Состояние социальной психологии в 80-90-ые годы
Основным аргументом в обосновании специфики данного периода развития социальной психологии является, во-первых, конкретная реализация системного подхода, позволившая строить единую социально-психологическую науку, уравновешивать нарастающую тенденцию к дифференциации психологических исследований их интеграцией, во-вторых, обращение к категории субъекта как методологическому ориентиру конкретных исследований (Абульханова-Славская, Брушлинский, Ломов, Уледов и др.). Актуализация и разработка Рубинштейном категории субъекта как философско-психологической оказала решающее влияние на развитие отечественной психологии в целом и социальной психологии в частности.
Тенденция к дифференциации предмета социальной психологии проявляется в дифференциации последней, имеющей ряд направлений, которые одними авторами характеризуются как прикладные (Уледов и др.), другими—как теоретико-прикладные (Ломов и др.). К числу ее ветвей относятся политическая психология (первоначально связанная с практикой и задачами партийной работы), экономическая, управленческая, юридическая или правовая и т. д. Особое направление представляет собой проблематика образа жизни, которая постепенно расширяет горизонт и предмет исследования социальных психологов, первоначально ограничивавшихся видением групп и личности только в труде: в поле зрения попадают проблемы быта, семьи, специфики национальных отношений, что впоследствии приводит к выделению специальной области этнической психологии.
В настоящее время актуальной становится проблема конфликтов не только в коллективе, но в семье, в политике и т. д.
Происходит дифференциация социальной психологии на теоретическую, или, точнее, исследовательскую и прикладную [76, 101].
Среди прикладных или теоретико-практических проблем социальной психологии данного периода могут быть названы две основных—это проблема социально-психологических аспектов социалистического соревнования и социально-психологического климата трудового или производственного коллектива. Как справедливо отмечает Казаков, уже начиная с 30 годов проблема социалистического соревнования изучалась, во-первых, в единстве с проблемой развития коллективов. Во-вторых, "будучи комплексными, эти исследования носили характер социального эксперимента, поскольку исследователи активно включались в организацию социалистического соревнования на предприятии, работая в тесном контакте с администрацией и партийной организацией, вносили свои коррективы в этот процесс" [30, с. 7].
Широкое эмпирическое исследование социалистического соревнования было осуществлено лабораторией социальной психологии Института психологии АН СССР (под руководством Шороховой) на ряде предприятий Главмосмонтажспецстроя в течение 1975-1980 г.г. Теоретические гипотезы этого исследования были изложены еще в 1977 г. [95], а обобщающие результаты в статье [115]. Как отмечает Шорохова, исследования сосредоточились вокруг трех основных проблем: соревнующиеся личности, соревнующиеся коллективы и, наконец, системы управления соревнованием. Было обнаружено, что природа соревнования органически включает в себя следующие социально-психологические аспекты. Во-первых, взаимодействие людей, их общение в процессе деятельности являются важнейшими социально-психологическими факторами ее регуляции. Во-вторых, отношения соревнования отражаются в сознании людей, осознаются ими и "преломляются" через социально-психологические особенности коллектива и личности. Сущность соревнования проявляется через его конкретные организационные формы. Обнаружилось, что некоторые формы соревнования могут "не приживаться" в отдельных коллективах, поскольку они не соответствуют их социально-психологическим особенностям. И это явилось доказательством реалистичности исследований. Были разработаны дифференциальные подходы к практическому внедрению тех или иных форм соревнования. В исследовании смоделированы социально-психологические показатели подведения итогов социалистического соревнования, которые отвечали определенным теоретическим принципам, и проведено сопоставление с традиционными критериями, т. е. применяющимися в практике производства (в частности, принятой на Карачаровском механическом заводе). Такое сопоставление предпринято с целью, во-первых, выявления эффективности социалистического соревнования, ранее ориентированного в производ-ственной практике только на выполнение планов, во-вторых, для повышения этой эффективности на основе предварительного знания соревнующимися других существенных критериев, согласно которым будут подводиться итоги соревнования (Шорохова, Зотова, Левина, Платонов). В результате сформулирован ряд положений, касающихся системы подведения итогов социалистического соревнования. Одним из важных моментов было выявление напряженности труда соревнующихся, что практически касалось социально-психологических аспектов производительности труда и было включено в рекомендации организаторам соревнования. В эти рекомендации включены также важнейшие принципы: сравнения разных коллективов, а также базового, исходного и достигнутого в соревновании уровня, что позволило разработать методику, внедренную на предприятиях и организациях Главмонтажспецстроя, адекватную для подведения итогов и участия в соревновании не только передовых предприятий, но и предприятий, не имеющих высокой технической оснащенности.
Эмпирические исследования второй крупнейшей теоретико-практической проблемы—социально-психологического климата также фактически начались еще в предыдущий период [72; 89, с. 24-30; 93 и др.]. В 80-ых годах появляются крупные индивидуальные и коллективные монографии [13, 61, 82].
К началу 80-х годов в психологии не сложилось единого подхода к объяснению сущности этого явления, но выделились два основных направления его изучения: 1. более или менее полный эмпирический набор признаков психологического климата и 2. обобщенные подходы к определению его сущности. Шорохова в этот же период дифференцирует понятия "социально-психологический климат" и "психологический климат", связывая первый преимущественно со стойким настроением коллектива, от которого зависит степень активности в достижении целей, стоящих перед ним. А психологический климат, по ее мнению, отражает не только межличностные отношения и факторы, сходные и значимые для личностей, принадлежащих к данной общности, но и ту систему внутриколлективных отношений, в которые включаются и технологические отношения, и отношения руководства и подчинения, и распределительные и внетрудовые отношения и т. д.
Расхождение во взглядах на климат заключалось в том, что одни отождествляли его скорее с общим состоянием групповой психологии, другие—с устойчивым настроением группы. Обобщая эти разные подходы, Семенов предлагает взять за основу следующее определение: "психологический климат первичного трудового коллектива есть социально обусловленная, относительно устойчивая система отношений членов коллектива к коллективу как целому [89, с. 189]. В качестве обоснования такого определения он ссылается на позиции Рубинштейна и Мясищева, которые видели основу настроений, эмоциональности, самочувствия и т. д. в отношениях личности к действительности, ее событиям и явлениям.
В вышедшей в 1986 г. монографии под руководством Парыгина обобщаются результаты многолетних (70-80 г.г.) исследований, опирающихся уже на надежные методы измерения климата, и ставятся проблемы практического и контролируемого воздействия на состояние климата особенно через коррекцию позиций и способов деятельности (стиля) руководства коллективом. Иными словами, во-первых, проблема социально-психологического климата ставится как уже более специальная, во-вторых, она ставится в аспекте его регуляции, т. е. возможностей изменения, оптимизации, в-третьих—выделяются факторы, которые являются детерминантами этого явления—совокупность объективных обстоятельств жизнедеятельности коллектива: экономических, правовых, политических, духовных, его успехи и неудачи, степень отлаженности хозяйственного механизма коллективного труда, жизненные обстоятельства и судьбы его членов [82, с. II]. К числу этих факторов Парыгин относит и те действия членов коллектива, которые прямо или косвенно направлены на изменение их взаимоотношений друг с другом и отношения к труду. Регуляция климата связывается с преднамеренными действиями (в направлении налаживания или обострения отношений) с целью оптимизации коллективных отношений или с узкокорыстными интересами. Постановка проблемы социально-психологического климата в аспекте его регуляции сама по себе свидетельствует о новом этапе его изучения—о переходе от теоретических дискуссий и определений и эмпирических описаний, от поисков методов измерения климата—к его изменению, т. е. фактически к направленному воздействию на данное явление. Парыгин прямо связывает проблему регуляции климата с повышением производительности труда: иными словами, первый этап изучения климата был выявлением объективных и субъективных условий и факторов его формирования, второй—связан с воздействием на климат как социально-психологическое условие объективных изменений в характере труда и прежде всего—его про-изводительности. В этом контексте поднимаются проблемы социально-психологической культуры самой социальной деятельности как потенциала совершенствования труда, с одной стороны, и как необходимого условия полноценной деятельности личности, ее удовлетворенности отношением к ее труду со стороны коллектива, с другой. Одним из важных результатов этого исследования позиции руководителя в 29 коллективах ИТР на одном из про-изводственных объединений Ленинграда было построение типологии стилей и позиций руководителей на основе метода, в котором сопоставлялась оценка климата, даваемая руководителем, и характеристика его реального состояния (их близость или расхождение). В исследовании были продуктивно осмысленны явления дисциплины, кадров и их текучести, авторитета руково-дителя и ряд других.
Одним из важных разделов теории и практики оптимизации социально-психологического климата явился анализ противоречий и конфликтов в развитии коллектива, поскольку он свидетельствовал прежде всего и о динамике климата и о динамическом подходе к изучению самого коллектива. Одной из первых в эмпирическом плане обратилась к этой проблеме Н.В.Гришина [19], а до нее В.М.Шепель, давший некоторый обзор конф-ликтных ситуаций в соотношении руководителя и подчиненного. Классификация конфликтов Гришиной опиралась на причинно-мотивационные связи, а типология конфликтов рассматривалась в зависимости от препятствий, переживаемых личностью и коллективом в достижении коллективных социально-полезных целей и результатов, препятствий в достижении вторичных целей совместной трудовой деятельности, а также в связи с противоречиями действий личности принятым нормам. Д.П.Кайдалов и Е.И.Суименко выявили целую совокупность объективных и субъективных (социально-психологических) причин, в силу которых может возникать конфликт, а Ковалев и его соавторы классифицировали сам конфликт как дезинтегрирующую силу человеческих отношений, а его преодоление—как интегрирующую [13]. Петровская предложила теоретико-понятийную схему социально-психологического конфликта [102],
Исследования и практические рекомендации московских психологов (Института психологии АН СССР) были направлены на управление социально-психологическим климатом. Психология управления формируется как самостоятельная отрасль психологической науки, начиная с середины 60-70-ых годов (Журавлев, Ломов, Рубахин). В 80-ых происходит сближение проблематики управления, руководства, производственного коллектива и его климата. В этом, в частности, проявились интегративные тенденции развития социальной психологии. Производственный коллектив рассматривается и как объект и как субъект управления. При изучении вопросов управления социально-психологическим климатом сыграли огромную роль опыт руководства на передовых предприятиях страны и создание специальных психологических служб на таких, например, предприятиях как объединение "Курганприбор" (Журавлев, Е.В.Таранов). Оптимизация деятельности этого огромного коллектива и создание в нем благоприятного социально-психологического климата были достигнуты благодаря соблюдению следующих принципов: 1. ориентации руководителей на лучшие качества членов коллектива для создания установок, интересов и взаимных требований в этом направлении, 2. сочетания официальных и неофициальных форм взаимодействия руководителя с коллективом, 3. использования авторитета коллектива при воздействии на личность (коллективная ответственность за нарушения, допущенные членом коллектива), 4. использования рабочего само-управления и самоконтроля, 5. реализации специфической для коллектива системы морального стимулирования.
Принципиальный подход к коллективам, развиваемый Ломовым, Журавлевым и др. в области психологии управления, не только как к объектам, но и субъектам управления позволил преодолеть традиционное понимание субъектов инноваций, которое связывалось только с руководством процессом инноваций, но не их исполнителями. В этот период были приняты партийно-правительственное постановление и Закон о трудовых коллективах и начались социальнве процессы создания прогрессивных форм организации и оплаты труда—бригадных форм, которые изменили объективные детерминанты социальной организации труда и одновременно привлекли внимание социальных психологов к изучению коллективов в условиях социальных изменений, естественного социального эксперимента. Благодаря этому соци-альные психологи оказались подготовленными к исследованию не только коллективов в их сложившейся структуре, не только коллективов в их динамике, но и производственных коллективов в условиях крупных организационных инноваций, которые стали особенностью научно-технической революции. Исследователи охватили не только момент сопротивления или готовности к инновациям (В.А.Антонюк, А.Е.Лузин, Г.А.Моченов), но фактически встали перед необходимостью исследования производственного трудового коллектива в условиях изменения самих форм организации труда, его оплаты и стимулирования. Объектом исследования стала уже не динамика коллектива, а фактически коллектив в динамике самих социальных условий.
Это, в свою очередь, привело социальных психологов к необходимости дифференциации различных экономических, технологических и собственно социальных моментов в организации труда. Данное обстоятельство является радикальным в характеристике состояния социальной психологии середины восьмидесятых годов. И до этого момента подход социальных психологов—в силу объективной сложности самого объекта исследования—носил комплексный характер. Так, при изучении и социально-психологического климата, и социалистического соревнования учитывалась значительная совокупность условий или факторов их оптимизации. Однако, и климат, и соревнование по самому своему специфическому характеру являлись интегральными и специфическими социально-психологическими образова-ниями. Но когда психологи перешли от изучения группы сначала к идеальной модели (или теоретической модели) коллектива, а затем обратились к исследованию коллектива как реальности, предмет их исследования начал усложняться, а контекст исследования расширяться. Социально изменяющаяся реальность коллектива привела к необходимости не просто учесть комплекс факторов или детерминант, но восстановить сложность этого объекта, чтобы потом воспроизвести его целостность.
Одну из попыток такого аналитико-синтетического подхода предпринял Китов, сосредоточив свое внимание на характеристиках коллективного труда и приняв за основу его определение Марксом как совместного, а за его основную единицу понятие "включенного труда", отнесенное к одному человеку и его рабочему месту, взятым как "целостный производственный микроорганизм" [31, с. 4]. Совместность труда он далее анализировал по линиям—технологических, экономических связей и собствен-. но социальных связей. Основным замыслом такого аналитического подхода было желание показать превращение совместного труда в коллективный. Однако, первоначально разделив технологические, экономические и социальные связи, Китов затем в какой-то мере их отождествил. Опираясь на марксову концепцию труда, он затем не смог перевести ее ни в экономическую, ни в социальную концепцию труда при социализме, смешав таким образом характеристики совместности, свойственные трудовой деятельности вообще и конкретно-исторические, специфически капиталистические или социалистические характеристики совместного труда, а также конкретные характеристики специальной новой бригадной формы организации труда. Эта работа, выполненная на стыке социальной и экономической психологии, несомненно содействовала дальнейшему развитию последней, но показала огромную сложность анализа изменяющейся социальной действительности, если такой анализ осуществляется силами самих психологов и относится к собственно социальным и экономическим отношениям.
Близкая по своему характеру попытка такого анализа, однако ограниченная только проблемой марксового понимания кооперации, была предпринята позднее, а качественно новый уровень синтеза был достигнут на основе определения коллектива как субъекта совместной деятельности [91, с.20]. Образование единого целого—существенный признак совместной деятельности—было определено как "объединение, совмещение или сопряжение индивидуальных деятельностей". Далее в качестве признаков выделялись "разделение единого процесса деятельности на отдельные функционально связанные операции и их распределение между участниками", координация индивидуальных деятельностей, необходимость в управлении индивидуальными деятельностями, наличие для ее участников единого ко-нечного результата и, наконец, "единое пространственно-временное пребывание и функционирование участников СД". Комплекс характеристик совместной деятельности Журавлев выделяет, отправляясь от традиционной психологической структуры деятельности (т. е. от принятой в психологии теоретической модели, включающей цели(задачи), мотивы, результат), а затем, предпринимая попытку вскрыть специфику взаимодействия между ее участниками, он предлагает в качестве своеобразной единицы социально-психологического анализа типологию социально-психологического взаимодействия. Завершает эту модель сопоставление особенностей совместной деятельности с особенностями ее коллективного субъекта. К числу последних Журавлев относит "целенаправленность, мотивированность, уровень целостности (интегрированности), структурированность, согласованность, организованность (управляемость), результативность (продуктивность), пространственные и временные особенности условий жизнедеятельности коллективного субъекта."
С позиций настоящего времени можно оценить методологическую перспективность того хода мысли, при котором Журавлев двигался как бы во встречном направлении, отправляясь с одной стороны, от объективных социальных характеристик совместной деятельности, с другой—от принятой в психологии теоретической модели любой деятельности, и получая на пере-сечении или "в фокусе" этих двух систем определений социально-психологические характеристики взаимодействия. Однако, представленная им модель системного анализа, которая фактически была последним итогом теоретико-эмпирической работы коллектива, являлась, с одной стороны, результатом достигнутой ранее ступени—выделения совместной деятельности как системообразующей (или системообразующего фактора) трудового коллектива, с другой—позволила автору не только сосредоточиться на построении "идеального объекта" или модели, но отнестись ко всему состоянию разработки проблемы в данный момент в социальной психологии, вывести ее на новые рубежи и открыть ей новые перспективы.
Журавлев с самого начала вскрывает те противоречия, которые возникли в социально-психологической науке из-за того, что феномен межличностных отношений оказался главным предметом исследования в изучении психологии коллектива [27, с. 54]. Он отмечает, далее, что усилиями двух основных социально-психологических коллективов—ленинградского (под руководством Кузьмина) и московского (под руководством Платонова и Шороховой) основной предмет исследования переместился из сферы межличностных отношений в сферу совместной трудовой деятельности. Журавлев показывает, что с позиций системного подхода изучение коллектива должно быть многоплановым, т. е. учитывать и его соотношение с обществом, и с другими коллективами, и личностью и т. д. А совместная деятельность является его ин-тегральным системообразующим фактором, в котором концентрируются основные социально-психологические феномены. Понятие субъекта совместной деятельности, введенное на предыдущем этапе исследования, позволяет автору подойти к раскрытию разных типов совместной деятельности или разных типов взаимосвязи и взаимозависимости ее участников, которые он, в свою очередь, отличает от форм организации совместной деятельности (пространственно-временных и операциональных) и технологических. Здесь дается имплицитная критика позиции Китова, который отвел технологическим связям едва ли не решающую роль, во всяком случае эквивалентную экономическим и социальным отношениям. Однако, подчеркивание ведущего воздействия экономических и производственных факторов на социальную психологию не должно умалять ее обратного влияния на экономические и организационно-управленческие отношения в коллективе. Журавлев считает, что "исследования последних лет, выполненные в лаборатории социальной психологии Института психологии АН СССР, убедительно показали, что прямые линейные связи между вышеперечисленными показателями (межлич-ностные отношения, общение, социально-психологический климат—Авторы.} наблюдаются только до определенной зоны их развития, после достижения которой положительные социально-психологические феномены начинают отрицательно влиять на показатели организации и результаты трудовой деятельности коллектива" [там же, с. 58]. Зависимости, отвечающие принципу линейного детерминизма, наблюдаются, как правило, при изучении социально-психологических явлений в небольших искусственно созданных (лабораторных) группах, поэтому .их никак нельзя переносить на естественные реальные группы.
Журавлев формулирует и ряд других принципиальных для развития социальной психологии положений: отражательные характеристики социально-пихологических явлений изучены гораздо лучше, чем их регуляторная роль, исходя из чего следует ставить вопрос о взаимной детерминации экономических, организационно-управленческих и психологических факторов. При изучении развития коллектива недостаточно учитывается системный подход, не реализуется многоплановость исследования, в результате проблема развития коллектива в социальной психологии уже длительный период времени "не сдвигается с места". Для преодоления расхождений в определении стадий формирования коллектива Журавлев предлагает дифференцировать его развитие по уровням от его развития (динамики) по этапам, считая, что новый этап может не быть более высоким уровнем. Кроме того, он выдвигает принципиальное положение, что определение уровня развития коллективов не может осуществляться только с опорой на их социально-психологические критерии и характеристики, а должно включать всю совокупность экономических, организационно-управленческих и др. параметров, а само развитие коллективов осуществляется через смену его разных оснований.
В заключение Журавлев выдвигает задачи, которые составили перспективу психологических исследований трудовых коллективов: сведение воедино моделей, построенных на разных основаниях, и реализация системного подхода к совокупности факторов, образующих целостность; необходимость положить в основу определения коллектива свойств, присущих совместной деятельности и коллективному субъекту; построение типологии коллективов по характеру присущей им целостности.
Важно подчеркнуть, что принцип субъекта, реализованный в единстве с принципом системности исследования, позволил Журавлеву, с одной стороны, исходить из целостности как основного качества субъекта и вместе с тем, с другой, не просто постулировать целостность как некий априорный признак, а выявлять процессы интеграции и дифференциации, происходящие в реальном бытии коллектива, предпринимать попытки определять стадии его развития по преобладанию этих явлений, а также искать качественную определенность интеграции и дифференциации на каждой из них. Таким образом, можно сказать, что исследователям этого направления, возглавляемого Журавлевым, удалось дифференцировать сущность трудового коллектива (и совокупность определений этой сущности через категории субъекта и совместной деятельности) и способ его существования, т. е. динамику и собственно развитие, связанные с изменяющимся характером социальных условий, промышленности, форм организации труда и т. д. Удалось достичь высокого уровня теоретического анализа при сохранении его ориентации на сложность реального объекта исследования.
К началу 90-х годов это направление оформилось в динамическую концепцию совместной деятельности: последняя рассматривалась как ведущее основание коллективообразования и одновременно дифференцировалась по многим основаниям в соответствии с принципами системного подхода (многоплановость, множественность и многоуровневость связей и отношений, системная детерминация и развитие). В основе лежал концептуальный "треугольник", интегрирующий три направления ее определении: предметно-направленное взаимодействие, изменяющее содержание деятельности, субъектно-направленное (изменяющее свойства и состояния субъекта) и организационно-направленное (изменяющее способы и стиль выполнения деятельности) [26, с. 6].
Ряд психологов, также работающих на стыке психологических проблем управления и социально-психологических проблем трудового производственного коллектива, ставили акцент на особенностях коллектива как субъекта социального развития (Новиков и др.), которое достигается изменением его официального строения, совершенствованием квалификационно-профессионального уровня, социально-демографической структуры, кадрового состава, а также воздействием на своих членов в на-правлении формирования прогрессивных потребностей, интересов, идеалов, ценностных ориентации и т. д. [51, 52]. Психологи, разрабатывавшие проблемы, которые сегодня можно отнести к области психологических и социально-психологических проблем организации, поднимали проблемы моделирования и проектирования деятельности на основе ее профессионального и личностного обеспечения (Деркач и др.), выходя к решению круга проблем профессионализма и подготовки кадров. Здесь ставились и практически разрешались проблемы адаптации, текучести кадров, а позднее—компетентности и готовности к инновациям, нововведениям и социальным изменениям в широком смысле слова [20, 21].
Особое место среди исследований в этой пограничной для психологии управления, социальной психологии коллективов и психологии организации области заняло изучение личности руководителя и построение различных типологий. Журавлевым были выделены специальные подструктуры, важные прежде всего для управленческой деятельности, профессиональная компетент-ность, организаторские и педагогические способности, коммуникативные и нравственные качества и выявлены по сочетанию у личности этих подструктур следующие типы руководителей: "специалист", "специалист-организатор", "организатор", "организатор-наставник", "гармоничный" и неэффективный", причем эффективность определялась в производственной и социально-психологической плоскостях. В свою очередь, в качестве основных детерминант стиля руководства были выявлены мотивационные характеристики руководителя, реализующиеся во взаимодействии с исполнителями. Подход к коллективу как субъекту, а не только объекту управления (в отличие от его трактовки как субъекта, определяемого целостностью и совместной деятельностью) сыграл решающую роль в разработке проблем руководства и управления коллективами, и их самоуправления.
Развитие концепции деятельностного опосредствования межличностных отношений и коллектива (Петровский) в 80-90-ых годах пошло в направлении более дифференцированной (в том числе также уровневой) характеристики этих отношений и изучения явлений функционально-ролевых ожиданий, возложения ответственности, референтности, лежащей в основе предпочтений и выборов, строящихся на ценностных основаниях. Петровский продолжает углублять свой ценностно-нравственный подход к изучению коллектива и постоянно соотносит свою исследовательскую модель с моделями, имеющимися в зарубежной (американской, западно-европейской) социальной психологии. Именно работами его направления разрешается вышеуказанное противоречие социальной психологии периода ее возрождения в шестидесятых годах, состоявшее, с одной стороны, в увлечении идеями зарубежных социальных психологов, с другой—в чисто идеологической, в этом смысле абстрактной критике их, и с третьей—в обращенности к изучению социально-психологической действительности социалистического общества. Позиция Петровского может быть определена как исследовательская альтернатива определенным подходам к вышеназванным явлениям. Петровский в анализе совместимости, согласованности и т. д. акцентирует роль представлений, коллективного и индивидуального образа совместной деятельности, ее нравственную основу, атрибуцию ответственности. Обобщая многолетние ис-следования, Петровский в совместной с Ярошевским монографии [69] предлагает многоуровневую структуру высокоразвитой группы. Центральное ее звено (А) образует сама групповая деятельность, ее предметно-деятельностная характеристика, даваемая по трем критериям:
1) оценка выполнения основной общественной функции— участия в общественном разделении труда (но заметим—не связанная с его производительностью);
2) оценка соответствия группы социальным нормам;
3) оценка способности группы обеспечить каждому ее члену возможность развития. Эти оценки, согласно Петровскому, позволяют определить социально-психологические параметры групп разного уровня развития. Сразу следует обратить внимание на дискуссионный момент—способ определения уровня развития коллектива: одни психологи включают в него объективные характеристики (экономические и др.), тогда как Петровский—комплекс характеристик, основывающихся на социальных, но теоретически смоделированных факторах.
Следующий "слой" в концепции Петровского, представленный стратой Б—психологический по своей сущности—фиксирует отношение каждого члена группы к групповой деятельности, ее целям, задачам, принципам, на которых она строится, мотивацию деятельности, ее смысл для каждого участника. В страте В локализуются характеристики межличностных отношений, опосредствованных содержанием совместной деятельности (ее целями, задачами, ходом выполнения), а также принятыми в группе принципами, идеями, ценностными ориентациями. Именно к этому слою Петровский относит такие явления, как самоопределение личности. Наконец, последний поверхностный слой представлен эмоциональными отношениями. Следует обратить внимание на то, что общая структура охватывает личностный уровень, который, скажем, в концепции Китова представлен только единицей "включенности", не раскрывающей вариантов личностных отношений, мотивации, тем более—возможности-невозможности развития личности, благодаря разной включенности.
С помощью этой структуры и критерия соответствия или препятствия общественно-историческому прогрессу (следует отметить очень высокий уровень такой абстракции), Петровский предлагает строить типологию групп. Однако, это не типология, скажем, производственных, трудовых коллективов, а типология групп, существующих в обществе и отвечающих теоретически выделенным критериям—степени сложившейся (несложившейся) совместной деятельности, анти- или просоциальности опосредствующих факторов и т. д. И с позиций этой типологии, возвращаясь к группе высокого уровня развития. Петровский выделяет иерархию уровней в самом явлении совместимости. "Высший уровень сплоченности и совместимости людей в совместной деятельности выступает в форме ценностно-ориентационного единства, с одной стороны, и адекватности возложения ответственности—с другой" [там же, с. 378].
Благодаря интегрированности в модели Петровского межличностного и личностного уровней имеет место своеобразная эволюция проблемы социальной психологии личности, выделение которой в самостоятельную область характеризовало предшествующий этап развития социальной психологии: предельное сближение концепции деятельностного опосредствования межличностных отношений и общепсихологической теории личности. Можно сказать, что такая тенденция в известном смысле снимает необходимость в рассмотрении специальной социальной психологии личности. В этой трактовке общепсихологического подхода к личности интра- и интериндивидуальные особенности составляют неразрывное единство, которое, как считает Петровский, утверждал и Мерлин. Оно позволяет выдвинуть идею "трех фаз становления личности в социальной среде (микро- и макросреде)—адаптации, индивидуализации и интеграции, возникновение и протекание которых связаны с наличием социогенной потребности индивида в персонализации и с деятельностно-опосредованными возможностями удовлетворить ее в референтных группах" [там же, с. 429].
Можно сказать, что концепции коллективов и совместной деятельности, более дифференцированно учитывающие социальные реальности их сущности, изменения и функционирования, и концепции, в большей мере идущие от специфических абстракций социальной психологии и учитывающие социальные детерминанты в их общей, а не конкретно- исторической форме (социогенез и т. д.) не противоречат друг другу, а взаимодополняют, демонстрируя в целом разные теоретические способы моделирования социально-психологических сущностей и явлений, а также различные способы их эмпирического исследования. Некоторым их общим ядром, несомненно, является совместная деятельность, рассмотренная лишь как опосредствующий, или сущностный момент, дифференцирующий обращение в одном случае к проблемам мотивации, активности производительных сил, в конечном итоге, к характеристикам деятельности как трудовой, а в другом—лишь как отвечающий социальным целям и ценностям. Здесь различаются и своеобразные методологические акценты—на субъекте деятельности или же на самой деятельности и ее отношениях—в другом случае. Отсюда про-сматривается тенденция к реализации соответственных субъектно-деятельностного, либо собственно деятельностного подходов.
К числу более специальных исследовательских направлений относится изучение социального восприятия, оценивания и социальных представлений. Как отмечалось, в 70-ые годы сформировалось направление исследований общения и восприятия людьми друг друга, возглавляемое Бодалевым. В конце 70-ых годов Андреева рассматривает проблемы каузальной атрибуции в межличностном восприятии, а в 80-ых Агеев—влияние факторов культуры на восприятие и оценку человека человеком [I]. Проблемы более высокого—познавательного уровня в общении рассматриваются Кольцовой, Бодалевым, Куницыной, а к вопросам межличностного восприятия, оценивания в контексте оригинальной психосемантической концепции индивидуального сознания обращается Петренко [63].
Проблемы восприятия и понимания людьми друг друга, понимания неординарных социальных явлений (например, личности афганца—участника войны в Афганистане), представлений о правде и лжи (Знаков), выводят исследователей к анализу теоретических основ концепции социальных представлений Московичи (Донцов, Емельянова). К 90-ым годам оформляется тенденция рассмотреть особенности социального восприятия в контексте сравнения его внутригрупповых и межгрупповых особенностей [I], т. е. культурно-специфических и групповых стереотипов и проинтерпретировать семантическое пространство— специфику сознания и представлений политических партий [67], а также исследовать особенности социального мышления, российского менталитета в целом и дифференциацию социальных представлений у разных слоев общества, в частности [84 и др.].
Если в 60-ых годах соотношение индивидуального и общественного сознании рассматривалось в общеметодологическом ключе (Абульханова-Славская, Шорохова), то в 70-ых годах вопрос о сознании уже конкретизировался как вопрос о психологии больших групп, в частности, таких как крестьянство (Новиков, Зотова, Шорохова), а в восьмидесятых психологи обратились к конкретному исследованию механизмов познания (восприятия, понимания другого человека, его оценивания и мышления о нем) и индивидуального сознания в контекстах внутригруппового и межгруппового взаимодействия, особенностей больших групп (партий, социальных слоев) и на основе кросскультурного сравнения и выявления особенностей менталитета в целом. В качестве групп, сознание, ценности и рассудок которых исследуют социальные психологи, выступают и этнические группы (Деркач, Кцоева, Муканов и др.).
Агеев дифференцирует собственно социальный и социально-психологический аспекты проблемы категоризации, тенденции максимизировать воспринимаемое различие между группами и минимизировать различия между членами одной и той же группы, связывая первый с этноцентризмом, т. е. с отрицательным, враждебным отношением к другой группе, а второй—с самим механизмом социального восприятия [I].
На стыке проблем восприятия себя и другого, себя через другого и воздействия на другого в общении построены концепция Петровской и ее центральное понятие перцептивно ориентированного тренинга, который, в свою очередь, опирается на понимание природы и способа организации обратной связи в межличностном общении [64, 65]. А более жесткое воздействие, ориентированное на установки, идеи, мышление другого человека, получило свое объяснение и практически использовалось при разработке и реализации социально-психологических механизмов пропаганды[109].
Однако, в 80-ых годах наблюдается отход от партийно-идео-логизированной трактовки пропаганды и внимание сосредоточивается прежде всего на самой личности, стадиях, этапах ее реального политического развития (С.К.Рощин). Эта тенденция учета реального субъекта—личности (идет ли речь о воздействии, влиянии, убеждении или о социальных изменениях, ин-новациях), в 90-ых годах сохраняется, нарастает и поддерживается исследовательскими усилиями социальных психологов коллектива Института психологии РАН, опирающимися на концепцию субъекта. Из объекта и анонимного участника социальных процессов личность превращается в субъекта, чьи взгляды, диспозиции, отношения необходимо исследовать, понимать и учитывать в теории и практике. Именно такой подход был ре-ализован в разработке нового для отечественной психологии и социальной психологии направления—социального мышления личности, которое, однако, является традиционным в американской и западно-европейской психологии (social cognition). Основной замысел этого исследовательского направления состоял в том, чтобы выявить собственно личностные основания и механизмы социального мышления, проявляющегося в проблемати-зации, интерпретации, категоризации социальной действительности и представлениях (репрезентации) о ней. Хотя, как отмечалось выше, исследователи рубинштейновской школы пытались раскрыть диалектические взаимосвязи индивидуального и общественного сознания, но традиционное "истматовское" разграничение этих "форм" сознания, а также традиция общепсихологического исследования мышления, ограничившая свой предмет только классическими задачами, но не интересовавшаяся задачами общения, проблемами социальной действительности, затрудняли выявление особенностей ума, социального интеллекта личности как функционального механизма ее индивидуального и общественного сознания. Только обращение исследователей к диалогическим особенностям мышления (Брушлинский, Кучинский и др.), к особенностям познания в общении (Кольцова и др.) к социальному познанию (Андреева) позволило преодолеть парадигму, согласно которой индивидуальное мышление носит творческий, креативный характер, а общественное, якобы, обыденно, стереотипно и безлично.
Разработка концепции социального мышления личности в лаборатории личности Института психологии РАН опиралась на типологический метод, который позволил исследовать реальные особенности разных типов личностей, обладающих разной степенью креативности, разной способностью осознавать и решать проблемы социальной действительности, различной глубиной ее интерпретации. И все это не только в зависимости от степени развития интеллекта и использования его самой личностью, не только от способности мыслить, но и от потребности думать, привычки к интеллектуальным занятиям и, главное, от способа самосознания, интерпретации своей связи с обществом.
Оказалось, что обособление индивидуального сознания от общественного (которое фактически постулировалось всей традиционной истматовской парадигмой и в известной степени закреплялось обособленностью собственно психологического изучения индивидуального сознания и мышления) в реальности прямо противоположно самой непосредственной, почти синкретичной их связи. Представление о себе в сознании именно российской личности неразрывно связано, соотнесено с представлением об обществе. Но эта связь имеет у разных типов людей разный характер в зависимости от восприятия себя как субъекта или объекта и восприятия (трактовки, интерпретации) общества как субъекта или объекта (Абульханова, Белицкая). Согласно концепции социальных представлений Московичи, основной их функцией является своеобразный перевод необычного, удивительного, стран-ного—в обыденное, привычное, стереотипное. Однако, наши данные показали, что такая закономерность для российского социального мышления не является всеобщей и универсальной: одни типы личностей, оказывается, способны на обратный перевод обычного, стереотипного в новое, удивительное, становяще-еся проблемой, другие—стереотипно воспринимают и новое и старое, третьи—"фиксируются" на противоречии нового и старого, однако не в состоянии разрешить дилемму привычного и необычного. Иными словами, социальные представления (репрезентации), по определению Московичи, имеющие коллективный, универсальный характер, представляют собой скорее личностные архетипы по терминологии Юнга, т. е. сочетают в себе определен-ным образом и коллективное и индивидуально-личностное. Соответственно, механизмы социальных представлений в социальном мышлении личности функционируют одновременно с механизмами интерпретации, категоризации и проблематизации, что и определяет у разных типов преобладание проблемно-творческих исследовательских механизмов, т. е. открытого по отношению к социальной действительности сознания или стереотипного, закрытого.
Из этого исследования, в котором одновременно были получены данные о принадлежности того или иного сознания и способа мышления тем или иным социальным слоям общества, следует важный вывод, касающийся общей проблемы перехода от коллективизма к индивидуализму (или отхода от коллективизма), которую поднял авторитетный социальный польский психолог Я.Рейковски [83].
Представляется, что нет необходимости столь же категорично отказываться от коллективизма, как его насаждали и воспитывали. Нужно отделить идеологию тоталитаризма, связанную с удобством управления обществом через коллективы и его социальную утопию коллективизма, от реальной практики организации трудовых коллективов, в которой сосуществовали как позитивные явления соревнования, взаимопомощи и т. д., так и негативные. В системе производства, где наличие коллективов было многолетней традицией и способом организации труда, неизбежен консерватизм и сохранение этой формы в ее объективном и субъективном (социально-психологическом) выражении. Возможно, что этот коллективизм появляется в наше время не в сфере организации труда, а в области политических движений за его оплату и т. д. Реализация новых рыночных эко-номических отношений в системе производства—весьма длительный процесс, который потребует новых способов управления производством, новых форм организации труда, и трудно сегодня прогнозировать, в какой мере они будут опираться на традиции коллективизма. Таким образом, поставленная Нови-ковым и др. дискуссионная проблема сохранения "верности" коллективу в теории и практике социальной психологии должна решаться не идеологическим путем—преданности или измены старым формам и ценностям, а собственно научно-исследовательским. По-видимому, преобладание идеологии коллективизма или индивидуализма в обществе в целом зависит теперь в значительной мере от личностного "основания", т. е. от той реальной типологизации жизненных и мировоззренческих позиций, от той новой дифференциации, которая происходит в нашем обществе. Тенденция индивидуализации, однако, никак не может быть приравнена к индивидуализму, тем более в его существующем в западно-европейском и американском обществе понимании. Сегодня индивидуализации, связанной прежде всего с раздроблением, атомизацией общества, потерей социальной поддержки одними людьми и развертыванием рисковых предпринимательских инициатив другими, противостоят наполненное (или постепенно наполняемое) новым смыслом понимание и идеал общинности, общности, "соборности" россиян и возникновение самых разнообразных корпораций, элит, т. е. новых форм интеграции. Такова проблема—создание новых форм общностей, мера индивидуальности членов которых еще должна быть выяснена и теоретически и жизненно-практически.