Государство и люди Страны Восходящего Солнца

 

Первый великий японский поэт Какиномото Хитомаро (конец VII— начало VIII века) однажды написал:

 

На полях, что лежат предо мною,

Я вижу, как блики сверкают

Восходящего солнца,

А назад оглянулся —

Удаляется месяц за горы...

[346, с. 84]

 

В этом пятистишии — танка — отразилось не только чувство прекрасного, созерцание раннего утра, но и самая сущность Японии — страны, находящейся на грани Востока и Запада, утра и ночи, солнца и луны. Недаром главным божеством Японии считалась богиня Солнца и прародительница японских императоров Аматэрасу. Время японцы отсчитывали от разделения неба и земли, произошедшего по приказанию богов, а Япония считалась первой страной на земле.

Япония размещается на множестве мелких и четырех больших островах (Хонсю, Кюсю, Хоккайдо и Сикоку). Морские пространства с их беспокойным характером стали естественной преградой для самых неустрашимых завоевателей. Даже монголы, покорившие не одну страну, не проникли в Японию. Казалось, что сами стихии ограждали острова от вторжения: монгольский флот, направлявшийся в Японию, был уничтожен тайфуном. Поэтому с VIII тысячелетия до н. э. здесь в мире и спокойствии обитали местные жители, занимаясь собирательством, охотой и рыболовством. На местах древних поселений бы ли найдены керамические изделия, украшенные орнаментом из глиняного жгута, напоминающего веревочный узор, поэтому культура неолита в Японии названа Дзёмон (“След веревки”).

К I тысячелетию до н. э. на острова Хонсю и Кюсю приходят маньчжуро-корейские и малайские племена, от смешения которых произошло японское племя ямато. Они вели длительную войну с коренным населением японских островов — племенем айнов, которые частично были оттеснены на север Хонсю, частично смешались с пришельцами. Поселенцы умели выплавлять бронзу, знали ткачество и сеяли рис. Вместе с ними на островах появилось “оружие, украшения, бронзовые зеркала и колокола, которые клались в захоронения или употреблялись при сельскохозяйственных обрядах. Зеркала были знаками неба и возлагались на грудь покойнику... Звучание колоколов должно было отпугивать злых духов и привлекать богов — покровителей землепашцев” [133, с. 191].

Во главе каждого рода (удзи) племени ямато стоял старейшина, он же военачальник, жрец и руководитель земляных работ. Между родами шла постоянная борьба, они постоянно увеличивались за счет побежденных родов и переселенцев, зачастую обращаемых в рабов (яцуко).

Процесс разложения родового строя в Японии происходил в III— IV веках, постепенно складывается государственность на основе китайской, завезенной сюда переселенцами. Это было традиционное для восточных стран на ранней стадии развития государство, во главе которого стоял военный вождь, выполнявший и функции жреца. Его окружала знать, стяжавшая себе богатство в военных действиях. Они управляли населением в округах, из них формировались чиновники. Знать кормилась за счет крестьян, которые обрабатывали рисовые поля и платили ренту-налог в казну. Часть переселенцев с континента становилась неполноправными (бэ) или даже рабами.

Особенности уклада Японии, в особенности ее островное положение, как бы замыкавшее людей в небольшом пространстве, занятие преимущественно сельским хозяйством делало ее жителей людьми консервативными, ревностно сохраняющими свои традиции. Тем не менее японцы были восприимчивы к внешним влияниям, поэтому не только буддизм, но и конфуцианство легли в основу принципов взаимоотношений между правителями и подчиненными. Но если в Китае Конфуций предлагал строить государство по принципу семьи, в которой правитель — отец подданных, а сами подданные — его дети, то в Японии образ семьи в отношениях высших с низшими не был принят, сохранился лишь строгий закон подчинения младших старшим (не только по возрасту, но и по положению). Начиная с V века, в Японию проникает китайская культура, из Индии через Китай — буддизм, а через Корею — даосизм. Собственной письменности у японцев тогда не было, и тексты памятников записаны по-китайски, однако китайские иероглифы чаще использовались как фонетические знаки для передачи японской речи при записи песен, а также для передачи собственных имен и географических названий. (Китайские иероглифы могли обозначать как слоги, так и целые понятия, причем ключевой иероглиф в сочетании с другими мог в корне изменить смысл).

Хорошо отлаженная китайская система государственности далеко не сразу вошла в жизнь Японии, раздираемой междоусобными распрями. То один знатный род, то другой захватывали власть, ведя настоящую войну друг с другом. Эти войны были жестоки и кровопролитны, непреклонность одних наталкивалась на непреклонность других. В 645 году глава сильнейшего рода Сога — Котоку подчинил своей власти тогдашнюю Японию (так называемый “переворот Тайка”) и принял титул meннo (императора), объявив себя, как и в Китае, “сыном Неба”. За годы его правления (645—654) под девизом “Тайка” (“Великая перемена”) было проведено множество реформ.

В Японии, в отличие от Китая, представители аристократии (сегуны) имели большую, иногда более сильную власть, чем “сын Неба”, который “более царствовал, нежели реально управлял страной” [52 т. 1, с. 436]. В то время как китайцы сами создавали свою администрацию и чиновничество, обучая их, выбирая из обученных лучших, у японцев власть захватывалась представителями наиболее сильных домов. Вместе с властью они получали и влияние на правителя. В этих условиях трудно было понять, кто же осуществляет подлинную власть, тем более, что при правителе мог находиться не один влиятельный царедворец, а несколько. Они распределяли сферы влияния между своими сторонниками в провинции, что давало им возможность укрепляться и даже обособляться. Так постепенно Япония вошла в феодализм. Все это отражалось на крестьянских массах, бывших вольными или невольными жертвами амбиций местных властей, которых они должны были содержать. Помимо естественных восстаний на этой почве происходил и еще один процесс, повлиявший на многие стороны японской культуры: для борьбы с восстаниями и массовым уходом крестьян со своих земель стали создаваться отряды профессиональных военных из людей, искавших покровительства у знати.

Так появилось целое сословие рыцарей на японский лад — сословие самураев. В их среде выработался особый кодекс законов поведения, особая, довольно жестокая этика, требовавшая беспрекословной верности, слепого подчинения, обязательного самопожертвования без колебаний, а в крайнем случае — и добровольной смерти (харакири).

Так в Японии вырабатывается особый менталитет, включающий в себя систему беспрекословного подчинения снизу доверху. Император же, стоящий наверху, всегда (вплоть до середины XX века) считался божеством, получая все почести, положенные божеству. “Личность императора, сама идея императорской власти всегда выступали как важный цементирующий фактор национального самосознания японцев” [252, с. 9]. Одним из представлений этого самосознания было представление об особой миссии японского народа, его роли наследника небесных богов, потомков богини Аматэрасу. И хотя в обществе с VIII века происходило множество изменений, большинство древних обычаев сохранялось в сознании людей. На пороге VI века японское общество включало в себя свободных земледельцев, ведущих общинное земледелие, полусвободных ремесленников и несвободных рабов, “бывших домашними слугами-работниками в семьях свободных” [148, с. 11]. Над этими группами людей стояла знать, происходившая из родовой аристократии. После переворота Тайка были ликвидированы подневольные слои населения, формально они стали равны остальным земледельцам. Но поскольку все крестьяне были наделены государственными земельными участками, которые нельзя было бросать, то они стали фактически крепостными и беспрекословно платили налоги, считая такое положение дел законным и справедливым. Если добавить к этому постепенное распространение среди них конфуцианских представлений, то становятся понятными и многие формы поведения, и традиции послушания и покорности.

Все поведенческие формы закреплялись как традициями, так и законами, во многом заимствованными из основных китайских доктрин — конфуцианства и легизма. В VII веке был создан “Табель о 12 рангах”, основанный на кофуцианских добродетелях, появляется “Закон из 17 статей”, в котором изложены принципы власти и государства. Как сильно отразились в нем конфуцианские понятия, видно, например, из 3-й статьи: “Государь — Небо, его слуги — Земля. Небо покрывает. Земля — несет. Четыре времени года следуют друг за другом. Все силы природы непрерывно действуют... Когда государь повелевает, его слуги исполняют; когда наверху действуют, внизу склоняются” [148, с. 27]. Так в сознании японцев соединяются законы и традиции, обязательства и мудрость повседневного поведения.

Нет ничего странного в том, что на основании таких представлений о мире и обществе постепенно возникает идея самоизоляции, позволившей довести уровень регламентации общественной жизни, норм поведения до самых глубин социальной психологии. С начала XVII века в Японию не допускаются ни купцы, ни, тем более, миссионеры из Европы, появились указы, запрещающие также выезд японцев из страны. Тем же, кто выехал раньше, под страхом смерти было запрещено возвращаться. Такого рода изоляция способствовала укреплению сложившегося экономического и политического уклада, сформировались черты “строго ритуализированного сословного общества: трудолюбие, организованность, готовность к безоговорочному подчинению, настойчивость, выдержка, нетребовательность в отношении жизненных условий и т.д.” [252, с. 12]. Эти исконные черты японцев органично сочетались с духом воинственности еще со времен самураев, с их готовностью к подвигам и мести за нанесенное оскорбление, с их умением вынести приговор самому себе и привести его в исполнение, с их нечеловеческой выдержкой, когда они исполняли харакири с соблюдением всех необходимых при этом условностей.

Такое самосознание обусловило высокий уровень самопожертвования даже в XX веке во время Второй мировой войны, когда вместо ритуала харакири появился ритуал личного подвига добровольного смертника — камикадзе (“Ветер богов”). По американским данным, камикадзе потопили 45 и повредили около 300 боевых кораблей.