Но только для интересных происшествий
Разумеется, есть причина тому, что вывеска написана не иероглифами, а азбукой. На Грин-стрит в Сиднее понимающих иероглифы людей нет.
Контора — это жутко грязная комната площадью шесть татами[12]. И на стенах и потолке — желтые противные пятна. Двери открываются кое-как: откроешь — потом не знаешь, как закрыть, закроешь — и проблемы с открыванием. На дверном стекле написано: «Частное сыскное агентство». К дверной ручке подвешена бирка, на которой с одной стороны значится «присутствует», а с обратной — «отсутствует». Когда бирка повернута стороной «присутствует», я в конторе, а когда «отсутствует», куда-нибудь ухожу.
Когда меня нет в конторе, я либо дремлю после обеда в соседней комнате, либо, попивая пиво в пиццерии, болтаю о пустяках с официанткой по имени «Вишенка», — одно из двух. «Вишенка» — симпатичная девушка, на несколько лет младше меня. Китаянка-полукровка. Сидней — город большой, но даже при этом девушек-полукровок китайского происхождения, кроме «Вишенки», здесь больше нет. Мне нравится «Вишенка» и я думаю, что нравлюсь ей тоже. Но точно не знаю. Откуда я знаю, что думают другие люди?
— Ну и как, прибыльное дело — быть частным детективом? — спрашивает меня «Вишенка».
— Конечно, нет, — отвечаю я. — Дело прибыльно не всегда, если получаешь деньги.
— Странный ты человек, — говорит она.
«Вишенка» не знает, что я богатый.
Когда бирка висит стороной «присутствует», я по большей части сижу на диване и, потягивая пиво, слушаю пластинки Гленна Гульда. Мне очень нравится его пианино. Только его пластинок у меня — тридцать восемь штук.
Утром я заряжаю в автомат шесть из них и бесконечно слушаю Гленна Гульда. По ходу пью пиво. Когда мне надоедает слушать Гленна Гульда, я иногда ставлю «Снежное Рождество» Бинга Кросби.
«Вишенка» предпочитает «AC/DC».
Хоть это и «частное сыскное агентство», клиенты приходят редко. Жители Грин-стрит в Сиднее и не думают платить деньги за решение каких-нибудь проблем. А поскольку требующих решения проблем у них хоть отбавляй, чем решать эти проблемы одну задругой, они предпочитают просто с ними уживаться. Как вывод Грин-стрит в Сиднее — не лучшее место для работы «частного, сыскного агентства».
Какое-то непродолжительное время, поддаваясь на «низкие расценки», клиенты приходили, но в большистве — естественно, с моей точки зрения — случаев: были никудышные дела.
Например: «Курица стала нести яйца только раз в два дня, что нам делать?», «По утрам у нас воруют молоко, попробуйте поймать вора!», «Друг не возвращает долг, скажите ему, чтобы вернул». И так далее.
Разумеется, от подобных прошений я полностью отказываюсь. А как иначе? Я стал частным детективом не ради каких-то кур, или молока, или крошечного долга. Мне нужны дела подраматичнее. Например, приехал на черном лимузине под два метра ростом дворецкий со вставным глазом и говорит: «Можем ли мы рассчитывать на вашу помощь в спасении рубиновых драгоценностей дочери графа?»
Но в Австралии нет графских дочерей. Какие там графья — здесь нет даже виконтов или баронов. Вот ведь какой конфуз.
По этой вот причине я целыми днями абсолютно свободен. Провожу время, подстригая ногти, слушая пластинки Гленна Гульда, приводя в порядок коллекцию автоматических ружей прошлого, болтая о пустяках с «Вишенкой» в пиццерии.
— Бросил бы ты свое дурацкое занятие и взялся бы за ум, «частный детектив» , — говорит мне «Вишенка». — Занялся бы, например, полиграфией.
Полиграфией? — думаю я. — А что? Неплохо! Женюсь на «Вишенке», стану полиграфом.
Но пока что я — частный детектив.
Тот низенький человек в облике овцы переступил порог конторы в пятницу после обеда. Шустро вошел внутрь затем высунул голову наружу, как бы проверяя нет ли слежки, и только после этого закрыл за собой дверь Но дверь не поддалась. Пришлось помочь, и мы вместе кое-как дверь заперли.
— Здравствуйте, — поздоровался он.
— Здравствуйте, — ответил я. — Чем могу.
— Зовите меня человек-овца , — сказал он.
— Приятно познакомиться, господин человек-овца , — поприветствовал его я.
— Мне тоже очень приятно, — сказал человек-овца. — Вы — частный детектив , верно?
— Именно. Частный детектив. — Я выключил проигрыватель, поставил пластинку Гленна Гульда «Invention» на полку, убрал пустые пивные бутылки, положил в выдвижной ящик щипчики для ногтей и предложил человеку-овце стул.
— Я искал частного детектива, — сказал человек-овца.
— Вот как?
— Но даже не подозревал, что найду его здесь.
— А-а.
— Завел разговор в пицерии на углу, а девушка-официантка направила меня сюда.
Это о «Вишенке».
— Итак, господин человек-овца , — сказал я. — Что вас сюда привело?
Человек-овца был одет в мягкий костюм, но не из какого-то тряпья, а из натуральной овечьей шерсти. С хвостом и рогами. Только руки, ноги и голова открытые На глазах — черная маска. По какой такой необходимости он так одевался, я понятия не имел. Осень была в самом разгаре, и ему наверняка было очень жарко. К тому же стоит выйти на улицу, тут же могут обсмеять детишки! Не понимаю.
— Если жарко, — сказал я, — можете не стесняться... снимайте верхнюю одежду.
— Ничего-ничего, не беспокойтесь, — успокоил меня он. — Я привычный.
— Итак, господин человек-овца, — повторил я, — что вас сюда привело?
— Дело в том... я хотел, чтобы вы забрали назад мое ухо.
— Ухо?
— В смысле, то, что было прикреплено к моему костюму. Смотрите, вот здесь, — объяснил он и показал пальцем на правую верхнюю сторону головы. Одновременно туда же посмотрели его зрачки. — Видите, этого уха нет, его оторвали.
Действительно, правое — а если смотреть с моей стороны, то левое — ухо на его овечьем костюме было оторвано. Хотя правое оставалось на месте. Я до сих пор ни разу не обращал внимания на овечьи уши. Они такие плоские, развеваются и торчат в стороны.
— Не могли бы вы найти и вернуть мое ухо?
Я взял блокнот, ручку и постучал кончиком ручки по столу.
— Расскажите подробней. Когда его похитили? И кто? И кто вы такой?
— Похитили три дня назад. Похитил профессор-овца. А я — человек-овца.
— Ну-ну.
— Извините.
— Мне нужны факты, — сказал я. — Профессор-овца или кто еще там — мне это ни о чем не говорит.
— Хорошо, расскажу подробней. Вряд ли вам известно, что в этом мире живет три тысячи людей-овец, — начал человек овца.
— Вряд ли вам известно, что в этом мире живет три тысячи людей-овец, — начал человек-овца. — На Аляске, в Танзании, в Исландии, в разных-разных местах. Но это не тайное общество, не революционная организация, не религиозная секта. Нет ни общего собрания, ни печатного органа. Просто мы — люди-овцы и желаем жить в мире как люди-овцы. Как люди-овцы думать, принимать пишу, иметь семьи. Именно поэтому мы — люди-овцы. Надеюсь, до сих пор понятно?
Я толком ничего не понял, но на всякий случай что-то промычал.
— Однако есть несколько человек, препятствующих нашему пути. Самый известный — этот самый профессор-овца. Я не знаю ни его настоящего имени, ни возраста, ни гражданства. Я не знаю, это один человек, или их несколько. Но то, что он в возрасте, — это точно. Всю свою жизнь он обрывает уши людей-овец для своей коллекции.
— А это еще зачем? — спросил я.
— Профессору-овце не нравится стиль жизни обычных людей-овец. Вот он и пакостит тем, что обрывает уши. И еще радуется.
— Весьма буйный тип.
— Но мне кажется, что он не настолько плох. Просто однажды столкнулся с неприятностями, вот и стал чуточку ненормальным. Вернет мне ухо, и я на него в обиде не буду.
— Хорошо, человек-овца, — сказал я, — я верну вам ухо.
— Большое спасибо, — поблагодарил человек-овца.
— Плата — тысяча иен в день, вернется ухо — пять тысяч. Потрудитесь сделать предоплату за три дня.
— Предоплату?
— Предоплату, — сказал я.
Человек-овца достал из нагрудного кармана большой кошелек, отсчитал три аккуратно сложенные купюры по тысяче иен и грустно выложил их на стол.
Когда человек-овца ушел, я разгладил складки на купюрах и положил их в собственный кошелек. Купюры были все в пятнах и чем-то пахли. Затем я пошел в пиццерию и заказал пиццу с анчоусами и пиво. Три раза в день я ем пиццу.
— Наконец-то получил заказ, да? — сказала «Вишенка».
— Да, я сейчас занят, — поедая пиццу, ответил я. — Нужно найти профессора-овцу.
— Зачем его искать, если он живет где-то рядом. Суди сам — он частенько заглядывает к нам поесть пиццу, — сказала «Вишенка».
— А где он живет? — удивившись, спросил я.
— Этого я не знаю. Выясни сам по телефонному справочнику. Ты кто, детектив или нет?
Даже не надеясь, я на всякий случай пролистнул справочник. Оказалось, что в книге есть телефон профессора-овцы. Есть даже номер человека-овцы. Что творится в этом мире, — подумал я.
Человек-овца (безработный) — 363-9847
Ресторан «Овца» (алкогольный бар) — 497-2001
Профессор-овца — 202-6374
Я вынул блокнот, записал номер телефона и адрес. Затем просто пил пиво, доедая пиццу.
Казалось, дело разрешится достаточно быстро.
Дом профессора-овцы располагался в западной части Грин-стрит. Небольшое строение из кирпича, во дворе цветут розы. Нетипично аккуратное для Грин-стрит. Конечно, очень старое, шаткое, но все же похоже на дом
Проверив тяжесть висевшего под мышкой пистолета, я надел солнечные очки и, насвистывая увертюру из оперы «Паяцы», обошел вокруг дома. Ничего странного. В доме царила тишина. Никакого шума не доносилось. На окнах висели белые кружевные шторы. Очень тихое, спокойное место, совсем не похожее на жилище того, кто мог бы оторвать ухо у человека-овцы.
Я прошелся мимо входа. Висит табличка «Профессор-овца». Выходит, все правильно. В почтовом ящике пусто. Наклеена бумажка «По вопросам газет и молока не обращаться».
Дом-то я нашел, а что делать дальше, понятия не имел. Видимо, слишком быстро и просто отыскал его. По идее, все должно быть намного сложнее, запутанней — и вот, в результате напряженных размышлений, случайной мыслью я отыскиваю логово подозреваемого; а после такого легкого поиска мысли никак не могли прийти в порядок. И это очень плохо. Насвистывая «Иисус, радость для людей» Баха, я спешно думал, что делать дальше.
Самое простое — позвонить в дверь, а когда появится профессор-овца, так и сказать ему: «Извините, верните, пожалуйста, ухо человека-овцы».
Проще некуда.
Так я и поступил.
Целых двенадцать раз я нажимал на звонок. Затем пять минут ждал перед дверью. Никакой реакции. В доме все по-прежнему было поглощено тишиной. Только воробьи сновали по газону.
В тот момент, когда я, отчаявшись, хотел было убраться восвояси, внезапно распахнулась дверь, и в проеме показалось лицо дородного седовласого старика. Жутко страшного по виду старика. Была б моя воля, прямо так бы и убежал, не оглядываясь. Но сбегать в моей ситуации не годилось.
— Эй, ты почто здесь шумишь? — закричал профессор-овца. — Стоило человеку уснуть после обеда, как ты...
— Вы — профессор-овца, верно? — спросил я.
— Ты читать умеешь? Видишь, что там написано? Разносчиков газет и распространителей молока...
— Я умею читать. При этом я не продавец ни газет, ни молока. Я — частный детектив.
— Частный детектив? Хрен редьки не слаще. Мне до тебя нет дела, — сказал профессор-овца и попытался резко закрыть дверь. Я вставил в дверную щель ногу, словно подпорку. Дверь больно ударила по лодыжке, но я стерпел, не показав и виду.
— У вас нет, зато есть у меня, — сказал я.
— А мне почем знать? — сказал профессор и саданул по моей лодыжке носком своего кожаного ботинка. Было так больно, будто нога сейчас отвалится, но я стерпел и это.
— Давайте поговорим спокойно — спокойно сказал я.
— На, получай, — сказал профессор-овца и, схватив стоявшую под рукой вазу, изо всех сил опустил мне на голову. На этом все, конец. Я потерял сознание.
Я видел сон, будто набираю в колодце воду. Поднимаю ее ведром, затем переливаю в лохань. Та наполняется до краев, приходит крокодил и залпом все выпивает. Стоит лохани наполниться вновь, как приходит другой крокодил и так же залпом ее выпивает. И так по кругу. Я насчитал одиннадцать. После чего проснулся.
Вокруг было темно. На небе сияют звезды. Ночное небо в Сиднее очень красивое. Я лежал перед дверью профессора-овцы. Вокруг было тихо. И кошелек, и пистолет — при мне.
Я встал, стряхнул прилипший к одежде мусор и положил солнечные очки в карман. Хотел позвонить еще раз, но сильно болела голова, и я решил оставить эту идею на завтра. Дневную норму я выполнил с лихвой: выслушал рассказ клиента, получил аванс, разыскал дом преступника, получил по лодыжке и голове. Продолжить можно и на следующий день.
Я заглянул в пиццерию выпить пива. Заодно «Вишенка» обработала мне рану.
— Жуткая шишка. Где это так тебя? — спросила «Вишенка», промакивая мне голову холодным полотенцем.
— Где-где... у профессора-овцы.
— Не может быть, — сказала «Вишенка».
— Ей-богу. Стоило мне позвонить в дверь и представиться, как он заехал мне по голове вазой.
«Вишенка» задумалась. Тем временем я, потирая голову, пил пиво.
— Пошли вместе со мной.
— Куда?
— Известно куда, к профессору, — сказала «Вишенка».
«Вишенка» надавила на звонок профессора двадцать шесть раз подряд.
— Эй, ты почто здесь шумишь? — высунул наружу голову профессор-овца. — Разносчиков газет, распространителей молока и частных детективов...
— Я сейчас тебе покажу, кто здесь шумит, старый хрыч! — закричала «Вишенка».
— О, кого я вижу! «Вишенка»! — воскликнул профессор-овца.
— Говорят, ты огрел этого человека вазой по голове? — спросила «Вишенка», показывая на меня.
— Ну, не то чтобы очень... Как бы это сказать...
— Зачем ты так поступаешь с моим любимым человеком?
Профессор-овца со смущенным видом почесал голову:
— Извини, не знал. Конечно, если б знал, такого бы не сделал.
Не знал этого и я. Что являюсь любимым человеком «Вишенки», то есть.
— Вы это... проходите, — распахнул дверь профессор-овца.
«Вишенка» вошла первой. Я хотел было закрыть дверь, но опять ударился лодыжкой. Не везет так не везет.
Профессор-овца провел нас в гостиную и угостил виноградным соком. Стакан оказался грязным, и я выпил лишь половину. «Вишенка», как ни в чем не бывало, выпила всё да еще грызла потом кусочки льда.
— Что ж, как мне загладить свою вину? — спросил профессор-овца. — Голова еще болит?
Я молча кивнул. Сначала бьет изо всех сил вазой по голове, а потом еще спрашивает, не болит ли.
— Зачем ты его ударил? — спросила «Вишенка».
— Что-то я в последнее время возненавидел людей, — сказал профессор. — А тут еще докучливые газетчики, молочницы. Вижу незнакомое лицо — и прямо тянет стукнуть. Извини. Слышь, молодой человек, я не читаю газет и не пью молоко.
— Я не продаю ни молоко, ни газеты. Я — частный детектив.
— Да-да, частный детектив. Совсем запамятовал, — сказал профессор-овца.
— Дело в том, что я пришел за ухом человека-овцы, — начал я. — Вы, профессор, три дня назад оторвали около кассы в супермаркете ухо человека-овцы, верно.
— И что?
— Верните его, пожалуйста.
— А если не верну?
— Ухо человека-овцы.
— Скажем, сейчас оно мое.
— Тогда ничего не поделаешь, — сказал я и достал из-под мышки пистолет. В этом смысле я очень вспыльчив. — Я вас сейчас убью, а ухо заберу с собой.
— Ну ладно, будет тебе, — попыталась остановить меня «Вишенка». — Ты и в самом деле какой-то малосообразительный.
— Вообще, — поддакнул профессор-овца.
Я разозлился и уже хотел снять пистолет с предохранителя. «Вишенка» в спешке остановила меня. И, пнув меня изо всех сил по лодыжке, тут же отобрала пистолет.
— А ты тоже хорош, — сказала «Вишенка» профессору-овце. — Почему не отдаешь ухо человека-овцы?
— Ухо я не отдам ни за что. Человек-овца — мой враг. Встречу опять — оторву второе.
— Откуда такая ненависть к человеку-овце? Разве он нехороший? — задал вопрос я.
— Какие еще нужны причины? Просто ненавижу, и все. Когда вижу, как они поживают припеваючи, да еще с таким видом — ненавижу всех без разбора.
— Ненависть к желаемому как к действительному, — сказала «Вишенка».
— Что? — воскликнул профессор-овца.
— А? — вторил ему я.
— На самом деле ты сам хочешь стать человеком-овцой! Но не желаешь в этом признаться, поэтому наоборот — стал ненавидеть человека-овцу.
— Разве? — заинтересованно переспросил профессор-овца. — Не замечал.
— Откуда ты это знаешь, — спросил я у «Вишенки»
— Вы не читали Фрейда и Юнга?
— Нет, — ответил профессор-овца.
— К сожалению, — добавил я.
— Выходит, я на самом деле совсем не ненавидел человека-овцу? — сказал профессор-овца.
— Выходит, что так, — сказал я.
— Ну, естественно, — сказала «Вишенка».
— А раз так, то я причинил человеку-овце много зла, — продолжал профессор-овца.
— Похоже, что так, — поддакнул я.
— Разумеется, — сказала «Вишенка».
— Значит, я должен вернуть ухо владельцу — человеку-овце?
— Вроде так, — сказал я.
— Немедля, — сказала «Вишенка».
— Но его здесь нет, — как бы вспомнил профессор-овца. — По правде говоря, я его выбросил.
— Выбросил?.. Где выбросил? — спросил я.
— Нет, это...
— Говори сейчас же, — крикнула «Вишенка».
— Я его это... положил в холодильник пиццерии «Вишенка». Вместе с салями. Я не со зла...
Профессор-овца не успел договорить, как «Вишенка» схватила вазу и с размаху двинула его в темечко. Я был польщен.
В конечном итоге, мы с «Вишенкой» смогли вернуть ухо человека-овцы. Когда оно оказалось у нас в руках то было все коричневого цвета — в соусе «Табаско». Один из посетителей заказал пиццу с салями и уже было собирался съесть тот самый кусок, когда подоспели мы. Опасный вьдался момент. Я тщательно отмыл ухо, снял с него остатки сыра, лишь не смог вывести пятна «Табаско».
Человек-овца радовался возвращению своего уха, но, увидев пятно соуса, несколько расстроился, хоть и промолчал.
Пришлось мне уступить ему две тысячи иен. «Вишенка» взяла иголку и нитки, и быстро пришила ухо к одежде. Человек-овца, стоя перед зеркалом, несколько раз подпрыгнул. Уши развевались, а сам он был очень доволен.
К слову, профессору-овце все же посчастливилось стать человеком-овцой. Он каждый день одевался в овечью одежду и шел в пиццерию «Вишенка» есть пиццу. Человек-овца (бывший профессор-овца) очень счастлив. И все это — благодаря Фрейду.
Когда все уладилось, я назначил «Вишенке» свидание. Поужинав в китайском ресторане, мы пошли в кино на фильм «Людвиг» Лукино Висконти. В темноте я попытался ее поцеловать. А она изо всех сил стукнула меня по лодыжке шпилькой своей туфли.
Было очень больно, и минут десять я не мог проронить ни слова.
— Или не ты говорила, что я — твой любимый человек?
— Что было тогда, было тогда, — отрезала «Вишенка».
Но я все-таки думаю, что нравлюсь ей. Просто у девчонок временами бывает так, что все наизнанку. Я так думаю.
— Прости меня, — сказал я ей после фильма.
— Когда ты бросишь свое дурацкое занятие, частный детектив , устроишься на хорошую работу, сделаешь немного накоплений — тогда можно будет подумать еще раз, — сказала «Вишенка».
Как я уже говорил, у меня столько накоплений, что самому становится противно. Но «Вишенка» об этом не знает. А посвящать ее в это я не собираюсь.
Мне очень нравится «Вишенка». А раз так, то ради нее можно стать и полиграфом.
Но пока что я — частный детектив. Завалившись на диван в конторе на Грин-стрит в Сиднее, я продолжаю ждать посетителей. Из колонок звучит пианино Гленна Гульда. Она из моих самых любимых пластинок — «Интермеццо» Брамса.
Если тебя, дружок, беспокоят какие-нибудь проблемы — до того, как я стану полиграфом, постучись в дверь моей конторы на Грин-стрит. Возьмусь за дело за очень низкий гонорар. Даже в чем-нибудь уступлю. Но с усповием , что дело будет интересным.
Декабрь 1982 г.
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке RoyalLib.ru
Написать рецензию к книге
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
[1]
[2]
[3]
[4]
[5]
[6]
[7]
[8]
[9]
[10]
[11]
[12]