СОЦИАЛЬНАЯ АДАПТАЦИЯ РЕБЕНКА И СЕМЕЙНАЯ ИЕРАРХИЯ 2 страница
Если между детьми разгорается драка, старший ребенок должен принести младшего к вам и сказать: «Ваш ребенок бьется». Но если вы заходите и видите, что старший бьет младшего, вы хватаете скалку и лупите его по спине. Он бьет вашего ребенка, а вы бьете его, все логично. Вы должны защищать своего детеныша. Даже если младший спровоцировал драку, а старший ответил ему и не принес его взрослым, он виноват все равно. Поэтому он должен получить по заднице. Правило жесткое с самого начала. Старшему даются четкие инструкции. Вы берете его на свою сторону, он должен выступать от вашего имени. Если он их нарушил, он должен получить по ушам за это. Как в деревне папа улаживал драку? Он укладывал обоих. Потом приводил их в чувство и начинал разбираться, что там происходило. Потому что разнять нельзя: пока не уложишь, ничего не получится. Когда дерутся старший с младшим, в ухо получает старший. И конечно, младший это видит. Для него это будет примером. А потом он тоже получит по ушам свое, если он был неправ. У нас дети никогда не дерутся, они возятся. Вот когда они возятся, они берутся, поднимаются, встряхиваются, опускаются: «Теперь рассказывайте, что у вас тут было». И приносят все из школы. Пока до школы, все хорошо. Как только пошел в школу – всё. И потом, пока по ушам не получил: «Понял, что домой пришел?» – «Понял».
Старший ребенок – это с разницей в возрасте от 4 лет, хотя бы от 3,5. Если разница меньше, это сверстники. Таких детей нельзя сводить вместе, если у них не было опыта детской стаи. Вы должны ходить рядом и глаза все время растопыривать. Они могут навредить друг другу просто по неумению обращаться друг с другом. Разница в 2 года – это не разница.
Оставлять старшего ребенка одного с младшим в нашей культуре можно только с 14–16 лет. И то если вы уверены в поведении старшего, если он до этого зарекомендовал себя как нормальный человек.
Гости
Теперь давайте разберем гости. Начнем с того, что к нам пришли гости. Когда к нам пришли гости, мы должны поздороваться с ними, предложить помыть руки и предоставить место, где они могут посидеть и подождать нас, пока мы к ним придем с разговорами. Гостям нужно обозначать территорию, на которой они могут чувствовать себя как дома. Причем когда вы говорите, чтобы кто-то чувствовал себя как дома, это не подразумевает, что он будет лазать по вашим шкафчикам и вытрясать все ваши полки. Вот на диванчике чувствуйте себя как дома, а вот по карманам не лазать! Эта фраза предполагает, что человек чувствует себя свободно и раскованно. Что ему в этом доме ни в чем не откажут, обогреют, обласкают, накормят, напоят. Не более и не менее. Причем поскольку культурная основа была одинакова, предполагалось, что это известно всем. Потому что очень часто, когда к вам приходят в гости, особенно дети, вот это «будьте как дома» превращается в беганье ребенка по всем комнатам, открывание всех шкафчиков, выдергивание всех ящиков и растрясание всех бумаг. Вы обязательно обозначайте, что можно и что нельзя делать. Вы можете немножко намекнуть на то, что хозяйка здесь вы, что все это принадлежит вам, и вы можете указать: «Скалка висит там». Все игрушки вашего ребенка принадлежат вам. Поэтому когда к вам в гости приходит ребенок, вы выделяете ему игрушки, которыми он может играть. Обязательно это оговаривается. Потому что если ваш ребенок будет после протестовать, вы говорите, что извини, дорогой, когда мы все выделяли, ты был согласен. Согласия своего ребенка нужно спрашивать, но если вы видите, что согласия нет, вы декларативно заявляете: «Вот это мы отдаем гостю. Пока. А тебе на конфету».
Гость должен вести себя как гость. В противном случае вы сдаете его мамашке, чтобы она следила за его поведением. Если это бессмысленно, за его поведением следите вы. У меня в доме, например, мне достаточно сказать один раз – и всё. Никаких вопросов больше нет. Вы должны себя заявлять как хозяин этого места. Потому что действительно у нас очень большая проблема: когда к вам приходят гости, вы начинаете сомневаться, что принадлежит вам, а что принадлежит им. Когда сомнений нет, то и у гостей тоже сомнений нет. Надо сказать, что наши люди в этом плане совершенно не воспитаны. У них настолько все кругом родное и свое, что даже не понимают, что именно из этого всего принадлежит им, вплоть до трусов. Очень важно понимать эту разницу.
Значит, к вам пришли гости, вы разделили игрушки, чтобы у вас были основания, когда ребенок куда-то не туда полезет, сказать, правильно или неправильно он действует. Если вы знаете, что ребенок сильно жадничает, важно оговорить это до того, как они пришли.
Теперь – мы поехали в гости, вышли за пределы территории. Приехали, например, к бабушке. Это бабушкина территория. Бабушка говорит: «Ребенку можно делать все!» Вы тогда уточняете: стаканы бить можно? Шкафы двигать можно? И сразу уточните, где деньги лежат. Спросите: где мы можем присесть? Где мы будем пить чай? Какими игрушками нам можно играть? Если ребенок что-то захотел, вы говорите: «Сейчас мы спросим у хозяйки». И спрашиваете за него, можно ли это брать. Самое главное правило: те вещи, которые вам нужны, вы спрашиваете сами и сами обозначаете. Если вам нужно что-то еще или возник какой-то спорный момент – к хозяйке. Спрашивать за ребенка надо где-то до 4 лет. А потом – смотря по ситуации. В принципе он уже сам способен спросить: «А где у вас чашка, я хочу попить». Нужно его к этому подталкивать.
Отношения на детской площадке.
Теперь мы совсем вышли на неизвестную территорию. Когда вы выходите на детскую площадку, вы должны знать, что вы, ваш ребенок и все ваши игрушки – это ваше. И вот вы пришли с вашим. Дальше ситуация будет разделяться на два случая. На детской площадке может быть принято сваливать игрушки в одну кучу, а может быть, что каждый играет в свои.
Если что-то сваливается в одну кучу, вы просто делите игрушки на те, которые вы отдаете в кучу, и на те, которые вы оставляете себе и никому не даете. Вы имеете полное право оставить себе какую-то личную вещь. Те игрушки, которые общие, делятся по принципу: кто взял первый, тот и прав. Когда кто-то уходит и забирает свою игрушку, то ему отдается то, что было общим. Если же кто-то претендует на ту игрушку, которую вы оставили себе лично, вы говорите, что это мое и, пожалуйста, не трогать. Не ребенок говорит, что это его, а вы говорите, что это ваше. И вы его не даете.
Если же он захочет взять чужую игрушку, то вы его заберете и просто будете препятствовать тому, чтобы он к кому-то приставал. Или выступите в качестве парламентера и проведете переговоры, скажете: «Наш ребенок хочет взять вашу игрушку. Можно?» Только вы говорите не с ребенком, а с мамой. Если ваш ребенок берет игрушку, которая валяется без дела и вообще непонятно чья, я бы не стала ему это позволять. Вам ведь не нужны конфликты, особенно в нашей городской среде. Нужно сказать ему: «Не бери чужое. Если хочешь взять, давай спросим».
Если кто-то забирает вашу игрушку, не нужно говорить своему ребенку: «Поиграет и отдаст». Вот такое поведение дурацкое, идиотское и привело к тому, что у нас делается в масштабе страны. У нас в стране нет благотворительности вообще, это такой мизерный процент, о котором и говорить не стоит. А за рубежом есть меценатство, но там есть и собственничество. Чтобы можно было делиться, нужно, чтобы было что-то свое. У ребенка грудного ничего пока нет, оно ему и не надо. Представление о собственности формируется до 4 лет, и он его отрабатывает. Вот эта так называемая жадность – это необходимая стадия развития, когда мы приобретаем собственность. Пока мы не пожадничаем, мы ее не приобретем. Это значит, что ребенок начинает понимать, что что-то может быть его, а мы берем и разрушаем у него это. Чтобы делиться, нужно что-то свое. Я наберу что-то свое, а когда у меня появится излишек, я решу, что с ним делать. А мы в самом начале полностью разрушаем вот это. А потом говорим: «Почему ты не делишься? Почему ты бабушке воды не подал? Почему кого-то ограбил?» А он до сих пор собственность свою не может найти, в чьем кармане она лежит. Сначала они жадничают, эту собственность приобретают. А потом начинают делиться, и делятся очень охотно. Когда она у них есть. А когда ее нет, то чем делиться-то? Причем это приходит на уровне ощущений. Надо же ощущать себя собственником, хозяином. У ощущения собственности есть определенные возрастные категории, когда оно формируется. И если мы хотим, чтобы наши дети нам помогали потом, мы должны дать ему сформироваться.
Если вы пришли на площадку, где каждый гуляет сам по себе – это гораздо худшая ситуация. Потому что каждый свое охраняет. И если вы не будете охранять, вы будете обижены. Потому что как обычно происходит? Когда приходит новенький на площадку, где уже есть какая-то тусовка детей более старшего возраста, то они нападают на вновь пришедшего, начинают у него все отбирать и бить его лопаткой по голове. Вот тогда вы и нужны, чтобы задвинуть этих всех, но тогда мамы обижаются. Бывают действительно агрессивные ситуации. Тогда вам либо сразу надо закричать: «Мы пришли, всем стоять! Шашки на пол, руки за голову!» Либо отойти в какое-то место, откуда видно, кто к вам приближается, и тогда выяснять отношения, что они от вас хотят. Потому что, как правило, в этой ситуации все контакты бывают в большинстве случаев агрессивные, и очень редко кто-то присоединяется рядом с вами поиграть. Если вы пасете маленького, вы не должны отходить дальше полуметра от него. Особенно если там гуляют незнакомые дети. И если к вам направляется ребенок, вы останавливаете его рукой и спрашиваете: «Чего ты хочешь?» Одно дело, если он подходит с улыбкой. А если он заносит ногу для удара, то вы просто останавливаете ее своей ногой. Если вы знаете, кто вас трогает, тогда это может быть и можно позволить. А если не знаете – не позволяйте приближаться к вам дальше определенной дистанции.
Я могу сказать, вот мы гуляем в Битцевском парке и к нам присоединяются достаточно много детей, от которых я потом не знаю, как отделаться. Они хотят, чтобы мы были их ведущими. Они хотят за нами гулять. А мы совсем не хотим с ними гулять. Эти дети у меня создают очень большие сомнения в том, что они вменяемы. Они просто пристраиваются, начинают что-то рассказывать, что-то лопотать откуда-то слева, совершенно не имеющее отношения к данной ситуации, про что-то про свое про девичье. И потом, когда их родители зовут, они совершенно не реагируют. Они реагируют только тогда, когда я или Андрей Владимирович берет этого ребенка и сдает: «Ребята, ваш ребенок? Тогда забирайте». На интуитивном уровне они просятся в нашу стаю, но они действительно мало вменяемы. На любой вопрос у них широко открытые глаза, они долго смотрят, потом опять начинают про свое говорить. Причем совершенно непонятно, почему они болтаются без родителей. Такой вот прибился к стае. И я не думаю, что моим детям полезны такие контакты. Они смотрят на них: «Боже мой! Это что?» – «Марсианин спустился, сейчас мы его отдадим родственникам».
Так вот, на этой площадке, конечно, нужна дистанция. И вы должны оценить: если там каждый гуляет сам по себе, нужна ли вам такая группа. И если нужна, то зачем? Чтобы потренироваться лопаткой по голове бить? Потому что то, что вижу я на прогулке, то мне даже доброжелательные контакты такие не нужны. Они очень странные. И дети очень странные. Еще я хотела привести здесь такой пример, что мы гуляли, и там какой-то мальчик 3 лет на велосипеде ехал на моего маленького ребенка. Я вышла вперед и ногой остановила велосипед. И сказала: «Ты что тут лезешь? Тут я главная». Он сказал: «Бабушка! А что это?» – «Это я! А вот там – твоя бабушка. Давай дуй отсюда».
ВОСПИТАНИЕ РЕБЕНКА
Определим понятийные стороны, потому что у нас в основном, в России, в частности, воспитание строится на понятиях «хорошо» и «плохо». Не только в современной – это далеко не 100 лет, и даже не 200. Тяжелые ошибки предков. Религия тоже привнесла свою лепту. Но под христианской религией мы не очень давно находимся: она очень трудно внедрялась, и совсем не так, как все представляют. По-хорошему это у нас делалось где-то уже в XVII веке. Там уже совершенно четко это прослеживалось.
Россия основывается на понятиях «хорошо» и «плохо» – такие совершенно непонятные обобщенные категории, деформированные, и на представлении, что дети – бандиты. Да, этот негативизм по отношению к детям очень давно существует, совсем не 100 лет. Очень много есть фольклорных форм, которые это отражают. И современная дедовщина, которая в армии процветает, она не просто так возникла, а на основе исторических отношений, бытовавших в семье. В семье XVIII века, когда старшие шли войной на младших, а младшие шли войной на старших. Это совершенно неправильная позиция. Потому что в тех обществах, где культура архаичная сохранилась, там такого нет в принципе, это невозможно. А современное общество, к сожалению, впитало те образцы. Но я знаю, что в Латинской Америке есть современное общество, где все по-прежнему адекватно. И в Венесуэле, и в Мексике, где хорошо развита семейственность.
Теперь давайте разберемся, какие же понятия были бы правильные. Я почему об этом говорю – потому что эти вещи очень отягчают воспитание комфортных, нормальных детей, здоровых, здравых. И все большие проблемы между детьми и взрослыми, все конфликтные ситуации, совершенно необоснованные, на ровном месте. Самое страшное начинается потом. Пока ребенок маленький – все более-менее. Он проявляет стремление к партнерству, проявляет себя как нормального адекватного человека, и постепенно, пока он встраивается в наше ненормальное, больное общество, происходит деформация. Потом мы в подростке получаем уже такое, с чем жить бывает просто невозможно. Здесь очень важно, чтобы семья дала основу воспитания правильную. Потому что потом легче отслеживать, что происходило неправильно на внешней территории. Потому что там все-таки чужие и по отношению к ним проще разобрать эту ситуацию, если у вас есть какие-то каноны, которые бытуют в вашей семье. Но здесь большие проблемы, что родственники-то ваши – они тоже оттуда. И они тоже это впитали. И у них тоже есть «хорошо» и «плохо» и что старшие должны воевать с младшими. Я начальник – ты дурак.
Давайте выясним, какие понятия у нас должны быть. Существуют такие замечательные понятия, как «правильно» и «неправильно». И совершенно нейтральные, между прочим. Они несут оценку, но в том плане, что когда чашка падает вниз со стола – это правильно. Только печально, что она разбилась. Все правильно. Может, он экспериментировал. Нейтральная оценка только констатирует событийность. Вот если бы чашка у вас взлетела к потолку, это было бы нечто парадоксальное. Существует еще понятие «удобно-неудобно». Обувь бывает удобная и неудобная. Спать, засунув ноги между перилами кровати, неудобно. А бывает удобно – когда подушка хорошая, там комков нету, на ней удобно лежать. Существуют такие понятия, как «опасно» и «неопасно». Еще существуют понятия «умно» и «глупо». И нужно отметить, что дети очень не любят выглядеть глупо. Еще хочу отметить, что понятия «правильно» и «неправильно» просто констатируют норму. Вообще, я так подозреваю, касаясь религиозных воззрений всяких разных, что, видимо, вот эти понятия «хорошо» и «плохо» и какие-то мерзопакостные вещи и спровоцировали возникновение некоторых религий. Как-то же надо было со всем этим бедламом справляться.
Я рекомендую вам использовать другие понятия, кроме «хорошо» и «плохо», потому что это дает другие нюансы в воспитании. И дает совершенно другую оценку. Если ребенок роняет чашку на пол в порядке эксперимента, то он делает правильно. Другое дело, что вам это может нравиться, а может не нравиться, тогда вы можете так честно и сказать, что не надо разбивать мою чашку. И тогда вы будете правильно говорить, потому что вы соответствуете тому, что происходит внутри вас. А когда вы говорите: «Нельзя бить чашку, это нехорошо!» – «А что ж тут нехорошо? Я проверял, как она бьется, у меня так замечательно получилось!» Вы будете постоянно впадать в конфликт, потому что то, что хорошо для вас, может быть плохо для другого. Когда мы говорим «хорошо» – это значит мне хорошо, а тебе может быть и плохо. Поэтому для ребенка эти категории использовать не стоит, во всяком случае, злоупотреблять этим.
Бить чашку в порядке эксперимента – это хорошо. Иначе как я могу проверить, что она бьется. Другое дело, что маме это не понравится. А вот это уже умно или глупо – бить чашку, зная, что маме это не понравится. Я сделал глупо. Вот подумайте, как сделать так, чтобы не ругаться. У вас есть, что чашку ронять плохо. Но у вас нет расслоения, что это может быть правильно, но вам не нравится. Вы взяли и все объединили, а ребенок по-другому все воспринимает. Хорошо или плохо – это ваше личное мнение, вы говорите о себе. Но вы совершенно не думаете о других. Это очень субъективно. В тех обществах, которые сохранили первозданную систему воспитания, там понятия «хорошо» и «плохо» отсутствуют. Там вообще нет нужды что-то оценивать для себя. Там настолько хорошо все закомпоновано, ладно устроено, что необходимость в такой оценке просто не возникает. И там можно сделать рационально или нерационально.
Средства педагогического воздействия.
Давайте начнем с первых двух. У нас есть такое важное средство педагогического воздействия, как чувство самодостаточности ребенка. Ребенок в возрасте до 3 лет стремится быть правильным. Он не хочет быть хорошим или плохим. И это понятие правильности складывается у него из впечатлений о правильной беременности, правильном рождении и правильном вхождении в мир в первые 6 мес. жизни. И вот в зависимости от того, как вела себя мама, он получит это впечатление полностью правильным, не полностью правильным или неправильным вообще. Для того чтобы быть полностью правильным, надо правильно жить внутриутробно и правильно родиться, надо, чтобы за нами правильно ухаживали первые 6 мес. жизни. Это и есть чувство нашей самодостаточности. Если где-то что-то неправильно нам сделали, то мы будем все время стремиться компенсировать эту неправильность, которая была задана родами, беременностью или неправильным уходом. Это означает только то, что тот ребенок, с которым все произошло правильно, ему не нужны дополнительные доказательства того, что у него все хорошо. Он берет их по мере того, как возникает необходимость. Он сделал что-то, и ему нужно понять – это правильно или неправильно. Вы ему оценили, он пошел дальше.
Ребенок, у которого этого не было, он будет периодически к вам обращаться – каждые 20 минут или каждый час – чтобы вы подтвердили, что он правильный. Ему необходима дополнительная подпитка, чтобы не терять это ощущение себя. Он всю жизнь будет этим заниматься. Компенсируйте это в детстве. У вас максимальные возможности есть сейчас. В дальнейшем правильное воспитание в какой-то степени компенсирует ошибки. Дело в том, что у вас есть генетическое, внутреннее знание о том, как это должно происходить. Если вы сделали что-то не так, что не вписалось в эту схему, – уже было неправильно. И мы уже получили дырку в нашем личностном росте. Это то, что будет постоянно расшатывать наш фундамент. Поэтому мама, когда хочет, чтобы ребенок был нормальный, здоровый и уравновешенный, должна эту брешь исключить по возможности. Например, если вы во время беременности лежали на сохранении и делали 100 раз УЗИ – у вас неправильная беременность, и ничем вы это не заткнете уже никогда. Убежденность мамы, что это правильно, не имеет никакого значения. Это генетически обусловленная информация. Она работает независимо от того, в чем вы уверены. Социальная информация отличается от генетической тем, что она изменчива. А генетическая, к счастью, неизменна. То же касается и родов, то есть роды должны произойти у вас совершенно определенным образом. Если туда были вмешательства, они уже были неправильными. Если вы знаете, что они были, вы должны давать ребенку больше поддержки. Больше сил и уверенности, чтобы он чувствовал себя полноценным.
Дети нуждаются в том, чтобы вы поддерживали в них ощущение правильности себя. Это им позволяет лучше получать ориентиры в мире и лучше в нем устраиваться, привыкать к нему. Вы должны видеть в ребенке друга, его поддерживать, и во всех его начинаниях, которые хороши, обозначать, что он молодец, у него все получится, что вы его любите. Вы должны постоянно ему это подтверждать. Ему нужно быть уверенным в своих позитивных качествах, и вы должны давать ему такую поддержку. Тот ребенок, который уверен в том, что он правильный, легко управляем в том плане, что он не конфликтен. Он с вами всегда будет стремиться найти какой-то компромисс, и вам будет с ним легко вступать в контакт. Правильные дети не делают неправильных поступков и всегда уважают родителей. Это то, что вам нужно!
Все так расстроились... Ничего, ничего! В племенах все это передается от поколения к поколению. Ребенок 4 лет все это знает прекрасно. Причем он знает не только в мыслеобразах, он может вам это сформулировать. У нас такая странная цивилизация, которая дошла до того, что совершенно себя не понимает: куда лечу, куда хочу?
С ребенком разобрались. Он у нас правильный, хороший. Мы не выращиваем бандита. Может ошибаться. Но ошибаться могут все. Ошибку можно исправить.
Материнская воля.
Это такой способ взаимодействия с ребенком, когда что мама про него подумает, то он и делает. Чем отличаются большие мамы. Большая мама точно знает, чего дети делать могут, чего дети делать не могут. Вот они сидят в племени и думают. А дети так себя ведут. Вот подумали: «Хорошо бы им пойти к реке». Они собрались и пошли к реке. «А теперь, наверно, заигрались – пора обратно возвращаться». Они раз – и обратно возвращаются. Это главный способ управления детьми, и, между прочим, у каждой мамочки такой потенциал есть. С опытом он развивается, становится более понятным, и женщина может лучше им пользоваться. Причем, что самое интересное, поддаются воздействию материнской воли даже взрослые дети.
Она всегда действует в той ситуации, когда у матери есть точное знание о поведении ребенка. Мама должна точно знать, как он себя вести должен, а как – не должен. Если ваши знания вписались в биологический закон, то он всегда будет выполняться. Вы можете проверить наличие этого качества вашего по засыпанию ребенка. Если вы ложитесь его укладывать, никуда не торопитесь и сами собираетесь заснуть, то он засыпает очень быстро. А если вы его укладываете, а сами хотите куда-то пойти, то он не укладывается ни в какую. Я могу сказать по своему опыту, что я могу укладывать ребенка независимо от того, тороплюсь я куда-то или нет. Просто я знаю, где у меня есть тумблер, который переключается. Я ложусь и имитирую, что мы спим. И он спит. Это самое простое, с чего вы можете начинать прощупывать эти свои возможности. В действительности мама может влиять на ситуацию, касающуюся ребенка, буквально по всем параметрам. Думать надо убедительно. И я совершенно точно знаю по своему опыту, что мама не справляется с ребенком до тех пор, пока у нее в голове не уляжется, как он должен себя вести. Вот, например, у нас достаточно часто бывает нарушение ритма, у маленьких деток особенно. И вот пока у мамы не уляжется, как он должен себя вести, он себя ведет как попало. Вот когда она поняла, как у него должно быть, он построился и быстро-быстро в этом ритме так и пошел. Всем очень хорошо и удобно. Действительно, изменение в поведении наступает после того, как у мамы вот здесь вот провернулось, включилось, и она сорганизовала свое внутреннее состоянии, и это очень сильно отражается на ребенке. Наверное, здесь и понятно, почему такая связь сохраняется. Потому что внутриутробно вы вообще представляете собой одно целое. И куда же ему с подводной лодки деваться, связь-то так быстро не прерывается. Она и продолжает действовать. Только беда в том, что мама не всегда знает, чего ей нужно ожидать от своего ребенка, она не знает, куда на него влиять.
Здесь хочется вспомнить такой замечательный анекдот. Когда вы влияете на детеныша таким образом и у него есть всё, что вы хотите от него получить, то он обязательно вам его отдаст. А если вы будете хотеть того, чего он не может, это анекдот такой. Пошел товарищ в школу экстрасенсов, выучился. Встретился со своим товарищем, тот его спрашивает: «Ну вот ты закончил школу. Что ты можешь делать?» – «Я могу внушать мысли». – «Ну-ка продемонстрируй» – «Вот сейчас из окна третьего этажа вылетит телевизор». И оттуда летит холодильник, стиральная машина… А потом выходит мужик и говорит: «Ну нет у меня телевизора!» Вот здесь примерно такая же ситуация. От ребенка не нужно требовать того, чего он не может сделать. Не не умеет, а не может в принципе этого. Если он не умеет, он обязательно научится. И мы с вами разбирали поведение – это как раз и есть возрастные нормы, то, чего вы должны от них ожидать.
Воспитание идет как крупное направление, а материнская воля действует и в мелочах. Если вы хотите утром доспать и чтобы ребенок самостоятельно позанимался, то вы можете своим внутренним усилием на него так повлиять, что какое-то время – насколько он вообще может, минут 20 – он может сам поиграть и вас не трогать, когда вам это очень надо. Ему ничего не надо говорить, он просто встает с кровати и идет играть. А потом, через 20 минут, скажет: «Так, все!»
Еще такой пример хочу привести. Скажите мне, на улице ребенок должен убегать от мамы? Не должен. А вы в этом точно уверены? Понимаете, значит жесткого убеждения нет. А раз жесткого убеждения нет, он тоже будет сомневаться, что ему делать – убегать или не убегать, он будет то так, то сяк. Если твердого убеждения нет и есть что-то, что может ваши мысли поколебать очень сильно, ребенок теряет управление. Он тоже перестает понимать, что нужно. Потому что вы его своими ожиданиями провоцируете то к тем, то к другим действиям. Я знаю мам, которые буквально вышли из пустыни в прямом смысле этого слова. То есть у них не было цивилизации, они из каких-нибудь партий геологоразведочных. И у них не было никаких сомнений в том, что ребенок не может никуда уходить. Когда они приехали в город, слава богу, у них это поведение уже сформировалось. И они очень удивились, как такое может быть, что ребенок убегает от матери. Вот потому что они не знали, как такое может быть, у них такого и не было.
Очень эффективно действует, когда ребенок делает что-то такое. И ваша реакция должна быть, что этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Тогда он тоже очень удивится и скажет: «Боже мой, этого же не может быть никогда. Я ошибся. Забудем об этом». Если мама провоцирует ребенка на опасные ситуации, они и будут случаться. Об этом не надо думать вообще никогда. Должно быть твердое знание, у вас внутри сформированное, что с вами будет все хорошо, никогда не произойдет этого и этого. Это не означает, что вы каждый день поименно перечисляете, что именно с вами не произойдет. Это просто уверенность в том, что все у вас уладится и никто не пострадает. То есть это на уровне мысли происходит, но не в том плане, что это мысль буквальная, конкретная, а это именно убеждение такое.
Я вам пытаюсь просто обнаружить инструменты, которыми вы можете пользоваться, а вы попробуйте в себе их найти. Потому что они точно есть, и они точно действуют, и действуют просто потрясающе! Потому что когда я сижу дома и периодически думаю: «Хорошо бы, чтобы сделали что-нибудь вкусненькое», неожиданно приходит мой сын и говорит: «Мама, я принес чего-то такое, например, конфеты». И мы пойдем, попьем чаю, вот как хорошо. Как хорошо действует материнская воля!
Материнская воля есть и у бабушек. В этом плане с бабушкой хорошо бы договориться, потому что у нее есть свое иерархическое положение, с которого она действует.
Личный пример взрослых
Теперь перейдем к следующему пункту нашей программы – это личный пример взрослых. Это очень важное средство педагогического воздействия, и как раз благодаря личному примеру взрослых у ребенка формируются такие формы поведения, как сочувствие, забота, сожаление, способ обижаться, способность признавать ошибки и извиняться и многое другое. Эти формы поведения ребенок берет напрямую от окружающих. И в зависимости от того, что делают взрослые, так ребенок и будет себя вести. Давайте будем их по очереди разбирать, и давайте начнем с сочувствия.
Вы должны знать, что дети раннего возраста не понимают боль другого человека, то есть не способны идентифицировать себя с кем-то. Когда он таскает вас за волосы, а вы говорите, что вам неприятно, он не понимает: для него это просто игра. Еще очень важно знать, что чтобы возможность сопереживать кому-то возникла, ребенок сначала усваивает форму поведения, и усваивает он ее из того, как ведут себя люди по отношению к нему и по отношению друг к другу. Из этих двух наблюдений у него усваивается форма поведения. Он тоже начинает реагировать на предложения пожалеть кого-то. Он пока не чувствует, что кому-то больно и плохо, он просто копирует поведение. Сначала идет копирование, а потом после копирования начинают возникать переживания. Всегда формирование сопереживания идет по такой схеме: сначала мы копируем поведение, а потом начинаем действительно сопереживать. Причем первоначально мы сопереживаем близким объектам – тем, кто в доме, потом начинаем сопереживать тем, кто находится на улице, а потом – по отношению даже к тем, кто находится на картинке. Это значит, мы имеем развитое, сформированное чувство. Для того чтобы это возникло вообще, у ребенка должен быть опыт наблюдения. Соответственно, и рекомендация такая, что когда мы хотим у ребенка это воспитать, сначала мы даем ему модели. Взрослые должны позаботиться о том, чтобы это присутствовало в семье. Когда никто никому не сочувствует, совершенно невозможно просить у ребенка проявления этого качества. А дальше мы будем иметь просто развитие того, что мы посеяли.