истину: массив фактических знаний не обеспечивает более глубокого понимания дисциплины.

Отсутствие дисциплинарного мышления не проходит даром. Не овладев им, человек остается, по сути, необразованным. В своих рассуждениях о физическом и биологическом мире, искусстве, коммерции он не отличается от необразованного человека. Ему не извлечь реальных преимуществ из достижений прогресса, хотя он в состоянии оценить модную новинку или поверхностно побеседовать о новом открытии. Люди, не овладевшие дисциплинарным мышлением в ходе интеллектуального развития, недалеко ушли от варваров. Они не способны проанализировать текущие события, новые научные открытия, оценить технологические прорывы и новые законы. Поэтому они не могут составить объективное мнение о событиях дня, года, столетия. Они чувствуют себя одиноко — или, что еще хуже, они проявляют агрессию и неприятие, сталкиваясь с действительно знающими и мыслящими людьми.

Вы можете возразить, что люди, не овладевшие той или иной дисциплиной, все-таки могут прожить интересную и даже счастливую жизнь. Я не буду спорить с этим утверждением. (Конечно, я тоже читаю журналы о знаменитостях — хотя, как и вы, лишь у кассы в супермаркете.) Возможно, это так, однако такие люди полностью зависят от других, когда им приходится принимать важные решения, касающиеся их жизни. Более того, все меньше остается сфер деятельности, в которых можно добиться успеха, не обладая, по крайней мере, минимальными знаниями естественных наук, математики, коммерции, гуманитарных дисциплин. Научные дисциплины позволяют людям понимать законы, по которым живет планета, и во всеоружии встречать новые задачи и трудности, а профессиональные дисциплины помогают добиваться успеха в работе.

И еще одно замечание: дисциплинарное мышление — вещь хорошая, но без фактов, цифр и других типов информации применять его невозможно. Фактические знания необходимы, и люди, способные держать в голове большой объем информации, безусловно, вызывают уважение. Однако умение мыслить все же важнее.

Во-первых, в эпоху Интернета, множества печатных и виртуальных энциклопедий, все более мощных компьютеров почти всю нужную

информацию можно получить практически моментально. Когда-то появление книг сделало фотографическую память излишней, при сегодняшнем же распространении компьютеров способность запоминать множество сведений уже не является необходимостью. И сегодня учить что-либо наизусть можно лишь для собственного удовольствия — практическая польза подобных упражнений невелика.

Во-вторых, в ходе обучения дисциплинарному подходу люди так или иначе запоминают полезную информацию. Они узнают об относительном расположении других планет и расстоянии до них, знакомятся с важными историческими датами и событиями, литературными приемами, которыми Шекспир или Пиранделло пользовались для создания сильных характеров и драматического конфликта, управленческими моделями известных компаний и т.д. Подобные «интеллектуальный базис» или «культурная грамотность» будут более прочными и более гибкими, поскольку они получены в процессе обучения типу мышления и не являются просто набором фактов.

Есть еще одна важная причина для развития дисциплинарного мышления. Как и любой яркий жизненный опыт, процесс обучения дисциплинарному мышлению хочется повторить. Как только человек начинает хорошо разбираться в чем-то — в драматургии, истории, физической, биологической или управленческой концепции, — у него «разыгрывается аппетит», он стремится еще глубже проникнуть в суть вопроса, ему хочется продемонстрировать свои знания окружающим. Человек, глубоко разобравшийся в той или иной области, уже не удовлетворится поверхностным пониманием предмета. Напротив, вкусив плода познания, он будет возвращаться к волшебному древу вновь.

Подчеркивая важность — и обязательность — дисциплинарного мышления, я приведу в пример учеников гуманитарной школы. (В учебную программу гуманитарных школ и колледжей входили гуманитарные науки — языки, философия, история, литература и так называемые основы научных знаний, изучаемые в рамках общего или гуманитарного образования. Этот вид образования был весьма популярен до 1970-х, но к концу 1980-х степень бакалавра по гуманитарным наукам (Ph. В.) получали только 13% выпускников колледжей. — Прим. ред.)

Программа таких школ подходит для начального овладения методами естественнонаучного, математического, исторического и художественного мышления. Меня радует, что многие профессиональные школы, принимая решение о приеме студентов, отдают предпочтение претендентам, достигшим успеха в этих дисциплинах, а не тем, кто окончил подготовительные курсы по юриспруденции, медицине, бизнесу, инженерии. В конце концов, целью профессиональной школы является обучение конкретной профессии, а лучший способ подготовиться к этому — научиться мыслить в духе основных научных дисциплин.

При переходе к профессиональному обучению — в высшей школе (например, юридической или медицинской) или к стажировке (как происходит во многих консалтинговых фирмах, издательствах, журналистике) — акцент в обучении меняется. Теперь человеку предстоит изучать меньше теории, выполнять меньше заданий, основанных просто на учебниках и лекциях. Его весьма резко вовлекают в мир, больше напоминающий реальную жизнь. Можно сказать, что обучение сосредоточено на дисциплине в действии. Студенту уже недостаточно думать как юрист, инженер или менеджер. Войдя в роль адвоката, инженера или менеджера, человек должен и действовать соответствующе. Мышление и действия здесь связаны как никогда тесно. Тот, кто не способен овладеть практическими навыками, или, как сказал Дональд Шон, стать «мыслящим практиком» [4], вынужден будет уйти из профессии, или, позвольте мне сострить, ему придется стать профессором.

Возможно, когда-то человек мог получить диплом, и затем почивать на лаврах тридцать и даже пятьдесят лет. Я не знаю ни одной профессии — от менеджера до министра, о которой сегодня можно так сказать. На самом деле чем более важной считается профессия человека, тем важнее для него продолжать образование в широком смысле этого слова. Иногда люди повышают свою квалификацию на специальных курсах, однако, как правило, это происходит в рамках неформальных семинаров, где они делятся опытом. Разумеется, обучение дисциплинам включает в себя овладение новыми навыками — например, связанными с технологическими или финансовыми инновациями, однако почти так же важно постоянно совершенствовать уже существующие знания. В результате студент начинает осознавать, как развиваются и распространяются знания. Руководитель начинает понимать, какие управленческие методы следует применять в конкретной ситуации, как следует реагировать на изменения рыночных условий. Можно попытаться учить этим навыкам в про-

фессиональных школах, но результат скорее всего будет разочаровывающим. Необходимо признать: чтобы быть успешным в профессии, нужно составить себе учебный план на всю жизнь.