Социализм и его марксистское понимание

Термин «социализм» (фр. socialisme от лат. socialis — общественный) ввел в оборот француз Пьер Леру в 1834 г. Он употребил его с целью противопо­ставления понятию «индивидуализм». С тех пор с понятием «социализм» связываются социально-политические концеп­ции, ищущие пути усиления тенденции к социальной гар­монии. Все социалистические концепции исходят из того, что на смену индивидуализму идет свободная ассоциация, Добровольная совместная деятельность людей, интересы которых не вступают в разрушительный конфликт. Именно коллективистское общество, основанное на принципах равенства людей и социальной справедливости, призвано пре­одолеть эгоизм и взаимоотчуждение людей.

В нашем обыденном сознании идея социализма связы­вается прежде всего с именами К. Маркса и Ф. Энгельса. Однако эта идея возникла задолго до них, и ее вариантов в истории общественной мысли было и есть много, далеко не все они носят прогрессивный характер, играя подчас консервативную, а то и просто реакционную роль в по­литике. Уже Маркс и Энгельс подвергали критике такие разновидности социализма, как феодальный, мелкобуржу­азный, немецкий («истинный»), утопический, казарменный, прусский и т. д. В русском дореволюционном сознании была сильна идея «общинного», или «крестьянского», со­циализма. Известно, какую зловещую роль сыграла в XX в идея соединения социализма и национализма (национал-социализм), послужившая идеологическим обоснованием фашизма.

В основе различных подходов к пониманию социализма находится следующий вопрос: какова материальная, эко­номическая основа будущей общности? Попытки дать на него тот или иной ответ и порождают многочисленные разновидности концепций социализма. Наиболее видное ме­сто среди них занимает марксистское учение. После его создания авторы почти всех социалистических доктрин стре­мятся так или иначе опереться на это учение. Такие до­ктрины, как правило, далеко не тождественны глубинной сути марксистского понимания социализма. Однако и соб­ственно марксистский подход к трактовке нового общества содержит противоречивые положения, что приводит к раз­личной политической практике среди его приверженцев. Каковы же особенности собственно марксистского понима­ния социализма, т. е. представленного в произведения) самого Карла Маркса?

Прежде всего следует указать на наличие двух сторон в учении Маркса о новом обществе: теоретической и политической. Теоретическая часть этого учения анализирует суть социализма (коммунизма), обосновывает закономерность его порождения всем ходом естественно-исторического процесса. Политическая его сторона посвящена артикуляции, выражению интересов ра­бочего класса и обоснованию политических средств их ре­ализации так, как это виделось Марксу в середине прошлого века.

Следует отметить, что в марксизме зачастую видят лишь чисто политическую сторону: учение о всемирно-историче­ской миссии рабочего класса, его революционной роли. К тому, разумеется, есть серьезные основания. Своим учением о классовой борьбе пролетариата, долженствующей завер­шиться его революцией и установлением собственного гос­подства как средства перехода к бесклассовому обществу, Маркс предельно радикализировал идею социализма, придав ей характер не только научно-теоретического знания, но и программной революционно-практической установки.

Сегодня очевидно, что политическая сторона учения Маркса во многом устарела. Ряд ее положений требует современной интерпретации или пересмотра. К примеру, выдвинутая Марксом идея слома старой государственной машины истолковывалась как необходимость разрушения всех институтов прежней власти. Сам же Маркс имел в виду не только сохранение, но и усиление демократических форм управления обществом. Задачу пролетариата он видел в том, чтобы отсечь чисто угнетательские органы старой правительственной власти, а ее правомерные функции пе­редать ответственным представителям общества [59. Т. 17. С. 344]. В таком понимании данная идея и теперь пред­ставляется весьма актуальной. Но явно не соответствую­щими современным реалиям предстают ныне его идеи насильственного ниспровержения всего существующего об­щественного строя, установления революционной диктатуры пролетариата и особого революционного периода превра­щения капиталистического общества в коммунистическое.

Нельзя, однако, не видеть, что в этой части своего учения Маркс следовал политической логике того времени: он распространил опыт борьбы буржуазии с феодальной аристократией и абсолютной монархией на взаимоотноше­ния той же буржуазии с порождаемым ею классом наемных работников. Как заметил Эрих Фромм, когда ныне прежде всего Маркса упрекают за то, что он выступал за насилие и революцию, то это искажение фактов. Идея политической революции не является специфически марксистской или социалистической, это традиционная идея буржуазного об­щества трех последних столетий. Поскольку буржуазия ве­рила, что упразднение абсолютизма и захват политической власти народом означали бы решение имеющихся социаль­ных проблем, то она видела в политической революции средство достижения своих целей. Будучи человеком своего времени, Маркс не смог выйти за рамки этой традиции, он воспринял идею политической революции и включил ее в свое учение [101. С. 34].

В то же время невозможно согласиться и с тем, что такое понимание политических целей и методов пролета­риата было ошибочным с самого начала, лишено какой бы то ни было рациональности и к никаким положительным результатам не привело. Именно политическая борьба ра­бочего класса, в том числе его революционные выступле­ния, в значительной мере способствовала серьезным заво­еваниям демократии и существенным модификациям самого капиталистического общества. Ныне эти изменения вызвали к жизни новые представления о власти, ее механизмах, роли насилия, классах и государстве, диктатуре и демок­ратии. В итоге по-новому видится и сам ход историческо­го развития: резкий революционный разрыв с капитализ­мом уступает место процессу его постепенного самоотри­цания в результате неуклонного усиления заложенных в общественном производстве интеграционных тенденций.,

Однако главный смысл марксовой теории социализма, который не всегда адекватно постигается, заключен в рас­крытии экономической закономерности перехода к обще­ственной собственности и в выяснении ее сущности. Здесь необходимо подчеркнуть, что в любой концепции социа­лизма центральным является положение об общественной собственности как условии социального равенства и свободного развития каждого индивида. Можно как угодно изменять, истолковывать идею социализма, приспосабливая ее к новым условиям и обстоятельствам, что, кстати, все время и делается, но там, где есть отказ от принципа общественной собственности, исчезает смысл самой идеи, то, ради чего она возникла в общественном сознании. Ду­мается, что суть учения Маркса об общественной собст­венности все еще погребена под массой псевдо- и околомарксистских спекуляций на эту тему. Каково же марксово видение данной проблемы?

Критике «казарменного коммунизма».

По Марксу, общественная собствен­ность не есть формально общая собственность всех или многих на сред­ства производства. Но именно обратное положение, согласно которому общественная собственность понимается как формально общая собственность коллекти­вов людей или всех членов отдельно взятого общества, и отложилось в обыденном сознании, как якобы марксово. Тогда действительно получается, что достаточно в любой исторический момент объединить имеющиеся средства про­изводства в руках многих, а в пределе — всех, объявить их собственностью больших коллективов, людей или обще­ства в целом, чтобы в итоге считать такую собственность общественной. Это и было сделано у нас в стране, после чего общество было объявлено социалистическим. Как те­перь видно, данные преобразования, потребовав многих жертв, не привели к желаемой гармонии в отношениях между человеком и обществом.

Здесь будет кстати заметить, что именно Маркс, а не кто иной, задолго до экспериментов в ряде стран с адми­нистративным «уничтожением» частной собственности на средства производства, их всеобщим огосударствлением по­казал, что ожидает такое общество, которое он назвал «грубым коммунизмом», или «казарменным коммунизмом». Впервые этот вопрос чисто теоретически он рассмотрел в «Экономическо-философских рукописях 1844 года», не из­вестных в XIX в. и ставших знаменитой книгой в XX в. С ней полезно познакомиться полностью, а здесь мы при­ведем лишь некоторые положения, относящиеся к предмету нашего рассмотрения.

По мысли Маркса, «коммунизм», основанный на фор­мально общей собственности на средства производства, есть лишь последовательное выражение частной собственности. Такой «коммунизм» стремится уничтожить все то, чем на началах частной собственности не могут обладать все, по­всюду отрицает личность человека, порождает жажду ни­велирования исходя из представлений о некоем минимуме. Для подобного «коммунизма» общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой об­щиной как всеобщим капиталистом. «Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным ос­воением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестест­венной... простоте бедного, грубого и не имеющего потреб­ностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее» [59. Т. 42. С. 115].

К вопросу о «казарменном коммунизме» Маркс вернулся еще раз спустя более четверти века в связи с «нечаевщиной» в России и альянсом между революционером-заговорщиком С. Г. Нечаевым (1847—1882) и всемирно известным рево­люционером-анархистом М. А. Бакуниным (1814—1876), записавшими себя в последователи «Манифеста Коммуни­стической партии». Разбирая работу Нечаева «Главные ос­новы будущего общественного строя» (1867), Маркс приводит из нее ряд выдержек, в которых описываются черты скроенного по нечаевской мерке «будущего», и в частности ту, в которой устанавливается его основной прин­цип: «производить для общества как можно более и по­треблять как можно меньше». Вот марксова оценка предлагаемого Нечаевым общественного устройства:

«Какой прекрасный образчик казарменного коммуниз­ма! — восклицает Маркс. — Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом, всю обще­ственную деятельность, и во главе всего, в качестве высшего руководителя, безымянный и никому не известный «наш комитет». Несомненно, — иронизирует Маркс, — это чистейший антиавторитаризм.

Чтобы придать этому абсурдному плану практической организации видимость теоретической основы, к самому заглавию этой статьи привязано маленькое примечание: «Подробное теоретическое развитие основных наших поло­жений желающие найдут в опубликованном нами произ­ведении «Манифест Коммунистической партии». «... Гг. Бакунин и Нечаев, -г- продолжает Маркс, — орудующие под маской «нашего комитета», не смогут стать владельцами общественного богатства и не смогут пожинать плоды того возвышенного честолюбивого стремления, ко­торое они так жаждут внушить другим: много работать, с тем чтобы мало потреблять!» [59. Т. 18. С. 413—415].

Разумеется, после столь проникновенной критики «ка­зарменного коммунизма» для Маркса было бы неестествен­ным видеть в подобном обществе идеал будущего. И действительно, он никогда, ни в одной фразе своих теоре­тических работ не рассматривал акт формального превра­щения частнокапиталистической собственности в государственную собственность в качестве высшей и конеч­ной цели реального коммунистического действия.

В чем же состоит, по Марксу, подлинная цель реального коммунистического действия? Ответ на этот вопрос является предельно кратким: положи­тельное упразднение частной собствен­ности, т. е. ее диалектическое отрицание, последовательное снятие присущих ей негативных черт с одновременным удержанием положительных. Это означает не формальное изъятие собственности у отдельных лиц и передачу ее во владение всему обществу или коллективам людей, не дележ предметов материальной и духовной культуры между людь­ми по тому или иному принципу, а действительное ос­воение каждым индивидом всего накопленного в рамках «частной собственности» общественного богатства. При этом богатство, которое тут имеется в виду, — это не просто совокупность вещей самих по себе, а богатство тех деятельностных способностей индивида, которые воплоще­ны, точнее, опредмечены в объектах материальной и ду­ховной культуры, и в условиях частной собственности отчуждены от человека, превращены в господствующую над ним и враждебную ему силу.

Но что означает действительное освоение каждым ин­дивидом всего общественного богатства?

Разумеется, как частное лицо (частный собственник или Работник, исполняющий частичную функцию в разделении труда) человек нуждается в определенной части богатства, которую он может лично потребить либо сделать объектом своего пользования. Но как свободная индивидуальность для своего всестороннего развития он нуждается во всем общественном богатстве, и прежде всего в том, что создано человечеством в плане духовной культуры. Согласно Марксу, вся существующая культура есть не что иное, как результат воплощения в ее объектах деятельностных способностей живших и живущих поколений людей. Каждый человек стремится в той или иной мере реализовать, onредметить свои индивидуальные способности в создаваемых им ценностях материальной и духовной культуры. В ходе этого процесса человеческие способности переходят в предмет и воплощаются в нем, благодаря чему предмет становится социально-культурным, или «человеческим предметом» [59. Т. 42. С. 121]. Опредмечивающая деятельность, изменяя окружающий человека мир, изменяет и самого человека. Одновременно происходит и обратный про­цесс распредмечивания, при котором свойства, сущность, «логика» созданного другими людьми предмета становится, достоянием человека, источником развития его способностей. Через познавательное и духовно-ценностное усвоение и освоение существующего предметного мира человек распредмечивает формы прошлой культуры, удовлетворяя тем самым свои непрерывно возвышающиеся социально-культурные потребности. И только когда все общественное богатство станет достоянием каждого индивида, превратится в средство его разносторонней предметной деятельности и тем самым в источник его свободного и всестороннего развития, лишь тогда возможно будет подлинное равенство между людьми.

Именно так понимал Маркс положительное упразднение частной собственности, или действительное освоение каждым индивидом всего общественного богатства. Упразднение частной собственности в указанном смысле есть одновременно и снятие, преодоление отчуждения человека от ре­зультатов его предметной деятельности. В этом состоит суть принципа общественной собственности в марксовом его понимании.

Таким образом, согласно Марксу, превратить частную собственность в собственность всего общества — это значит превратить все общественное богатство в индивидуальную собственность, в реальную собственность каждого члена этого общества [59. Т. 23. С. 773]. Иными словами, об­щественная собственность — это не просто собственность всех, а каждого, т. е. такая общая собственность, где каждый является собственником всего общественного богатства в его полном объеме и без всякого изъятия. Это не та обез­личенная, деперсонализированная собственность, где все принадлежит всем и потому никому в отдельности, а где каждому принадлежит все и только потому оно принадлежит всем. Общественная собственность, понимаемая в таком смысле, исключает саму необходимость дележа богатства между людьми.

В этом и заключается подлинное отличие теоретического коммунизма (социализма) Маркса от того «казарменного коммунизма», который полагает, что коммунизм исчерпы­вается чисто формальным превращением материального и духовного богатства, находящегося в собственности частных лиц, в собственность «общества как такового» — безличного организма, противостоящего каждому из составляющих его индивидов и олицетворенного в государстве.

Процесс становления собственности.

Нельзя не видеть, что перед всяким исследователем теоретического наследия Маркса одновременно с уяснением подлинного смысла его трактовки сути общественной собственности встает следующий вопрос: как, при каких условиях возможно действительное освоение каждым индивидом всего накоп­ленного общественного богатства, причем без какого-либо ущерба для других членов общества?

Так случилось, что после Маркса социалистическая мысль концентрировала свое внимание на проблеме изме­нения субъекта собственности, т. е. на поиске путей замены частного субъекта общим, или коллективным. При этом игнорировалось главное в учении Маркса об общественной собственности, а именно то, что становление общественной собственности предполагает изменение не только субъекта собственности, но и его объекта. В самом первом прибли­жении такой собственностью, которая на самом деле может принадлежать каждому в полном объеме и без всякого ущерба для других, является наука, научное знание. По мысли Маркса, лишь тогда возникнет реальная возможность для перехода к общественной собственности, к тому новому типу производства, где каждый реально владеет всем, когда научный труд примет всеобщий характер, а наука превра­тится в главную производительную силу общества, сводя­щую непосредственный физический труд работников к минимуму и превращающую последний в подчиненный мо­мент по отношению к всеобщему научному труду. И только в этих условиях появляется реальная возможность полного удовлетворения всех жизненных потребностей людей и пре­вращения всего общественного богатства в источник все­стороннего развития каждого индивида.

Становление общественной собственности как противо­положности частной есть объективный, естественноисторический процесс, который осуществляется независимо от сознательного замысла какого-либо социального субъекта. Действием же субъекта, по Марксу, можно лишь ускорить или замедлить данный процесс, но невозможно его иници­ировать или остановить. Содержанием процесса становления общественной собственности является изменение характера самой частной собственности. В ходе своей эволюции час­тная собственность проходит через ряд промежуточных форм, каждая из которых, отрицая некоторые черты пре­дыдущей, все в большей мере приобретает свойства обще­ственной собственности. Такое превращение форм частной собственности происходит по мере развития средств труда и форм процесса труда, а также в зависимости от того, являются работниками или не работниками частные лица, которым принадлежат средства производства.

Например, в важнейших сферах индустриально развитых стран, как известно, индивидуальная частнокапиталисти­ческая собственность уступила главное место акционерной, ассоциированной частной собственности. При Марксе ак­ционерные предприятия были единичным явлением, но он оценивал их не иначе как «общественные предприятия в противоположность частным предприятиям» и рассматривал эту форму собственности как «необходимый пункт к об­ратному превращению капитала в собственность производителей, но уже не в частную собственность разъединенных производителей, а в собственность ассоциированных про­изводителей, в непосредственную общественную собствен­ность» [59. Т. 25. Ч. 1. С. 479-480].

Таким образом, согласно Марксу, «уничтожить» частную собственность каким-либо декретом невозможно. Она по­ложительно упраздняется естественным путем, т. е. посте­пенно превращается во всем своем объеме в реальную собственность каждого члена общества в силу имманентных законов развития самого производства. Подобно тому, как становление частной собственности происходило в процессе развития разделения труда, так и ее превращение в свою противоположность — общественную собственность — будет происходить по мере преодоления прежнего разделения тру­да и замены физических функций работников интеллекту­альной деятельностью. «Разделение труда, — считал Маркс, и частная собственность, это — тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом — по отношению к продукту деятельности» [59. Т. 3. С. 31 ]. Те или иные формы частной собственности, следовательно, будут сохраняться до тех пор, пока простой процесс труда не будет превращен во всеобщий научный процесс.

Всеобщность научного труда, соединение человека со знанием, как прежде с материальным орудием производства, существенно изменят природу собственности: будучи основ­ным средством производства, научное знание образует собой и преимущественный объект общественного присвоения. В отличие от вещественного и денежного богатства, наука представляет такое общественное достояние, которое в прин­ципе не может выступать предметом дележа и> частного присвоения. Напротив, по своей сущности знание таково, что оно может быть в равной мере присвоено каждым и потому всеми. Именно в этом состоят предпосылки для перехода к общественной собственности. И только с их появлением, по Марксу, заканчивается капиталистическая эра, и на место прежнего общества приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. Такое общество Маркс изредка называл социалистическим, чаще — коммунистическим (от лат. communis — общий).

Здесь кстати будет заметить, что К. Маркс и Ф. Энгельс в своих произведениях будущее общество называли по-раз­ному: и «обобществившимся человечеством», и «обществом, основанным на коллективистских началах», и «социализ­мом», и «коммунизмом». Они не делали терминологических различий между этими понятиями. Лишь после выделения Марксом в 1875 г. переходного межформационного периода, первой и высшей фаз коммунистического общества, спустя какое-то время, уже после смерти Энгельса, вероятно, в рядах германской социал-демократии распространился те­зис, что первую фазу этого общества следует называть социализмом, а высшую — собственно коммунизмом. Под­черкнем: Маркс и Энгельс эти термины для обозначения различных фаз в развитии нового общества не использовали.

Теоретические и практические следствия из марксова понимания социализма.

Из изложенных исходных положений марксова понимания социализма вы­текает масса научно-теоретических и практико-политических следствий. Ниже мы остановимся на двух по­литических течениях, сыгравших боль­шую роль в истории XX в., каждое из которых генетически связано с учением Маркса о социа­лизме. Имеются в виду коммунистическая и социал-демок­ратическая ветви рабочего движения. Здесь для примера укажем лишь на одно важное следствие из данной концеп­ции Маркса.

В частности, с утверждением общественной собственно­сти в изложенном выше смысле открывается перспектива преодоления товарного производства, рыночных отношений. Сколько было и есть спекуляций по этому поводу! Но ведь Маркс, как и утверждение общественной собственности, так и преодоление товарно-денежных отношений, становление бесклассовой структуры общества, «отмирание» государства связывал с высочайшим уровнем развития производитель­ных сил, когда между человеком и природой сформируется самовоспроизводящийся производственный процесс, в ре­зультате чего человек уже не будет непосредственным уча­стником материального производства, а встанет рядом с ним. Такой уровень развития науки, техники и производства и поныне еще не достигнут нигде в мире. Да и возникнуть согласно Марксу, безрыночное общество как местное явле­ние не может, поскольку «всякое расширение общения (т. е. обмена с внешними товаропроизводителями. — В. М.) упразднило бы местный коммунизм» [59. Т. 3. С. 34]. Безрыночное общество может стать реальностью лишь как всемирно-историческое явление.

Из изложенного видно, что неправильным было бы от­носиться к учению Маркса только как к политической доктрине, положения которой подлежат немедленной прак­тической реализации. Оно имеет серьезный научно-теоре­тический компонент, в котором раскрывается содержание естественноисторического процесса и на этой основе выяс­няется дальнейшая перспектива общественного развития. Будущее общество («обобществившееся человечество»), важнейшие существенные черты которого рассматривает Маркс, является у него не умозрительным проектом для социально-преобразовательной деятельности типа «идеаль­ного государства» Платона, а теоретическим предвосхище­нием перспектив естественноисторического развития человечества. Именно на таком понимании своих теорети­ческих достижений, и прежде всего в области экономической науки, настаивал сам Маркс. В тех случаях, когда он встречал в литературе иное, доктринерское, истолкование принадлежащих ему теоретических выводов авторами, ко­торые называли себя марксистами, он с юмором говорил: «Ясно одно, что сам я не марксист» [59. Т. 35. С. 324].

К сожалению, подход к теоретическому наследию Маркса только как к социальному идеалу или как к грандиозному политическому проекту, несмотря на все возражения с его стороны, стал господствующим в последующее время. И в наши дни подобная интерпретация марксизма сначала на­вязывается массовому сознанию, а затем критикуется ее несостоятельность. Но если не подменять сути марксова научно-теоретического наследия, то оно может стать серь­езной методологической основой для выработки правильной политической стратегии. Марксово понимание тенденций и перспектив общественного развития позволяет определить место и понять особенности каждого отдельного историче­ского этапа в контексте движения человечества к интегра­ции, к становлению производства, не опосредованного рынком, товарно-денежными отношениями, нацеленного на удовлетворение человеческих потребностей, создание усло­вий для всестороннего развития каждого индивида. Дело практики, следовательно, заключается в том, чтобы пра­вильно оценивать особенности каждого конкретного исто­рического этапа и вырабатывать адекватные ему эконо­мические и социально-политические инновации.

О существе оппозиции социализма и либерализма

Данный вопрос наиболее полно иссле­дован В. М. Межуевым, работы кото­рого и положены в основу нашего изложения [60]. Несомненно, между исходной посылкой либеральной иде­ологии (свобода человека) и социальными результатами ее реализации (неравенство людей) существует внутреннее противоречие. Получается, что свобода ведет не к равенству людей, а к неравенству, к состоянию, когда все свободны, но не равны друг другу. Отсюда и родилась социалистиче­ская оппозиция либерализму, провозгласившая своей целью утверждение равенства и справедливости в отношениях между людьми. Но и попытки реализовать незрелые кон­цепции уравнительного социализма, на передний план вы­двигавшие проблему формального равенства людей, не­одолимо вели к ограничению индивидуальной свободы, когда все равны, но никто не свободен.

Таким образом, вплоть до настоящего времени принято считать, что либерализм защищает свободу в ущерб равен­ству, а социализм — равенство за счет свободы. Эта оп­позиция свободы и равенства (по принципу: «свобода или равенство») действительно долгое время разделяла либералов и социалистов. Одновременно это противостояние создало иллюзию возможности достижения свободы без ра­венства (то, что можно назвать либералистской утопией свободы) и равенства без свободы (социалистическая утопия равенства). Указанная иллюзия до сих пор владеет умами сторонников социалистических и либерально-демократиче­ских партий, сталкивая их в непримиримой идейно-по­литической борьбе.

Есть ли возможность преодолеть эту оппозицию свободы и равенства? Может быть, действительно ни то, ни другое недостижимо?

И либерализм, и социализм ищут пути выхода из этого противоречия. Ранние домарксистские концепции социализ­ма такой выход видели на путях утверждения формального равенства людей, что неизбежно оборачивалось их несво­бодой. Современный либерализм ищет решение данной про­блемы на путях создания новой теории социальной справедливости, пытающейся объединить право и мораль. Однако, признав за государством регулирующую функцию в области экономических отношений, либерализм тем самым воспринял исходный принцип уравнительного социализма, проявляемая же им при этом осторожность сути самого подхода не меняет.

Начиная с Маркса, социализм предлагает принципиально иной подход к решению проблемы сочетания свободы и равенства. В основе его — доказательство неразрешимости данной проблемы в границах существования частной соб­ственности. При наличии последней действительно чем-то одним надо пожертвовать: либо свободой, либо равенством. Ранние концепции социализма, предпочитавшие равенство свободе, сами, следовательно, находились в плену именно у частной собственности, за что их и критиковал Маркс.

Выше мы рассматривали марксово понимание соотноше­ния индивидуальной и общественной собственности. По мысли Маркса, реализация такого соотношения позволит решить проблему свободы и равенства людей. Согласно его представлению, свобода заключается не столько в праве «иметь» (даже «по потребностям»), сколько в праве «быть», существовать «по способностям», т. е. развиваться, саморе­ализовываться в соответствии с индивидуальным призва­нием и личными дарованиями. Но такое право в качестве условия жизни каждого человека одновременно делает лю­дей не только свободными, но и равными друг другу. По­лучая возможность жить «по способностям», люди тем самым оказываются в равном положении перед своей че­ловеческой природой. Стало быть, иметь «по труду» или «по потребностям» и жить «по способностям» — это две разные формулы человеческой жизнедеятельности (хотя и необходимо связанные друг с другом), определяемые дис­танцией между частным существованием человека и его бытием как свободной индивидуальности. Прохождение этой дистанции, будучи естественноисторическим процессом, ме­няет положение человека по отношению к собственности, ко всем достижениям материальной и духовной культуры. Подчеркиваем: как частное лицо он нуждается в той части богатства, которую может лично потребить или сделать объектом своего (но никак не чужого) пользования; но как свободная индивидуальность он нуждается во всем богат­стве, и прежде всего в том, что создано человеком в плане культуры. Равенство же возможно тогда, когда каждому принадлежит не часть, а все общественное богатство.

Но ведь это, по Марксу, и есть принцип общественной собственности, основанный не на дележе богатства, а на праве каждого владеть им целиком и без остатка. Как свобода каждого есть условие свободы всех (равенство в свободе), так и собственность каждого на все общественное богатство есть условие собственности всех, общественной собственности (равенство в отношении собственности). Ус­тановка на свободу каждого как центральная установка культуры применительно к обществу и есть принцип об­щественной собственности, т. е. реального равенства людей в их праве на собственность. В последнем социализм видит решение проблем сочетания свободы и равенства. Однако здесь еще раз следует подчеркнуть, что принцип обще­ственной собственности, по Марксу, не может быть введен административно, он явится результатом высочайшего уров­ня развития производительных сил.

Таким образом, социалистическое течение можно рас­сматривать в качестве исторического наследника либера­лизма, т. е. как носителя динамической, постоянно раз­вивающейся идеи свободы, которая осуществляется в дра­матическом ходе истории. Находящиеся на нынешнем ее этапе в оппозиции друг к другу либерализм и социализм все же связаны внутренними тесными отношениями: оба они в качестве социального идеала рассматривают свободу индивида. Логичным будет предположение, что на после­дующих этапах исторического процесса, когда свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех, исчезнут всякие различия между этими двумя традициями социально-политической мысли.

В ходе современных дискуссий наиболее часто поднимается вопрос о научной ценности социально-политической тео­рии Маркса, о соответствии или несоответствии его выводов реальному историческому процессу. Пытаясь дать ответ на этот вопрос, следует разграничить теоретические положения Маркса о перспективах общественного развития и его видение политических механизмов реализации этих перспектив.

Как нам представляется, опыт XX в. убедительно под­твердил верность выводов Маркса относительно тенденций и перспектив общественного развития и одновременно внес весьма существенные коррективы в его представления о механизмах реализации данных тенденций. В качестве за­кономерности утверждения социализма Марксу в условиях середины XIX в. виделась пролетарская политическая ре­волюция в промышленно развитых странах. Однако логика развития капиталистических стран оказалась иной. Стол­кнувшись в начале и середине XX в. с проблемой невоз­можности бескризисного и бесконфликтного развития в рамках прежних производственных отношений, их даль­нейшее движение пошло по пути социализации капитала, начало которому было положено «новым курсом» президента США Франклина Рузвельта, а затем продолженным соци­ал-демократическими правительствами в Европе.

Суть этого пути в следующем: в оппозиции труда и капитала сформировался третий участник — государство, которое ограничивает права частных собственников и пе­рераспределяет их прибыли с учетом интересов различных социальных слоев. На такой основе стала строиться система здравоохранения, образования, социального обеспечения. Государство берет на себя также реализацию крупномас­штабных экономических и научно-технических программ в интересах всего общества. Все это есть чисто социали­стические элементы в развитии капиталистических стран. Кроме того, здесь возникли новые возможности развития индивидуальной собственности на базе кооперативных объ­единений. Появились предприятия, выкупленные трудовы­ми коллективами у частных собственников. Это означает, что в самой частнособственнической основе образовались ниши, в которых формируются элементы социалистических общественных отношений.

Кроме того, и это представляется наиболее важным, подтверждение научных идей Маркса проявляется в совер­шаемой ныне информационной революции, постепенно из­бавляющей человека от тяжелого физического труда. Далее, выводы Маркса подтверждаются нарастающими процессами обобществления и интеграции производства, которые тре­буют научных методов сознательного управления экономи­кой. Наконец, подтверждается одна из фундаментальных идей Маркса об ускорении процесса автоматизации обще­ственного производства и, соответственно, о расширении сфер применения «всеобщего» творческого труда, который уже сейчас формирует основы той общественной ассоциа­ции, важнейшие черты которой предвосхищены в произве­дениях мыслителя.

Отмечая данные особенности развитых стран, некоторые авторы для обозначения их во многом новой социальной сущности используют понятие посткапиталистическое об­щество. Полагаем, что Карл Поппер имел все основания для того, чтобы сделать следующий вывод: «То, что Маркс называл «капитализмом», то есть не ограниченный зако­нодательно капитализм, полностью сошел с исторической сцены в двадцатом веке» [70. Т. 2. С. 397].

Таким образом, социализм, как общество социальной гармонии и справедливости, объективно вырастает в ходе драматического развития современной цивилизации. Все это, по нашему мнению, убедительно подтверждает пра­вильность общих теоретических выводов Маркса относи­тельно тенденций и перспектив мирового общественного развития.