Политические изменения и политическое развитие
Находясь в постоянном движении, общество претерпевает соответствующие социальные изменения[238], связанные с переходом социальных явлений, их элементов и структур, связей, взаимодействий из одного состояния в другое, с возникновением или исчезновением того или иного явления, его элемента и т.д. Все это относится и к политическим изменениям, изменениям в политической сфере.
В обыденном сознании понятия «политическое изменение», «политическое развитие», «политический процесс» чаще всего отождествляются. Однако, между ними есть определённые различия. Если понятие «политический процесс» обозначает совокупность видов деятельности политических субъектов, относящихся ко всем стадиям функционирования, изменений и развития какой-либо политической системы, то «политические изменения» и «политическое развитие» представляют собой не только преобразование некоторых свойств системы, но еще и ее переход в иное качественное состояние либо смену одного системного типа другим[239]. Политическое развитие и политическое изменение являются формами политического процесса.
Определение понятия политического развития предполагает решение вопроса о критериях измерения и оценки уровня этого развития. Одну из попыток выработки критериев, параметров уровня политического развития предпринял американский политолог Л. Пай. Он выделил три показателя, которые позволяют говорить о том, какая политическая система является более развитой по сравнению с другими. Такими показателями выступают, по Л, Паю, структурная дифференциация, способность системы к выживанию и тенденция к равноправию.
Структурная дифференциация предполагает специализацию тех или иных структур, институтов на выполнение определенных функций. В неразвитой политической системе таких структур мало и лишь небольшое количество людей выполняет все главные функции.
Политическое развитие предполагает возрастание способности политической системы вести общественные дела, урегулировать конфликты, удовлетворять требования народа. Это, в свою очередь, предполагает способность к инновации, к мобилизации людских и материальных ресурсов, к выживанию[240].
Тенденция к равноправию характеризуется следующими чертами: вовлечением народа в политическую деятельность; обретением законами всеобщего характера; назначением на государственные посты не по наследственному принципу и не по принципу принадлежности к определенному классу или касте, а по способности, компетентности.
Такие ученые как Г. Алмонд и Д Пауэлл сформулировали следующие критерии политического развития: дифференциация политических ролей, специализация политических институтов, секуляризованность культуры.
Требует своего рассмотрения вопрос о природе, сущности политического развития. Природа политического развития интересовала мыслителей издревле. Еще Аристотель отмечал зависимость политической сферы от социальных факторов, например, социального неравенства, определяющих ее содержание. Традиция детерминированности политики внешними факторами (экономическими, социальными, культурными) долгое время доминировала в политической науке.
Помимо экономико-детерминистского подхода, в рамках которого политика рассматривается как следствие экономического развития, существовала иная традиция анализа природы политического развития. Она была сформулирована Н. Макиавелли. Он утверждал, что политика самостоятельна и стоит выше всех остальных сфер общественной жизни. Эту идею развивает и В. Парето. Он доказывал, что все общества делятся на наиболее способных индивидов в различных областях – элиту и массу, состоящую из менее способных индивидов, соглашающихся с господством элиты. Это господство может базироваться как на силе, так и на хитрости. Масса по своей природе инертна и потому сама не способна генерировать конфликт с элитой. Конфликты возникают потому, что сама элита «раздирает себя» из-за стремления более молодой элиты прийти к вершине господства, оттеснить старую, цепляющуюся за власть старую элиту, зачастую, опираясь на массы.
Аналогично вопросу о природе политического развития в современной политологии нет единого мнения по поводу основной движущей силы политического развития. Например, У. Ростоу, С. Липсет в качестве основной причины политического развития выделяют развитие экономики. Вместе взаимодействия между политическими субъектами, между политической системой и внешней средой. Политические изменения выступают одним из факторов общественного развития.
Рассмотрим вопрос о причинах политических изменений. Общий алгоритм объяснения этих причин мы находим в социологических концепциях социальных изменений Т.Парсонса, Н. Смелзера, Л.Козера, Р. Дорендорфа, П. Сорокина и других авторов.
Обобщая построения этих авторов, можно обозначить основные причины социальных изменений:
· Природные причины – истощение ресурсов, загрязнение среды обитания, катаклизмы;
· Демографические причины – колебания численности населения, перенаселенность, миграция[241], процесс смены поколений;
· Изменение в сфере культуры, экономики, научно-технический прогресс;
· Социально-политические причины – конфликты, войны, революции, реформы;
· Социально-психологические причины – привыкание, насыщение, жажда новизны, рост агрессивности и т. д.
Данный алгоритм позволяет подойти к объяснению причин политических изменений.
По мнению А.А. Дегтярева, «политическое изменение – это трансформация политических институтов, связанная со сдвигами в балансе социальных актов, с изменением их потенциалов и позиционной расстановки политических сил, которые обусловлены экономическими, духовными, культурными, международными и внесоциальными факторами»[242].
Говоря о детерминантах политических изменений, выделим два подхода к пониманию механизма происходящих перемен: «контекстуальный» и «институциональный».
Первый подход связан с идеей «первичной роли социального контекста», «внешней среды», т.е. социально-экономической, социокультурной и прочей обусловленности всех развертывающихся политико-институциональных изменений. В силу этого положения не может быть никаких серьезных перемен, например, без определенного изменения в уровне и темпах экономического развития.
Второй подход к анализу природы и механизма детерминации политических изменений переводит акценты с их «внешней» среды на «внутреннюю» структуру политической жизни и государственных институтов. Одна из попыток объяснения природы политических изменений при помощи анализа их институциональных механизмов была предпринята С. Хантингтоном. В его исследовании политические институты представляют форму морального консенсуса, организованного согласования интересов и соединения на этой базе линий поведения различных социальных акторов, соотношение сил между которыми постоянно меняется. Возможны самые разные колебания внешней социальной среды, экономические кризисы и общественные волнения, но все зависит от эффективности и адаптивной реакции институциональных механизмов, их силы и способности управлять страной, поддерживать в ней стабильность. Характер и успех социальных изменений прежде всего зависят, таким образом, от уровня политической институционализации страны.
Эволюция политических систем и режимов правления в каждый отдельный момент отличается тем или иным состоянием структуры управления, степенью включенности граждан в отношение с государством и другими показателями, которые выражают качественные особенности и характер политических изменений. Оценка этих параметров дает возможность говорить о степени политической развитости данных систем власти.
Политические изменения происходят вследствие нарушения функционирования одного или нескольких элементов политической жизни. Это могут быть:
· идеальные схемы и духовные образы политики (идеи, стереотипы, установки и т.д.);
· социокультурные символы, ценности и нормы, определяющие правила политического общения;
· иерархия социальных акторов по статусам, рангам и интересам;
· материальные и другие коллективные ресурсы, по поводу которых происходит коллективное общение;
· устойчивые взаимодействия, организованные связи и институциональные формы общения между людьми;
· факторы международной и внесоциальной сферы.
Большое самостоятельное значение имеют вопросы типологии политических изменений. Выделяют следующие типы политических изменений: революция, реформы, модернизация, восстание, политический кризис, прямое политическое действие, конфликты и сотрудничество, избирательная кампания.
Революция – это коренное, полное преобразование структуры власти в обществе, радикальное изменение его политической системы, открывающее возможность значительных социально-экономических преобразований.
П. Сорокин выделял следующие необходимые составляющие всякого революционного взрыва: растущее подавление базовых инстинктов большинства населения; всеобщий характер такого подавления; бессилие групп порядка По мнению же Ш. Эйзенштадта, предпосылками революций становятся фундаментальные социальные аномалии или «вопиющие проявления несправедливости, соединение борьбы между элитами с более широкими или глубокими социальными факторами, подобными классовой борьбе, социальные сдвиги, вовлечение в социальное движение крупных (особенно вновь возникающих) общественных групп и их политическая организация».
Совокупность объективных и субъективных факторов, без которых невозможна победа никакой революции, В.И. Ленин назвал революционной ситуацией. Исходя из опыта революций XIX и начала ХХ вв., он выделил ее три главных признака: 1) невозможность господствующего класса сохранять в неприкосновенности свое господство, «кризис верхов», когда «верхи» не могут сохранять свою власть, а «низы» - не хотят жить по старому; 2) резкое обострение нужды и бедствий, свыше обычного, угнетенных классов; 3) значительное повышение активности масс, их готовности к самостоятельному историческому творчеству. Сама по себе эта ситуация не ведет автоматически к революции. Чтобы она переросла в нее, необходимо осознание массами неизбежности революционного переворота и готовности их идти на самые активные действия.
Революция может быть рассмотрена с позиций стадий её протекания. По этому вопросу существует много мнений.
Любая революция, по мнению П. Сорокина, проходит две стадии:
· революционный взрыв (связан с подавлением естественных инстинктов, сопровождается голодом, насилием);
· контрреволюция (вызвана тем, что народ устал и хочет, наконец, порядка, который не принесла с собой первая стадия).
П. Штомпка выделяет 10 стадий[243]:
1. Созревание предпосылок революции;
2. Осознание интеллектуалами пагубности прежнего курса развития, выступление их в роли создателей идейной базы, агитаторов новаций;
3. Попытки режима «отвлечь» людей или при помощи частичных реформ, или при помощи «маленькой победоносной войны»;
4. Усиливается кризис власти, наблюдается «паралич государства»;
5. Крушение старого режима и революционная эйфория первых месяцев;
6. Раздор между победителями по вопросу о степени радикальности проводимых изменений;
7. Доминирование на первом этапе умеренных сил, которые пытаются сохранить некоторую преемственность со старым режимом. Это «входит в противоречие с чаяниями, надеждами и мечтами масс, вызывает у них разочарование»;
8. Используя ситуацию недовольства и мобилизуя народные масс к власти приходят радикалы;
9. Стадия террора.
10. Стадия «излечения от революционной горячки» на которой больше внимания уделяется экономической и социальной стороне революционных преобразований.
Другая форма политических изменений – реформа. Реформы являются целенаправленным процессом, связанным с поэтапными изменениями, наличием промежуточных звеньев в преобразовательном процессе.
По мнению П. Сорокина, в основе реформ должны лежать следующие положения:
o любая реформа не должна принижать человеческое достоинство, не должна сопровождаться противостоянием с естественными потребностями, инстинктами человека;
o каждой реформе должны предшествовать глубокие научные исследования, направленные на изучение социальных сословий общества, в котором проводится реформа;
o каждая реформа должна проводиться исключительно конституционными методами.
Другие формы политических изменений: Модернизацией называют процесс приближения различных фрагментов и целых политических и социальных систем к уровню их наиболее развитых состояний.
Политический кризис – это момент наивысшего обострения противоречий, когда необходимость политических преобразований приобретает основания необратимости, а требование перехода политической системы в качественно новое состояние становится все более ощутимым.
Политическая кампания – это система действий, рассчитанная на достижение определенной цели.
Политическая модернизация
Одним из процессов в современной политической жизни многих стран мира является модернизация. Слово модернизация происходит от фр. moderne – современный и в своём основном содержании имеет значение осовременивания социальной жизни общества, приведения её в соответствие с уровнем развитых стран. В этой связи особое важное значение приобретает определение «современности» как одной из важнейших категорий науки.
Среди атрибутов определения этого понятия главным является смысловое содержание «современности». Общими чертами современности (модерна), по мнению Кришана Кумара[244], являются следующие:
1. Индивидуализм.
2. Дифференциация (т.е. появление множества новых специализированных занятий и профессий, требующих высокого уровня образования, компетентности и опыта).
3. Рациональность.
4. Экономизм (т.е. превращение экономики в доминирующую сферу жизни общества, определяющую динамику других областей общественных отношений и выступающую основным регулятором социально-политических процессов).
5. Экспансия (т.е. способность процессов и отношений современного типа распространяться и подчинять своим закономерностям отставшие в развитии страны периферии мировой системы).
Перечисленные общие черты Современности получили отражение в различных областях социальной жизни. В сфере политики они представлены следующим образом:
· Усиливается роль государства, которое принимает на себя новые функции в сфере регулирования и координации производства, распределения доходов, защиты экономического суверенитета и стимуляции проникновения на иностранные рынки;
· Расширяется сфера действий и усиливается роль закона, связывающего как государство, так и граждан;
· Растет численность городского населения, что обеспечивает расширение категории лиц с политическими и гражданскими правами;
· Рациональная деперсонифицированная бюрократическая организация становится доминирующей системой управления и контроля во всех сферах социальной жизни[245].
Американский социолог У. Мур отмечает, что модернизация есть «понятие тотальной трансформации досовременного общества к тому типу технологии и соответствующей ему структуры, которые характерны для развития экономически процветающих и политически относительно стабильных стран западного мира»[246].
Обобщая позиции У. Мура, П. Штомпки, выделим основные признаки модернизации в отдельных сферах общества: экономическими характеристиками модернизации выступают преобразование способа производства и укладов хозяйствования в современную равновесную рыночную систему открытого типа с господством в ней частного сектора, сосуществующего с другими секторами: государственным, кооперативным, смешанными капиталами, трудовой акционерной собственности и др.
В социальной сфере модернизация связана с формированием устойчивой равновесной социальной стратификации общества, становлением среднего класса, а также достижением массового потребления, высокого уровня и продолжительности жизни, наконец, появлением и развитием полнокровного гражданского общества и всех его основных социальных институтов. Социально-политическим следствием данного обстоятельства выступает становление и укрепление «государства благосостояния или благоденствия» или социального государства.
В сфере культуры и духовной жизни в целом модернизация характеризуется распространением грамотности среди населения, секуляризацией образовательной системы, религиозно-конфессиональной толерантностью, распространением либеральных ценностей, плюрализмом гуманитарных течений в науке, художественном творчестве, искусстве и т.д. Появлением автономной свободной личности.
В политической сфере модернизация характеризуется становлением и укреплением национальных суверенных государств, правовых структур государственности, реального разделения основных ветвей власти, политической демократии. Она связана с реальной активизацией политического участия населения, развития многопартийности, становлением и развитием открытых плюралистических политических систем.
Модернизация выступает в виде систематического процесса эпохальных и долгосрочных изменений, захватывающего вслед за индустриально развитыми странами также полупериферию современного мира.
В структуре модернизирующихся обществ существуют особые социальные институты, которые выполняют роль каналов социальной и политической модернизации. Человек традиционной культуры, оказавшись в сфере влияния этих институтов, включается в процесс интенсивной адаптации к условиям и требованиям современного общества. Такими каналами являются:
· Система формального образования, которая, в отличие от традиционного образования, ориентирует индивида не на жизнь в локальном семейном, этническом или каком-то подобном коллективе, а на всеобщие для данного сообщества стандарты. Она воспитывает гражданина способного взаимодействовать институтами современного общества, вырабатывает модернизированный комплекс политических ценностей.
· Работа на индустриальных предприятиях современного типа.
· Проживание в современном городе.
Главным агентом модернизации, по мнению А.С. Панарина[247], является правящий слой. В рамках теории модернизации не важно, какого он происхождения. Главные критерий эффективности правящего слоя – способность мобилизовать общественные ресурсы для накопления и индустриального рывка.
А. Турен доказывает, что новации, возникающие в процессе модернизации, являются альтернативой традиции и делом государства, делом правящей элиты[248]. Происходит навязывание «запланированных потрясений» пассивному социуму. Прогресс понимается А. Туреном не как спонтанно действующая эволюция, а как социальная модернизация, в ходе которой происходит:
· Вытеснение естественно складывающихся тенденций искусственно спровоцированными;
· Вытеснение автономно формирующихся типов поведения манипулируемыми и контролируемыми извне;
· Подмену местной – профессиональной, территориальной, культурной автономии программированным управлением из разного рода «центров»[249].
Разрушение традиций, территориальной специфики и т.п. лежит в основе идеологии сопротивления модернизационным процессам. «Регионализм и автономизм выступают как лозунги антитехнократического сопротивления»[250].
Обобщая проанализированные подходы к сущности модернизации, сформулируем интегрированное определение модернизации. Под ней понимается процесс, предполагающий, во-первых, расширение и упорядочивание административно-политических границ, образование национальных или федеративных государств, усиление центральной власти, и, в то же время, разделение властей; во-вторых, способность государства к структурным изменениям в экономике, политике и социальной сфере при сохранении стабильности и сплоченности общества; в-третьих, включение широких масс населения в политический процесс; в-четвертых, установление политической демократии или хотя бы популистского управления, изменение способов легитимизации власти.
Термин «политическая модернизация» употребляется применительно к структурам, осуществляющим переход к индустриальному обществу и демократическому политическому устройству. Политическая модернизация – это импортирование традиционными обществами новых социальных ролей и политических институтов, сформировавшихся в рамках западных демократий. Возникнув как теоретическое обоснование политики Запада, концепция политической модернизации, в конечном итоге, превратилась в обоснование некой общей модели глобального процесса цивилизации, суть которой в описании характерных черт и направлений перехода от традиционного общества к рациональному обществу.
Под политической модернизацией понимается возрастание способности политической системы адаптироваться к новым образцам социальных целей и создавать новые виды институтов, обеспечивающих развитие социальной системы. Этот процесс обусловлен как объективными (социально-экономическими и культурными), так и субъективными (способность политического руководства осуществить более или менее эффективное изменение политической системы) факторами.
Выделим следующие цели политической модернизации: создание новых политических институтов для решения постоянно расширяющегося круга социальных и экономических проблем; изменение политических ориентаций элиты и лидеров на открытую борьбу; формирование рациональной бюрократии.
В рамках современной концепции модернизации выделяется следующие исторические типы:
Первый тип - оригинальная модернизация - был характерен для США и стран Западной Европы, осуществивших переход к рациональному общественному устройству в результате длительного внутреннего развития.
Второй тип - вторичная модернизация - был характерен для стран, отставших в своем развитии и пытавшихся догнать передовые более ускоренным способом за счет использования опыта последних. Обычно к этой группе относили развивающиеся страны, освободившиеся от колониальной зависимости[251].
В условиях второго вида модернизации особая роль принадлежит политической элите. Исследователи выделяют четыре основных типа модернизационных элит: традиционную, либеральную, авторитарную и леворадикальную. Каждая из них по-своему понимает цели и задачи модернизации, имеет различное представление о последовательности ее этапов, по-разному относятся к демократии западного образца.
Следующую типологию модернизации предлагает В.Г. Хорос[252]. Он выделяет три эшелона модернизации. Первый – это страны Европы и Северной Америки, где переход к современному обществу произошел раньше всего и стал результатом их постепенного развития. Предпосылками такого преобразования являются: возникновение мануфактур и разделение труда, появление акционерных обществ, ростом буржуазии, появление духа капитализма[253].
Страны второго эшелона модернизации (Япония, Турция, России и др.) вступили в модернизационный процесс позже стран Запада. Особенностью модернизации стран второго эшелона была незрелость экономических и социокультурных предпосылок. Как следствие этого - доминирующая роль политического фактора, т.е. государства в осуществлении модернизационных преобразований. Зачастую эти преобразования были связаны с желанием догнать Запад. Отсюда вытекал форсированный характер этих преобразований, породивший социальные диспропорции и конфликты.
Третий эшелон модернизации – развивающиеся страны Азии, Африки и Латинской Америки. Эти страны втягивались в модернизацию, находясь на положении колоний или полуколоний.
Аналогичную предыдущей концепции периодизацию предложил А.С. Панарин[254]. Первичная модернизация являлась эндогенным процессом и проводилась «своими и для себя». Вторичная модернизация проводилась под сенью чужого учения, инородного по своей сути традиционной культуре, что «во имя торжества учения пришлось эту традицию безжалостно выкорчевывать»[255]. Третичная модернизация связана с экспансией модернизировавшихся стран в «третий мир», планетарным перераспределением ролей, мировых ресурсов, экологический колониализм.
Первые концепции политической модернизации появились в 50-60-е годы ХХ в. в США.
Рассмотрим более подробно некоторые направления в изучении механизмов и закономерностей модернизации.
Представители либерального направления (Г.Алмонд, Р. Даль, Л. Пай[256]) считают, что основным критерием политической модернизации является степень вовлеченности населения в систему представительной демократии и создание условий для свободной конкуренции политических элит. При этом возможны следующие варианты развития событий:
· При приоритете конкуренции элит над участием рядовых граждан складываются наиболее оптимальные предпосылки для последовательной демократизации общества и осуществления реформ;
· В условиях возвышения роли конкуренции элит, но при низкой активности основной части населения складываются предпосылки установления авторитарных режимов и торможения преобразований;
· Доминирование политического участия населения над соревнованием элит (когда активность управляемых опережает профессиональную активность управляющих) может способствовать нарастанию охлократических тенденций, что может провоцировать ужесточение форм правления и замедление преобразований;
· Одновременная минимизация соревновательности элит и политического участия населения ведет к хаосу, дезинтеграции социума и политической системы, что также может провоцировать установление диктатуры.
Л. Пай отмечал, что политическая система должна быть способна не только решать возникающие экономические и социальные проблемы, но и обеспечить людям сознание идентичности и фундаментального членства в большом сообществе. Поэтому политическая модернизация обязательно предполагает увеличение числа индивидов в группе, имеющих не только право, но и реальную возможность быть услышанными при принятии политических решений[257].
Коррекция социального развития в данном случае обеспечивается не столько вмешательством правящей элиты, сколько возникающими саморегулирующими механизмами, важнейшее условие существования которых – система обратных связей. Характерно для либерального направления высказывание Р. Дарандорфа о проблемах перехода к демократии в Восточной Европе: «Переход не означает и не должен означать замены одной системы на другую. Нет никакого смысла в переходе от социализма к капитализму. Дорога к свободе есть переход от закрытого общества к открытому. А открытое общество – не система, а только механизм для улучшения альтернатив. Экономическая структура и политика в нем не предопределены»[258].
По мнению представителей консервативного направления (Дж. Нельсон, Х. Линц, С. Хантингтон[259]) главным источником модернизации является конфликт между мобилизованностью населения, его включенностью в политическую жизнь и институционализацией, наличием необходимых структур и механизмов для артикулирования и агрегирования их интересов. В тоже время неподготовленность масс к управлению, неумение использовать институты власти приводит к тому, что ожидания людей от включения их в политику не оправдываются и это способствует дестабилизации режима правления. В силу этого модернизация, по словам С. Хантингтона, вызывает «не политическое развитие, а политический упадок»[260]. То есть, в тех странах, где качественные преобразования экономической и социальной жизни не ложатся на почву демократических традиций, на приверженность населения праву, идею компромисса, любые попытки реформ будут иметь негативные для общества последствия. Политологи этого направления главную опасность для процессов модернизации видят в политической нестабильности. Поэтому они считают необходимым обращать внимание на создание прочных политических институтов, гарантирующих стабильность общества. По их мнению, только жесткий авторитарный режим, контролирующий порядок, может обеспечить переход к рынку и национальное единство. Консерваторы сформулировали условия, необходимые для эволюционной модернизации под руководством авторитарной политической власти:
1. Компетентность политических лидеров;
2. Выделение качественно различных и продолжительных этапов ы процессе реформ, каждый из которых должен иметь конкретные цели и собственные приоритеты;
3. Точный выбор времени их проведения.
Социалистические теории модернизации предусматривают переход от низших ступеней общественного развития к современному индустриально развитому социалистическому обществу. Социалистическая модель модернизации в свое время оказалась привлекательной для многих лидеров национально-освободительного движения. Д. Аптер это обосновывает следующим образом: «Большинство лидеров развивающихся стран декларируют свою приверженность социализму. Эта идеология позволяет им отвергнуть преобладающую иерархию власти и влияния, которая обычно связана с традиционализмом и колониализмом. В этом смысле социализм имеет особое значение для новых наций. Он становится этикой для системы политической дисциплины … Социализм проповедует совокупность связанных между собой целей развития, которые акцентируют ролевые функции, направленные на модернизацию и построение искусного, рационального общества, в котором люди готовы протянуть друг другу руку помощи, ибо считают свой труд частью усилий на пути к индустриализации»[261].
В 60-х годах ХХ века в Латинской Америке возникает своеобразная альтернатива теориям модернизации получившая название «концепции зависимого развития». В ней предлагается собственное объяснение процесса политической динамики афро-азиатских, латиноамериканских и некоторых других стран (С. Фуртадо – Бразилия, Э. Фалетто – Аргентина, Л. Монтеверде – Мексика, А. Гарсия - Колумбия). К примеру, «депендьентисты» (от испанского слова - зависимый) критикуют, прежде всего, универсализм теорий модернизации, всеобщие рецепты, не учитывающие реалии отсталых стран, их социальные, политические, культурные аспекты истории и современной жизни. А если различия и признаются, то количественные, не качественные, что, на их взгляд, недопустимо.
Теории зависимого развития уделяют много внимания причинам отставания. Так, А.Г. Франк, Т.Д. Сантос и др. видят их в эксплуатации этих стран индустриально развитыми государствами. А. Кордова, О. Зункель считают главной причиной отсталости структурную зависимость и опосредованную, скрытую эксплуатацию. В.П. Пугачев это объясняет следующим образом: и зависимость, и эксплуатация осуществляется в виде вывоза получаемых в развивающихся странах доходов, и в форме ассимитричного обмена ценностями и информацией. С помощью организации устойчивого падения цен на производимые в странах «третьего мира» товары и постоянного роста цен на возимые в них технику, оборудование и другую продукцию развивающиеся государства для сохранения их доходов побуждаются к непрерывному наращиванию экспорта сырья, материалов, сельскохозяйственной продукции. В тоже время обеспечиваются сверхвысокие прибыли транснациональных корпораций. Вывоз капитала в западные страны делает невозможным его аккумуляцию в странах-производителях. Без накопления средств невозможно их устойчивое самостоятельное развитие. В результате скрытой, непрямой эксплуатации страны «третьего мира» попадают в структурную зависимость от индустриально развитых государств, что предопределяет однобокость и своеобразие их развития[262].
Учитывая высокую степень бюрократизации и коррумпированности этих стран, на наш взгляд, можно говорить о том, что остающиеся от экспорта деньги почти не используются для инвестиций в производство, а используются для удовлетворения потребностей и интересов сравнительно небольшого числа местной олигархии и торговой буржуазии. Ориентация наиболее состоятельной части населения на импорт ведет к сужению внутреннего рынка и разорению мелких производителей.
В результате действия всего механизма перераспределения и использования доходов развивающиеся государства обычно не в состоянии не только сами производить дорогостоящее оборудование и технику, но и закупать их. Это приводит к росту их внешней задолженности и, как следствие, фактической утрате ими государственного суверенитета. Их экономический рост и политическая стабильность все больше зависят от политики стран-метрополий и ТНК.
Политическая модернизация сталкивается с двумя основными группами противоречий:
· первая группа связана с конфронтацией универсальных стандартов и местных (традиционных) ценностей (Универсальные стандарты, по мнению теоретиков политической модернизации, необходимы для экономической эффективности, а традиционные ценности определяют политическую лояльность и национальное единство. Вступление на путь модернизации приводит к росту технократических требований к экономике, технологии и принципам эффективности, ассоциируемым с рациональной общественной политикой. Рациональным силам противостоит фундаменталистская вера в коллективную уникальность национального единства, его чувства общности и соответствующие патронируемые государством каналы для самоидентификации;
· вторая группа связана с противоречивым взаимодействием между процессом дифференциации (специализацией ролей и функций в политической системе), императивами равенства (политическое участие, равенство в требованиях распределения ресурсов) и возможностями политической системы к интеграции (эффективность принимаемых политических и административных решений). Вторая группа противоречий получила название «синдрома модернизации».
Политическая модернизация осуществляется на протяжении длительного периода, в рамках которого общество характеризуется особым качественным состоянием, отличающимся нестабильностью и кризисами. В современных исследованиях выделяется пять основных кризисов: идентичности, легитимности, участия, проникновения, распределения, сопровождающих процесс политической модернизации[263].
Общей причиной этих кризисов является характерное для переходного состояния общества противоречие между новыми универсальными стандартами и старыми традиционными ценностями, сосуществование новых демократических политических институтов с прежними, рост неудовлетворенности населения.
Кризис идентичности связан с проблемой политической и национальной идентификации социального субъекта (индивида, группы, социального слоя). В условиях политической идентификации выделяются три основных типа кризиса идентичности. Первый тип характеризуется требованиями национального или территориального самоопределения, что мы сейчас часто наблюдаем в современной России. Второй тип характеризуется социальной дифференциацией общества, когда резкие социально-классовые различия препятствуют национальному объединению. Модернизация социально-экономической системы общества приводит к качественному изменению социального статуса различных групп населения. Многие прежние группы разрушаются, резко растет численность маргинальных слоев общества. Это приводит к тому, что люди, утрачивая свой прежний социальный статус, не знают к какому социальному слою они принадлежат, не осознают своих интересов, не имеют четких представлений о новых правилах политической игры. Подобная ситуация наблюдается в настоящее время и в нашей стране. Третий тип характеризуется конфликтом между этнической и субнациональной принадлежностью.
Кризис легитимности в своей основе, по мнению С. Липсета, имеет два условия:
Первое - в процессе преобразования социальной структуры не все основные группы получают доступ к сфере принятия политических решений или, во всяком случае, после того, как только они выдвинут свои политические требования;
Второе - статус основных традиционных институтов подвергается угрозе в процессе структурных изменений[264].
Кризис участия связан, с одной стороны, с ростом групп интересов, а с другой – с неспособностью политической системы переходного периода интегрировать и удовлетворить их основные требования. В таких случаях политический протест населения может вылиться в различного рода радикальные насильственные действия. Предотвращение и разрешение кризиса участия возможно: всеобщим подавлением политической оппозиции путем насилия; совершенствованием политических институтов и учета ими требований различных групп населения; признание оппозиции не только формальной, но и сотрудничество с ней в процессе принятия важных политических решений.
Кризис распределения возникает при неспособности правительства обеспечить приемлемый для граждан уровень потребления вследствие экономических трудностей, чрезмерно непропорционального распределения доходов, поляризации богатства и бедности[265].
Кризис проникновения проявляется в неспособности правительства реализовывать принятые решения.
В период социальных трансформаций перечисленные раньше кризисы имеют тенденцию к их комплексному проявлению, что вызывает эффект аккумуляции. Данный эффект резко усиливает дезорганизацию власти, ведет к парализации государственного управления и обострению конфликтов. Все это может привести к политической дестабилизации и смене режима правления.
Исторический опыт модернизации в большинстве современных обществ показал, что итоги этого процесса в различных странах существенно отличаются друг от друга. Теория модернизации имела и имеет немало противников по причине отторжения частью восточного общества чуждых ему западных ценностей, образа жизни, стандартов потребления и поведения. Кроме того, в развивающихся странах предпринимательство сосредоточено в основном в торговле и финансовой сфере, а не в производстве и у людей нет соответствующей трудовой этики. На примере Японии происходило понимание того, что модернизация вовсе не означает полного размывания общественных традиций, а есть традиции, способствующие модернизации.
Многие политические лидеры развивающихся стран, учитывая их национальную, культурную специфику, считают, что не существует универсального образца индустриализации для всех стран.
Современный этап развития политических систем связан с проявлением в жизни не-Западных обществ все более явных признаков отторжения чуждых ценностей, образа жизни, стандартов потребления и поведения. Кроме этого появилось множество подтверждений тому, что демократизацию нельзя рассматривать как необходимое условие экономического роста. На первый план выступает проблема политической стабильности, без решения которой трудно рассчитывать на социально-экономический прогресс. Национальная политика в модернизирующихся не-Западных обществах сосредоточена главным образом в крупных городах, в которых (и прежде всего в столице) формируются своеобразные элитарные сообщества. Между городскими и сельскими сообществами существует большой разрыв в уровне жизни, что вызывает широкомасштабную миграцию сельских жителей в города, превышающую возможность их трудоустройства. В городах формируются большие социальные группы, ориентирующиеся на политическую культуру протеста. Процесс коммерциализации и индустриализации не способствует социальной интеграции или появлению политически значимого среднего класса. Измененная процессом модернизации социальная структура тем не менее не обеспечивает социальную и политическую интеграцию в обществе. Все эти следствия процесса модернизации связаны со следующими условиями:
· разные страны, сталкиваясь с вызовами модернизации, располагают неодинаковыми объемами ресурсов, доступных для модернизации и институционального строительства;
· разнообразный фон исторических традиций;
· многообразие стартовых условий, связанных с социально-экономической структурой;
· разнообразны формы воздействия сил современности на то или иное традиционное общество, поливариантна структура ситуации перемен, в которой они захвачены;
· существование организационных и культурных различий между национальными элитами, что определяет неодинаковое восприятие ими возможностей выбора в данной исторической ситуации, и различия в способности усвоить содержание, социокультурный смысл ситуации выбора.
Выделим следующие структурные компоненты традиционных обществ, накладывающие наиболее значительный отпечаток на характер политической модернизации:
· в политической сфере - природа выдвижения и принятия социальных инноваций, а также характер центров принятия политических решений; тип отношений между центром и периферией; приверженность элит тому или иному типу активности центра; тип правительственной политики; некоторые аспекты политической борьбы и политической организации;
· в сфере стратификации особой значение имеют следующие структурные элементы: атрибуты, утверждающие основу общественной оценки различных социальных групп и их иерархии; степень автономности отдельных социальных групп в структуре общественного взаимодействия от того, насколько доступными для них оказываются центры распределения политической власти и иных форм влияния в обществе; степень общественного взаимодействия относительно близких социальных групп[266].
В конце 60-х – начале 70-х гг. ХХ века начался пересмотр теорий модернизации вследствие того, что утрачивало свою эффективность регулирование экономики, построенной на массовом поточно-конвейерном производстве и системе социальных гарантий («государство благоденствия»), и подорвалась ресурсная база массового производства из-за энергетического, сырьевого и экологического кризиса 70-х гг.
«Новые левые», а затем и консерваторы выступили с критикой линейного прогресса, связывающего развитие исключительно с материальными элементами производительных сил. Страны социализма продемонстрировали неэффективность модели ускоренной модернизации под эгидой жесткой государственной власти.
На роль человека и социокультурных аспектов общественной жизни в социально-экономическом и научно-техническом развитии обратили внимание неоконсерваторы. «Новые правые», особенно во Франции и ФРГ, утверждали, что целью материального производства должно стать возвышение человека и сохранение каждым народом своей национально-культурной идентичности.
В докладах «Римскому клубу» получает развитие концепция «человеческой революции», которая призывала к гуманизации экономического развития и решению проблем отсталости большей части человечества. Смысл «человеческой революции», отмечалось в документах «клуба», состоит во всеобщем развитии духовных способностей, в том, чтобы жить в мире с природой, изменить образ мышления и наше поведение.
В обществе все более упрочивается понимание того, что мир становится все более многогранным и необходим синтез универсализма и культурной специфики разных стран и народов. Формируется «новая стратегия», суть которой – на развитие человека нужно направить все ресурсы общества.
Во второй половине 80-х и начале 90-х гг. в зарубежной литературе успех или неудача модернизации окончательно связывается с тем, насколько модернизация соответствовала социокультурным особенностям каждой страны. В докладе Римскому клубу «Босоногая революция» 1988 г. Б. Шнейдер констатировал полную неудачу всех прежних планов и концепций развития по образцам развитых стран, поскольку осуществление этих планов принесло эффект лишь небольшой части городского населения, тогда как сельское по-прежнему живет в нищете и отсталости. Автор обращал внимание на то, что утрата каждым народом собственной культуры ведет к разрушению экономики, нищете и упадку[267].
Осознание и учет исследователями этих особенностей приводит к возникновению теорий «частичной модернизации», «тупиковой модернизации», «кризисного синдрома модернизации». Во второй половине 80-х годов складывается концепция «модернизация в обход модернити[268]» - модернизация при сохранении национальной культуры без жесткого навязывания обществу западных ценностей[269] (А. Абдель-Малек, А. Турен, С. Эйзенштадт).
А. Турен ввел в оборот термины «контрмодернизация» и «антимодернизация». Первый означает вариант модернизации по незападному образцу («околомодернизация»). К ней он относит сталинскую индустриализацию, модернизацию стран Восточной Европы и Китая в 50-е гг. ХХ в., поскольку они основывались, как и западная модель, на развитии производительных сил[270].
Второй термин – открытое противодействие модернизации. По его мнению, в стремлении перейти от контрмодернизации к антимодернизации есть суть основной тенденции ХХ века. Это тенденция к повсеместной утрате веры в универсализм Разума, науки и техники, с одной стороны, к сохранению национально-культурной идентичности – с другой. Субъектами антимодернизации являются не столько народные массы, сколько политические и интеллектуальные элиты, обеспокоенные, в первую очередь, сохранением своих привилегий, власти и социального статуса[271].
Эти рассуждения частично можно отнести и к России. Многие ученые, например, Р. Бендикс, на наш взгляд, справедливо подчеркивают нецелесообразность противопоставления традиционности и современности, универсализма, как это зачастую делается. Модернизация не обязательно должна разрушать традиционность[272].
Это же подтверждается опытом Японии, модернизации в Южной Корее, Тайване, Сингапуре. Условия жизни и производства средств производства, существования сформировали два крупных типа цивилизаций - западный, европейский и восточный, азиатский. В Европе человек был обречен на активность, на Востоке - на пассивность. Историческая инициатива перехода от традиционного общества с отношениями личной зависимости к индустриальному обществу с рыночными отношениями, т.е. модернизации, принадлежит Западу. Модернизация – результат развития западной модернизации. Модернизация неотделима от культуры «модернити». Вслед за А. Туренном можем сказать, что модернизация означает «модернити» в действии[273].
«Модернити» - это приверженность европейскому рационализму сциентизму, стремление к росту материального богатства и техническому прогрессу, отношение к природе как объекту приложения своих сил и знаний. Это также идея социального равенства и личной свободы, индивидуализм, готовность человека к постоянным переменам в производстве, потреблении и образе жизни, в правовых нормах, политических институтах и моральных ценностях, как и желание быть инициатором таких перемен, «быть современным». «Модернити» - это покорение человеком пространства и уплотнение времени, ускорение развития.
Происходящие в рамках политического пространства процессы последовательной смены состояния социально-политической действительности, в первую очередь политической системы общества, происходящие в результате совокупной деятельности социально-политических субъектов (политических сил), направленные на завоевание, удержание и использование политической власти, на обеспечение конституирования, функционирования или изменения политической системы, на воспроизводство или изменение существующей совокупности общественных отношений получили название политических процессов.
Процесс модернизации может осуществляться различными способами, с использованием различных механизмов. Выделим универсальные составляющие политической модернизации: создание дифференцированной политической структуры с высокой специализацией политических ролей и институтов; создание современно государства, обладающего суверенитетом; усиление роли государства, расширение сферы действия и усиление роли закона, связывающего государство и граждан (лиц с гражданскими и политическими правами), расширение включенности в политическую жизнь социальных групп и индивидов; возникновение и увеличение рациональной политической бюрократии, превращение рациональной деперсонифицированной бюрократической организации в доминирующую систему управления и контроля, ослабление традиционных элит и их легитимности, усиление модернизаторских элит.
Одним из вариантов модернизационных концепций являются транзитологические теории. Транзит в переводе с латинского (transitus) означает переход, прохождение. В целом транзитология и транзитологические концепции достаточно новое направление в науке. Как трактуют словари и справочники, транзитология – раздел политической науки, изучающий политические процессы в странах, совершающих переход от тоталитарных, авторитарных политических систем к демократической, это направление науки тесно связано с теорией политической модернизации. Но если теория модернизации ориентируется в основном на проблематику развивающихся стан «третьего мира», то в центре внимания транзитологии находятся политические процессы в таких государствах, где основные структуры современного общества уже сложились, причем в ряде случаев речь идет о повторной демократизации.
Современные переходные процессы имеют целый рад характеристик, существенно отличающие их от аналогичных социальных сдвигов в прошлые века истории человечества. Во-первых, переходные явления и процессы в настоящее время имеют глобальный характер, ибо мы являемся свидетелями не просто перемен и социального порядка отдельных стран и регионов, а перехода всего мирового сообщества на новую ступень научно-технического и социального прогресса. Грядущее общество – постиндустриальное, информационное, техногенное и т.д. – предполагает новые способы и технологии участия человека в делах общества, новые типы политических, экономических и социальных отношений, новое качество человеческой жизни, новые способы и методы консолидации общества по решению этих проблем.
Во-вторых, человечество в настоящее время впервые оказалось в такой полосе своего развития, когда для перехода на новую ступень социальной эволюции недостаточно только политических и социально-экономических изменений, необходимо учитывать ноосферные изменения и измерения.
В-третьих, угрозы, которые подстерегают человечество в переломную эпоху, создают объективные предпосылки как для интеграционных процессов в политической, экономической, экологической и других общественных сферах, так и для выработки новых национальных, нравственных, конфессиональных, социокультурных, информационных норм и традиций[274].
В-четвертых, современные научные знания и осмысление предшествующего социального опыта в настоящее время создают возможность активного вмешательства человека в ход преобразований, дают возможность прогнозировать и корректировать социальные и политические процессы, ослаблять действия катастрофических и бифуркационных явлений, сводить к минимуму наиболее болезненные последствия инноваций.
По мнению О. Тоффлера, современные трансформации более глубокие, качественно иные, чем трансформации связанные с переходом от традиционного к индустриальному обществу. По его мнению, политическая жизнь общества «третий волны» строится на основе следующих главных принципов:
1. Принцип меньшинства, который должен заменить принцип большинства. Вместо высокостратифицированного общества, в котором несколько крупных блоков образовывали большинство, возникает «конфигуративное общество», в котором тысячи меньшинств образуют совершенно новые переходные формы.
2. Принцип «популярной» демократии взамен представительной. Повышение образовательного уровня и современные информационные технологии дают возможность гражданам самостоятельно вырабатывать и предлагать свои решения, т.е. мнение за пределами законодательных органов могут и должны иметь юридическую силу.
3. Принцип «разделения ответственности в принятии решения», который может устранить перегрузку, блокирующую деятельность институтов власти. До сих пор много решений принималось на национальном уровне и слишком мало – на местном и международном, с учетом глобализации – это не совсем верно[275].
Еще одной особенностью современного политического мира является политическая модернизация посткоммунистических стран.
Американский политолог С. Терри доказывает, что проблемы, стоящие перед посткоммунистическими странами, имеют ряд отличий от проблем в странах, ранее осуществивших переход от тоталитаризма и авторитаризма к демократии[276].
Первое отличие: попытка одновременного создания рыночной экономики и плюралистической демократии. Так радикальные экономические реформы приводят к серьезному снижению жизненного уровня населения, проблемы первоначального этапа перехода к рынку порождают политическую нестабильность, которая затрудняет создание правовых и институциональных основ дальнейших экономических реформ, мешает привлечению иностранных инвестиций, способствует продолжению экономического спада, а экономический спад, в свою очередь, усиливает политическую напряженность в обществе.
Второе отличие: необходимость полного демонтажа значительной части уже существовавших секторов промышленности при одновременной радикальной перестройке и модификации многих производств.
Третье отличие: высокая этническая неоднородность посткоммунистических стран. Это приводит к распространению националистических настроений. Национализм в любых его формах, как правило, плохо совместим с демократией, поскольку подчеркивает превосходство одних наций над другими, тем самым раскалывая социум по этнонациональному признаку и препятствуя возникновению подлинного гражданского общества.
Четвертое отличие связано с проблематикой гражданского общества. В большинстве этих стран до установления коммунистических режимов существовали лишь элементы гражданского общества. Нынешняя реальная политическая практика оппозиционных групп и политический опыт последних лет коммунистической власти не способствовали формированию представлений о политике как «искусства возможного». Политическая жизнь фрагментарна и излишне персонализирована, конфронтация по прежнему преобладает над компромиссом, а электорат пребывает в состоянии отчуждения и замешательства.
Пятое отличие заключается в отсутствии должной поддержки и помощи со стороны мирового сообщества.
Именно поэтому в аналитических целях, особенно применительно к феномену посткоммунистических трансформаций, на наш взгляд, предпочтительнее пользоваться не расширительным понятием демократизации, а более широким в содержательном плане и более нейтральном в оценочном отношении понятием «демократического транзита», в отличие от «перехода к демократии», фактически постулирующего редко встречающейся в чистом виде итог процесса.
Несмотря на целый ряд аналогий в очень многих смыслах и отношениях, российский демократический транзит стоит особняком по отношению не только к классическим южноевропейским и латиноамериканским переходам от авторитаризма к демократии, но и к подобным процессам в странах Центральной и Восточной Европы. Рождающейся в ходе российской посткоммунистической трансформации новая общественно-политическая реальность несет в себе сложный сплав частично преодоленных, а частично преобразованных традиций прошлого.
Таким образом, можно утверждать, что, несмотря на современную критику теории модернизации и транзитологических моделей, сценарий модернити является основным вектором мирового политического развития. Выработанная логика транзитологических моделей может быть применима к любому переходному обществу с одной оговоркой, что процесс демократизации есть ситуация неопределённости, в которой необходимо учитывать разные по силе воздействия факторы: цивилизационные особенности, экономическое состояние и т.д. Следовательно, говоря о политическом транзите, можно точно быть уверенным о примерно одинаковых условиях старта (тоталитаризм, авторитаризм), но конечная точка развертывания событий для исследователя остается неопределенной.
Политические конфликты
Одним из наиболее важных компонентов того широкого общественного контекста, на фоне которого развивается политический процесс, является социальный конфликт. Конфликт можно определить как отсутствие согласия между двумя и более сторонами, которые могут быть конкурентными лицами или группами. Конфликт - это всегда столкновение противоположных интересов, мнений, взглядов, серьёзное разногласие, острый спор, чреватый осложнениями и борьбой враждующих, испытание сил противоборствующих сторон.
По определению социолога А.К. Зайцева, социальный конфликт – это силовое динамическое воздействие, осуществляемое двумя или большим числом индивидов или социальных групп на основе действительного или мнимого несовпадения интересов, ценностей или нехватки ресурсов. Зайцев выделяет простые формы конфликтности (бойкот, саботаж, травля, словесная и физическая агрессия) и сложные формы конфликтности (общественный протест, бунт, революция, война), представляющие собой переплетение простых.
По мнению К.Э. Болдуинга, конфликт – «…это ситуация, в которой стороны сообщают о несовместимости их потенциальных позиций или состояний и стремятся завладеть позицией, исключающей намерения другой стороны».
Вообще проблема конфликта, конфликтности социума волновала людей издревле. Многие проблемы, связанные с объяснением сущности, причин конфликтов были поставлены и получили соответствующее решение мыслителями древности, Средних веков, Нового времени. Особую значимость в объяснении конфликтов имели исследования периода конца XVIII - начала ХХ века, которые условно можно подразделить на три основных направления.
Первое направление – подчёркивает поликазуальность возникновения конфликтов (К. Клаузевиц, И. Кант, Г. Гегель). По их мнению, главным источником конфликтов и насилия выступают чувства и воля человека. Основной их источник - неустраним, он заложен в природе человека, а механизм развязывания присущ практической деятельности людей. Вместе с тем основы конфликта - поликазуальны, то есть он выступает порождением ряда причин: психологических, социальных, политических, экономических, духовных, демографических, географических, этнических, конфессиональных, личностных, ситуативных и других. Причем как конфликт, так и сопровождающее его насилие не являются случайностью, это – необходимые явления общественно-политического процесса. Отсюда вывод: основной источник социальных конфликтов и насилия – это политические отношения между социальными группами, нациями, государствами.
Второе направление – исходит из психолого-идеологической детерминированности конфликтов (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше, А. Дюринг, Н. Бердяев, Л. Гумплович, К. Каутский и др.). В качестве причин социальных конфликтов выдвигаются такие факторы, как социальные и личные амбиции людей, неразрывно связанные с их психологический наклонностью к крайним способам самовыражения и протеста. Эти амбиции одновременно имеют явное идеологические обоснование. Идеология, по мнению сторонников этого направления, проявляется в каждую эпоху не только в виде конкретных политических доводов, но и в форме специфического, вневременного и внеклассового мировоззренческого элемента. В свою очередь, психолого-идеологическое объяснение природы конфликта подвело его сторонников к выводу, что основой общественного развития является непосредственное политическое насилие, находящееся в рамках исторически фундаментальных политических отношений. Это положение нашло свое теоретическое обоснование в так называемой теории насилия.
Третье направление – акцентирует внимание на социально-экономической детерминированности конфликтов (К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин и др.). Классики марксизма-ленинизма склонялись к тому, что именно противоречия социально-экономической жизни, вызываемые сложившимися производственными отношениями и неравным отношением к средствам производства, вызывают социально-политическую конфронтацию. В соответствии с этим вооруженное насилие (война) как средство урегулирование конфликта – порождение антагонистического эксплуататорского общества. Корни лежат в политике эксплуататорских классов, сам же конфликт сводится к классовой борьбе – разрешению антагонистических социально-политических отношений революционным путем («революции – локомотивы истории»). Именно поэтому сторонники теории К. Маркса, рассматривая конфликт в обществе, приоритетное внимание уделяют конфронтации больших социальных групп. Основное их внимание сосредоточено на макросоциологических измерениях, касающихся фундаментальных противоречий и интересов тех или иных сил. Сторонников данного направления объединяет заинтересованность в изменении существующей системы, а отсюда рождается концепции о преобразуемости общества вообще. Недаром теорию конфликтов К. Маркса современные исследователи конфликта назвали «теорией фундаментальных структурных противоположностей».
Теоретики конфликта первой четверти ХХ века находились под влиянием дарвиновской теории естественного отбора, преимущественно следуя требованиям принципов «физиологической естественной конфронтации» и «выживания сильнейшего». В дальнейшем доминирование психологического подхода в общественных науках привело к тому, что и конфликт рассматривался в основном с точки зрения социальной психологии.
Структурно-функциональных анализ (господствующий в западной социологии в 50-60-е годы) исходил из «равновесной», бесконфликтной модели общества. Идея «функционального единства общества» как предпосылки его равновесия, стабильности и конечного выживания выдвигала в качестве решающего средства, обеспечивающего жизнь общества, наличие у всех его членов единых «социокультурных ценностей», правовых установок, нравственных норм, религиозных заповедей и т.д. Эти «социокультурные ценности» представляют основу общества, обеспечивающую функционально-полезную для его сохранения практическую деятельность индивидов, различных социальных групп и организаций. Конфликтам в этом случае отводилась лишь негативная, дестабилизирующая роль.
В 50-х годах ХХ века зарождаются концепции, согласно которым осознается нормальная природа конфликта. Конфликты наряду с негативными наделяются и определенными стабилизирующими, интегрирующими функциями.
В настоящее время можно выделить три направления в объяснении конфликта. Первое направление – эмоционально-психологические. В его основе – показ природы конфликта через самолюбие, враждебность и агрессивность человеческой натуры. Этот подход исходит из анализа эмоционального и психофизиологического состояния участников конфликта, желания объяснить их действия естественными побуждениями – страхом, ненавистью, возбуждением духа непримиримости и другими сугубо субъективными факторами.
Второе направление – диалектическое. Этот подход получил широкое распространение, особенно в нашей стране. Он основывается на традициях диалектики, исходящей из необходимости выявления противоречий в самой сущности явлений и рассмотрения этих противоречий как источника движения и изменений в обществе.
Третье направление – социально-мотивирующее. Это наиболее широкий и универсальный подход. Он связан с утверждением, что в основе любого конфликта лежит интерес.
Широкое распространение в наши дни получила теория «позитивно-функционального конфликта» Л. Козера. Козер доказывает, что обществу присуще фатально неизбежное социальное неравенство, вечная психологическая неудовлетворенность членов общества и проистекающая отсюда напряженность между индивидами и группами, обусловленная их чувственно-эмоциональной, психической растроенностью, от случая к случаю разряжающаяся в их взаимных нападках. По мнению Л. Козера не существует социальных групп без конфликтных отношений. Социальный конфликт, по его определению, - это напряженность между тем, что есть, и тем, что должно быть по мнению определённых групп и индивидов. Именно эта напряженность перерастает в борьбу за ценности и реализацию претязаний на определенный статус, власть и ресурсы, борьбу, в корой соперник нейтрализуется или уничтожается.
Необходимо отметить то, что Л. Козер одним из первых обосновал позитивную роль конфликта в обеспечении общественного порядка и устойчивости социальной системы. По его мнению, чем больше конфликтов функционирует в обществе, тем из большего количества социальных групп оно состоит, а значит, труднее создать единый фронт, делящий общество на два антагонистических лагеря. Это, в свою очередь, способствует стабилизации всех общественных отношений.
Разновидностями социально-политического объяснения причин конфликтов являются теория «политического реализма» и «национального суверенитета».
Согласно первой – основой общественного развития являются конфликтные отношения, содержанием которых является борьба за власть, за гегемонию, за превосходство, что практически невозможно без насилия и войн. Вторая же теория утверждает, что основной причиной и источником, в частности, международных конфликтов является наличие и постоянный рост количества суверенных государств в современном мире. Согласно этой теории войны будут сопровождать жизнь и деятельность человечества до тех пор, пока сохраняются государственный и национальный суверенитет, поражающий анархию в международных отношениях.
Среди множества направлений, развиваемых в рамках социального детерминизма выделяют «конфликтную модель общества» Р. Дарендорфа.