Выписка из творений преподобного аввы Дорофея

«Справедливо сказал авва Пимен, что отличительный при­знак монаха обнаруживается в искушениях. Монах, присту­пающий истинно работать Господу, должен, по завещанию Премудрого, уготовати душу свою во искушение[884], чтоб емуникогда не придти в недоумение или смущение по причине какого бы то ни было встретившегося с ним приключения. Он должен веровать, что не случается ничего без Промысла Божия. Где действует Промысл Божий, оттуда истекает всевоз­можное добро, всевозможная польза для души, потому что все, что ни делает с нами Бог, делает ко благу нашему, делает любя и милуя нас, — и мы должны о всем благодарить[885] благость Его, по наставлению Апостола, никогда не предава­ясь печали и малодушию по причине случающегося с нами. Все, что не постигнет нас, будем принимать без смущения, с смиренномудрием и упованием на Бога, веруя, как я сказал, что все, что ни делает с нами Бог, делает по благости Своей, любя нас и во благо нам, что иначе не может быть нам пользы, как тем способом, которым устраивает Бог».

«Бог — источник премудрости. Он ведает полезное нам и, сообразно этому ведению, устраивает все, относящееся к нам даже до мелочей. Богу все возможно; для Него нет ничего невозможного. Зная, что Бог любит и милует создание Свое, что Он — источник премудрости, что Он ведает, каким обра­зом должно устроить наши обстоятельства, что нет ничего невозможного для Него, что все служит воле Его, также зная, что все, что Он ни делает, делает к нашей пользе, мы обязаны принимать все, попускаемое нам, хотя бы то было и скорб­ное, как от Благодетеля, как от Владыки, с благодарением. Все совершающееся совершается по праведному суду Божию, — и Бог, бесконечно милостивый, не презрит нас ни в какой скорби нашей, и самомалейшей».

«Некоторые приводятся в недоумение следующим размыш­лением: -«если кто, при встретившейся напасти, согрешит, побежденный скорбию, то как возможет он пребыть в убеж­дении, что напасть попущена ему для пользы его?» — Под­вергаясь напастям, мы согрешаем единственно по причине нетерпеливости нашей, потому что не хотим перенести ниже малой скорби, не хотим пострадать что-нибудь против воли нашей, тогда как Бог не попускает нам искушений, превыша­ющих силу нашу. Засвидетельствовал это Апостол, сказав: верен Бог, Иже не оставит вас искуситися паче, еже мо­жете[886].Мы, мы не имеем терпения! мы не хотим перенести ниже малейшей скорби! мы не хотим принять со смирением ничего! По этой причине напасти низлагают нас и, чем уси­леннее стараемся избавиться от них, тем они более опутывают нас: мы приходим в изнеможение, но освободиться не можем (по неправильности средств, употребляемых к освобождению). Плавающие по морям для исправления нужд своих, если зна­комы с искусством мореплавания, когда видят восходящую на них волну, то склоняются под нее: она проходит вдоль корабля и разрезывается им; пловцы не претерпевают ника­кого вреда. Напротив того, если б пловцы вздумали воспро­тивиться волне, то она отбрасывает их и относит на значи­тельное расстояние; при дальнейшем плавании находит на них другая волна, и если они воспротивятся и этой, то и эта отбрасывает их и устраняет с предпринятого пути: пловцы подвергаются лишь бесполезному утомлению. Если же, как я сказал, они будут склоняться под волны и приноровляться к направлению волн, то волны будут обходить их, не причиняя им никакого вреда, пловцы совершат благополучно плавание и то дело, для которого предпринято плавание. Так и при напастях. Если кто перенесет напасть с терпением и смирени­ем, то она пройдет безвредно для него. Если же предастся печали, смущению, будет обвинять каждого, то обременит себя невыносимою тягостию, усугубляя действие на себя на­пасти, не получит от напасти никакой пользы, получит вред. Напасти тогда приносят великую пользу, когда переносятся терпеливо, без смущения».

«Если и страсть[887] тревожит нас, то мы не должны смущать­ся ниже этим. Смущение, являющееся при действии в нас страсти, происходит от неразумия и гордости, оттого, что не понимаем нашего душевного устроения и убегаем труда, как сказали Отцы. Мы не преуспеваем по той причине, что не знаем нашей меры, не имеем терпения в начинаемых нами делах, но хотим без труда приобрести добродетель. Чему ди­вится страстный, будучи тревожим страстию? Зачем смуща­ется? Ты образовал ее в себе, имеешь в себе и смущаешься! Ты принял в себя залоги ее и говоришь: отчего она тревожит меня? Лучше: терпи, подвизайся и моли Бога. Невозможно не иметь скорби от страстей тому, кто образовал их в себе, исполняя их на деле. «Имущество их, — сказал авва Сисой, — сложено внутри тебя: отдай им этот залог, и они уй­дут». Имуществом страстей, находящимся у нас в залоге, на­званы начальные причины страстей и произвольная любовь к страстям. Мы увлеклись начальными причинами страстей, возбудили страсти к действию, и потому невозможно нам не искушаться страстными помышлениями; они понуждают нас к исполнению страстей против воли нашей, потому что мы предали себя в руки страстей произвольно».

«Изображается состояние произвольно подчинившегося стра­стям поведанием Пророка о Ефреме: соодоле Ефрем, говорит Пророк о племени Ефрема, соперника своего — совесть — попра суд[888] обратился к Египту, и насильственно отведен в Асси­рию. Под образом Египта Отцы разумеют волю плоти, влеку­щую нас к упокоению плоти наслаждением и сообщающую душе сладострастное настроение; под образом ассириан они разумеют страстные помышления, которые возмущают и вол­нуют ум, наполняют его нечистыми идолами, приводят его на­сильно, против воли его, к исполнению греха на самом деле».

«Если кто произвольно предается плотскому наслаждению, тот и против воли, насильственно, пленником уводится в Ас­сирию, в работу Навуходоносору. Ведая это, Пророк болезновал и уговаривал иудеев, чтоб они с возвышенной местнос­ти, занимаемою Иудеею, не нисходили в низменный Египет[889]. Что делаете, несчастные? смиритесь хотя сколько-нибудь, приклоните выю вашу, служите царю Вавилонскому, и ос­таньтесь на земле отцов ваших. Потом он ободряет их, гово­ря: Не убойтеся от лица царя Вавилонскаго, рече Господь: яко Аз с вами есмь, еже избавляти вас и спасати вас от руки его[890] Далее предсказывает скорбь, долженствующую постигнуть их, если они не окажут повиновения Богу: аще вы, говорит он, дадите лице ваше во Египет и внидете тамо жити, будете в непроходимая и подручни, и в клятву и во укоризну, и не узрите ктому места своего[891]. Но они отвечали Пророку: не сядем на земли сей, но в землю Египетску внидем, и не узрим рати, и гласа трудного не услы­шим, и о хлебах не взалчем, и тамо вселимся[892]. Иудеи ис­полнилиэто намерение свое, сошли в Египет, произвольно вступили в служение фараону, потом были насильно взяты в Ассирию и служили ассириянам против воли»[893].

«Вникните глубже в то, что говорю вам. Прежде нежели начнет кто исполнять страсть на деле, он в своем городе, он свободен, хотя бы и восставали противные помыслы; сверх того, имеет Бога помощником себе. Если он смирится пред Богом и понесет с благодарением иго скорби и искушения, то помощь Божия изъемлет его из затруднительного положения. Если же он, избегая подвига, низойдет к удовлетворению сла­дострастным требованиям тела, то насильственно и против воли отведен будет в землю ассириян и будет работать им против желания своего. Пришедшим в это состояние Пророк говорит: молитеся за житие Навуходоносора, потому что вжизни его ваше спасение[894]. Повелением молиться о жизни Навуходоносора изображается обязанность человека, впадшего в грехи на самом деле: он не должен предаваться мало­душию в то время, как действует в нем печаль, произведен­ная случившимся искушением, не уклоняться от томления, производимого страстными помыслами[895], но переносить со смирением это состояние, признавая, что он должен был под­вергнуться ему; пусть положит в уме, что он даже недостоин избавиться от тяжести состояния своего, что это состояние должно продолжаться и развиться. Видит ли он в себе при­чину случившейся напасти или еще до времени не усматрива­ет, — должен веровать, что ничего не бывает без суда Божия, что от Бога не исходит ничего неправедного. От некоторого брата Бог отъял тяготевшее над ним искушение, и он гово­рил, скорбя и плача об этом: «Господи! я недостоин и поскор­беть немного». Повествуется также, что ученик великого старца подвергся искушению от восставшей против него блудной стра­сти. Старец, видя его страдание, сказал ему: «Хочешь ли, я помолюсь Богу, и Он освободит тебя от брани?» Ученик отве­чал: «Отец! хотя мне и трудно, но я вижу в себе плод от этого состояния: помолись лучше о том, чтоб Бог даровал мне тер­пение». Таковы истинно хотящие спастись! вот, что значит носить иго со смиренномудрием и молиться о жизни Навухо­доносора! Потому-то и говорит Пророк, что в жизни его — спасение ваше. Два изречения сходствуют между собою: ска­занное братом «Вижу в себе плод от борения страстию» по­добно сказанному Пророком «в жизни его заключается ваше спасение». Подтвердил это и старец, сказав в ответ брату: "Теперь я познал, что ты находишься в преуспеянии боль­шем, чем я"».

«Когда кто вступит в подвиг против всех действий греха и начнет бороться против страстных помыслов, приходящих на ум, тогда он смиряется, сокрушается, трудится, и скорбями подвига очищается мало-помалу, восходит в естественное со­стояние. Из этого следует, как мы сказали, что тревожимый страстию, если смущается этим, смущается от неразумия и гордости. Лучше ему познать смиренно свою меру, пребывать в терпении и молиться, доколе Бог сотворит с ним милость. Если кто не подвергнется искушениям, не испытает скорби от страстей, тот не будет и подвизаться о том, чтоб когда-нибудь очиститься от них. Об этом говорит Псалмопевец: внегда прозябоша грешницы яко трава, и проникоша ecu делающий беззаконие, яко да потребятся в век века[896] Грешники, про­зябающие яко трава, суть страстные помышления. Немощна трава, не имеет никакой силы. Когда прозябнут страстные помышления в душе, тогда проникают, то есть обнаружива­ются, ecu делающий беззаконие, то есть страсти, яко да по­требятсяв век века[897] страсти тогда истребляются подвижни­ками, когда соделаются явными для них. Вникните в порядок дела: во-первых, прозябают страстные помышления; чрез это вынаруживаются страсти; будучи вынаружены, они истреб­ляются. Все это относится к подвизающимся; но мы, согреша­ющие на самом деле, всегда исполняющие страсти наши, даже не знаем, когда прозябают страстные помышления, когда воз­никают страсти. Не зная этого, мы и не думаем вступить в подвиг борьбы против страстей: мы повержены непрестанно долу, мы находимся еще во Египте, в злосчастном плинфоделании у фараона. Кто дал бы нам придти по крайней мере в ощущение горького рабства нашего, чтоб мы смирились, чтоб мы озаботились о снискании помилования!»

«Когда сыны Израилевы были во Египте, в порабощении у фараона, тогда занимались они приготовлением кирпича[898]. Де­лающие кирпич всегда находятся в положении, наклоненном вниз, всегда смотрят в землю: подобно этому случается и с душою. Когда овладеет ею диавол, когда она совершает грех на самом деле, тогда она попирает разум и не помышляет ни о чем духовном; она помышляет постоянно об одном земном, действует единственно для земли. Израильтяне из кирпичей, сделанных ими, построили фараону три крепкие города: Пи­фон, Рамессин и Он, или Илиополь, то есть солнечный го­род. Этими городами означаются сластолюбие, славолюбие и сребролюбие. От этих страстей рождаются все грехи».

«Бог послал Моисея вывести израильтян из Египта и изба­вить их от рабства. Тогда фараон еще более обременил их работою, говоря: праздни есте: сего ради глаголите: да идем, и пожрем Господу Богу нашему[899]. Подобно этому диавол, когда увидит, что Бог милостиво призрел на душу, что благо­волит помиловать ее и даровать ей облегчение от страстей или посредством слова Своего, или при посредстве кого-либо из рабов Своих, тогда еще более отягощает ее напором страстей и нападает на нее тем сильнее. Отцы, зная это, укрепляют человека учением своим и не допускают его погрузиться в боязнь и недоумение. Один из Отцов говорит: «Ты пал? вос­стань. Ты пал опять? опять восстань», и так далее. Другой Отец говорит: «Крепость желающих приобрести добродетели заключается в том, чтоб они не малодушествовали, когда падут, чтоб не приходили в отчаяние, но продолжали подвизаться». Короче сказать: каждый из Отцов различным образом, один так, другой иначе, подает руку подвижникам, которых оби­жает враг. Отцы заимствовали такой образ действования из Священного Писания. Оно говорит: еда падаяй не востает? или отвращаяйся не обратится?[900] Возвратитеся ко Мне, сынове и изцелю сокрушения ваша, глаголет Господь, — и тому подобное»[901].

«Когда отяготела рука Божия над фараоном и над поддан­ными его, тогда он решился отпустить сынов Израилевых. фараон сказал Моисею: идите, послужите Господу Богу вашему: токмо овцы и волы оставите[902]. Под именем овец и волов разумеются помышления, составляющие достояние ума[903], которыми фараон хотел обладать, надеясь, посредством их, снова привлечь к себе сынов Израиля. Моисей отвечал фара­ону: ни, но и ты даси нам жертвы и всесожжения, яже сотворим Господу Богу нашему[904]. Моисей, изведши сыновИзраиля из земли Египетской, переправил их чрез Чермное море. Бог, вознамерясь привести их к месту, где было семьде­сят фиников и двенадцать источников воды, сперва привел их в Мерру. Здесь народ скорбел, не находя, что пить, пото­му что воды Мерры были горьки. Уже чрез Мерру пришли они к семидесяти финикам и двенадцати источникам воды. Так и душа, престав совершать грехи на самом деле и пере­правившись чрез мысленное море, сперва должна потрудить­ся в подвигах и подвергнуться многим скорбям, потом уже чрез скорби взойти в святой покой: яко многими скорбьми подобает нам внити во Царствие Божие[905] Скорбями напра­вляется в душу милость Божия, подобно тому, как ветрами нагоняются дождевые облака. Дождь, идущий в течение дол­гого времени, гноит хлебные посевы, если они еще молоды и нежны, уничтожает на них плод; ветры же постепенно сушат и укрепляют всходы. Так бывает и с душою. Послабление, недостаток в скорбях, довольство в средствах вещественных лишают ее силы, приводят в состояние изнеженности: иску­шения же скрепляют ее и усвояют Богу, как и Пророк гово­рит: Господи! в скорби помянухом Тя[906]. И потому, как мыуже сказали, нам не должно смущаться, не должно унывать в искушениях: нам должно терпеть скорби, благодарить за них Бога и молиться непрестанно, со смирением, Богу, чтоб Он сотворил милость с немощию нашею и покрыл нас от всякой напасти, во славу Его»[907].

«Кто сделает дело ради Бога, того непременно постигнет искушение, потому что всякому добру или предшествует, или последует искушение. Даже не может быть прочным делаемое ради Бога, если оно не искусится напастию».

«Будучи страстными, мы никак не должны верить нашему сердцу: кривым правилом искривляется и то, что само по себе прямо».

«Кто не отречется в душе своей от всего: кто не отречется от славы, от телесных наслаждений и, сверх того, от оправда­ний, тот не возможет ни отсечь своих пожеланий, ни изба­виться от гнева и печали, ни сохранить ненарушимым спо­койствие ближнего».

«Не велико — не осуждать благорасположенного к нам, или миловать его, когда он находится в скорби. Велико — не осуждать того, кто действует против нас, не мстить ему по влечению страсти, не соглашаться с осуждающими его; вели­ко — сочувствовать радости предпочтенного нам».

«Не ищи любви от ближнего. Ищущий любви, если не увидит ее, смущается. Лучше: ты покажи любовь к ближне­му. Поступив так, и сам успокоишься, и приведешь ближнего к любви».

«Во всем случавшемся со мною я никогда не пожелал ула­дить дело исключительно по соображению и усилию человеческому: в чем бы то ни было действую по силе моей, предос­тавляя все остальное Богу».

«Не уничижать подаяния ближнего принадлежит к делам смиренномудрия: должно принимать такое подаяние, хотя бы оно было и скудно и маловажно».

«Тот, кто не стремится исполнять влечений собственной воли, действует всегда согласно с своею волею. Не имея от­дельных пожеланий, он всегда исполняет свое желание и бы­вает доволен всем, что бы ни случилось с ним: он не хочет, чтоб дела совершались так, как он желает; он хочет, чтоб дела совершались так, как они совершаются».

«Не своевременно — исправлять кому-либо брата в то са­мое время, как брат согрешит против него. (Нужно дать вре­мя брату, чтоб брат мог одуматься и успокоиться.) И во вся­кое время не должно делать этого, если чувство мщения за себя служит начальною причиною нашего действия».

«Не делай зла даже и в шутку: случается, что иной делает сначала для шутки зло, а впоследствии и против воли вле­чется к нему».

«Не должно желать избавления от страсти, избегая произво димой ею скорби: должно желать этого по совершенной нена­висти к ней, как сказано в Писании: совершенною ненавис­тию возненавидех я: во враги быша ми»[908].

«Невозможно разгневаться кому-либо на ближнего, если сперва не вознесется над ближним сердце его, если он не уничижит ближнего пред собою, если не признает себя выс­шим ближнего».

«Признаков того, что кто-либо исполняет страсть произвольно, служит смущение его в то время, когда его обличают в ней или исправляют. Если же кто переносит обличение в страсти без смущения, то есть без смущения подчиняется ме­рам исправления, то это служит признаком, что он поступил по страсти в неведении или по увлечению»[909].

«Новоначальный! никогда не поверь своему сердцу: оно находится в состоянии слепоты от действия пристрастий по ветхому человеку».

«Понуждай себя ко всему доброму и отсекай свою волю (то есть волю ветхого человека): благодатию Христовою и собственным подвигом придешь в навык отсечения воли и уже будешь отсекать ее без принуждения и скорби, так что все случающееся будет случаться как бы по твоей воле и по твое­му желанию».

«Не желай, чтоб делалось все по твоему желанию: желай, чтоб делалось как делается: таким образом будешь мирен ко всему. Впрочем, это относится к тому, в чем нет преступле­ния заповеди Божией или Отеческой».

«Потщись привести себя в такое устроение, чтоб во всем находить себя достойным укоренил».

«Постоянно хранись от того, чтоб не образовалось в тебе мнение о себе и собственное умствование о чем-либо».

«Веруй, что все, относящееся до нас, до самомалейшего, состоит под Промыслом Божиим, — и будешь претерпевать встречающиеся тебе скорби без смущения».

«Веруй, что бесчестия и досады суть врачевства от гордо­сти, которою заражена душа твоя».

«Молись об укоряющих тебя, как об истинных врачах тво­их, при убеждении несомненном, что ненавидящий бесчестие ненавидит смирение и убегающий от огорчений убегает от кротости».

«Не желай знать пороков и согрешений ближнего твоего и не принимай на него подозрений, внушаемых врагом. Если они и насеваются в нас по причине собственной порочности нашей, то старайся превращать их в добрые помышления».

«За все благодари, стяжи благость и святую любовь».

«Со всевозможным трезвением будем хранить совесть нашу во всех отношениях: к Богу, к ближнему, к вещам».

«Прежде нежели сказать или сделать что, рассмотрим, со­гласно ли это с волею Божиею. Рассмотрев и помолившись, скажем или сделаем, повергая немощь нашу пред Богом: и благость Божия будет споспешествовать нам во всем»[910].

«От мелочей, от того, что говорим: «что значит это?» «что за важность в этом?» образуется в душе злой навык, и начи­нает она нерадеть и о великом. Знаете ли, какой тяжкий грех осуждать ближнего? и что тяжелее этого? что столько нена­вистно Богу? от чего Он столько отвращается? Ничего нет хуже осуждения, сказали Отцы. Однако и в это великое зло человек приходит от начинаний, представляющихся ему ничтожными. Приняв ничтожное зазрение на ближнего, ска­зав себе: «что за важность, если услышу, что рассказывает такой-то брат?» «что за важность, если и я скажу одно сло­во?» «что за важность, если посмотрю, что будет делать та­кой-то брат или такой-то странник?» — начинает ум остав­лять внимание к своим грехам и замечать грехи ближнего, а от этого переходит к осуждению, злословию и укорению ближ­них. От осуждения ближних приходим к тому, что сами впа­даем в погрешности, за которые осуждали ближних. Если кто не заботится постоянно о своих грехах, не оплакивает своего мертвеца, как сказали Отцы, тот не может преуспеть в чем-либо добром; он всегда наблюдает за делами ближнего. Нич­то не прогневляет столько Бога, ничто так не обнажает чело­века, ничто столько не служит причиною оставления его Бо­гом, как злословие, осуждение и укорение им ближнего».

«Иное — злословить, иное — осуждать, и иное — уничи­жать. Злословить — это сказать о ком-либо: такой-то солгал или разгневался, или впал в блуд, или сделал что-либо подоб­ное. Сказавший так — впал в злоречие, то есть сказал при­страстно о согрешении брата. Осудить — это сказать: такой-то лжец, гневлив, блудник. Выразившийся так, осудил самое расположение души, произнес приговор на всю жизнь, сказав о всем человеке: он таков-то. Это — тяжко. Иное — сказать «он разгневался», и иное — сказать «он гневлив»: выразив­шийся таким образом, произнес, как я сказал, приговор на всю жизнь. Грех осуждения столько тягостен, столько тягост­нее других грехов, что Сам Христос сказал: лицемере, изми первеебревно из очесе твоего, и тогда прозриши изятисучец из очесе брата твоего[911]. Здесь грех ближнего уподоб­лен сучку, а осуждение — бревну. Почему, вместо осуждения ближних, мы не осуждаем самих себя и наши согрешения, которые известны нам достоверно и за которые мы должны дать ответь Богу? зачем восхищаем суд над человеками, при­надлежащий единому Богу? Чего хотим от создания Его? чего хотим от ближнего нашего? чего хотим от тяготы чу­жой? Братия! имеем, о чем заботиться! каждый да внимает себе и своему злу. Оправдывать и осуждать человеков при­надлежит единому Богу, Который знает устроение, силу, об­стоятельства, дарования, телосложение, способности каждого, и соразмерно этому судит каждого судом, постижимым единому Богу».

«Иногда мы не только осуждаем ближних, но и уничижаем их. Иное — осуждать, как уже сказал я, и иное — уничи­жать. Уничижение состоит не только в осуждении ближнего, но и в презрении его, когда гнушаемся ближним, когда отвра­щаемся от него, как от мерзости. Это гораздо хуже и пагубнее осуждения. Хотящие спастись не обращают внимания на не­достатки ближнего; внимание их постоянно устремлено к сво­им собственным недостаткам: по этой причине они и преуспе­вают. Мы же, окаянные, нисколько не рассмотрев дела, осуж­даем, гнушаемся, уничижаем, если увидим что-либо или услышим, даже если что-либо представится нам только в во­ображении. Что еще хуже, мы не удовлетворяемся одним соб­ственным вредом, но, встретив другого брата, тотчас говорим ему: случилось то и то, и то. Мы повреждаем брата, влагая грех и в его сердце: мы не боимся угрозы Писания: Горе напаявающему подруга своего развращением мутным[912]; мысовершаем дело бесовское и нерадим об этом. В чем заключа­ется деятельность бесов? только в том, что они смущают человеков и вредят им. Мы оказываемся помощниками бесов на погибель свою и ближнего! Кто вредит душе, тот содействует и помогает бесам; напротив того, кто доставляет пользу душе, тот помогает святым Ангелам. Отчего мы подвергаемся это­му? единственно от того, что не имеем любви. Если б мы имели любовь, то смотрели бы с милостию и состраданием на недостатки ближнего, как и Писание говорит: любы покры­вает множество грехов[913]; любы не мыслит зла, вся тер­пит[914].Если б мы имели любовь, как я сказал, то эта любовь покрывала бы каждое согрешение брата, как поступают и свя­тые, видя недостатки человеческие. Неужели святые слепы? неужели они не ненавидят согрешений? И кто столько нена­видит грех, как святые? Ненавидя грех, они не ненавидят согрешающего, не осуждают его, не отвращаются от него. Они состраждут согрешающему, наставляют его, утешают, врачуют как член немоществующий, делают все, чтоб спасти его. Святые привлекают брата к добродетели долготерпением и любовию, а не отвращаются от него, не гнушаются им. Как мать, имея безобразного сына, не гнушается им и не отвращается от него, но с любовию заботится искусственными укра­шениями загладить природный недостаток и делает все, чтоб украсить сына, так и святые постоянно покрывают, украша­ют согрешающего, заступаются за него с тою целию, чтоб его исправить со временем, чтоб недопустать других до повреж­дения по причине его и чтоб самим еще более преуспеть в любви Христовой».

«Сляжем любовь, стяжем милостивое сердце к ближнему, чтоб при посредстве этого качества оградить себя от лютого злоречия, от осуждения и уничижения, чтоб при посредстве его помогать друг другу, как собственным членам. Кто, имея рану на руке или на ноге, или на каком другом члене, гнушает­ся собою? неужели он отсечет член свой, хотя бы этот член и загноился? Напротив того, не очищает ли его, не омывает ли, не прикладывает ли к нему пластыря, не кропит ли освящен­ною водою, не молится ли о исцелении, не просит ли святых помолиться о нем? Короче сказать, он не оставляет телесного члена своего в небрежении, не гнушается ни безобразием, ни зловонием его, но употребляет все средства к исцелению его. Подобным образом мы должны сострадать и друг другу, долж­ны помогать друг другу, и сами и посредством отцов и братии более преуспевших, нежели мы; мы должны придумывать и делать все, что служит к взаимному вспоможению и себе и братиям; мы члены в отношении один к другому, как и Апос­тол говорит: все мы едино тело есмы, а по единому друг другу уди[915], аще страждет един уд, с ним страждут ecuуди[916]. Что значат общежития? как вы думаете? Не одно ли это тело? не члены ли этого тела все живущие в общежитии? Каж­дый член да служит телу по силе своей! Старайтесь всегда помогать друг другу: или учением, влагая слово Божие в серд­це брата, или утешая его во время скорби, или подавая ему руку помощи в каком-либо деле. Одним словом, каждый, соответственно силе, да сближается любовию с ближним».

«Чем более сближаемся мы друг с другом, тем более при­ближаемся к Богу. Подобное совершается и в отношении от­даления. Удаляющиеся от Бога, насколько оставят любовь к Богу и удалятся от Бога, настолько удалятся и друг от друга; также, насколько удалятся друг от друга, настолько удалятся и от Бога. Таково свойство любви. Насколько находимся вне ее, насколько не любим Бога, настолько мы удалены и от ближних. Если же возлюбим Бога, то насколько приближаем­ся к Нему любовию, настолько соединяемся любовию и с ближним; по мере того, как соединяемся любовию с ближ­ним, соединяемся любовию и с Богом»[917].

«Иногда, услышав оскорбительное слово, мы не обраща­ем на него внимания и переносим его без смущения, как будто вовсе не слыхали его: иногда же только что услышим, тотчас смущаемся. Какая причина такого различия? Одна ли причина такого различия, или их много? Нахожу, что имеется много причин; но есть одна такая, которая, так сказать, служит началом для всех других причин. Случает­ся кому-либо подвергнуться искушению после того, как он занялся молитвою или безмолвием, и в то время находится в благом настроении: по этой причине он переносит оскор­бительный поступок брата без смущения. Опять, случается, что оскорбляемый имеет пристрастное расположение к оскор­бляющему и потому не огорчается действиями его. Опять, иной питает презрение к оскорбляющему и потому вменяет обиды его ни во что, не обращает на него никакого внима­ния, как бы не признавая его даже человеком и не делая никакого ответа на его слова, что бы он ни говорил».

«Главная причина всякого смущения, если основательно исследуем, заключается в том, что мы не укоряем самих себя: отсюда проистекает всякое расстройство! по этой причине мы никогда не можем придти в состояние спокойствия! После этого нечего удивляться, когда слышим от всех святых, что нет другого пути, кроме пути самоукорения. Но мы, видя, что ни один из святых не нашел покоя, идя другим путем, надеемся получить спокойствие, или идти правым путем, не желая никогда укорять самих себя! Поистине, если человек совершит тьмы добродетелей и не будет держаться этого пути, то никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других, погубляя этим все труды свои. Напротив того, какую радость, какое спокойствие ощущает тот, кто укоряет самого себя! Укоряющий себя куда бы ни пошел, как сказал авва Пимен, что бы ни случилось с укоряющим себя, утрата ли чего, или бесчестие, или какая бы то ни было скорбь, он никогда не смутится, постоянно предваряя смущение признанием себя достойным напасти. Какое другое настроение может быть свободнее от печали!»

«Случается, что иной, как представляется ему, пребывает в мире и безмолвии. Но, вот, пришел брат, сказал ему неприятное слово, и он смутился. На этом основании полагая скорбь благословною, он говорит: «Если б такой-то не пришел, не сказал мне оскорбительного слова и не смутил меня, то я не пришел бы в расстройство». Это смешно! это — прелесть! Неужели вложил в него страсть тот, кто сказал ему неприятное слово? сказавший такое слово только обнаружил таившуюся в нем страсть, чтоб он покаялся в ней, если хочет. Руководствую­щийся такими суждениями подобен гнилому хлебу, который с виду хорош, а внутри заплесневел. Когда разломят его, обна­руживается гнилость его[918]. Так и этот пребывал, как представ­лялось ему, в мире, имея живущую внутри себя страсть и не ведая этого. Одно слово сказал ему брат его, и извлек гни­лость, скрывавшуюся внутри его! пусть же он покается, если хочет быть помилован; пусть очистится, пусть преуспеет, пусть увидит, что он должен благодарить брата, а не скорбеть на него: брат доставил ему величайшую пользу».

«Обвинение самих себя, а не кого другого в случающихся с нами скорбях доставляет нам великое благо, доставляет глубо­кое спокойствие и значительное преуспеяние. Тем более мы должны так поступать, что ничего не совершается с нами без Промысла Божия. Если кто по правде достоин спокойствия, то Бог известит сарацынскому сердцу сотворить милость с ним, соответственно нужде его. Если же кто недостоин успокоения, или оно неполезно ему, то он не найдет его, хотя бы сотворил и новое небо и новую землю. При всяком приключении, встре­чающемся с нами, мы должны взирать горе. Сделают ли нам добро, пострадаем ли зло, мы должны устремлять душевные очи горе и благодарить Бога за все, случающееся с нами, дер­жась постоянно самоукорения. По наставлению Отцов, мы должны говорить, если случится с нами что доброе: это случи­лось по смотрению Божию. Если же случится что злое, долж­ны говорить: это случилось за грехи наши. Поистине, все скор­би, которые мы претерпеваем, претерпеваем за грехи наши»[919].

«Будем трезвиться, братия, и, при содействии Божием, усиль­но бороться против всепагубной страсти памятозлобия, чтоб избавиться от обладания ею. Бывает следующее: при возник­шем смущении или неудовольствии между братиями брат по­клонится брату, но и по поклонении продолжает скорбеть и питать неприязненные помышления против брата. Он не дол­жен пренебречь такими помышлениями, но отвергнуть их как можно скорее: это — памятозлобие. Требуется особенное вни­мание, чтоб не закоснеть в нем и не погибнуть. Отсекайте страсти, доколе они юны, прежде, нежели они укоренятся в вас, окрепнут и начнут насильно властвовать над вами. Тогда придется вам много пострадать, исторгая их: иное дело выр­вать из земли былинку, и иное — искоренить большое древо».

«Воздать злом за зло можно не только делом, но и словом и видом. Иной думает о себе, что он не воздает злом за зло на деле; но оказывается, что он воздает словом или видом: он принимает такой вид, делает такое движение, бросает такой взгляд, которые смущают и уязвляют брата. В этом — возда­яние злом за зло. Другой старается не воздавать злом за зло ни при посредстве дела, ни при посредстве слова или вида, или движения; но питает в сердце скорбь на брата, питает огорчение, которое имеет характер также памятозлобия. Ви­дите, какое различие настроений!»

«Опять, иной не сохраняет даже никакой скорби на брата в сердце. Если же услышит, что кто-нибудь оскорбил этого брата или что сделан ему выговор, или что уничижили его, то, слы­ша это, он не перестает радоваться. Оказывается, что таким образом он воздает злом за зло в тайне сердца своего. Другой не питает злобы в сердце, также не радуется, слыша о уничи­жении оскорбившего, даже сетует, если нанесут оскорбившему оскорбление, но и не радуется его благополучию: если увидит, что его прославляют или успокаивают, то скорбит. И это — вид памятозлобия: он легче вышеисчисленных, но принадле­жит к ним. Каждый из нас должен радоваться благополучию брата, содействовать по силе этому благополучию, делать все, зависящее от него, к угождению и успокоению брата».

«Каким средством можно получить исцеление от памято­злобия? — Молясь от всего сердца о оскорбившем и говоря: «Боже! помоги брату и мне молитв ради его». Таким образом страждущий памятозлобием, во-первых, молится за брата сво­его, что служит знамением милования и любви, во-вторых, смиряется пред братом, прося себе помощи ради молитв его. Где присутствуют милость, любовь и смирение, возможет ли там развиться ярость или памятозлобие, или какая другая страсть? Справедливо сказал авва Зосима: «Если диавол, при­гласив к содействию себе всех демонов, приведет в действие все ухищрения злобы своей, то от смирения заповеди Христо­вой упразднится и сокрушится коварство его, каково бы оно ни было». И другой старец сказал: «Молящийся за врага будет непамятозлобен». Вникнув основательно в то, что слы­шите, исполняйте на деле. Говорю истину: если не будете исполнять на деле, то не возможете научиться от одного слы­шания слов. Кто, желая научиться какому-либо художеству, научается ему от одного объяснения словами? Непременно он принимается за самое упражнение в деле; сперва упражнение его сопряжено с погрешностями: он и делает и портит свое дело; но постоянно трудясь и терпя, мало-помалу научается художеству, при помощи Бога, прозирающего на труд и про­изволение его. Мы же, не принимаясь за дело, хотим изучить художество, превысшее всех художеств, от одного слыша­ния? Возможно ли это? Братия! доколе имеем время, будем внимать себе и трудиться тщательно»[920].

«Настоятель братии! пекись о них с сокрушенным серд­цем, исполненным благости и милости, наставляя их доброде­тели делом и словом, а более делом, потому что пример дей­ствительнее слов. Если имеешь достаточные телесные силы, будь образцом для братства в телесных трудах; если же ты немощен, то действуй на него благим душевным устроением и плодами Духа, исчисляемыми Апостолом: любовию, долго­терпением, радостию, миром, благостию, милосердием, ве­рою, кротостию и воздержанием от всех страстей[921]. По причи­не случающихся проступков не тревожься излишне, но без смущения объясняй вред, происходящий от проступка. Если окажется нужным подвергнуть выговору или наказанию, то обращай внимание на лицо и выбирай удобное время. Не очень истязывай за малые согрешения, как бы праведник, чуждый всякой погрешности. Не обличай часто: это обреме­нительно; привычка выслушивать частые обличения приво­дит обличаемого в ожесточение и небрежение. Не повелевай властительски, но предлагай со смирением, как бы советуясь с братом: такое слово принимается удобнее, более располага­ет к повиновению и благоприятно действует на ближнего».

«Во время смущения, когда брат окажет тебе сопротивле­ние, удержи язык твой, чтоб не сказать ему чего с гневом; не допусти сердцу твоему вознестись на него; вспомни, что он — брат твой, член одного с тобою тела о Христе, образ Божий, искушаемый от общего врага; умилосердись над ним, чтоб диавол не уязвил его твоею яростию и, пленив, не умертвил памятозлобием, чтоб не погибла от нерассмотрительности на­шей душа, за которую умер Христос. Вспомни, что и ты, если разгневаешься, подлежишь осуждению за гнев; сознавая соб­ственную свою немощь, окажи сострадание брату твоему и благодари Бога за то, что Он преподал тебе случай простить брата твоего и тем получить прощение в твоих согрешениях, более важных и более многочисленных, нежели согрешения брата. Отпущайте, и отпустится вам[922] сказал Господь. Непредставляется ли тебе, что долготерпение твое послужит при­чиною повреждения для брата? Но Апостол заповедует по­беждать благим злое, а не злым благое[923]. И Отцы говорят: «Делая вразумление ближнему, если сам увлечешься гневом, то этим ты удовлетворишь только своей страсти». Никто из благоразумных не разоряет собственного дома, чтоб постро­ить дом ближнего. Если смущение будет продолжаться, то удержи сердце твое в пределах кротости насильно и помолись так: «Боже милосердый и человеколюбивый! Ты, по неизре­ченной благости Твоей, сотворил нас из ничего для наслажде­ния Твоими благами! Ты воззвал нас к Себе Кровию Едино­родного Сына Твоего, Спасителя нашего, когда мы отпали от Тебя преступлением заповеди Твоей! И ныне прииди и помо­ги немощи нашей, запрети возмущению сердец наших, как некогда Ты запретил волнующемуся морю, чтоб оба мы в один час не лишились усыновления Тебе, будучи умерщвле­ны грехом, чтоб Ты не сказал нам: кая польза в крови Моей, внегда сходити Ми во истление?[924]. Аминь глаголю вам, невем вас, потому что светильники ваши угасли от недостатка елея»[925]. После этой молитвы, когда укротится сердце, уже возможешь разумно и со смирением, по наставлению Апосто­ла[926], обличить, вразумить, исцелить и исправить с милованием, как свой немоществующий член. Тогда и брат, поняв свое ожесточение, примет исправление с доверенностию: ты умиротворишь сердце его твоим миром. Ничто да не разлучит тебя от святой Христовой заповеди: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем[927]. Прежде и более всего должно заботиться о мирном устроении души и никак не допущать сердце до смущения, ни под мнимо справедливыми предлогами, ни ради заповеди. Да ведаем достоверно, что именно для достижения любви и чистоты сердца мы стараемся со всевозможным тщанием исполнять заповеди. Управляя так братиею, и ты услышишь Боже­ственное определение, возвещающее: аще изведеши честное от недостойного, яко уста Моя будеши»[928].