Получено в Мадрасе в марте 1883 г
Мой дорогой "Подопечный"!
Мы не будем, если вам угодно, заниматься в настоящее время положением, касающимся "звезд и обскураций", по причинам, которые без обиняков были рассказаны вам сегодня утром Е. П. Б. Моя задача с каждым письмом становится все опаснее. Становится чрезвычайно трудным учить вас и в то же время строго придерживаться основной программы: "До сего места и не далее". Придерживаться этого мы должны и будем.
Вы совершенно неправильно поняли мою телеграмму. Слова "больше в Адъяре" относились к истинному объяснению вашего видения и ни в коем случае к обещанию каких-либо дальнейших психологических опытов, произведенных в этом направлении мной лично. Видение обязано своим происхождением попытке Д. К. , который чрезвычайно заинтересован в вашем продвижении. Тогда как ему удалось высвободить вас из вашего тела, он претерпел полную неудачу в своих усилиях открыть ваше внутреннее зрение по причинам, о которых вы к этому времени высказали правильную догадку. Я не принимал активного участия в этой попытке. Отсюда и мой ответ: "Догадка правильна — больше в Адьяре. " Я как раз нахожусь в ложном положении и мне, чтобы не рисковать возможностями будущего, приходится быть вдвойне осторожным.
Предполагаемая дата вашего отъезда? Ну — или седьмого апреля или около того. Если ваше нетерпение не совпадет с моим желанием, вы свободны делать, как вам нравится. Все же я рассматривал бы это как личное одолжение. Я глубоко возмущен апатией моих земляков вообще. Более чем когда-либо я верю только в некоторых стойких работников невезучего и несчастного Т. О. Письмо вице-короля очень помогло бы, если бы оно было рассудительно употреблено. Но в таких делах я вижу, что я не судья, как теперь предвещаю по впечатлению, оставленному в вашем уме Р. Шринаваса Рао и другими. Так как инцидент седьмого февраля объяснен, то ваш вопрос, относящийся к "более ранним ограничениям", уже покрыт.
Могу ли я просить у вас еще два личных одолжения? Первое — всегда помнить, что если когда бы то ни было и что бы то ни было возможно делать, то это всегда будет для вас сделано без понуждения; отсюда — никогда сами не требуйте, не внушайте нам, так как вы этим просто избавите меня от чрезвычайно неприятного для меня дела — отказать в просьбе друга, более того, будучи не в состоянии объяснить ему причину, почему отказано. Второе — помнить, что хотя лично я ради вас могу быть готов многое сделать, но я ни в коем случае не обязан делать что-либо тому подобное для членов Британского Теос. Общества. Я дал слово вам учить их через ваше любезное посредство нашей философии, примут ли они ее или нет. Но я никогда не брался убеждать кого-либо из них о степени наших сил, ни даже о нашем существовании. Их вера или неверие в последнее представляет для нас, действительно, пустяковое дело. Если они когда-либо будут облагодетельствованы нашим обещанием, это должно быть только через вас и через ваши личные усилия. Также вы никогда не сможете увидеть меня (во плоти) или даже в ясном четком видении, если вы не готовы дать ваше честное слово этого факта никогда никому не открывать, пока вы живы (за исключением, по разрешению). То, что следствием такого вашего честного слова будет никогда не удовлетворяемое и постоянно повторяющееся сомнение в умах ваших британских членов — и как раз то, что мы в настоящее время хотим. Слишком много или слишком мало было сказано или доказано о нас, как М. А. Оксон справедливо заметил. Нам приказано взяться за работу, чтобы замести несколько следов — новый образ действия, за который вы обязаны непрекращающимся подпольным действиям нашего экс-друга м-ра Хьюма (который теперь целиком во власти братьев тьмы), и чем больше наше существование будет поставлено под сомнение, тем лучше. Что касается проверок и убедительных доказательств для европейских садукеев вообще и для английских в особенности — это является чем-то, что должно быть совершенно исключено из нашей большой программы. Если нам и дадут возможность употреблять наше собственное суждение и средства, ход будущих событий ни в коем случае не будет гладок. Поэтому вы никогда не должны прибегать к таким фразам, как "ради силы уз с друзьями на родине", так как они определенно не принесут пользы, а будут еще больше раздражать другие "власть предержащие" употреблением этой смешной фразы. Не всегда лестно, дорогой друг, быть помещенным даже со стороны тех, кто больше всего нравится, на тот же самый уровень, что и оболочки и медиумы, — с целью проверки. Я думал, что вы счастливо переросли эту стадию. Давайте будем придерживаться в настоящее время просто интеллектуального аспекта в наших сношениях и займемся только философией и вашей будущей газетой и представим остальное времени и непредвиденным событиям. Исключительно потому, что я ощущаю двойственную работу вашего ума при обращении с такими просьбами, я неизменно подписываюсь —
Ваш любящий друг К. Х.
Письмо 109
К. Х. — Синнету
Так как у "сына" М. было впечатление, что выпуклые линзы еще не отшлифованы предельно, то он излагает дело в несколько искривленном виде. М. не хотел, чтобы он сказал, что имеется что-то похожее на возможность неудачи, но лишь возможность промедления, обычного в любом коммерческом деле, оставленном на руках одних наших соотечественников, плюс — недоброжелательное (или, если вы предпочитаете, эксцентричное) вмешательство Ротнейского Сведенборга и других злосчастных артистов. Из всего, что я знаю о ситуации, — и я утверждаю, что слежу за ней настолько внимательно, насколько мне это позволено, — шансы такие, что деньги будут собраны к концу марта; но так как, согласно преданию, "Счастье — косоглазая девица", то срок внесения денег еще не вписан в меморандум Судьбы. Многое зависит от непредвиденных обстоятельств, но еще больше от йога Симлы, чтобы он на время оставил нас в покое. 300. 000 рупий почти что потеряны благодаря письму, посланному им одному издателю в Калькутте с описанием нашего истинного характера (иезуиты, колдуны, предательская, эгоистическая компания и т. д. ) и показанному этим издателем одному радже, до тех пор благожелательно настроенному и готовому исполнить приказ "Братьев Махатм", патриотизма в этом деле будет очень мало, если вообще он будет. Я пришлю вам через день или два факты, которые вам покажут лица в их истинном свете. Между тем, если я вам советую полностью действовать по вашему личному усмотрению, что касается вашего отъезда, то это потому, что почти все наши действия рассматриваются в ложном свете европейцами, которые хотя бы косвенно связаны с нами. Я не хочу чтобы вы, хотя бы на мгновение, судили бы обо мне неправильно. Но какими бы странными и извращенными наши обычаи не могли показаться на первый взгляд, я надеюсь, что вы никогда не позволите, чтобы на ваш европейский ум воздействовал ваш Ротнейский друг. Итак, вскоре больше.