Но я опасаюсь, что негодяи и глупцы будут беспрепятственно продолжать свою безумную игру, если германский рабочий класс en masse[29]не поднимет своего голоса
Нынешняя война открывает новую всемирно-историческую эпоху тем, что Германия… доказала свою способность, независимо от заграницы, идти своим собственным путем. То, что Германия первоначально обретает свое единство в прусской казарме, является наказанием, ею вполне заслуженным. Но результат, хотя и таким способом, все же достигнут… И если… германский рабочий класс не сыграет выпавшей на его долю исторической роли, то это – его вина. Нынешняя война перенесла центр тяжести континентального рабочего движения из Франции в Германию. Тем самым на германский рабочий класс ложится еще большая ответственность…»
Следуя указаниям Маркса и Энгельса, секции Интернационала не только в Англии, но и в Бельгии, Испании, США провозгласили те идеи, которые диктовались интересами пролетариата всех стран. Они требовали отказа от всяких завоевательных устремлений по отношению к республиканской Франции и выступали в ее защиту. Центральный комитет немецкой секции Международного Товарищества Рабочих, находившийся в Брауншвейге, выпустил в сентябре Манифест к немецкому рабочему классу, призывающий его не допустить аннексии Эльзаса и Лотарингии и добиться заключения почетного мира с Французской республикой. По приказу командующего германской армией Манифест был конфискован, все члены комитета и типограф, напечатавший этот документ, были схвачены, закованы в кандалы и отправлены в Восточную Пруссию.
Требовавшие от германского правительства заключения почетного мира с Францией Бебель и Либкнехт также были арестованы и приговорены к длительному тюремному заключению.
В январе 1871 года идея объединения Германии восторжествовала: Вильгельм I у стен столицы Франции, в зеркальном зале Версальского дворца, получил из рук немецких государей корону германского императора. Объединение было завершено сверху, как того желало реакционное прусское юнкерство. Это укрепило монархический строй и позиции контрреволюционных сил. Пролетариат из-за своей слабости не смог помешать юнкерству и буржуазии совершить преобразование страны в самой невыгодной для рабочих форме, с сохранением и монархии и всех привилегий дворянства и бесправия крестьян.
Новая Германская империя была союзным государством, она объединила 22 монархии с Пруссией во главе. Газеты писали, что империя эта – союз льва, полудюжины лисиц и двух десятков мышей. Во всяком случае, Германия стала великой державой с населением более 40 миллионов человек.
Правительство национальной измены начало борьбу с народом. Еще одно восстание парижских рабочих под водительством Бланки было подавлено. Жюль Фавр и Тьер бросились в Версаль, чтобы просить Бисмарка о перемирии. Могущественный канцлер потребовал капитуляции Парижа, сдачи его гарнизона и фортов. Хотя Франция могла еще бороться, правительство поспешно согласилось на все условия. Перемирие было подписано, и 8 февраля 1871 года прошли выборы в Национальное собрание, созывавшееся для утверждения мирного договора. Все демократические силы подверглись гонениям и арестам. Выборы проходили наспех под нажимом и угрозами реакционеров и немецких оккупантов. Большинство рабочих не приняло в них никакого участия. Избранными оказались монархисты. 12 февраля Национальное собрание приступило к работе в Бордо и избрало главой исполнительной власти Адольфа Тьера.
Снова презренный честолюбец, взяточник и человеконенавистник, более 20 лет назад сброшенный вместе с Луи Филиппом с исторических подмостков, вернулся к власти. Не случайно этот бездушный хищник, вобравший в себя все отвратительные черты своего класса, был призван в вожди реакционнейшим Национальным собранием. Наконец-то Адольф Тьер мог провести ту экзекуцию над парижским народом, о которой мечтал в первые дни революции 1848 года. Он решил Ввести в столицу войска, пусть вражеские, и уничтожить революцию. С этой целью Тьер явился к Бисмарку.
26 февраля Тьер подписал предварительный мир. Германия отторгала от Франции две промышленно и стратегически важные области – Эльзас и Лотарингию. Немцам предоставилось право ввести в Париж свои войска, которые должны были оставаться там до утверждения мирного договора Национальным собранием.
Когда правительство национальной измены в конце января 1871 года капитулировало перед германской армией, ни одна из воюющих сторон не осмелилась посягнуть на оружие Национальной гвардии. В договоре о капитуляции, заключенном Бисмарком и Фавром, было оговорено, что парижской Национальной гвардии предоставляется право сохранить свое вооружение. Но как только реакционное Национальное собрание приняло предварительные условия мирного договора с Германией, дало согласие на отторжение Эльзаса и Лотарингии и уплату 5 миллиардов франков контрибуции, Тьер немедленно попытался обезоружить Париж.
Сразу же после Седанской катастрофы и сентябрьского переворота революционные выступления в Лионе, Марселе, Тулузе сопровождались избранием местных народных органов власти – коммун. Эти коммуны осуществляли много важных революционных мероприятий: замену полицейского и чиновничьего аппарата, освобождение политических заключенных, введение светского образования, обложение налогом крупных собственников, безвозмездную выдачу вещей из ломбардов по мелким закладным. Правительству удалось жестоко подавить местные коммуны. Но восставший Париж избрал свою власть, и ей суждено было сыграть великую роль во всем мировом рабочем движении.
Тьер изучил досконально опыт былых контрреволюций. История стала для него тем, чем была бы карта для военного стратега и тактика. Помня, что в 1848 году палачом парижских рабочих была мобильная гвардия, Тьер придавал особо важное значение бодрому духу войск. Он предлагал генералам карательных армий, которые подготавливал для наступления на Париж, хорошо кормить солдат и всячески угождать им. Один из самых скупых и алчных людей, Тьер, однако, учил, как подкупать, не считаясь с расходами, офицеров, служивших в правительственных частях. Сам исполненный пороков, он глубоко презирал людей и старался развивать и поощрять в них худшие инстинкты и наклонности, чтобы затем использовать их в интересах буржуазии – фабрикантов, заводчиков, банкиров.
Боясь воздействия революционных парижан на солдат, Тьер предписал помещать их в строго охраняемые изолированные казармы, чтобы туда не проникали мятежный дух столицы, газеты и агитаторы Национальной гвардии.
15 марта Тьер совещался в Версале с членами Национального собрания, а двумя днями позднее он тайно обсуждал в парижской префектуре полиции план контрреволюционного заговора, который должен был кончиться восстановлением монархии. Решили забрать пушки у Национальной гвардии, арестовать членов ее Центрального комитета и разоружить рабочих.
18 марта полицейские, жандармы и воинские отряды двинулись на Париж, соблюдая все меры предосторожности, чтобы не быть замеченными горожанами. Этой операцией руководил один из верных Тьеру генералов – Винуа. Солнце еще не появлялось, и только зеленоватые предрассветные лучи едва освещали серый небосклон, гася ночные звезды. На одной из улиц Монмартра семеро национальных гвардейцев охраняли пушки и митральезы, принадлежавшие парижским рабочим. Заслышав шаги, караульный взял наизготовку ружье и выкрикнул: «Кто идет? Ни с места!» В ответ ему раздался выстрел. Смертельно раненный часовой упал на влажную землю. К нему подбежала стоявшая на посту женщина.
Это была учительница-республиканка Луиза Мишель, хорошо известная парижским рабочим. Она перевязала умирающего товарища и, пряча под развевающимся суконным плащом оружие, бросилась в город поднять скорее тревогу и оповестить народ о вероломном нападении.
– Измена, братья, измена, на помощь! – громко кричала она и выстрелила, чтобы привлечь внимание национальных гвардейцев.
В это время войска Винуа вторглись на Монмартр. Солнце медленно всходило. Каратели торопились изо всех сил вывезти захваченные орудия, но им не хватало упряжек. Пришлось стаскивать пушки вниз по отлогим неровным уличкам. В то же время начался контрреволюционный поход на другие районы столицы. Не встречая сначала значительного сопротивления, генералы Тьера продвигались в глубь города. Они распространили по телеграфным проводам хвастливые сообщения о своей мнимой победе. В ночной темноте их агенты расклеили по всей столице сообщения о разгроме Национальной гвардии. Однако торжество контрреволюции было преждевременным. Город проснулся внезапно, шумно. Кое-где домохозяйки, направлявшиеся за покупками и по воду, первые увидели захват орудий. На ходу бросив корзинки, ведра, они бежали к мэрии, громко крича о случившемся. Раздался набат. Сколько раз на протяжении многих веков несся над Парижем его протяжный, тревожный призыв! Гневные, грозные звуки колоколов были хорошо знакомы горожанам. Они действовали, как искра, брошенная в стог сена, как вопль матери, защищавшей своего ребенка. В них звучали всегда предупреждение, сулившее смерть и жизнь, поражение и победу, и неизменный зов к борьбе. Никогда набат не встречал равнодушия в тех, к кому взывал. Ему отвечал нарастающий гул переполненных людьми улиц, топот ног, звон сабель, щелканье ружейных затворов, возбужденный человеческий говор.
Вскоре к набату присоединился бой барабанов отрядов Национальной гвардии.
Женщины и мужчины, дети и старики, вооружаясь на бегу, бросились к арсеналам. На Монмартре собрались тысячи людей, готовых ценой жизни спасти пушки – эту гарантию свободы. Луиза Мишель с национальными гвардейцами вернулась на Монмартр.
Занялся яркий весенний день, пели птицы. Толпа народа окружила солдат Тьера, уговаривая не стрелять в своих сестер, отцов, матерей. И солдаты побратались с народом. Они подняли ружья вверх прикладами. Тщетно офицеры и генералы приказывали стрелять по толпе. Только полицейские попробовали подчиниться этим распоряжениям, но народ и подступившие со всех сторон национальные гвардейцы не допустили кровопролития. Они разоружили жандармов и офицеров и отправили в тюрьму генералов, командовавших наступлением на революционный Париж. Отныне рабочие, ремесленники и их гвардия перешли от обороны к нападению. Отпор коварной провокации Тьера осуществили труженики с помощью Центрального комитета Национальной гвардии. Победа народа была полной. Впервые в истории трудовой люд стал властелином Парижа.
Революция бывает подобна вулканическому извержению или шторму, силу которых не легко предвидеть.
Народное восстание 18 марта возникло стихийно. Оно не подготавливалось какой-либо революционной организацией, не имело руководящего центра. Это был единодушный отпор парижского трудового люда и сочувствующей ему интеллигенции исконному своему врагу – реакционной буржуазии, замышлявшей коварное уничтожение революции. Однако одного порыва и отваги было бы недостаточно для победы. Нужны были сплоченность рядов, согласованность действий, умелая тактика, быстрота ответного нападения. Все это обеспечил Центральный комитет Национальной гвардии – первое революционное правительство рабочего класса. 10 дней вплоть до передачи власти избранной народом Коммуне Центральный комитет Национальной гвардии осуществлял всю власть в Париже.
