Относительно душевного иноческого делания

Полное собрание творений

Святителя Игнатия Брянчанинова

Том V

Паломник, Москва 2003 год

Ред. Golden-Ship, 2010

По благословению

архиепископа Тернопольского и Кременецкого

СЕРГИЯ

Составление и общая редакция А. Н. Стрижев

Пятый том Полного собрания творений святителя Игнатия Брянчанинова содержит капитальный труд Преосвященного «Приношение современному монашеству», пользующийся огромным авторитетом как у монашествующих, так и у мирян. Это любимое назидательное чтение для всех, кто стяжает благодать Духа Святого и отдает себя на пользу ближнему.

Чрезвычайный интерес у читателей, несомненно, вызовут материалы раздела «Приложение». Здесь даны письма Преосвященного к его ближайшим друзьям: генералу Н.Н. Муравьеву –Карскому и духовной писательнице С.И. Снессоревой. В письмах этих так много теплых, мудрых слов, что их невольно перечитываешь по многу раз – душа требует. Все помещенные тексты сопровождаются пояснениями и вступительными статьями, написанными известными знатоками жизни и творений великого Святителя. Завершается том богословским рассмотрением творений Игнатия, иеромонахом, впоследствии игуменом Марком (Лозинским). Текст дан применительно к изданию академического типа, каким являются наши выпуски.

Впервые публикуемые тексты, важнейшие комментарии и сопроводительные статьи, выверенность писаний самого Святителя – все это ставил выходящие в свет тома на видное место, а наше издание становится уникальным, не имеющим аналогов.

Издание рассчитано на самый широкий круг читателей.

Святитель

Игнатий

Брянчанинов

ПРИНОШЕНИЕ СОВРЕМЕННОМУ МОНАШЕСТВУ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Приближаясь к концу земного странствования, я счел долгом моим составить духовное завещание на духовные блага, которыми ущедрила меня десница Бога моего. Завещанием называю душеспасительное слово: исполнители этого слова вступают во владение духовными благами. Завещание прино­шу в дар возлюбленным отцам и братиям, современным ино­кам. Духовным благом, объемлющим и совмещающим в себе прочие блага, называю монашество, к которому я призван с детства чудным призванием и неизреченною милостию. Не предоставлено мне было принести жизнь мою в жертву суете и тлению! Взят я, восхищен с широкого пути, ведущего к вечной смерти, и поставлен на путь тесный и прискорбный, ведущий в живот. Путь тесный имеет самое глубокое значе­ние: подъемлет с земли, выводит из омрачения суетою, возводит на небо, возводит в рай, возводит к Богу, поставляет пред лице Его в незаходимый свет для вечного блаженства. Чтоб доставить возможную удовлетворительность завещанию, потребовалось изложить его в книге. Книга содержит в себе правила для наружного поведения иноков и советы им о ду­шевном подвиге, или делании.

Со всею справедливостию могу назвать сочинение это моею таинственною исповедию. Прошу принять исповедь с внима­нием и христианским снисхождением! она достойна того и другого. Предлагаемое мною учение вполне заимствовано из святого учения святых Отцов Православной Церкви, и теоре­тически и опытно ознакомившихся с учением Евангелия, усвоивших себе это учение. Упущения и увлечения мои, недо­статочно твердое и неуклонное последование наставлениям Отцов, неимение руководителя благодатного, частая, почти постоянная встреча с руководителями, болезновавшими слеhttp://www.abbyy.com/buyпотою и самообольщением, вольная и невольная зависимость от них, обстановка отвсюду предметами соблазна, а не нази­дания, внимание к учению, которому мир, враждебный Богу, придавал блеск и важность высшей мудрости и святости, кото­рое, будучи тьма и скверна, заслуживало лишь презрение и отвержение, были причиною для меня многих потрясений. Потрясения, которыми я испытан, были потрясениями и горь­кими, и тяжкими, и жестокими, и упорно, томительно про­должительными. Потрясения по наружному положению, на суд совести моей, ничего не значат в сравнении с потрясения­ми, которым подвергалась душа. Свирепы волны житейского моря; на нем господствуют мрак и мгла; непрестанно воздвизаются на нем бури лютыми ветрами — духами отверженны­ми; корабли лишены кормчих; благонадежные гавани превратились в водовороты, в гибельные пучины: всяка гора и ост­ров от духовных мест своих двигнушася[1], потопление представляется неизбежным. Оно и было бы неизбежным, если 6 непостижимый Промысл Бога и столько же непости­жимое милосердие не спасали избранных его. Много пришелствова душа моя[2], не находя пристанища верного ни вне, ни внутри себя. Углебох в тимении глубины, и несть постояния — правильного и твердого настроения души, непоколе­бимого в добродетели — приидох во глубины морския, и буря потопи мя. Утрудихся зовый, измолче гортань мой: исчезосте очи мои, от еже уповати ми на Бога моего[3]: яко погна враг душу мою, смирил есть в землю живот мой: посадил мя есть в темных[4]. Яко вода излияхся, и разсыпашася вся кости моя, изше яко скудель крепость моя[5], одержаша мя болезни смертныя, и потоцы беззакония смятоша мя; болезни адовы обыдоша мя, предвариша мя сети смертныя[6]; уны во мне дух мой, смятеся сердце мое[7].

Из этого состояния подаю голос отцам и братиям, голос заботли­вого предостережения. Так поступает путешественник, пре­терпевший страшные бедствия в многотрудном и продолжи­тельном путешествии! свои заметки, драгоценное сокровище, он передает тем, которые намерены предпринять подобное путешествие, или уже и вступили в путь, не зная его или ознакомясь с ним лишь поверхностно по описаниям устарев­шим. Здесь указаны изменения, изменения не в сущности, а в обстановке, имеющей на сущность существенное влияние; здесь указано, каким образом должно пользоваться писаниями древ­них и применять их к современности, избегая того ложного положения с его последствиями, в которое поставляется вся­кий, не понявший и не приметивший необходимости примене­ния. Святой Иоанн Лествичник говорит, что некоторые, про­ходя по болотистым местам, увязли в грязи и, покрытые ею, поведали о том, как это случилось с ними, другим, которые тут проходили, для спасения их. За спасение ближних Все­могущий избавил из болота и тех, которые, попавши в него, предостерегли ближних от впадения в него[8]. Права течения твори ногама твоима и пути твоя исправляй: не уклонися ни на десно, ни на шуе: отврати же ногу твою от пути зла. Пути бо десныя весть Господь, развращени же суть, иже ошуюю: Той же права сотворит течения твоя, и хож­дения твоя в мире поспешит[9]. Аминь.

Епископ Игнатий

Правила наружного поведения для новоначальных иноков

Введение

 

Церковный Устав говорит, что по завещанию святых Отцов во всем должно наблюдать меру и правило. Упомянув вообще о святых Отцах, Устав приводит знаменательное изречение преподобного Ефрема Сирского: «Там настоит великое бедствие, где жительством не руководствуют законные правила» [10]. На сем основании мы предлагаем возлюбленным братиям, новоначальным инокам, нижеследующие правила для их наружного поведения.

Правила

 

2. 1. Святые Отцы называют монастырь врачебницею (больницею)[11]. Точно: монастырь есть нравственная врачебница. Мы приходим из мира в монастырь, чтоб оставить греховные навыки. Полученные в мирской жизни, и, вне влияния на нас соблазнов, которыми преисполнен мир, стяжать навыки или поведение истинно христианские. За жительство истинно христианское на земле надеемся получить вечное блаженство на небе. Итак: должно употребить все старание к тому, чтоб цель, с которою вступаем в монастырь, была нами достигнута, чтоб наша жизнь в монастыре послужила нам во спасение, не послужила поводом к большему осуждению нас на Суде Христовом[12].

2.Поступающие в больницу для пользования обязываются руководствоваться во всем наставлением врача, не позволяя себе употреблять пищу, одежду, движение, лекарства по собственному усмотрению; иначе вместо пользы они принесут себе вред: так и всякий, вступивший в монастырь, обязывает­ся упражняться не в тех подвигах и трудах, которые кажутся самому ему нужными и полезными, но в тех, которые будут ему указаны и назначены настоятелем лично или при посред­стве других монастырских властей[13].

3. Вообще все монастырские упражнения и должности назы­ваются послушаниями. Послушания должно проходить со всею тщательностию, с строгим хранением совести, веруя, что та­кое прохождение послушаний необходимо для нашего спасе­ния. Монастырские занятия потому и называются послуша­ниями, что они соединены с отречением от своей воли и от своих разумений. По этой причине при исполнении послуша­ний совесть подвергается непрестанным опытам. Последстви­ем упражнения в послушаниях бывают: истинное смирение и духовный разум. Произвольные труды, совершаемые по са­момнению или прихоти, особенно с отвержением покорности, как бы ни были велики, не только не приносят никакого ду­ховного плода, но, напротив того, будучи сами последствием самомнения и гордости, чрезвычайно усиливают эти страсти в иноке, совершенно отчуждают его от христианского благо­датного образа мыслей, то есть от евангельского смиренно­мудрия. Преподобный Кассиан говорит: «Главнейшая забота старца, которому поручены новоначальные, состоит в том, чтоб новоначальный, во-первых, научился побеждать свои воли, посредством чего он, вводимый постепенно, мог бы взой­ти на верх высочайшего совершенства. Приобучая его к сему со всею тщательностию и прилежанием, старец намеренно старается всегда приказывать ему то, что противно его воле. Египетские великие Отцы утверждают, будучи изучены мно­гими опытами, что монах, в особенности юный, будет не в силах обуздать самых похотений вожделения, если прежде не обучится умерщвлению своих волей посредством послуша­ния. Они решительно свидетельствуют, что тот, кто не на­учился прежде побеждать свои воли, никак не возможет пога­сить ни гнева, ни печали, ни духа любодеяния, не возможет стяжать ни истинного сердечного смирения, ни всегдашнего http://www.abbyy.com/buyединения с братиями, ни даже пребыть долго в общежитии. Они стараются преподать новоначальным эти правила, как азбуку, руководящую к совершенству, и по ним рассматрива­ют, каково смирение новоначальных, истинное ли оно, или притворное и мечтательное»[14].

4. Погрешности, в которые впадаем по немощи, свойствен­ной всем человекам, должно исповедовать отцу духовному, а иногда, по свойству погрешности, и настоятелю, — и, не впа­дая в уныние и расслабление, с обновленною ревностию про­должать послушание. Если мы не вдруг понимаем земные науки и художества, но при изучении их подвергаемся в тече­ние продолжительного времени разным недоумениям и по­грешностям, тем свойственнее подвергаться погрешностям приизучении науки из наук и художества из художеств — мона­шеского жительства[15].

5. Молитва есть мать добродетелей[16]. По этой причине в монастыре наибольшая часть времени посвящается молитве. Для новоначального неполезно совершение молитв наедине: посему церковный Устав, воспрещая самовольное моление, завещавает, чтоб все живущие в монастыре приносили молит­вы Богу вместе, в церкви Божией, за исключением больных, удерживаемых в келлии болезнию, и старцев, созревших для уединенной келейной молитвы[17].

6. Молитва есть мать добродетелей; и потому все братия приглашаются к тщательному и неупустительному исполне­нию установленных молитв, а для сего к тщательному и неупустительному хождению в церковь Божию.

7. Идя из келлии в церковь предстать лицу Божию, долж­но в походке сохранять благоговение, отнюдь не бегать, по сторонам не смотреть, но иметь глаза опущенными к земле, руками не махать, но держать их опущенными вниз.

8. Каждый брат, придя к церкви Божией, должен пред дверми ее оградиться крестным знамением и положить поясный поклон, воздавая этим честь жилищу Божию, которое — церковь.

9. По входе в церковь каждый брат обязан встать посреди ее пред царскими вратами, и положить три поясных поклона, а в Великий пост три земных; потом, поклонившись на обе стороны предстоящему народу, становиться на свое место.

10. Если брат — крылосный, и принадлежит к правому крылосу, то он, подошедши к своему крылосу, должен благо­говейно положить поясный поклон пред иконою Спасителя, поклониться братиям, стоящим на крылосах, обращаясь сперва к левому крылосу, потом к правому, и встать с скромностию на свое место. Если же брат принадлежит к левому крылосу, то, подошедши к нему, должен положить поясный поклон пред иконою Божией Матери и, поклонившись крылосам, сперва правому, потом левому, встать на свое место.

11. Церковь — земное небо. Стоящие в ней должны стоять с благоговением, чинно, подобно святым Ангелам, иметь гла­за опущенными к земле, на стены не облокачиваться, дер­жать руки опущенными, не складывая их вместе, не отстав­лять ног, но стоять на обеих ногах равно.

12. Церковь — судилище Божие. Из нее можно выйти или оправданным, или осужденным, по свидетельству Святого Евангелия[18]. И потому должно отправлять чтение и пение со всевозможным вниманием и благоговением, никак не позво­лять себе празднословия, тем более смеха и шуток. Иначе выйдем из церкви осужденными, прогневав Царя Небесного неблагоговейным пред стоянием Ему[19].

13. На народ, присутствующий при богослужении, не долж­но оглядываться. Должно всячески хранить зрение, как то от­верстие в душу, чрез которое могут войти в нее заразительнейшие страсти[20].

 

14. На крылосах каждый должен занимать назначенное ему место. За отсутствием кого-нибудь следующий за ним становится на незанятое место, а отнюдь не младший по само­волию, самомнению или дерзости. Из этого исключаются те случаи, когда начальствующие на крылосах найдут нужным расстановить певцов соответственно их голосам.

15. В святой алтарь, как Святая Святых, отнюдь не вхо­дить никому из неосвященных, за исключением пономарей и свечников, по 19 правилу Лаодикийского Собора и по обы­чаю, принятому в благоустроеннейших православных монас­тырях. Самое поминовение родственников одинаково слышит Бог, как из алтаря, так и из церкви, с того места, где ты стоишь. Богу приятнее будет молитва твоя из церкви, когда, по причине благоговения к Нему, ты устраняешься входа в алтарь, нежели из алтаря, когда ты вошел в него без должно­го благоговения, нарушив преподанное тебе правило.

16. Брат, которого необходимость заставит войти в алтарь или пройти чрез него, обязывается сделать это с величайшим благоговением и страхом Божиим. Войдя в алтарь, положи, обратясь к святой трапезе, три земных поклона, а в воскресе­ние, субботу, в праздничные и полиелейные дни три пояс­ных, потом, обратясь к иконе, стоящей на горнем месте, один поясный поклон; после этого поклонись настоятелю и прими его благословение; если настоятеля нет в алтаре, прими бла­гословение от служащего иеромонаха.

17. Кругом святой трапезы не должно ходить неосвящен­ным. Если же по крайней нужде случится пройти, то должно исполнить это с великим страхом Божиим и осторожностию, идя тихо и обходя около престола Божия, как можно в даль­нейшем расстоянии от него.

18. В алтаре нисколько не стоять без надобности, но по исполнении ее немедленно выходить. Впрочем, кто вошел в алтарь и по крайней надобности или будучи послан началь­ствующими, должен укорять себя, говоря: «Увы мне, грешно­му и скверному, во осуждение себе дерзнувшему войти во свя­тая святых». Самые священнослужители, призванные к слу­жению и предстоянию Богу в алтаре, тем и соделывают себя достойными сего служения, что сознают свое недостоинство, стараются пред служением омывать себя обильными слезами покаяния и смирения, а самое служение совершают с величай­шим благоговением, вниманием и страхом Божиим.

19. Читающий псалмы и суточное последование, то есть ве­черню, утреню и часы, должен заблаговременно приготовиться и приискать тропари и кондаки дня, чтоб во время чтения в церкви не ошибаться, не производить остановки в молитвосло-вии приискиванием тропарей и кондаков. Чтец должен стоять прямо, иметь руки опущенными, читать и неспешно и непро­тяжно, произносить слова отчетливо, внятно. Читать должно просто, с благоговением, в один тон, без излияния своих чув­ствований переливами и изменениями голоса. Предоставим свя­тым молитвословиям действовать собственным их духовным достоинством на слушателей[21]. Желание преподать предстоя­щим свои чувствования есть знак самомнения и гордости.

20. Суточная чреда чтения начинается с вечерни. Вступаю­щий в чреду должен встать близ оканчивающего ее девятым часом. Когда тот окончит, — они оба вместе полагают поясный поклон к алтарю, потом поклоняются друг другу. Всту­пающий в чреду становится пред налой, а окончивший идет и становится на свое место.

21. Чтец Апостола, идя с крылоса и на крылос, должен держать книгу в левой руке, несколько прислонив верх ее к груди. Выходя для чтения, чтец Апостола становится сперва пред иконою Спасителя или Божией Матери, судя по тому, к которому крылосу он принадлежит, полагает поясный поклон пред иконою, потом покланяется, обратясь к своему крылосу, а за сим выходит на средину пред Царские врата. Здесь пола­гает поясный поклон к алтарю; на слова служащего иеромо­наха мир всем воздает поклон служащему и начинает сказы­вать прокимен. По произнесении заглавия Апостолу, когда служащие иеромонах или иеродиакон скажут воняем, чтец опять воздает поклон служащему иеромонаху и начинает чте­ние Апостола. По окончании чтения, на слова служащего мир ти, чтец воздает ему поклон пред Царскими вратами, идет с среды церкви, становится близ своего крылоса пред иконою, полагает пред нею поклон, потом, обратясь к противополож­ному крылосу, воздает ему поклон, затем такой же поклон своему крылосу и становится на свое место.

22. Читая Апостол, отнюдь не должно чрезмерно и непри­стойно кричать, увлекаясь тщеславием; напротив, должно чи­тать природным голосом, без отяготительного для слуха и сове­сти напряжения, благоговейно, внятно, величественно, чтоб наша жертва хвалы была благоприятна Богу, чтоб не оказалось, что мы приносим Богу один плод устен[22], а плод ума и сердца приносим тщеславию, причем и плод у стен отвергается Богом, как оскверненная жертва. Это должно помнить и певцам, потому что для всех вообще крылосных крайне опасна страсть тщесла­вия, за которою входят в душу и другие пороки, особливо гор­дость, и отступает от человека хранящая его благодать Божия.

23. Идя на сход и со схода, должно начинать и оканчивать пение всем вместе; притом руками не махать, глаза иметь опущенными к земле, отнюдь не оглядываться по сторонам; должно идти в порядке, плавно, одному брату за другим, не толкая и не торопя друг друга. Встав на сходе, должно выравняться, чтоб один не стоял впереди другого. При возвра­щении со схода на крылоса должно наблюдать тот же поря­док, какой выше указан при выходе на сход. Стоя на сходе, должно иметь руки опущенными, отнюдь не складывая их вместе, поклоны класть отнюдь не произвольно, а когда сле­дует — класть не порознь, а всем вместе, чтоб братия, нахо­дящиеся на сходе, представляли из себя единое тело, по вы­ражению церковного Устава[23]. Для такового единообразного и благоговейного поклонения все братия должны применяться к головщику, который обязан наблюдать за своевременным исполнением поклонов и за тем, чтоб его собственные покло­ны не были ни поспешны, ни преждевременны, и братия име­ли всю возможность соображаться с ним.

24. Поклоны[24] при богослужении полагаются следующие и в следующем порядке: когда служащий иеромонах выходит пред царские врата, чтоб благословить чтение девятого часа или полунощницы, или в алтаре намеревается благословить чтение часов, то он пред возгласом благословен Бог наш по­лагает три поясных поклона; то же должны сделать и бра­тия, равно как и пред начатием Божественной Литургии. При начале всенощного бдения полагаются три поясных поклона, когда головщик возглашает приидите поклонимся. Вообще при всех службах на всяком трисвятом и на всяком прииди­те поклонимся полагаются три поясных поклона, исключая приидите и трисвятое в самом начале утрени, на которых принято только знаменаться трижды крестным знамением так, как и в начале шестопсалмия при троекратном произне­сении стиха слава в вышних Богу, в средине шестопсалмия при троекратном произнесении аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, Боже. Обыкновенно знаменуются однаж­ды крестным знамением пред начатием Символа веры на Бо­жественной Литургии. При пении стихир и стиховен тогда только полагается по одному поясному поклону, когда слова стихиры побуждают к поклонению. Впрочем, ни на сходе, ни на крыл осах не кланяться в беспорядке и самовольно, но всегда последуя головщику. Когда при чтении кафизм поет­ся, а при окончании их, равно как и при окончании ше­стопсалмия произносится троекратно аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, Боже, полагается по три поясных поклона, кроме воскресных и праздничных дней, суббот и полиелеев, в которые эти поклоны оставляются. Когда при­дут братия на сход, и пред тем, как уходить со схода, полага­ют вместе, чинно, один поясный поклон, и потом все, в одно время, поклоняются стоящему на сходе братству. При первом прошении каждой ектинии и при возгласе, которым служа­щий иеромонах заключает ектинию, полагается по одному поясному поклону. Пред чтением и после чтения Святого Евангелия, при пении славы — по одному поясному поклону. На девятой песни при пении Честнейшую Херувим, при каж­дом повторении этих слов — по одному поясному поклону. На Божественной Литургии после приидите поклонимся и припадем ко Христу полагается один поясный поклон. По окончании всей Херувимской песни, то есть после аллилуиа — три поясных поклона. Приносимым дарам, как еще не освя­щенным, воздается честь одним поясным поклоном и, после него, наклонением главы. По окончании Тебе поем полагают­ся глубокие три поясных поклона, а некрылосными один земной: во время пения этой святой песни освящаются пред­ложенные Святые Дары. По Достойно есть — один пояс­ный поклон. Пред молитвою Господнею некрылосные пола­гают один земной поклон, а крылосные знаменуются только крестным знамением, потому что им немедленно нужно петь. После молитвы Господней, когда служащий иеромонах ска­жет: Яко Твое есть Царство и прочие слова возгласа, — полагается один поясный поклон. При возгласе Святая свя­тым полагаются три поясных поклона. Когда выносят Свя­тые Тайны с возглашением со страхом Божиим и верою при­ступите, полагается крылосными один глубокий поясный, благоговейный поклон, как бы Самому Христу, невидимо присутствующему в Святых Тайнах, а некрылосными пола­гается один земной поклон. Точно так же должно поступать, когда выносится Святой Потир во второй раз с возглашением всегда, ныне и присно, и во веки веков. По окончании Боже­ственной Литургии полагаются три поясных поклона, и млад­шие обоих крылосов обращаются к старшим, все приветствуют друг друга поклонением. В воскресные и праздничные дни, в субботы и полиелеи земные поклоны в церкви отменяются.

25. Камилавки снимаются с головы и становятся на плечо так, чтоб крест, образуемый оконечностию клобука, не схо­дил с плеч, в следующие времена богослужения: на Литур­гии: при входе с Евангелием, при чтении Евангелия, при великом входе, при словах Христовых приимите ядите до Достойно включительно; при пении молитвы Отче наш и при явлении Святых Тайн. На вечерне: при входе. На утре­ни: при чтении Евангелия и при пении Честнейшей. При чтении Апостола на Литургии и паремий на великой вечерне чтец снимает камилавку. Братия снимают камилавки при пе­нии Отче наш пред трапезою и Достойно после трапезы[25]. Братия должны как снимать, так и надевать камилавки все в одно время, не предупреждая друг друга.

26. Вообще в церкви Божией должно сохранять всевоз­можные благоговение и порядок, как для славы Божией, так для собственной душевной пользы и для душевной пользы предстоящего народа, который благоговением иноков назидается, а неблагоговением их смущается, соблазняется, повреж­дается. Не должно выходить из церкви безвременно; не дол­жно позволять себе какого бы то ни было самомалейшего нарушения правил благочиния и благоговения. От небреже­ния к малому и ничтожному легко и скоро переходим к не­брежению о важнейшем и о всем. Чтоб сохранить внимание к важным обязанностям своим, должно постоянно наблюдать за собою и быть внимательным ко всем, самым мелочным своим действиям2.

27. При встретившейся нужде излишнюю мокроту должно с осторожностию собирать в платок, а не повергать на пол при непристойном шуме. Не должно кашлять и сморкаться громко: эти и другие подобные естественные[26] необходимости должно исполнять с тихостию и благопристойностию. В цер­кви табаку не нюхать. Если употреблять пищу, что составля­ет для человека естественную потребность, не позволяется в церкви, тем непозволительнее нюхать табак, что совсем не естественная необходимость, но худой навык и прихоть. Да и вообще вступающему в чин монашеский должно отучиться от употребления табака. Мирские братия наши весьма соблазня­ются на употребление табака монашествующими: непремен­ный долг любви требует, чтоб мы не подавали повода к со­блазну мирским братиям, которые, соблазнившись чем-ни­будь ничтожным, не будут доверять нам и в важном. Тот, кто не может преодолеть привычки, да сознает свою немощь, да восполняет самоукорением недостаток самоотвержения[27], а привычку да не обнаруживает пред братиями, потому что вред, причиненный одному, не столько тяжек, сколько вред, причиняемый многим. Таково мнение Отцов о побуждении нашем немощами нашими.

28. Строжайшее благоговение и порядок установлено сохра­нять в церкви: они да сохраняются и в трапезе. Пребывание в трапезе для подкрепления пищею должно быть как бы про­должением богослужения. Братия, питая тело с благоразум­ным довольством предлагаемыми яствами, должны в то же время питать душу словом Божиим, которое читается во вре­мя трапезы. Для этого соблюдается в трапезе глубокое молча­ние. Если понадобится что сказать, то говорится весьма тихо и кратко, чтоб не воспрепятствовать слышанию чтения[28].

29. Все братия должны употреблять пищу в общей трапе­зе, а не по келлиям, кроме больных, которым дозволяется употребление пищи в келлии, но не иначе, как с ведома и дозволения настоятеля. Старайся быть участником общей тра­пезы, не избегая ее по какой-нибудь маловажной причине, имеющей личину правды: в свое время увидишь особенную душевную пользу от постоянного участия в общей трапезе.

30. Употребление пищи, как в трапезе, так и в келлиях, должно быть по отношению к количеству самое благоразум­ное. Новоначальные должны употреблять пищу почти до сы­тости, но не до пресыщения. Пост, столько полезный монаху впоследствии[29], для новоначального должен быть умеренный. Если новоначальный не будет употреблять пищи вне трапе­зы, то такой пост будет вполне удовлетворительным для него. Употребление пищи в трапезе почти до сытости нужно для новоначального по той причине, что он обязан исполнять по­слушания, иногда трудные, и для того не ослаблять телесных сил излишне. Для должного ослабления их достаточно каче­ства и количества трапезной монастырской пищи. Страсти умаляются в новоначальных не от усиленного поста, но от исповедания греховных помыслов, от трудов и от удаления от свободного обращения с ближними.

31. Хотя употребление вина и разрешается церковным Ус­тавом на трапезе, но оно разрешается только для тех трудя­щихся старцев, для которых оно нужно и полезно. Для юных вино вредно, почему, несмотря на то что оно в некоторых монастырях предлагается в трапезе, весьма полезно для юных совершенно воздерживаться от вина. «Похвала монаху — воз­держание от вина, — сказал святой великий Симеон Чудот­ворец; — если же по причине телесной немощи монах и будет принужден употреблять его, то да употребляет мало»[30]. Пре­подобный Пимен Великий сказал: «Монахам отнюдь не дол­жно пить вина»[31]. — «Вина ниже да обоняет юность», — ска­зал преподобный Марк Подвижник[32].

32. В келлиях должно заниматься душеполезным чтением и таким рукоделием, которое не возбуждало бы пристрастия к себе. Иначе все твое внимание отвлечется к рукоделию, к которому имеешь пристрастие: Бог и твое спасение соделаются чуждыми для тебя. Книг светских, тем более вредных для нравственности, отнюдь не читать, даже не иметь в келлии.

33. Новоначальным не должно заводить в келлии мшелоимства[33], то есть различных предметов прихоти и роскоши. Келейное мшелоимство привлекает к себе ум и сердце ново­начального: таким образом отвлекает их от Бога. Кроме того, оно возбуждает мечтательность, противодействующую преус­пеянию духовному. Лучшим украшением иноческой келлии служит избранная библиотека, которая должна состоять из Священного Писания и писаний Отеческих о монашеской жиз­ни. «Необходимо иметь христианские книги, — сказал свя­той Епифаний Кипрский, — одно воззрение на эти книги отвращает от греха и поощряет к добродетели»[34]. Священные книги должно содержать честно, воздавая честь живущему в них Святому Духу. У старцев, известных по своему особенному благочестию и духовному преуспеянию, Новый Завет помещается при святых иконах[35].

34. Новоначальным воспрещается принимать в келлии жен­щин, даже ближайших родственниц; о принятии родственни­ков и знакомых мужеского пола новоначальные обязываются испрашивать дозволение у настоятеля.

35. Новоначальные не только должны охраняться от приня­тия в келлии мирских людей, но и от безвременного хождения в келлии друг к другу. Безвременное посещение друг друга новоначальными служит для них поводом к празднословию, смехословию, к дерзости, чем истребляется в сердце новоначального страх Божий и благое произволение к подвижничес­кой жизни, возбуждается сильнейшее действие страстей, особ­ливо уныния, гнева и блудной страсти. По этой причине вели­кий старец, Симеон Благоговейный, заповедал ученику своему святому Симеону Новому Богослову, при вступлении его в монастырь, отказаться от всякого знакомства вне и внутри мо­настыря. Ученик, тщательно исполняя завещание старца, вскоре достиг высокого духовного преуспеяния[36].

36. Новоначальный! посещай часто келлию твоего духов­ника или твоего старца для духовного твоего назидания и исповедания твоих согрешений и греховных помыслов твоих. Блажен ты, если нашел старца сведущего, опытного и благона­меренного: удовлетворительный наставник в наши времена — величайшая редкость. Почитай святилищем ту келлию, в кото­рой ты слышишь оживотворяющее тебя слово Божие[37]. Если же в монастыре не имеется удовлетворительного наставника, то чаще исповедайся в согрешениях пред духовным отцом, а наставления почерпай в Евангелии и книгах, написанных святы­ми Отцами о подвижничестве. Келлия твоя соделается для те­бя пристанищем и убежищем от мысленных и сердечных бурь.

37. В келлии отнюдь не должно иметь никаких снедей, никаких лакомств, особенно же никаких напитков. Не для увеселения себя исполнением плотских пожеланий, не для земных радостей и утех мы вступаем в монастырь! Мы всту­паем в него с тем, чтоб посредством истинного покаяния, не прерываемого развлечением и увеселениями, примириться с Богом и получить от Него неоцененный дар спасения.

38. Одежду должно иметь по возможности простую, но приличную и опрятную, требуемую обычаем и положением монастыря и отношениями его к посещающим мирским бра-тиям, которых может одинаково соблазнить и пышная и нео­прятная одежда. Цветных подрясников и подкладок под ря­сами не иметь: такая одежда нейдет для плачущих о умершей душе своей; им идет одежда черная, в которую облекаются человеки в знак своей глубокой печали. Новоначальному не­обходимо соблюдать это правило, потому что душа его сооб­разуется состоянием своим состоянию тела и не может удер­живать в себе чувства покаяния, когда тело украшено пышною и блестящею одеждою. От роскошной одежды являются в новоначальном тщеславие и ожесточение, плоть его ожива­ет для блудных ощущений и движений3. Грешнику неприлич­но иметь красивую одежду: иначе он будет подобен поваплен­ному и позолоченному гробу, снаружи светлому и богатому, внутри — с смердящим трупом.

39. К старшим должно оказывать уважение, к иеромонахам подходить под благословение с благоговением и верою. Уваже­ние это должно иметь по долгу и из любви, а не по человекоугодию иди другому какому-нибудь побуждению века сего, чуждому монашеского настроения, чуждому духа Церкви.

40. Братия, при взаимной встрече, должны приветливо по­клоняться друг другу, почитая в ближнем образ Божий, по­читая Самого Христа[38].

41. Юные должны стремиться к тому, чтоб всех любить одинаково, охраняясь, как от сети диавольской, от исключи­тельной любви к какому бы то ни было сверстнику или свет­скому знакомому. Такая любовь в юных — не что иное, как не понимаемое ими пристрастие, решительно отторгающее их от обязанностей их к Богу[39].

42. При взаимном свидании должно крайне хранить осязание, хранить до такой степени, что отнюдь не брать брата за руку; равным образом должно удаляться и от прочих приветствий, нейдущих для святой иноческой обители. С строгостию наблюда­лось это хранение в древних монастырях. Нарушители его под­вергались в египетских обителях, лучших в христианском мире, публичному монастырскому наказанию. Поведает это препо­добный Кассиан Римлянин[40].

43. Как величайшей опасности должно избегать знаком­ства с тем братом, который живет нерадиво, не из осуждения его, нет! другая тому причина: ничто так не прилипчиво, так не заразительно, как слабость брата. Апостол завещал: Пове­леваем же вам, братие, о имени Господа нашего Иисуса Христа, отлучатися вам от всякаго брата безчинно ходяща, а не по преданию, еже прияша от нас[41]. Аще некий брат именуем будет блудник, или лихоимец, или идолослужитель, или пьяница, или хищник: с таковым ниже ясти[42] Почему? потому что — говорит тот же Апостол: Тлят обы­чаи благи беседы злы[43]. Познакомился ли ты коротко с пьяни­цею? знай: в его обществе и ты приучишься к пьянству. Час­то ли беседуешь с блудником? знай: он перельет в тебя свои сладострастные чувствования. Друзьями и короткими знако­мыми твоими должны быть те, которых все намерение состо­ит в благоугождении Богу. Так поступал святой пророк Да­вид. Он говорит о себе: Прехождах в незлобии сердца моего посреде дому моего; но, несмотря на такое незлобие, творя­щая преступление возненавидех богоугодною ненавистию, состоящею в удалении от них: оклеветающаго тай искренняго своего, сего изгонях: гордым оком и несытым сердцем, с сим не ядях. Очи мои на верныя земли, посаждати я со мною: ходяй по пути непорочну, сей ми служаше. Не живя-ше посреде дому моего творяй гордыню: глаголяй неправед­ная не исправляше пред очима моима[44]. Мне зело честни быша друзи Твои, Боже[45]. Преподобный Пимен Великий го­ворил: «Заключение (конец, венец) всего наставления ново­начальному иноку: удаляйся худого общества (знакомства, дружества; и держись хорошего общества»[46].

44. Не должно ходить по монастырю с открытою головою: в этом — нарушение скромности и благоговения. Также не должно позволять себе крика, нестройных, излишне вольных телодвижений, что расстраивает внутреннее благочиние ново­начального, расстраивает порядок монастыря, нарушает спо­койствие братства, приводит в соблазн мирских посетителей монастыря.

45. Вне монастырской дачи никуда не ходить, не испросив предварительно дозволения у начальствующих.

46. При прогулках никому не ходить одному; но ходить, и всегда непременно, вдвоем или втроем. Это постановление существовало как в древних, так и новейших благоустроен­ных святых обителях. Им предупреждаются многие соблаз­ны, даже падения. Горе единому![47] — когда какой-нибудь соблазн начнет увлекать его, — некому остановить его! На­против, того брата, вспомоществуемого братом, Божествен­ное Писание уподобляет твердому и высокому граду[48].

47. Не любите ездить в город, не любите посещать мир­ских селений! Как не повредиться душе юного инока или новоначального, желающего принять на себя обеты иноче­ства, от частого зрения на соблазны и от смешения с соблаз­нами, к которым сердце его еще живо, которыми оно услаж­дается и увлекается? Если б оно не услаждалось прелестями мира, то не привлекалось бы к ним. Инок, чувствующий вле­чение к частым выходам из монастыря в мир, ранен стрелою диавола. Инок, последующий болезненному влечению сердца часто оставлять монастырь и скитаться среди соблазнов мира, приял в себя произвольно смертоносную, ядовитую стрелу, пущенную в него диаволом, — допустил яду ее разлиться по душе своей, отравить ее. Новоначального, предавшегося ски­танию, надо признавать не способным к иноческой жизни и благовременно извергать из монастыря. Инока, предавшегося скитанию, надо считать изменившим Богу, совести, обетам иночества. Для такого инока нет ничего святого; все подлей­шие поступки, всякое беззаконие и злодеяние он считает по­зволительным себе, будучи увлечен и омрачен страстию ми­ролюбия, вмещающею в себе служение всем страстям. Нужна особенная предусмотрительность по отношению к такому ино­ку, потому что он не остановится сделать всевозможное зло обители, при помощи своих непотребных связей среди мира, чтоб оправдать свое поведение и отразить всякое покушение на обуздание его бесчинства.

48. Все зависит от навыка. Если послабим себе, то полу­чим худой навык, который будет властвовать над нами, как жестокий господин над рабами. Если понудим себя, то полу­чим добрый навык, который будет действовать в нас, как благотворное природное свойство. Избери полезное для себя, приучись к нему: навык сделает полезное приятным. Пону­дим же себя стяжать благой навык к терпеливому пребыва­нию в монастыре, выходя из него только по крайней нужде, пребывая вне его как можно меньше, возвращаясь в него как можно скорее. Глава монашества, преподобный Антоний Ве­ликий, сказал;«Как рыбы, замедляя на суше, умирают, так и монахи, пребывая с мирскими людьми, вне келлии, теряют расположение к безмолвию. Как рыба стремится в море, так и мы должны стремиться в свои келлии, чтоб, замедляя вне, не забыть о внутреннем хранении»[49]. От навыка пребывать в монастыре мы удобно перейдем к другому, еще лучшему навыку, к навыку пребывать в келлии. Тогда милосердый Гос­подь приведет нас и к святому навыку пребывать внутри себя.

49. Наблюдающий благоразумное молчание, хранящий зре­ние и осязание, удаляющийся от особенной любви к кому бы то ни было из братии и из мирских, удаляющийся от привя­занности к земным вещам, удаляющийся от свободного обра­щения и от всего, чем. нарушаются скромность и благогове­ние, скоро ощутит в себе ту мертвость, из которой воссиявает жизнь[50]. Напротив того, предающийся рассеянности, не бдя­щий над собою, позволяющий себе пристрастие и свободное обращение никогда не достигнет ничего духовного, хотя бы провел в монастыре целое столетие.

50. Каждый из братии обязывается ежедневно приложить­ся к чудотворной иконе или к святым мощам, находящимся в монастыре. Прикладываться должно при трех благоговейных поклонах и при сердечной молитве о том, чтоб святые помог­ли совершить поприще иночества в славу Божию, во спасение души. Из трех поклонов два полагаются пред целованием иконы или мощей и один после целования. Так поступают благоговейные иноки во всех монастырях, где имеются свя­тые чудотворные иконы или святые мощи. Иноки приклады­ваются к иконам и мощам обыкновенно после утрени или после вечерни, или же после вечернего правила.

Заключение

Сохранение вышеизложенных правил может привести наруж­ное поведение инока в благоустройство, приучить его к посто­янному благоговению и наблюдению над собою[51]. Приведший свое наружное поведение в порядок подобен хорошо обделан­ному сосуду, без скважин: в такой сосуд можно влагать драгоценное миро, влагать с уверенностию, что миро сохра­нится в целости. И монах, благоустроивший свои обычаи, де­лается способным к душевному деланию, которое хранится в целости благоустроенными телесными обычаями; оно, напро­тив того, никак не может удержаться в иноке, расстроенном по наружному поведению. Святой Исаак Сирский в начале 56-го Слова говорит: «Телесным деланием предваряется душевное, как сотворение тела в Адаме предшествовало вдуновению в него души. Не стяжавший телесного не может иметь и душев­ного: второе рождается от первого, как колос от нагого пше­ничного зерна. Не имеющий душевного делания чужд духов­ных дарований». Этот же преподобный в 46-м Слове говорит: «Я видел многих великих и дивных Отцов, которые более, нежели о прочих деланиях, заботились о благочинии чувств и навыках тела: от этого благочиния рождается благочиние по­мыслов. Многое случается с человеком вне его хотения и при­нуждает его нарушить пределы, себе положенные, почему если б он не находился в непрестанном хранении чувств, то при таких случаях долгое время не мог бы приходить в себя и находить прежнее свое мирное устроение». — В 89-м Слове: «В присутствии друзей твоих веди себя благоговейно: посту­пая так, принесешь пользу себе и им, потому что душа часто свергает с себя узду охранения под предлогом любви. Остере­гайся бесед: они не всегда полезны. В собраниях предпочитай молчание: оно предохраняет от многих (душевных) утрат. Храни зрение более, нежели чрево, потому что своя брань, без сомне­ния, легче внешней. Не верь, брат, что внутренние помыслы могут быть удержаны без предварительного приведения тела в благое и благочинное устроение. Убойся (дурных) привычек более, нежели бесов».

Когда Василий Великий прибыл в Антиохию, тогда фило­соф Ливаний, наставник Антиохийского училища и товарищ Василия по училищу Афинскому, просил его произнести по­учение юным слушателям своим. Святой Василий исполнил это. Сказав им, чтоб они хранили чистоту души и тела, он преподал им подробно правила для наружного поведения: заповедал иметь походку скромную, не говорить громоглас­но, соблюдать в беседе благочиние, употреблять пищу и пи­тие благоговейно, хранить молчание при старейших, быть внимательными к мудрым, послушными к начальникам, иметь к равным и меньшим нелицемерную любовь, удаляться от злых, от зараженных страстями и любящих угождать плоти, мало говорить, тщательно собирать познания, не говорить, не обсудив прежде то, о чем намерены говорить, — не многословить, не быть скорыми на смех, украшаться скромностию и так далее. Мудрый Василий преподал юношам наставление, наиболее относящееся к их наружному поведению, зная, что благочиние немедленно сообщится от тела к душе, и благоус­тройство тела весьма скоро приведет в благоустройство душу[52]. Особенное внимание должно обратить на то, чтоб отучиться от свободы в обращении с людьми, свободы, столько одобряе­мой и столько любимой в светских обществах. В наше время многие, привыкши к свободному обращению в мирской жизни, сохраняют его в монастыре; другие, уже поступив в монас­тырь, стараются приобрести его, находя в нем что-то особенно привлекательное. Вредные последствия свободного обращения не примечаются при развлечении, при невнимании к себе, при непрестанном многоразличном действии бесчисленных соблаз­нов; но для монашествующего они гибельны. Святые Отцы сильно говорят против свободного обращения, которое они называют дерзостию. Однажды к преподобному Агафону, от­личавшемуся между Отцами Египетского скита, ему современ­ными, особенным даром рассуждения, пришел брат и спросил его: «Я намерен жить с братиею: скажи, как мне жить с ними?» Старец отвечал: «Все время пребывания с ними проведи так, как первый день твоего прихода. В течение всей твоей жизни сохрани странничество (то есть веди себя в обители, как стран­ник и пришлец, а не как житель и член общества) и не позво­ляй себе свободного обращения (продерзания)». Авва Макарий[53], тут случившийся, сделал вопрос: «Какое значение имеет дерзость (свободное обращение)?» Старец отвечал: «Дерзость подобна великому зною, который когда наступит, то все бегут от лица его, и портятся плоды на деревьях». Авва Макарий сказал на это: «Так ли вредна дерзость?» — Авва Агафон отвечал: «Нет страсти более лютой, как дерзость: она — роди­тельница всех страстей; подвижник должен воздерживаться от вольности в обращении»[54]. Преподобный авва Дорофей, при­водя эти слова святого Агафона в одном из поучений своих, говорит: «Очень хорошо и очень разумно сказал Старец, на­звав дерзость материю всех страстей. Она — мать их, потому что изгоняет страх Божий из души. Если страхом Господним уклоняется всяк от зла[55] то, несомненно, там всякое зло, где нет страха Божия. Дерзость проявляется различно: может она выразиться и словами, и действиями тела, и одним взором. От дерзости переходят к празднословию, к разговорам о предме­тах мирских и шуточным, возбуждающим непристойный смех. Причисляется к дерзости и то, когда кто прикоснется к ближ­нему без нужды, или прострет к устам его руку, чтоб оста­новить его слово или смех, когда позволит себе вырвать что-либо из рук ближнего или толкнуть его, когда позволит себе посмотреть на ближнего бесстыдно. Все это причисляется к дерзости, и происходит от того, что человек не имеет в душе страха Божия. Из такого состояния можно перейти мало-пома­лу к совершенному нерадению о себе. По этой причине Бог, преподавая заповеди, из которых состоит закон, данный Мои­сею, сказал: Благоговейны сотворите сыны Израилевы[56]. Без благоговения невозможны ни истинное Богопочитание, ни хра­нение заповедей».

Поступком дерзким высказались некогда самые преступ­ные замысл и залог сердца. Когда Иуда Искариотский уже сговорился с Синедрионом о предательстве Господа, а потом бесстыдно возлег на Тайной вечери с прочими Апостолами, — он не остановился протянуть руку к сосуду с солию и взять соли вместе с Учителем и Господом своим. На этот поступок, по наружности маловажный, Господь указал, как на знаме­ние предателя[57].

Свободное обращение часто является по побуждениям че-ловекоугодия, двоедушия, от слабости нравственных правил и воли. Охраняя от этих начал свободного обращения, препо­добные Варсонофий Великий и ученик его Иоанн Пророк говорят: «Приобрети твердость, и она удалит от тебя свободу в обращении с ближними, причину всех зол в человеке[58]. Если хочешь избавиться от постыдных страстей, не обращайся ни с кем свободно, особенно же с теми, к которым сердце твое склоняется в страсти похотения. Чрез это освободишься и от тщеславия, ибо к тщеславию примешивается человекоугодие, к человекоугодию свободное обращение, а свободное обраще­ние есть матерь всех страстей[59]. Уклонись от дерзости, как от смерти»[60].

Для всех очевидно и понятно, что свободное обращение, весьма легко и часто переходящее в величайшую дерзость и наглость, бывает причиною ссор, гнева, памятозлобия; но не всем известно и понятно, что от свободного обращения воз­жигается сильнейшая блудная страсть. Да ведают это возлюб­ленные братия, начинающие невидимое поприще мучениче­ства и предпринявшие сразиться со страстьми плоти и духа, с тем, чтоб Божиею благодатию, осеняющею усилие подвижни­ка, победить их и получить за победу венец спасения от руки Христовой. Вообще надо сказать, что монах подлежит совсем другим законам, нежели мирской человек, и нуждается в стро­жайшем наблюдении за собою, в постоянной осторожности, в постоянной недоверчивости к своему уму, сердцу и телу. Мо­наха можно уподобить оранжерейному цветку, а мирянина полевому.Невозможно на поле встретить таких прекрасных и драгоценных цветов, какие встречаются в оранжерее; зато оранжерейные цветы требуют особенного ухода за ними, не могут переносить непогод, при незначительной свежести воз­духа повреждаются, между тем как полевые не нуждаются ни в каком уходе и присмотре, растут на свободе и переносят удобно воздушные перемены. Все святые Отцы заповедуют монахам строжайшее наблюдение за собою, строжайшее хра­нение себя. От ничтожного по наружности обстоятельства может для монаха возникнуть величайшее искушение и самое падение. Одно неосторожное прикосновение, один ничтож­ный взгляд, как доказано несчастными опытами, внезапно переменяли в монахе все душевное расположение его, все сердечные залоги, самый образ мыслей. Надо хранить себя, и хранить. Вышеупомянутый преподобный Агафон говаривал: «Без величайшего наблюдения над собою невозможно преус­петь ни в одной добродетели»[61]. Новоначальным, с самого вступления их в монастырь, необходимо обратить все внима­ние на ограждение себя благоговейными навыками и обычая­ми, изучить их и приложить всеусиленное старание к приобретению их, хотя бы это и стоило значительного труда. Благий навык, с трудом приобретенный в юности, обращается в природное средство и всюду сопутствует стяжавшему его. Оградивший себя благими телесными навыками может накоплять душевное богатство с благонадежностью: оно будет сохраняться в целости, будучи отвсюду ограждено благими телесными навыками. Напротив того, вредный навык может в кратчайшее время отнять все душевное богатство, накопленное в течение продолжительного времени, накопленное при усиленнейшем подвиге, с утратою здоровья и сил, так что новое накопление богатства делается уже крайне затруднительным. Особенно причиною таких душевных бедствий бывает навык к свободному обращению и сопряженные с ним и рождающие его частые отлучки из монастыря и из келлии. – Братия! Будем молить Господа, соединяя с молитвою и собственное старание, чтоб Он наставил нас заповеданному Им благоговению, положил хранение устом нашим[62] и прочим членам, равно как и чувствам нашим, которые при нехранении сделываются отверстыми дверьми для греха, ими входящего в душу и убивающего ее. Аминь.

 

Советы

Относительно душевного иноческого делания

Введение