Из постановления ЦК КП(б)У о продовольственной помощи. 13 марта 1933 г
«В целях оказания продовольственной помощи крайне нуждающимся отдельным районам и колхозникам ЦК постановляет:
1. Обкомы и облисполкомы должны на основе проверки через ответственных товарищей, командированных из областей не позже 20 марта, установить окончательно те районы, которые настоятельно нуждаются в оказании помощи…»
Само собой, надо проверять, а то помощь получат не голодающие, а те, кто громче всех кричит о голоде.
«…3. Для оказания помощи этим районам необходимо:
а) наиболее тяжелые районы прикрепить для заготовки хлеба, картофеля, капусты, огурцов, мяса к благополучным районам области…
Заготовки возложить на потребкооперацию как районов, которым оказывается помощь, так и тех районов, в которых происходят заготовки...»
Вот и «дополнительные» весенние заготовки, которыми так возмущаются историки: мол, еще весной дожимали из голодающих крестьян последние соки. Если по умолчанию считать, что голодала вся республика – действительно, безобразие. Но если знать, что существовали благополучные районы – картина получается совершенно иной, не так ли?
Вот только вопрос: что из этого выйдет? Станут ли крестьяне, зная, что рядом голодают и цены взлетели до небес, продавать имеющееся продовольствие по государственным ценам – даже ради спасения жизни своих же соотечественников? Или подождут перекупщиков?
«…4. Продовольственная помощь должна оказываться в первую очередь колхозникам, имеющим значительное количество трудодней и оказавшимся в связи с плохим хозяйствованием или неправильным распределением результатов хозяйствования без хлеба и семьям красноармейцев (как колхозников, так и единоличников). Во вторую очередь – колхозникам и единоличникам, находящимся в исключительно тяжелом положении».
Говорите, бросили единоличников на произвол судьбы?
«Продовольственная помощь колхозникам и единоличникам должна идти рядом с привлечением их к труду в колхозах, совхозах, лесоразработках, дорожном строительстве и т.д…»
Это тоже хорошо знакомая вещь – так называемые «общественные работы», которыми во многих странах голодающие расплачивались за полученную помощь. Если человек мог трудиться, то «жить на пособие» в СССР не прокатывало.
Причем еще в голод 1928 года, когда впервые было решено применять общественные работы, а не просто кормить население, в соответствующих документах особо оговаривалось, что работы эти должны быть понятны самим крестьянам. Тогда в первую очередь предполагалось направить эти трудовые ресурсы на «улучшение земли», сиречь мелиорацию.
Говорите, нехорошо это – надо голодным бесплатно помогать? А сами крестьяне хоть что-нибудь делали не то что бесплатно, а хотя бы задешево? Вся история взаимоотношений советской власти и крестьянства – это борьба последнего за право продавать как можно больше продукции по вольным ценам. Ну вот и доборолись…
«6. Обкомы и облисполкомы должны потребовать и обеспечить более бдительное отношение РПК и райисполкомов других районов к отдельным случаям голодовки, в особенности добросовестно работавших колхозников и семей красноармейцев, предупредив, что за работу по организации дела продпомощи ответственность возлагается целиком на пред. РИКа. За непринятие своевременно мер районные руководители будут привлекаться к самой суровой ответственности».
Корявость слога усложняет трактовку этого пункта. Но, скорее всего, речь идет о неголодающих районах – чтобы не распускались, следили за ситуацией в селах. Сегодня голода нет, а завтра он уже здесь…
В целом о чем это постановление? О том, что не надо уповать на поддержку Москвы, а надо для начала перетрясти собственные кладовые и изыскать возможности для оказания помощи внутри республики. Да и помогать не всем поровну, а в первую очередь тем, кто трудится, и уж по остаточному принципу наделять «гуманитарной помощью» остальных.
Но это правило относится лишь к взрослым. А едва доходит до детей – украинское правительство ведет себя совсем иначе.
«7. ЦК особо обращает внимание обкомов на необходимость оказать помощь в первую очередь детскому населению. Для этой цели создать особый централизованный фонд, выделив в первую очередь 700 т муки… 170 т сахара…100 тыс. банок консервов…
8. Обязать ЦК УЧХ[261] на период март – июнь включительно развернуть сеть детских площадок с пропускной способностью 50 тыс. детей в день с полным обеспечением детей питанием… Всю эту питательную сеть развернуть в течение 1- дней.
9. Обязать общество “Друзья детей” через Красный Крест взять на себя питание 10 тыс. детей…»[262]
Это не считая тех детей, которых изо дня в день собирали на вокзалах и улицах городов. Если взрослым помощь оказывалась все же «условно» - в порядке ссуды, с привлечением к труду и т.п., то детям, начиная с 1917 года, помогали в первую очередь и без каких бы то ни было условий. Опыт в этом деле тоже был огромный, но и количество беспризорных детей по республике давно уже многократно превысило возможности детских домов. Так, 7 мая 1933 года зампред Совнаркома УССР Любченко пишет в Москву, Молотову:
«…Сезонными яслями-площадками охвачено уже свыше 250 тысяч детей и в примитивных стационарах – около 20 тыс. человек… Все, что можно было выделить из украинских источников при максимальной мобилизации всех ресурсов – уже выделено… Однако наплыв беспризорных настолько велик, что в детдомах одной только Харьковской области, рассчитанных на 9 тыс. детей, размещено уже около 19 тыс.детей»[263].
К концу мая в Харьковской области, в рамках кампании по борьбе с беспризорностью было подобрано уже 44 000 детей, из них только за май – почти 35 тысяч, не считая так называемых «диких» детдомов, открытых по деревнях силами колхозов и сельсоветов. Там находилось еще почти 10 тысяч детей. В июне сверхплановый контингент детдомовцев составлял уже 100 тысяч человек.
К такому республика была не готова. Тем более, среди беспризорников свирепствовал сыпной тиф, который они заносили в переполненные детские дома. Не хватало продовольствия - 13 июня нарком снабжения Украины докладывает в центр:
«За последний месяц имеет место огромный приток детей села в промышленные центры Украины… Использованы все возможные местные и республиканские ресурсы для пропитания вновь принятых в детские дома детей. Однако эти ресурсы ни в коем случае не обеспечивают даже минимальное снабжение хотя бы по самым низким нормам, между тем указанные дети чрезвычайно истощены и значительная часть из них по состоянию здоровья находится в очень тяжелом, даже угрожающем положении…
Приняты исключительные меры задержания притока детей села в промышленные центры, кстати, двигающихся в города всеми путями и видами передвижения. Смертность среди детей чрезвычайно высока и живут они в исключительно тяжелых условиях – размещены в бараках и помещаются по 3 -4 на одной койке.
В г. Харькове, помимо того, что для детей отведены все бараки, заняты также клубы и школьные помещения. В одном Харькове и его пригородах размещено таких детей до 20 000…»[264]
Где бы их ни размещали, чем бы ни кормили – но на улице не оставляли никого.
…Для непосредственной работы по оказанию помощи в районах организовывались районные тройки в составе секретаря РПК, пред. РИКа, нач. ГПУ, а в селах - сельские тройки в составе: пред. сельсовета, секретаря ячейки и председателя колхоза, а если таковых было несколько – то лучшего из них.
Видите, в чем слабое место? ГПУ, при всех творившихся там безобразиях – наименее коррумпированная структура в государстве. Так поставил дело еще Дзержинский. И если на районном уровне осуществляется двойной контроль – со стороны областных властей и ГПУ, то в селах контроля нет вообще. Если управление селом разрушено, то и председатель РИКа, и секретарь ячейки, и председатели колхозов, как правило, повязаны общим воровством и саботажем или общим разгильдяйством. Председатель лучшего колхоза непременно будет тянуть одеяло на себя, в ущерб другим колхозам, не говоря уж о единоличниках.
Обязанности ГПУ как контролера определялись приказом председателя ГПУ Украины и начинались с самого насущного:
«Приказываю:
Через аппарат милиции и ГПУ следить:
1. Чтобы фонды для оказания помощи шли действительно и исключительно по назначению, а не расходовались бы на другие нужды.
2. Отпускаемая из государственных и местных ресурсов продовольственная помощь была бы оказана действительно нуждающимся и, в первую очередь, колхозникам с большим количеством трудодней, бригадирам, трактористам, семьям красноармейцев, колхозникам и единоличникам».
Короче говоря, чтобы не разворовали помощь, как до того разворовали урожай.
«3. Вся помощь, в том числе и индивидуальным хозяйствам, производилась бы через колхозы и совхозы.
4. Помощь оказывалась только тем из единоличников, которые пожелают вступить в колхозы, или заключившим контрактационные договора с совхозами...»
То есть, врут те, кто говорит, что помощь единоличникам не оказывалась – но условия предоставления были вполне определенными. Тоже жесткая мера – однако в ней есть логика. С самого начала коллективизации ее противники со всех сторон твердили, что единоличное хозяйство продуктивнее колхоза. С самого начала коллективизации людям объясняли: колхозы созданы в первую очередь для коллективного выживания тех, кто не может жить и работать самостоятельно. Если человек способен прокормиться сам по себе – пожалуйста, никто ему мешать не станет: не хочешь, так и не иди в колхоз. А если не способен, но упорствует – то пусть не жалуется, что государство ему не помогает. Когда бы речь шла о неурожае – другое дело, но неурожая-то не было!
Понятия тогда были такие. Времена, когда над миром встанет написанное исполинскими буквами: «Я ХОЧУ!» еще впереди…
«5. Весь нетрудовой и паразитический элемент – спекулянты, кулаки, люди без определенных занятий, упорно нежелающие работать – подлежат выселению на Север, черед Особое Совещание...»
Об этих гражданах мы поговорим чуть ниже.
…7. С целью предупреждения хищений тщательно проверить состав организаций и технические аппараты по хранению и распределению продфондов, обслуживающий персонал питательных пунктов, детских учреждений…
8. Повести решительную борьбу с иждивенческими тенденциями и рвачеством отдельных сельсоветов, правлений колхозов, которые вместо изыскания всех возможностей помощи на месте, преувеличивая размеры трудностей, будут пытаться получить ее от государства…»[265]
Скажите еще, что те, у кого есть хлеб, обуреваемые благородством, не будут пытаться тоже получить помощь…
Вот лишь два примера из очередной спецсправки ОГПУ от 17 марта.
«В с. Карань единоличник Пантази, взяв мясо павшей лошади и идя по селу, встретившимся громогласно заявил: “Я голодаю, у меня семья пухлая, я вынужден кушать падаль”. Поверкой установлено, что в действительности Пантази продовольствием обеспечен, а падалью кормил свою собаку…
…В артели “Спартак” с. Гурзуф колхозник Аткивенко Григ., неоднократно требовавший от колхоза помощи, ссылаясь на то, что он голоден, а семья опухла. При проверке же было установлено спрятанного 12 пуд хлеба, который был замурован в стенках. Кроме того, у него же во дворе была обнаружена яма, в которой было спрятано: фасоли 2 пуда, 30 ф смальца, 20 ф. сливочного масла и 4 свиных окорока. Часть обнаруженного зерна изъята и сдана в колхоз, остальные продукты оставлены»[266].
Постановления украинского ЦК касалось мобилизации местных ресурсов – на большее у него не было полномочий. Республиканские фонды закончились еще в начале года. Помощь из общесоюзных ресурсов надо было просить в Москве – и просили, и получали, причем, судя по некоторым постановлениям, иной раз это делалось через голову республиканского руководства. Многие и по сей день не знают, какие усилия предпринимал Центр для того, чтобы помочь «брошенной на произвол судьбы» Украине.
Обеспечение продуктами всех союзных республик, в том числе и Украины, краёв и областей осуществлялось в соответствии с государственными народно-хозяйственными планами Совета Народных Комиссаров СССР. На Политбюро рассматривались вопросы особые, экстраординарные.
Вчитайтесь внимательно в эти документы[267]. Порой они напоминают ведра с водой на пожаре.