Стадия перцептивной психики

Далее за стадией элементарной сенсорной психики, вторая стадия развития, может быть на­звана стадией перцептивной психики. Она характери­зуется способностью отражения внешней объективной действительности уже не в форме отдельных элементар­ных ощущений, вызываемых отдельными свойствами или их совокупностью, но в форме отражения вещей.

Переход к этой стадии развития психики связан с из­менением строения деятельности животных, которое под­готовляется еще на предшествующей стадии.

Это изменение в строении деятельности заключается в том, что уже наметившееся раньше содержание ее, объективно относящееся не к самому предмету, на кото­рый направлена деятельность животного, но к тем усло­виям, в которых этот предмет объективно дан в среде, теперь выделяется. Это содержание уже не связывается с тем, что побуждает деятельность в целом, но отвечает специальным воздействиям, которые его вызывают.

Так, например, если млекопитающее животное отде­лить от пищи преградой, то оно, конечно, будет обходить ее. Значит, как и в описанном выше поведении рыбы в условиях перегороженного аквариума, в деятельности этого животного мы можем выделить некоторое содер­жание, объективно относящееся не к самой пище, на которую она направлена, но к преграде, представляющей одно из тех внешних условий, в которых протекает дан­ная деятельность. Однако между описанной деятельно­стью рыб и млекопитающих животных существует боль­шое различие. Оно выражается в том, что, в то время как у рыб при последующем убирании преграды это со­держание деятельности (обходные движения) сохра­няется и исчезает лишь постепенно, высшие животные в этом случае обычно направляются прямо к пище. Зна­чит, воздействие, на которое направлена деятельность

этих животных, уже не сливается у них с воздействием со стороны преграды, оба выступают для них раздельно друг от друга. От первого зависят направление и ко­нечный результат деятельности, от второго — то, как она осуществляется, т. е. способ ее осуществления, на­пример путем обхода препятствия. Этот особый состав или сторону деятельности, отвечающую условиям, в ко­торых дан побуждающий ее предмет, мы будем называть операцией.

Именно выделение в деятельности операций и указы­вает на то, что воздействующие на животного свойства, прежде как бы рядоположенные для него, начинают раз­деляться по группам: с одной стороны, выступают взаи­мосвязанные свойства, характеризующие тот предмет, на который направлена деятельность, а с другой сторо­ны, выступают свойства предметов, определяющих самый способ деятельности, т. е. операцию. Если на стадии эле­ментарной сенсорной психики дифференциация воздей­ствующих свойств была связана с простым их объедине­нием вокруг доминирующего раздражителя, то теперь впервые возникают процессы интеграции воздействую­щих свойств в единый целостный образ, их объединение как свойств одной и той же вещи. Окружающая действи­тельность отражается теперь животным в форме более или менее расчлененных образов отдельных вещей.

На разных уровнях стадии перцептивной психики стоит большинство существующих ныне позвоночных жи­вотных. Переход к этой стадии, по-видимому, связан с переходом позвоночных к наземному образу жизни.

Возникновение и развитие у животных перцептивной психики обусловлено рядом существенных анатомо-фи-зиологических изменений. Главнейшее из них заключает­ся в развитии и изменении роли дистантных (действую­щих на расстоянии) органов чувств, в первую очередь зрения. Их развитие выражается в том, что меняется как их значение в общей системе деятельности, так и форма их анатомических взаимосвязей с центральным нервным аппаратом. Если на предшествующей стадии развития дифференциация органов чувств приводила к выделению среди них доминирующих органов, то у позвоночных жи­вотных ведущие органы все более становятся органами, интегрирующими внешние воздействия. Это оказывается возможным благодаря одновременно происходящей пере-

стройке центральной нервной системы с образованием переднего мозга, а затем и мозговой коры (впервые у рептилий). Первоначально (у рыб, амфибий, рептилий) передний мозг является чисто обонятельной формацией, составляя как бы продолжение их центрального обоня­тельного аппарата. В дальнейшем процессе развития (у млекопитающих) удельный вес обонятельных центров в мозговой коре резко уменьшается за счет представи-

 

тельства других органов чувств. Это ясно видно, если сравнить между со­бой место, занимаемое обонятельной корой, например, у ежа (рис. 22) и обезьяны (рис. 23).

Наоборот, зрение, про­цесс «кортикализации» которого происходит на­чиная с рептилий, зани­мает в коре относитель­но все большее место

(рис. 25). У птиц глаза становятся главным рецептором (рис. 24). Зрение играет основную роль также у многих высших млекопитающих.

Одновременно развиваются и органы внешних движе­ний-— эти «естественные орудия» животных, позволяю­щие осуществлять сложные операции, требуемые жизнью в условиях наземной среды (бег, лазание, преследование добычи, преодоление препятствий и т. п.). Двигательные функции животных также все более кортикализуются (переходят в кору головного мозга), так что полное раз­витие операций у животных происходит уже в связи с развитием коры.

Таким образом, если у низших позвоночных их дея­тельность еще связана преимущественно с нижележащи­ми центрами (подкорковые ганглии), то в дальнейшем она становится все более зависящей от коры, изменения в строении которой и отражают собой все последующее ее развитие.

Выделение операций, характеризующее стадию пер­цептивной психики, дает начало развитию новой формы закрепления опыта животных, закреплению в форме дви­гательных навыков, в узком смысле этого термина.

Иногда навыком называют любые связи, возникаю­щие в индивидуальном опыте. Однако при таком расши­ренном понимании навыка это понятие становится весь­ма расплывчатым, охватывающим огромный круг совер­шенно различных процессов, начиная от изменения реакций инфузорий и кончая сложными действиями че­ловека. В противоположность такому ничем не оправдан­ному расширению понятия навыка мы будем называть навыками лишь закрепленные операции.

 

 

Это определение навыка совпадает с пониманием на­выков, впервые выдвинутым у нас В. П. Протопоповым, который экспериментально показал, что двигательные навыки у животных формируются из двигательных эле­ментов преодоления преграды, что содержание навыков определяется характером самой преграды, стимул же (т. е. основное побуждающее воздействие) влияет на навык только динамически (на быстроту и прочность за­крепления навыка) и на его содержании не отра­жается 11.

11 См. В. П. П р о т о п о п о в. Условия образования моторных навыков и их физиологическая характеристика. Харьков -Киев, 1935.

Двигательные элементы, входящие в состав навыков животных, могут иметь различный характер; это могут быть как движения видовые, врожденные, так и движе­ния, приобретенные в предшествующем опыте; наконец, это могут быть движения, закрепленные в процессе тех случайных двигательных проб, которые совершает жи­вотное в процессе формирования данного навыка.

Ясно выраженные навыки в собственном смысле на­блюдаются впервые лишь у животных, имеющих кору головного мозга. Поэтому физиологической основой об­разования навыков следует считать механизм образова­ния и закрепления систем именно кортикальных условых нервных связей.

При переходе к стадии перцептивной психики качественно изменяется также и сенсорная форма закреп­ления опыта. У животных впервые возникают чувствен­ные представления.

Вопрос о существовании у животных представлений до сих пор служит предметом споров. Однако огромное число фактов убедительно свидетельствует о том, что жи­вотные имеют представления.

Начало систематическому экспериментальному изуче­нию этого вопроса положили опыты Тинклпоу12. Этот исследователь прятал на глазах у животного (обезьяны) фрукты за глухую перегородку, а затем незаметно подменял их капустой, обладающей значительно мень­шей привлекательностью. После этого животное на­правлялось за перегородку; найдя там капусту, оно тем не менее продолжало искать прежде виденные им фрукты.

Сходные опыты с лисой были проведены у пас Н. Ю. Войтонисом. Они дали те же результаты 13.

В этой связи большой интерес представляют наблю­дения над собакой, описанные И. С. Беритовым 14. В его

12 O.L. Tinklepaugh An Experimental Stady of Representative Factors in Monkeys «Journal of Comparative Psychologie», V. VIII, 1928, N 3.

13 См. Н. Ю. Войтонис, А. В. Крекнина. Материалы к сравнительно-психологическому изучению памяти. Сб. «Инстинкты и навыки». М., 1935.

14 И. С. Б е р и т о в. Рефлекс и поведение. «Труды биологиче­ского сектора АН СССР», Грузинское отделение, т. 1, 1934.

экспериментах с условными рефлексами собака раньше укладывалась на определенное место, а затем ей давали условный сигнал, в ответ на который она бежала к одно­временно открывающейся кормушке и получала пищу. В ходе этих экспериментов был произведен следующий опыт: прежде чем ввести собаку в лабораторию, с ней проходили в отдаленный конец коридора и показывали лежавшую там пищу, не позволяя, однако, взять ее. За­тем ее приводили обратно в лабораторию и давали ус­ловный сигнал, но когда собака подбегала к кормушке, то пищи она не получала. Оказалось, что при этих усло­виях собака не возвращалась, как обычно, обратно на свое место, а выбегала в коридор и направлялась к тому месту, где она прежде видела пищу.

Более специальный характер носят опыты с собаками Бойтендейка и Фишеля. Им удалось экспериментально показать, что в противоположность более низкоорганизо­ванным позвоночным (рыбам) собака при реакциях на прежде воспринятую ситуацию (спрятанную перед этим у нее на виду приманку) ориентируется на самую вещь, которая была ей показана.

Таким образом, вместе с изменением строения дея­тельности животных и соответствующим изменением формы отражения ими действительности происходит пе­рестройка также и функции памяти. Прежде, на стадии элементарной сенсорной психики, эта функция выража­лась в двигательной сфере животных в форме изменения под влиянием внешних воздействий движений, связанных с побуждающим животное воздействием, а в сенсорной сфере — в закреплении связи отдельных воздействий. Теперь, на этой более высокой стадии развития, мнемическая функция выступает в моторной сфере в форме двигательных навыков, а в сенсорной сфере — в форме примитивной образной памяти.

Еще большие изменения претерпевают при переходе к перцептивной психике процессы анализа и обобщения внешней среды, воздействующей на животных.

Уже на первых ступенях развития психики можно наблюдать процессы дифференциации и объединения животными отдельных воздействий. Если, например, жи­вотное, прежде одинаково реагировавшее на два различ­ных звука, поставить в такие условия, что только один

из этих звуков будет связан с биологически важным воз-

действием, то другой постепенно перестает вызывать у него какую бы то ни было реакцию. Происходит диффе­ренциация этих звуков между собой; животное реагирует теперь избирательно. Наоборот, если с одним и тем же биологически важным воздействием связать целый ряд разных звуков, то животное ,6удет одинаково отзываться на любой из них; они приобретут для него одинаковый биологический смысл. Происходит их примитивное обоб­щение. Таким образом, в пределах стадии элементарной сенсорной психики наблюдаются процессы как диффе­ренциации, так и обобщения животными отдельных воз­действий, отдельных воздействующих свойств. При этом важно отметить, что эти процессы определяются не аб­страктно взятым соотношением воздействий, но зависят от их роли в деятельности животного. Поэтому-то, будут ли животные легко дифференцировать между собой раз­личные воздействия или нет и произойдет или не прои­зойдет их обобщение, зависит не столько от степени их объективного сходства, сколько от их конкретной биоло­гической роли. Так, например, пчелы легко дифференци­руют формы, близкие к формам цветка, но затрудняются в выделении даже ясно различающихся отвлеченных форм (треугольник, квадрат и т. д.).

Это положение сохраняет свою силу и на дальнейших этапах развития животного мира. Собаки, например, реагируют даже на ничтожные по силе запахи животного происхождения, но не реагируют на запах цветов, оде­колона и т. п. (Пасси и Бине) 15. Вообще если данный запах приобретает для собаки биологический смысл, то она способна очень тонко различать его; по данным спе­циальных исследований, собака различает в эксперимен­тальных условиях запах органических кислот в ничтож­ном растворе — 1:1 000 000.

Главное изменение в процессах дифференциации и обобщения при переходе к перцептивной психике выра­жается в том, что у животных возникают дифференциа­ция и обобщение образов вещей.

Проблема возникновения и развития обобщенного от­ражения вещей представляет собой уже гораздо более сложный вопрос, на котором необходимо остановиться специально.

15 H.Henning. Geruchversuche am Hund. «Zeitscrift fur Biologie», Bd. 70, 1921.

Образ вещи отнюдь не является простой суммой от­дельных ощущений, механическим продуктом многих одновременно воздействующих свойств, принадлежащих объективно разным вещам. Так, если мы имеем две ка­кие-нибудь вещи А в В, обладающие свойствами а, б, в, г и м, н, о, п, то для возникновения образа необходимо, чтобы эти отдельные воздействующие свойства высту­пили как образующие два различных единства (А я В), т. е. необходимо, чтобы произошла дифференциация ме­жду ними именно в этом отношении. Это значит также, что при повторении данных воздействий в ряду других прежде выделенное единство их должно быть воспри­нято, как та же самая вещь. Однако при неизбежной из­менчивости среды и условий самого восприятия это воз­можно лишь в том случае, если возникший образ вещи является обобщенным.

 

В описанных случаях мы наблюдаем двоякие взаимо­связанные процессы: процессы переноса операции из од­ной конкретной ситуации в другую, объективно сходную с ней, и процессы формирования обобщенного образа вещи. Возникая вместе с формированием операции по отношению к данной вещи и на ее основе, обобщенный образ этой вещи позволяет в дальнейшем осуществиться переносу операции в новую ситуацию; в этом процессе благодаря изменению предметных условий деятельности прежняя операция вступает в некоторое несоответствие с ними и поэтому необходимо видоизменяется, перестраи­вается. Соответственно перестраивается, уточняется и

как бы вбирает в себя новое содержание также и обоб­щенный образ данной вещи, что в свою очередь приво­дит к возможности дальнейшего» переноса операции в но­вые предметные условия, требующие еще более полного и правильно обобщенного отражения их животным.

Таким образом, восприятие здесь еще полностью включено во внешние двигательные операции животного. Обобщение и дифференциация, синтез и анализ проис­ходят в едином процессе.

Развитие операций и обобщенного восприятия окру­жающей внешней действительности находит свое выра­жение в дальнейшем усложнении коры головного мозга. Происходит дальнейшая дифференциация интегративных полей, которые занимают в коре относительно все боль­шее место (рис. 26).

Функция этих высших интегративных полей и заклю­чается, как это показывает само их название, именно е интегрировании отдельных воздействий.

Стадия интеллекта

Психика большинства млекопитающих животных остается на стадии перцептивной психики, однако наи­более высокоорганизованные из них поднимаются еще на одну ступень развития.

Эту новую, высшую ступень обычно называют ста­дией интеллекта (или «ручного мышления»).

Конечно, интеллект животных — это совсем не то же самое, что разум человека; между ними существует, как мы увидим, огромное качественное различие.

Стадия интеллекта характеризуется весьма сложной деятельностью и столь же сложными формами отраже­ния действительности. Поэтому, прежде чем говорить об условиях перехода на стадию интеллекта, необходимо описать деятельность животных, стоящих на этой стадии развития в ее внешнем выражении.

Интеллектуальное поведение наиболее высокоразви­тых животных — человекоподобных обезьян — было впервые систематически изучено в экспериментах, по­ставленных Кёлером.

Эти эксперименты были построены по следующей схеме.

Обезьяна (шимпанзе) помещалась в клетку. Вне

клетки, на таком расстоянии от нее, что рука обезьяны не могла непосредственна дотянуться, помещалась при­манка (банан, апельсин и др.). Внутри клетки лежала палка. Обезьяна, привлекаемая приманкой, могла при­близить ее к себе только при одном условии: если она воспользуется палкой. Как же ведет себя обезьяна в такой ситуации? Оказывается, что обезьяна прежде все­го начинает с попыток схватить приманку непосредст­венно рукой. Эти попытки не приводят к успеху. Дея­тельность обезьяны на некоторое время как бы угасает. Животное отвлекается от приманки, прекращает свои по­пытки. Затем деятельность начинается вновь, но теперь она идет уже по другому пути, не пытаясь непосредст­венно схватить плод рукой, обезьяна берет палку, протя­гивает ее по направлению к плоду, касается его, тянет палку назад, снова протягивает ее и снова тянет назад, в результате чего плод приближается и обезьяна его схватывает. Задача решена.

По тому же принципу были построены и другие мно­гочисленные задачи, которые ставились перед человеко­подобными обезьянами; для их решения также необхо­димо было применить такой способ деятельности, кото­рый не мог сформироваться в ходе решения данной задачи. Например, в вольере, где содержались животные, на верхней решетке подвешивались бананы, непосред­ственно овладеть которыми обезьяна не могла. Вблизи ставился пустой ящик. Единственно возможный способ достать в данной ситуации (бананы заключается в том, чтобы подтащить ящик к месту, над которым висит при­манка, и воспользоваться им как подставкой. Наблюде­ния показывают, что обезьяны и эту задачу решают без заметного предварительного научения.

Итак, если на более низкой ступени развития опера­ция формировалась медленно, путем многочисленных проб, в процессе которых удачные движения постепенно закреплялись, другие же, лишние движения столь же по­степенно затормаживались, отмирали, то в этом случае у обезьяны мы наблюдаем раньше период полного не­успеха — множество попыток, не приводящих к осуще­ствлению деятельности, а затем как бы внезапное на­хождение операции, которая почти сразу приводит к успеху. Это первая характерная особенность интеллек­туальной деятельности животных.

Вторая характерная ее особенность заключается в том, что если опыт повторить еще раз, то данная опера­ция, несмотря на то что она была осуществлена только один раз, воспроизводится, т. р. обезьяна решает подоб­ную задачу уже без всяких Предварительных проб.

Третья особенность данной деятельности состоит в том, что найденное решение задачи очень легко перено­сится обезьяной в другие условия, лишь сходные с теми, в которых впервые возникло данное решение. Например, если обезьяна решила задачу приближения плода с по­мощью палки, то оказывается, что если теперь ее лишить палки, то она легко использует вместо нее какой-нибудь другой подходящий предмет. Если изменить положение

 

плода по отношению к клетке, если вообще несколько изменить ситуацию, то животное все же сразу находит нужное решение. Решение, т. е. операция, переносится в другую ситуацию и приспосабливается к этой новой, несколько отличной от первой ситуации.

Среди многочисленных данных, добытых в экспери­ментальных исследованиях человекоподобных обезьян, следует отметить одну группу фактов, которые представ­ляют некоторое качественное своеобразие. Эти факты говорят о том, что человекоподобные обезьяны способны к объединению в единой деятельности двух различных операций.

Так, например, вне клетки, где находится животное, в некотором отдалении от нее кладут приманку. Не­сколько ближе к клетке, но все же вне пределов досягае­мости животного находится длинная палка. Другая палка, более короткая, которой можно дотянуться до длинной палки, но нельзя достать до приманки, поло­жена в клетку. Значит, для того чтобы решить задачу, обезьяна должна раньше взять более короткую палку, достать ею длинную палку, а затем уже с помощью длинной палки пододвинуть к себе приманку (рис. 27). Обычно обезьяны справляются с подобными «двухфаз­ными» задачами без особого труда. Итак, четвертая осо­бенность интеллектуальной деятельности заключается в способности решения двухфазных задач.

Дальнейшие опыты других исследователей показали, что эти характерные черты сохраняются и в более слож­ном поведении человекообразных обезьян (Н. Н. Ладыгина-Котс, Э. Г. Вацуро) 16.

В качестве примера решения человекообразной обезьяной одной из наиболее сложных задач может слу­жить следующий опыт (рис. 28). В вольере, где жили обезьяны, ставился ящик, который с одной стороны пред­ставлял собой решетчатую клетку, а с другой имел уз­кую продольную щель. У задней стенки этого ящика клался плод, ясно видимый и через решетку передней его стенки, и через щель сзади. Расстояние приманки от ре­шетки было таким, что рука обезьяны не могла дотя­нуться до нее. Со стороны задней же стенки приманку нельзя было достать, потому что рука обезьяны не про­лезала через имеющуюся в ней щель. Вблизи задней стенки клетки в землю вбивался прочный кол, к которо­му с помощью не очень длинной цепи прикреплялась палка.

Решение этой задачи заключается в том, чтобы про­сунуть палку сквозь щель задней стенки ящика и от­толкнуть ею плод к передней решетке, через которую он может быть взят потом уже просто рукой.

Как же ведет себя животное в этой ситуации? При­близившись к клетке и заметив плод, обезьяна раньше пытается достать его через решетку. Затем она обходит

10 См. Н. Н. Ладыгина-Котс. Исследование познаватель­ных способностей шимпанзе. М., 1928.

ящик, смотрит на плод через щель его задней стенки; пытается достать плод через щель с помощью палки, что невозможно. Наконец, животное отталкивает плод пал­кой, просунутой в щель, от себя и делает обходное дви­жение, чтобы взять его со стороны решетки.

 

Как формируются все эти сложные операции, кото­рые наблюдаются в описанных опытах? Возникают ли они действительно внезапно, без всякой предварительной подготовки, как это кажется по первому внешнему впе­чатлению, или же они складываются принципиально так же, как и на предшествующей стадии -развития, т. е. пу­тем постепенного, хотя и происходящего во много раз быстрее, отбора и закрепления движений, приводящих к успеху?

На этот вопрос ясно отвечает один из опытов описан­ных французскими исследователями. Он проводился

так: человекоподобная обезьяна помещалась ё клетке. Снаружи у самой решетки ставился небольшой ящик, имеющий выход со стороны, противоположной той, кото­рая примыкала к решетке. Около ближайшей стенки ящика клался апельсин. Для того чтобы достать апель­син в этих условиях, животное должно было выкатить его из ящика толчком от себя. Но такой толчок мог быть делом случайности. Чтобы исключить эту возможность, исследователи применили следующий остроумный спо­соб: они закрыли сверху этот ящик частой сеткой. Ячей­ки сетки были такого размера, что обезьяна могла просу­нуть через них только палец, а высота ящика была рас­считана так, что, просунув палец, обезьяна хотя и могла коснуться апельсина, но не могла его сильно толкнуть. Каждое прикосновение могло поэтому подвинуть плод только на несколько сантиметров вперед. Этим всякая случайность в решении задачи была исключена. С дру­гой стороны, этим была предоставлена возможность точно изучить тот путь, который проделывает плод. Бу­дет ли обезьяна двигать плод в любом направлении, так что путь апельсина сложится из отдельных перемещений, которые случайно приведут его к краю ящика, или же обезьяна поведет плод по кратчайшему пути к выходу из ящика, т. е. ее действия сложатся не из случайных движений, но из движений, определенным образом на­правленных? Лучший ответ на поставленный вопрос да­ло при этом само животное. Так как процесс постепенно­го передвижения апельсина занимает много времени и, по-видимому, утомляет животное, то оно уже на полпути в нетерпении делает промеривающее движение рукой, т. е. пытается достать плод, и, обнаружив невозможность это сделать, снова начинает медленное выталкивание его, пока апельсин не оказывается в поле достижения его руки (Гюйом и Мейерсон) 17.

Кёлер считал, что главный признак, который выде­ляет поведение этих животных от поведения других представителей животного мира и который сближает его с поведением человека, заключается именно в том, что операции формируются у них не постепенно, путем проб и ошибок, но возникают внезапно, независимо от пред-

17 Р. Guillaume, J. Meyerson. Recherches sur l`usage de l`instrument ches les singes. «Journal de Psychologie», 1930, N 3—4.

Шествующего опыта, как бы по догадке 18. Вторым, про­изводным от первого признаком интеллектуального пове­дения он считал способность запоминания найденного решения «раз и навсегда» и его широкого переноса в другие, сходные с начальными условия. Что же касается факта решения обезьянами двухфазных задач, то Кёлер и идущие за ним авторы считают, что в его основе лежит сочетание обоих моментов: «догадки» животного и пере­носа найденного прежде решения. Таким образом, этот факт ими рассматривается как не имеющий принци­пиального значения.

С этой точки зрения, для того чтобы понять все свое­образие интеллектуальной деятельности обезьян, доста­точно объяснить главный факт — факт внезапного на­хождения животным способа решения первой исходной задачи.

Кёлер пытался объяснить этот факт тем, что челове­коподобные обезьяны обладают способностью соотно­сить в восприятии отдельные выделяемые вещи друг к другу так, что они воспринимаются как образующие единую «целостную ситуацию».

Само же это свойство восприятия — его структур­ность— является, по мысли Кёлера, лишь частным слу­чаем, выражающим общий «принцип структурности», якобы изначально лежащий не только в основе психики животных и человека и в основе их жизнедеятельности, но и в основе всего физического мира.

С этой точки зрения «принцип структурности» может служить объяснительным принципом, но сам далее не­объясним и не требует объяснения. Разумеется, попытка раскрыть сущность интеллекта исходя из этой идеали­стической «гештальттеории» оказалась несостоятельной. Совершенно ясно, что привлечение структурности вос­приятия для объяснения своеобразия поведения высших животных является недостаточным. Ведь с точки зрения сторонников «принципа структурности» структурное вос­приятие свойственно не только высшим обезьянам. Оно свойственно и гораздо менее развитым животным; од­нако эти животные не обнаруживают интеллектуального поведения.

18 См. В. Кёлер. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян. М., 1930.

Неудовлетворительным это объяснение оказалось и с другой стороны. Подчеркивая внезапность интеллек­туального решения и изолируя этот факт от содержания опыта животного, Кёлер не учел целый ряд обстоя­тельств, характеризующих поведение обезьян в естест­венных условиях их жизни.

К. Бюлер, кажется, первым обратил внимание на то, что имеется нечто общее между приближением плода к себе с помощью палки и привлечением к себе плода, растущего на дереве, с помощью ветки. Далее было об­ращено внимание на то, что обходные пути, наблюдае­мые у человекообразных обезьян, тоже могут быть объ­яснены тем, что эти животные, живя в лесах и переходя с одного дерева на другое, должны постоянно предвари­тельно «примериваться» к пути, так как иначе животное может оказаться в тупике того естественного лабиринта, который образуется деревьями. Поэтому не случайно, что обезьяны обнаруживают развитую способность ре­шения задач на «обходные пути» 19.

В позднейших работах психологов и физиологов мысль о том, что объяснение интеллектуального поведе­ния обезьян следует искать прежде всего в его связи с их обычным видовым поведением в естественных усло­виях существования, стала высказываться еще более определенно.

С этой точки зрения интеллектуальное «решение» представляет собой не что иное, как применение в новых условиях филогенетически выработанного способа дей­ствия. Такой перенос способа действия отличается от обычного переноса операций у других животных только тем, что он происходит в более широких границах.

Итак, согласно этому пониманию интеллектуального поведения обезьян, главные его признаки, выделенные Кёлером, должны быть соотнесены друг с другом в об­ратном порядке. Не факт переноса найденного реше­ния следует объяснять особым его характером (внезап­ность), но, наоборот, сам факт внезапного решения экс­периментальной задачи нужно понять как результат способности этих животных к широкому переносу опе­раций.

Такое понимание интеллектуального поведения обезь-

19 См. К. Бюлер. Основы психического развития. М., 1924.

ян хорошо согласуется с некоторыми фактами и обла­дает тем достоинством, что оно не противопоставляет интеллект животного его индивидуальному или видо­вому опыту, не отделяет интеллект от навыков. Однако это понимание интеллектуального поведения встречается и с серьезными затруднениями. Прежде всего ясно, что ни формирование операции, ни ее перенос в новые усло­вия деятельности не могут служить отличительными при­знаками поведения высших обезьян, так как оба эти мо­мента свойственны также животным, стоящим на более низкой стадии развития. Оба эти момента мы наблю­даем, хотя в менее яркой форме, также и у многих дру­гих животных — у млекопитающих, у птиц. Получается, что различие в деятельности и психике между этими жи­вотными и человекоподобными обезьянами сводится к чисто количественному различию: более медленное или более быстрое формирование операции, более узкие или более широкие переносы. Но поведение человекоподоб­ных обезьян отличается от поведения низших млекопи­тающих и в качественном отношении. Употребление средств и особый характер их операций достаточно ясно свидетельствуют об этом.

Далее, приведенное выше понимание интеллекта жи­вотных оставляет нераскрытым самое главное, а именно то, что же представляет собой наблюдаемый у обезьян широкий перенос действия и в чем заключается объяс­нение этого факта.

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно еще раз об­менять местами указанные Кёлером особенности интел­лектуального поведения животных и сделать исходным для анализа третий характерный факт, не имеющий, по мнению Кёлера, принципиального значения, — способ­ность обезьян решать двухфазные задачи.

В двухфазных задачах особенно ясно обнаруживает­ся двухфазность всякой интеллектуальной деятельности животного. Нужно раньше достать палку, потом достать плод. Нужно раньше оттолкнуть плод от себя, а затем обойти клетку и достать его с противоположной стороны. Само по себе доставание палки приводит к овладению палкой, а не привлекающим животное плодом. Это — первая фаза. Вне связи со следующей фазой она ли­шена какого бы то ни было биологического смысла. Это есть фаза подготовления. Вторая фаза — употребление

палки — является уже фазой осуществления деятельно­сти в целом, направленной на удовлетворение данной биологической потребности животного. Таким образом, если с этой точки зрения подойти к решению обезьянами любой из тех задач, которые им давал Кёлер, то оказы­вается, что каждая из них требует двухфазной деятель­ности: взять палку — приблизить к себе плод, отойти от приманки — овладеть приманкой, перевернуть ящик — достать плод и т. д.

Каково же содержание обеих этих фаз деятельности обезьяны? Первая, подготовительная фаза побуждается, очевидно, не самим тем предметом, на который она на­правлена, например не самой палкой. Если обезьяна уви­дит палку в ситуации, которая требует не употребления палки, а, например, обходного пути, то она, конечно, не будет пытаться взять ее. Значит, эта фаза деятельности связана у обезьяны не с палкой, но с объективным отно­шением палки к плоду. Реакция на это отношение и есть не что иное, как подготовление дальнейшей, второй фазы деятельности — фазы осуществления.

Что же представляет собой эта вторая фаза? Она на­правлена уже на предмет, непосредственно побуждаю­щий животное, и строится в зависимости от определен­ных объективно-предметных условий. Она включает, сле­довательно, в себя ту или иную операцию, которая становится достаточно прочным навыком.

Таким образом, при переходе к третьей, высшей ста­дии развития животных наблюдается новое усложнение в строении деятельности. Прежде слитая в единый про­цесс, деятельность дифференцируется теперь на две фа­зы: фазу подготовления и фазу осуществления. Наличие фазы подготовления и составляет характерную черту ин­теллектуального поведения. Интеллект возникает, сле­довательно, впервые там, где возникает процесс подго­товления возможности осуществить ту или иную опера­цию или навык.

Существенным признаком двухфазной деятельности является то, что новые условия вызывают у животного уже не просто пробующие движения, но пробы различ­ных прежде выработавшихся способов, операций. Как, например, ведет себя курица, если ее гнать из-за заго­родки? Пробуя выйти наружу, она слепо мечется из сто­роны в сторону, т. е. просто увеличивает свою двигатель-

ную активность, пока, наконец, случайное движение не приведет ее к успеху. Иначе ведут себя перед затрудне­нием высшие животные. Они тоже делают пробы, но это не пробы различных движений, а прежде всего пробы различных операций, способов деятельности. Так, имея дело с запертым ящиком, обезьяна раньше пробует при­вычную операцию нажимания на рычаг; когда это ей не удается, она пытается грызть угол ящика; потом приме­няется новый способ: проникнуть в ящик через щель дверцы. Затем следует попытка отгрызть рычаг, которая сменяется попыткой выдернуть его рукой; наконец, когда и это не удается, она применяет последний метод — пробует перевернуть ящик (Бойтендейк).

Эта особенность поведения обезьян, которая заключается в том, что они могут решать одну и ту же задачу многими способами, представляется нам важнейшим доказательством того, что у них, как и у других животных, стоящих на той же стадии развития, опера­ция перестает быть неподвижно связанной с деятельностью, отвечающей определенной задаче, и для своего переноса не требует, чтобы новая задача была непосредственно сходной с прежней.

Рассмотрим теперь интеллектуальную деятельность со стороны отражения животными окружающей их действительности.

В своем внешнем выражении ледовая, основная фаза интеллектуальной деятельности направлена на подготовление второй ее фазы, т. е. объективно определяется последующей деятельностью самого животного. Значит ли это, однако, что животное имеет в виду свою последующую операцию, что оно способно представить ее себе? Такое предположение является ничем не обоснованным. Первая фаза отвечает объективному отношению между вещами. Это отношение вещей и должно быть отражено животным. Значит, при переходе к интеллектуальной деятельности форма психического отражения животными в действительности изменяется лишь в том, что возникает отражение не только отдельных вещей, но и их отношений (ситуаций).

Соответственно с этим меняется и характер перекоса, а следовательно, и характер обобщений животных. Теперь перенос операции является переносом не только по принципу сходства вещей (например, пре-

грады), с которыми была связана данная операция, но и по принципу сходства отношений, связей вещей, ко­торым она отвечает (например, ветка — плод). Живот­ное обобщает теперь отношения и связи вещей. Эти обобщения животного, конечно, формируются так же, как и обобщенное отражение им вещей, т. е. в самом процессе деятельности.

Возникновение и развитие интеллекта животных имеет своей анатомо-физиологической основой даль­нейшее развитие коры головного мозга и ее функций. Какие же основные изменения в коре мы наблюдаем на высших ступенях развития животного мира? То но­вое, что отличает мозг высших млекопитающих от моз­га нижестоящих животных, — это относительно гораздо большее место, занимаемое лобной корой, развитие ко­торой происходит за счет дифференциации ее префронтальных полей.

Как показывают экспериментальные исследования Джексобсена, экстирпация (удаление) передней части лобных долей у высших обезьян, решавших до опера­ции серию сложных задач, приводит к тому, что у них становится невозможным решение именно двухфазных задач, в то время как уже установившаяся операция доставания приманки с помощью палки полностью со­храняется. Так как подобный эффект не создается экс­тирпацией никаких других полей коры головного мозга, то можно полагать, что эти новые поля специфически связаны с осуществлением животными двухфазной дея­тельности.

Исследование интеллекта высших обезьян показы­вает, что мышление человека имеет свое реальное под­готовление в мире животных, что и в этом отношении между человеком и его животными предками не суще­ствует непроходимой пропасти. Однако, отмечая есте­ственную преемственность в развитии психики живот­ных и человека, отнюдь не следует преувеличивать их сходство, как это делают некоторые современные зоо­психологи, стремящиеся доказать своими опытами с обезьянами якобы извечность и природооообразность даже такого «интеллектуального поведения», как рабо­та за плату и денежный обмен20.

20 Y. B. Wolfe. Effectivennes of Token Rewardes for Chimpanzees. «Comparative Psychology Monographs», v. XII, 1936, N 5.

Неправильными являются также и попытки резко противопоставлять интеллектуальное поведение челове­кообразных обезьян поведению других высших млеко­питающих. В настоящее время мы располагаем много­численными фактами, свидетельствующими о том, что двухфазная деятельность может быть обнаружена у многих высших животных, в том числе у собак, енотов и даже у кошек (правда, у последних, принадлежащих к животным-«поджидателям», — лишь в очень своеоб­разном выражении).

Итак, интеллектуальное поведение, которое свойст­венно высшим млекопитающим и которое достигает особенно высокого развития у человекообразных обезь­ян, представляет собой ту верхнюю границу развития психики, за которой начинается история развития пси­хики уже совсем другого, нового типа, свойственная только человеку, — история развития человеческого со­знания.