Глава XXIII. Условия наступления духовного века

 

Изменение такого рода — переход от ментального и витального строя жизни к духовному — обязательно должно свершиться в индивиде и множестве индивидов, прежде чем оно сможет оказать более или менее эффективное влияние на общество. Дух в человечестве раскрывается, развивается, создает свои формации сначала в отдельном человеке; именно через развивающегося и творческого индивида он предлагает уму человечества это открытие и возможность нового самосозидания. Общественный ум поначалу постигает вещи подсознательно, а если и сознательно, то беспорядочно и хаотически; и только через индивидуальный ум человечество в целом может достичь чистого знания и реализации тех возможностей, которые были скрыты в его подсознательном "я". Мыслители, историки, социологи, которые умаляют значение индивида и хотят растворить его в толпе или видят в нем главным образом клетку и атом, постигли лишь одну, более темную сторону истины, касающейся деятельности Природы в человечестве. Именно потому, что человек не похож на материальные творения Природы или на животное, именно потому, что она замыслила осуществить в нем все более и более сознательную эволюцию, его индивидуальность получила такое развитие и так абсолютно важна и необходима. Несомненно, та сила, которая раскрывается в индивиде и затем движет массами, уже содержится в универсальном Уме, а индивид является лишь орудием ее проявления, раскрытия и развития; причем не просто орудием подсознательной Природы, не просто инстинктом, приводящим в движение массы, но необходимым орудием непосредственно Духа, для которого сама Природа является орудием и формой проявления его творений. Следовательно, все великие изменения находят чистую и действенную энергию своего первоначального осуществления и свою непосредственную формирующую силу в уме и духе индивида или ограниченного числа индивидов. Затем этот процесс охватывает массы, но, к сожалению, весьма несовершенно и беспорядочно, что зачастую или практически всегда приводит к неудаче или искажению созданного. В противном случае человечество шествовало бы по пути своего развития с победоносной скоростью, а не продвигалось бы неуверенными неуклюжими шагами или короткими изнуряющими рывками — похоже, до сих пор оно было способно только на это.

Поэтому, если духовному преобразованию, о котором мы говорим, суждено осуществиться, необходимо, чтобы одновременно выполнялись два условия, чрезвычайно трудно сочетающиеся друг с другом. Должны существовать индивид и индивиды, способные постичь, развить и воссоздать себя по образу Духа и передать как свою идею, так и заключенную в ней силу массам. Вместе с тем должны существовать массы, общество, общественный ум или по крайней мере отдельные общественные слои, потенциальная сила групповой души, способные воспринять и активно усвоить эту идею, готовые следовать указанным путем и идти до конца, не останавливаясь из-за присущих им несовершенств или недостаточной подготовленности и не отступая, пока не состоится коренное преобразование. Никогда еще два этих условия не выполнялись одновременно, хотя в отдельные напряженные моменты истории создавалась такая видимость. Можно определенно сказать, что такое сочетание однажды возникнет, однако никто не знает, сколько для этого понадобится попыток и сколько пластов духовного опыта придется наслоить в подсознательном уме общественного человеческого существа, чтобы подготовить для этого почву. Ибо в напряженном усилии к восхождению, затрагивающем самые глубинные пласты нашей природы, шансов на успех у нас всегда меньше, чем возможностей потерпеть неудачу. Сам зачинатель духовного преобразования может оказаться несовершенным: возможно, он еще не успел полностью стать тем, что открылось ему. Даже те немногие, которые выполняют апостольскую миссию, могут не полностью усвоить и сформировать в себе духовную идею, а значит, передают своим многочисленным последователям силу Духа в еще более ослабленном виде. Общество может быть не готово интеллектуально, витально, этически, психологически, вследствие чего принятие им духовной идеи может стать и началом ее обесценивания и искажения, а затем вызвать уход из нее Духа или его умаление. Все это, вместе или по отдельности, может произойти, и (как столь часто случалось в прошлом), несмотря на некоторый прогресс и важные изменения, в результате не приведет к тому радикальному изменению, которое только и сможет воссоздать человечество по божественному подобию.

Тогда какое же состояние общества, какая степень подготовленности общественного человеческого ума будут наиболее благоприятны для такого изменения — иначе говоря, создадут условия если не для немедленного его осуществления, то по крайней мере для более радикальной подготовки к нему, чем было возможно до сих пор? Это, по-видимому, самый существенный вопрос, поскольку именно неподготовленность, неспособность общества или общественного человеческого ума к трансформации всегда была главным камнем преткновения. Готовность коллективного ума общества имеет самое первостепенное значение; ибо, даже если состояние общества и управляющие обществом принцип и закон враждебны идее духовного преобразования, даже если они почти полностью принадлежат витальному, внешнему, экономическому, механическому порядку жизни (что, безусловно, ныне относится ко всему человечеству), все же когда общественный человеческий ум начинает признавать идеи, присущие высшему порядку, который в конечном счете должен установиться, и когда в сердце человека начинают пробуждаться стремления, порожденные этими идеями, тогда появляется надежда на некоторое продвижение вперед в недалеком будущем. И первым значимым признаком такого прогресса должно стать развитие субъективной идеи жизни — идеи души, внутреннего существа, его сил, возможностей, роста, выражения и создания для него истинного, прекрасного и благоприятного окружения как единственной по-настоящему необходимой вещи. Должны появиться признаки, предвосхищающие наступление субъективистского века в мысли человечества и сфере социальной деятельности.

Эти идеи, скорее всего, сначала обнаружат свою тенденцию в философии, психологии, искусстве, поэзии, живописи, скульптуре, музыке, в формировании главной этической идеи, в применении мыслителями принципов субъективизма к социальным вопросам, вероятно даже — хотя это и рискованная попытка — в сфере политики и экономики, этой чрезвычайно невосприимчивой к любым влияниям сфере чисто земных интересов, которая не признает никакого иного обращения, кроме как с позиций грубого утилитаризма. В науке или хотя бы в области научного исследования появятся новые неожиданные отклонения от обычного метода — поскольку новому методу поиска, даже самому плодотворному, ортодокс все равно отказывает в названии науки. Будут сделаны открытия, в результате которых станут тоньше перегородки между душой и материей; будут предприняты попытки расширить область применения точного знания и использовать его в сфере психологии и психики с пониманием той истины, что последние имеют свои собственные законы, отличные от физических, которые не теряют свою силу оттого, что не доступны восприятию внешних чувств, бесконечно гибки и трудноуловимы. Религия будет стремиться сбросить с себя былое бремя мертвой материи и исполниться новой силы, припав к источникам Духа. Все это верные признаки если не грядущего духовного преобразования, то по крайней мере его реальной возможности — попытки, которая, несомненно, будет предпринята, очередного усилия, которое, вероятно, будет сделано на основании более широкого знания и лучше подготовленного разума, способного не только чувствовать, но и понимать Истину, требующую, чтобы ей вняли. Некоторые из этих признаков мы видим уже в настоящее время, хотя они пока только лишь зарождаются, носят случайный характер и еще не дают оснований для твердой уверенности в будущем. Только когда первые неуверенные шаги приведут человека к тому, что он ищет, это открытие можно будет успешно применить в деле преобразования человеческой жизни. До тех пор нам не остается ничего лучшего, кроме как заниматься внутренней подготовкой к духовной трансформации, а во всем, что касается остального, проводить сомнительного рода радикальные или революционные эксперименты, так или иначе связанные с техникой и всепроникающей громоздкой автоматизацией, под тяжестью которых ныне томится и страдает жизнь.

Вероятно, век субъективизма закончится задолго до наступления духовного века; ибо поворот в сторону субъективизма является лишь первым условием перехода к духовной жизни, но не ею самой, не конечной целью развития. Вполне возможно, что поиски Реальности, истинного "я" человека, будут происходить в естественной последовательности, описанной в Упанишадах в глубокой притче о поисках Бригу, сына Варуны. Сначала ищущий приходит к открытию, что окончательная реальность есть Материя и физическое, а материальное существо, внешний человек есть единственное наше "я" и единственный наш дух. Затем он сосредоточивается на жизни как на Реальности и на витальном существе как на "я" и духе; при третьем подходе он постигает Разум и ментальное существо; и только потом он может выйти за пределы поверхностно субъективного через супраментальное Истину-Сознание к вечной, исполненной блаженства и неизменно творческой Реальности, для которой все вышеперечисленное является лишь оболочками. Но человечество может оказаться не столь упорным и гибким, как сын Варуны, и поиск может резко прерваться в любой точке. Только когда наступит момент, когда человеку предназначено совершить наконец свое открытие, Дух будет разрушать все несовершенные формулы сразу, как только они складываются, и побуждать человеческую мысль устремляться вперед, к более великому открытию, и в конце концов — к самому великому и светоносному из всех открытий. Нечто подобное происходило всегда, но лишь самым внешним образом и на поверхности. После того, как материальная формула, управлявшая жизнью на протяжении большей части девятнадцатого века, поставила человека в рабскую зависимость от засилья техники во внешней материальной жизни, самую сильную из всех, которые когда-либо ему приходилось терпеть, первая попытка вырваться на свободу, добраться до живой реальности вещей и уйти от механистической идеи жизни, существования и общества привела нас к тому поверхностному витализму, который уже начал управлять мыслью, прежде чем две эти формулы, неразрывно связанные друг с другом, зажгли страшный погребальный костер мировой войны и сгорели в нем. Витальный импульс не принес нам освобождения, но лишь использовал уже созданное техническое оснащение жизни с более лихорадочным упорством в отчаянной попытке жить более стремительно, более напряженно, с неукротимым желанием действовать и преуспевать, увеличивать саму силу существования или накапливать колоссальную эффективность коллективной жизни. Иначе быть не могло, даже если бы этот витализм был менее поверхностным и внешним, более истинно субъективным. В том, чтобы жить, действовать, развиваться, увеличивать витальную силу, постигать, использовать и осуществлять интуитивный импульс жизни нет ничего плохого — наоборот, это замечательные стремления, если им правильно следовать и правильно их использовать, иными словами, если все они устремлены к чему-то, превосходящему простой витальный импульс, и подчинены тому внутреннему закону, который выше Жизни. Жизненная Сила является орудием, но не целью; на восходящей шкале планов сознания она является первым великим субъективным супрафизическим орудием Духа и основой всякого действия и усилия. Но Жизненная Сила, которая не видит ничего, кроме себя, и не может служить ничему, кроме своих собственных упорядоченных потребностей и импульсов, очень скоро уподобится силе пара, приводящей в движение локомотив без машиниста, или локомотив с такой мощной тягой, которая выходит из повиновения машиниста и подчиняет его себе. Она может лишь добавить к природным силам материального мира неконтролируемый импульс высоко вознесшегося или широко утвердившегося титанизма или даже низшего пылкого демонизма, используя интеллект в качестве слуги, — импульс не знающего меры неустанного созидания, присвоения, роста, который закончится созданием чего-то мощного, огромного и "колоссального", обреченного по самой своей природе рухнуть под собственной тяжестью и погибнуть, поскольку в нем нет ни света, ни истины души, ни благословения богов, ни их спокойной вечной воли и знания.

Однако за субъективизмом витального "я" открывается возможность ментального субъективизма, который, возникая на основе преобладающего витализма и опираясь на уже реализованную идею души как души-в-Жизни в действии, но корректируя эту идею, вначале может принять вид прагматизма высокого ментального уровня. Признаком наступления этой первой стадии является усиливающаяся тенденция полностью подчинить человека разуму и рационализировать его жизнь, управлять индивидуальным и коллективным существованием согласно упорядоченному научному плану, основанному на открытии человеком своего внутреннего мира и реалий жизни. Эта попытка обречена на провал, поскольку разум и рациональное начало не представляют собой всего человека или всю жизнь, ибо разум — это только посредник и толкователь, не он изначально обладает знанием, творит и управляет нашим существом или космическим существованием. Кроме того, разум способен лишь механизировать жизнь более разумным способом, чем в прошлом; а это, по-видимому, все, что современные интеллектуальные лидеры человечества могут предложить в качестве решения сложной проблемы, перед которой мы стоим. Но вполне возможно, что эта тенденция в будущем приведет к более великой концепции человека как ментального существа, души-в-разуме, которая должна развиваться в жизни и теле как индивида, так и коллектива, через деятельность вечно развивающегося ментального существования. Эта более великая концепция позволит осознать, что переход человеческой жизни на более высокий план произойдет не благодаря одной только мтериальной эффективности или сложной деятельности витальных и динамических сил человека, не путем одного только управления интеллектом энергиями физической Природы ради удовлетворения жизненных инстинктов, что может лишь увеличить интенсивность его нынешнего способа существования, — но благодаря возвышению его ментального и психического существа, раскрытию, приведению на сознательный уровень и организации его подсознательной природы и ее сил, вовлечению в деятельность более широкого ума и более великой жизни, ожидающих своего открытия внутри нас. Эта концепция позволит увидеть в жизни радость и силу знания, радость и силу красоты, радость и силу человеческой воли, управляющей не только физической, но и витальной и ментальной Природой. Она может раскрыть таинственные силы ума и силы жизни, какие прежде и во сне не снились, и использовать их для более успешного освобождения человека от тесных оков его телесной жизни. Она может привести к тому, что возникнут новые тонкие связи между душами людей, мысль обретет более непосредственную способность реализовываться в действии, появятся внутренние средства преодоления пространств и расстояний, по сравнению с которыми даже последние чудесные достижения материальной Науки покажутся ничтожными. В массе своей человечество еще и не мечтает о подобном развитии, но уже появились некоторые едва заметные приметы и признаки, свидетельствующие о существовании такой возможности, а идеи, ведущие к ее осуществлению, уже зародились у великого множества людей, которые в этом отношении, вероятно, являются еще непризнанным авангардом человечества. Вполне возможно, нестройный хор голосов, звучащий в предрассветном сумраке современной эпохи, предвещает появление светила, которое прольет на землю подобный свет, но пока еще скрывается за горизонтом и ждет часа, когда сможет взойти во всем своем великолепии.

Такое направление развития человеческой мысли, стремлений, идей жизни — если ему последует общественный ум — несомненно приведет к глубоким революционным преобразованиям во всех сферах человеческого существования. Оно сразу же приобретет новую окраску и атмосферу, проникнется более высоким духом, откроет более широкие горизонты и более великую цель. Сможет начаться стремительное развитие науки, которая даст человеку истинную, а не только случайную и поверхностную власть над силами физического мира и, вероятно, откроет двери в иные миры. Искусство и Красота смогут развиться до таких высот, по сравнению с которыми все величие прошлого покажется чем-то незначительным, и спасти мир от удивительно бездушной власти утилитарного безобразия, даже сейчас удручающего человечество. Откроется возможность более тесного и свободного взаимодействия человеческих умов и, можно надеяться, более добрых взаимоотношений человеческих душ и жизней. В своем развитии человечество не остановится на этих достижениях, но сможет двигаться к более великим свершениям, по отношению к которым все вышеперечисленное является лишь началом. Этот ментальный и душевный субъективизм будет таить в себе свои опасности — даже более великие, чем опасности, сопряженные с витальным субъективизмом, поскольку его движущие силы тоже будут более великими — но он будет иметь то, чего не имеет и не может легко обрести витальный субъективизм: способность глубокого различения, надежную охрану и мощный освобождающий свет.

В трудном восхождении от Материи к Духу это, вероятно, является неизбежной стадией человеческого развития. Все усилия одухотворить человечество в прошлом заканчивались неудачей, главным образом потому, что они пытались одухотворить материального человека в ходе некого стремительного чудесного преобразования, и хотя это возможно, такое чудо едва ли может быть долговечным, если оно перескакивает через целые стадии человеческой эволюции, оставляя промежуточные ступени восхождения не пройденными, а следовательно, не покоренными. Подобная попытка может увенчаться успехом в отдельных индивидах — как сказала бы индийская мысль, в тех, кто подготовился к духовному преобразованию в прошлом существовании, — но неизбежно провалится в массах. Чудодейственная сила Духа ослабевает, когда выходит за пределы немногочисленной группы индивидов; новая религия (ибо в нее превращается чудо), будучи не в состоянии совершить духовную трансформацию внутренней силой, пытается спасти человека путем технического усовершенствования его жизни, вовлекается в механическое круговращение своих собственных орудий, утрачивает дух и быстро погибает или медленно приходит в упадок. Такой конец уготован всем попыткам витальной, интеллектуальной и ментальной, духовной силы обращаться с материальным человеком главным образом или единственно через его физический ум; она подавляется засильем техники, которую сама же создает, и становится рабой и жертвой машины. Таким образом наша материальная Природа, сама по себе механическая, мстит всем неистовым усилиям такого рода; она ждет времени, когда сможет подчинить их, вынуждая идти на уступки, своему собственному закону. Если человечеству суждено одухотвориться, сначала оно должно в массе своей перестать быть материальным или витальным и стать психическим и по-настоящему ментальным существом. Может возникнуть вопрос, а возможен ли вообще такой массовый прогресс, такое превращение? Если нет, тогда одухотворение всего человечества в целом есть несбыточная мечта.

С этой точки зрения представляется замечательным и многообещающим, что развитие цивилизации в прошлом и настоящем осуществлялось по спирали вверх от достоверного физического знания через последовательное исследование все более и более высоких сил, являющихся посредниками между Материей и Духом. В современную эпоху человеческий интеллект сначала был вынужден исчерпать все возможности материализма, вступая во взаимодействие с жизнью и миром на основании Материи как единственной реальности, Материи как Вечного, Материи как Брахмана, аннам брахма. Затем он начал постепенно воспринимать существование как мощную пульсацию великой развивающейся Жизни, творца Материи, — концепцию, которая дала ему возможность взаимодействовать с нашим существованием на основании Жизни как первоначальной реальности, Жизни как великого Вечного, прано брахма. А ныне в нем зарождается и постепенно формируется третья концепция, состоящая в открытии великого самовыражающегося и самопознающего внутреннего Разума (отличного от нашего поверхностного ума) как главной силы существования, которая должна привести к плодотворной попытке использовать наши возможности и взаимодействовать с нашим образом жизни на основании Разума как первоначальной реальности, великого Вечного, мано брахма. Многообещающим признаком будет также быстрая последовательная смена этих концепций, с широким, но стремительным осуществлением возможностей на каждом уровне развития; это будет свидетельствовать о том, что наша подсознательная Природа готова к преобразованию и нам не нужно на века задерживаться на каждой из этих стадий.

Но все же субъективистский век человечества неизбежно будет сопряжен с многочисленными опасностями и непредвиденными обстоятельствами, которыми сопровождаются все великие перемены в истории нашей расы. Человечество долго может странствовать, прежде чем обретет себя, или же может вообще не обрести себя и отступить назад, чтобы снова пройти цикл развития. Истинный секрет трансформации будет открыт только в в том случае, если на третьей стадии, в веке ментального субъективизма, прочно утвердится идея о том, что сам разум является не более чем вспомогательной силой деятельного Духа и Духа как великого Вечного, изначальной и (несмотря на многочисленные формы, в которых он проявляется и скрывается) единственной реальности, айям атма брахма. Только тогда человечество предпримет настоящие, решительные усилия к восхождению, а всякое взаимодействие с жизнью и миром, их изучение и познание предстанет как самораскрытие и самовыражение Духа. Только тогда станет возможным наступление духовного века человечества.

Попытка более или менее исчерпывающего обсуждения, что это будет значить (а в поверхностном обсуждении смысла нет), выходит за пределы настоящей работы; ибо нам пришлось бы исследовать знание редкое и пребывающее повсюду в не более чем зачаточном состоянии. Достаточно сказать, что духовное человеческое общество возьмет за отправную точку и постарается осознать три основные истины существования, которые Природа, похоже, всеми силами пытается скрыть за их противоположностями и которые поэтому для человечества в целом пока остаются лишь словами и мечтами: это Бог, свобода и единство. Эти три истины едины и неразделимы, поскольку вы не можете реализовать свободу и единство, пока не реализуете Бога, вы не можете обрести свободу и единство, пока вы не обладаете Богом, не обладаете одновременно своим высшим "Я" и "Я" всех созданий. Свобода и единство, которые принимают это имя при иных условиях, являются лишь нашими попытками уйти от сознания своего рабства и разделенности, от самих себя, закрывая глаза, продолжая вращаться вокруг своего собственного центра. Только когда человек обретет способность видеть Бога и обладать Им, он узнает подлинную свободу и придет к подлинному единству, и никак иначе. Бог только и ждет, чтобы Его познали, тогда как человек ищет Его повсюду и создает образы Божественного, но на самом деле находит, успешно созидает и почитает лишь проекции своего собственного умственного эго и жизненного эго. Только когда человек перестает вращаться вокруг эго и прекращает свои поиски эго, он получает первую реальную возможность прийти к духовности в своей внутренней и внешней жизни. Этого еще недостаточно, но это станет началом восхождения, истинными вратами в царство духа, а не путем в никуда.

Одухотворенное общество будет жить, как и составляющие его духовные индивиды, не в эго, но в духе, не как коллективное эго, но как коллективная душа. Эта свобода от эгоистического взгляда на жизнь станет его главной и самой замечательной характерной чертой. Но эгоизм будет уничтожен не тем способом,каким это предполагается сделать сейчас, не через уговоры или принуждение индивида принести в жертву личную волю, личные стремления, драгоценную и с трудом добытую индивидуальность коллективной воле, стремлениям и эгоизму общества, заставляющего его, словно в древнем обряде жертвоприношения, заклать свою душу на алтаре этого огромного и бесформенного идола. Ибо это будет лишь принесением в жертву меньшего эгоизма большему — большему только количественно, который не обязательно будет иным, более широким или благородным, поскольку коллективный эгоизм, сумма эгоизмов всех индивидов, есть божок столь же мало достойный поклонения, идол столь же порочный, как и эгоизм индивида, а зачастую даже более безобразный и более варварский. Духовный человек с утратой эго стремится обрести то "я", которое едино во всех и совершенно и полно в каждом, и, живя в нем, развиваться по образу его совершенства (индивидуально, следует заметить, хотя и во всеобъемлющей универсальности человеческой природы и ее сознательных сил). В древних индийских писаниях говорится, что если во втором мировом периоде, веке Силы, Вишну нисходит на землю как Царь, в третьем — веке компромисса и равновесия — как законодатель, или творец системы, то в веке Истины он нисходит на землю как Яджня, иными словами, как Господин действий и жертвенности, проявленный в сердце своих творений. Именно это — Царство Божие внутри нас, обретение Бога не в далеких небесах, но внутри нас самих, внешне проявится в состоянии общества в веке Истины, духовном веке человечества.

Поэтому даже общество, только-только начавшее осуществление духовной трансформации, сделает раскрытие и обретение божественного "Я" в человеке высочайшей, даже подчиняющей себе все остальное целью всей своей деятельности, своего образования, знания, искусства, своей науки, этики, экономической и политической структуры. Подобно тому, как (довольно несовершенно) обстояло дело с воспитанием и образованием высших сословий в древние ведические времена, так теперь будет обстоять дело с образованием в целом. Оно включит в себя все знание, но главной своей тенденцией, целью и всепроникающим духом сделает не стремление к простой практической эффективности (хотя эта эффективность не будет упущена из виду), но именно саморазвитие, самопознание, а все остальное станет вспомогательными средствами. Оно будет следовать за наукой, изучающей физические и психические процессы, не просто для того, чтобы познать мир и Природу в их развитии и использовать эти знания для материальных человеческих нужд, но в гораздо большей мере для того, чтобы постичь за всеми вещами, внутри них, под ними и над ними Божественное в мире и пути Духа, скрытого за всем многообразием своих проявлений. Оно сделает целью этики не установление нормы поведения — не важно, дополняющей или корректирующей социальный закон, который в конце концов является всего лишь законом человеческого стада, стаи двуногих животных, законом зачастую негибким и невежественным, — но развитие в человеческом существе божественной природы. Оно сделает целью Искусства не просто представление образов субъективного и объективного мира, но постижение их глубоким и творческим видением, проникающим за поверхность вещей, и открытие Истины и Красоты, проявления которых, зримые и незримые, суть формы, маски, символы и исполненные значения образы.

В духовном обществе социология будет рассматривать всех индивидов — от святого до преступника — не как элементы социальной проблемы, которые следует пропустить через некий хитроумный механизм и либо подогнать под установленную форму социальной жизни, либо выдавить прочь, но как души страдающие, запутавшиеся в сетях, которые доvлжно освободить, души развивающиеся, которым доvvлжно помогать расти, души развившиеся, от которых могут получить помощь и силу менее развитые, еще незрелые души. Экономика будет стремиться не к тому, чтобы создать колоссальный механизм производства, неважно, основанного на конкуренции или кооперации, но к тому, чтобы дать людям, не только некоторым, но каждому в полную меру его возможностей — радость труда, характер которого каждый выбирает в согласии со своей природой, и свободный досуг для внутреннего роста, равно как и просто богатую и изобильную жизнь для всех. В политике общество не будет рассматривать нации — в плане их внутренней жизни — как огромные государственные машины, управляемые и вооруженные человеком, который живет ради этой машины, поклоняется ей как Богу и своему высшему "я", готов по первому требованию умервщлять других на ее алтаре и сам согласен истечь кровью на этом жертвеннике, чтобы машина осталась неповрежденной и могущественной и постоянно разрасталась, усложнялась, становилась все более громоздкой и технически оснащенной, все более эффективной и совершенной. Но оно не согласится и сохранить эти нации, или Государства (в плане международных отношений), в виде смертоносных машин, назначение которых — отравлять друг друга ядовитыми газами в мирное время, а в период конфликта бросать друга на друга вооруженные войска и невооруженные массы; машин, изрыгающих огонь и полных людей, готовых убивать, подобно военным истребителям или танкам на современном поле битвы. Оно будет рассматривать народы как групповые души, заключающие в себе Божественность, которая должна раскрыть себя в человеческих сообществах; груповые души, которым, как и индивиду, предназначено развиваться в согласии со своей собственной природой и этим развитием помогать друг другу, помогать всему человечеству в одном общем деле. А дело это заключается в обретении божественного "Я" в индивиде и коллективе и постижении на духовном, ментальном, витальном, материальном плане его величайших, широчайших и глубочайших возможностей во внутренней жизни, внешней деятельности и природе всех людей.

Ибо именно к Божественному, сокрытому внутри, должны восходить люди и все человечество; никакая внешняя идея или закон не должны навязываться им извне. Поэтому закон растущей внутренней свободы будет наиболее почитаемым законом в духовном веке человечества. Это правда: пока человек не обращается к самопознанию и не делает на этом пути первые шаги, он не может избавиться от закона внешнего принуждения и все его попытки избавиться от него неизбежно оказываются тщетными. Пока сохраняется такое положение дел, человек остается и всегда будет оставаться рабом других, рабом своей семьи, своей касты, своего клана, своей Церкви, своего общества, своего народа; он не может не быть их рабом, равно как и они не могут не оказывать на него своего грубого и механического давления, поскольку как он, так и они являются рабами своего собственного эго, своей собственной низшей природы. Мы должны почувствовать принуждение Духа и подчиниться ему, если хотим утвердить наше внутреннее право освободиться от любого другого принуждения: мы должны превратить нашу низшую природу в добровольного раба, сознательное и просвещенное орудие или облагороженную, но все же добровольно ставшую в подчинение часть, супругу или товарища божественного Существа в нас, ибо именно это подчинение является условием нашей свободы, поскольку духовная свобода есть не эгоистическое самоутверждение нашего обособленного ума и нашей обособленной жизни, но подчинение Божественной Истине, сокрытой в нас, во всех частях нашей природы и во всем, что нас окружает. При этом надо заметить, что Бог уважает свободу природных частей нашего существа и дает им пространство для развития в согласии с их собственной природой, чтобы они обретали Божественное в себе в процессе естественного роста, а не самоуничтожения. Совершенное и полное подчинение, к которому они в конечном счете придут, должно быть добровольным подчинением в результате признания своего собственногоисточника света и силы и устремления к своему высочайшему существованию. Поэтому даже в необновленном духовно состоянии мы видим, что самый здоровый, самый истинный, самый живой рост и деятельность происходят в условиях наибольшей широчайшей свободы, а любое чрезмерное принуждение является законом либо постепенного замедления развития, либо тирании, которая видоизменяется или устраняется яростными вспышками недовольства, ведущими к хаосу. И как только человек начинает познавать свое духовное "я", благодаря этому открытию, а часто даже просто в процессе его поисков (что понимали древняя мысль и религия) он освобождается от внешнего закона и вступает царство, где правит закон свободы.

Духовный век человечества постигнет эту истину. Он не будет пытаться усовершенствовать человека с помощью внешних средств технического прогресса или удерживать его на пути истинном, связывая по рукам и ногам. Он не будет являть члену общества его высочайшее "я" в облике полицейского, чиновника и капрала, а равно, позволим себе заметить, в форме социалистической бюрократии или Советов Трудящихся. Целью духовного века будет как можно скорее и значительнее уменьшить необходимость внешнего принуждения в человеческой жизни, пробуждая силу внутреннего божественного принуждения духа, и все предварительные средства, которые он будет использовать, будут направлены на достижение этой же цели. В конце концов в духовном веке будет главным образом (если не исключительно) одно принуждение — духовное, которое даже духовный индивид может оказывать на окружающих, — насколько же сильнее будет воздействие духовного общества! — и которое вызовет в нас, несмотря на все наше внутреннее сопротивление и внешнее отрицание, принуждение Света, желание и силу восходить к Божественному путем развития своей природы. Ибо совершенно духовное общество будет таким, в котором — как мечтает духовный анархист — все люди обретут полную свободу, а это произойдет потому, что будет выполнено предварительное условие. В этом состоянии каждый человек не будет представлять собой отличный от других закон — это будет один закон, божественный Закон, ибо человек будет душой, живущей в Божественной Реальности, а не эго, живущим преимущественно, если не полностью, ради своих собственных интересов и целей. Его жизнью будет управлять закон его собственной божественной природы, освобожденной от эго.

Это также не означает, что деятельность всего человеческого общества раздробится на разобщенные действия отдельных индивидов; ибо третий элемент формулы Духа есть единство. Духовная жизнь есть высшее выражение не безликого, но сознательного и явленного во всем разнообразии форм единства. Каждый человек должен развиться в Божественную Реальность, сокрытую в нем, через рост своей собственной индивидуальной природы, поэтому человеческому существу в процессе становления необходима определенная и все возрастающая мера свободы, совершенная же свобода будет признаком и условием совершенной жизни. Но при этом Божественное, которое он видит в себе, человек равным образом видит во всех других людях, прозревая один Дух во всех. Поэтому человеческому существу необходимо также чувство все возрастающего внутреннего единства со всеми людьми, а совершенное единство будет признаком и условием совершенной жизни. Не только прозревать и находить Божественное в себе, но прозревать и находить Божественное во всех, не только искать свое личное освобождение и совершенство, но искать освобождения и совершенства других людей — вот всеобъемлющий закон духовного человека. Если бы божественность, которую ищет человек, была индивидуальной и обособленной, а не единым Божественным, или если бы он искал Бога только для себя одного, тогда результатом поисков явился бы грандиозный эгоизм — олимпийский эгоизм Гете или титанический эгоизм, порожденный воображением Ницше, — а возможно, индивидуальное и обособленное знание, либо аскетизм обитателя башни из слоновой кости или столпника. Но человек, который видит Бога во всех, будет добровольно служить Богу во всех служением любви. Он будет, иными словами, искать не только своей собственной свободы, но и свободы всех людей, не только своего собственного совершенства, но и совершенства всех. Он будет сознавать совершенство своей индивидуальности только в широчайшей универсальности, а полноту своей жизни сможет почувствовать только в единстве с универсальной жизнью. Он будет жить не для себя, не для Государства и не для общества, не для индивидуального или коллективного эго, но для чего-то гораздо более великого — для Бога в себе и Божественного в мире.

Условия наступления духовного века созреют тогда, когда люди в массе своей станут пробуждаться к осознанию этих истин и начнут — или почувствуют желание — двигаться под действием этого тройственного, или триединого Духа. Это будет означать конец несовершенного и многократно повторенного цикла социального развития, который мы рассматривали, и выход общества на новую линию развития, ведущую к цели. Ибо начав свое движение, согласно нашим предположениям, с символистического века — века, в котором человек ощущал за всей жизнью присутствие великой Реальности, которую он стремился постичь через символы, человечество придет к веку, в котором начнет жить в этой Реальности не через символ, не посредством типа, конвенции или индивидуального разума и разумной воли, но в своей собственной высочайшей природе, которая будет природой этой Реальности, осуществленной в условиях (необязательно аналогичных современным) земной жизни. Именно это интуитивно прозревали религии более или менее ясно, но чаще видели как будто отраженным в мутном зеркале и называли Царством Божиим на земле — Его внутренним царством, заключенным в духе людей, а следовательно, Его внешним царством в жизни народов, ибо последнее есть материальный результат успешного осуществления первого.