Глава 3. Правовая доктрина как источник права в истории России
3.1. Духовно-нравственные и исторические факторы становления русской правовой доктрины (VI – XVI вв.)
Отечественная историко-правовая наука относит зарождение русской правовой доктрины к периоду возникновения в России светского университетского образования и науки в XVIII - XIX столетиях. Так, один из авторов учебника по истории политических и правовых учений С.В. Липень отмечает: «Отечественная политико-правовая мысль как самостоятельный феномен формируется лишь в XIX в. До этого времени развитие политических взглядов связано с тем или иным обоснованием политических и правовых решений или же интерпретацией западных идей»[446]. Таким образом, по мнению исследователей, самобытная правовая мысль России имеет два с половиной века истории и восходит к появлению Московского университета в 1755 году, включавшему юридический факультет, и появлению первых русских учёных правоведов – С.Е. Десницкого, А.П. Куницына, М.М. Сперанского и др.[447].
Предшествующий этап в развитии российского правового сознания рассматривается как период донаучный и религиозный и имеет семь веков истории в связи с появлением первого письменного произведения русской религиозной мысли – «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона (середина XI века – приблизительно 1049 г.)[448].
В силу чего как отечественные, так и зарубежные правоведы, историки, философы с точки зрения уровня правовой культуры относят Россию к отсталым, неразвитым странам, в которых право отрицается как регулятивная сила, способная обеспечить порядок и защиту человека[449].
Названные авторы полагают, что Россия в юридическом отношении не привнесла ничего уникального и ценного в мировую правовую сокровищницу, в отличие от стран Западной Европы, правовое сознание которых насчитывает более двух тысяч лет со времён римской юриспруденции и основывается на юридических разработках средневековых глоссаторов и постглоссаторов в Италии, Франции и Германии. К другим недостаткам русской правовой мысли относят религиозность, приверженность духовно-нравственным и божественным идеалам, историческую молодость, воспроизведение чужого, как правило, европейского юридического мышления и как следствие правовой нигилизм.
В приведённых рассуждениях сомнения не вызывает лишь два обстоятельства – стремление русского правовой мысли к единству права, православия и нравственности и зарождение российской правовой науки в конце XVIII столетия. Остальные доводы учёных при ближайшем рассмотрении не выдерживают критики и приводят к мысли об их тенденциозности и пристрастности к европейским юридическим идеалам в истолковании истории русского права и правосознания. Так, Р.В. Насыров, анализируя взгляды исследователей о русской правовой культуры, замечает, что по мысли многих авторов правовому прогрессу страны мешает «широкое распространение неправовых регуляторов в обществе: моральных, морально-религиозных, корпоративных, традиционных, патриархально-семейных и т.д. «Эти распространённые рассуждения нельзя иначе толковать как склонение российской культуры к суициду» - пишет Р.В. Насыров[450].
На наш взгляд, русская правовая доктрина несёт в себе правовые идеалы, уходящие корнями в историю славянского народа и русской государственности. Ошибочность взглядов о правовом невежестве и некультурности русского народа обусловлена сохранением в историографии теорий, а вернее гипотез о варварстве славян и формировании их государственного единства под влиянием варяжского завоевания. В конце концов, такие размышления должны привести исследователей к тому, что Россия представляет собой слабое, чуждое праву и порядку смешение разных народов, которое может распасться от любого внешнего нападения, что без сомнения выгодно западным государствам.
Поэтому большинство исследователей истории русского права ведут возникновение государственности и права у древних славян с IX в. – походов русов в Константинополь, заключения с греками договоров, призванием на княжение в русских городах варяжских правителей в 862 году. Такой подход в отечественной историко-правовой мысли основывался на летописных традициях («Повесть временных лет»[451]) и произведениях поздних историков российской государственности – В.М. Татищева, Н.М. Карамзина, С.М. Соловьёва, В.О. Ключевского[452].
«Повесть временных лет» (летопись, приписываемая киево-печорскому монаху Нестору, XII в.) включает в себя сказание о призвании варягов на Русь: «В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси… Сказали руси чудь, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, на Белоозере, а третий, Трувор, - в Изборске. И от тех варяг прозвалась Русская земля»[453]. Несмотря на то, что историки доказали полулегендарный и искажающий историческую правду характер данной части «Повести временных лет» до сих пор сторонники норманнской теории происхождения русского государства аргументируют свою позицию летописью Нестора. Так, академик Б.А. Рыбаков пишет: «В бисмарковской Германии норманнизм был единственным направлением, признаваемым за истинно научное. На протяжении XX века норманнизм всё более обнажал свою политическую сущность, используясь как антирусская, а затем и как антимарксистская доктрина. Показателен тот факт: на международном конгрессе историков в Стокгольме (столице бывшей земли варягов) в 1960 году вождь норманнистов А. Стендер-Петерсен заявил в своей речи, что норманнизм как научное построение умер, так как все его аргументы разбиты, опровергнуты. Однако вместо того, чтобы приступить к объективному изучению предыстории Киевской Руси, датский учёный призвал… к созданию неонорманнизма»[454].
Споры о времени и характере возникновения русского государства обусловлены не только политическими и идеологическими взглядами, разноречивыми историческими сведениями, но и тем, что русское мировоззрение отличается устной традицией передачи наследия предков в форме сказаний, былин, а не письменными произведениями. По сути, общепризнанными первыми письменными памятники Киевской Руси были Договоры Руси с греками в IX – X вв. – 911, 944, Русская Правда XI века[455]. Другие памятников и преданий о государстве и праве, как и об истоках и образе жизни русского народа официальная историческая наука вплоть до митрополита Илариона не знает. Устная, живущая и народной жизни и сознании культура не оставила после себя достоверных и бесспорных письменных данных, что, с необходимостью, влечёт за собой появление тайн и загадок в истории русского народа.
Так, Н.И. Костомаров пишет: «Наша история о временах, предшествовавших принятию христианства, темна и наполнена сказаниями, за которыми нельзя признать достоверности. Этому причиной то, что наши первые летописцы писали не ранее второй половины XI в. и о событиях, происходивших в их отечестве в IX и X веках, за исключением немногих письменных греческих известий, не имели других источников, кроме изустных народных преданий, которые, по своему свойству, подвергались вымыслам и изменениям»[456].
Родоначальнику российской науки М.В. Ломоносову принадлежат такие слова: «Возрастая до толикого величества и восходя чрез сильные и многообразные препятства, коль многие деяния и приключения дать могла писателям, о том удобно рассудить можно. Из великого их множества немало по общей судьбине во мраке забвения покрыто. Однако, противу мнения и чаяния многих, толь довольно предки наши оставили на память, что, применясь к летописям других народов, на своих жаловаться не найдём причины. Немало имеем свидетельств, что в России толь великой тьмы невежества не было, какую представляют многие внешние писатели»[457].
Следует согласиться с Б.А. Рыбаковым по поводу первенства русского национального сознания в определении истоков русского государства и права, а не секуляризованной, прогерманской и антинаучной школы немецких историков, изучавших становление российской государственности в XVIII веке. Историк указывает: «В 1860 году сосланный царским правительством на Север П.Н. Рыбников сделал мировое открытие мирового значения, равное открытию исландских саг или финно-карельской «Калевалы»: оказалось, что на далёкой северной окраине России, под Архангельском, на Северной Двине и на берегах «Студёного моря» (Ледовитого океана), ещё сохранились в живой памяти поэтические сказания о делах и подвигах людей Киевской Руси. Неграмотные сказители былин-«старин» бережно передавали из поколения в поколение торжественные, как гимны, сказания о Владимире Красное Солнышко, о борьбе с печенегами и половцами, о Добрыне Никитиче и крестьянском сыне Илье Муромце, о мужественной обороне родной земли, о смелости и благородстве русских богатырей»[458]. Вплоть до петровских реформ в России, начиная с мифологии, народного эпоса, работ митрополита Илариона, Нила Сорского, Максима Грека до переписки Ивана Грозного с князем Курбским, в российском мировоззрении господствовало представление о божественном и самобытном происхождении русского народа и русской государственности[459].
Вслед за реформами Петра I и появлением университетов и научной мысли в России, построенных на преклонении перед европейскими ценностями и приглашении немецких учёных в Россию для преподавания и занятия науками, распространение стала получать норманнская теория объяснения исторических корней русской культуры, относившая появление русского государства к 862 году – призванию варягов и заимствованию Русью государственных начал скандинавов. Право, устройство судов, порядок, по мнению сторонников «норманнской концепции» воспроизводили юридические порядки скандинавских народов – законы и обычаи датчан и шведов. Известный историк права М.Ф. Владимирский-Буданов по данному поводу пишет: «Прежде существовало мнение (немецкой школы) о том, что главное содержание Русской Правды взято из древнескандинавских и древненемецких законов, ни на чём не основано, кроме общего сходства права всех младенческих народов»[460].
За прошедшие три столетия норманнская версия возникновения русского государства, восходящая к трудам преподававших в России в XVIII веке немецких учёных - Зигфрида Байеру, Герарда Миллера и Августа Шлецера, была отвергнута отечественными и зарубежными исследователями, начиная с М.В. Ломоносова вплоть до Б.А. Рыбакова, В.В. Кожинова, О.И. Чистякова, как абсолютно антинаучная [461].
С середины XVIII столетия в России зарождается течение в исторической и философской литературе, которое интерпретирует на основании добытых фактов и свидетельств объективный, закономерный и органический ход российской истории в соответствии с условиями жизни русского народа, т.е. с учётом её природно-климатических, духовно-нравственных, социально-экономических особенностей. Отечественный историк С.Ф. Платонов называет сторонников такого подхода к пониманию начала и путей русской истории славянской школой, к которой принадлежат – Ломоносов, Венелин, Морошкин, Гедеонов, Иловайский[462]. Тем не менее, большинство отечественных учёных относили возникновение русского государства к VIII – IX вв. – временам основания города Киева тремя братьями Кием, Щёком и Хоривом и походами в Византию для установления торговых отношений. Так, В.О. Ключевский, полагавший основным фактом русской истории колонизацию – расселение восточных славян по русской равнине, Сибири и Дальнему Востоку с добровольным переходом других народов к русскому образу жизни, верованиям и языку, замечает: «Наша история не так стара, как думают одни, началась гораздо позднее христианской эры; но она и не так запоздала, как думают другие: около половины IX в. она не начиналась, а уже имела за собою некоторое прошедшее, только не многовековое, считавшее в себе два с чем-нибудь столетия”[463].
С середины XX в. советские учёныё-историки – Б.Д. Греков[464], Б.А. Рыбаков, С.В. Юшков, В.В. Кожинов[465] на основе полученных свидетельств (летописей, археологических данных, народных преданий) стали отстаивать мысль о том, что русский народ имеет более чем тысячелетнюю историю. По мысли исследователей русская культура возникла в начале первого тысячелетия, а приблизительно к V в. русский народ предстал в виде государственно-правового целого.
Академик Б.А. Рыбаков первым среди историков стал создателем гипотезы о зарождении славянского этноса во втором тысячелетии до нашей эры в связи с перемещением народов Евразии со своей прародины – места обитания древних Ариев в Азии (Индии и, возможно, Алтая) и доказывает, что «начало I тысячелетия до н.э. следует считать временем, когда славянские племена Среднего Поволжья начинают своё историческое бытие, отстаивают свою независимость, строят первые крепости, впервые сталкиваются с враждебной степной конницей киммерийцев и с честью выходят из этих оборонительных битв. Недаром к этому времени можно приурочить создание первичных форм славянского героического эпоса, дожившего до XX века… задолго до Киевской Руси в этой части славянского мира, наиболее близкой к мировым культурным центрам, уровень социального развития дважды достигал рубежа первобытного и классового общества, а может быть, и переходил через этот рубеж. В первый раз дальнейшее развитие было прервано сарматским нашествием III века до н.э., а во второй – нашествием тюрок-гуннов в конце IV века н.э.»[466]. Таким образом, исследователь раздвигает историческое время славян, в том числе русских племён, до четырёх тысяч лет, что позволяет русский народ причислить к самым древним в мировой истории наряду с китайским, древнеарийским, египетским, шумерским, греческим и римскими народами.
Становление древнерусской государственности в V – VI вв. было вызвано особыми природно-климатическими условиями жизни восточных славян (не позволявшими рассчитывать на обильный и достаточный урожай каждому человеку), постоянными набегами воинствующих племён и государств, так как восточные славяне не имели естественных границ в виде гор, рек или морей, сильным инстинктом самосохранения (выживания) в постоянной борьбе с силами природы и чужеземными захватчиками, верой в силу единства природы, человека и общества. Можем предположить вслед за другими исследователями, что названные причины привели к возникновению русского государства в виде сильного и скреплённого общим духовным началом государства, построенного на идеях взаимопомощи, самопожертвования, защиты слабых и обиженных в целях выживания русского рода, борьбы за правду для будущих поколений.[467]. И.Л. Солоневич на сей счёт указывает: «Православная терпимость, как и русская терпимость, происходит, может быть, просто-напросто вследствие великого оптимизма: правда всё равно возьмёт – и зачем торопить её неправдой? Будущее всё равно принадлежит дружбе и любви – зачем торопить их злобой и ненавистью? Мы всё равно сильнее других – зачем культивировать чувство зависти? Ведь наша сила – это сила отца, творящая и хранящая, а не сила разбойника, грабящего и насилующего…»[468].
По мнению историков, процесс возникновения единого государства завершился в IX-XI вв., ознаменовавшись Крещением Руси (988 г.), а также принятием первого писаного в русской истории юридического акта – Русской Правды, воплощавших духовный и исторический опыт борьбы за нравственное стремление к идеалу в Боге и правде.[469]
В то же время ряд историков доказывают существование русского права до Договора с Византией 911 г. и Русской Правды, ссылаясь на указания в договорах с греками и Русской Правды на применение Закона Русского в жизни восточных славян. К примеру, историк М.Б. Свердлов утверждает: «Совпадение правовых норм русско-византийских договоров с содержанием статей Краткой Правды подтверждает мнение о том, что в их основе находился один источник – древнерусское право. Договоры сообщают его название – Закон Русский»[470]. По мысли исследователя Закон Русский представлял собой обычное право, передавашееся в устной форме жрецами, законоговорителями[471].
Более того, исторические открытия XX в. – находка «Слова о полку Игореве»[472], «Боянова гимна», «Книги Велеса», других письменных источников народного творчества позволяют утверждать, что, несмотря на отсутствие прямых доказательств письменности русского народа, тем не менее, в устной традиции – предании передавались образы и основы русской культуры, в том числе государства и права. Возможно в будущем исследователям по истории Древней Руси до IX в. удастся доказать наличие у русского народа и письменной юридической традиции в противовес критике русского права и государства западными учёными и отечественными исследователями[473].
Известны слова французского юриста, занимающегося сравнением различных правовых систем мира: «Во-первых, русская юридическая наука заимствовала многое из византийского права, то есть римского права, и из стран континентальной Европы… Во-вторых, что следует подчеркнуть - это слабость юридических традиций и чувства права в России».[474] Справедливости ради, следует отдать должное Рене Давиду, поскольку по идее, духу характеристики русского права он оказался прав, лишь оценивал преимущественно советское право до реформ 1986 г.
Вызывает нередко недоумение труды тех авторов, которые оспаривают традиционные и имеющие непреходящую ценность представления о русском государстве и праве. Так, отдельные авторы указывают на низкую правовую культуру русского народа, неуважение к закону, пренебрежение идеалами материального благополучия, прав и свобод человека[475]. Профессор А.М. Величко, доказывая стремление европейской концепции о свободе человека и приоритете права к универсальности по сравнению с другими социальными регуляторами, не терпящими конкуренции с нравственностью, верно подметил, что «любая культура, основанная на началах объективной нравственности, с таких позиций подпадает под разряд «неправовых». Как следствие, при классификации правовых культур мусульманское право, например, отрицается как самостоятельная отрасль науки, и за ним признаётся значение лишь одной из сторон религии. Его участь разделяют индусское право и китайское. Но ещё в худшем положении оказывается русская правовая культура, которая вообще выпадает из перечня традиционной классификации»[476].
По нашему мнению справедливы размышления профессора А.И. Ковлера об уникальности и неповторимости государственности и права русского народа, пережившего за свою историю войны, катастрофы, социально-экономическую нужду, но остававшегося верным не сухому и обезличенному закону, а проявлению духовного и святого в каждом человеке – совести, духу права.
А.И. Ковлер заканчивая характеристику положения русского человека в истории Российского государства, будто пророчески предвидит: «Не надо торопиться: запас прочности человеческого духа в России ещё не исчерпан, хотя и не выбран основательно. Направляя правовое развитие страны в русло нового гуманизма, можно использовать этот последний шанс для того, чтобы право стало, наконец, служить человеку».[477]
Возрождение самобытной российской государственности, права, скрытых в них сил возможны путём обращения к истории – исследованию загадочной, скрываемой в глубине веков правде. Истоки русского права следует искать и в других памятниках древнерусского государства. К таким вызывающим спор в науке произведениям относится «Книга Велеса», имеющая как сторонников, так и противников среди историков, лингвистов и юристов. Не будем вдаваться в дискуссию о подлинности «Книги Велеса», времени её составления, языке[478]. На наш взгляд исторические данные, филологический анализ текста «Книги Велеса» свидетельствуют о её подлинности как источнике древнеславянской культуры.
По мнению сторонников подлинности «Книги Велеса», она не представляла собой привычного нам письменного текста, а являла скреплённые между собой буковые дощечки. На буковых дощечках были выдолблены на старославянском языке сказания, легенды и жизни и Богах древних славян. Автором «Книги Велеса» считается волхв (кудесник) Ягайло Ганн, живший в Новгороде в IX в. Книга названа по имени одного из древнеславянских Богов – Велеса – Бога скота, богатства, денег, что вызывает среди учёных подозрения в подлинности данного текста в связи с его языческим характером, а также преклонением перед одним из грехов в православной религии – зависти, жажды денег. В структуре книги можно обнаружить логику: Прославление Триглава, главы – Родовичи, Трояновы века, Бусово Время, Лютые годы и Крыницу. На наш взгляд Прославление Триглава может быть истолковано как пророчество, которое хранилось древними славянами – волхвами. В так называемом эпиграфе к «Книге Велеса» встречаются слова: «И тогда наши жрецы о Ведах заботились. Они говорили, что их никто у нас не украсть не должен, если мы имеем берендеев наших и Бояна (Бус I. 2:2). Велеса книгу сию посвящаем Богу нашему, который есть прибежище и сила… И мы пошли к Богу нашему и стали Ему возносить хвалу: - Будь благословен всегда, и ныне, и присно, и от века до века. Изречено это кудесниками. Они ушли и назад возвратились. (Род IV, 1:1)[479]. Прославление Триглава может восприниматься не только как пророчество, но и молитва. Характер обряда молитвы – хвалы Богов и приношения жертв за совершённые поступки, носит Крыница (приблизительный перевод - здание – храм для оправления молитв). Главы «Родовичи», «Трояновы Векеа», «Бусово Время», «Лютые годы» повествуют об истории славянского народа, предположительно XX вв. до нашей эры и прародине на полуострове Индостан - ариях как предков русского народа, и переселении славян за 1500 лет к местам своего обитания на востоке и севере Европы. В этих главах описываются беды, войны, катастрофы, с которыми столкнулись древние славяне на своём пути к обретению отечества.
Интерес для юриста-историка представляет понятие права по «Книге Велеса», а также ценности и идеалы жизни древних славян. В этом смысле примечательны строки из докона в «Прославления Триглава: И вот начните, во-первых, - главу перед Триглавом склоните!» - так мы начинали, великую славу Ему воспевали, Сварога – Деда Богов восхваляли, что ожидает нас. Сварог – старший Бог Рода Божьего и Роду всему – вечно бьющий источник, что течёт летом из крыни, зимою не замерзает, живит той водой пьющих! Живились и мы, срок пока не истёк, пока не отправились сами к Нему, ко райским блаженным лугам! И Громовержцу – Богу Перуну, Богу битв и борьбы говорили: «Ты, оживляющий явленное не прекращай Колёса вращать! Ты, кто вёл нас Стезёю Прави к битве и тризне великой» О те, что пали в бою, те, которые шли вечно живите вы в войске Перуновом! И Святовиту мы славу рекли. Он есть и Прави, и Яви Бог! Песни поём мы Ему, ведь Святовит – это Свет. Видели мы чрез Него Белый Свет. Вы посмотрите: Явь воздымает, нас Он от Нави уберегает! Мы восхваляем Его! Мы плясали – Его воспевали, к нашему Богу взывали мы, ибо тот Бог –Землею с Солнцем носил, и звёзды держал, и Свет крепил. Славьте Велико Святовита: «Слава Богу нашему!» И восскорбите же сердцем своим, дабы вы могли отречься ото злого деяния нашего, и так притекли к добру. Пусть обнимаются Божии дети! И говорите: «Всё сотворённое не может войти в расторгнутый ум!» Чувствуйте это, ибо лишь это умеете, ибо тайна та велика есть: как Сварог и Перун – есть в то же время и Святовит. Эти двое охватывают небо, сражаются тут Чернобог с Белогбогом и Сваргу поддерживают, чтобы не был повержен сей Божий Свет.»[480]
Смысл приведённой части «Прославления Триглава» описывает мир древних славян и Богов, которые в нём обитают. По сути мир древних славян представлял собой единство природы, Богов и человеческого рода. Начало и конец мира - Сварга (Бог Рода Старшего) как источника всего живого и неживого обеспечивает гармонию противоположных начал или стихий. Мир же человеческий, протекающий в природе представлен тремя сторонами – Правью, Явью и Навью. Правь или стезя прави – некий всеобщий, постоянно повторяющийся закон природы («коловорот»), которому должен следовать в своей жизни человек. Путь Прави раскрывается в «Книге Велеса» через различные добрые дела людей и их злые поступки. Так, пути Прави соответствует совершение добрых дел – труд в поле, сбор урожая, защита отчизны, своих родственников, стариков и женщин, детей, самопожертвование, уважение предков и преклонение перед умершими. Кроме того, в Прославлении Триглава к абсолютным ценностям относятся – уважение Матери – Славы, Перуна (бога войны и громовержца), оберегающего воинов и вершившего над ними честный и праведный суд[481]. Другими словами путь Прави – идеальное мерило поведения человека в его земной жизни. Тот человек, который стремится идти стезёй Прави – правильного, правого, того ждет, как указывается в «Книге Велеса» вечная жизнь со своим родом на свой земле.
Явь – мир действительный, в котором живёт человек (явленное – существующее). Предписаниям Прави в мире Яви древние славяне должны были следовать, чтобы избежать за свои злые дела – Нави (ночи, ответственности – тёмной стороны жизни, когда умершее тело человека не воскресает и жизнь души обрывается. Так, в Главе Бусово Время указывается: «Напрасно забываем доблесть прошедших времён и идём неведомо куда. И так мы смотрим назад и говорим, будто бы стыдимся познавать Навь, Правь и Явь, и стыдимся обе стороны Бытия своего ведать и понимать (борьба древних славян с римлянами и германскими племенами)… Пренебрегали мы сим и глумились над истиной… И мы не достойны быть Дажьбоговыми внуками. Ибо лишь моля Богов да имея чистые души и тела наши, будем иметь жизнь с праотцами нашими, с Богами слившись в единую Правду (курсивом выделено мной – А.А.)…Прозри, русич, ОУМ!.... Бренная наша есть наша жизнь, и мы сами – также. И словно коням нашим, нам придётся работать, живя на земле с тельцами и овцами, скотом нашим, и убегая от врагов на север[482]. Вероятно в последней строчке главы имелось ввиду то, что русичи отвернулись от своих Богов, проиграли сражения за свои земли, поддались искушениям Велеса – Бога материального благополучия. Вместе с потерей пути права была утеряна Правда – память предков, история, законы мироздания, а значит и души русичей, которые несут в себе эту память.
«Книга Велеса» преисполнена духа любви к Родине, матери-земле. В повествовании войн славян с готами можно вскрыть смысл слова государства для того времени. В главе «Лютые годы» автор рассказывает: «И вот был Воронежец местом, где готы усилились. А Русь там билась, и в том граде нас было мало. И так после битвы мы сожгли его. И прах, и пепел развеян во все стороны по полям. И место сиё было оставлено. Но, то Земля Русская! Не отрекайтесь от нёё, и не забывайте её! Там же лилась кровь отцов наших. И так мы следовали Прави.»[483] По смыслу данных слов земля русская – земля отцов, которые ёё защищали и проливали за неё кровь – отечество.
Таким образом, «Книга Велеса» характеризует порядок мира – вселённой и место человека в окружающем его космосе. Правь, Явь, Навь – регуляторы духовной жизни человека, его совесть, которая переживает каждый поступок с позиций исходящих от Бога идеальных, вечных правил (Правь), отношения сородичей (Явь) и кары, наказания, которые могут последовать за злые дела в мире людей и мире умерших (Навь). Толкование смысла «Книги Велеса» приводит к мысли, что слова правь, право, правда, правильный, православный выражают единую суть – соответствие духовности в человеке его материальному существованию[484]. Следует согласиться с профессором В.В. Сорокиным в том, что «Путь «Прави» позволял нашим далёким пращурам жить в гармонии с природой, не противопоставлять себя объективным законам мироздания, осуществлять вечевое самоуправление, жить по совести и, пользуясь самобытной духовной силой побеждать бесчисленных врагов-завоевателей… С точки зрения генезиса этих явлений, правда, право, православие представляют собой единую духовно-регулятивную общность. Разъятие этой обшности, а тем более противопоставление морали праву, а им православной религии приводит к ослаблению регулятивных возможностей всей системы регулирования и каждого элемента в отдельности»[485].
«Книга Велеса» хронологически обрывается на крещении Руси (по книге в 876 г. при Аскольде): И крещена Русь сегодня. Наши праотцы идут по высохшей земле… И так мы не имеем края того и земли нашей. И крещена Русь сегодня»[486]. Представляется, что такое окончание «Книги Велеса» было связано с тем, что представители новой для русичей веры – православия стали бороться с Богами древних славян и волхвами – носителями тайных знаний, памяти о Богах.
Вместе с тем нельзя признать крещение Руси падением одного государства и возникновением другого, тем более что духовный мир русичей оставался прежним, а православие несло в себе истины близкие религии древних славян. Так, И.Л. Солоневич замечает: Православие светло и приветливо – нет в нём ничего угрюмого и страшного. Оно полно уверенности и оптимизма – любовь и правда всё равно своё возьмут. Русский язык, кажется, единственный язык в мире, который в слово «правда» вложил два по существу противоположных смысла: «правда» - это то, что есть, действительность, факт. И «правда» - то, чего нет, чего ещё нет, но что должно быть. Правда свидетельского показания о настоящем и правда Божьего обещания о будущем сливаются в одном слове и почти в одно понятие. И русский православный народ веками работает для этого слияния: для превращения Божьей правды в правду действительности»[487].
Русское слово «Правда» не имеет аналогов в других языках, за исключением относящихся к славянским, и в народном и православном понимании России воспринимается как Божественная истина, нравственный путь духовной жизни русского общества, не сводимый к позитивному, писаному юридическому закону. Правда выступала мерилом и идеалом человеческого бытия, построенного не на соблюдении внешних и внедуховных правил, а на борьбе за воплощение в жизнь образов добра, любви и духовного преображения, вкладываемых Богом в сердце человека. Правда, право, справедливость, правосудие, православие, отражающие правильный, прямой путь в жизни человека, по своему смыслу охватывают нравственность и духовные идеалы, выступающие источником юридических правил и имеющие приоритет по отношению к закону как проявлению позитивного, государственного права. Более того, русский язык не различает права как нравственности, религиозных чувств и государственных установлений в отличие от других языков, в которых используются разные термины для выражения указанных регуляторов человеческой жизни (английские law – закон и right – право человека и т.п.).
Авторитетный российский специалист по русскому юридическому языку Т.В. Губаева проводит сравнение представлений о праве у европейских народов и славян и замечает: «У христианских народов Европы полностью совпадает словесное обозначение правой стороны тела и права как совокупности юридических норм или эти слова имеют одно значение. Согласно традиционным воззрениям за правым плечом пребывает светлый ангел, за левым – демон… Однако задолго до этого, ещё в языческие времена, славянам было известно близкое по содержание понятие святости, выраженное архаическим корневым элементом svet – процветающий. Так обозначали возрастание, набухание, вспухание, существенное увеличение объёма либо иных физических параметров, воспринимавшихся как результат действия особой жизненной силы… Впоследствии идея святости соединилась с христианским образом «всеединства сущего» – Истины, Красоты и Добра…Эти представления, составившие основу всей духовной культуры русской нации, были сформированы с общественном сознании уже к середине XI в. и сосредоточены в главном мировоззренческом концепте «святой правды», или «правды-истины» как особую жизненную позицию и высший нравственный идеал поведения»[488].
Правде в русском национальном сознании противопоставляется кривда, а впоследствии в эпоху государственных реформ по западному образцу – и закону как вместилищу кривды неверного, кривого пути жизни. Народной памяти в России известна старинная сказка о Правде и Кривде, которую в XIX в. записал русский исследователь языка В.И. Даль. Начинается сказка такими словами: «Живут у нас на земле Правда да Кривда: живёт Правда и во дворце, и в барских хоромах, и в крестьянской избе; молвит народ, что она у бога живёт; мыкается и Кривда всюду; о Кривде народ молвит, что привилась она к земле, и по ней стелет и метёт, и врёт и плетёт»[489]. В сказке встретившиеся Правда и Кривда поспорили о том, по правде или по кривде люди поступают. Правда произносит следующие слова: «Нет, Кривда, худо тому, кто с тобой дружится; с тобой весь свет пройдёшь, да назад не вернёшься! Ложь не живуча!». На что Кривда предложила людей расспросить. После долгих уговоров Правда согласилась на спор, и они отправились к писарю, который, увидев украденный деньги Кривдой, выглядывавшие из-за полы и разрешила заклад в пользу Кривды. Спор был заключен на сто рублей. После спора Кривда сказала: «в наше время лучше жить кривдой; сытее будешь». Но, Правда вновь стала противиться мнению Кривды и заключали новый заклад, в котором Правда поставила свои глаза против тысячи рублей. Вторым судьёй между ними стал боярин, который ответил «хороша святая правда, да в люди не годится»
Кривда выколола глаза Правде и оставила её в поле, где она осталась на ночь. Ночью на поле слетелись недобрые силы и стали хвалиться злыми делами. Прилетела Кривда и рассказала о своём споре с Правдой. Одна из недобрых сил сказала на это, что Правда живуча, стоит её только потерять глаза болотной травой, в которой и сидела Правда, как глаза её прозреют. Правда, подслушав разговор, потёрла глаза травой и к ней вернулось зрение. В это же время в оном из царств ослепла дочь царя. Никто не смог её излечить. И вот Правда вызвалась помочь и, получив согласие царя, потёрла глаза его дочери, после чего она прозрела. Царь за оказанную помощь предложил полцарства Правде, но та ответила: «Ни надо мне ни царства твоего, ни казны твоей; а если жаловать, так пожалуй меня в твои старшие судьи, чтобы без меня во всём царстве судьи твои ни одного дела не вершили». Царь согласился, и с тех пор Правда поселилась в этой земле, неверных судей сменила, праведных посадила, уму-разуму да чести научила[490].
Таким образом, «Книга Велеса», сказания о правде, былины, народный эпос выражают существование в русском национальном сознании VI – XI вв. образа правды, которое имеет ряд ипостасей:
- «Прави» как вечного, непреложного начала, пронизывающего возникновение и «коловращение» жизни русского народа (нравственного идеального порядка) – Божественного пути русских в истории, покоящегося на вере в добро, уважение памяти предков, единстве русского народа как единственной формы его выживания в суровых природно-климатических и агрессивных условиях внешней политической среды, любви и почтении к родной земле - матери;
- Правды как истины, соответствия поступков человека духовным идеалам святости, любви к отечеству и творению добра ради всего общества;
- Правды как мистической силы, движущей поведением человека и в этом смысле включающей религиозные, нравственные и традиционные принципы, упорядочивающие общественную жизнь;
- Правды как противоположности кривды, неправильному пути жизни, склоняющемуся не к вечным и нетленным духовным идеалам чести, добра и любви между людьми, а к бесчестию, материальной и бренной выгоде, пороку и бездуховности, неверию.
Относительно роли правды в русской культуре В.В. Кулыгин пишет: «Нетрудно заметить, но нельзя не изумиться, как глубинный первоначальный смысл древнего мифа, выкристаллизовавшегося из ещё более древнего архетипа, сохранился спустя многие тысячелетия в современном русском языке: слова «правда», «правое дело», «справедливость», «правосудие», помимо конкретного значения имеют интенсивную положительную эмоциональную окраску… В каких бы знаковых формах и образах ни проявлялась изначальные правовые архетипы в мифологическом творчестве наших предков, очевидно, что у восточных славян, как и других народов, мифология выполняла регулятивную функцию и, следовательно, имела значение правообразующего фактора»[491].
Значение архетипа правды в русской правовой культуры выражается в том, что правда сохраняет регулятивный потенциал в течение двух тысяч лет, выступая источником государственного права (Русской Правды, других памятников права России), мерилом справедливости законодательства и идеалом развития права для русского народа. При этом русский человек способен отвергнуть формальный юридический закон и жить по праву и совести, при этом, не ниспадая до саморазрушения и хаоса. Правовая культура России основана на нравственной, духовной добродетели, выражаемой знаменитым определением права В.С. Соловьёва о том, что «право – это принудительно гарантируемый минимум нравственности, не позволяющий обществу превратиться в ад»[492]. Иными словами, назначение внешнего права заключается в осуществлении нравственного идеала в жизни русского общества.
В истории русского права идеал правды отразился не только в народном миросозерцании, но и в обычном праве и законодательных актах. Так, ряд исследователей полагают не случайным отсутствие на Руси вплоть до XI века писаных юридических памятников и литературных произведений. По их мнению, необходимости в записи права не существовало по трём причинам:
- Передачи представлений о правильном и справедливом в устной форме из поколения в поколение благодаря старейшинам – носителям тайного божественного знания – правды (волхвы, кудесники, а впоследствии православные монахи, святые мученики[493];
- Известности, доступности и ясности устного обычного права, восходящего к народной правде. Так, С.В. Юшков подчёркивает в своих исследованиях истории Русской Правды, что «Закон русский» не требовал письменного закрепления, поскольку был известен в Киевской Руси и не вызывал сомнений в его содержании и толковании в силу его определённости[494];
- Единства религии, морали и права как социальных регуляторов русской жизни, действовавших как целое – правда – без применения принудительных мер государственной властью
Формирование писаного права было обусловлено возникновением сильной княжеской власти, появлением социальных противоречий между русскими и варягами, отдельными классами русского общества, требовавшими вмешательства государства путём принятия новых, ранее неведомых народу правил поведения – замены кровной мести денежными взысканиями, отмену смертной казни и пр. Принятие Русской Правды должно было ознаменовать провозглашение не только действовавших обычаев, но и установление княжеской властью Богом данных начал, подкрепляемых авторитетом Правды для обеспечения порядка в общества – наряда.
Таким образом, духовно-нравственные основания русского права и правосознания коренятся в:
1. древнерусских представлениях о правде, выступающей неотъемлемой частью миропорядка русского человека, ведущего свою историю от становления народа на принципах правильного пути – Прави и подчиняющего свои поступки правде как вышей божественной истине;
2. в духовных (религиозных) образах Добра, Красоты и Любви, Соборности (духовного единства русского народа), Государственности и Права-Правды и её воплощения Закона.
3. православной вере, исходящей из божественного происхождения права и видящеё его назначение в защите нравственных основ русской жизни обеспечении порядка. Так, российский исследователь В.И. Иванов доказывает абсолютную необходимость веры как основы правосознания[495].
Таким образом, русская правовая культура в своих истоках исходит не из отрицания права, а напротив, признания его духовного, религиозного смысла – преображения мира и человека на православных началах добра и любви, порядка и справедливости, что выразилось не только в народном эпосе, религиозных нравоучениях Илариона, Владимира Мономаха, Нила Сорского, Максима Грека, но и памятниках государственного права[496].
Наконец, с точки зрения истоков русское правосознание и культура не может быть признано частью романо-германской правовой семьи, а являет собой образ духовной и уникальной православной правовой системы.
3.2. Эволюция правовой доктрины в России в XVI – XX вв.
Смысл, историческую судьбу и ход развития русского права и правовой ментальности с X века и до наших дней, а также возникшей в более позднее время правовой доктрины, предопределили следующие обстоятельства:
1. Принятие христианства Русью в IX веке, и как следствие развитие русской правовой культуры по христианским образам Любви, Добра и Красоты. Удивителен то факт, что христианство на Руси получило название православия, имеющего общий корень со славянским архетипом Прави и Правды. Православие – правильное прославление Бога в соответствии с догматами веры в отличие от католицизма и религиозных движений Реформации, отвергнувших истинную веру. Русский философ Н.А. Бердяев утверждает: «Православие оставалось в стороне от страстной религиозной борьбы ряда столетий, столетия жило под охраной больших империй (Византии и России) и хранило вечную истину от разрушительных процессов мировой истории… Православие и есть форма христианства наименее искажённая в существе своём человеческой историей»[497].
Законодательство Руси под влиянием православия восприняло ряд источников византийского права и вплоть до XVIII века служило формой реализации православных начал человеческой жизни. Так, с X века на Руси стали применяться византийские номоканоны – сборники религиозных правил, Кормчая, Прохирон и другие акты Византии, естественно приспосабливаясь к условиям русской жизни[498].
Кроме того, жизнь русского человека определялась на основе принятых киевскими князьями церковных уставов – Устава Святого Владимира, Устава Святослава о церковной десятине 1137, Новгородский устав великого князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торговых[499]. Так, А.М. Величко правильно указывает: «Ни один из крупных памятников нашей отечественной правовой мысли не был свободен от очевидного нравственного влияния на его содержание христианства»[500]. Так, Судебники 1497 и 1550 гг., Соборное Уложение 1649 – акты московских царей, включали в себя церковные правила поведения, действовавшие во внутренних отношениях церкви и среди мирян. Наряду с Судебником в 1551 году на Московском Соборе был принят Стоглав – свод правил церковной жизни, относившейся и к мирской жизни. Оригинальной версии по поводу сферы действия Русской Правды придерживался В.О. Ключевский, считавший, что Русская Правда была разработана в недрах русской церкви (только духовные лица обладали знаниями необходимыми для составления таких актов), и применялась церковными судами, поскольку отменяет смертную казнь, не знает поединка и помещается, как правило, среди дошедших до нас памятников наряду «Мерилом Праведным» в «Кормчей Книге»[501].
Более того, начиная с объединения Русских земель под началом Москвы, русские цари стали претендовать на своё божественное происхождение и служение Богу, церкви и народу, что нашло своё идеологическое обоснование в учении Филофея «Москва – Третий Рим». С XIV века русское государство становится по своей природе теократическим, высшим идеалом которого становится следование божественным заветам православия[502].
2. Россия не восприняла в отличие от стран Западной Европы римского права и юриспруденции и вплоть до XVIII века оставалась самобытной в области правовой культуры: внерациональной и мистической (духовной, божественного происхождения), соборной, традиционной культурой правообязанности, служения обществу и государству. По этим причинам России чужды ценности свободы человека, индивидуализма, прав личности, формального закона, предполагавшего схоластические рассуждения, занятие абстрактным изучением права, верой в разум и всесильность человека, претендовавшего занять место Бога в мире. В России до начала реформ по западному образцу и секуляризации отдельных сфер жизни не было потребности в науках, в том числе исследованиях права, тогда как в Западной Европе с XII века появляются университеты, в которых в ряду учебных дисциплин изучается римское право, а не действующее королевское и городское право. Единственными «учёными-правоведами» были православные монахи, которые обеспечивали создание, передачу и действие права по религиозным канонам православной веры. Жизнь русского общества обходилась без сословия юристов и принудительного закона. Так, митрополит Иларион в XI веке раскрывает значение религиозной истины, правды и закона в жизни православных следующими словами: «Как сосуд скверный, омовенный водою, да приимет человечество Законом и обрезанием млеко Благодати и крещения; Ибо закон предтечей стал и слугой Благодати и истине, истина же и благодать – слуга веку будущему, жизни нетленной»[503].
3. Евразийское положение России, которая продолжала колонизацию восточных территорий до XVIII, обусловило не только многонациональный и многоконфессиональный состав России, но и сказалось на назначении русского государства и права – защите общества от внешних врагов, обеспечение внутреннего порядка и обеспечении выживания русского народа в постоянной и непрекращающейся агрессии со стороны Востока и Запада и борьбой с природой. Размеры, территория страны, климат, этнический состав стали причиной возникновения сильной, добродетельной и авторитетной власти русских царей, развития народоправства на местах, соборности права и его служению Божественной и народной правде. Безусловно, татаро-монгольское нашествие в XIII веке принесло человеческие жертвы, духовные потери, гибель городов, культовых сооружений, и отразилось на социально-экономическом положении России. С точки зрения культуры и правового развития два столетия борьбы России и монгольским государством имели двоякое значение. Во-первых, Россия потеряла бесследно часть своих письменных произведений народного и религиозного творчества, в том числе посвящённых значению права в русской жизни. Во-вторых, борьба за независимость вызвала к жизни особый народный эпос, возрождающий независимый дух русского народа и её самодержавность. Правда, в исторической литературе последователи евразийского движения (Л.Н. Гумилёв) выдвигают гипотезу о том, что русский народ и монголы были союзниками относительно отражения нападения католической Европы на природные богатства России. За предоставление войска и защиту русские князья платили дань монгольским ханам, а независимость Руси обеспечивалась внутренним самоуправлением и разделённым существованием русского и монгольского государств[504].
Несмотря на различия в подходах к объяснению русской истории с XIV века в России происходит образование централизованного Московского государства с единым русским правом, обусловленное общностью языка, исторических истоков, единством духовной жизни (единой веры и церкви и менталитета), необходимостью сплочения для отражения внешних опасностей.
В XV – XVII веках необходимость обеспечения порядка в жизни Московского государства потребовала изучения предшествовавшего права, составления и издания законодательных актов, а также работы по их толкованию и применению. Так, авторы исследования русского права в XV – первой половине XVII в. пишут: «Активизация законодательной деятельности государственной власти, наблюдавшаяся с конца XV в., сопровождалась «стремлением к централизации, объединению начал права действовавшего на Руси в эпоху удельных государств». В связи с эти необходимо было обобщить опыт предшествующего правового развития Руси, свести воедино результаты правотворчества отдельных княжеств. Следствием отмеченных процессов в развитии русского права было дальнейшее совершенствование навыков, приёмов и способов формулирования юридически норм, обработки законодательного материала – всего того, что входит в содержание явления, именуемого законоведением, законоискусством или юриспруденцией»[505]. Известно, что ради удовлетворения потребности в изучении и преподавания права Иван IV указом предусмотрел «завести священникам в своих домах училища закона божия и гражданского» – первых школ юриспруденции. Но, вместе с тем специальное образование праву не получило распространение вплоть до XVIII столетия.
В силу чего в XVI веке возникает практическая юриспруденция, а вернее законоведение в среде должностных лиц Московской Руси – подьячих, работавших в судах и приказах. Так, историки утверждают, что «в целом на протяжении XV – XVII юриспруденция носила сугубо прикладной характер. Знание законов и умение с ними обращаться приобретались исключительного в процессе практического осуществления правосудия или при составлении различного рода деловых бумаг. Соответственно носителями такого знания и умения, составляющих содержание юриспруденции, становились лица, занятые в судопроизводстве делопроизводстве. Ими были служащие государственного аппарата – так приказные: докладчики, рассказчики (стряпчие), казначеи, дьяки и подъячие»[506].
Ф. Морошкин по данному поводу писал: «Русская первоначальная юриспруденция есть собственно юриспруденция дъяческая. Дьяк или клерк – сие таинственное, дивное существо в истории законодательств, с успехами единодержавия растёт и с течением времени из карла делается великаном. Вот начало русской юриспруденции – начало весьма неблистательное: холопи защищают в суде права своих господ»[507].
К сожалению, за рассуждениями о низком сословном происхождении первых русских юристов были потеряны факты, имеющие непреходящую ценность для понимания русского правоведения и юридической доктрины:
1. Законоведение имело народный характер и не составляло привилегии какого-либо сословия или класса как избранного в истории Рима (понтификов – патрициев или представителей господствующего экономически класса), судей и духовных лиц, профессуры в Англии, Франции, Италии, Германии и других европейских государствах;
2. Изучение права носило сугубо прикладной характер, так как обеспечивало познание, систематизацию, издание, опубликование и применение актов Московского государства для упорядочения общественной жизни, а не для отвлечённого умозрительного славословия о недействующем в Европе римском праве. Поэтому для русской юриспруденции долгое время был не характерен абстрактный язык, терминологические споры и применение теоретических методов для изучения и реализации права;
3. Правоведение в России зародилось в практике отправления государственной власти, а не в рамках автономных от государства ассоциаций преподавателей и студентов – университетов Европы. Поэтому возникновение юриспруденции, её роль были государевым делом, и в истории России до сих пор остаётся не самостоятельным, а подчинённым потребностям службе государству. Университеты в России, академия наук возникли по решению императорской власти и финансировались из государственной казны. По сей день юридическое образование и требования к профессиональной деятельности юристов определяются государством, тогда как во многих странах Европы университетское юридическое образование остаётся независимым, а профессия юристов формируется из представителей юридической корпорации, автономной по отношению к государству[508]. В силу чего, право Западной Европы создавалось по образцу права университетов – юридической доктрины, а право России формировалось вне рациональных форм познания, а в практических ситуациях, где на основе народный правовой памяти, государственного закона и православных идеалов вершился суд правды и совести;
4. Законоведение России сохраняло приверженность православным идеалам, служившим её оправданием и смыслом, тогда как европейская юриспруденция с XV века стала подвергаться секуляризации под влиянием возрождения античного наследия, Реформации и успехов естественных наук, отдававших приоритет разуму, но не вере. Не удивительно, по этой причине, что, несмотря на стремление вестернизации России все её самодержавные правители выступали защитниками веры и относили Россию к оплоту православия во всё мире вплоть до русской революции 1917 года.
5. В отличие от стран Западной Европы в XVI веке науки о праве не существовало и вплоть до второй половины XVIII не было издано ни одного юридического произведения, что было обусловлено единством нравственного и правового начал в жизни России, и созданием и применением права в недрах юридической практики – судопроизводства, не требовавших специальных абстрактных изысканий. Юридическая работа сводилась к сбору различных источников права и их систематизации, а также формулировании новых правил работы относительно практических ситуаций. По существу, в данный период в России шёл процесс накопления юридических источников и опыта их обработки, которые передавался в ходе практической работы от одного чиновника другому без специального обучения. При этом, как замечают авторы Судебники 1497 и 1550 гг., Стоглав 1551 г., уставные грамоты, приказы, а также Соборное Уложение 1649 г. были актами кодификации, трудоёмкой и кропотливой интеллектуальной работы, не знавшей аналогов в современной Европе до XIX века – Кодексов Наполеона во Франции, а в Германии до начала XX века. Соборное Уложение 1649 г. продолжало действовать до издания в XIX веке Свода Законов Российской Империи.
По этой причине первыми творцами права в России с точки зрения отбора источников и техники их преобразования в акты государственные были практики – государственные служащие, отправлявшие правосудие.
В XVIII Россия вступила на путь преобразований по западному образцу (Швеции, Голландии, германских княжеств) государственных и общественных форм жизни. В правовом отношении реформы Петра I стали причиной:
Во-первых, стремления государства к детальной регламентации юридическими актами всех сфер общественной жизни – вмешательства государства в быт, духовную жизнь русского человека по образу подобию полицейского государства Западной Европы, построенного на началах абсолютизма и обеспечения действия формального права как едиственного регулятора общественной жизни[509]. Как следствие, государство стало выхолащивать духовные основания русской правовой культуры, пытаясь насадить европейские ценности индивидуализма, юридического закона, свободы и мелочной государственной опеки. Не случайно, Пётр I получил в народе прозвище Антихриста, поскольку стал проводником секуляризации не только церкви, но и общественной жизни, оставив патриарший престол без митрополита и лишая православную церковь всех её прав[510]. Впервые в истории России царём стал протестант, противившийся православному образу жизни и культуре[511].
Вместе с тем, заимствование европейской правовой культуры в истории России было внешним, касаясь государственного законодательства и устройства аппарата государственной власти, не затрагивая сокровенных и вечных основ русского права – правовой ментальности народа, продолжающего следовать традициям предков и православной религии;
Во-вторых, реформирование общества и появление многочисленных и противоречивых юридических документов потребовали введения в России юридического образования, которое могла дать стране юристов, способных воплотить в жизнь замыслы государства путём разработки положительного права.
В результате в 1725 году была открыта Академия наук в Санкт-Петербурге, при которой был основан первый в истории России университет, где среди прочих предметов стали преподавать политику, этику и «право натуры»[512].
Позднее в 1755 году открывается Московский университет по инициативе М.В. Ломоносова, в состав которого вошёл юридический факультет. Обучение юриспруденции было подвержено влиянию европейского правового опыта. В курс обучения входили три дисциплины «Натуральные права и узаконения древнейшей и новой истории», «Юриспруденция Российская и внутренние государственные права» и «Политика». Преподавателями права были иностранцы – немцы, австрийцы. Так, венский профессор Ф.-Г. Дильтей, преподававший десять лет на французском языке «право натуральное и право естественное», И. Пургольд читал курс «учёной истории прав», Ф. Баузе – юриспруденцию, Х. Шлетцер – почти все науки (1806-1812)[513]. Лишь, позднее обучение праву стало обеспечиваться силами русских профессоров С.Е. Десницкого и И.А. Третьякова. В 1790 г. в университет был принят З.А. Горюшкин – профессор практического законоискусства, привнесший в образование дух практики и своеобразие русской правовой культуры[514].
Первым в истории России самобытным юридическим произведением стала работа С.Е. Десницкого «Слово о прямом и ближайшем к научению юриспруденции 1768 года, посвящённая изучению причин возникновения законоучения, сравнению философии и юриспруденции и истории юриспруденции в Риме и России. Впоследствии С.Е. Десницкий издал такие произведения как «Юридическое рассуждение о вещах священных, святых и принятых в благочестие, с показанием прав, какими оные у разных народов защищаются 1772 г., «Юридическое рассуждение о начале и происхождении супружества у первоначальных народов и о совершенстве, к какому оное приведённым быть кажется последовавшими народами просвещеннейшими 1755 г., а также «Представление о учреждении законодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи», направленное императрице Екатерине II[515].
До С.Е. Десницкого его приверженец в политико-правовых идеях В.Т. Золотницкий в 1764 году выпустил в свет работу «Сокращение естественного права, выбранное из разных авторов для пользы Российского общества, которая на русском языке передавала идеи западноевропейской концепции естественного права, но не содержала оригинального осмысления русского права[516].
Начиная с трудов З.А. Горюшкина, А.П. Куницына, Н.А. Неволина предметов русской юридической науки становится история, система и содержание русского законодательства. В силу чего, догматическое изучение права в России получило название законоведения в отличие от творческого постижения духовных основ права или законоискусства.
Зарождение правовой доктрины – законоведения в России было связано со следующими причинами:
1. Появление разнообразных и зачастую противоречащих друг другу юридических актов Российской Империи требовало работы по изучению источников русского права, устранению противоречий, отмене устаревших положений и созданию новых правил поведения. Ранее с такой работой справлялись государственные служащие, ныне же потребовалась целенаправленная умственная работ по изучению права, а также подготовка профессиональных юристов для нужд государственного управления. Так, С.Е. Десницкий верно полагает: «В начале всякого общества, когда обыватели ещё только начинают порядочно жить, законы в таком первоначальном гражданстве обыкновенно бывают над меру просты немногие, и потому всем известны и вразумительны без учения»[517]
2. В силу формирования особого юридического языка, не совпадающего с народным языком, потребовались лица, которые бы могли истолковывать юридические понятия и делать их понятными и приложимыми к условиям российской жизни. По данному поводу С.Е. Десницкий пишет: «Удивительно, что в России до сих времён никакого почти особливого старания к отечественной юриспруденции прилагаемо не было…причиной тому, может статься, было то, что в России на природном языке всё во всенародное известие издаваемо было, и в российских указах не было никогда таких трудных и невразумительных слов, какие примечаются в законах февдальных правлений»[518].
3. На наш взгляд, возникновение правой доктрины коренилось не только в объективных причинах развития русского права, но в сознательной политике российского государства по заимствованию западноевропейской культуры, в том числе права, забывая о традициях, истории русского правосознания, не нуждавшегося в рациональном объяснении и идеологии, поскольку оно покоилось на православных и внеразумных принципах человеческого бытия. Наука, по сути, была принесена, насаждена в России государством, университетами и академией, что не может расцениваться как оправдание нами безграмотности и бессмысленности образования. Безусловно, естественное и техническое образование и науки в России имели непреходящее значение для русской культуры, но гуманитарное, в том числе юридическое образование и наука, лишь копировали в течение столетия западные учения и доктрины, которые не могли прижиться в русском сознании и общественных институтах[519].
В силу названных обстоятельств русская правовая доктринальная мысль в течение XVIII – XIX вв. характеризовалась следующими чертами:
- Общим, абстрактным языком рассуждений и выводов, не основанном на исторических фактах России и проверке полученных знаний на опыте;
- Полученные достижения правовой мысли, как правило, были описательными и аналитическими, сводились к изучению формы и содержания юридических актов без учёта условий их действия, а также познанию незримого и нереального естественного права, сменившегося потом позитивистской школой в XIX веке[520];
- Русская правовая мысль повторяла, воспроизводила западноевропейские юридические представления, не создавая особого оригинального понимания права и его идеала;
- Как следствие доктрины русских правоведов, за редким исключением, не были востребованы на практике при создании положительного права или его реализации. Так, проект С.Е. Десницкого о разделении властей не был одобрен императрицей Екатериной II, план государственных преобразований М.М. Сперанского не нашёл поддержки со стороны дворян и императора, а А.П. Куницын за попытку оценивать российское законодательство был изгнан из Петербургского университета в 1818 г;
- Отвлечённость от юридической практики русской правовой доктрины была вызвана исканиями высшего духовного идеала в праве, осмыслении исторического пути русской государственности – добротолюбия, материнского начала в России, сострадания к изгоям[521]. Парадоксальными в мировой истории выступают факты из истории права России в XVII – XIX вв. – отмена смертной казни Елизаветой Петровной, милосердное отношение к политическим преступникам, действительный гуманизм уголовного права, рассмотрение гражданских споров и уголовных дел на основе не писаного закона, а совести[522];
Значение русской правовой доктрины, по сути, сводилось к подготовке юристов для практической работе в государственном аппарате и систематизации, обработки и принятия юридических актов. Иными словами, роль правовой доктрины в России в XVIII – XIX вв. заключалась в участии в правотворческом процессе – при составлении и издании законов и других актов Российской империи, а также техническом обслуживании позитивного права в процессе его реализации.
В XIX веке характер правовой доктрины как источника права в России выразился:
1. В подготовке под началом М.М. Сперанского Полного Свода законов Российской империи и обеспечении реформ Александра II[523];
2. Подготовке и издании при участии юристов Основных законов Российский империи 1906 г.;
3. Появлении корпорации адвокатов в связи с проведением судебной реформы, которые стали проводить идеи и ценности русского правового мышления при разрешении конкретных юридических казусах, а также при принятии государственных актов[524]. Так, известный русский адвокат В.Д. Спасович защитил в 1851 году диссертацию на звание магистра международного права «О правах нейтрального флага и нейтрального груза», положения которой были закреплены в актах Парижского конгресса 1856 г. как обязательные правила международного морского права[525].
В течение XIX века в политико-правовой мысли и государственной жизни боролось две противоположные тенденции – консервативная (традиционная) возвращения к идеалам допетровской Руси – православию, соборности, государственности, народной нравственности, и либеральная, предполагающая реформы России в сторону обеспечения прав человека и экономического благополучия[526]. Относительно причин разделения русской интеллигенции на два лагеря Георгий Флоровский писал: «Корень этого «великого раскола» лежал в различном понимании идеи личности, права которой этим мыслителям нужно было обеспечить и оградить, в том, что эти «друзья – недруги» ставили главное ударение в разных местах одинаково обоими усвоенной формулы «Декларации прав человека и гражданина». Для одних права «гражданина» настолько заслоняли собой права «человека», что они не замечали стеснительных уз правопорядка; для других «человеческое» в человеке было настолько дорого и свято, что они просто-напросто позабыли о «выгодах» и «естественных» преимуществах «гражданского общежития»[527].