Как Авиценна вылечил безумие царя

Царь был убежден, что он корова, забыв о том, что он человек. Поэтому он мычал и обра­щался к окружающим с мольбой: «Придите за мной, заколите и употребите себе на пользу мое мясо». Он ничего не ел, отсылая обратно все ку­шанья. «Почему вы не отведете меня на зеле­ный луг, где бы я мог пастись, как полагается корове? » Так как он совсем перестал есть, то ис­худал до такой степени, что превратился в на­стоящий скелет.

Когда никакие методы лечения и лекарства не помогли, на помощь призвали Авиценну. Он велел передать царю, что придет мясник, чтобы заколоть его, разделать мясо и отдать его лю­дям. Когда больной узнал об этом, он обрадовал­ся выше всякой меры и с нетерпением стал ждать своей смерти. В назначенный день Ави­ценна предстал перед царем. Размахивая но­жом, он закричал страшным голосом: «Где та корова, которую я наконец-то могу зарезать?» Царь испустил восхищенное мычание, чтобы мясник знал, где находится его жертва. Ави­ценна громко приказал: «Приведите скотину сюда, свяжите ее, чтобы я смог отделить голову от туловища». Но прежде чем ударить ножом, он пощупал, как это обычно делают мясники, насколько упитанны бедра и живот, и громко сказал: «Нет, нет, эта корова пока еще не годит­ся для убоя. Она слишком тощая. Уведите ее и дайте ей вволю корма. Когда она наберет нуж­ный вес, я приду опять». Больной стал есть все, что ему подавали, в надежде, что его скоро за­режут. Он прибавлял в весе, его здоровье замет­но улучшалось, и благодаря заботливому уходу Авиценны он выздоровел.

Пациентка в возрасте пятидесяти одного года пришла ко мне на прием. До этого специалисты поставили ей следующий диагноз: параноидно-галлюцинирующий психоз, хроническое безу­мие. Вот запись с ее слов.

«Сначала они трубили в трубы, и все трубили и трубили, так что я все время об этом думаю, а потом, еще раньше, когда высох Рейн, они счи­тали меня Мао Цзэдуном и профессором Шапом из Вьетнама и все время кричали, я уже это про­веряла, так должно быть. Потом они раскрича­лись из-за войны во Вьетнаме, где каждый день бомбы. Так они все время кричали. С тех пор прошла целая вечность. Они не думают, что это за террор. Сколько раз они уже отвозили меня на операционный стол. Операции моему ребен­ку, истязания ребенка, мой отец на кладбище, моего мужа оперировали, это что-нибудь да зна­чит. А потому я хочу подать жалобу в суд. Во­семь раз я обращалась в суд: единственное, что они сделали — послали меня к психиатру, боль­ше ничего. Ведь все против них, это совершенно ясно, и я подала жалобу в суд, нашла адвоката, но я не знаю, я надеюсь, что теперь дело сдви­нется, я не хочу остаток своей жизни испыты­вать мучения от тупых, пьяных, порочных ка­толиков, набожно молящихся; это разряженные обыватели, вот они кто, каждое воскресенье они молятся на коленях рядом со мной в церкви. Если бы я только это знала, я бы их убила. А священник говорит все одно и то же и у нас до­ма, и здесь: страдания и многие болезни господь посылает нам, чтобы искупить грехи наши. Уже у младенца есть первородный грех, и он должен искупить его болезнями. И вот они, эти идиоты, стоят там в церкви. Моя мать сидит там и молится. Когда я была там, я спросила ее, зачем она молится. Благодарит за хлеб насущ­ный. Ты уже позаботилась об этом, но она все еще тихо молится. Они сделали ей инфаркт, взяли да ударили ей по сердцу. Они то же самое сделали моему ребенку, он еще тогда не начал ходить и говорить. И это продолжалось три по­коления. А теперь они проиграли. Я надеюсь, что теперь начнется процесс и что их повесят. И если они сто раз будут повторять, что я сума­сшедшая, те, что в В., все равно не поверят, ни за что не поверят...»

Несмотря на то что текст достаточно бессвяз­ный, на его основе можно воссоздать совершен­но определенные жизненные ситуации и породившие их переживания. Для этого следует вы­членить из запутанного нагромождения слов определенную закономерность в изложении пе­реживаний. Пациентке пятьдесят один год. Яр­ко выраженная потребность в справедливости — это фон для всех ее высказываний, о чем бы она ни говорила: о работе, религии, сексуальности, человечестве, политике, врачах, родителях, де­тях и т.п. Справедливость — главная тема, вок­руг которой группируется целый ряд пережи­тых ситуаций, связанных со справедливостью. Кажется, будто в ней самой проигрывается за­писанная на пленку «программа справедливо­сти», которая иногда выходит из-под контроля разума. Если ознакомиться с условиями прожи­той жизни пациентки и ориентироваться на анализ ее актуальных способностей, то целый ряд ее неясных высказываний приобретает со­вершенно отчетливый, определенный смысл. Вкратце это можно изложить так. Куда бы ни обращалась пациентка, в учреждения или к от­дельным людям, она всюду чувствовала неспра­ведливое к себе отношение. По-видимому, не­справедливость по отношению к ней была допу­щена и на самом деле. И вот она использует свое «безумие» для того, чтобы заклеймить эту не­справедливость.

Когда мы заполняли наш дифференциально-аналитический опросник с учетом психосоци­альных данных, пациентка отвечала вполне ра­зумно и конкретно на вопросы об актуальных способностях, затем, когда опросник был запол­нен, снова стала прокручиваться «программа справедливости».

Дифференциально-аналитический опросник дал возможность и в этом случае получить от­четливое и дифференцированное представление о личности пациентки с ее слов, что было бы невозможно сделать исходя только из расска­занной ею довольно бессвязной, запутанной ис­тории, окрашенной безумием.

Хотя уверенность пациентки в том, что все на свете относятся к ней несправедливо, была поч­ти непоколебимой, тем не менее шаг за шагом, очень постепенно удалось расшатать эту уверен­ность безумия. Прежде всего надо отметить, что едва ли пациентка стала бы терпеть какие-либо возражения с моей стороны. Она сразу же при­числила бы меня, лечащего врача-психотера­певта, к лагерю тех, от кого она терпит неспра­ведливость, и стала бы агрессивной по отноше­нию ко мне. Поэтому в процессе лечения при анализе составляющих очага конфликта и свя­занных с ним ситуаций, касающихся справед­ливости, нужно было проявлять максимальную чуткость и понимание. Я старался проникнуть­ся участием к миру переживаний пациентки, чтобы понять ее и это понимание вновь довести до ее сознания. Это происходило примерно так, как у Авиценны. Применение подобного метода в современной психотерапии описано у Бенедетти. Разумеется, нам, врачам-психотерапевтам, порой бывает нелегко понять смысл запутан­ных, безумных представлений и высказываний психически больных людей. В результате непо­нимания углубляется изоляция, отчуждение больного, мир его мыслей и переживаний стано­вится недоступным для врача. Тем важнее для терапевтического воздействия идентификация с чуждым для нас миром мыслей и переживаний пациента. И хотя полная идентификация чрез­вычайно трудна и даже опасна для врача, то частичная идентификация с конкретными от­дельными переживаниями больного дает хоро­ший результат.

Пациентка реагировала очень агрессивно и сразу замыкалась в себе, как только начинала подозревать, что у врача есть хотя бы малейшее сомнение в правильности ее образа мыслей. Од­нако, когда я рассказал ей историю «Мудрый судья», она увидела свои бредовые идеи как бы со стороны, смогла говорить о них и даже была в состоянии посмеяться над ними.

 

Мудрый судья

Женщина, взволнованная и возмущенная, пришла к гхази, к окружному судье, и стала жаловаться на то, что посторонний мужчина поцеловал ее против ее воли. Она кричала: «Я требую от вас справедливости. Я не успокоюсь до тех пор, пока вы не накажете злодея. Я тре­бую этого от вас, это мое право». При этом она гневно топала маленькой ножкой и испепеляла судью своими взглядами. Судья был мудрым че­ловеком. Он долго думал и наконец огласил су­дебное решение: «С тобой поступили несправед­ливо. Итак, ты должна узнать, что такое спра­ведливость. Посторонний мужчина поцеловал тебя насильно, против твоей воли. Чтобы вос­торжествовала справедливость, мое решение таково: ты должна поцеловать его тоже насильно, против его воли». И обратившись к судебному исполнителю, он приказал привести мужчину, чтобы тот получил свое наказание.

Пациентка слушала с широко раскрытыми глазами и на самом интересном месте, когда судья огласил свое решение, она громко засмея­лась. Для ее понимания это было вполне доступ­но, так как представления о справедливости у нее были связаны с конфликтами партнерских отношений. Во время следующих сеансов она все время возвращалась к этой истории. Каж­дый раз, когда возобновлялась тема справедли­вости и для пациентки наступал критический момент, она вспоминала об истории, которая стала для нее как бы мостиком, дающим воз­можность проявить критическое отношение к своим бредовым представлениям о справедливо­сти.