Роль духовных образовательных учреждений в развитии

Современное российское общество переживает переходное состояние, характеризующееся, как и любая переходная ситуация, внутренней напряженностью, конфликтом ценностей, столкновением идей. В немалой степени эта напряженность связана с взаимопроникновением религий и культур, имеющих свои идентификационные особенности. В связи с этим происходящее в обществе можно было бы назвать столкновением идентичностей. Как известно, идентичность формируется в процессе сложного взаимодействия укоренившихся традиций, идеологических, религиозных и культурных практик. В условиях социальной устойчивости отмечается определенная стабильность такого взаимодействия, однако в эпоху смены социальных парадигм происходит пересмотр привычных идентификационных стереотипов.

В 90-е гг. прошлого столетия в связи с крушением коммунистической идеологии и распадом Советского Союза, в связи с падением «железного занавеса» и обрушившимся на россиян потоком вестернизации проблема социально-культурной, а также религиозной идентичности России встала как никогда остро. Оказавшись на распутье, Россия должна была определиться в своем последующем пути развития, в том числе и духовного. Как известно, на становление российской государственности и всей многовековой культуры русского народа ведущее влияние оказало византийское христианство в лице православной церкви. История России основной массой населения всегда осознавалась как история утверждения и сохранения именно православной идентичности. Не случайно то, что все чаще и чаще в качестве символа национальной религиозно-культурной идентичности сегодня утверждается православие, как «подлинно национальная религия», которая должна выставить заслон всем «чужим верам», как несовместимым с духом национальной культуры. Вновь возрождаются православные мифологемы типа: «Русь святая, храни веру православную!», «Без Православия нет России», «Быть русским – значить быть православным» и т.п. В подобных условиях, когда утверждается идентичность в рамках совпадения этнических, культурных и конфессиональных корней, любые посторонние влияния на формирующееся этнокультурное пространство воспринимаются подчас как чужеродные и нежелательные. Следует заметить, однако, что в этот сложный и весьма противоречивый процесс поиска Россией своей национальной идентичности вовлечены все населяющие ее народы, отличающиеся, как известно, культурно-религиозным многообразием. Приходится озадачиваться проблемой своей религиозно-культурной идентичности и российским протестантам, которые традиционно воспринимались в России как явление сугубо «западное» и потому чуждое православному сознанию, быту, укладу, всей культуре русского народа. Учитывая непростой характер отношений, складывающихся между православием и протестантизмом в современной России, равно как и далеко не совершенный характер сложившейся практики государственно-церковных отношений, вопрос идентичности российского протестантизма становится особенно актуальным. Итак, что же такое протестантизм, и как многочисленные протестантские церкви мыслят свое место и роль в процессе мучительных поисков современной Россией своей национальной идентичности?

Протестантизм, как одно из трех основных направлений в христианстве, включает в себя разнообразные по догматическим и организационным особенностям религиозные объединения, прямо или косвенно связанные с Реформацией в Европе. Распространяясь вот уже на протяжении почти пяти столетий, протестантизм охватывает сегодня своим влиянием более полумиллиарда людей практически во всех странах мира. Мощнейшим стимулом для развития реформационных настроений принято считать культуру эпохи Возрождения, побуждавшую к интеллектуальной и духовной свободе, а также к творчеству. У истоков Реформации стояли многочисленные религиозные и общественные движения, протестовавшие против средневекового католицизма и выступавшие с требованиями восстановления «истинного христианства» в его первоапостольской чистоте. Динамика развития европейского общества на рубеже XV-XVI вв. требовала от церкви большей гибкости в меняющихся политических и экономических условиях жизни. Неповоротливость и закоснелость традиционной церкви, распространенность предрассудков и суеверий, дискредитирующее поведение многих представителей духовенства, преобладание светских, политических, имущественных интересов, практика продажи церковных должностей – все это вызывало у многих сомнение в спасающей роли самого института церкви.

Движение Реформации совпало с глубокими переменами во всей общественно - политической жизни Западной Европы XVI в., переменами, связанными с развитием новых общественных отношений, в том числе и с выработкой новой концепции мира и человека, который гуманистическим идеалом провозглашается свободной личностью. Новая концепция человека «выступала как антитеза средневековой схоластике»[27] и предлагала возвысить личное достоинство человеческой личности, в том числе и в сфере духовной жизни. Важно отметить то, что в новой, протестантской концепции христианства, сформулировавшей по-новому важнейшие мировоззренческие проблемы, в частности проблемы отношения к миру, к Богу, к знанию и разуму, именно проблема отношения к человеку решалась наиболее радикально. В теологии М. Лютера, ведущего идеолога протестантской Реформации, человек освобождается в своей духовной жизни от абсолютизма папства, от необходимости признания авторитета церковной иерархии, стоящей между ним и Богом. Согласно Лютеру, Церковь, основанная Христом для возвещения «вечного Евангелия», не может быть посредницей между человеком и Богом. Каждый человек напрямую обращается к Богу, и каждый верующий получает от Него спасительную благодать. Вера, утверждаемая в душе человека непосредственно самим Богом, становится основным средством спасения человека от греха (принцип sola fide).

Подобное понимание спасения шло вразрез с учением католицизма о том, что только церковь обладает монополией на спасение и имеет право «распределять» божественную благодать. Отвергая церковную иерархию, Лютер провозгласил учение о равенстве всех верующих пред Богом и о праве каждого верующего напрямую обращаться к Богу, минуя каких бы то ни было посредников. Это учение отражает характерный для протестантизма принцип всеобщего священства верующих. При этом подчеркивается, что в своем спасении человек не может рассчитывать на свои «добрые дела», на заступничество «святых» и полагается только на милость Божью (sola gratia). Таким образом, в основе протестантского сознания лежит ощущение непосредственного общения человека с Богом в акте веры. Именно родство по вере во Христа объединяет людей в духовное сообщество – церковь, проявляя себя видимым образом в христианской общине. И именно всеобщее священство верующих, определяющееся принадлежностью к общине, делает излишним существование института духовенства как особого сословия, наделенного посредническими функциями, и совершаемого им сложного ритуала священнодействий.

Протестантская теология, отвергнув авторитет церковной иерархии, отвергает и авторитет Священного Предания, провозглашая единственным авторитетом в вопросах веры и спасения Священное Писание (Sola Scriptura). С протестантской точки зрения представление о том, что Священное Писание и Священное Предание представляют собой два самостоятельных и дополняющих друг друга богодухновенных и авторитетных способа сохранения и распространения Божественного откровения, как это понималось в католицизме, является несостоятельным, поскольку вынуждает признать, что ни Писание, ни Предание, взятые в отдельности, не содержат в себе всей полноты богооткровенной истины. Между тем, по учению древней церкви, Священное Писание содержит в себе полноту богооткровенной истины. Лютер считал, что Священное Писание, будучи богодухновенным по своей природе, является единственным критерием истины, веры, богослужебной практики и личного молитвенного опыта христианина. Предание же понимается как санкционированный церковью способ истолкования Священного Писания и принимается при условии, что оно не противоречит Писанию. Подчеркивая значимость Священного Писания, Библии, в духовном опыте человека, реформаторы настаивали на личном погружении верующего в Слово Божье. Для этого Библия должна была стать доступной для каждого верующего. Благодаря просветительской деятельности протестантских реформаторов Библия оказалась переведенной на многие национальные языки и помогла многим верующим пережить искупительную жертву Христа как персонально адресованное к ним событие.

Если говорить о богослужебной практике протестантизма, в своем последующем развитии Реформация привела к упрощению службы, переносу акцентов с обряда на проповедь и чтение библейских текстов, совместные молитвы и песнопения. В протестантских храмах богослужения стали проводиться на национальных языках. Из семи обязательных таинств католицизма сохранились только два: крещение и причащение. Культ святых, почитание мощей, иконопочитание отменились как не предписанные Библией. Святые, по мнению М. Лютера, - это замечательные исторические лица, о которых нужно вспоминать с благоговением, говорить с уважением, но к которым нельзя обращаться с молитвой. Установился пресвитерианский и конгрегациональный тип организации общин с выборностью служителей. Там же, где сохранялась епископальная форма церковной организации, иерархия сводилась до минимума, а служители лишалась статуса посредника между человеком и Богом.

Новое религиозное сознание, присущее протестантизму, характеризовалось и новым отношением верующего протестанта к миру. Вся жизнь человека, в том числе и его деятельность «в миру», рассматривалась как служение Богу. В поисках путей спасения человек призван не убегать от мира, а оставаться в нем, реализуя на практике идеалы христианства. «Мирская» жизнь человека и его религиозная жизнь неотрывны друг от друга. Бегство от мира есть, по сути дела, бегство от установленных самим Богом условий человеческого бытия. Вот почему для Лютера аскетическое отчуждение от мира (монашество, безбрачие духовенства) теряет свою религиозную ценность.

Протестантизм теологически обосновывает мысль о том, что религиозная вера проявляется не только в общественной богослужебной практике, но и в честном исполнении человеком своих земных повседневных обязанностей и дел. Протестантизм разворачивает сознание человека к реальной человеческой жизни, к исполнению верующим-протестантом своего долга перед ближним, перед обществом. Кальвин говорит о «мирском призвании» христианина, рассматривая усердный труд в обществе и исполнение своего долга как религиозную обязанность. Успех в предпринимательстве может рассматриваться как знак возможной избранности Богом, в то время как праздность, неверность в исполнении долга, беспечность и равнодушие свидетельствуют о неизбранности. Таким образом, Реформация рождает новый тип личности, с адекватным ее потребностям порядком жизни, общественного устройства, труда, быта. Это человек, полностью подчиненный Богу в вере и динамичный в миру. Связь религиозного призвания с исполнением своего долга перед социумом, подчеркнутая протестантизмом, сформировала новую систему ценностей и определила новый характер общественных и производственных отношений в меняющейся Европе.

Известные социологи М. Вебер и У. Ростоу отмечают ту положительную роль, которую сыграла протестантская этика в формировании общественно-экономических отношений в последующей западноевропейской истории. Согласно Веберу, предельное соответствие религиозно-этических мотивов протестантизма так называемому «духу капитализма» делает именно эту ветвь христианства важнейшим фактором культурного, экономического и социального прогресса. Многие исследователи считают, что последующее развитие общества, развитие современного государственного устройства, науки, технологии бизнеса, современной профессиональной этики происходило при активнейшем взаимодействии с культурой протестантизма. Так, социолог П. Бергер считает, что уже на протяжении пяти веков «протестантизм сталкивался с современностью шире и дальше, чем любая другая религиозная традиция»[28]. «Парадоксальным образом весь мир сделался протестантским», - продолжает Бергер[29], а, по мнению К.И. Никонова и З.А. Тажуризиной, «протестантские церкви оказались в большей степени, чем католическая и православная, приспособленными к ситуации религиозного плюрализма, которая развивалась в истории Нового времени и стала характерной для современной эпохи»[30]. Подобная приспособленность, основанная на подчеркивании ценностей человеческой личности, равенства всех людей, на уважении прав и свобод человека, вела многие европейские государства к освоению идей социальной справедливости, обеспечения необходимого уровня благосостояния каждого члена общества. Далеко не случайно то, что именно те страны, где доминирующей конфессией является протестантизм (Швеция, Дания, Финляндия, Норвегия и др.), смогли обеспечить наиболее высокий и достойный уровень благосостояния своих граждан, создав подлинно правовые социальные государства. В странах с превалированием протестантизма наблюдается социально-политическая стабильность, высокая производительность труда, самые высокие в мире показатели производства валового внутреннего продукта (ВВП). Сегодня протестантизм, характеризующийся установкой открытости к социокультурной среде, оказался религией, повсеместно и в разнообразнейших формах восшедшей в духовную жизнь планеты, религией, живо откликающейся на изменение социальных и культурных условий и предлагающей не оторванный от современной ситуации ответ на многие нужды и проблемы общества начала 3-го тысячелетия.

Четырехвековая традиция взаимодействия православия и протестантизма в России не должна рассматриваться как противоборство взаимоисключающих сторон, а скорее как опыт взаимообогащения и одухотворения культуры, ибо протестантизм всегда являлся своего рода вызовом и, возможно, движущей силой для самокритики в сфере традиционной культуры и традиционного мышления. Об особой роли протестантизма в развитии современной культуры, в том числе и отечественной, писали в свое время Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, Л.П. Карсавин, Б.П. Вышеславцев, Г.В. Флоровский, Л.И. Шестов. Многие отечественные исследователи, описывая влияние протестантизма на становление России Нового времени, отмечали, что влияние протестантизма носило характер цивилизаторского воздействия на общество в виде распространения идей научно-технического и социального прогресса. Например, как полагал И.И. Соколов, в области гражданского просвещения, стяжания «умственных и общественных добродетелей», развития внутреннего благочестия, облагораживания досуга и семейной жизни протестантизм «был очень не лишним для русских ХVI-XVII веков»[31]. Положительное влияние протестантской богословской мысли сказалось в свое время и на церковно-богословском опыте РПЦ. «После веков московской темноты, - пишет прот. А. Шмеман, - после перерыва всех школьно-культурных традиций в этой школе впервые возвращалась в Церковь умственная дисциплина, возвращались просвещение, вдохновение творчества… Одно важно – пускай через Запад, через латинские или немецкие книги, но в Православии оживала снова забытая великая традиция мысли, традиция бескорыстного искания Истины, аскетического ей служения»[32].

У России имеется богатый опыт как противостояния, так и конструктивного общения с западным христианством и культурой, в частности с протестантизмом. Первые протестанты появились на Руси уже в 20-х гг. XVI в., почти одновременно с распространением протестантизма в Европе. По мнению отечественных религиоведов, появление протестантизма в России следует рассматривать в рамках «более широкого и значительного явления – встречи и взаимодействия двух цивилизаций: российской (в основе своей евразийской и православной), еще недавно освободившейся от ордынского господства и нуждавшейся в дополнительных импульсах для преодоления двухвековой задержки в развитии, и западноевропейской, совершившей к этому времени в результате сначала Ренессанса, а затем Реформации значительный скачок в своем экономическом, политическом и культурном развитии»[33].

Из отечественной истории известно, что многие прогрессивные реформы в стране осуществлялись благодаря, в частности, положительному влиянию протестантизма на социально-экономическую ситуацию в обществе. Переселенческая политика российских императоров Екатерины II, Павла I, Александра I, подтолкнувшая в свое время к переезду многих западноевропейских протестантов, способствовала хозяйственному освоению земель на юге России и в Поволжье. Десятки тысяч протестантских семей переселены были в Россию и основали колонии в Екатеринославской, Херсонской, Бессарабской губерниях, а также в Крыму и Закавказье. Хозяйства, создаваемые переселенцами-протестантами, отличались высокой культурой сельскохозяйственного производства, использованием новейших методов и технологий ведения сельского хозяйства. Колонии быстро разрастались, становясь не только религиозно-культурными, но и промышленно-индустриальными центрами на окраинах России. Например, 10 % всей сельскохозяйственной техники в Украине выпускалось на меннонитских фабриках, а в целом по России это составляло 6,2 %. Наиболее крупными такими центрами были Хортица, Александровск, Бердянск, Екатеринослав, Миллерово и др.[34]. Переезжавшие в Россию по приглашению правительства специалисты-протестанты, среди которых были в основном представители лютеранских, реформатских, а позже меннонитских церквей, занимали ответственнейшие посты в гражданском управлении, в экономике, медицине, сельском хозяйстве, становились видными деятелями русской культуры и науки.

Однако если российские лютеране, реформаты и меннониты были в основном иностранцами, то в ХIХ в. в России появляются протестантские объединения, состоящие уже из коренных россиян, русских и украинцев: баптизм, евангельское христианство, адвентизм. Начиная с этого времени, протестантизм в России превращается в собственно российское явление, которое, как отмечают исследователи, «с полным основанием можно называть российским протестантизмом, одной из традиционных религий России»[35]. Важно подчеркнуть, что возникновение этих протестантских церквей в России имело свои корни и в российской истории в лице многочисленных антицерковных религиозно-реформационных движений (стригольничества, жидовствующих, нестяжателей, субботников, духоборов, молокан и др.). Официально принято считать, что Россия не пережила Реформации, т. е. сложное религиозно-политическое движение XVI века, захлестнувшее Европу и породившее протестантизм, прошло мимо России. Апологеты православия гордятся этим и усматривают в самом факте возникновения протестантизма в лоне католической церкви правильность своей веры и доказательство того, что именно православная церковь твердо и верно стоит на позициях раннего христианства.

Исторические факты, однако, опровергают точку зрения, согласно которой общественное развитие России не сопровождалось религиозными реформационными движениями. «История России не знала Реформации, - пишет известный исследователь народных противоцерковных движений в России А. И. Клибанов, - но из этого не следует, что общественное развитие России не порождало на тех или иных этапах религиозно-общественных движений реформационноготипа»[36]. Связано это с весьма противоречивым характером распространения христианства на исконно языческой территории. Зачастую христианствона Руси насаждалось«сверху», самой государственной властью[37]. Христианство со своей моралью, своим учением, обрядами было совершенно чуждо язычеству восточных славян. Между христианством и язычеством велась многовековая борьба, приведшая, в конце концов, к так называемому двоеверию - синтезу православия и язычества. Об этом двоеверии писал в свое время Г. Флоровский: «Язычество не умерло и не было обессилено сразу. В смутных глубинах народного подсознания, как в каком-то историческом подполье, продолжалась своя, уже потаенная жизнь, теперь двусмысленная и двоеверная»[38]. Не случайно то, что история христианства на Руси сопровождалась неоднократными попытками очистить библейское учение от языческих заблуждений, что выливалось в различного рода реформационные движения. Эти традиционные русские «протестанты» в немалой степени способствовали укоренению западного протестантизма на русской почве.

Перед большевистским переворотом 1917 г. на территории Российской империи насчитывалось примерно 500 тыс. приверженцев различных протестантских объединений. Непросто складывались их отношения с властью и государственной церковью. Вплоть до 1905 г. баптисты, евангельские христиане, адвентисты, а также представители национальных религиозных меньшинств, подвергались не просто дискриминации, но жестоким репрессиям. В первые годы советской власти в связи с определенным расположением новой власти к сектантам и использованием их потенциала в восстановлении разрушенной войной экономики и сельского хозяйства протестантские церкви резко активизировались. Протестанты активно включились в борьбу с беспризорностью, неграмотностью, проституцией, эпидемиями, организовали сельскохозяйственные коммуны, которые быстро превратились в образцовые хозяйства. Численно протестантские общины выросли в 20-е гг. до 15-18 млн. человек[39]. Активная деятельность протестантских объединений и их бурный рост все более вступали в противоречие с официальной линией большевистского руководства, которая в строящемся новом обществе не отводила религии никакого места. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях», поставившее жизнь религиозных организаций под абсолютный контроль государственных органов, превратило протестантские общины, по сути, в разновидность резервации, закрыло для них выход в общество, ограничило сферу их деятельности лишь удовлетворением сугубо культовых потребностей верующих. В средствах массовой информации протестантские объединения стали представляться как «военно-шпионские организации международной буржуазии», постоянно подчеркивалось, что «различные религиозные секты служат прикрытием для антисоветской работы кулацких и капиталистических элементов»[40]. С конца 20-х гг. практически все протестанты: баптисты, евангельские христиане, адвентисты, пятидесятники, лютеране — подверглись жесточайшим репрессиям. Отдельные протестантские церкви, такие как, например, реформатская, методистская, были уничтожены полностью.

В последующей советской истории протестантизм занимал в общественной, культурной и религиозной жизни общества глубоко маргинальное положение. Стесненные в своей деятельности жесткими рамками законодательства о религиозных культах, загнанные практически в подполье, протестанты лишены были возможности заниматься миссионерской деятельностью, проявлять социальную и культурную активность. Протестанты, открыто заявлявшие о своей конфессиональной принадлежности, не допускались в высшие учебные заведения, в престижные сферы трудовой деятельности, в сферу культуры и образования, не говоря уже о сфере управления и общественной деятельности. Именно с дискриминационным отношением к протестантам в годы советской власти и связано то, что в условиях постсоветской России в протестантских церквах практически отсутствовали люди с высшим образованием, способны занять прочное место в ведущих областях управления, культуры, производства и бизнеса. Как итог - незначительная представленность протестантов в элите общества[41].

Однако с падением коммунистического режима и обретением религиозной свободы в российском обществе отмечается бурный рост протестантских объединений, в немалой степени благодаря активной деятельности зарубежных миссионеров. Интерес россиян, на протяжении почти семидесяти лет лишенных возможности общения с западной культурой, к религиозным программам, проводимым иностранными проповедниками, вполне объясним. Воспитанные в условиях атеистического режима и лишенные укорененности в той или иной религиозной традиции, многие россияне обретали для себя в быстро растущих протестантских общинах тот идеал свободы, открытости, терпимости, возможности самовыражения, который в прошлом для них был просто недосягаем. Привлекательность западных либеральных ценностей становится одним из факторов привлечения наших соотечественников в протестантские общины. Не случайно то, что большая часть новообращенных в этот период были людьми демократической ориентации.

Между тем целый ряд обстоятельств повлиял на последующую судьбу российского протестантизма. В частности, российские протестанты, как и большая часть россиян, вскоре разочаровались во многих либеральных реформах и в самой возможности быстрого построения в России правового демократического государства. Как результат, в российском обществе стали нарастать антилиберальные тенденции, параллельно стали проявляться среди населения России и антипротестантские настроения. Многочисленные опросы тех лет показывают, что если до 1991 г. не менее двух третей населения считало, что Россия в своем последующем развитии должна брать пример с Запада, то начиная с 1992 г. столь же подавляющее большинство уже полагало, что у России свой, особый путь развития, и западные страны служить для нее эталоном не могут. На фоне всевозрастающей ксенофобии протестантам сегодня приходится отстаивать свое право на существование в России как перед властями, так и перед обществом. Как бы то ни было, за последние пятнадцать лет протестантизм прочно укоренился на русской земле, стал реальным фактом общественной жизни.

Итак, что же представляет собой современный российский протестантизм?

Осмысляя его сегодняшнюю теоретическую и прикладную практику, мы не можем не отметить, прежде всего, его широкое конфессиональное разнообразие. Это совокупность многочисленных самостоятельных Церквей и Исповеданий, прямо или косвенно связанных по происхождению с Реформацией в Европе. В настоящее время в России насчитывается, согласно некоторым экспертным оценкам, свыше полутора миллионов верующих-протестантов. Одни из них относятся к первоначальным формам протестантизма, таким как лютеранство (202 зарегистрированные общины) и англиканство (1 зарегистрированная община). Другие известны как «поздний протестантизм». В их числе баптисты, евангельские христиане, адвентисты седьмого дня, пятидесятники. Представлены в России и течения протестантизма, появившиеся в ХХ в. (Церковь полного Евангелия, неденоминированные христианские церкви, Церковь Христа, Церковь объединения и др.). Пять наиболее крупных протестантских Церквей России образовали Консультативный совет глав протестантских церквей России, объединяющий до 85% всех российских протестантов[42]. Членами Консультативного совета глав протестантских церквей России являются: Российский союз евангельских христиан-баптистов (более 100 тысяч членов, 922 зарегистрированных общины), Союз христиан веры евангельской пятидесятников в России (более 300 тысяч членов, 1 398 зарегистрированных общин), Российский объединенный союз христиан веры евангельской (пятидесятников) – около 1 200 общин, Церковь христиан адвентистов седьмого дня (около 100 тыс. последователей, 620 зарегистрированных общин), Совет христианских евангельских церквей России.

Различные протестантские Церкви и деноминации насчитывают в России сегодня в общей сложности 4 708 зарегистрированных общин, что составляет 23% от общего числа зарегистрированных местных религиозных организаций[43]. Чтобы проследить темпы роста протестантских организаций, достаточно отметить, что к началу 1997 г. их число составляло 2 500. Фактически протестанты в России по количеству зарегистрированных общин находятся на втором месте после Русской православной церкви, а в некоторых регионах (Дальневосточный федеральный округ) даже на первом[44].

Наиболее динамично развиваются сегодня харизматические церкви и церкви евангельских христиан. Эти протестантские конфессии характеризуются большим демократизмом своего внутрицерковного устройства и являются наименее консервативными. Как свидетельствуют результаты социологических исследований, состав харизматических церквей характеризуется наименьшим количеством пенсионеров (15%) и максимальным количеством служащих (30%) и учащихся (19%). Больше всего пенсионеров в церквах евангельских христиан — баптистов (49%) и адвентистов седьмого дня (43%), а верующих, принадлежащих к социальной группе «рабочие», больше всего в церквах евангельских христиан (48%)[45].

Если говорить о возрастном цензе верующих-протестантов, то следует отметить сохраняющуюся в протестантских церквах тенденцию к «омоложению»: каждый четвертый протестант – это человек моложе 30 лет, причем этот показатель почти в два раза выше аналогичных показателей, характеризующих православные общины. Одну треть составляют люди от 31 года до 55 лет. Процент молодежи еще выше в харизматических церквах и церквах евангельских христиан. Доля молодых людей до 30 лет составляет в этих общинах на сегодняшний день соответственно 41% и 46%.

Соотношение мужчин и женщин среди протестантов отражает общую для всего религиозного пространства России тенденцию: женщин среди верующих значительно больше, чем мужчин. В протестантской среде это соотношение составляет 70% и 30% соответственно. Возглавляют церкви и занимают в них ключевые посты практически только мужчины – 99,8%. Опросы членов протестантских общин показывают, что верующие в основном отрицательно относятся к тому, чтобы женщины возглавляли церковь в качестве пасторов (92%), пресвитеров (90%), учили (86%) или проповедовали в церкви (80%). Количество верующих, имеющих полную христианскую семью и посещающих одну и ту же церковь, значительно снизилось и составляет 12% (в 1996 году – 25%). Наибольшее количество супружеских пар в церквах евангельских христиан, меньше всего у харизматов и пятидесятников. Доля безработных среди протестантов в среднем ниже, чем по стране. Так, например, когда к концу 1999 г. ее уровень по стране в целом составлял 12,4%, среди протестантов безработных было 8,3%[46].

Современных российских протестантов отличает достаточно высокий уровень религиозной активности. Согласно результатам социологического исследования, проведенного в 2004 г. Исследовательским центром «Религия в современном обществе» ИКСИ РАН, наибольший процент регулярно посещающих храм или молитвенный дом (не реже одного раза в неделю) отмечен именно в протестантской группе (81,1%). За протестантами следуют приверженцы иудаизма (52,7%) и католицизма (50,0%). Процент регулярно посещающих храм среди мусульман и православных составляет 19,0% и 15,0% соответственно. Что касается исполнения основных религиозных обрядов и предписаний, то наиболее высоким этот показатель является также у протестантов (49,0%), за ними следуют католики (46,4%), последователи иудаизма (33,6%), ислама (31,6%). Замыкают данный ряд православные верующие, где удельный вес исполняющих основные религиозные обряды составляет 19,8%. Следует отметить также, что удельный вес категорий верующих со средней и низкой степенью религиозной активности у протестантов существенно ниже, чем среди других групп, и составляет от 15 до 30%[47].

Современные российские протестанты проявляют и достаточно высокую социальную активность. Осмысливая свое место в обществе, а также свой исторический опыт взаимодействия с государством, ряд крупнейших протестантских союзов опубликовали свои социальные концепции. Следует отметить «Основы социального учения Церкви христиан-адвентистов седьмого дня в России» (2002 г.), «Основы социальной концепции Российского объединенного союза христиан веры евангельской» (2002 г.), а также «Социальную позицию протестантских церквей России», разработанную и принятую по инициативе Консультативного совета глав протестантских церквей России в 2003 г. Последний документ отражает совместную позицию по актуальным социальным вопросам наиболее крупных протестантских религиозных организаций. Издание подобного документа, свидетельствующее о консолидации наиболее крупных протестантских объединений России, значительно повышает авторитет протестантов в обществе. Следует подчеркнуть, что разработка и принятие протестантами совместной социальной позиции является определенным рубежом, свидетельствующим, прежде всего, о необходимости поделиться накопленным опытом взаимодействия протестантов с обществом, а также о готовности усилить диалог и сотрудничество с государством, активизировать свое социальное служение, благотворительную деятельность, деятельность, направленную на духовно-нравственное воспитание молодежи, укрепление института семьи. По мнению исследователей, наиболее авторитетные протестантские церкви, консолидирующиеся и укрепляющие межконфессиональные связи и сотрудничество, способны сегодня к отношениям широкомасштабного социального партнерства с государственными институтами, внося тем самым существенный вклад в оздоровление нравственной атмосферы в обществе и формируя среди соотечественников высокие стандарты деловой и трудовой морали[48].

Приведенная выше краткая характеристика протестантизма заставляет вернуться к обозначенной уже выше проблеме этнокультурной идентичности российского протестантизма и возможной «инкультурации» протестантизма в России, которая предполагает, прежде всего, культурное укоренение протестантизма на русской почве, осознание протестантами своей принадлежности русской исторической традиции, русской духовности и ментальности. Довольно широко распространено представление о том, что протестантизм как религиозно-культурный феномен явление совершенно чуждое русскому национальному сознанию и способен оказывать только дезинтегрирующее и «обмирщающее» влияние на жизнь россиян, однако сами протестанты так не считают. «Протестантство никак не менее русское порождение, чем православие, пришедшее из Византии и внедрявшееся светской властью, — пишет, например, баптистский автор И.В. Подберезский. — В «сектанты», как называли первых протестантов России (да и сейчас нередко называют), шли лучшие народные силы, ибо протестантское вероучение отвечает запросам русской души, сколько бы это ни опровергали сторонники нашей исторической церкви». Русские люди, говорит далее автор, неудовлетворенные государственной религией и требовавшие возврата к евангельским принципам, покидали государственную церковь. Они-то «составляли лучшую часть верующих нашей страны, именно в них, в предтечах русского протестантства и в самих протестантах, наиболее отчетливо проявилась и русская религиозность, да и сама русскость»[49]. Несмотря на некоторую идеализацию, приведенная точка зрения в целом справедлива. Протестантизм в России, как в свое время старообрядчество и старое русское сектантство, есть результат русского религиозного правдоискательства и потому представляется явлением вполне национальным.

Не случайно то, что в осмыслении самих себя, в поисках своего места в истории и культуре страны, одним словом, в конструировании собственной идентичности русские протестанты обращаются к прошлому, к истории религиозно- реформационных движений в России. Ряд авторов считает, что в настоящее время можно говорить о формировании исторической традиции русского протестантизма[50]. Особое внимание уделяется «великому пробуждению» второй половины XIX века, когда на территории России утверждается собственно русский протестантизм в виде штундизма, баптизма, евангельского христианства, редстокизма (пашковщины), адвентизма. Ничуть не умаляя вклада западных миссионеров в распространение протестантизма среди русских, многие протестантские авторы придерживаются концепции самобытного происхождения русского протестантизма. Общим для них является стремление «удревнить» историю отечественного протестантизма, доказать, что «дух» протестантизма всегда был неотъемлемой составляющей русской религиозности. Подобные идеи развивают президент Ассоциации христианских церквей И.Ю. Никитин, глава научно-исследовательского центра АХЦ В.А. Бачинин, историки, представители церкви ЕХБ М.С. Каретникова, С.В. Санников, С.Н. Савинский, Т.К. Никольская, профессор кафедры исторического богословия Заокской духовной академии Церкви АСД О.А. Жиганков и др.

По мнению, например, М.С. Каретниковой, христианство пришло на Русь изначально в двух формах: обрядовой и евангельской. В силу ряда обстоятельств (татаро-монгольского завоевания, большей понятности византийского обрядового христианства массе языческого населения) первая форма стала частью национально-государственной идеологии. Евангельское христианство, которое, по мнению М.С. Каретниковой, являлось подлинным христианством, развилось благодаря переводу Библии на славянский язык и присущим русскому народу напряженным духовным исканиям, но оно длительное время вынуждено было существовать в виде подавляемой оппозиции по отношению к официальному православию. Носителями евангельских принципов М.С. Каретникова считает митрополита Иллариона, который в «Слове о Законе и Благодати», по мнению исследователя, отразил евангельское понимание спасения, великих русских князей (Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха), а также Кирилла Туровского и Климента Смолятича. Эту линию продолжают стригольники, участники новгородско-московской ереси (жидовствующие), нестяжатели, раскольники, прежде всего беспоповское течение старообрядчества, Григорий Сковорода, духовные христиане (духоборы, молокане) и др.[51].

Будучи более сдержанным и осторожным в оценках, другой протестантский ученый-историк С.В. Санников также видит в ряде русских религиозных движений предтеч русского протестантизма. По его мнению, протестантские идеи возникли на русской почве: «...необходимость общедоступность и широкое распространение понятного текста Священного Писания плюс религиозные искания народа, которые не могли найти удовлетворения в стенах православной церкви, неизбежно вели к появлению протестантизма»[52].

Исходной методологической посылкой в оценке развития протестантских идей в России В.А. Бачининым и И.Ю. Никитиным является тезис о принципиальном дуализме русской культуры. Этот дуализм характеризуется ими как наличие в ней «сквозных начал-тенденций» - византизма и евангелизма: «За религиозно-общественной оппозицией византизма и евангелизма просматривается моральная антитеза между механизмами социальной репрессивности и неизбывной потребностью человеческого духа в нравственной автономии. Внешне этот всеобъемлющий дуализм выглядел и продолжает выглядеть как борьба государствоцентристской модели социокультурной жизни с моделью христоцентристской»[53]. По мнению авторов, выразителями принципов евангелизма на Руси были стригольники, нестяжатели, новгородско-московские еретики и др. Авторы убеждены, что залогом поступательного развития России на пути демократизации и созидания гражданского общества является привлечение потенциала евангелизма. Концепция В.А. Бачинина и И.Ю. Никитина отличается академичностью и расширенной трактовкой понятия «евангелизм», который рассматривается не только как религиозный феномен, но и как социально-политический.