НАЧАЛО ДИПЛОМАТИЧЕСКОГО ПУТИ 13 10 страница

ПРЕЗИДЕНТСТВО

Д.КЕННЕДИ 93


Определенной свободой в этом смысле пользовался Роберт Кеннеди. Но нужно было всегда быть осторожным: исходила ли та или иная мысль от самого Роберта, особенно в момент его эмоциональных всплесков, или она была одобрена президентом. У меня сложилось впечатление, что в целом влияние Р.Кеннеди на президента в советско-американских делах, да и вообще в вопросах внешней политики, носило скорее негативный, чем конструктивный характер. Любопытно, что после администрации Кеннеди конгресс принял специальный закон, запрещающий президенту назначать своих родственников на ответственные посты (Р.Кеннеди, как известно, был министром юстиции).

Роберт Кеннеди: новая встреча с Хрущевым была бы полезной

В октябре в Вашингтоне побывал Громыко. В ходе визита было достигнуто взаимопонимание с президентом Кеннеди, что в следующем году США и СССР без какого-либо формального соглашения на этот счет, а в порядке взаимного примера заморозят свои военные расходы, а также несколько сократят свои войска в Европе.

Тогда же в отдельной беседе с Громыко Раек предложил рассмотреть вопрос об уничтожении всех американских бомбардировщиков типа Б-47 и соответствующих советских бомбардировщиков. Советский министр со своей стороны предложил тогда включить и вопрос о ракетах. Раек заявил о готовности США в принципе обсуждать „весь комплекс средств доставки ядерного оружия", но считал все же целесообразным начинать с бомбардировщиков. Разговор этот в октябре 1963 года остался незавершенным, но его, видимо, можно считать началом обмена мнениями между США и СССР по стратегическим вооружениям.

Интересно, что вскоре после этого Томпсон в беседе со мной предложил провести неофициальный обмен мнениями („мысли вслух") насчет возможности постепенного взаимного сокращения войск с установлением конкретных постов на территориях обеих стран. Это было первое (и по­следнее) предложение США установить международные контрольные посты на американскойтерритории, включая посты на восточном побережье США, что могло бы явиться гарантией против каких-либо вторжений на Кубу со стороны США. К моему сожалению, это интересное предложение было проигнорировано Хрущевым (он был против иностранных инспек­торов на нашей территории), а Кеннеди вскоре сам потерял интерес к этому предложению.

15 ноября мы с Р.Кеннеди обсуждали состояние советско-американских отношений и их ближайшие перспективы.

Мой собеседник сказал, что хотел бы прежде всего категорически опровергнуть распространяемые в Вашингтоне утверждения, будто прези­дент не хочет дальнейшего улучшения отношений с СССР и заключения с ним каких-либо новых соглашений в период предвыборной кампании 1964 года. Это неправда. Президент выступает в пользу улучшения отношений с СССР и готов заключить взаимовыгодные соглашения даже в разгар предвыборной кампании в США, когда его будут активно атаковать республиканцы. Они уверены в победе Кеннеди, хотя борьба будет трудная и изнурительная.

94 СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО


В конце беседы Р.Кеннеди заявил, что глубоко убежден в том, что будущие отношения между нашими странами во многом зависят от дальнейшего развития личных отношений и взаимопонимания между президентом и Хрущевым. Он думает, что новая встреча двух руководителей была бы полезной. Такова точка зрения и его брата. Хорошо, если бы они смогли в спокойной обстановке посидеть вдвоем в течение 2-3 дней и поговорить по всем вопросам. „Они могли бы договориться".

Можно было бы, в частности, вначале организовать поездку пре­зидента в СССР, а затем он с удовольствием сам принял бы советского премьера здесь, в США. Важно, однако, чтобы поездка президента была приурочена к достижению соглашения по какому-либо вопросу. Поездка в СССР, сказал Р.Кеннеди, могла бы состояться после выборов, хотя он не исключает полностью возможность такой поездки еще и в 1964 году. Что касается конкретного соглашения, то он пока не может ответить, но надеется, что такой вопрос может быть найден. Брат президента под­черкнул важность продолжения конфиденциальных контактов на высшем уровне.

Говоря о перспективах предвыборной кампании, Р.Кеннеди сказал, что на сегодняшний день наиболее серьезным противником Кеннеди является сенатор Голдуотер. Основная слабость республиканцев - отсутствие единого лидера, единой платформы. Наиболее трудные проблемы для самого Кеннеди - это безработица и острый вопрос о гражданских правах, но он надеется победить. Тогда у него будут во многом развязаны руки в области внешней политики и отношений с СССР.

Надо сказать, что тон высказываний Р.Кеннеди на этот раз был необычно примирительный, даже когда речь шла о спорных вопросах. По всему было видно, что президент, особенно в условиях разворачивающейся предвыборной кампании, хотел бы иметь возможность продолжения с нами делового диалога, чтобы, образно говоря, держать свою руку на пульсе отношений с СССР, учитывать этот важный фактор для хода предвыборной борьбы в США.

Показательно было и то, что впервые, после кубинского кризиса президент - через своего брата - так определенно высказывался в пользу целесообразности советско-американской встречи на высшем уровне и о своей поездке в СССР. И все это было всего за неделю до его убийства в Далласе (штат Техас).

4. ТРАГИЧЕСКИЙ КОНЕЦ ПРЕЗИДЕНТСТВА КЕННЕДИ

22 ноября мне запомнилось на всю жизнь. Утром я пошел к зубному врачу. Когда я сидел в кресле, в соседней комнате по радио, передававшему до этого музыку, вдруг услышал возбужденные голоса, причем часто упоминалось имя Кеннеди, но мне трудно было разобрать суть. Я попросил

ПРЕЗИДЕНТСТВО

Д.КЕННЕДИ 95


врача усилить громкость радиоприемника. Он вышел, но быстро вернулся и сказал, впрочем, довольно спокойно, что убили президента.

Разумеется, мне было уже не до пломбирования зуба. Я был буквально оглушен известием об убийстве президента. Решил немедленно вернуться в посольство. К моему большому удивлению, врач, заметив скороговоркой, что, конечно, плохо, что убили президента, тут же добавил, что сам он не принадлежал к его сторонникам, ибо Кеннеди чересчур много занимался правами негров, и что он их „сильно распустил", способствуя негритянским беспорядкам в стране. За это он осуждает Кеннеди и надеется, что новый президент не будет слишком „играть в демократию".

По возвращении в посольство я сразу же послал срочную телеграмму в Москву об убийстве президента Кеннеди.

События развивались стремительно. Арест в тот же день в Далласе американского гражданина Харви Ли Освальда, председателя местного отделения „Комитета за справедливую политику в отношении Кубы", побывавшего некоторое время назад в СССР, да к тому же женатого на русской, послужил поводом для очередного всплеска в США антикоммунис­тической и антикубинской истерии. Затрагивался и СССР. Раек обсуждал с новым президентом Джонсоном возможные международные аспекты последних событий. Госсекретарь был встревожен и озабочен. Кое-кто начал поговаривать о возможном новом кризисе в советско-американских отношениях.

Ситуация стала приобретать тревожный характер, поскольку возникал вопрос о советской вовлеченности в события, связанные с убийством Кеннеди. У всех еще была свежа память о кубинском кризисе. Антисовет­ские настроения могли снова вспыхнуть с новой силой. Потенциально речь могла пойти о новом серьезнейшем конфликте.

Все эти тревожные мысли не давали мне покоя. Конечно, я был уверен, что мы не были замешаны в этой драме. Однако у меня возникали серьезные опасения по поводу того, что наши спецслужбы могли иметь какие-то свои связи с Освальдом.

Такая связь в сложившейся обстановке могла бы стать мощным детонатором, который взорвал бы наши отношения с США. Я сразу же вызвал руководителя спецслужбы при посольстве. Он заверил, что у них нет никаких связей с Освальдом и что я могу твердо исходить из этого при контактах с американскими властями. Уже в Москве мне рассказали, что, когда Освальд приехал в СССР и стал жить в Минске, к нему сперва был проявлен определенный интерес со стороны органов безопасности. Однако затем он был оставлен в покое - ввиду его „серости и вздорности". Он плохо работал на радиозаводе, хотя и объявил себя специалистом в этой области. Охотно ходил в стрелковый клуб при заводе, но во всех соревнованиях занимал неизменно последние места. Много скандалил. Поэтому с ним охотно расстались и, когда он вернулся в США, с ним больше связей не поддерживали.

Я срочно информировал Москву о развивающихся событиях, отметив, что. появился неожиданный „советский элемент" в драматических сооб­щениях об убийстве Кеннеди. Сообщил также, . что проверкой по кон­сульскому отделу нашего посольства установлено, что действительно Освальд в течение нескольких лет жил в Минске, где женился на Марине Прусаковой. В июле 1962 года они возвратились в США. В марте 1963 года его жена с дочерью ходатайствовала о возращении в СССР. Сам он тоже

СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО


собирался ехать. Им отказали. В консульском отделе есть переписка с Освальдом и его женой по всем этим вопросам. Ничего предосудительного в ней не было. Я предложил нашему правительству передать ее американцам.

Вскоре я получил ответ из Москвы, одобряющий мое предложение передать Раску фотокопии всей переписки нашего посольства с Освальдом. Это и было немедленно исполнено.

Раек, с которым я встретился, тут же заявил, что высоко ценит инициативу советской стороны в этом деле. Он спросил, можно ли ознакомить с этой перепиской только что созданную специальную комиссию во главе с председателем Верховного суда Уорреном для расследования убийства Кеннеди. Ответил, что оставляю это целиком на его усмотрение.

Госсекретарь явно не был готов к такому нашему необычному шагу с передачей переписки и в то же время не скрывал, что доволен подобным развитием событий.

Госдепартамент вскоре выступил с кратким заявлением о том, что Россия, Куба или какая-либо другая страна, насколько известно госдепартаменту, не были замешаны в убийстве президента. Сэлинджер сказал мне, что заявление было санкционировано Раском, который опасается международных осложнений. Новый президент Джонсон пока не давал каких-либо указаний. Сейчас в столице полная неразбериха.

Нашим посольством было получено несколько угрожающих писем.

Томпсон посоветовал, чтобы Микоян, прибывший на похороны Кеннеди, по соображениям безопасности, не задерживался в Вашингтоне после участия в траурной церемонии. Он приветствовал посещение Хрущевым американского посольства в Москве и выражение им соболезнований. Это было хорошо воспринято в США.

Вечером в Белом доме был устроен траурный прием. Хорошо знакомый мраморный зал, место праздничных и официальных церемоний, на этот раз был тих и печален. Иностранные делегации по очереди проходили мимо стоявшей в зале супруги покойного президента и выражали свое соболезнование. Она, как правило, молча, кивком головы выражала свою благодарность. Но^, когда подошли мы с Микояном и передали глубокие соболезнования от Хрущева и его супруги, Жаклин Кеннеди со слезами на глазах сказала: „Утром в тот день, когда убили моего мужа, он неожиданно сказал мне в гостинице до завтрака, что надо сделать все, чтобы наладить добрые отношения с Россией. Я не знаю, чем были вызваны эти слова именно в тот момент, но они прозвучали как результат какого-то глубокого раздумья. Я уверена, что премьер Хрущев и мой муж могли бы достичь успеха в поисках мира, а они к этому действительно стремились. Теперь оба правительства должны продолжить это дело и довести его до конца".

Микоян был заметно растроган.

На следующий день Томпсон передал мне конверт, в котором было трогательное личное письмо Жаклин Кеннеди Хрущеву. Письмо было написано от руки.

„...В одну из последних ночей, которую я проведу в Белом доме, в одном из последних писем, которые я напишу на этих бланках Белого дома, мне хотелось бы написать Вам это послание. Я посылаю его только потому, что я знаю, как сильно мой муж заботился о мире и какое центральное место в этой заботе занимали в его мыслях отношения между Вами и им. Он не раз цитировал в своих речах Ваши слова: „В будущей войне оставшиеся в живых будут завидовать мертвым".

ПРЕЗИДЕНТСТВО Д.КЕННЕДИ 97


Вы и он были противниками, но вы были также союзниками в решимости не допустить, чтобы мир был взорван. Вы уважали друг друга и вы могли иметь дело друг с другом. Я знаю, что президент Джонсон приложит все усилия, чтобы установить с Вами такие же отношения. Я знаю, что президент Джонсон будет продолжать политику, в которую мой муж столь горячо верил - политику контроля и сдержанности, - и он будет нуждаться в Вашей помощи.

Я посылаю это письмо потому, что я так глубоко осознаю важность отношений, которые существовали между Вами и моим мужем, а также потому, что Вы и г-жа Хрущева были так добры ко мне в Вене. Я читала, что на ее глазах были слезы, когда она выходила из американского посольства в Москве после росписи в книге соболезнований. Пожалуйста, скажите ей спасибо за это. С уважением, Жаклин Кеннеди".

Это письмо как бы дописывало последние трагические страницы президентства Кеннеди.

В доверительной форме Томпсон рассказал мне о новом президенте Джонсоне. Когда последний был вице-президентом, то был знаком со значительной частью личной переписки Кеннеди с Хрущевым, но не со всей. Он ничего, например, не знал об устной договоренности насчет американских ракет в Турции и Италии, достигнутой в ходе кубинского кризиса. Джонсон присутствовал на многих совещаниях у президента по вопросам внешней политики, иногда выступал, но чаще всего просто молчал. Новый президент, таким образом, в общих чертах был знаком со многими проблемами внешней политики США, но знал их неглубоко, да и не проявлял до сих пор большого вкуса к деталям внешнеполитических проблем.

В этой связи, считал Томпсон, следует ожидать значительного усиления роли Раска во внешней политике. Раек давно находился в хороших, чуть ли не в приятельских, отношениях с Джонсоном. Оба они из южных штатов США. Учитывая нелюбовь Джонсона к деталям дипломатических перего­воров, Томпсон ожидал, что во внешнеполитической сфере отношения Джонсона и Раска по-своему будут напоминать отношения между Эйзен­хауэром и Даллесом. Правда, Раек не Даллес, а Джонсон не Эйзенхауэр. У Джонсона более твердый, честолюбивый и вспыльчивый характер, чем у Эйзенхауэра, но в какой-то степени характер его отношений с Раском в области внешней политики будет схожим.

Джонсон собирался уделять основное внимание вопросам внутренней политики и конгрессу, где он был в прошлом лидером сената. Раек только что конфиденциально информировал Томпсона, что Джонсон дал ему указание продолжать линию Кеннеди в основных внешнеполитических вопросах. Сам Томпсон остается основным советником Раска по советско-американским отношениям.

Убийство Кеннеди было воспринято с неподдельной скорбью в Совет­ском Союзе. По государственному телевидению передавалась церемония похорон президента. Газеты опубликовали пространные некрологи. Многие со слезами на глазах стояли в длинной очереди у американского посольства, чтобы расписаться в книге соболезнований. Именно в эти печальные дни в нашем общественном мнении возник необычно благоприятный „феномен памяти" покойного президента.

СУГУБО
98 ДОВЕРИТЕЛЬНО


Феномен заключался в том, что эта благожелательность возникла, несмотря на то, что в советско-американских отношениях в период президентства Кеннеди, если внимательно присмотреться, вроде ничего особенно крупного, не произошло. Было всякое: серьезный кубинский кризис и соглашение о запрещении ядерных испытаний, напряженность вокруг Западного Берлина и соглашение по Лаосу. В целом же отношения были не очень устойчивыми, подвергались разным колебаниям. О личной переписке между Кеннеди и Хрущевым мало что было известно. Конфиденциальный канал между ними был предметом строгой секретности.

В чем же тогда корень этого феномена? Думается, что главную роль тут сыграли кубинский кризис и личная трагедия президента Кеннеди. В течение недели этот опасный кризис держал весь мир на грани войны и народы наших обеих стран в огромном напряжении. Все были потрясены. Благополучный исход кризиса был встречен со всеобщим облегчением. Но одновременно для всех стала ясной жизненная необходимость стабильных советско-американских отношений, независимо от идеологических убеждений. Более внимательно стали всматриваться в эти отношения и правительства обеих стран. Большое внимание привлекла речь Кеннеди в Американском университете в июне 1963 года, в которой он высказался в пользу пересмотра подходов к „холодной войне". Затем подписание договора о запрещении ядерных испытаний и поездка Раска в Советский Союз. Начались разговоры о возможности новой советско-американской встречи на высшем уровне. В октябре 1963 года было заявлено о намерении США вывести из Южного Вьетнама большую часть американских войск, численность которых составляла тогда 25 тыс. человек.

Все это исподволь создавало атмосферу каких-то ожиданий постепенных перемен к лучшему. Сам факт убийства президента грубо прервал все эти ожидания, оставил, помимо естественного, чисто человеческого сочувствия, глубокую психологическую травму в сознании народов обеих стран, ибо подсознательно воспринималось (особенно у нас), что этот молодой симпатичный президент погиб, пытаясь как-то улучшить международную обстановку, отношения с Советским Союзом. В Советском Союзе укрепилась версия заговора влиятельных ультраправых кругов США вместе с мафией, орудием которой и мог стать Освальд. Таков был в частности вывод секретного доклада КГБ, подготовленного по указанию Хрущева для Советского правительства. „Цель заговора: усиление реакционных и агрессивных аспектов в политике США".

Я считаю, что дело шло к известному улучшению отношений, особенно если бы состоялась новая встреча на высшем уровне в 1964 году. Хрущев, как и Кеннеди, надеялся на эту встречу, но он, как и президент, не хотел повторения неудачной встречи в Вене в 1961 году. Для его собственной репутации как государственного деятеля такой исход был неприемлем. Он должен был продемонстрировать определенный успех на второй встрече, учитывая общественное мнение в СССР.

Отсюда и его негласные указания Громыко: исподволь готовить новую встречу с Кеннеди, нацеливая ее на положительный результат. Такую же задачу поставил мне Громыко на ближайшую перспективу.

Надо отметить, что убийство Кеннеди потрясло Хрущева и Громыко, ибо с ним уже установились определенные взаимоотношения и достаточная предсказуемость взаимных действий. С новым же президентом все надо было начинать заново.

ПРЕЗИДЕНТСТВО

Д.КЕННЕДИ 99


Естественно, при оценке итогов развития советско-американских отношений при Кеннеди возникает прежде всего вопрос: „Каковы были особенности развития этих отношений в тот период, и были ли вообще такие особенности?"

Надо признать, что внешнеполитический курс США при Кеннеди сохранил основные черты прошлых лет: курс на глобальное противоборство с СССР. Этот курс и дальше активно пропагандировался консервативными кругами, стоявшими у истоков „холодной войны". Они были убежденными противниками улучшения отношений между обеими странами.

Однако времена в мире постепенно менялись. В конце 50-х годов США перестали быть монополистами в ракетно-ядерной области. Серьезная военная конфронтация с СССР в этих условиях ставила впервые под угрозу национальное существование не только СССР, но и самих США. Понимание этой опасности проявилось в постепенном признании президентом Кеннеди сложившейся к тому времени объективной реальности в виде формировавшегося равновесия ракетно-ядерных сил обеих стран.

Исходя из этого, Кеннеди стал считать важным создание своеобразного позитивного задела в отношениях с СССР с целью воспрепятствовать возможному перерастанию постоянной конфронтации в ядерный конфликт. „Этой цели, - писал Кеннеди в своей книге „Стратегия мира" (изданной еще до того, как он стал президентом), - должно служить сотрудничество с СССР в избранных сферах совпадающих интересов".

Это был не совсем обычный лексикон для американской стороны в разгар „холодной войны". Такими сферами могли быть нераспространение ядерного оружия, прекращение ядерных испытаний, вопросы сугубо двусторонних отношений.

Под этими взглядами мог подписаться - и фактически разделял их - его основной оппонент в те годы, советский премьер Хрущев. Советскому руководству, конечно же, импонировал тот факт, что впервые в послевоенный период Вашингтон признавал за Москвой статус мировой ядерной державы. Больше того, призывал искать совпадающие области интересов. А это уже было близко „к мирному сосуществованию".

Кеннеди пошел еще дальше. Он стал исподволь подбрасывать мысль о необходимости сохранения существующего стратегического и политичес­кого статус-кво, когда каждая сторона должна была избегать действий, которые могли бы привести к серьезным сдвигам в балансе сил между Востоком и Западом, ущемляющим коренные интересы другой стороны. Об этом Кеннеди говорил при личной встрече с Хрущевым в Вене, а также с Микояном в Вашингтоне.

Принцип сам по себе вроде неплохой, но в мире тогдашней реальной политики он был трудно осуществим. США продолжали делать все для „глобального сдерживания коммунизма". СССР вел борьбу „с империализ­мом" и добивался продвижения везде, где можно, „идей социализма", ибо „за ним - будущее". Непрекращающееся идеологическое противоборство между СССР и США продолжало оставаться главным препятствием на пути коренного улучшения двусторонних отношений.

Да и в районах жизненно важных интересов, например, в Европе, обеим странам было далеко не просто применять принцип статус-кво. Как раз на годы президентства Кеннеди приходилась острая борьба вокруг германских дел, и особенно изменения статуса Западного Берлина. Это конкретно имел в виду Кеннеди, когда говорил с Хрущевым и Микояном о статус-кво. А

СУГУБО

ДОВЕРИТЕЛЬНО


именно такой статус-кво тогда уже не устраивал Москву, которая вела курс на закрепление раскола Германии, на вытеснение западных держав из Западного Берлина. Попытка Хрущева ввезти ядерные ракеты на Кубу также свидетельствовала о том, что он стремился изменить статус-кво и в стратегическом соотношении сил обеих стран.

Короче, статус-кво мог быть только „выборочным".

В условиях „холодной войны" и для Кеннеди, и для Хрущева трудно было как-то изолировать сферу советско-американских отношений от других событий или примирить в одном общем курсе два основных, но противоречивых аспекта внешней политики обеих стран, выявившихся в этот период: необходимость уменьшить угрозу ядерной войны, искать компромиссы и в то же время стремиться всеми другими средствами расширить свое влияние в глобальном масштабе. Эта противоречивость в советско-американских отношениях давала о себе знать долгое время при разных руководителях в Кремле и Белом доме.

Большую, порой решающую роль играли при этом особенности внутриполитической обстановки в обеих странах. Надо признать, что в СССР какой-либо сильной борьбы вокруг проблемы советско-американских отношений не было. Курс на разрядку в целом поддерживался в стране.

Этого нельзя было сказать о США. После кубинского кризиса активизировалась поляризация политических сил в американском обществе. Усилились открытые разногласия по вопросам внешнеполитической стратегии и тактики в отношении Советского Союза. В обеих странах продолжалось наращивание ядерной и общей военной мощи. Недружествен­ные пропагандистские кампании постоянно вспыхивали с обеих сторон, особенно по вопросам прав человека и еврейской эмиграции.

Все это в той или иной степени лихорадило советско-американские отношения до середины 80-х годов, когда крупные прорывы в области соглашений по ядерным и обычным вооружениям стали способствовать определенной стабилизации этих отношений.

Оглядываясь на наши отношения с США в годы администрации Кеннеди с нынешних позиций, позиций 90-х годов, невольно приходишь к выводу, мягко говоря, о неразумности поведения великих держав, в первую очередь США и СССР, и их правительств. Сколько триллионов долларов и рублей было потрачено обеими странами за эти 30 лет, сколько опасных международных кризисов, сопровождаемых быстро растущим ракетно-ядерным потенциалом обеих стран, пришлось пройти, чтобы, наконец, в начале 1993 года между США и Россией было достигнуто далеко идущее соглашение о дальнейшем резком сокращении их огромных наступательных стратегических сил на две трети, т. е. до количественных уровней, уже сопоставимых с количественными уровнями периода Кеннеди-Хрущева. Спрашивается, зачем же понадобилось столько жертв, лишений и средств, чтобы, пройдя большой и дорогостоящий путь, снова вернуться, по существу, к тому, с чего начинали?

Конечно, при Кеннеди и Хрущеве было упущено немало возможностей сократить этот путь. То же можно сказать и о последующих годах, когда идеологические, имперские устремления обеих стран, их очередных правителей в Кремле и Белом доме эффективно тормозили этот процесс. Понадобилась почти треть века, чтобы взаимно убедиться в порочности и губительности „холодной войны", в необходимости ее прекращения и перехода к поискам взаимопонимания, сотрудничества и партнерства.


ЧАСТЬ

III

В БЕЛОМ ДОМЕ—

ПРЕЗИДЕНТ

ЛИНДОН ДЖОНСОН,

1963—1969 ГГ.



';

 


На приеме у президента Джонсона в Белом доме. 1964 год


1. ДЖОНСОН ВЗЯЛ БРАЗДЫ ПРАВЛЕНИЯ

Трагическая смерть Джона Кеннеди

сделала Линдона Джонсона президентом США. Не будь его кандидатура на пост вице-президента выдвинута Кеннеди на съезде демократической партии в 1960 году, Джонсону вряд ли бы удалось самостоятельно добиться президентства. Как вице-президент он вынужден был оставаться пассивным наблюдателем происходящих событий, ибо Кеннеди не включил его в свое ближайшее окружение. Отношения Джонсона с кланом Кеннеди вообще всегда были натянутыми. Весьма вероятно, что если бы Кеннеди был жив и стал бы переизбираться, то он, скорее всего, подыскал бы себе другого вице-президента. Однако переживания и долготерпение Джонсона были, как известно, вознаграждены судьбой.

Потрясенные трагической гибелью Джона Кеннеди американцы восприняли приход Джонсона в Белый дом1 с надеждой на то, что ему, опытному политическому деятелю, мастеру закулисных сделок в конгрессе, удастся объединить страну перед лицом сложных политических, экономических и социальных проблем, которые встали перед США в начале 60-х годов.

„Медовый месяц" Джонсона длился значительно дольше ставших традиционными первых „ста дней" пребывания в Белом доме, захватив остаток четырехлетнего президентского срока, который не дослужил Кеннеди, и первые несколько месяцев пребывания Джонсона в Белом доме после победы на выборах 1964 года уже в качестве избранного главы государства. Ему удалось на первых порах создать образ откровенного, доступного и непритязательного президента, занятого благосостоянием страны и народа. Короче, новый президент сумел взять хороший старт при необычных обстоятельствах.

Обо всем этом я, как посол, докладывал в Москву одновременно с рекомендациями постепенно втягивать Джонсона в советско-американский диалог.

Вступив на пост президента в конце ноября 1963 года, Джонсон не стал, однако, сразу проявлять активность в области внешней политики. На первых порах он ограничился тем, что дал указание госсекретарю Раску продолжать следовать основным направлениям внешнеполитического курса Кеннеди, в том числе и в советско-американских отношениях.

Об этом мне прямо заявили вскоре после прихода Джонсона в Белый дом и Раек, и Томпсон. Они же откровенно предсказывали, что до конца 1964 года Джонсон будет в основном поглощен вопросами президентской предвыборной кампании, ибо он твердо намерен стать „законно избранным президентом".

И действительно, в течение большей части 1964 года Джонсон, буду­чи занят предвыборной борьбой, уделял вопросам внешней политики заметно меньше внимания, чем внутриполитическим делам, за исключением войны во Вьетнаме. Практическое осуществление внешней политики было в значительной степени возложено на плечи Раска и отчасти Банди.


Заметно выросло влияние госсекретаря, который за кулисами занимал подчас более консервативную позицию в вопросах развития отношений с СССР, чем некоторые другие советники президента и даже сам Джонсон. Последний в начале своего президентства довольно часто по этим вопросам советовался с либерально настроенными сенаторами Фулбрайтом и вице-президентом Хэмфри. Но война во Вьетнаме развела их по разные стороны „баррикад". Большую долю ответственности за трагедию вьетнамской войны несет Раек, но он нашел в себе впоследствии достаточно мужества и признал, что в то время не всегда действовал с правильных позиций. Антикоммунизм, по существу, оставался стержнем американской внешней политики при Джонсоне. Еще будучи вице-президентом Джонсон представил Кеннеди в мае 1961 года специальный доклад после своей поездки по странам Юго-Восточной Азии. В нем Джонсон доказывал необходимость для США взять на себя основное бремя борьбы против коммунизма в этом районе, не останавливаясь перед применением силы. Правда, став президентом, он избегал делать какие-либо заведомо недружественные нам заявления.