Роберт ЛёВин о соотношении культуры и личности: подведение итогов
Личность как аспект культуры.
Одним из наиболее значимых исследований, подводящих итоги развития школы “Культура и Личность” является книга Роберта ЛёВина (LeVine) “Культура, поведение и личность”. По мнению ЛёВина, исследования Культуры и Личности “являлись сравнительными исследованиями связи между индивидами (их поведенческими моделями и ментальным функционированием) и их окружением (социальным, культурным, экономическим, политическим). Это широкое поле исследования может быть названо более компактно, например психологическими исследованиями или разбито на поддисциплины, такие как психологическая антропология, кросс-культурная психология и транскультурная психиатрия.”
Психологические вариации личностей в различных популяциях не получили в исследованиях Культуры и Личности должного внимания. “В наиболее ранних работах психологические различия между личностями в различных культурах принимается как самоочевидный факт, не требующий доказательств, но при этом не отделялись друг от друга различия в культурной норме, которые огромны и хорошо задокументирована, и психологическими различиями, которые трудно продемонстрировать. Демонстрация различий (и сходств) между народами стала центральной темой школы Культура и Личность.”
Теоретическую позицию Рут Бенедикт, Маргарет Мид и их сотрудников (таких, например, как Дж. Горер) ЛёВин называет “Личность-есть-Культура позиция”. Будучи культурными релятивистами, они считали, что человеческие сообщества значительно различаются в отношении культурных ценностей, в своих концепциях добра, истины, красоты, и что понимание культуры отличной от своей собственной требует рассмотрения ее с точки зрения ее члена. Антропологи, приверженцы строгого релятивизма, доказывали, что культурные различия столь велики и так всепроникающи, что едва ли найдется универсальный аспект, на основании которого можно базировать кросс-культурное сравнение. Они рассматривали попытки классифицировать или ранжировать культуры как необходимо включающие этноцентрическое пренебрежение туземным контекстом, из которого обычаи получают свои особые и неподдающиеся сравнению значения. Бенедикт и Мид переносили этот взгляд и на личность, демонстрируя, что предположения психологов об универсальности моделей детского воспитания, личностного развития, полоролевого поведения, умственных расстройств основано на этноцентризме и в действительности это все различно для каждого народа. Бенедикт и Мид пытались доказать, что личностные модели не только специфичны для каждой культуры, но и являются неотъемлемой частью всепроникающей, культурноспецифической конфигурации, которая придает им значение и вне которой они не могут быть адекватно поняты. Другими словами, личность оказывалась аспектом культуры, аспектом, в котором эмоциональные ответы и когнитивные способности индивидов были запраграмированны в соответствии с общим рисунком или конфигурацией их культуры ("культурно моделированная личность"); социальные отношения, религия, политика, искусство были запрограммированны в соответствии с тем же самым рисунком.
Критика позиции “культура-есть-личность”.
По отношению этой позиции существуют, считает Р. ЛёВин, три основных критических замечания. (1) Она преувеличивает внутреннюю последовательность культуры посредством исключительного фокусирования на моделях, которые принизывают все аспекты культурного поведения и использованием субъективного метода анализа культурного материала. (2) Утверждение культуры и личности как эквивалентные понятия не является способом установления согласованности между их нормами. Это концептуальное смешение культуры и личности может вести к интерпретации всех культурных продуктов, от мифов до журналов, как прямое выражение мотивов, привычек, ценностей популяции индивидов. (3) Циркулярная концепция личностного развития отвергает проблему тех моделей поведения, которые непосредственно направлены на развитие индивида. Например, получается, что воспитание детей и искусство рассматриваются в качестве одинаково воздействующих на культурный характер. Некоторые аспекты культуры в процессе образования могут усиливать один другой, но это не снимает вопрос о выделении их особого воздействия. Родители, воспитывая детей могут выражать определенные ценности, но это еще ничего не говорит нам по поводу того, усваивают ли дети эти ценности в данной ситуации, или они делают это позднее в другом контексте. Таким образом Культура и Личность принимает культуру как центральную организующую концепцию, редуцируя личность к простому индивидуальному выражению культуры.
Личностно-опосредованный подход.
Другой подход, связанный со школой Культура и Личность ЛёВин называет личностно опосредованным. “Абрам Кардинер, психоаналитик, при сотрудничестве с антропологом Р. Линтоном первый сформулировал личностно опосредованный взгляд. В 1953 году антропологичеки-психологический тандем Джона Уайтинга и Ирвина Чайлда опубликовал свою работу в сходном направлении. По существу эта позиция заключает в себе разбиение культуры на две части: одна содержит факторы детерминирующие личность, другая - выражения личности. Личность оказывается связующим и опосредующим звеном между двумя аспектами культуры.” В обоих системах (и Кардинера, и Уайта и Чайлда) практика детского воспитания рассматривается как осуществляемая внутри требований социальноэкономической структуры и приводит к формированию личностей с общими нуждами и мотивами, выраженными в религии, искусстве, фольклоре. "Основная личностная структура" Кардинера и "типичная личность" Уайтинга и Чайлда является и опосредующей две части культуры и активно интегрирующей их. Личность играет интегративную роль.
Позиция “двух систем”.
Третий подход, связанный со школой Культура и Личность ЛёВин называет позицией "двух систем". Позиция "двух систем", сформулированная А. Инкельсом, Р. ЛёВином и М. Спиро, основанная отчасти на идеях Парсенса и Холлвела, представляет модальную личность и социокультурные институции как две взаимодействующие системы. Каждая система включает независимые части. Каждая из систем включает требования к человеческому поведению: личностная система требование удовлетворения психологических потребностей, социокультурная система требование социально приемлемого исполнения роли, которая институциализирована в социальной структуре. Стабильность во взаимодействии двух частей достигается только тогда, когда их соответствующие требования функционально интегрированы стандартами выполнения роли, которая позволяет индивиду удовлетворить свои психологические потребности и соответствовать в тоже самое время социокультурным требованиям. Психологически удовлетворенная конформность, как ее представлял Спиро, делает возможным то, что Инкельс и ЛёВинон назвали функциональной конгруэнтностью между личностью и социокультурной системой. Поскольку эта конгруэнтность существенна для выживания общества, каждое общество стремиться достичь ее через социализацию детей и взрослых, и в каждом обществе эта конгруэнтность существует или как жесткая тенденция или как свершившийся факт. Таким образом в общества с высоко авторитарной структурой в ходе сравнительных исследований должна быть найдена большая пропорция членов с авторитарными личностными характеристиками, чем в менее авторитарных социальных структурах. Инкельс и Левенсон не утверждают, что стабильное состояние функциональной конгруэнтности универсально: неконгруэнтность может быть индуцирована изменениями происходящими в той или другой системе; они называют ее институционально индуцированной некогруэнтностью и личностно индуцированной неконгруэнтностью. Изменения в одной системе неизбежно ведет к изменениям в другой, с тем чтобы была достигнута конгруэнтность. Родители рассматриваются как медиаторы изменений, трансформирующие новые социальные требования в личностные характеристики в процессе воспитания детей. Спиро, однако, в первую очередь интересуется способами, которыми личность воздействует на функционирование социокультурной системы, как в стабильные периоды, так и в периоды изменений; он полагает, что в этом состоит основная задача психологической антропологии.
Проблема социальных институций.
По мнению ЛёВина, большой заслугой ранних исследователей Культуры и Личности было то, что они указывали на точку пересечения между социальными институциями, как сложилось о них понятие в результате развития функциалистской социологии и антропологии их дней, и личностью индивидуальных членов общества. Но проблема состоит в имплицитном несогласии между взглядами Кардинера и Уайтинга (личностная опосредованность) и современным психологическим редукционизмом Макклелланда. Кардинер и Уайтинг разделили институции на два класса, те которые формируют личность и те, которые формируются личностью. Экология и экономика группы, модели расселения, стратификационная система и другие "жесткие" институции, которые рассматривались как оказывающие влияние на формирование личности, попадали в первый класс, а религия, магия, фольклор, и другие "мягкие" институции, которые рассматривались как выражение потребностей, попадали во второй класс. "Жесткие" институции представляли реальность, которая должна быть адаптирована, а "мягкие" институции представляли фантазии, культурное выражение человеческих мотивов. Таким образом эти теоретики формулировали в культурной теории фрейдистскую оппозицию между влечениями и реальностью, одновременно примиряя императивы дюркгеймовских социальных принуждений и теми же бессознательными мотивами Фрейда. Уайтинг обратился к веберовской идеологии в стремлении включить в рассмотрение и третий класс институций - ценности, которые являются защитными верованиями когнитивную непоследовательность между мотивационными целями и требованиями реальности. Эта дихотомия (или трихотомия) рассматривается в психологической перспективе как остроумная и правдоподобная, но даже своими сторонниками она не рассматривается как упрощающая исследование. Семья, например, не встраивается в этот ряд институций, потому что она является, с одной стороны, частью социальной структуры и инструментом форматирования личности, а с другой, важной ареной эмоционального выражения.
Эта проблема связана с концепцией институций, которая до недавнего времени доминировала в социальных науках. Согласно преобладающей парадигме конфомности и девиантности, социальная институция состоит из социальных ролей, а институциализированные роли содержат в себе предписания и требования, усиленные позитивными и негативными санкциями. Ролевое поведение индивида или конформно нормативной роли или девиантно по отношению к ней, и в соответствии с этим индивид получает социальное поощрение или наказание. Эта парадигма не является ложной, но она относится только небольшому проценту институций, даже носящих принудительный характер. Большую часть социального поведения невозможно однозначно классифицировать как конформную или девиантную, поскольку нормы не всегда выражаются эксплицитно.
Деление институций на два класса (первичные и вторичные) оказывается слишком упрощенным и неподтверждающимися эмпирически. Скорее следует думать о всех институциях как о предоставляющих индивиду ограниченный ряд опций среди которых он может выбирать сам. Если его модели выбора совпадают с моделями выбора других индивидов в рамках данного общества, то это может действовать как давление направленное на изменение норм. Исследователь должен рассматривать социальную роль как идеологическую нишу, в рамках требований которой существует индивид и в рамках возможностей, которые ему открываются, что выделить компоненты ситуационного давления и личностной диспозиции, которые при этом проявляются. "Проективная система" культуры является не некоторым классом институций, а некоторыми компонентами социального поведения популяции во всех институциональных системах. Этот компонент в различной мере присутствует в социальном поведение связанном с той или иной институцией.
Основным вкладом в антропологию Роберта ЛёВина на ранней стадии его творчества является грамотно классифицировал направления, существовавшие внутри психологической антропологии, их достоинства и недостатки. Такой анализ необходим для продвижения вперед и, очевидно, оказался полезен для более поздних работ ЛёВина, когда он уже начал работать в парадигма современной психологической антропологии в сотрудничестве с символическими антропологами и антропологами-когниктивистами.
О поздних работах ЛёВина смотри в разделе “Современная психологическая антропология”