Глава 12 Бледо и серая тень
В первый день после каникул Мила проснулась от возмущенных возгласов своих соседок по комнате. Открывать глаза и просыпаться окончательно ужасно не хотелось, поэтому она продолжала лежать и предаваться сладкой дреме. Но негодующие голоса девочек донеслись до нее даже сквозь пелену сна.
— Ну хоть кто-то может объяснить мне, куда могли подеваться мои тапочки?! — требовательным тоном взывала к окружающим Кристина. — Кому они вообще могли понадобиться?
— Не только твои! Мои тоже пропали! — раздался странно приглушенный, будто доносящийся из подвала, голос Анжелы. И тут же прозвучал уже нормально, но при этом разочарованно: — Под кроватью нет.
— У нас полтергейст, что ли?! — предположила возмущенно Кристина.
— Ой, и моих нет, — присоединился ко всеобщей панике тихий голосок Белки.
Мила раскрыла глаза, все еще плохо понимая, что происходит, и села на постели. Откинув одеяло, она свесила ноги вниз… и тут окончательно проснулась. Ее глаза невольно поползли на лоб от увиденного.
Возле ее кровати в ряд выстроились четыре пары тапок. А рядом с довольным видом лежал Шалопай, водрузив передние лапы на одну из пар, в которой Мила тут же опознала свою собственную. Драконий хвост Шалопая елозил по ковру, а морда щенка светилась от гордости. Как будто он ожидал похвалы за то, что принес Миле такое сокровище.
Мила подняла глаза на Белку, и та, будто почувствовав взгляд затылком, обернулась. Осовело глянула на Милу, словно по инерции опустила глаза вниз… и тут же они у нее чуть не вылезли из орбит.
Мила прижала к губам указательный палец, давая знак молчать. Но Белка, заметив Шалопая и догадавшись, как тапки оказались у кровати Милы, вдруг начала сдавленно хихикать. Мила пригрозила ей кулаком, указывая на Шалопая, и Белка на удивление быстро сообразила что к чему: Шалопай только выглядел безобидным и забавным, а попробуй посмейся над ним — сразу увидишь, что дракона в нем не меньше, чем добродушного щенка.
Анжела с Кристиной продолжали ползать по полу в поисках своих тапок и громко ругаться.
— А в ванной или в туалете не смотрели? — спросила Мила, притворно зевая во весь рот.
Над кроватью Кристины появилось ее лицо в рамке спутанных и торчащих во все стороны волос.
— Нет, — отозвалась она, озадаченно посмотрев на Милу. — А что они там забыли?
Мила пожала плечами.
— Сходи поищи. Если найдешь — сама и спросишь, что они там забыли.
Кристина, наморщив нос, пару секунд подозрительно пялилась на Милу, потом обернулась к Анжеле:
— Давай проверим. Ты в туалете посмотри, а я в ванной.
И обе бросились на поиски.
Только за ними захлопнулись двери, Мила сделала знак Белке и спрыгнула с кровати. Белка тут же оказалась рядом и первым делом, взяв свои тапки, бросила их себе под кровать. Потом девочки схватили по одной из оставшихся пар, кроме тех, на которых по-прежнему сидел с интересом следящий за их действиями Шалопай, и на носочках побежали к кроватям Анжелы и Кристины. Мила забросила тапки под кровать Кристины, Белка — под кровать Анжелы, после чего, в спешке натыкаясь друг на друга, они разбежались каждая к своей кровати.
Мила только успела запрыгнуть на постель, где, воспользовавшись ее отсутствием, уже удобно развалился на одеяле Шалопай, как из ванной вышла хмурая и недовольная Кристина.
— Их там нет, — с упреком взглянув на Милу, сообщила Кристина.
Из туалета вышла Анжела и, в ответ на вопросительный взгляд подруги, разочарованно развела руками и поплелась к своей кровати.
— Ой, а мои нашлись! — натурально удивившись, воскликнула Белка, свесив голову с кровати. А в следующую секунду торжественно подняла свои тапки над головой: — Вот!
Кристина посмотрела на нее с завистью.
— Моих под кроватью нет, — сказала она мрачно. — Я уже смотрела.
— Посмотри еще раз, — предложила Белка.
Анжела с Кристиной переглянулись, но все же полезли под свои кровати.
Вылезли они почти одновременно. В руках у каждой было по паре тапок, и лица у них были озадаченными.
— Это не мои, — сообщила Анжела. — Но их все равно здесь не было!
— Это мои тапки! — воскликнула Кристина, глядя на подругу.
— А у тебя мои! — удивилась Анжела.
Они обменялись тапками с таким видом, словно им было совсем не в радость, что пропажа нашлась. Мила с Белкой переглянулись: ни та ни другая раньше не присматривалась, какие тапки носит Анжела, а какие Кристина, поэтому и перепутали их.
— И все-таки под кроватью ничего не было, — упрямо сказала Анжела, снимая пижаму и переодеваясь в школьную форму.
— Просто плохо искали, — невозмутимо сказала Мила, вытаскивая из тумбочки зубную щетку и тюбик с зубной пастой, и направилась в ванную чистить зубы.
Шалопай согласно тявкнул ей вслед.
* * *
Когда в последний день зимних каникул Ромка и Белка вернулись в Троллинбург и увидели Шалопая, они сначала не поверили своим глазам, а потом дружно принялись завидовать Миле. Белка умилялась и беспрерывно восклицала: «Ой, он просто чудо!», хотя и добавляла смущенно, что свою Пипу Суринамскую, которая досталась ей два года назад от Алюмины, она тоже очень любит. Правда, Пипе не шли на пользу дальние поездки, поэтому она жила с ее мамой — во Внешнем мире. В их квартире, как уверяла Белка, у нее был чудесный большой аквариум. Ромка же удрученно заметил, что из-за родителей даже мечтать не может о том, чтобы завести себе драконьего щенка, а потому даже не собирается скрывать, что просто лопается от зависти.
В Белый рог идти ей не пришлось. В последние дни каникул в Львиный зев наведался Орион. Он довольно подробно рассказал Миле, в каком уходе нуждаются драконовые псы. Питались они преимущественно мясом, как все собаки и, конечно, драконы. На дух не переносили всего, что имело болотный или речной запах. Поев рыбы, драконовая псина могла даже отравиться. Правда, они и близко не подходили к такой еде. Мила порадовалась, что Белкина Пипа Суринамская жила с госпожой Векшей во Внешнем мире, иначе Шалопай и на пушечный выстрел не подошел бы к Львиному зеву.
Еще Орион сказал, что драконовые псы растут очень медленно и до года считаются щенками — зато и живут долго. Кроме того, Мила узнала, что драконовые псы, в отличие от обыкновенных, могут найти своего хозяина не только по запаху. У них было какое-то особое, волшебное чутье, благодаря которому они всегда знали, где нужно искать хозяина, как бы далеко тот ни находился.
Мила хорошо запомнила все, что рассказал ей Орион, и решила, что справится. Вот только очень переживала, как она оставит Шалопая одного в Львином зеве, когда начнутся занятия и ей нужно будет ежедневно ходить в Думгрот.
Однако Шалопай оказался вполне самостоятельным щенком. Он четко усвоил, где находится столовая, в одном из углов которой Альбина разрешила поставить для Шалопая посуду для еды. Он прекрасно находил дорогу в комнату Милы, а если дверь оказывалась закрыта, направлялся прямо в гостиную, где устраивался в первом приглянувшемся ему кресле или на коврике возле камина.
Прошел лишь месяц с того дня, как Шалопай появился в Львином зеве, а казалось, будто он жил здесь очень давно — так давно, что никто не сказал бы точно, с каких пор.
И все же Шалопай был еще щенком, поэтому его нельзя было выпускать на улицу одного, и Мила каждый день выводила его на прогулку. На одной из таких прогулок — в первых числах февраля — Мила снова встретилась с тем, о чем в последнее время почти не вспоминала.
* * *
Зимний вечер был угрюмым. Небо заволокло темно-серым покрывалом.
«Значит, ближе к ночи снова повалит снег», — подумала Мила.
Ее ноги и так утопали в снегу по щиколотку, а новый снегопад легко создаст сугробы до колен. Нынешняя зима вообще выдалась очень холодной и снежной. Подумав об этом, Мила поежилась, кутаясь в зимнюю накидку на меху. Она с завистью посмотрела на Шалопая: холод и снег ему были нипочем. Он проваливался в сугробы так, что его почти не было видно, потом со звонким лаем выпрыгивал и оборачивался к Миле, счастливо вываливая синий язык из пасти, дескать: «Смотри, как я умею!» По всей видимости, обе его «одежки»: и шерсть, и драконья чешуя — были достаточно теплыми, чтобы маленький драконий щенок не чувствовал, как кусается и обжигает холодом снег. Поэтому он с энтузиазмом исследовал все подворотни и переулки. Мила едва поспевала за ним.
Они ушли уже достаточно далеко от Львиного зева. Мила смутно догадывалась, что где-то рядом, в лабиринте здешних улиц, должен был находиться Золотой глаз. Она не знала точного адреса и никогда не видела особняк Золотого глаза вблизи. Признаться, у нее и желания такого не было. Единственное, что ей было известно, что Дом златоделов находится где-то приблизительно в этом районе.
— Шалопай, может, пора возвращаться? — просительным голосом обратилась Мила к щенку, шмыгая носом.
Она посмотрела вокруг: в эту минуту Троллинбург казался ей на редкость неприветливым местом. Серость вечерних сумерек, кажущиеся безжизненными дома с темными окнами — все какое-то неживое и заброшенное.
Мила шла вперед по узкой улочке вслед за Шалопаем, драконий хвост которого только что скрылся за поворотом. Ежась от пронизывающего насквозь холода и с трудом преодолевая снежные завалы, Мила поравнялась с углом крайнего на улице дома, подняла голову в поисках Шалопая и… окаменела от страха.
Прямо перед Милой стояла та самая старуха, что уже дважды возникала на ее пути прежде. Серые лохмы волос были непокрыты и безжизненно свисали на лицо и плечи. Из-под ветхого, грязного одеяния были видны босые ноги, стоящие прямо в снегу. Сердце Милы на миг остановилось. Она непроизвольно попятилась назад… Но тут вдруг, ведомая внезапным порывом, повернула голову чуть вправо и в нескольких шагах от старухи увидела… Бледо Квита.
Он дернулся, будто почувствовал чье-то присутствие, и их взгляды встретились. С открытым от удивления ртом Мила перевела взгляд обратно на старуху и вдруг все поняла. Жуткая старая ведьма стояла к ней боком и не обращала на нее никакого внимания. Серые, без зрачков и радужек, яблоки ее глаз гипнотизировали съежившуюся от страха фигурку светловолосого паренька. В этот раз она пришла не за Милой — она пришла за Бледо!
В это мгновение раздался пронзительный яростный лай. Мила повернулась и увидела в двух шагах от себя Шалопая. Драконий щенок стоял, вытянув шею вперед и прижимая переднюю часть туловища к земле, словно готовился к прыжку. Его налитые кровью глаза смотрели на серую старуху. Шалопай вдруг перестал лаять и злобно зарычал на жуткую ведьму, стоящую посреди дороги.
Но старуха не обращала на пса никакого внимания. Ее взгляд по-прежнему был прикован к Бледо. Серые руки в лохмотьях оторвались от туловища и потянулись к нему. Бледо лихорадочно вздохнул.
— Беги от нее! — крикнула Мила во весь голос.
Но Бледо, казалось, не мог пошевелиться. Сейчас Мила стояла в стороне, но она все равно не хотела узнавать, что будет, если старуха дотронется до того, за кем пришла.
— Беги же! — отчаянно повторила она.
Но вдруг смолкло яростное рычание Шалопая. Драконий щенок затих, и Мила поняла почему. Лицо старухи перекосилось от ярости, и раздался далекий, но оттого не менее жуткий вопль, наполненный бессильной злобой и разочарованием. Казалось, что вопль проник откуда-то из другого мира, словно кто-то случайно открыл дверь между мирами и забыл закрыть ее.
Старуха стала отступать назад, утопая босыми ногами в снегу. Она словно не ощущала холода. Мила посмотрела на Бледо: она почему-то знала, что в этот миг он видит, как старуха уходит в туман и растворяется в нем. Но для самой Милы старуха просто… исчезла, словно сама была туманом, по крупице растаявшим в сумерках.
Шалопай, неуклюже переставляя задние драконьи лапы, побежал туда, где только что стояла старуха, и принялся обнюхивать густой белый снег, гладким ковром стелющийся дальше по улице.
Мила и Бледо, не сговариваясь, подошли к нему.
— Следы, — шепотом проговорил Бледо. — Она не оставляет следов.
Некоторое время они молча смотрели на дорогу, где отчетливо были видны только следы Шалопая, и ошеломленно молчали, думая об одном и том же: следы тех людей, которые ходили здесь днем, занесло послеобеденным снегопадом, но старуха была здесь только что — отпечатки ее босых ног должны были остаться на снегу. Мила подняла глаза на Бледо.
— Я думала, что кроме меня эту старуху никто не видит, — сказала она, хмуро и пристально разглядывая лицо светловолосого парня.
Бледо поднял на нее испуганные блеклые глаза и кивнул.
— Я тоже… д-думал, что вижу ее только я. — Потом Бледо посмотрел на суетящегося у их ног Шалопая и добавил: — Он тоже ее видел.
— Значит, она существует, — деревянным голосом произнесла Мила. — Она не мерещится мне, она на самом деле существует.
* * *
— Как ты ее назвал? — спросила резко Мила.
Они сидели на лавочке на Главной площади Троллинбурга. Шалопай сломя голову носился вокруг Пятки Тролля, пытаясь ловить пастью снежинки.
— Серая тень, — ответил Бледо, все еще дрожа. — Она… она похожа на тень.
— Тень, — задумчиво повторила Мила.
Ей вдруг показалось, что она вот-вот должна о чем-то догадаться. Слова Бледо подталкивали ее к какому-то открытию. Но мысль словно пронеслась в сознании порывом ветра, не оставив после себя никакого следа, кроме ощущения, что она упустила из виду что-то важное и очевидное.
— Послушай, Бледо… — неуверенно начала Мила. — А больше при тебе никто не упоминал, что тоже видит эту старуху?
Бледо отрицательно покачал головой.
— Никто. К тому же… Я встречал ее трижды. Два раза вокруг были люди, но они ее не замечали. Кто-то пару раз обращал внимание на то, что я напуган, спрашивали меня, что со мной… Старухи для них как будто не существовало. — Бледо сделал судорожный вздох и осторожно, боязливо посмотрел на Милу: — Твой щенок ее тоже видел. Но животные, а тем более волшебные животные… они ведь не люди. Они всегда видят и призраков, и полтергейстов. Некоторые привидения умеют становиться невидимыми для людей, даже для волшебников, но животные их все равно видят. Я хочу сказать… то, что он ее видел, — это совсем другое. Но то, что из людей ее не видел никто, кроме меня и тебя… Это странно.
Мила резко вскинула глаза на Бледо. С минуту она смотрела на его болезненного цвета лицо, выражающее растерянность и отчаянный страх.
— Хотела бы я понять, почему так происходит, — чувствуя не отпускающее ее легкие напряжение, ответила Мила.
Она тяжело вздохнула:
— Бледо, ты, конечно, можешь не отвечать, но я все-таки спрошу.
Он неуверенно кивнул.
Мила помолчала секунд двадцать, сомневаясь, можно ли спрашивать о таких вещах человека, для которого она чужая, но все-таки решилась.
— Какой твой самый главный страх, Бледо? — спросила она. — Чего ты боишься?
Бледо, как ни странно, совсем не удивился ее вопросу. Он тяжело вздохнул и потупил глаза от смущения.
— Всего боюсь. Людей боюсь очень.
«Боюсь людей» — это было понятно Миле. Еще бы не бояться окружающих, когда все подряд так и норовят посмеяться над тобой, кольнуть тебя очередной издевкой, унизить. Она, правда, не понимала, почему с Бледо так получалось. Наверное, он просто не способен был дать отпор, постоять за себя — такой уж у него был характер.
— И все-таки ты не всего боишься, — сказала Мила. — Я видела тебя в Театре Привидений, когда профессор Буффонади давал свое представление. Ты ведь совсем не боялся всех этих чудовищ. Мне даже показалось, что они тебя… развлекают.
Бледо слабо улыбнулся.
— Но ведь они не настоящие — это только иллюзии, — ответил он. — Правда, дядя предпочитает называть их наваждениями. Когда я был маленьким, дядя каждый день придумывал новые наваждения. Они были очень забавные и совсем не опасные.
При слове «забавные» Мила недоверчиво покосилась на Бледо, но тот говорил совершенно искренне. Похоже, она была права, когда решила, что Массимо Буффонади приучил своего племянника к чудовищам с колыбели.
— Мне они такими не показались, — серьезно сказала Мила. — Мне было очень страшно. Они, может, и были наваждениями, но выглядели как настоящие… Правда, один раз… — Она задумалась. — Один раз я тоже не испугалась.
— Когда дядя наколдовал того монстра, с которым ты когда-то встречалась? — спросил с интересом Бледо.
— Угу, — промычала в ответ Мила.
— Вот видишь, — сказал Бледо. — Ты тоже почувствовала, что это все не взаправду.
Около минуты они оба молчали, думая каждый о своем. Потом Мила сказала:
— Но ведь эта старуха не была наваждением?
Бледо нахмурился и, затравленно уставившись на носки своих ботинок, отрицательно покачал головой:
— Нет, это было не наваждение. — Он втянул голову в плечи, будто невольно хотел спрятаться от неведомой угрозы. — Я не знаю, кто эта старуха. И пусть она даже не оставляет следов, но… Я уверен, она настоящая.
* * *
— Значит, она и правда существует, раз видишь ее не только ты, — взволнованно пробормотала Белка, когда Мила позже в тот же вечер отогревалась после прогулки на морозе в гостиной Львиного зева.
— А если это все-таки наваждение Буффонади? — недоверчиво нахмурился Ромка.
— Его там не было, — возразила Мила.
— Если ты его не видела, то это еще не значит, что его там не было, — мгновенно парировал Ромка. — И вообще, Бледо его племянник, может быть, он тоже умеет создавать такие иллюзии.
Мила отрицательно покачала головой.
— Я ему верю, Ромка, — сказала она. — Ты просто не видел в тот момент Бледо — на нем лица не было.
— Притвориться, сделать вид, что напуган, — это не так уж сложно. А Бледо и стараться нет нужды. Испуганная физиономия и дрожащие от страха коленки — это его нормальное состояние.
— Ромка, зачем ты так?! — возмутилась Белка. — Ты ведь ни в чем не уверен, только предполагаешь, а насмехаешься над Бледо только потому, что он слабый. Ты сейчас говоришь, как типичный златодел.
Ромка открыл рот, явно намереваясь ответить Белке что-то резкое, но в последний момент почему-то передумал и, сделав глубокий вдох, спокойно заявил:
— Ладно, я не стану больше обижать этого профессорского племянничка, раз уж ты добровольно вызвалась быть его защитницей. Но если вам интересно мое мнение, то, на мой взгляд, варианта только два. Первый: старуха все-таки иллюзия Буффонади (или Бледо), и в таком случае нужно узнать, зачем они это делают. Второй: старуха преследует Бледо точно так же, как и Милу. — Ромка перевел взгляд на Милу. — И тогда становится интересно, почему именно вас двоих. Что у тебя может быть общего с Бледо? Чего она от вас хочет? При любом из вариантов лично я попытался бы выяснить: кто такой Бледо и откуда он вообще взялся.
Мила с Белкой переглянулись, озадаченные Ромкиной речью.
— Ромка, ты говоришь о чем-то конкретно? — осторожно спросила Мила.
Лапшин кивнул.
— Помнишь, когда мы были в архиве Акулины, в ящике с биркой «Квит» мы нашли клочок пергамента с адресом?
Мила озадаченно замычала в ответ.
— Ну-у-у… помню, да, но…
— Ты же сама говорила: в архиве Акулины лежит та информация, которая помогает им с Прозором в работе. Если этот адрес был в ящике, где хранится родословная семьи Бледо, то, видимо, человек, проживающий по этому адресу, знает о семействе Квит что-то такое, что в письменном виде там, где это многим может быть доступно, хранить нельзя.
Мила потрясла головой.
— Подожди. Ты меня совсем запутал. А теперь еще раз и по-русски.
Ромка со вздохом закатил глаза к потолку.
— Что непонятно? — возмутился он. — Акулина говорила тебе, что в архиве хранится только общая информация, и никаких подробных сведений о семьях волшебников там нет, потому что во Внешнем мире такие сведения хранить опасно?
Мила кивнула.
— Ну и?
— И вдруг в одном из ящиков обнаруживается клочок пергамента с адресом. Что это может значить, по-твоему?
— И что же это значит?
— А то, что Троллинбургский адрес, с одной стороны, не та информация, которая представляет опасность для волшебного мира, попади она в руки людей — не магов я имею в виду; а с другой стороны, раз уж этот адрес там оказался, то, видимо, это что-то очень важное. То есть настолько важное, что Акулина с Прозором отступили от главного правила: никаких сведений, кроме сухого перечня имен, фамилий и дат.
Мила несколько раз моргнула, глядя на Ромку. Кажется, она начинала понимать, к чему он клонит.
— Слушай, Ром, а ты, случайно, не запомнил адрес?
Лапшин многозначительно кашлянул.
— Запомнил, — ответил он, еле сдерживая лукавую улыбку. — Правда… не то чтобы случайно.
Мила удовлетворенно кивнула:
— Хорошо. Я хочу сходить туда. Вы со мной?
Белка вдруг виновато замялась.
— О! Дай догадаюсь, — скривился Ромка. — Уроки?
Белка затравленно кивнула — лицо у нее было совершенно несчастное. Мила даже не обиделась на подругу. Умом Белка могла понимать, что к учебникам ее тянет не жажда знаний, а ее самый главный страх — провалиться на экзаменах, не потянуть учебу, разочаровать маму. Но сопротивляться этому… Кажется, это было выше ее сил.
— Ой, ладно! Обойдемся и без нее, — заявил Ромка. — Пойдем вдвоем.
— Да, кстати, — оживилась Мила, кое-что вспомнив. — Ромка, ты забыл — Шалопай тоже видел эту старуху. Выходит, что либо драконовые псы способны видеть наваждения, в чем я почему-то сомневаюсь, либо старуха все же не была иллюзией.
Ромка задумчиво посмотрел на Милу, но ничего не сказал — только озадаченно хмыкнул в ответ.