Формально-конституционное определение статусной иерархии народов и территорий
Вторая половина 1920-х и начало 30-х годов — эпоха советского культурного подъема, коренизации школы и становления партийно-советских бюрократий в национальных автономиях. Многие из кавказских народностей впервые обретают письменность и развивают национальную литературу. В регионе постепенно ликвидируется безграмотность, появляются советские национальные кадры, вовлеченные прежде всего в культурное строительство. Политика коренизации означает и укоренение самого советского проекта, его идеологии и практики среди национальных меньшинств. Но чем более настоятельно советское государство стремится к подъему автономий, тем более явственным оказывается ограниченность их внутренних экономических и инфраструктурных ресурсов. Еще в период образования автономных областей некоторые из их административных центров вынуждены были размещаться вне областных территории: Адыгейско-Черкесской АО — в Краснодаре, Северной Осетии и Ингушетии — во Владикавказе, Чечни — в Грозном, отдельные районные центры Карачая и Кабарды, соответственно, — в Кисловодске и Пятигорске. В разделенных в 1926 году Карачае и Черкесии начинается строительство новых областных центров. И если Микоян-Шахар отчасти состоится как столица автономии, то Эркен-Шахар останется только ее проектом, а центр Черкесской АО будет размещен в Баталпашинске. Импульс к слому этнического критерия в определении административных границ, равно как и отходу от принципа коренизации, оказался заложен в самой стратегии строительства национальных автономий. Автономиям как площадкам для национального развития надлежит обладать соответствующей хозяйственно-экономической инфраструктурой. Эта хозяйственно-политическая стратегия обусловливает цепь последующих территориальных приращений к автономиям за счет русских округов и городских центров.
Отход от национального принципа в административно-территориальной организации края начинается еще в 1928, когда Чеченская АО укрепляется за счет присоединения к ней Грозного с нефтепромыслами (а еще раньше — отчислений от их эксплуатации). Тогда же к Чечне отходит территория Сунженского округа (кроме станицы Терской). В 1931 большая часть бывшего Баталпашинского района с поясом предгорных казачьих станиц между Карачаем и Черкесией разделяется между этими двумя автономиями, что также серьезно укрепляет их экономическую базу. В 1932 в состав Кабардино-Балкарской АО включается часть Прохладненского района (возможно, как альтернатива включению Пятигорска, который еще в 1922 рассматривался как возможный центр Кабардино-Балкарской автономии). Соперничество Северной Осетии и Ингушетии за Владикавказ (с 1931 — Орджоникидзе) завершается в 1933–34 включением города в Северо-Осетинскую АО и объединением Ингушетии в одну общевайнахскую автономию с Чечней. В 1936 к Адыгейской АО присоединены Гиагинский район, часть Майкопского района, а также сам Майкоп, куда переносится административный центр области.
Расширение национальных областей приводит к сокращению доли титульных групп в составе их населения. Однако общий советский социальный динамизм и разворачивание новых проектов (борьба с национал-уклонизмом, коллективизация, удары по духовенству и интеллигенции) начинают ослаблять восприятие титульных территорий как коллективного этнического достояния. Национализация земли, принимающая форму колхозного строительства, «уничтожает собственника» (как персонального, так и коллективного) и тем самым надолго сворачивает поземельные конфликты. Сам институт автономии из формы национального самоопределения трансформируется в организацию коллективной лояльности меньшинств советскому государству, становится институтом их адаптации к новым горизонтам советской эпохи.
Сдвиги в политическом содержании института автономий обусловливают то, что включение русских районов в их пределы не сопровождается возникновением явных иерархических отношений между титульными группами (номинальными субъектами автономий) и русским населением. Режим коренизации и этнические преференции, встроенные в прежнюю модель, уже не работают, и русские воспринимают национальные автономии как административно-территориальные единицы — части единого политического пространства страны.
Сами автономии заинтересованы в территориальных приращениях как по экономическим, так и культурно-символическим причинам. Обретение новых хозяйственных возможностей и столичных городов открывает новые перспективы для национальных элит и административных бюрократий.
1 Титульной группой для Адыгеи и Черкесии отмечены ады-гейцы, черкесы, кабардинцы и абазины, для Кабардино-Балкарии — кабардинцы и балкарцы
Таким образом, к середине 30-х годов, вполне укоренившись в национальных областях, советская система отбрасывает идеи автономизации и коренизации как отжившее политическое орудие. Происходит поворот от коренизации к уместной для новой эпохи социализма социально-экономической целесообразности. Экономическое укрепление автономий сопровождается кадровым укреплением их администраций и развертыванием репрессий, направленных на культурно-идеологическую гомогенизацию страны.
В 1938 году миноритарные языки переводятся с латиницы на кириллицу (абхазский и осетинский в Грузии — на грузинскую графику). В Европе уже марширует фашизм, и в СССР идея мировой революции окончательно уступает место стратегии советской державной консолидации. При этом автономии не только не упраздняются, но часть из них даже формально выводится на более высокий уровень национально-государственного развития. В 1936 году вместе с принятием новой советской Конституции и во многом в соответствии с различиями своих экономических возможностей Кабардино-Балкария, Северная Осетия и Чечено-Ингушетия получают статус АССР, самостоятельно представленных в составе РСФСР, а Адыгея, Черкесия и Карачай остаются автономными областями, включенными в русские административные края. Одновременно национальные районы постепенно упраздняются, хозяйственно и административно растворяясь в соседних русских районах.
Административная композиция русских округов Северо-Кавказского края также претерпевает серьезные изменения. В июле 1930 окружное звено упраздняется, а территория края — за исключением автономных областей — разбивается на 87 сельских районов и 10 городов. Административный акцент на районном звене связан с задачами проведения коллективизации. Однако слабая управляемость таким числом районов, бюрократизация и отрыв районного звена от краевого управления создают серьезные проблемы. Включение в 1931 году в состав края Дагестанской АССР только приближает его необходимое разукрупнение.
В январе 1934 году происходит разделение края на Азово-Черноморский край и Северо-Кавказский край (центр — Пятигорск, с января 1936 по май 1937 — Орджоникидзе). В 1936 году, после повышения конституционного статуса трех автономий до уровня автономных республик, они выводятся вместе с Дагестанской АССР из состава Северо-Кавказского края (с марта 1937 переименован в Орджоникидзевский). Центр края, оставшийся в декабре 1936 вне его территории, переносится в Ставрополь (Ворошиловск). Азово-Черноморский край в сентябре 1937 разделяется на Краснодарский край и Ростовскую область (отличие края и области связано с присутствием автономной области в составе края). Таким образом, русский субрегион Кавказа к концу 30-х годов фактически возвращается к прежней дореволюционной административной композиции из трех областей: Кубанской (Краснодарский край), Донской (Ростовская область) и Ставропольской губернии (Орджоникидзевский край).
Устойчивой остается композиция республик Закавказья: границы и территории здесь значительно более связаны с чувствительными сюжетами национально-государственного размежевания. Кроме того, для авторитарного маневрирования здесь нет русских округов с их ресурсами. В конце 1920–30 годы лишь незначительно меняется линия границ, уточняясь по хозяйственному контуру и этническому составу приграничных сел. Появляются анклавы типа армянского Арцвашена/Башкенда. В 1929 году по внешнеполитическим основаниям ликвидируется Курдистанский уезд в Азербайджане; вместе с тем исчезает и перспектива самой курдской автономии. В 1931 в Абхазию включена Пиленковская волость — своего рода плата за потерю республикой статуса «договорной» и превращения ее в АССР в составе Грузинской ССР. Наконец, с упразднением ЗСФСР три закавказские республики повышают свой статус до «союзных».
Карта 27 (1937–49).