Страх или Пир — на­ча­ло фи­ло­соф­ской пре­муд­ро­сти?

Мы‚ мо­жет быть‚ уже за­ме­ти­ли‚ что в де­лах воз­вы­шен­ных‚ са­краль­ных‚ спа­си­тель­ных‚ за фи­ло­со­фи­ей ну­жен глаз да глаз. Стран­ным об­ра­зом‚ как толь­ко она — без над­ле­жа­ще­го ру­ко­во­дства — за­го­ва­ри­ва­ет о бо­же­ст­вен­ном‚ раз­го­вор по­лу­ча­ет­ся “не те­ле­фон­ный”[15]. Ведь в ней‚ в фи­ло-со­фии ус­та­нав­ли­ва­ет­ся ка­кое-то стран­ное (от­стра­нен­ное)‚ не ме­нее воль­ное от­но­ше­ние к Муд­ро­сти: не жре­че­ское слу­же­ние‚ а друж­ба‚ дру­же­люб­ная бе­се­да‚ да­же — че­го уж там — дру­же­ская по­пой­ка (“Пир”)‚ где не­уме­ст­на не толь­ко прак­ти­че­ская рас­счет­ли­вость‚ но и ие­ра­ти­че­ская на­пы­щен­ность или мис­ти­че­ская эк­заль­та­ция‚ где ца­рит не­при­ну­ж­ден­ный дух ум­но­го ве­се­лия‚ воль­но­мыс­лия‚ и‚ ка­жет­ся‚ дух этот и есть са­ма Муд­рость‚ не­ждан­но по­се­тив­шая сво­их дру­зей. Но ес­ли де­ло в фи­ло­со­фии идет‚ по об­ще­му при­зна­нию‚ о Муд­ро­сти‚ — об Ис­ти­не‚ Бла­ге и Кра­со­те‚ о На­ча­лах и Кор­нях все­го‚ — как труд­но до­пус­тить по­доб­ную воль­ность в от­но­ше­нии к то­му‚ что ру­ка не­воль­но пи­шет с боль­шой бу­к­вы‚ от че­го за­ви­сит ос­мыс­лен­ность все­го‚ что мы де­ла­ем‚ а зна­чит и все на­ше бы­тие.

“Там и от тем­ной зем­ли‚ и от Тар­та­ра‚ скры­то­го в мра­ке‚

И от бес­плод­ной пу­чи­ны мор­ской‚ и от звезд­но­го не­ба

Все за­ле­га­ют один за дру­гим и кон­цы и на­ча­ла‚

Страш­ные‚ мрач­ные. Да­же и бо­ги пред ни­ми тре­пе­щут”

(Ге­си­од. Тео­го­ния‚ 736—739. Пер. В.В.Ве­ре­сае­ва)

Как труд­но сжить­ся с этой жу­тью‚ не стра­шить­ся это­го стра­ха — на­ча­ла пре­муд­ро­сти. Как труд­но до­пус­тить‚ что пти­ца муд­ро­сти не ло­вит­ся на­ши­ми ри­ту­аль­ны­ми или ка­те­го­ри­аль­ны­ми се­тя­ми и клет­ка­ми‚ что она мо­жет спус­тить­ся толь­ко на рас­кры­тую‚ от­пус­каю­щую ее ла­донь‚ что, толь­ко до­пус­кая воль­ность дру­же­ско­го рас­по­ло­же­ния к ней‚ мы и ее рас­по­ла­га­ем к нам‚ до­пус­ка­ем ее к нам‚ да­ем муд­ро­сти са­му воз­мож­ность по­жа­ло­вать к нам. И мо­жет быть‚ все де­ло и ис­кус­ст­во фи­ло­со­фии‚ весь ее труд со­сто­ят в одо­ле­нии имен­но этой труд­но­сти‚ — в уяс­не­нии со­дер­жа­тель­но­го смыс­ла “фи­лии” — друж­бы-люб­ви‚ — сво­бод­но­го‚ воль­но­го‚ за­столь­но­го об­ще­ния с не­ве­до­мой и са­мо­быт­ной Муд­ро­стью.

Бо­юсь‚ ис­пы­та­ние на дель­ность‚ уме­лость‚ тол­ко­вость фи­ло­со­фии нам гро­зит мень­ше‚ чем го­раз­до бо­лее зна­ко­мое нам ис­пы­та­ние — на идей­ную чис­то­ту. Что поль­за пре­зрен­на‚ де­ло­ви­тость — бур­жу­аз­на‚ бур­жу­аз­ность — без­ду­хов­на‚ в Рос­сии ус­вои­ли дав­но и хо­ро­шо. Мы же ра­де­ем о ду­хов­но­сти. По­это­му и Де­ло пи­шет­ся у нас все­гда с боль­шой бу­к­вы и при­ни­ма­ет осо­бый обо­рот. Де­ло для нас — ко­неч­но же не биз­нес‚ не ге­шефт‚ не де­ля­че­ст­во. Это во­об­ще не то‚ что де­ла­ют‚ а то‚ что воз­бу­ж­да­ют и за­во­дят‚ ну­ме­ру­ют и хра­нят веч­но. Кто спо­рит‚ труд­но быть фи­ло­со­фом в ми­ре чис­то­га­на. Но в ми­ре идео­ло­ги­че­ской чис­то­ты — мар­кси­ст­ской‚ пра­во­слав­ной‚ эти­че­ской‚ пат­рио­ти­че­ской — фи­ло­соф­ские спе­ку­ля­ции столь же опас­ны‚ что и ком­мер­че­ские. Во­вле­ка­ясь в де­ло фи­ло­со­фии здесь и те­перь‚ мы са­ми за­ра­нее долж­ны от­ве­тить се­бе и на дру­гой жиз­нен­но — или смер­тель­но — важ­ный во­прос: не во­вле­ка­ем­ся ли мы в не­что пре­ступ­ное‚ не идем ли “на де­ло”? Не по­лу­чим ли мы за это де­ло по моз­гам? Бо­лее то­го: не по­де­лом ли по­лу­чим? Ведь не зло­деи же те доб­ро­де­тель­ные лю­ди‚ ко­то­рые упол­но­мо­чи­ли се­бя хра­нить Ис­ти­ну и Бла­го от по­ся­га­тельств иро­нич­но­го‚ скеп­тич­но­го‚ со­мне­ваю­ще­го­ся во всем‚ кри­ти­че­ски на­стро­ен­но­го фи­ло­соф­ско­го ра­зу­ма‚ для ко­то­ро­го вро­де бы и в са­мом де­ле нет ни­че­го свя­то­го!

Да и на Рос­сию я тут ки­вал со­вер­шен­но не по де­лу. Раз­ве не при­шлось фи­ло­со­фии впер­вые разъ­яс­нять смысл сво­его де­ла там‚ где ее вы­ну­ди­ли да­вать по­ка­за­ния по это­му де­лу‚ на афин­ском Аре­о­па­ге‚ по де­лу Со­кра­та? А го­во­ря че­ст­но‚ — не са­ма ли фи­ло­со­фия и за­тея­ла это де­ло? Раз­ве не она пер­вая по­тре­бо­ва­ла “дать от­чет” (lТgon didТnai) в де­лах‚ сло­вах и мыс­лях‚ быть от­вет­ст­вен­ным за мысль пре­ж­де все­го‚ по­сколь­ку здесь — в мыс­ли‚ в за­мыс­ле‚ в смыс­ле — ко­ре­нят­ся все де­ла и дея­ния? Раз­ве не она пер­вая по­ста­ви­ла жизнь под суд‚ за­ста­ви­ла ее оп­рав­ды­вать­ся и — что ж уди­ви­тель­но­го — об­ви­нять? При­го­во­рив ме­ня к смер­ти‚ — за­яв­ля­ет Со­крат‚ — “вы ду­ма­ли из­ба­вить­ся от не­об­хо­ди­мо­сти да­вать от­чет в сво­ей жиз­ни [toа didТnai њlegcon[16] toа b…ou]) (Apol. 39c). Так что во­прос о дель­но­сти это­го стран­но­го — фи­ло­соф­ско­го — за­ня­тия в че­ло­ве­че­ских тру­дах все­гда гро­зил обер­нуть­ся до­про­сом‚ раз­вер­нуть­ся в про­цесс‚ в де­ло о фи­ло­со­фии.

 

Де­ло Со­кра­та — 1.

По­жа­луй‚ нет луч­ше­го вве­де­ния в фи­ло­со­фию‚ луч­ше­го спо­со­ба уяс­нить не­что важ­ней­шее в са­мой су­ти фи­ло­соф­ско­го де­ла‚ чем вы­слу­шать от з/к Со­кра­та от­чет‚ оп­рав­да­ние (апо­ло­гию) фи­ло­со­фии пе­ред ли­цом су­дя­щей ее жиз­ни. Да и что бы мы ни ду­ма­ли о фи­ло­со­фии те­перь‚ по­лез­но хо­тя бы вспом­нить‚ как по­ни­ма­ла свое де­ло са­ма фи­ло­со­фия в ту эпо­ху ев­ро­пей­ской ис­то­рии‚ ко­гда она впер­вые как бы при­хо­ди­ла в се­бя‚ об­ре­та­ла са­мо­соз­на­ние.

Ко­неч­но‚ Суд это не Пир‚ и “са­ма суть” фи­ло­соф­ско­го де­ла‚ быть мо­жет‚ ско­рее спо­соб­на ска­зать­ся на во­ле‚ в до­су­жей‚ не­при­ну­ж­ден­ной бе­се­де‚ не пу­гаю­щей­ся празд­но­сло­вия и воль­но­мыс­лия‚ чем в ус­ло­ви­ях су­да‚ сре­ди воз­му­щен­но шу­мя­щих афи­нян‚ под уг­ро­зой смерт­но­го при­го­во­ра. Но толь­ко в этих ус­ло­ви­ях — ис­пы­ты­вая свою ре­ши­мость за­нять­ся фи­ло­со­фи­ей воз­мож­ной смер­тью за это де­ло — мы бу­дем в со­стоя­нии по­нять всю ме­ру че­ло­ве­че­ской ну­ж­ды в фи­ло­со­фии как стой­ком и от­вет­ст­вен­ном вни­ма­нии че­ло­ве­ка к соб­ст­вен­но­му бы­тию‚ де­ла­нию‚ ве­ро­ва­нию‚ ду­ма­нию‚ го­во­ре­нию.

По­нят­но‚ с од­ной сто­ро­ны‚ что та­кое вни­ма­ние ну­ж­да­ет­ся в не­ко­ем от­вле­че­нии от во­вле­чен­но­сти в хло­пот­ли­вую жизнь‚ в до­су­ге‚ в сво­бод­ном мес­те и вре­ме­ни‚ по­жа­луй‚ да­же празд­но­сти‚ воз­мож­но­сти от­сту­пить от дел‚ по­мед­лить‚ за­дер­жать­ся на мыс­ли‚ что­бы вду­мать­ся в нее (не вос­при­ни­мая ее не­мед­лен­но как ру­ко­во­дство к дей­ст­вию)‚ на сло­ве‚ — что­бы вслу­шать­ся в не­го (не пе­ре­во­дя его не­мед­лен­но в по­лез­ную ин­фор­ма­цию). Вот по­че­му не бу­дет‚ по-мо­ему‚ боль­шим пре­уве­ли­че­ни­ем‚ ес­ли мы ска­жем‚ что на су­де‚ пе­ред ли­цом смер­ти Со­крат от­стаи­ва­ет не что иное‚ как фи­ло­соф­ский пир‚ а про­ще го­во­ря‚ — свои бес­ко­неч­ные бе­се­ды о том‚ что зна­чит быть в раз­ных от­но­ше­неи­ях доб­рот­ным, дос­той­ным че­ло­ве­ком‚ что зна­чит са­ма доб­рот­ность и т.д. И столь зна­чим этот пир‚ эти бе­се­ды в гла­зах Со­кра­та‚ что он го­тов ви­деть в вер­но­сти им сво­его ро­да бо­го­слу­же­ние (Apol. 23с) и пря­мую во­ин­скую по­вин­ность (Ib.28e). Ес­ли Со­крат с та­ким ге­рои­че­ским упор­ст­вом от­стаи­ва­ет — не ка­кие-то ис­ти­ны‚ идеи или убе­ж­де­ния‚ — а воз­мож­ность вес­ти свои сво­бод­ные‚ до­су­жие‚ ед­ва ли не празд­ные бе­се­ды‚ ес­ли он ка­ж­дый раз тре­бу­ет от со­бе­сед­ни­ков толь­ко од­но­го — не гро­мы­хать длин­ны­ми‚ пусть и хо­ро­шо сла­жен­ны­ми ре­ча­ми‚ а дер­жать­ся пра­вил не­при­хот­ли­вой бе­се­ды (крат­кие во­про­сы и от­ве­ты‚ воз­мож­ность вой­ти по хо­ду бе­се­ды в де­та­ли и око­лич­но­сти‚ как буд­то не от­но­ся­щие­ся к де­лу‚ вер­нуть­ся к на­ча­лу и т.д.)‚ ес­ли ни шум рын­ка‚ ни гроз­ная ат­мо­сфе­ра су­да‚ ни да­же ка­ме­ра смерт­ни­ков не смог­ли от­влечь его от этих бе­сед‚ — сто­ит по­ду­мать‚ не вхо­дит ли со­кра­ти­че­ская бе­се­да в са­му суть фи­ло­соф­ско­го де­ла.

Но‚ с дру­гой сто­ро­ны‚ по­нят­но так­же и то‚ что эти про­стень­кие с ви­ду бе­се­ды‚ эти во­про­сы и от­вле­че­ния не так уж про­сты и безо­пас­ны. Жизнь‚ не с нас на­чав­шая­ся‚ ве­ко­вым опы­том вы­ра­бо­тав­шая свои ус­тои‚ ук­ла­ды‚ ри­туа­лы‚ тра­ди­ции‚ на­вы­ки‚ свой бла­го­ус­т­ро­ен­ный оби­ход‚ ста­вит­ся — на фи­ло­соф­ском до­су­ге — под по­доз­ре­ние‚ ус­тои под­ры­ва­ют­ся‚ умель­цы‚ за­дав­шие­ся во­про­сом‚ как это они уме­ют то‚ что уме­ют‚ при­хо­дят в рас­те­рян­ность‚ пе­ре­ста­ют уметь свои уме­ния. За­кра­ды­ва­ет­ся мысль — вот имен­но‚ за­кра­ды­ва­ет­ся мысль‚ мож­но по­ста­вить точ­ку. За­кра­ды­ва­ет­ся мысль‚ — не хо­дим ли мы в на­шем оби­хо­де “по во­де‚ аки по су­ху”‚ а луч­ше ска­зать‚ не ви­сим ли мы со все­ми на­ши­ми ус­тоя­ми над безд­ной? .. Ес­те­ст­вен­но‚ в та­ком слу­чае‚ за­дать во­прос са­мо­му во­про­ша­те­лю: что это ты де­ла­ешь? Так воз­бу­ж­да­ет­ся де­ло Со­кра­та‚ не то‚ ко­то­рое бе­лы­ми нит­ка­ми сши­ли Анит‚ Ме­лет и про­чие‚ а то‚ ко­то­рое яв­но или не­яв­но про­ни­зы­ва­ет всю ев­ро­пей­скую фи­ло­со­фию от Пла­то­на до Ниц­ше по мень­шей ме­ре[17].

 

Де­ло Со­кра­та — 2.

О фи­ло­со­фии хо­дит мно­го слу­хов. Лю­ди не мо­гут взять в толк‚ чем соб­ст­вен­но за­ни­ма­ет­ся фи­ло­со­фия. Она мо­жет поль­зо­вать­ся гром­кой сла­вой‚ ко­гда слы­вет не­кой выс­шей или тай­ной муд­ро­стью. Сла­ва эта‚ впро­чем‚ лег­ко рас­хо­дит­ся дур­ной мол­вой‚ ко­гда в муд­ро­сти этой раз­оча­ро­вы­ва­ют­ся‚ за­ме­чая‚ к при­ме­ру‚ что один “муд­рец” го­во­рит од­но‚ дру­гой — с тем же ап­лом­бом без­ус­лов­но­сти — го­во­рит дру­гое‚ тре­тий — еще что-ни­будь‚ все преж­нее оп­ро­вер­гая с той же ос­но­ва­тель­но­стью или без­ос­нов­но­стью. С не­ко­то­рых пор в фи­ло­соф­ских сло­ва­рях да­же тер­мин поя­вил­ся: скан­дал фи­ло­со­фии: го­во­ри­ли-де го­во­ри­ли‚ так в ко­неч­ном сче­те ни к че­му и не при­шли. “Со­во­прос­ни­че­ст­во ве­ка”‚ “лу­ка­вые муд­ро­ва­ния”‚ “от­вле­чен­ная мысль”‚ “пус­тые спе­ку­ля­ции”‚ “зло­упот­реб­ле­ние язы­ком”... — это еще са­мые де­ли­кат­ные вы­ра­же­ния. Бес­при­стра­ст­ные уче­ные‚ ис­то­ри­ки куль­ту­ры и нау­ки‚ го­во­ря о фи­ло­со­фии‚ че­ст­но пе­ре­ска­зы­ва­ют‚ кто что “счи­тал”‚ “по­ла­гал”‚ “ут­вер­ждал”‚ ка­ких взгля­дов при­дер­жи­вал­ся. Так соз­да­ва­лись ком­пен­диу­мы слу­хов о фи­ло­со­фии‚ ис­то­ри­че­ские об­зо­ры фи­ло­соф­ских мне­ний — док­со­гра­фии. Так и по сей день не­ред­ко пи­шут­ся ис­то­рии фи­ло­со­фии.

С та­кой вот мол­вой о “фи­ло­со­фии” и столк­нул­ся пре­ж­де все­го Со­крат. Мол­ва эта ут­вер­жда­ла‚ что Со­крат‚ не зная ме­ры и удер­жу из пус­то­го лю­бо­пыт­ст­ва тщит­ся ра­зуз­нать обо всем‚ что тво­рит­ся под зем­лей и в не­бе­сах (как‚ на­при­мер‚ Анак­са­гор‚ учи­тель Пе­рик­ла‚ так­же су­ди­мый и из­гнан­ный афи­ня­на­ми)‚ уме­ет вы­дать худ­шее ут­вер­жде­ние за луч­шее (как со­фис­ты)‚ учит то­му же са­мо­му дру­гих‚ мо­ро­чит го­ло­ву не­опыт­ной мо­ло­де­жи‚ пло­дит ум­ни­ков‚ ли­шен­ных здра­во­го смыс­ла‚ поч­те­ния к ро­ди­те­лям и ува­же­ния к обы­ча­ям. Та­ков Со­крат в “Об­ла­ках” Ари­сто­фа­на — ви­ся­щий в кор­зи­не ме­ж­ду не­бом и зем­лей‚ “ви­таю­щий в об­ла­ках” мно­го­знай­ка и со­фист. Не прав­да ли‚ зна­ко­мые об­ви­не­ния? Жизнь‚ как юная фра­ки­ян­ка‚ сме­ет­ся над фи­ло­со­фа­ми-не­до­те­па­ми (см. Plat., Theat. 174ab)[18]‚ по­ка не спо­хва­ты­ва­ет­ся‚ за­ме­тив‚ что здесь не до шу­ток.

Мол­ва ано­ним­на‚ с ней нель­зя су­дить­ся‚ а глав­ное‚ по­го­во­рить. За слу­хи ни­кто не от­ве­ча­ет‚ хо­тя все ими и пи­та­ют­ся. Со­крат от­вер­га­ет по­доб­ные об­ви­не­ния как кле­ве­ту на се­бя и за­да­ет сам се­бе во­прос‚ ко­то­рый тщет­но ждал от об­ви­ни­те­лей: Но Со­крат‚ — в чем же то­гда твое де­ло (tХ sХn t… ™stin pr©gma;)? “От­ку­да на те­бя эта кле­ве­та? Ведь на­до по­ла­гать‚ ес­ли бы ты не пре­воз­но­сил­ся над дру­ги­ми и де­лал то же‚ что и боль­шин­ст­во‚ то и не по­шло бы о те­бе столь­ко слу­хов и тол­ков”(Apol.20с. Пер. М.С.Со­ловь­е­ва). Ведь ды­ма без ог­ня не бы­ва­ет‚ де­лал бы об­щее на­ше де­ло‚ так и не по­шли бы слу­хи и по­доз­ре­ния. И прав­да‚ со­гла­ша­ет­ся Со­крат‚ де­ло в осо­бой‚ свой­ст­вен­ной‚ ка­жет­ся‚ толь­ко ему муд­ро­сти (со­фии). Па­ра­докс‚ од­на­ко, в том‚ что муд­рость‚ ко­то­рой бог от­ли­чил Со­кра­та ото всех‚ и есть та са­мая муд­рость‚ ко­то­рая рав­но свой­ст­вен­на и дос­туп­на ка­ж­до­му че­ло­ве­ку (‡soj ўnqrop…nh sof…h). Это муд­рость все­го лишь че­ло­ве­че­ская‚ то­гда как муд­рость‚ ко­то­рой сла­вят­ся об­ще­при­знан­ные муд­ре­цы‚ сла­вит­ся имен­но за ее пре­вос­ход­ст­во. По­го­во­рив кое с кем из та­ких муд­ре­цов‚ Со­крат и при­шел к из­вест­но­му вы­во­ду от­но­си­тель­но сво­его пре­вос­ход­ст­ва: “Ни один из нас‚ ка­жет­ся‚ не зна­ет ни­че­го хо­ро­ше­го и дель­но­го (kalХn kўgaqТn)‚ но он‚ не зная‚ ду­ма­ет‚ что зна­ет‚ я же‚ ес­ли не знаю‚ то уж и не ду­маю‚ что знаю”(Ib.21в).

Де­ло здесь‚ ко­неч­но‚ не про­сто в сми­рен­ном апо­фа­ти­че­ском са­мо­ог­ра­ни­че­нии: че­ло­ве­че­ская муд­рость-де не­мно­го­го сто­ит‚ мудр толь­ко бог. В том‚ что Со­крат ос­ме­лил­ся из­ме­рять муд­рость обы­чая‚ по­эти­че­ско­го вдох­но­ве­ния‚ ав­то­ри­тет­но­го за­ко­но­да­тель­ст­ва об­ще­дос­туп­ным че­ло­ве­че­ским ра­зу­мом и в са­мом де­ле мож­но ус­мот­реть сво­его ро­да вы­со­ко­ме­рие (пле­бей­ское‚ как за­ме­тит‚ про­дол­жая суд над Со­кра­том‚ Ниц­ше). Прав­да‚ он не ос­па­ри­ва­ет ка­ких-ли­бо от­кро­ве­ний или уче­ний муд­ре­цов по со­дер­жа­нию и не про­ти­во­пос­тав­ля­ет им соб­ст­вен­ных до­мы­слов. Он лишь спра­ши­ва­ет‚ со­от­вет­ст­ву­ешь ли ты сво­ей пре­тен­зии‚ в са­мом ли де­ле ты по­ни­ма­ешь се­бя в сво­их де­лах. Ины­ми сло­ва­ми‚ по­знал ли ты (уз­нал‚ за­ме­тил‚ рас­по­знал) са­мо­го се­бя в том‚ что те­бе да­но‚ пусть да­же да­ро­ва­но (при­ро­дой‚ бо­гом‚ ге­ни­ем)‚ в том‚ чем ты вла­де­ешь‚ как те­бе ка­жет­ся. Уз­нал ли ты са­мо­го се­бя в том‚ что и как ты зна­ешь‚ а ста­ло быть‚ уме­ешь‚ дей­ст­ву­ешь‚ ис­пол­ня­ешь свое че­ло­ве­че­ское на­зна­че­ние?

Та­ко­во след­ст­вие (™xљtasij)‚ ко­то­рое Со­крат за­во­дит по де­лам зна­то­ков‚ “вы­ис­ки­ва­ет” и “до­пы­ты­ва­ет­ся”‚ ста­вит их муд­рость под во­прос. Но во­прос по­став­лен не о ду­тых муд­ре­цах‚ — на­прас­но они оби­жа­лись. Во­прос по­став­лен о при­ро­де са­мой муд­ро­сти: что зна­чит быть муд­рым‚ ве­дать‚ знать‚ уметь? Мож­но ли знать что-ли­бо‚ не умея дать се­бе от­чет в том‚ что и как ты зна­ешь‚ не умея раз­ли­чить свое и иное? Мож­но ли кос­нуть­ся ино­го‚ не ура­зу­мев свое? Мо­жет ли быть муд­рость без зна­ния? Мож­но ли тво­рить‚ не ве­дая‚ что тво­ришь? Но мо­жет ли‚ с дру­гой сто­ро­ны‚ муд­рость — ве­ко­вая муд­рость ми­фа‚ тра­ди­ции‚ ав­то­ри­те­та‚ на­ко­нец‚ не­ис­сле­ди­мая муд­рость са­мих ве­щей — из­ме­ре­на ка­ким-то до­мо­ро­щен­ным ра­зу­мом? Мо­жет ли жизнь‚ — ко­то­рая все­гда вся це­ли­ком здесь и те­перь‚ — ждать окон­ча­ния бес­ко­неч­ных со­кра­тов­ских бе­сед‚ что­бы стать‚ на­ко­нец‚ пра­виль­ной? Не долж­на ли она ру­ко­во­дство­вать­ся ско­рее ка­ким-то ин­стинк­том‚ чуть­ем‚ ин­туи­ци­ей‚ не раз­ло­жи­мой на за­нуд­ные во­про­сы и от­ве­ты? И сно­ва: мо­жем ли мы вес­ти се­бя‚ со­глас­но этой муд­ро­сти‚ не ра­зу­мея‚ что‚ соб­ст­вен­но‚ про­ис­хо­дит‚ не ве­дем ли мы то­гда са­мих се­бя‚ не­ве­до­мо ку­да? Не ста­вим ли мы са­ми на ме­сто не­при­ступ­ной муд­ро­сти все­го лишь соб­ст­вен­ную нев­ра­зу­ми­тель­ность и бес­тол­ко­вость? Но и не за­хва­ты­ва­ем ли‚ с дру­гой сто­ро­ны‚ на­ши­ми зна­ния­ми и са­мо-со­бой-ра­зу­мее­мо­стя­ми са­мо­быт­ную тай­ну ве­щей?

Как ви­дим‚ не в Ме­ле­те и Ани­те де­ло. Они и не по­доз­ре­ва­ют о том‚ ка­кой суд тво­рит­ся в рас­су­ж­де­ни­ях Со­кра­та с са­мим со­бой. Мы — то­же. Но мы мо­жем уви­деть‚ как это де­ло о фи­ло­со­фии уг­луб­ля­ет­ся и раз­вер­ты­ва­ет­ся в де­ло са­мой фи­ло­со­фии. Бли­жай­шим об­ра­зом: де­ло о Со­кра­те — в де­ло Пла­то­на.

Это‚ по­жа­луй‚ сле­ду­ет при­нять во вни­ма­ние: фи­ло­со­фия ос­та­ет­ся фи­ло­со­фи­ей‚ по­ка не со­блаз­ня­ет­ся стать са­мой со­фи­ей — муд­ро­стью‚ выс­шей или по­след­ней‚ по­ка не ухо­дит с это­го су­да над со­бой со сто­ро­ны то­го‚ что в свою оче­редь пре­тен­ду­ет на зва­ние муд­ро­сти‚ пер­вой или из­веч­ной. Фи­ло­со­фия вклю­ча­ет в се­бя де­ло о фи­ло­со­фии‚ суд над со­бой‚ — раз­ве что стре­мит­ся пе­ре­вес­ти этот суд в при­выч­ную для се­бя со­кра­ти­че­скую бе­се­ду ра­зу­ма с са­мим со­бой[19]‚ — бе­се­ду о муд­ро­сти‚ ко­то­рая не мо­жет быть ни рас­счет­ли­вой вы­дум­кой‚ ни без­рас­суд­ной нев­ра­зу­ми­тель­но­стью.

За­во­дя с жиз­нен­ным ми­ром фи­ло­соф­ское де­ло‚ всту­пая с ним в фи­ло­соф­ское‚ т.е. во­про­шаю­щее от­но­ше­ние‚ фи­ло­соф и впрямь расхо­дит­ся с ми­ром (мир — в нем — с со­бой) и с са­мим со­бой: с ми­ром без­от­чет­но­го и са­мо­заб­вен­но­го су­ще­ст­во­ва­ния. Он‚ за­ме­ча­ли мы‚ как бы от­сту­па­ет от ми­ра и жиз­ни в не­кое не­бы­тие‚ не­по­ни­ма­ние‚ не­уме­ние: от­вле­ка­ет­ся от все­го‚ что из­на­чаль­но во­вле­ка­ет нас — по за­ко­нам ми­фа или иной ка­кой “ло­ги­ки ве­щей” — в мир‚ ра­зу­чи­ва­ет­ся то­му уму‚ ко­то­рым ка­ж­дый как-то все­гда уже уме­ет быть‚ от­вы­ка­ет ра­зу­меть то‚ что ра­зу­ме­ет­ся са­мо со­бой‚ изум­ля­ет­ся то­му‚ что счи­та­ет­ся “ло­ги­кой ве­щей” и оза­да­чи­ва­ет­ся этой ло­ги­кой как ло­ги­кой (тем‚ в чем мож­но lТgon didТnai – дать от­чет). По­нят­но‚ сколь опас­но это де­ло. Ни­че­го уди­ви­тель­но­го‚ что оно всгда бы­ло и бу­дет на по­доз­ре­нии у жиз­ни с ее на­ла­жен­ны­ми де­ла­ми‚ при­выч­ны­ми не­уря­ди­ца­ми и хо­ро­шо об­жи­ты­ми свя­ты­ня­ми. Но так же точ­но‚ как де­ло о фи­ло­со­фии из­на­чаль­но вхо­дит в са­му суть фи­ло­соф­ско­го де­ла (оно по са­мо­оп­ре­де­ле­нию есть не­кий са­мо­от­чет‚ са­мо-суд)‚ и су­ще­ст­во­ва­ние че­ло­ве­ка в ка­че­ст­ве че­ло­ве­ка‚ мо­жет стать­ся‚ есть не­кое в кор­не‚ в ос­но­вах не­со­глас­ное с со­бой су­ще­ст­во­ва­ние‚ ины­ми сло­ва­ми — из­на­чаль­но чре­ва­тое фи­ло­соф­ст­во­ва­ни­ем. Во вся­ком слу­чае‚ ес­ли так или ина­че Со­кра­ту уда­ет­ся втя­нуть “жизнь” в суд над со­бой‚ в спор с со­бой‚ во внут­рен­ний спор Со­кра­та с са­мим со­бой‚ — де­ло сде­ла­но‚ “жизнь” са­ма по­шла фи­ло­соф­ст­во­вать.

 

3. Со­кра­ти­че­ское на­ча­ло фи­ло­со­фии