Денис и Надежда Яненковы, друзья семьи
Надежда Яненкова
Впервые я увидела Юлю и Даниила на их свадьбе, на которую нас пригласил Даниил. Венчались они в храме Апостола Иоанна Богослова при православной классической гимназии «Радонеж», где директором тогда был священник Алексей Сысоев, родной отец Даниила.
Свадьба была в традиционно православном стиле, очевидно, такое решение приняли его родители, которые придерживались самых консервативных взглядов. А поскольку свадьбу организовывали они, то и обстановка была подобающая. Думаю, что она не соответствовала по духу ни Даниилу, ни Юлии, веселым и радостным людям, которые не отказывались ни от телевизора, ни от музыки и танцев. Весь праздник состоял из одних тостов, причем достаточно официозных, но все равно было здорово, потому что мы общались со всеми нашими друзьями, с семинаристами.
Юлины родители были категорически против ее брака с бедным семинаристом, и на свадьбе их не было. Интересно, что наши жизненные ситуации в этом были схожи: когда мы с Денисом решили пожениться, моя мама тоже была против нашей свадьбы и тоже не пришла на торжество. Мы поженились ровно через год после них, и у нас была традиция встречаться семьями на годовщины наших свадеб, вместе отмечать. И дети, первые дочери, у нас родились с разницей в год.
Денис Яненков
С отцом Даниилом, тогда еще Данилой Сысоевым, я познакомился в семинарии.
Мы часто приезжали к отцу Даниилу и Юлии в гости, тогда они жили в коммунальной квартире на Маяковской, в старом сталинском доме постройки тридцатых годов, еще довоенной. Отец Даниил рассказывал, что эта квартира когда-то принадлежала прокурору фрунзенского района, которого потом расстреляли, как и многих в те времена. На кухне не было горячей воды, газовая колонка была только в ванной, и посуду приходилось мыть прямо над ванной. После наших застолий мы все вместе шли мыть посуду, продолжая разговоры. Сама ванная комната была очень необычной — большая, метров тринадцать, с мраморным полом и большим окном, на которое Юля сшила красивые занавески, и выкрасила стены в яркорозовый цвет, чтобы было не так мрачно. Там стояла куча старой мебели, какие-то столы, стиральные машины.
Мы часто гуляли по центру Москвы. Отец Даниил очень любил старую Москву, хорошо знал ее историю. Куда мы только не ходили, часами бродили по переулкам, разговаривали, спорили, у нас было очень много богословских тем для обсуждения. Отец Даниил говорил, что Москва — лучший город мира после Иерусалима и, если бы ему дали возможность выбирать, он непременно выбрал бы местом жительства Москву или Иерусалим. Эти незабываемые пешие прогулки навсегда оставили след в нашей памяти и очень теплые воспоминания. Мы с сожалением понимаем, что такие прогулки уже никогда не повторятся. И отца Даниила нет, и Москва стала другая, да и мы изменились. Хорошо, что Господь подарил нам эти мгновения, эту возможность беззаботного общения с другом.
Надежда Яненкова
Отец Даниил был человек мегаполиса, он не смог бы жить в тихой и размеренной обстановке провинции, где все не спеша. Ему надо было, чтобы вокруг него все бурлило и кипело, чтобы жизнь била ключом. Он был горячий, горел верой, и жизнь у него была вся как костер.
Когда у нас родилась первая дочь, мы снимали квартиру в Переделкине, а Юля с отцом Даниилом и годовалой Устей приезжали к нам, навещали, мы гуляли по лесу. У нас была общая проблема — непонимание родителей. И мы, и Сысоевы жили очень скромно, можно сказать, бедно. Ничьи родители — ни Юлины, ни отца Даниила, ни наши нам не помогали, мы были молодые и «зеленые», нам хотелось родительской поддержки, хотелось заботливых бабушек. Но мы чувствовали себя брошенными, в этом наши семьи были очень похожи. Юля рассказывала, что даже из роддома ее встречал только отец Даниил, потом, правда, на пару часов приезжала мама отца Даниила, и все, больше никто из родителей так и не приехал. А Юля после родов была очень слаба, у нее была сильная послеродовая депрессия, а отец Даниил служил диаконом и занят был постоянно. Он приносил с кануна булки да печенье, этим они и питались, потому что Юля от слабости даже готовить не могла. От булок с чаем уже было тошно, хотелось поесть супа, котлет, тем более что после родов, когда кормишь, требуется хорошее питание. Но никому до них не было дела, так они жили в Юлиной коммуналке, пока не разъехались и у Сысоевых появилась своя квартира на «Коломенской».
Денис Яненков
Отец Даниил всегда ходил в подряснике, носил его везде, где только можно и нельзя. Помню, он еле дождался посвящения в чтецы, чтобы иметь право носить подрясник. Обычно священники стараются после службы разоблачиться, надеть светское платье, чтобы не привлекать к себе внимание (хотя, на мой взгляд, ношение подрясника должно быть естественным для них). Некоторые наши однокурсники и знакомые считали ношение подрясника в общественных местах неким вызовом, но для отца Даниила это имело совсем иной смысл, можно сказать, смысл внешней проповеди и памятования о себе, что он священнослужитель и всегда находится на боевом посту, а следовательно, ему не пристало носить светское платье. Может быть, это шло и от евангельского «Кто постыдится Меня и слов Моих...». Сколько раз в общественных местах, например в кафе, отец Даниил говорил,
что надо молиться не стесняясь, вставать из-за стола и молиться перед едой и после. Пусть люди смотрят, пусть крутят пальцем у виска, но это — исповедание веры перед людьми, исполнение евангельской заповеди.
Надежда Яненкова
Интересно было наблюдать за реакцией людей вокруг. Это была середина 90-х годов, казалось, страна сбросила груз коммунизма, тысячи людей потянулись к вере, но встретить на улице, вне церковной ограды священника в рясе было огромной редкостью, люди еще не привыкли к этому, поэтому оборачивались, даже останавливались. Были и курьезные случаи, когда какой-нибудь подвыпивший мужичок останавливался и начинал креститься и класть поклоны в сторону отца Даниила.
Денис Яненков
Замечательно то, что я с Юлией познакомился раньше, чем она познакомилась с отцом Даниилом. Юлин папа делал ремонт в квартире, и ее знакомый, студент семинарии, подрабатывал у них на этом ремонте. Он пригласил подработать и меня, мы же тогда нуждались, как все студенты, и подрабатывали на каникулах. Так я познакомился с Юлей, а уже потом узнал, что она выходит замуж за Данилу Сысоева, моего одноклассника по семинарии. Хорошо помню, что мне понравился его выбор, я подумал, что она может стать ему лучшей женой. Он был человеком настолько нестандартным, что ему требовалась такая же нестандартная жена, с похожим мышлением и менталитетом. Именно такой была Юлия, они были очень похожи по духовной настроенности. Конечно, у них, как и в любой семье, были и разногласия, и споры, и непонимания, но создавалось впечатление, что они совсем не притирались друг к другу, как сошлись вместе, так и шли по жизни до самого ухода отца Даниила.
Надежда Яненкова
У него были восточные, татарские корни, которые иногда подталкивали к разным небольшим
хулиганствам. Как-то мы приехали в гости к Сысоевым, у них на полу рассыпаны грецкие орехи. Отец Даниил так обрадовался нашему приезду, что начал кидаться в меня орехами, а я в него. Мы бегали и бросали друг в друга орехами, пока Юля уже не закричала: «Прекратите!» Батюшка смеялся и озорничал, как маленький ребенок, а матушкины крики его только подзадоривали.
Денис Яненков
Они резвились как дети, а мы с Юлей падали со смеху. Я тогда сказал, что эти два восточных человека (у моей жены арабские корни) не знают, куда деть свою бурную энергию!
Надежда Яненкова
Однажды отец Даниил с Юлей надо мной подшутили, устроив мне настоящий розыгрыш. Мы в очередной раз были у них в гостях и смотрели фильм по видео, он назывался «Трое мужчин и ребенок», французская комедия, а мы смотрели его американский вариант. Отец Даниил всегда любил всякие розыгрыши, мистификации, и он абсолютно серьезно мне сказал, что ребенок, который снимался в этом фильме, — их Устя (та девочка действительно была похожа на Устю). Батюшка очень искренно продолжает рассказывать, что все устроили Юлины родители, каким-то образом они узнали о кастинге, отослали фотографию, и Устю взяли в Голливуд на съемки. Он говорил так убедительно, а я-то не ожидаю такой шутки от священнослужителя, я с детства привыкла всем и беспрекословно верить. Да и Юля поддакивала, вставляла подробности, и все казалось невероятно правдоподобным. В тот момент мой муж Денис уже сидел на полу, весь красный, готовый разразиться смехом...
Отца Даниила очень интересовала тема происхождения любых народов, и особенно ему было интересно, есть ли у человека семитские корни. Еще в те времена он задумал и, кажется, уже начал писать свою известную книгу «Летопись начала», на мой взгляд, это одна из интереснейших его
работ. Поскольку я наполовину арабка (мой отец ливанец), он постоянно рассуждал о моем происхождении. Я всегда считала, что ливанцы относятся к финикийцам (хананеям), но отец Даниил спорил, доказывал, что арабы произошли от семитов. Потом он все-таки переменил свое мнение и сказал, что ливанцы произошли от хананеев, от ветви Хама. И даже дразнил меня хананеянкой, но с такой любовью и шутками, что обидеться на это было невозможно. А потом он нашел семитские корни и у Юли, а про свой род он говорил, что его прадед происходил чуть ли не от Мухаммеда. По-моему, он даже гордился тем, что на четверть татарин, и говорил, что именно полукровки отличаются самой большой жизненной активностью.
В его словах никогда не было расизма или какой-либо нетерпимости. Отец Даниил говорил, что каждый человек должен знать свое происхождение и свой род, но должен помнить, что наша истинная Родина — на Небесах, в горнем, куда мы все должны стремиться. Уже много позже он сформулировал свои рассуждения как «уранополитизм», и на эту тему было очень много споров, особенно в интернет-сообществах.
Батюшка был вообще большим оригиналом во всем. Нам иногда казалось, что у него все не как у людей, и это проявлялось буквально везде, во всех областях жизни. Так, например, когда у них родилась первая дочь, то Даниил назвал ее достаточно редким именем — Иустина. Ему вообще хотелось, чтобы все называли своих детей редкими именами, и, когда мы назвали свою дочь Екатериной, он указал, что это очень распространенное имя, правда, потом сказал, что Екатерина — одна из его любимых святых.
Денис Яненков
Он много читал, очень любил рассказывать о прочитанном, любил и делиться своими мыслями и идеями. Помню, как вышла его первая статья и он сообщал о своей радости всем подряд. Интересно, что он общался с людьми так, как будто каждый человек, с которым он разговаривал, был серьезным критиком, способным дать достойный ответ, способным привести какие-то возражения. Он очень внимательно прислушивался к возражениям, всегда спрашивал, какие мы видим недостатки в его ра
ботах, как их исправить.
Ему было неважно, какой статус был у человека, он никогда не разделял людей на высших и низших, на образованных и необразованных, для него все были равны, будь то дворник или профессор. Он мог общаться с каждым на понятном человеку языке, и с простыми людьми он говорил абсолютно просто и доходчиво. Это очень располагало к нему, и эта способность, конечно, помогала в пастырском служении, к нему тянулись люди, не чувствуя барьеров. Он не осуждал других людей, хотя мог очень жестко высмеивать их, но, когда понимал, что дело касается серьезных вещей, старался не шутить над человеком; он действительно сочувствовал каждому.
Надежда Яненкова
Конечно, мы знаем, что отец Даниил на Небесах, туда он очень стремился, и ему там лучше. Но нам на земле не хватает его смеха, его детской непосредственности, простого человеческого общения с ним. Я очень надеюсь увидеться с ним уже в вечности.
Елена Крылова, друг семьи
Впервые я увидела отца Даниила в конце 1996 года на Крутицком подворье, в то время я только начала воцерковляться. Он сразу же изумил меня своей горячей любовью к Богу, такой искренней веры я еще ни у кого не видела. Отец Даниил проводил беседы по Библии для молодежи, и я с радостью стала их посещать. О Боге он мог говорить часами, забывая о времени, заражая всех своей искренней верой, а ведь он был тогда совсем молодым проповедником, ему было всего лишь около 23 лет. На эти беседы приходили все новые и новые люди, я сама привела туда несколько человек. Там я встретила своего будущего мужа, и когда мы с ним повенчались, то стали дружить с отцом Даниилом семьями. Мне очень нравилось бывать у них в гостях, он всегда был нам так рад, что уходить просто не хотелось, тем более что разговаривали мы на очень глубокую тему — о Боге и о Священном Писании.
Как-то отец Даниил сказал, что он каждый Великий пост прочитывает всю Библию, от «корки до корки». Как же такое возможно, думаю, для этого надо все дела отложить. И вскоре еду в метро и вижу — идет по переходу отец Даниил и на ходу читает Библию, не обращая ни на кого внимания и иногда натыкаясь на прохожих. Оказывается, возможно все, если есть желание!
Он всегда был готов прийти на помощь. Однажды я попала в больницу в связи с замершей беременностью, мне было так плохо, что я не хотела никого видеть и ни с кем общаться. Он узнал, где я нахожусь, появился в больнице и смог меня настолько утешить, что, когда он уходил, я уже смеялась.
Через некоторое время я, после долгих попыток забеременеть, родила недоношенного мальчика. Ребенок лежал в реанимации, и опять слезы, на душе пустота, и вдруг телефонный звонок от матушки Юлии: «Жди, мы
едем крестить твоего сына!» А я даже не просила об этом батюшку, стеснялась его беспокоить, потому что он был очень занят на строительстве своего храма. Я обратилась к другому священнику с этой просьбой — приехать и покрестить ребенка, но он не смог. А отец Даниил вызвался сам. Батюшка привез с собой бутылку со святой водой, очень холодной, потому что на улице был мороз. И я очень испугалась, потому что у малыша была пневмония, и обливание ледяной водой могло ухудшить его состояние. «Ты что, не веришь в Бога?» — строго спросил меня отец Даниил. Я не смогла спорить, ребенка окрестили, и он сразу стал выздоравливать. После крещения батюшка помазал освященным маслом грудного мальчика с азербайджанской фамилией из соседнего кувеза. Почему он выбрал именно его — я не знаю.
Когда у нас с мужем родилась первая дочь Лиза, мне в голову пришла мысль непременно поступать в медицинский институт. Я поехала сначала в Красное Село — за благословением к отцу Артемию Владимирову, и еще для верности решила взять отеческое благословение у отца Даниила. К моему удивлению, отец Даниил не благословил меня поступать, а стал вразумлять, что нельзя учиться в таком сложном вузе, имея маленького ребенка, ведь никто не сможет заменить ему мать в то время, пока она будет бегать по лекциям. Слушаться отца Даниила я не захотела и подала документы в приемную комиссию. Когда отец Даниил об этом узнал, он, то ли в шутку, то ли серьезно сказал: «Ну что ж, буду молиться о том, чтобы ты не поступила». Конечно, Бог услышал его молитвы, я и сочинение плохо написала, и еще оказалась беременной на раннем сроке своей второй дочерью. Естественно, что ни о какой учебе речи уже идти не могло.
Духовного совета у отца Даниила можно было попросить и днем и ночью, он никогда не отказывал, всегда с радостью помогал. Он очень любил детей, особенно маленьких, играл с ними, смеялся, щекотал, брал на руки, у меня есть замечательная фотография, где он держит на руках двух дочек — свою и мою, и все улыбаются.
Когда родился мой младший сын, мы с мужем еще заранее решили назвать его Алексеем. Вдруг звонит в роддом отец Даниил и говорит: «А какой сегодня праздник, знаешь? Сегодня Рождество Иоанна Предтечи, поздравляю вас с рождением Иоанна». Я замялась: «Почему Иоанна? Он же Алексей, мы давно решили». — «Нет, его святой Иоанн выбрал, никакой он не Алексей». Теперь растет у нас Иоанн, послушались отца Даниила, спасибо ему за неравнодушие.
Однажды отец Даниил вместе с матушкой приехали к нам в гости в Отрадное. Вдруг мой муж говорит: «Отец Даниил, мне срочно нужно исповедоваться». А у батюшки епитрахили с собой не было, так он не растерялся и попросил новое полотенце. Я даю ему полотенце, он берет ножницы, вырезает из полотенца епитрахиль, освящает ее и принимает исповедь кающегося. Епитрахиль оставил нам, велел не выбрасывать, и мы бережно храним этот священный предмет.
Юрий Власов, друг семьи
Я познакомился с отцом Даниилом в 1997 году на Крутицком подворье, где он проводил занятия по изучению Священного Писания. Это было время появления большого количества неофитов, принадлежал к ним и я, делая первые шаги в Православии. Все искали хорошего, доступного толкования Слова Божия, но проповедников можно было пересчитать по пальцам. Мы ходили в клуб «Меридиан» на лекции отца Андрея Кураева, слушали по радио «Радонеж» отцов Олега Стеняева и Артемия Владимирова, но не хватало живого общения, когда ты задаешь конкретный вопрос, а тебе отвечают. Такое общение, скорее всего, было у Христа и апостолов, когда они сидели вместе, трапезничали, пили вино, обсуждали духовные темы, — вот этого не хватало.
Мои первые шаги ко Христу начинались с протестантизма — в институте я попал в секту под названием «Новая жизнь». В чем-то я даже им благодарен, они мне дали Библию, которую тогда купить было невозможно, они мне рассказали о Христе, но очень лаконично, по-американски. Никаких вопросов задать им было нельзя: все ответы у них были заранее заготовлены, расписаны, как в любой американской системе, — шаг влево, шаг вправо был невозможен. А когда я впервые пришел в православный храм и услышал проповеди православных священников — понял, что как раз этого требовала моя душа. И тут на Крутицком подворье появляется священник, которому можно было, послушав толкование на какой-то фрагмент Евангелия или Ветхого Завета, задать вопрос: «А почему это именно так?» — и получить ответ в спокойном тоне, с рассуждением.
Мой уход от протестантов был Промыслом Божиим. Надо сказать, что все-таки протестанты прививают желание изучать Писание, но при этом у них нет полноты.
А еще у них есть — в отличие от православных — колоссальная энергия и желание бегать по улицам, рассказывать о Христе. И можно сказать, что эти две маленькие жемчужинки, которые Господь оставил протестантам, не дав им полноты благодати, отец Даниил и желал возродить в Пра
вославии, которое тогда было инертно и пассивно. Проповедь, конечно, была, но была недостаточной. Ведь Православная Церковь только-только поднялась с колен и «бежать» вперед ей пока было тяжело. Тем более что священник в храме в те времена был не миссио
нер, а фактически прораб, он в прямом смысле строил свой храм, пытался поднять его из руин.
Сначала я сравнил отца Даниила с диаконом Андреем Кураевым: отец Даниил был тоже в очках (а это, как мне думалось, признак умного священника-богослова), с длинными волосами, с умным серьезным лицом, и в то же время он удивительно смеялся, как ребенок, просто открыто хохотал. Он анализировал Писание, рассказывал очень интересные вещи, увязывал текст с толкованиями святых отцов, и это был очень большой переработанный материал.
Занятия происходили по четвергам в небольшом помещении, в трапезной комнате: деревянные столы, скамейки, все рассаживались вокруг стола, читали молитвы «Царю Небесный», «Трисвятое», и затем начиналась лекция.
Отец Даниил читал пять-десять глав, толковал, потом задавались любые вопросы, какие только могли возникнуть. В толковании протестантов все прочитанное должно было восприниматься совершенно буквально, но Библия подразумевает под собой не только прямое толкование, там есть пророчества, есть образы, прообразы и так далее. Читается, например, отрывок про купину — а это образ Богородицы, и отец Даниил объяснял, почему это так. Протестанты не могли объяснить такие глубокие вещи, а ведь почти каждое событие Ветхого Завета есть прообраз, пророчество события в Новом Завете. Меня поразила такая глубина, именно то, что каждое событие встретится потом, но уже на другом уровне.
Все лекции заканчивались чаепитием в домашней обстановке, и это было абсолютно правильно, потому что люди приходили уставшие, голодные — с работы, из института, даже приезжали из Подмосковья. Был такой уровень понимания и анализа, до которого надо расти, нельзя все узнать самому, где-то взять и прочитать. Да и знать такое количество толкований святых отцов человеку просто невозможно, для этого надо иметь энциклопедические знания. А отец Даниил как раз и отличался энциклопедическими познаниями не только в области Писания и Предания, но и в области истории, он был практически «ходячей энциклопедией», он идеально знал Библию. Это чаепитие было временем личного общения с ним, пока шла лекция, его старались не перебивать, а накапливали вопросы и во время чая их задавали, отец Даниил все объяснял. Он пытался сделать так, чтобы каждый участвовал в этих беседах, приглашал всех по очереди читать «Царю Небесный» и «Трисвятое», значит, надо было вставать и читать, несмотря на волнение перед церковнославянским текстом. И было стыдно не знать этих молитв, а тому, кто все-таки не знал, отец Даниил назначал маленькую епитимью: к следующему разу выучить молитву, иногда даже псалом, говоря, что это очень важно. И чаще всего он проверял «домашнее задание», а бывало так,
что человек спрашивал нечто совсем ужасное, нелепое, — тогда ему тоже предлагалось что-то выучить.
Этих четвергов мы очень ждали, потому что живое общение ни с чем не сравнить, мы приходили на подворье как на духовную трапезу. Сейчас ведь Слово Божие можно найти везде, в Интернете есть все что угодно, а в то время отыскать проповедника было достаточно тяжело. Вдобавок каждая лекция Андрея Кураева или отца Олега Стеняева на «Радонеже» была самостоятельна, в них не было последовательности, хотя любая была по-своему интересна, конечно, мы их слушали, но общей, целой картины не создавалось. А у отца Даниила мы изучали Библию с первой главы, двигались постепенно, начиная понимать, как данное событие развернется в библейской истории. И вместе с отцом Даниилом я изучил весь Ветхий Завет.
Затем наши четверговые занятия стали перерастать в «Крутицкие вечера», по праздникам устраивались маленькие концерты, проводились викторины на знание Священного Писания, а победителя ждал приз — или вкусный, или полезный, а не бестолковый.
Со временем мы стали с Божией помощью организовывать поездки по монастырям, и как раз устроить первую поездку отец Даниил благословил меня: «Попробуй, — говорит, — вдруг получится». И все сложилось, и автобус нашелся, и люди поехали. Мы тогда отправились в Новый Иерусалим, с нами поехала женщина, историк по образованию, которая очень много нам рассказывала и показывала. Отец Даниил тоже вел эту экскурсию вместе с ней, они по очереди брали микрофон, она рассказывала историческую часть, а он — религиозную. Поездка была потрясающей, и мне запомнился случай, который, безусловно, говорит о духовном видении отцом Даниилом некоего града, Нового Иерусалима, где он сам сейчас и пребывает. Мы пошли к монастырю с противоположной от входа стороны, вышли на склон, и оттуда увидели монастырь. Был закат, и нам всем показалось, что мы видим реальный Иерусалим. Я там не был, и не знаю, как он выглядит, но мы точно знали, что это он. И отец Даниил запел стихиру «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его... Светися, светися, Новый Иерусалиме». Была осень, я не помню точную дату этой поездки, но мне очень кажется, что она совпадает с датой его будущей кончины. Мы стояли перед Новым Иерусалимом, и отец Даниил со светящимся лицом пел о нем, а мы созерцали эту красоту.
Однажды под Пасху отец Даниил попросил меня прийти и помочь перед ночной службой читать Деяния апостолов, в алтаре не хватало людей. Это было мое первое алтарничество, меня благословили, посвятили в алтарники, хотя какой я алтарник, у меня получается только служба «выходного дня». Вот так я увидел отца Даниила в алтаре, а отец Даниил в алтаре — это особая история. Он выступает в разных лицах, то он сосредоточенно молится, склоняясь над престолом, и это очень серьезный отец Даниил, видно, что он хороший молитвенник. А то он мог тихонечко, шепотом пошутить, что-то рассказать, конечно, привязанное к служению, как-то взбодрить алтарников. Он никогда их не напрягал, ведь служение в алтаре требует большого внимания, четкости, сосредоточенности и в то же время смирения. И можно получить «по шапке» от настоятеля, потому что все должно быть вовремя, чтобы, например, не задержать причастие. Отец Даниил даже помогал алтарникам, но и не давал им дремать.
На всенощной он очень любил петь «Свете Тихий», и говорил: «Ты только послушай, как красиво, представь себе реально, какая красота там происходит!» Познание красоты богослужения было вторым этапом моего познания православия; если первый этап — это постижение Библии, то красоту богослужения мне тоже открыл отец Даниил, поясняя все моменты службы. И все наполнялось смыслом, я понимал, в каких местах богослужения символически отражается Священное Писание. Вот Ангел над тобой стоит, помогает тебе в служении, и ты понимаешь, что Ангел действительно здесь, незримо присутствует, и это налагает на тебя очень большую ответственность.
Однажды отец Даниил заболел, у него были проблемы с сердцем, видно было, что служба ему давалась очень тяжело, он еле держался на ногах, по лицу тек пот, и он мог просто упасть в обморок. Он попросил меня заварить ему кофе, сказал, что если сейчас кофе не выпьет, то просто упадет. Это, конечно, не алтарническое занятие — заваривать кофе, но это было абсолютно правильно, и я отметил для себя, что хороший алтарник должен быть для священника всем, даже официантом.
Потом в моей жизни произошли разные события, и наши дороги стали немножко расходиться, я продолжал ходить на Крутицы, но по семейным обстоятельствам перестал ходить на лекции-вечера. К тому времени там уже появилось много помощников, но на большие праздники я все-таки появлялся. Как-то раз на Пасху мы решили сделать всем маленькие прянички-подарки; я съездил на завод, заказал коржи, потом мы сделали крем, написали буквы ХВ и красиво украсили эти прянички. Мы попытались привлечь к этому делу как можно больше людей, потому что это было очень важно для отца Даниила: он считал, что люди должны общаться, что-то делать вместе. Вручили мы эти прянички, остальные положили в шкафчик, благополучно про них забыли, и обнаружил я их через полтора месяца. А прянички-то были освященные. Ну, думаю, сейчас достану что-то заплесневелое, а они оказались мягкие, пахли, как свежеиспеченные. Мы раздали эти пряники изумленным людям, и все в один голос сказали, что это — реальное чудо, которое нам явил Господь. А я решил свой пряник не есть и посмотреть, сколько дней он еще будет свежим, и, как только я начал хвастаться своей идеей, пряник зачерствел сразу же. Господь дал мне возможность съесть его свежим, а я стал эксперименты проводить, и пришлось мне грызть его, как сухарь.
Кстати, некоторые люди, которые ходили на «четверги», еще и хотели, кроме знакомства со Священным Писанием, найти себе «вторую половину», что было естественно, поскольку православному это сделать сложно в принципе. А совместные поездки, чаепития и многое другое сближало людей, и действительно, там сложилось несколько пар, которых лично венчал отец Даниил.
Естественно, что отец Даниил очень хотел построить свой храм, причем хотел сделать храм особый, непохожий на другие. Наконец, у него появился храм Апостола Фомы (может быть, название храма возникло потому, что духовник батюшки подарил ему медальончик с изображением апостола Фомы). Фома — апостол своеобразный, который не только веровал, но ему нужно было «потрогать», убедиться во всем лично. Мне кажется, что отец Даниил, постоянно и определенным образом истолковывая Священное Писание, как бы трогал его изнутри, раскладывал на составляющие. Ведь можно просто прочитать — и поверить, но это — величайшее состояние веры, этого нужно достичь, а мы, люди, устроены так, что всегда хотим разобраться, постичь умом. А может быть, нужно понять, что все так и есть, каким-то внутренним духовным чутьем, надо обуздать свой пытливый ум и принять на веру. И чем ты, христианин, становишься духовно старше, тем больше ты принимаешь на веру, ты понимаешь, что святые отцы не могли ошибиться, что все это проверено Церковью, проверено многовековой верой.
В храме Апостола Фомы все было сделано для того, чтобы человек, пришедший туда, мог чем-то заинтересоваться. Крутицкие четверговые чтения были перенесены на Кантемировскую, занятия происходили практически в самом храме, там ставили скамейки, отец Даниил садился перед алтарем, лицом к людям, ему заваривался крепкий чай, и начиналась беседа. Там же он организовал — как продолжение того, что зародилось на Крутицах, — миссионерскую работу, школу миссионеров, посеял семя, которое растет и после его гибели. Группа ребят-миссионеров продолжает его работу, они проповедуют среди протестантов. Даже четверговые чтения не закончились с уходом отцом Даниила, их продолжает отец Олег Стеняев, близкий друг отца Даниила. И дух толкований у них очень похож, есть ощущение, что они взаимосвязаны, хотя каждый из священников вносил свои теологумены.
Отец Даниил отпевал моего отца, причастив его, уже больного и умирающего. К нам приезжали сотрудники приезжай». И я стал крестным отцом Дорофеи, можно сказать, духовно породнился с Сысоевыми. Я всегда чувствовал, что на мне лежит большая ответственность, а сейчас особенно чувствую, что должен в духовном плане восполнить ребенку родного отца, поэтому по мере возможности пытаюсь видеться с матушкой и детьми, даже молюсь отцу Даниилу об этом.
Он часто приезжал к нам в дом, на дни рождения или именины, хотя из-за занятости приезжал, как правило, уже поздним вечером. Мы ему всегда оставляли что-нибудь вкусное, хорошего вина, он пел «Многая лета» и «Величание», на разные распевы, на разные лады, он знал их много. И всегда дарил книги, очень хорошие, или свои, или святых отцов, или другие очень хорошие богословские книги.
отца, и среди них был верующий человек, который очень удивился, что простой рабочий был в таких близких отношениях с известнейшим на всю Москву проповедником. Конечно, батюшка был нам близким человеком, а однажды он мне позвонил с просьбой: «Знаешь, мы тут крестим ребенка, у меня второй родился, срочно нужен крестный,
У меня трое детишек, и всех их крестил отец Даниил, он и венчал наш брак. Вспоминается история, как тогда он вместе с матушкой Юлией приехал к нам в гости и втащил в квартиру большой мешок. Это был пуд соли, и он дал нам стакан, две ложки, и сказал, что мы должны все это съесть! Вот такой был подарок на свадьбу. А в проповеди на нашем венчании он говорил, что двое молодых — это как два камешка в мешке, и если молодые не смогут к другу притереться, то острые края камней мешок порвут и брак распадется. А семейная жизнь — это определенная брань, это постоянное трение, ломание себя, уступки другому, и если эти камешки пообтешутся, то тогда наступит радость семейной жизни.
В нашей духовной жизни периодически возникает некое народное движение, когда люди хотят канонизировать человека после его смерти, например, так народ хотел канонизировать царя Николая II. Церковь еще это не обсуждала, еще не было Собора, но в народе уже ходил акафист царю-искупителю Николаю, потому что считалось, что он пострадал за весь народ. И отец Даниил спрашивает как-то: «А как ты считаешь, царь был искупителем? Давай вернемся к первоисточнику. Кто у нас Искупитель? Да только Христос, и никто больше искупителем быть не может. Мученик — да, но не искупитель». А ведь в народе бродят идеи, что государь пострадал за народ, за Россию, он и есть искупитель, но отец Даниил все сразу поставил на свои места. Вспоминается давняя история с неприятием ИНН, попытка отодвинуть приход Антихриста. Отец Даниил говорил: «Что сказано? Когда придет Спаситель? После прихода Антихриста. Вы хотите своей немощной рукой отодвинуть приход Антихриста, так? Значит, вы пытаетесь отодвинуть приход Спасителя. Тогда с сегодняшнего дня вы молитву «Отче наш» больше не читайте, потому что там сказано «Да приидет Царствие Твое». А вы же этого не хотите». То есть он все расставлял по своим местам, и люди успокаивались, начинали понимать. Он мог и спорить, если была необходимость. Было время, когда на «четверги» приходили «зарубежники», в основном приходили, чтобы поспорить, пытались каким-то образом даже сорвать чтения, устраивая бесконечные дискуссии, кто прав, кто не прав, сергиане или не сергиане и т. п. И только дипломатия отца Даниила спасала ситуацию, даже на праздниках они пытались затеять дискуссии, и отец Даниил этого не позволял, быстренько сворачивая подобные дебаты.
Конечно, со временем у нас становилось все меньше возможности общаться лично, отец Даниил очень много занимался своим храмом, он успевал везде, он снимался в телепередачах, диспутах, ездил в миссионерские поездки, писал книги, и все меньше он становился доступным для нас. Для него время как бы ускорялось, он пытался разорваться, успеть все, но времени у него не хватало.
Однажды мне надо было ехать в командировку в Болгарию, и вдруг мои родственники говорят, что видели очень плохой сон, и что удивительно, не один человек мне это говорит, и говорят близкие люди, православные. В мою голову начали закрадываться сомнения, ехать или не ехать в эту командировку. Я иду за благословением на поездку к отцу Олегу Стеняеву, и он просит меня привезти ему Библию на болгарском языке. Затем я иду за благословением к отцу Даниилу, и говорю ему, что моим родственникам снятся плохие сны. А он отвечает: «Что тебе сон? Вот тебе благословение, и езжай. И привези-ка мне оттуда ракию» (ракия — это болгарская водка). Получил я два благословения, две просьбы, привез ракию, звоню отцу Даниилу, встречаюсь с ним, и это была наша последняя встреча. Я сказал ему, что очень тяжело стало читать Библию, чем чаще ты открываешь компьютер, тем тяжелее ее читать, потому что сейчас в Интернете можно найти любую литературу, любые проповеди, любые молитвы и песнопения, и все время хочется полазить по Интернету, найти там что-нибудь новенькое и почитать. И он порекомендовал мне некоторое чтение, сказав, что да, есть сейчас такая духовная брань, когда живую книгу Библию читать нет времени. В этот вечер он мне первый раз сообщил, что ему угрожают смертью, но перевел этот разговор в шутку, сказав, как будто несерьезно, что он мечтает умереть за Христа в расцвете
лет. Как красиво умереть за Христа в таком возрасте, весь свой жизненный путь пройдешь, а в конце — сразу встретишь Христа, собственно, для этого жизнь и была прожита! И еще он сказал, что в последнее время ощущает странную внутреннюю тяжесть, не с кем стало говорить о Боге. Я удивился — это говорит проповедник, миссионер, священник, окруженный священниками... И хочу ему сказать: «Давай поговорим, да что ты!», но понял, о чем и как он хочет говорить, и я такой разговор вести не смогу.
Эта встреча была летом 2009 года, а последний раз я слышал его голос в воскресенье, перед тем четвергом. Он позвонил по телефону поздравить меня с именинами, и в голосе его была какая-то тревога, я это просто почувствовал. Он мне говорит: «Давай приходи в четверг, давно ты не был. Сядем после службы, отпразднуем твои именины». Настает четверг, я уже настраиваюсь пойти, но в доме у меня происходят события, которые не дают мне выйти из дома. Сын ломает водопроводный кран, вода хлещет, и мне надо чинить его. А тут еще жена говорит, что проездом из Петербурга приезжает ее подружка, очень давно не виделись, она хочет встретиться с ней, и надо бы с детьми посидеть. «Что же, мне теперь вообще не идти к отцу Даниилу?» — «А ты в следующий четверг пойди».
А следующего четверга уже не было. В храм я не попал, Господь уберег меня от того, что там произошло, наверное, посчитал меня недостойным.
Он остался в памяти нашей семьи светлым человеком, веселым, улыбающимся, открытым для любого общения, чего сейчас так не хватает нашим священникам. Вечная память отцу Даниилу, молитвеннику нашему.