Как англичане бросили Францию на произвол судьбы

 

Запомните же: всякий раз, как нам надо будет выбирать между Европой и морскими просторами, мы всегда выберем морские просторы.

Уинстон Черчилль[499]

 

 

Достаточно было одной неудачи на континенте, и Великобритания целиком занялась вопросами своей собственной обороны.

Шарль де Голль[500]

 

Речь Гитлера продолжалась полтора часа. Это была длинная речь, самая длинная из всех его публичных выступлений. Будучи прекрасным оратором, фюрер знал, что внимание аудитории невозможно удерживать бесконечно долго. И потому всякий раз он старался быть убедительным и интересным. И лаконичным. Но в этот день, 6 октября 1939 года, Адольф Гитлер нарушил собственные правила. Потому что тема его речи была настолько важной, что ради этого можно было пожертвовать всем. Через две недели после падения Варшавы и окончания польской кампании глава нацистской Германии говорил о мире…

 

«У Германии нет никаких претензий к Франции… Я даже не буду касаться проблемы Эльзаса и Лотарингии. Я не раз высказывал Франции свои пожелания навсегда похоронить нашу старую вражду и сблизить эти две нации, у каждой из которых столь славное прошлое… Не меньше усилий посвятил я достижению англо-германского взаимопонимания, более того, установлению англо-германской дружбы. Я никогда не действовал вопреки английским интересам. Даже сегодня я верю, что реальный мир в Европе и во всем мире может быть обеспечен только в том случае, если Германия и Англия придут к взаимопониманию»[501].

 

Удивительное дело: читая стенограмму этого выступления Гитлера, можно подумать, что текст речи принадлежит не главному преступнику в истории человечества, а главному миротворцу всех времен и народов. За свою политическую карьеру фюрер много и часто говорил о мире, готовясь к войне. Но в его речи, произнесенной в рейхстаге 6 октября 1939 года, слышны нотки, никогда прежде не проскальзывавшие. Он словно уговаривает невидимых собеседников из Лондона и Парижа, объясняет им свою позицию еще раз и пытается повлиять на их решение, с которым он, безусловно, уже знаком.

Какова же цель Гитлера? Обеспечить себе алиби перед потомками? Продемонстрировать фальшивое миролюбие германскому народу, чтобы потом было легче бросить немцев в горнило самой страшной войны? Возможно. Но только не отделаться мне от ощущения, что главными адресатами этой речи были несколько десятков человек, определявших британскую политическую линию, а вместе с ней и дальнейшие события истории.

 

«Зачем нужна эта война на Западе? Для восстановления Польши? Польша времен Версальского договора уже никогда не возродится… Бессмысленно губить миллионы людей и уничтожать имущество на миллионы же для того, чтобы воссоздать государство, которое с самого рождения было признано мертворожденным всеми, кто не поляк по происхождению. Какие еще существуют причины? Если эту войну действительно хотят вести лишь для того, чтобы навязать Германии новый режим… тогда миллионы человеческих жизней будут напрасно принесены в жертву… Нет, эта война на Западе не может решить никаких проблем…»[502]

 

Говорить об Адольфе Гитлере как о последовательном «борце за мир» после того, что он натворил на нашей земле, – это кощунство. Рассуждать таким образом сегодня не решаются даже самые одиозные поклонники бесноватого фюрера. Зато можно постараться объяснить его действия, сочинив мало-мальски правдоподобную логику его поступков. Именно так и поступают западные историки и те наши соотечественники, кто сознательно или бессознательно пытаются оправдать чудовищные преступления нацистов на территории СССР.

Подбираются и соответствующие объяснения действий Гитлера – он, мол, сознательно хотел уничтожить очаг свободы и справедливости в лице Франции и Великобритании, вступив для этого в сговор с истинным «врагом рода человеческого» – Советским Союзом. А недалекий германский ефрейтор, ставший канцлером, – всего лишь марионетка в руках Иосифа Сталина, истинного захватчика всего мира под флагом коммунистической партии. Но однажды глаза у Адольфа Гитлера открылись, и он осознал опасность, грозившую Германии и всему «цивилизованному миру» со стороны русских варваров-большевиков. И тогда наступило 22 июня 1941 года. Но винить немцев за это нельзя: ведь они только защищались, упредив кровожадного Сталина всего на несколько дней.

Примерно такова логика множества книг, целью которых является дешевая сенсация, зарабатывание денег и удовлетворение тщеславия авторов. И мало кто из этих писак понимает, что, обвиняя СССР в подготовке наступления на Гитлера, они тем самым представляют виновником Второй мировой войны страну, которой готовилась роль главной жертвы. Вот почему мы начали исследование причин нашей катастрофы не 21 июня 1941 года и даже не 23 августа 1939 года, а 12 сентября 1919 года, когда Адольф Гитлер впервые пришел в мюнхенскую пивную на политическое собрание. А тем, кто поверил в «убедительные» доводы сторонников сталинского наступления на Европу, стоит напомнить всего один факт. Это лживое обвинение нашей страны во всех смертных грехах Второй мировой войны было запущено в оборот талантливым Суворовым-Резуном. Но где он писал свой знаменитый «Ледокол»? В Лондоне. Как он там оказался? Перебежал на сторону Запада и установил контакт с британской разведкой. Вам еще непонятно, под чью диктовку писал Суворов-Резун свои произведения? Неясна цель этих «исторических трудов»?

Вся история восхождения Адольфа Гитлера к власти, источники последующего экономического «чуда» в Германии, управляемой главой нацистов, его любовь к Великобритании, симпатии к английским способам управления покоренными народами однозначно указывают на истинного виновника Второй мировой войны. Этот виновник по праву должен разделить позорные лавры убийцы миллионов людей вместе с Третьим рейхом, который так заботливо и так быстро был выращен на немецком пепелище Первой мировой. И эта страна не Россия и не Советский Союз.

Прочтите еще раз строки выступления Гитлера. Вслушайтесь в них. «Зачем нужна эта война на Западе?» – вопрошает германский канцлер. И сам же на этот вопрос отвечает: не нужна. Ему действительно ничего не надо от Франции, ведь еще в «Майн кампф» он писал, что Эльзас и Лотарингию может спокойно оставить французам. И вот он вновь повторяет этот тезис.

«Я никогда не действовал вопреки английским интересам», – говорит Гитлер. Крайне странные слова в устах лидера германского народа. Что же он оправдывается перед теми, кто объявил его стране войну? Глава Германии должен действовать в немецких интересах, глава Франции – во французских, а руководители Голландии – в голландских. Следование национальным интересам своей державы является прямой обязанностью каждого ее руководителя. И ему незачем оправдываться, если его поступки вступают в противоречие с интересами другой страны. Для того и придумана человечеством политика, чтобы преследовать свои интересы самыми хитроумными способами, используя другие народы и страны даже вопреки их воле.

А Гитлер словно извиняется: я никогда не действовал вопреки английским интересам, и французские я тоже соблюдал! Так лидеры независимого государства не разговаривают. «Германские интересы не противоречат интересам французским и британским» – вот как должен был формулировать свои мысли лидер немецкого народа. С одним «но»: если бы Адольф Гитлер самостоятельно пришел к власти в своей стране и никто, кроме отечественных германских промышленников, в его карьере не участвовал. Но роль Англии, Франции и США в установлении нацистского режима уже нами показана. Вот и оправдывается вышедший из-под контроля, сорвавшийся с «цепи» Адольф Гитлер перед своими английскими патронами. И пытается донести до них одну только мысль: несмотря на случившееся, он не посягает на их империи и всего лишь хочет быть с ними на равных. Отсюда и фразы о том, что война на Западе не нужна.

Речь Гитлера не призыв к миру, нет. Это попытка поколебать неуступчивость англичан и французов в их нежелании сделать Германию равным партнером на мировой политической арене. Ведь суть разногласий очень проста: Гитлер хочет сначала убедиться в равноправном отношении к себе, ну а потом будет готов нанести удар по России, которую он всегда ненавидел. Западные же руководители отказываются сажать немцев за один стол с собой, пока обязательство разгрома России-СССР Берлином не выполнено.

 

«Продолжение нынешнего состояния дел на Западе немыслимо. Скоро каждый день будет требовать новых жертв… Национальное благосостояние Европы будет развеяно снарядами, а силы каждого народа истощены на полях сражений… Одно совершенно ясно. В ходе всемирной истории никогда не было двух победителей, но очень часто только проигравшие. Пусть народы, которые придерживаются того же мнения, и их лидеры дадут сегодня свой ответ. И пусть те, кто считает войну лучшим средством разрешения проблем, оставят без внимания мою протянутую руку»[503].

 

Решать и Западу, и Гитлеру надо сейчас. Ведь «странная война» не может длиться вечно. Из нее может быть только два выхода: либо мир, либо война настоящая. Почему Запад не соглашался на мир с Гитлером? Потому что он был преступником? Конечно, нет – в тот момент он был канцлером Германии, и никто из западных политиков не обвинял его ни в каких преступлениях. Причина «принципиальности» Лондона и Парижа совершенно иная.

Почему они с нацистами реально не воевали? Кто мешал им бороться с фашизмом прямо в его логове? Бомбить Рур, атаковать эту ключевую область рейха, находящуюся, по сути, прямо на границе. А ведь «странная война» на франко-германском рубеже продолжалась не две недели и даже не два месяца, а целых восемь[504]!

Какова причина такого промедления? Какими разумными причинами можно объяснить бездействие англичан и французов? Мобилизацию проводили? За это время можно было армию мобилизовать, подготовить, снова распустить и снова мобилизовать несколько раз. Не хотели гробить своих солдат? Берегли пехоту? Так воевали бы, как сегодня в Югославии, самолетами. Бомбардировками! Так ведь и не было никаких бомбардировок.

 

Единственной боевой операцией британских ВВС за время «странной войны» стала бомбежка Вильгельмсхафена – места стоянки немецкого флота, совершенная 4 сентября 1939 г. Почему именно одна атака и почему именно здесь? Вероятнее всего, это была попытка Великобритании, всегда ревностно относившейся к чужой морской мощи, даже в условиях «странной войны» ослабить германский флот. Ну а поскольку война была «странная», больше атаковать было «не по правилам». Поэтому эти сбитые бомбардировщики британских ВВС долгое время оставались единственными подбитыми в реальном бою английскими самолетами.

 

Предположим, что пацифисты, коими были по какой-то странной закономерности «укомплектованы» все западные правительства, «экономили» самолеты и потому Германию не бомбили. Но тогда воевали бы своими излюбленными методами: пустили бы в ход знаменитую британскую разведку. Ведь могли же «джеймсы бонды» устраивать диверсии, налеты и другие подрывные мероприятия на германской территории. Нет, не знает история Второй мировой таких примеров… в первые месяцы войны. Потом, когда англичанам стало ясно, что с Гитлером нельзя договориться, диверсии пошли косяками. А вот в период «странной войны» их не было. И не потому, что неопытны были в таких вопросах британские спецслужбы. Очень даже опытны. Убедиться в этом можно, полистав весьма любопытную книжечку английского автора Уильяма Маккензи со скучным названием «Секретная история УСО: Управление специальных операций в 1940–1945 гг.».

Объем этого труда, прямо скажем, внушает уважение: более 900 страниц мелкого шрифта. Видно, столько славных дел совершили британские диверсанты за Вторую мировую войну, что автор едва сумел описать их в одном увесистом томе. Оказывается, это самое УСО (Управление специальных операций) создали в дополнение ко всевозможным английским разведкам и контрразведкам исключительно на период войны для выполнения самой грязной работы. После победы распустили и аккуратненько сожгли все ее архивы. Но автор, Уильям Макензи, успел в них поработать. Книжечка сначала вышла в Англии, но до этого долгое время имела гриф «секретно». Но вот секретность сняли, книгу напечатали, но все же кое-что британские цензоры из нее повырезали. В глаза сразу бросаются вкрапления в авторский текст: «Часть текста изъята по соображениям национальной безопасности». Таких вкраплений очень много, но пропущены практически всегда лишь имена и фамилии, а суть деяний осталась неизменной.

Уже из одного названия видна странная неторопливость англичан: речь в книге идет об операциях британских диверсантов, но почему-то начиная лишь с 1940 года. А как же 1939-й? Война же в этот год началась. Что ж англичане тянули? Оказались неготовыми к войне? Были миролюбивы и излишне верили в человеческую доброту? Нет, разработка диверсий против немцев, как следует из текста, началась задолго до начала войны с Германией. В книге даже указана конкретная дата начала антигерманских разработок – 20 марта 1939 года[505]. Именно в эти дни стало ясно, что Гитлер «неправильно» оккупировал Чехословакию, не пожелав прибрать к рукам Закарпатскую Украину. А 21 марта 1939 года руководители западного мира собрались в Лондоне, чтобы решать, что же делать с непослушным Адольфом. И, как пишет Уильям Макензи, уже 23 марта 1939 года министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс обсуждал проекты будущих волнений, диверсий и провокаций в немецком тылу с парочкой высокопоставленных спецслужбистов[506].

Диверсанты трезво смотрели на вещи. В случае войны с Германией они предлагали одним ударом поставить ее на колени. Каким образом? Очень просто: перекрыть немцам «кислород». Германская экономика имела два уязвимых места: румынская нефть и шведская железная руда[507]. Немецкая промышленность получала эти необходимые ресурсы в достаточных количествах, но если поставки нефти могли осуществляться из СССР, то должное количество железной руды, кроме как в Швеции, взять было неоткуда. Перед войной немцы получали руду из Франции (Лотарингия), Испании и Швеции. Французы с момента объявления войны поставки прекратили; невозможным стало и получение испанского сырья, ведь поставлялась руда по суше через французскую территорию, а на море немцев блокировали английский и французский флоты. Перекрой англичане последний скандинавский поток, и всё: встанут германские доменные печи, остановятся оружейные заводы, а немецкая армия, не имеющая никаких (!) серьезных запасов патронов и снарядов, просто-напросто не сможет воевать. Но если в самом начале польско-германского конфликта лишить Гитлера возможности производить оружие, как же он разобьет Польшу и чем же вооружится для дальнейшего похода на Россию? Поэтому до начала войны указаний о детальной проработке операции не последовало. Не изменилась ситуация и с началом немецкой агрессии против Польши: активная разработка диверсии с затоплением судна у причала и блокированием работы порта, откуда вывозилась руда, началась лишь в октябре 1939 года[508].Когда Польша уже перестала существовать.

 

В книге У. Маккензи об истории УСО можно прочитать изумительно интересные вещи. В марте 1939 года британские специалисты по подрывной работе предложили руководству целостный план подрывных действий. Он распространялся на Румынию, Данию, Голландию, Польшу, Богемию, Австрию, Германию, Ливию и Абиссинию.

Оценивая данное предложение, вспомним, что война еще не началась! Для его реализации английский полковник Гранд предложил выделить 25 штатных единиц для офицеров и 500 тыс. фунтов стерлингов. Поразительна следующая цитата из этого доклада: «Если это предложение будет принято, станет возможно завершить приготовления в отношении Румынии в течение трех недель, а в отношении остальных (список стран см. выше. – Н. С.) – в течение трех-четырех месяцев, то есть к июлю уже определится дата, когда на оккупированных немцами территориях одновременно вспыхнут беспорядки»[509]. Напомню, что «июль» – это июль 1939 года, когда ни одна из длинного списка стран не только не была оккупирована, но даже зачатков военных планов против этих стран немецкое командование не имело! А британцам ситуация уже ясна: всем им грозит оккупация. А уровень английских специалистов настолько высок, что для подготовки одновременных беспорядков (в случае успеха их назовут потом «народными революциями») им требуются только деньги и совсем немного времени. Где же британцы так отточили свое мастерство? На это вопрос ответить совсем несложно – вспомните наш 1905 год, затем Февраль 1917 года. Не забудьте и немецкую «революцию» ноября 1918 года…

 

То, что Англия совершенно не собиралась громить Гитлера, доказывает судьба этой несостоявшейся операции УСО. Руководство тянет время: способ диверсии выбирают только в декабре 1939 года, «продумав» целых два месяца. 2 января 1940 года акцию одобрил Черчилль, тогда еще первый лорд адмиралтейства. Однако сэр Уинстон на тот момент основных вопросов не решает, его время придет позже. А те, кто решает – премьер министр Чемберлен и министр иностранных дел Галифакс, – 29 января 1940 года прямо запретили своим коммандос проводить диверсию против шведских рудников. 15 февраля диверсанты еще раз попытали удачи у патронов, но Галифакс вновь запретил проводить акцию, очень быстро делающую Гитлера безоружным[510].

Так что совсем не о Польше пеклись западные дипломаты, отвергая гитлеровские предложения мира. Но будем честными до конца: была все-таки в нежелании Запада мириться с Гитлером очень весомая «польская» составляющая. Только совсем не та, о какой говорят нам историки. Условие начала контактов со стороны Запада – вывод немецких войск с польской территории и восстановление польского государства. Но никто из историков не задает себе весьма простого вопроса:

А как теперь, после официального раздела Польши между Берлином и Москвой, ее можно было восстановить?

Часть польской территории вошла в рейх, а Западная Белоруссия и Украина – в состав СССР. Допустим, согласится Гитлер восстановить Польшу и отдаст полякам всю территорию, кроме Данцига и «коридора». А Сталин тоже должен отдать все обратно? А как это сделать, если эти земли будут официально включены в состав советских республик?

 

На момент речи Гитлера новые территории еще не были включены в состав СССР. Однако процесс был запущен: 1 октября 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло программу «советизации» Западной Украины и Западной Белоруссии. С 5 по 12 октября части Красной армии были размещены за линией новой государственной границы. На присоединяемых территориях начался процесс подготовки выборов для формирования народных собраний. 22 октября новые органы власти были избраны. Через неделю, 27–29 октября 1939 г., провозгласили советскую власть на своей территории и обратились с просьбой о включении их в состав СССР. 1–2 ноября Верховный Совет СССР удовлетворил их просьбу. Процесс переговоров и согласований между англичанами и французами в случае, если Гитлер вдруг согласился бы восстановить Польшу, занял бы не меньший период. Таким образом, к гипотетическому моменту подписания мирного договора между Англией, Францией, Польшей и Германией все новообретенные части Белоруссии и Украины уже были бы официально присоединены к СССР, а почва для войны с «главным агрессором», то есть с Россией, подготовлена.

 

Какая уважающая себя держава через пару-тройку недель после присоединения территории вытолкнет ее из себя обратно? Ведь включение в состав страны земель – это не включение электричества. Нельзя щелкать туда-сюда. Никто не будет уважать страну, которая под зарубежным влиянием перепишет свои собственные решения. Ведь Запад войну СССР не объявил, а следовательно, никакой мотивации отдать полякам все обратно «ради мира» у Сталина нет. Как он это все объяснит своим военным, которых встречали цветами белорусские крестьяне? Погорячились?

У Гитлера ситуация другая. Он может спокойно включить в состав рейха исконные немецкие земли, а остальные вернуть Польше. И население Германии в отличие от населения СССР это поймет: война с Польшей велась ради последних частей германской территории, отторгнутых после Версаля. Мы все это вернули, а польское руководство и «мировое сообщество» проявили благоразумие и согласились замириться. Новая восстановленная Польша заключит с рейхом договор и гарантирует нерушимость новых границ. Прилично и понятно: все белые и пушистые. И глава Германии, и польское руководство, и англичане с французами. А вот Советский Союз после этого будет выглядеть отпетым агрессором, которого надо покарать…

В итоге, если бы Гитлер пошел на попятную и согласился восстановить Польшу, это неминуемо привело бы к его войне с СССР, который не мог вернуть польские территории. Это и есть истинная причина «нежелания» Запада мириться. Она не имеет никакого отношения ни к миролюбию, ни к выполнению договоров, ни к желанию обуздать агрессора. Это всего лишь продолжение исконной линии западной политики – разжигание германо-русского конфликта. Эффектно звучавшее условие «восстановления Польши» по сути означало не мир на европейском континенте, а замену одной «странной» войны на другую, «правильную».

Удивительна логика исторических книг. Серийного убийцу Чикатило никто во время суда не обвинял в нарушении правил дорожного движения. Его страшные преступления и убийства десятков людей – достаточные основания, чтобы отправить мерзавца на тот свет. А еще большего преступника Адольфа Гитлера до сих пор обвиняют, в чем только можно. Например, в коварстве и вероломстве. Это так же нелепо, как уличать серийного убийцу в неоплате коммунальных услуг. На совести Гитлера жизни миллионов людей. Этих злодеяний хватит с лихвой, чтобы очернить фюрера по самую макушку. Зачем же приписывать ему то, чего он не делал? Чтобы скрыть тех, кто помогал ему прийти к власти и настойчиво толкал к развязыванию войны. В любом историческом труде вы найдете фразы о вероломстве Гитлера, предложившего в своей речи 6 октября 1939 года Западу мир, а 9 октября отдавшего приказ подготовить план наступления на Францию. И пишут ничего не понимающие авторы о гитлеровском коварстве, а другие переписывают это из книги в книгу. Хотя поведение главы Германии было абсолютно логичным…

 

Директива № 6 по ведению войны на Западе, написанная Гитлером, поразительно точно дала прогноз будущего разгрома французской армии. Не потеряла она своей актуальности и в наши дни: «Ни при каких обстоятельствах их (танковые дивизии. – Н. С.) нельзя бросать на гибель в бесконечные лабиринты улиц бельгийских городов». Те, кто направил наши танки на бессмысленную гибель в новогодний штурм Грозного в 1995 году, разумеется, Гитлера не читали. Но вслед за фюрером постулат о невозможности танкового штурма города был описан в работах генерала Гудериана, считавшегося лучшим германским «танководцем», а потом подхвачен военными всех стран. Неужели Паша Грачев и его подчиненные не знали таких элементарных вещей, известных военной науке уже более 50 лет?

 

12 сентября 1939 года впервые, а через две недели повторно Гитлер высказал перед своими генералами мысль о возможности таким же быстрым ударом, как в Польше, разгромить и Францию[511]. Но пока это были всего лишь «мысли вслух», без какой-либо конкретики или распоряжений к исполнению. 6 октября 1939 года Гитлер произнес свою «миролюбивую» речь. С трибуны рейхстага он открыто озвучил предложения, которые по другим, «закрытым» каналам уже были доведены до руководства Великобритании и США. 26 сентября 1939 года Гитлер лично проинструктировал Геринга, что необходимо через шведского посредника Далеруса сообщить в Лондон[512].Одновременно через американского нефтепромышленника Дэвиса фюрер донес свои предложения до президента Рузвельта[513]. Так что мирные предложения Гитлера должны были попасть в весьма «удобренную» почву. А значит, для главы Германии существовала вероятность того, что Запад изменит свою позицию и пойдет на обсуждение условий вхождения Германии в существующий англосаксонский миропорядок. Потому-то и была речь Адольфа Гитлера настолько миролюбивой, что сделала бы честь любому известному «борцу за мир во всем мире». На следующий день все германские газеты пестрели многозначительными заголовками: «Никаких военных целей против Англии и Франции мы не преследуем»; «Никакого пересмотра требований, кроме колоний»; «Сокращение вооружений» и т. п.[514]

Теперь правительства Англии и Франции могли, с точки зрения фюрера, не теряя своего лица, протянуть Третьему рейху руку. Ведь не они запросили мира, а сама Германия. Так что мир, вероятнее всего, предлагался Гитлером Западу вполне серьезно. Чтобы потом конвертировать его в войну с Востоком. Но ответа на свои инициативы фюрер не получил. Вернее, получил отрицательный. На следующий день, 7 октября 1939 года, французский премьер Даладье ответил Гитлеру, что Франция не сложит оружия, пока не будут получены гарантии «подлинного мира и общей безопасности»[515].

 

Сталин однозначно не доверял своему германскому партнеру по договору о ненападении. Пока Гитлер призывал Запад к миру, СССР быстро ввел свои войска в страны Прибалтики, заключив с ними соответствующие договоры. Сделано это было с согласия Германии. Однако значение появления Красной армии на территории Латвии, Литвы и Эстонии от этого не уменьшилось. Ведь территория Прибалтики была необходима для развертывания войск агрессора при нападении на СССР. Теперь это становилось невозможным. Октябрь 1939 года – это и начало переговоров Советского Союза с Финляндией. Цель та же самая – обеспечение безопасности Ленинградского направления и взятие под контроль входа в Финский залив и выхода в Балтийское море для советского флота.

 

Однако главным было слово из Лондона, а его все не было. Зато по реакции английских, американских и французских газет становилось понятно, что на мировую Запад не пойдет. 10 октября в краткой речи, произнесенной в Шпортпаласе, фюрер сделал еще одну попытку обратиться к англичанам. У Германии, подчеркнул Гитлер, «нет никаких причин воевать против западных держав». И еще раз подчеркнул свое «стремление к миру»[516]. Ответ главы Великобритании пришел через два дня, 12 октября 1939 года. Накануне в Берлине даже произошли беспорядки. Историки назовут их позднее «мирными». Рано утром радиотрансляционная сеть Берлина вдруг сообщила, что пало английское правительство, а новое руководство Англии немедленно начнет мирные переговоры. В столице рейха началось ликование, которое быстро сменилось разочарованием[517].

Зачем государственному радио нацистов было нужно распространять фальшивую информацию, так и осталось неразгаданной загадкой. На следующий день британский премьер Чемберлен назвал предложения Гитлера «туманными и неопределенными». А вот то, что англичанин сказал далее, нужно просто правильно понимать. Если Германия хочет мира, сказал глава Англии, нужны «дела, а не только слова».Надо Гитлеру представить «убедительные доказательства» своего стремления к миру. Английский премьер призвал Гитлера уйти из Польши и Чехословакии и дать гарантии своего дальнейшего мирного поведения. Так говорят об этой речи историки всех мастей. Но это ложь! Английский премьер призвал Гитлера напасть на СССР и тем самым дать «убедительные доказательства». Именно такие «дела», а не «слова» ждали от Гитлера в Лондоне.

Что же оставалось делать Адольфу Гитлеру? Он предлагал мир – его отвергли. Оставалось готовиться к борьбе. Поэтому, прождав три дня, он отдал приказ – всего лишь разработать план сокрушения своего ближайшего противника – Франции. Вот и все коварство, а точнее, его полное отсутствие. Но говорим мы так не из желания обелить убийцу миллионов наших соотечественников, а для того, чтобы уловить логику его действий.

 

Тот факт, что фюрер отдал приказ начать разработку плана нападения на Францию 9 октября, а отрицательный ответ из Лондона пришел 12-го, ни о каком коварстве и агрессивности Гитлера не говорит. Во-первых, дать команду разработать план – это вовсе не значит начать наступление: можно план не выполнять, а можно отменить свое распоряжение. Во-вторых, 12-го из Лондона пришел «официальный ответ», а неофициальный мог прийти ранее. Да и по заголовкам английской «независимой» прессы всегда можно понять, куда дует ветер.

 

Поступки Адольфа Гитлера были продиктованы не безумным стремлением безоговорочного агрессора покорить весь свет, а логикой политика и соглашателя, который очень не хотел по-настоящему воевать со своими бывшими патронами. Повторим еще раз: Германия в силу своих экономических и географических особенностей не может победить в долгосрочной войне. Нет у нее для этого ресурсов. И в состоянии «странной войны» тоже немцы не могли долго находиться: англичане их задушили бы блокадой. Пока еще давили на горло легонько, с улыбкой, но ведь могли придушить по-настоящему в любой момент. Один затопленный корабль в шведской бухте, «народные волнения» в Румынии с полным разгромом железнодорожного сообщения, парочка паромов с камнями и бетонными плитами, затопленная на Дунае, по которому идет немцам румынская нефть. И все, война закончена.

 

Был у английской разведки такой проект нарушения судоходства. Как вы понимаете, поначалу правительство Британии его «не одобрило». Ну а потом немцы ввели в Румынию войска, захватили или подчинили своему влиянию все придунайские государства, и проведение такой диверсии стало невозможным. Самое любопытное, что, когда Гитлер напал на СССР, уничтожение румынских нефтепромыслов для Британии вновь стало неактуальным. Английские ВВС так никогда не попытались разбомбить этот практически единственный доступный Германии источник нефти. А иначе чем будут заправляться немецкие танки, идущие к Москве, Сталинграду и Курску?

 

Пока британское правительство не «душит» Германию, но, если игнорировать требования англичан, вечно они терпеть не будут. Надо действовать решительно. «Англичане уступят лишь после пары ударов»[518], – запишет слова фюрера в свой дневник генерал Гальдер. И нас не должно смущать, что, готовя наступление на Францию, Гитлер упоминает об Англии. Он прекрасно представлял себе, кто на самом деле приводит в движение механизмы мировой политики.

Итак, в октябре 1939 года Гитлер не видит иного выхода, кроме удара по Франции. Лишь 19 октября, то есть через 13 дней после «миролюбивого» выступления фюрера, был подготовлен первый вариант плана военной операции. Реакция военного руководства рейха на планы своего шефа – неописуемый ужас от перспективы настоящей войны против сидящих за линией Мажино французов. Против наступления в принципе высказывались генералы фон Браухич, Гальдер. Генерал фон Лееб был вдобавок противником нарушения нейтралитета Голландии и Бельгии. Воспоминания Первой мировой свежи: Верден, Марна, Сомма. Это страшная мясорубка, сотни тысяч убитых и раненых и пара квадратных километров захваченного перепаханного снарядами поля. Неужели это повторится?

Мы никогда не узнаем, чего на самом деле хотел Адольф Гитлер и насколько серьезными были его намерения разгромить французов. Но существуют факты, по которым мы можем судить, что главной его идеей было все же с Западом договориться. Какие же это факты? Если бы Гитлер действительно хотел воевать с Лондоном и Парижем, то ему, к примеру, не надо было мешать германским морякам выполнять их прямую обязанность: топить неприятельские суда. Но немецкий военно-морской флот начал боевые действия так лихо, что фюреру быстро пришлось вмешаться, чтобы унять своих не в меру ретивых капитанов. За первую неделю войны немцы потопили 11 судов общим водоизмещением 64 595 тонн. Если бы так пошло и дальше, то вскоре вокруг британских островов плавали бы только одни германские подводные лодки. Но тут свершилось настоящее чудо: на второй неделе войны тоннаж потопленных английских судов составил 51 561 тонну, на третьей – 12 750 тонн и только 4646 тонн – на четвертой[519].

 

Немецкие танки во Франции. Что Гитлер рискнет по-настоящему ударить на Запад, ни в Париже, ни в Лондоне не ожидали. И потому были быстро разгромлены

 

Что же привело к столь резкому снижению эффективности действий немецких подлодок? Может быть, англичане научились их топить? Или капитаны британских судов стали осторожнее и опытнее? Нет, британские моряки сами удивлялись такой статистике. А разгадка «чуда» очень проста. Гитлер попросил своих моряков не топить корабли Англии и Франции! Адмирал Редер так и записал в своем дневнике, что общая политика сводится к проявлению «сдержанности, пока не прояснится политическая ситуация на Западе»[520]. Известен случай, когда, заняв выгоднейшую позицию перед французским военным кораблем «Дюнкерк», капитан немецкой подлодки попросил разрешения атаковать его, но получил отказ[521]. Запретил атаку лично фюрер!

Столь же невероятной была история гитлеровского нападения на французов. Первый срок наступления на Францию Гитлер назначил на 12 ноября 1939 года[522], а в реальности оно состоялось 10 мая 1940 года. За этот период Гитлер переносил сроки наступления 20 раз[523]! Возьмите календарь и убедитесь, что с 12 ноября по 10 мая умещается 24–25 недель. Гитлер переносил сроки наступления на Францию почти каждую неделю!

Почему? «Плохая погода», – говорят нам историки. Вы в это верите? Германские генералы и сам Гитлер не знают, какая погода стоит на границе Германии с соседней страной в течение семи (!) месяцев? Каждую неделю надеются, что тучки сдует ветер, облачность рассеется и на небе покажется красно солнышко? А не проще ли сразу назначить дату удара на ближайшую гарантированно подходящую для наступления погоду? Чтобы не играть в дурацкие игры с ее постоянным переносом? Ведь армия более полугода находится в напряжении, никто точно не знает, перенесет ли фюрер дату еще раз или нет. Зачем это педантичным немцам? Все очень просто: сроки наступления переносили до тех пор, пока оставалась надежда договориться. Когда этой надежды не осталось, Германия нанесла удар.

Каков был ответ западных демократий на мирные предложения германского фюрера? Формально – отказ ее руководителей. Но был и еще один ответ. Его, правда, как-то не принято связывать с мирными предложениями фюрера.

Ежегодно в годовщину своего «пивного путча», 8 ноября, Гитлер выступал в мюнхенской пивной «Бюргерброй» перед старыми товарищами по партии. Это выступление было традиционным. Но на этот раз общение фюрера со старыми друзьями закончилось весьма необычно. Через тринадцать минут после отъезда Гитлера из пивной там раздался взрыв: 8 человек были убиты и 63 ранены. В тот же вечер на германо-швейцарской границе был схвачен немецкий столяр Иоганн Георг Эльзер. После нескольких допросов он во всем сознался. По результатам задушевных бесед с ним (а Эльзера допрашивал сам «папаша» Мюллер) официальную ответственность за этот теракт немецкая пропаганда возложила на британскую разведку. Однако до сих пор в исторической литературе можно прочитать, что данное покушение было организовано самим гестапо для того, чтобы показать собственную нужность. Не менее популярна версия самостоятельности Эльзера, якобы желавшего устранить германского диктатора.

Обе версии, как и в случае с еврейским террористом Гришпаном, застрелившим германского дипломата фон Рата, не выдерживают минимального «мозгового штурма».

Что должно было случиться с террористом после его ареста? Эльзер во всем сознался. Если он агент гестапо или патриот-одиночка, его следует быстро судить и казнить. Тогда концы в воду, и правды никому не узнать никогда, а благодарный фюрер повесит на грудь руководителей гестапо новенькие железные кресты. Зачем сохранять жизнь безумцу, покушавшемуся на фюрера? А Эльзера, как и Гришпана, в качестве «особого заключенного» поместили сначала в концлагерь Заксенхаузен, а потом перевели в Дахау. Лишь 9 апреля 1945 года Эльзера расстреляли. Жизнь и ему, и Гришпану сохраняли, чтобы они стали свидетелями на будущем послевоенном процессе. О чем идет речь? Гитлер планировал после победы провести показательный суд и продемонстрировать всему миру коварство и жестокость своих противников и их спецслужб[524]. Для этого ему нужны были аргументы – живые улики деяний британской разведки. Отсюда и долгое заключение террориста в лагере. Есть только одно «но»: чтобы быть свидетелем, уликой на будущем процессе, надо быть настоящим террористом. А иначе хватай любого, и он наплетет про британскую разведку все, что ты ему надиктуешь. Только показаниям таким грош цена.

О связи «одиночки» Эльзера с англичанами пишет в своих послевоенных мемуарах и Вальтер Шелленберг: «Под тяжестью улик он признался, что вмонтировал свою адскую машину с часовым механизмом в одну из колонн пивного зала… Эльзер сообщил, что при подготовке покушения ему помогали два незнакомых человека, обещавшие позаботиться о нем позже за границей»[525]. Чтобы проверить его показания, нацисты привели гипнотизеров, но даже в состоянии гипнотического сна Эльзер упрямо твердил о двух незнакомцах.

Что же значило это покушение? Предупреждение. 9 ноября 1939 года в шесть часов вечера наступал срок принятия Гитлером важнейшего решения: наступать или отложить удар по Франции. И вот прозвучал взрыв. Сразу после этого Гитлер первый раз перенес срок удара по Франции с 12 на 19 ноября, затем на 25. Так началась эта чехарда с датами наступления на Западе, аналога чему в истории до этого никогда не наблюдалось. Если кто хотел наступать, то наступал. Только крайнее нежелание Адольфа Гитлера окончательно рвать со своими патронами привело к смехотворному двадцатикратному переносу срока наступления.

 

Английская разведка, как всегда, была в курсе всех гитлеровских планов. Откуда? От немецких генералов, которые, как во время Мюнхенского кризиса, постоянно «сливали» англичанам информацию в попытке предотвратить войну. Когда эти горе-заговорщики узнали о решении Гитлера ударить по французам, они пришли в ужас и постарались активизировать заговор по его свержению. Доктор Йозеф Мюллер, например, отправился в Рим и установил там контакт с английским посланником при святом престоле. Сам Папа дал согласие выступить посредником между Британией и будущей гипотетической ненацистской Германией. Другим каналом была швейцарская столица Берн. Туда направился немецкий дипломат Теодор Кордт[526].

 

И ведь что характерно. Такое впечатление, что в Лондоне и Париже не считали Гитлера опасным. Что имеется в виду? Если Гитлер – дьявол во плоти, так ликвидируйте его. Он же пренебрегал элементарными правилами безопасности, ходил практически без охраны, ездил в открытом автомобиле. Откуда такая беспечность? Да Гитлер просто знал, что убивать его англичанам невыгодно! Ведь за всю войну не случилось НИ ОДНОГО ПОКУШЕНИЯ НА ГЛАВНОГО ПРЕСТУПНИКА ВСЕХ ВРЕМЕН И НАРОДОВ[527]!

Главным фактором агрессивности нацистской Германии являлась, безусловно, личность ее руководителя. Если бы Гитлер погиб при взрыве, режим мог измениться радикально. При этом сохранение у власти нацистов было практически невозможным. Ведь никто из подручных фюрера не обладал необходимой харизмой и влиянием, чтобы безоговорочно встать у руля страны. Германская армия приносила присягу лично Адольфу Гитлеру, и только ему. Ни Гесс, ни Гиммлер, ни Геринг такой поддержки никогда бы не получили. Наиболее вероятным сценарием был приход к власти военных, которые достаточно давно, еще с момента Мюнхенского кризиса, ждали удобного момента для свержения режима, толкавшего Германию к новой страшной войне. А нужна ли была гибель Гитлера англичанам? Если отбросить эмоции, то получаем ответ – нет, не нужна. В случае устранения главного идеолога агрессии снова толкнуть Германию на Восток было практически невозможно. Потому что новое правительство страны не имело бы простого ответа на вопрос, а зачем это нужно делать. Ведь потерянные немцами в ходе Первой мировой войны земли уже возвращены. Теперь надо жить да радоваться, а не воевать за какую-то там Украину. Зачем эта война?

Вот тут нежелание Запада заключать с Гитлером мир отлично согласуется с его же нежеланием Гитлера устранить. Только этот фюрер, и никто другой мог развязать ту самую войну, ради которой его привели к власти. Заключить сейчас с ним мир означало для Запада сесть за стол переговоров со своей же «бешеной собакой». Причем в наиболее выгодный для нее момент, на ее условиях и в ее интересах. Что Лондон и Париж могли выиграть от прекращения «странной войны»? Ничего. Подписание мирного договора означало юридическую фиксацию появления на мировой арене независимого политического игрока – германского рейха. Причем во главе его стоял не родственник английского короля кайзер Вильгельм, а циничный расчетливый политик, прошедший горнило политической борьбы во всех ее ипостасях, от пивной до кабинета в рейхсканцелярии, пользовавшийся огромной поддержкой немецкого народа. Зачем это англичанам и французам? Мир, заключенный с Гитлером, означал бы полный провал их многолетней операции по развязыванию русско-германской войны. Конечно, существовала возможность вновь, уже после подписания мира, натравить Германию на СССР. Но вопрос был в том, что Гитлер теперь за это попросит?! Не слишком ли «золотым» получалось устранение большевиков и захват контроля над российскими природными ресурсами?

Куда проще было мир с Гитлером не заключать и, создав такую неопределенную ситуацию, прямо подталкивать его к удару по СССР. Главным козырем в этой политической игре как раз и являлся будущий мирный договор Германии с Францией и Англией. Разгромите Советский Союз, как договаривались, вернетесь к «духу и букве» старых договоренностей, – вот и будет вам долгожданный мир, герр Гитлер. Но, как говорится, утром деньги – вечером стулья. Сначала разгроми СССР, а для этого оставайся живым. И вот уже все антигитлеровские заговоры не находят поддержки ни в США, ни в Великобритании. На американцев и англичан выходили немецкие военные (Бек, Канарис, Остер) и «штатские» (Герделлер, Шахт, Хассель). Они вели беседы на самом высоком уровне, предлагая организовать смещение фюрера и требуя гарантий лояльного поведения Запада в отношении Германии и немедленного прекращения состояния войны с ней. Американцы и англичане говорили о своей заинтересованности. Был согласован даже внешний сигнал для начала переворота в Германии – отмена мер по затемнению[528]. Как вы знаете, фюрер благополучно дожил до апреля 1945 года.

Но прежде чем Гитлер прекратил свою странную игру под названием «назначь и отмени дату наступления», настоящая война немцев с англичанами все же началась. Германия была вынуждена осуществить еще одну агрессию, а немецкая армия начала еще одну операцию, еще один экспромт своего Генерального штаба. 9 апреля 1940 года германские войска приступили к захвату Норвегии. Норвежская армия сопротивлялась в отличие от датской, которая вообще не препятствовала немцам в оккупации собственной страны. Фактически германские дивизии просто промаршировали через германо-датскую границу и спокойно взяли под контроль ее основные стратегически важные пункты.

Зачем Адольф Гитлер оккупировал две эти скандинавские страны? Снова подчиняясь своему пресловутому стремлению захватить и поработить весь мир? Нет. В Норвегии и Дании в течение всей войны не будет жесткого оккупационного режима, как не будет там полномасштабного движения Сопротивления, даже отдаленно напоминающего героическую борьбу с фашистами наших белорусских и украинских партизан. Нацисты вошли в Скандинавию с одной целью – гарантировать себе поставки той самой жизненно необходимой железной руды.

 

Логика военной экономики требовала от Германии оккупации Норвегии для обеспечения поставок шведской руды. Соседняя Дания должна была быть оккупирована для этих же целей. Остальные участники мировой войны проявляли в подобных случаях не больше щепетильности. 10 мая 1940 г. Англия оккупировала не имевшую своей армии Исландию. Официально этот шаг был мотивирован стремлением предотвратить германскую оккупацию острова, однако при желании немцы давно могли это сделать, так как никто Исландию от них не защищал. Но для Германии надобности в этом не было. А вот для Англии необходимость была: расположенный в Северной Атлантике, на пути между и Америкой и Англией, этот остров имел важное значение для обеспечения бесперебойного снабжения. Нейтральная Исландия выразила Британии протест, на который в Лондоне никто не обратил внимания. Парадокс истории: немцы оккупируют одну страну для обеспечения нужд своей экономики, англичане с такой же целью – другую. Но одни наглые агрессоры, а другие – борцы за свободу человечества. Почему такая разница? Историю всегда пишут победители.

 

Шведские шахты располагались в двух основных районах: к югу от Стокгольма и на севере страны. Соответственно вывозили руду морем: на юге через порт Укселезунд, а на севере – через Лулео. Но с декабря по апрель порт Лулео был закрыт льдами и непригоден для использования; временами закрывался и Укселезунд. Поэтому единственным надежным бесперебойно работающим портом был норвежский Нарвик[529].

Руководству рейха стало известно, что англичане готовят операцию по оккупации Норвегии[530]. Немцам на одни сутки, а если быть точным, то всего лишь на несколько часов, удалось опередить британцев в их намерении захватить эту скандинавскую страну[531]. При этом надо понимать, что и английские войска являлись бы для Норвегии такими же оккупантами, так как норвежский король однозначно дал понять, что не допустит на своей территории иностранного военного присутствия и не даст втянуть свой народ в мировую войну. Однако англичан это не смутило. Еще в сентябре 1939 года Черчилль рекомендовал не обращать внимания на нейтральный статус Скандинавских стран и вовлечь их в военные операции Великобритании. В своей записке от 16 декабря 1939 года сэр Уинстон был еще более конкретен: он прямо предложил оккупировать Норвегию и Швецию, чтобы «встретить немецких захватчиков на скандинавской земле»[532]. Тот факт, что германских захватчиков встречать будут захватчики британские, английского лорда совсем не смущало. Ради своих интересов Великобритания, точно также как и ее немецкий противник, готовилась растоптать подписанные ею самой договоры с Норвегией и Швецией[533].

 

«Высшим судьей является наша совесть. Мы боремся за то, чтобы восстановить господство закона и оградить свободу малых стран… Мы имеем право – более того, бог повелевает нам – временно отбросить условные положения законов, укрепить и восстановить которые мы стремимся. Малые страны не должны связывать нам руки, когда мы боремся за их права и свободы. Нельзя допустить, чтобы в час грозной опасности буква закона встала на пути тех, кто призван его защищать и осуществлять»[534].

 

Это не цитата из выступления готовящегося к очередному агрессивному акту Адольфа Гитлера. Это та самая памятная записка борца за свободу Европы сэра Уинстона Черчилля. Только делать он собирается то же самое, что и германский фюрер, а именно принести войну на нейтральные территории, которые ее могут избежать. Умиляет и обоснование нарушения англичанами всех договоров: им-то можно, они ведь хорошие и борются за свободу. Вот Гитлер, тот плохой, он хочет всех поработить, поэтому ему нельзя. Что с того, что свободе норвежцев и датчан именно тогда начнет угрожать опасность, когда эту свободу начнет защищать Великобритания!

Эту песенку о том, что «хорошим» парням можно то, чего нельзя «плохим», мы и сегодня очень часто слышим из уст западных политиков. Вводят в США прослушку телефонов – так это же для защиты свободы, а значит, явление положительное. А вот в советское время КГБ нагло попирал права человека и занимался неслыханным делом – прослушиванием телефонов своих граждан. Вторглись американские и британские войска в Ирак, разгромили цветущую страну. Но ведь они за свободу там боролись, чтобы Саддам Хусейн не смог ударить по Западу своим химическим оружием. Саддама уже нет, химического оружия вообще никогда не было, зато в Багдаде ежедневно находят около ста трупов. Но причин для возмущения и опасения нет: США и Великобритания не агрессоры, что вы! В Ираке ведь теперь выборы и новое правительство, а трупы в мусорных баках – всего лишь эксцессы при переходе от тоталитаризма к демократии. А вот в начале 1990-х кровавый диктатор Ирака вторгся в Кувейт и нагло оккупировал эту страну. Страшные вещи там творились, кровь стынет в жилах: Саддам Хусейн объявил о присоединении Кувейта к Ираку. Трупы? Нет, по сотне трупов в день не было и иракские ВВС не бомбили столицу Кувейта. Но агрессор совершил куда более страшные преступления: без референдума, без плебисцита, одним росчерком пера осуществил аннексию соседа. Ужас, да и только.

Однако вернемся назад, в кровь и ужас не нашего, а того времени. Обратим внимание на любопытную деталь: британское руководство 15 февраля 1940 года не разрешило своим коммандос из УСО совершить диверсию и закупорить подвоз шведской руды, а менее чем через два месяца, 10 апреля, готовится высадить в Норвегии десант. Где же логика? А логика очень простая: диверсия выведет Германию из борьбы, а оккупация Норвегии позволит англичанам диктовать Гитлеру свои условия. К тому же и потенциальный фронт для начала борьбы с большевизмом уже готов, как и предлог для ее начала: 30 ноября 1939 года началась советско-финская война. И операция англичан и французов в норвежских фьордах была многоплановой. Войска туда вводились под благовидным предлогом защиты гордого северного народа от русских варваров. В дальнейшем посильную лепту в это благородное дело могла внести и взятая за «железорудное яблочко» Германия. Благо в традициях немецкой политики оказывать финнам помощь.

 

После нашей Октябрьской революции 1917 г. и предоставления Финляндии независимости основной вклад в подавление там красных сыграл германский экспедиционный корпус. Свою прогерманскую ориентацию финны потеряли сразу после ноябрьской революции в Германии, моментально из ярых монархистов став отъявленными демократами и присягнув на верность Антанте. Во время наступления армии Юденича на Петроград якобы ее поддерживавшие, а на самом деле занимавшиеся уничтожением русского флота английские самолеты и корабли базировались на территории Финляндии. Сталин в то время руководил обороной города и хорошо запомнил, как удобно потенциальному агрессору базироваться рядом с Ленинградом.

Изучение хода советско-финской войны выходит за рамки этой книги, но нельзя не упомянуть о том, что Англия приложила максимум усилий, чтобы эта война началась. 17 сентября 1939 г., вводя войска в Польшу, СССР заявил о нейтралитете в отношении Финляндии. Проходит десять дней: участь Польши окончательно решена, 28 сентября Германия и СССР вместо столкновения на польской земле подписывают Договор о дружбе и границе. Англичане реагируют чуть раньше – 27 сентября Британия «советует» финнам противостоять «нажиму с Востока». 5 октября СССР пригласил своего соседа на переговоры относительно улучшения отношений. Финны тут же обратились за поддержкой к европейским державам. Германия посоветовала не обострять отношений с Москвой, а Англия, Франция и США, наоборот, – занять неуступчивую позицию. Запад рассчитывал, что обострение советско-финских отношений спровоцирует кризис и в отношениях СССР и Германии. Финляндия тянула с ответом, затем 6 октября призвала резервистов, а 8 заявила, что на договор не пойдет. 12 октября в Финляндии была объявлена всеобщая мобилизация и начата эвакуация населения из крупных городов. На этом фоне, 12 же числа начались переговоры в Москве. Финны на всех парах шли к войне с мощным соседом. Неужели они надеялись в ней победить? Конечно, нет, в одиночку такой исход совершенно невозможен. Но в том-то и дело, что Финляндия серьезно надеялась на вмешательство «прогрессивного человечества». Поэтому финская делегация вообще отказалась обсуждать договор о взаимопомощи, предложенный СССР. Тогда Советский Союз предложил проект договора о совместной обороне Финского залива. Дело в том, что, если СССР не контролирует вход в него, любой агрессор может легко войти в залив либо, наоборот, сразу его «закупорить», лишив Балтийский флот возможности выйти в Балтийское море. Но и это предложение, как легко догадаться, было финнами отвергнуто сходу. СССР предложил еще один вариант: он получал в аренду необходимую морскую базу в порту Ханко, а финнам предлагалось передать СССР часть своей территории в обмен на больший кусок Советской земли.

Финская делегация отправилась в Хельсинки. 17 октября Маннергейм был назначен главнокомандующим армии Финляндии. 23 октября финны согласились перенести свою границу западнее, но отвергли возможность аренды Ханко, 24 вновь отбыли в Хельсинки. Шло явное затягивание переговоров. 25 октября Финляндия закончила минные постановки в водах залива и полностью развернула свою армию в приграничной зоне. Началась переброска на Карельский перешеек советских войск. Любопытно отметить, что правительство Финляндии фактически скрыло от своего парламента весь спектр советских предложений, боясь, что они будут приняты из-за разумного понимания того, что худой мир с СССР лучше, чем добрая ссора с ним во имя интересов Англии и Франции. 3 ноября начался последний раунд переговоров. Финская делегация получила инструкции добиваться соглашения исключительно на своих условиях и не уступать ничего. 9 ноября состоялось последнее заседание, а 13 ноября 1940 года финны отправились в Хельсинки. При пересечении финской делегацией границы финские пограничники открыли огонь по советским! Это было явным провоцированием СССР на жесткие меры. 26 ноября в 15.45 ТАСС сообщил, что в 15.45 финская артиллерия обстреляла нашу территорию, в результате чего погибли 4 и были ранены 9 солдат. До сих пор нет однозначного комментария этого происшествия. 30 ноября начались боевые действия[535].

 

Высадка в Норвегии оказалась для немцев достаточно кровавой затеей. Бои за контроль над страной с норвежцами, а также высадившимися англичанами и французами продолжались с 10 апреля по 8 июня 1940 года. Гитлер ужасно волновался. По сути, эта операция была первой войной, когда германская армия не имела «поддавков» со стороны двух сильнейших армий того времени, английской и французской. А фюрер постепенно приходил к осознанию того, что его западные партнеры по переговорам не хотят сдвигаться со своих позиций ни на йоту. Ведь в марте к нему приезжали сразу два американских эмиссара, а через месяц англичане чуть было не опередили его в Норвегии[536]. Ждать далее было невозможно. Гитлер более ждать не хотел. И назначил удар по Франции на 10 мая 1940 года…

Как же готовились к отражению агрессии англичане и французы? Иногда кажется, что они до самого конца не верили, что фюрер на это решится. Даже когда в Норвегии шли жаркие бои между германскими и английскими частями, активность британской авиации все так же стремилась к нулю. Это были налеты отдельных самолетов – сначала днем, а потом преимущественно ночью. Во время налетов британские самолеты продолжали засыпать население Германии бесчисленным количеством пропагандистских листовок[537]. И такая идиллия продолжалась до мая 1940 года, то есть до начала немецкого наступления[538]. Только теперь на атакующие немецкие войска самолеты союзников практически впервые стали сбрасывать настоящие, а не идеологические бомбы.

Для разгрома и капитуляции Франции Германии потребовалось всего 44 дня. За полтора месяца немецкая армия сделала то, что в Первую мировую не смогла сделать за четыре года. Как же получилось, что гитлеровский вермахт легко осуществил то, что подавляющему большинству современников казалось невозможным? Безусловно, основную роль в поразительно быстром разгроме французов сыграл блестящий военный план, предложенный генералом Манштейном и активно поддержанный Гитлером. Опасавшиеся войны с французами и англичанами германские генералы больше думали о свержении своего фюрера, чем о возможной победе над французами. Поэтому план, предложенный ими для начала наступления, был очень робким и, по сути, предполагал оттеснить противника от германской границы, очистить от него Голландию и Бельгию, тем самым чуть более обезопасив стратегический Рурский район[539]. Гитлер его отверг, а в этот момент Манштейн и выступил со своими предложениями. Его идея пришлась Гитлеру по вкусу? Глубокий прорыв крупными танковыми массами через Арденны сулил в случае успеха полное уничтожение противника. Его осуществлению мешало только одно – Арденны, горный массив в Бельгии, германские военные считали непроходимым для танков. Такого же мнения придерживалось и французское командование, не ожидавшее удара с той стороны.

Самым удивительным в германском плане разгрома Франции стало то, что мысль разбить французов именно таким способом пришла Гитлеру после чтения французской военной книги. Автором злополучного творения был никто иной, как Шарль де Голль. Накануне войны он издал несколько работ, посвященных формированию и использованию подвижных воинских соединений и их роли в будущей маневренной войне[540]. Гитлер внимательно их изучил. «Я неоднократно, – утверждал он при случае, – перечитывал книгу полковника де Голля о возможностях современного ведения боя моторизованными соединениями и много из нее почерпнул»[541]. Получалось, что именно де Голль, поделившись своими мыслями, дал фюреру идею разгрома своей собственной страны. А вот французское руководство отнеслось к работе будущего президента Франции снисходительно. В итоге именно немцы сделали то, что предлагал французский генерал.

 

Де Голль не только писал книги, но и встречался с премьером Леоном Блюмом в 1936 году, предлагая еще тогда сделать то, что Гитлер создаст тремя годами позднее: маневренную армию с мощными танковыми дивизиями, предназначенную для взламывания обороны. Руководство Франции де Голля слушало, но ничего не делало. Зачем нужны такие дорогостоящие вещи, если по договоренности с Гитлером Германия будет воевать на Востоке. Сама Франция ведь воевать не собирается, в крайнем случае отсидится за своими укреплениями. Но потом Гитлер вышел из-под контроля, и было уже поздно что-то менять.

 

10 мая началось немецкое наступление, но это был лишь отвлекающий удар. 15 мая 1300 танков Гудериана и Клейста прорвали французский фронт в Арденнах. После прорыва немцев к морю более миллиона французских, английских и бельгийских солдат были отрезаны от основных сил. Положение союзников сразу стало критическим. Но не безнадежным. Анализируя причины невероятно быстрого разгрома Франции в 1940 году, нельзя не отметить великолепный план, разработанный германским генералом Манштейном. Но не менее важен в деле поражения французов и вклад Великобритании.

Англичане не стали думать о спасении Франции, а неожиданно для французского командования, руководившего общей борьбой, перестали выполнять его приказы. Сам Черчилль, не стесняясь, в своей книге приводит полученную им от премьер-министра Франции Рейно[542] телеграмму от 24 мая 1940 года: «…Английская армия осуществила, по своей собственной инициативе, отход на 25 миль в сторону портов, в то время когда наши войска, двигающиеся с юга, с успехом продвигаются на север, туда, где они должны встретиться со своим союзником»[543].

 

Уинстон Черчилль отдал приказ бросить Францию на произвол судьбы

 

За дипломатическим языком скрывается весьма простая суть. Германский танковый кулак разрезал оборону союзников надвое, и гитлеровцы рванули в образовавшийся прорыв. Однако поражение можно было конвертировать в победу. План французского генерала Вейгана, принятый 21 мая 1940 года, большой оригинальностью не отличался. Было решено двусторонним контрударом с севера и юга нанести поражение вклинившимся немецким дивизиям, разгромить их, а затем соединить между собой группировки союзных войск, разрыв между которыми к тому моменту составлял от 50 до 90 км. Если бы удалось это контрнаступление, грядущий разгром Франции был бы невозможен, ведь тогда Гитлер лишился бы своего танкового тарана.

 

На совещании отсутствовали и генерал Горт, и командующий английской авиацией. Таким образом, при выработке плана не присутствовал ни один англичанин. И это не случайно. Британцы готовились бросить своих союзников. Еще днем 19 мая Горт сообщил в Лондон, что изучает возможность отхода к Дюнкерку. Отсутствуя на совещании, можно было не выполнять его решений.

 

И вот когда французские войска пошли в контрнаступление, то есть вперед, английские, наоборот, пошли назад! «Вечером 25 мая лорд Горт принял чрезвычайно важное решение. Он все еще имел указание следовать плану Вейгана, то есть наступать на юг в направлении Камбре силами 5-й и 50-й дивизий при взаимодействии с французами… Теперь Горт отказался от плана Вейгана»[544].

Вот так – просто взял и отказался от плана! Потому что посчитал его плохим и трудновыполнимым. Но так ни в одной армии мира не поступают. Приказы не обсуждаются! Представьте себе, что будет, если каждый генерал, полковник или лейтенант позволит себе решать, реальную или нереальную задачу поставил ему его непосредственный начальник. А если план покажется ему плохим, он возьмет и от его выполнения откажется. Что случится с такой армией?

В решающий момент битвы британский генерал Горт совершил проступок, за который в армии принято отдавать под трибунал. Но его преступление было еще более серьезным: он не просто не выполнил приказ, а начал действия, прямо противоречащие сути и букве полученных им указаний! Самое любопытное, что об этом совершенно открыто в своих мемуарах пишет не кто-либо из французов, а Черчилль: «Такие действия английской армии являются прямым нарушением формальных приказов, которые были подтверждены сегодня утром генералом Вейганом. Это отступление, естественно, вынудило генерала Вейгана изменить все его приготовления, и он вынужден отказаться от мысли закрыть брешь и восстановить непрерывную линию фронта. Нет необходимости подчеркивать серьезность возможных последствий»[545].

Отчего же это британский генерал в решающий момент изменил присяге? В том то и дело, что не изменил. Приказание наступать ему давали его французские командиры, а приказ отступать он получил из Лондона. Именно это распоряжение своих непосредственных британских начальников и выполнил генерал Горт, а не самовольно решил оставить позиции. «Отказ Горта от борьбы был вполне одобрен Черчиллем. Однако в последующие дни английский премьер[546] продолжал делать вид, будто согласен с участием английских экспедиционных сил в «контрнаступлении Вейгана». Бросить союзника в наиболее критический момент борьбы, но при этом сохранить лицо – такова была политика английского кабинета»[547].

Сопоставим даты, и последние сомнения развеются: 22 мая 1940 года английский премьер Черчилль прибыл во Францию; 24 мая британские войска начали отход к Дюнкерку. Вы поверите, что генерал Горт за два дня ни разу не связался с главой своего правительства, не проинформировал его и самостоятельно решился подписать Франции смертный приговор?