Когда преобладают слова, поступки обесцениваются. Когда преобладают поступки, слова становятся свидетельством. 3 страница
Этот Святой Человек оказался искусным стратегом. Он, очевидно, попросил загодя разузнать, кто был самым презираемым в городе. Принародно унизив того человека, Он сразу обрел бы всеобщее расположение.
Негу предвкушал зрелище. И вот Святой Человек заговорил: "Закхей! Сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме."
Ропот недоумения прокатился по толпе. Взгляды метались от Святого Человека к Закхею, ища смысла в нелепом предложении. Святой Человек и мытарь? Как это возможно?
Быстро и с удивительным для своей комплекции проворством начальник сборщиков податей слез с дерева. Толпа расступалась на пути двух идущих навстречу друг другу людей. Искренняя дружелюбная улыбка озарила лицо Святого Человека, когда Он обнял низенького толстяка.
Затем внезапно, насколько это могло быть внезапным в тот и без того поразительный момент, мытарь выпалил: "Господи! Половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо."
Негу смотрел ошарашено, совсем забыв о ребенке на плечах, теребившем его волосы и требовавшем спустить его вниз. Действительно ли Закхей имел в виду то, что сказал? Что же здесь происходило? Неужели Святой Человек и впрямь собирался осквернить Себя, остановившись у предателя? И что, начальник мытарей говорил всерьез или он просто сошел с ума?
Лицо Святого Человека лучилось искренней теплотой, когда Он уважительно беседовал с налогосборщиком. Или Он обращался к народу? "Ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама; ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее".
Как и многие другие, Негу все еще пытался уяснить такое совершенно неожиданное развитие событий, когда Закхей прошмыгнул мимо него: "Твоя лавка будет первая, куда я загляну завтра. За мною должок числится. Полагаю, эта ткань очень дорогая. Я прихвачу с собой дорожный кошелек." Закхей улыбнулся открытой, ясной улыбкой, насколько Негу мог судить, безо всякой хитрости или подвоха.
Глядя вслед этим двум пробиравшимся по запруженной людьми улице, Негу почему-то и вправду поверил, что Закхей будет в его лавке завтра – но не тот Закхей, которого он знал раньше.
Приятие, исходящее из сердца сочувствующею наставника, часто становится единственным средством спасения для человека, потерявшего надежду.
Недавно я читал в газете обращение к одной из конфессий с прошением о рукоположении в служители гомосексуалистов. Автор писал: "Если христианская церковь призвана принимать всех и жить в согласии со всеми, как братья и сестры, тогда почему вы столь резко отвергаете гомосексуалистов? Какое вы имеете право нас судить? Библия говорит: "Не судите, да не судимы будете". Тем не менее, мы постоянно подвергаемся обличениям со стороны "христиан", которые отвергают нас, не зная лично. Многие из нас нашли любовь и приятие в миру. Как прискорбно, что мы не можем найти того же в стенах церкви."
Где бы мы ни были, везде слышим, что христиане должны любить и принимать всех. Согласен. Но приятие не означает пассивное, с закрытыми на все глазами принятие, о котором взывал писавший. Не так принял Закхея Иисус. Он воспринял Закхея, как творение Божие, но, конечно же, не принял его привычек или его образа жизни. Воздействие присутствия Христа заставило Закхея задуматься о себе. В результате, мытарь добровольно захотел изменить свое поведение и произвести возмещение убытков тем, кто от него пострадал.
У меня есть шестилетний сын Тимми. Я принимаю Тимми безусловно. Независимо от того, что он делает, он всегда будет моим сыном. Родись он недоразвитым или с физическим недостатком, он все равно остался бы моим сыном. Если он станет преступником, он, по-прежнему, будет моим сыном. Но, хотя я и принимаю его безусловно как личность, я не всегда одобряю его поведение. Бывает, мне приходится поправлять его и наказывать, чтобы помочь ему вырасти эмоционально здоровым и уравновешенным человеком.
Именно так поступил Иисус по отношению к Закхею. Он бросил вызов его образу жизни. Сомневаюсь, что Он ограничился их первой встречей под смоковницей. Уверен, что когда Иисус ел с Закхеем и спал в его доме, Он пробудил в нем стремление к новой жизни. Иначе Иисус и не мог Себя вести. Приятие привычек Закхея без помощи к их изменению было бы не подлинным приятием, а просто терпимостью. Бог же греха не терпит. Он ненавидит его. Поэтому Иисус был движим самой природой Сына Божьего: любить и принимать людей, как неповторимое Божье творение и, в то же время, побуждать их к покаянию, возмещению убытков и духовному росту.
Человек, ревнующий о том, чтобы церковь рукоположила и приняла служителей – гомосексуалистов, желает большего, чем мы, как христиане, можем себе позволить. Мы можем принимать тех, чьи жизни противоречат библейским предписаниям, как возлюбленных Богом, но нам нельзя избегать разговора о необходимости изменения их жизни согласно Божьим требованиям.
Христос не стал уклоняться от этой ответственности. Он постоянно побуждал своих учеников к духовному росту, что не всегда доставляло им удовольствие. Не думаю, что Петру приятно было слышать: "Отойди от Меня, сатана." Или Иакову и Иоанну принять строгую отповедь в ответ на их просьбу сесть по обе стороны от Него на небесах.
Но тут надо добавить также слово предостережения. Стремление пробуждать души к новой жизни и духовному росту в надежде на то, что они оставят грех, никоим образом не оправдывает использование унижающих человеческое достоинство язвительных замечаний или выражений с нашей стороны. Вслух насмехаться над людьми – этого и в мыслях у лидера не должно быть. Не нужно пророчествовать им гибель в случае непослушания нашим призывам. Главным инструментом служащего руководителя в пробуждении духовного роста должна быть любовь, а не осуждение.
Столкнувшись с Закхеем, Иисус смог увидеть больше того, кем был Закхей, Он видел, кем тот мог стать. Служащий руководитель должен стараться смотреть за пределы ломаной мозаики внешних поступков и сосредотачиваться на сокрытых возможностях, данных ему Богом. Это предполагает приятие человека вне зависимости от его поведения. Приятие такого рода часто является ключом, открывающим хранимые сокровища скрытых возможностей любого человеческого сердца.
Вероятно, Франсуа де Фенелон лучшим образом сказал об этом: "Милосердие не требует от нас, чтоб мы никогда не замечали проступков других, но мы просто не должны глазеть на них. Зато милосердие повелевает не угнетать таких людей назойливой опекой, дабы самим не ослепнуть, переставая замечать их добрые качества и проницательно исследуя их несовершенства. Нам следует помнить, что может совершить Бог за короткое мгновение для самого недостойного человека и подумать о том, как много поводов мы сами подаем к осуждению. И, наконец, мы должны знать, что милосердие принимает в свои объятия самых презренных. Оно провозглашает, что в глазах Бога пренебрежение по отношению к другим есть грубость и превозношение, угашающие дух Иисуса Христа".
Недавно я ознакомился с одним служением, руководитель которого гордо рассказал мне о том, что не имел никаких трудностей со своими подчиненными. Он заверил меня, что достиг благословенного "горнего плато", где каждый отдельный человек воспринимается им таким, какой он есть. Мое пребывание продолжалось, и у нас было немало времени для общения. Вскоре я четко увидел причину того, почему у этого лидера не было никаких проблем или трудностей со своими соработниками. Он совсем не знал ни одного из них, за исключением поверхностных сведений, не выходящих за пределы официальных взаимоотношений. Он не принимал участия в их жизнях. Он путал отчуждение с безусловным приятием.
Как наставникам, нам очень легко начать смотреть на людей "сквозь пальцы". Складывается впечатление, будто у нас нет серьезных недоразумений, но причина этому лишь в отсутствии подлинного участия к людям. Я столкнулся с таким уроком в начале своего поприща наставника, и мне пришлось пройти суровую школу.
Среди моих сотрудников была супружеская пара, к которой я относился, как к знакомым. Между нами было не много общего, поэтому мы с женой общались с ними только время от времени, официально. Иногда другие члены нашего коллектива пытались уведомить меня, что у этой пары далеко не все гладко, но я всегда был слишком занят и решил "не будить спящую собаку".
И только тогда, когда супруги внезапно оставили служение и подали на развод, я осознал всю тяжесть и серьезность своей ошибки. Я не нашел времени узнать их поближе. По сути, наши отношения не заходили дальше дежурных деловых визитов. Как руководитель, я воспринимал их такими, какими они были, но никогда не пытался помочь им избежать ошибки. В итоге, как наставник, я их подвел.
Сострадание – это то, что отличает библейское приятие от безразличной терпимости. Сострадание, что буквально означает "сообща переносить боль", является качеством, позволяющим одному человеку принимать участие в насущных нуждах другого. Это глубокое внутреннее желание отождествить себя с другим, чтобы стать для него каналом сочувствия и исцеления.
С другой стороны, терпимость – это пассивная уступчивость или же позиция "моя хата с краю", внешняя попытка равнодушного сердца снискать доверие и расположение. Прискорбен, но истинен тот факт, что сегодня в церкви ко многим относятся терпимо, но не многих по-настоящему принимают.
Генри Ноуэн делится глубоким откровением по этому поводу: "Трагедия христианского служения состоит в том, что многие нуждающиеся, ищущие внимания, слова поддержки, прощающего объятия, надежной руки, нежной улыбки, желающие робко исповедаться в своем бессилии часто обнаруживают, что их служители слишком далеки от них и не желают обжигать себе пальцы".
У служащих руководителей нет выбора – принимать или нет участие в жизнях окружающих. Иисус, Наставник-Слуга, подал нам пример самим Своим воплощением. Но кроме того, что он стал человеком для участия в наших судьбах, Он также стал слугою. Он "уничижил Себя Самого, приняв образ раба..." (Филиппинцам 2:7).
Несколько лет назад, когда я жил в Марокко, мне открылось истинное значение воплощения Христа. Множество прекрасных марокканцев, которых мы знали, были мусульманами, сознающими свой долг угождать Аллаху. К несчастью, у них не было возможности узнать, насколько им это удавалось. Их бог требовал от них угождения внешнего. Взамен он не предлагал им ни намека на участие и не безразличие к ним.
Однажды мы с одним молодым человеком отправились в касбах за покупками. Прямо перед открытым овощным рынком к нам обратился подросток-марокканец. На беглом английском он спросил, не мы ли "люди Иисуса". Мы подтвердили. Тогда он попросил нас зайти в сувенирный магазин его дяди и поговорить с ним о Боге. Еще не зная местных обычаев, мы вошли вовнутрь, размышляя о том, как это мило со стороны Господа предоставить такую легкую возможность поделиться своей верой.
В магазине подросток представил нас своему дяде, который, по его словам, не понимал по-английски. Дядя, приятно улыбаясь, подвел нас к паре стульев у внутренней стены магазинчика. Затем по-арабски спросил: "Как зовут вашего бога?" Племянник повторил вопрос на английском, а затем перевел дяде наш ответ.
Затем последовал вопрос о том, был ли у нашего Бога Сын, и если да, то как Его звали? Как только я произнес имя Иисуса, приятный арабский джентльмен взорвался гневом и на вполне членораздельном английском уведомил нас, что мы только что предприняли попытку обратить его в свою веру. Поэтому он намерен послать племянника за полицией и сказал, что нас арестуют за попытку обратить мусульманина. Он на арабском приказал своему племяннику найти полицейских и привести их в магазин.
Как в кошмарном сне, я посмотрел на своего друга, и меня охватил ужас от сознания того, что нам придется провести остаток жизни в тюрьме. Лицо друга выражало такую же панику. Не будучи особо расположенным стать мучеником, я прошептал: "убираемся отсюда!"
Последовавшая за этим сцена наверняка послужила бы отличным эпизодом для голливудских комедий, хотя тогда мне не удалось оценить юмор ситуации. Как только мы начали обходить мужчину, чтобы пробраться к выходу, он прыгнул на спину моему другу и вцепился в него с неумолимым выражением лица, крича во всю глотку о судах Аллаха над неверными.
Я пытался схватить его сзади, чтоб оттащить от моего спутника, но мужчина не поддавался. В процессе этой, мало напоминающей спортивную, борьбы нам удалось протащиться через магазинчик ко входной двери. В дверном проеме он стал звать на помощь во всю силу своих легких.
В двадцати ярдах внизу на узкой улице находился открытый рынок, забитый покупателями. Много мужчин. В моих испуганных глазах все они выглядели гигантами, и эти гиганты направлялись в нашу сторону. Теперь я не сомневался, что конец близок.
Оцепенев от страха, мы стали изо всех сил доказывать всем, что никому не желали зла. Некоторые из подошедших окружили нас. Владелец магазина сполз со спины моего друга, и мы старались урезонить его, но он не слушал.
Прошла, как нам показалось, целая вечность, когда мы заметили бегущего к магазину племянника. "Дядя", – задыхаясь от бега проговорил он, — "я обежал весь касбах и не смог найти ни одного полицейского."
"Странно," – пробормотал тот. "Еще как странно," –подумал я про себя. Обычно полицейские были повсюду.
"Ничего", – буркнул дядя. – "Мы закроем магазин и сами отведем их в полицейский участок". Тут мужчина повернулся, чтобы закрыть дверь. Пока он возился, его племянник прильнул ко мне и прошептал на ухо: "Бегите, ребята, а я задержу дядю".
Не нуждаясь в дальнейших уговорах, мы ринулись сквозь толпу удивленных зевак с быстротой, говорившей о пережитом нами ужасе, пока, наконец, буквально не свалились с ног от изнеможения. Вскоре стало очевидно, что наша неимоверная скорость и атлетические данные вкупе с гигантской порцией страха, удалили нас от опасности на приличное расстояние.
Местный британский врач позже рассказал нам, что тот человек, без сомнения, старался угодить Аллаху. Он намеревался набрать немало "очков", оклеветав неверных христиан.
Смысл этого эпизода в том, что тот мусульманин был настолько одержим стремлением расположить к себе своего бога, что готов был пренебречь законом гостеприимства ради нашей поимки. Всем нам доводилось встречать «рожденных свыше», которые ведут себя похожим образом по отношению к Господу.
Бог Библии не имеет с этим ничего общего. Он не требует, чтобы Ему угождали так, как тот человек старался угодить Аллаху. Наоборот, Он послал в мир Своего Сына в образе раба, чтобы служить человечеству. И Он всецело посвятил Себя участию в жизни людей тем, что попустил Иисусу умереть на кресте, дабы мы могли быть приняты Им.
Как служащие наставники, обладаем ли мы качествами, которые Бог явил в Сыне? Или мы похожи на богов других религий? Знаем ли и участвуем ли мы в жизнях тех, кого ведем за собою? Приходится ли нашим последователям угождать нам, чтобы снискать наше расположение? Не выражаем ли мы презрение и разочарование, когда наши подчиненные не оправдывают наших ожиданий?
Приятие, участие и побуждение — три незаменимых понятия для служащего наставника. Это больше, чем просто слова. Это свойства, ежедневно проявляемые им по отношению к тем, кого он взращивает и ведет к духовной зрелости.
Глава четвертая. Лицеприятие (Матфея 20)
Саломия положила оставшуюся вяленую рыбу в корзину с хлебом и виноградом, довольно улыбаясь. Еды хватит, чтобы накормить всех учеников. Это была последняя рыба в ее доме, и сейчас, когда ее сыновья постоянно были с Господином, она не знала, где взять еще, чтобы пополнить свои запасы. Но это ее мало беспокоило. Саломия была достаточно практичной и знала, что иногда нужно было жертвовать сейчас для достижения после прочного благополучия.
Все шло по плану. Она закрыла дверь и направилась в северную часть города. Ее новая белая одежда сияла в лучах яркого полуденного солнца, а аккуратно уложенные черные волосы слегка выглядывали из-под шарфа. Сегодня утром она приоделась с особым тщанием.
Пройдя с милю, она увидела их. Они как раз входили в дом Садока. "Очень хорошо", –подумала про себя Саломия. – "Они собираются вместе для отдыха. Господин будет в покое, и никто не будет Его отвлекать." Она ускорила шаг и подошла к дому, когда слуга собирался закрывать дверь.
"Мои сыны", – я пришла навестить своих сыновей," – сказала она, указывая на корзину. Пожилой слуга одарил ее беззубой улыбкой и пропустил во двор.
Около двадцати человек гуляли по внутреннему дворику. Она заметила своих сыновей, оживленно разговаривающих с коренастым здоровяком.
"Он должно быть тот, кого они называют "Камнем", –подумала Саломия, вспомнив, как его описывали сыновья. Она подошла поближе. "Камень" был довольно привлекательным, но сыновья рассказывали, что Господин считал его вспыльчивым и несколько раз Ему приходилось упрекать его, иногда при всех. С удовлетворением подумала она о том, что Господин укорял этого здоровяка. Ему никогда не пришлось бы упрекать ее сыновей. Она воспитала их намного лучше. И если Господин даст сегодня согласие, ее усилия будут вознаграждены. И в самом деле, они уже были на хорошем счету у Господина. Поговаривали, что старший сын занимал особое место в Его сердце.
Когда Саломия приблизилась, "Камень" и сыновья, обернувшись, поприветствовали ее. Вид корзины, которую она несла, удвоил гостеприимство мужчин. Ее мальчики знали, что там обязательно должна быть восхитительная вяленая рыба, особым приготовлением которой славилась их мать.
Саломия поприветствовала каждого из сыновей. Они не могли не заметить рассеянности, с какой она слушала их, рассматривая двор за ними. Ее глаза бегали взад-вперед, оценивая обстановку. Все было так, как она себе представляла. Некоторые из учеников сидели и отдыхали, другие утоляли жажду из двух больших глиняных водоносов в глубине двора. Царил покой: самая подходящая атмосфера для осуществления их плана.
Саломия жестом подозвала своих сыновей поближе и прошептала: "Сейчас самое время. Я буду говорить."
Иоанну было немного не по себе. Он предпочел бы более уединенное место, но знал, что лучше не перечить матери. Все-таки, изначально это была их с Иаковом идея, поэтому для них лучше было собраться с духом. Они последовали за матерью, направлявшейся к Господину. Он сидел один, прислонившись к стене.
Саломия тысячу раз рисовала эту минуту в своем воображении. Она знала, что делать. Подойдя к Учителю со скромно опущенными глазами, она протянула корзину с едой.
"Господин", — начала она уверенным, четким голосом, – "я принесла пищи Тебе и Твоим ученикам".
Учитель, глядя на нее, сказал: "Спасибо, Отец воздаст тебе за доброту".
Саломия поставила корзину у ног Господина и опустилась на колени перед Ним. Учитель жестом попросил одного из учеников подойти и забрать корзину. Был миг, когда Иоанну захотелось убежать. Задуманный ими план казался теперь таким неуместным.
Учитель опустил взгляд на Саломию. "Чего ты хочешь?" — спросил Он мягко. Мгновение она колебалась. Затем молчаливое присутствие сыновей, стоявших рядом, придало ей уверенности. Просьбу, которую она собиралась изложить, была от их имени.
Саломия, заикаясь, выговорила первые слова, собираясь с духом и изо всех сил надеясь на заученную фразу: "Скажи, чтобы сии два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем". Из-за волнения слова вырвались несколько настойчивей, чем она намеревалась.
Глаза Господина пристально смотрели на нее, читая ее мысли. Он отстранился от стены и взглянул на двух ее сыновей, стоявших но обе стороны от своей матери.
"Не знаете, что просите." И, обращаясь к Иакову и Иоанну, спросил: "Можете ли пить чашу, которую Я буду пить?"
"Можем," — в один голос пробормотали братья, сомневаясь в том, что поняли вопрос, но желая угодить Господину.
"Вы знаете, что князья народов господствуют над ними." Господин пронизывал Иакова и Иоанна взглядом.
"Да мы знаем это..." – выпалил Иаков разочарованным голосом. Все оборачивалось совсем не так, как они задумывали.
"Но между вами да не будет так", – слова Господина пронзали их сознание, – "а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою."
Онемев, они стояли, пораженные словами Господина. Учитель продолжил: "Так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих".
Вдруг Иоанн понял. Господин был прав. Он никогда не помыкал ими, пользуясь Своей властью. Как самонадеянно было предполагать, что ныне Господин станет возводить их по ранжирам друг перед другом. Слезы хлынули из глаз Иоанна, озаренного этим откровением.
"Прости нас," – проговорил он с тихой мольбой в голосе, помогая матери подняться. Господин кивнул в ответ и ушел, оставив их в размышлениях над услышанным.
Двое юношей проводили мать к выходу из дома Садока. Мысли в ее голове теснили одна другую. Разве ее сыновья не следовали за Человеком, Который вскоре свергнет власть римлян и восстановит мир и честь Израиля? Она ведь до сих пор добровольно жертвовала заработком своих сыновей. Разве Господин не должен был дать им что-либо взамен? Плечи разочарованной Саломии были смущенно опущены, когда она прощалась со всеми. Иаков и Иоанн, проводив ее, шли обратно, когда "Камень" крикнул им: "Скажите своей маме, что ей всегда будут здесь очень рады. Эта рыба превосходна!"
Искушение снискать особую благосклонность или проявить лицеприятие может только опутать и обольстить душу, зачарованную высоким положением.
Иаков и Иоанн были застигнуты врасплох ответом Иисуса на просьбу их матери проявить к ним особую благосклонность. Все их аргументы были сокрушены словами о том, что Сын Человеческий пришел не для того, чтобы Ему служили, а чтобы послужить Самому. Это простое заявление обезоружило их. Если Сам Иисус отказался признать Свое положение, то конечно же, Он не намеревался "раздавать должности" и ученикам.
Насколько отлично Царство Божье от царств мира сего! Великий Наставник-Слуга отказался тешиться своим положением и престижем. Не было у Него и любимчиков. Он знал, как знал и Псалмопевец, что возвышение приходит не с востока или запада, а от Бога, и что служащий наставник должен избрать тропу унижения Этот короткий проспект о руководстве поражает своей простотой и мудростью).
"Бог не взирает на лица." Мы знаем эти слова так же хорошо, как свои имена. И все же, в потоке ежедневных дел лидеры часто предрасположены к лицеприятию в своих взаимоотношениях. Поэтому, каждому руководителю необходимо чаще задаваться вопросами: "Действительно ли я уделяю особое внимание людям, обладающим высоким положением? "Включаю" ли я обаяние и доброту только в присутствии тех, в ком нуждаюсь или от кого желаю что-либо получить? Склонен ли я часто напоминать людям о своем собственном положении?" Многим из нас, подозреваю, придется ответить "да".
В этом падшем мире лестница карьеры воспринимается, как восхождение вверх. Такой взгляд питает стремление ко власти "над" другими, что всегда притягательно для людских сердец. Немногие лидеры могут устоять против этого искушения, а однажды попробовав, немногие способны отказаться от наслаждения положением и властью.
Когда я впервые столкнулся с лицеприятием и "чинопочитанием", мне было девятнадцать. Я сопровождал своего отца на ежегодную пасторскую конференцию. На первом собрании я чувствовал себя превосходно. Я знал почти всех присутствовавших там пасторов. Многие из них останавливались у нас дома в течение долгих лет.
После одного из вечерних служений мы направились в ресторан неподалеку, ставший местом неофициального общения участников конференции. Когда мы уселись за столики, мой юношеский разум был поражен откровением.
Пасторы, которые были так дружелюбны, гостя у нас дома, теперь едва замечали моего отца. Не требовалось гениальной проницательности, чтобы заметить, что, в основном, необщительными оказались пасторы, церкви которых превосходили по численности церковь моего отца. Эти пасторы, я уверен, подсознательно собирались "кланами" и сторонились остальных. Пасторы средних по численности церквей тоже расположились вместе. Я оглядел ресторан, и не увидел ни одного пастора малых церквей нашей конфессии.
Зачарованность престижным положением ослепляет евангельскую церковь в западном мире. Мы жестоко критикуем – и справедливо – кастовую систему Индии, но в то же время наша собственная культура так хитро и незаметно маскирует нашу капитуляцию перед этим идолом, что мы отрицаем его реальность и влияние на наше мышление.
Недавно я был приглашен на свадебную церемонию, где присутствовали некоторые "именитые" личности христианского мира. Во время приема мне было стыдно наблюдать, как, вроде бы, зрелые мужи во Христе старались привлечь внимание знаменитостей. Я встречался с этим и на больших христианских конференциях, где положение и влияние личности зависели от размеров свиты, сопровождавшей новоявленную "суперзвезду".
Иисус порицал разделение людей согласно "признанию общества" и отказывался участвовать в подобных играх. Его беседа с самарянкой у колодца была такой же искренней и чуткой, как и разговор с богатым и влиятельным человеком. Репутация в обществе, высокое положение – Свое или чужое – ничего не значили для Иисуса. Он полагал, что любовь агапе должна свободно дароваться всем, а не только начальствующим.
"Лиза", энергичная, одаренная женщина сейчас подвизается в организации "Молодежь с миссией". Не так давно она поведала о том, как начинала свое служение, работая горничной в гостинице одного из наших миссионерских центров за рубежом. В первое время она чувствовала себя очень одинокой.
Другая американка, жена одного из лидеров, заведовала хозяйственной частью гостиницы. Лиза обратилась к этой женщине, желая подружиться. Но, увы, у этой женщины, казалось, не было времени на иное общение, кроме поверхностных, дежурных реплик.
Десять лет спустя Лиза и жена того руководителя встретились на большой международной конференции. К тому времени Лиза обрела свое место в церкви и стала довольно известной. На одном из собраний она была представлена аудитории. Жена лидера подошла к ней после собрания, нервно усмехнулась и сказала: "Знаете, такое впечатление, будто я Вас уже где-то видела. Не могу вспомнить точно, но Вы похожи на девушку, которая работала уборщицей в одном из наших центров, но это странно." Она опять усмехнулась.
Лиза посмотрела в глаза человеку, другом которого она хотела стать, и ответила: "Нет, это не странно. Именно там мы и встречались. Вы заведовали хозяйственной частью." Женщина смутилась и, вскоре извинившись, ушла.
Почему же странно подумать, что человек, мывший туалеты, может после руководить важным служением или наоборот? Мы допустили мирской снобизм глубоко в наши сердца. Я надеюсь, что та женщина покинула собрание, осознав свое пренебрежение к сестре в Господе.
Подготовка к царствованию и правлению со Христом не начинается с царствования и правления на земле. Она начинается со служения. Если на пути нашего служения Бог ставит нас на важный пост, надо чтобы мы не считали черную и грязную работу ниже своего достоинства.
Ричард Фостер хорошо говорит об этом: "Служение в малом должно быть первостепенным и более ценимым, чем служение авторитетное. Иначе мы начнем воспринимать власть с подобострастием, как "великую вещь". Не надо обольщаться, религия "великого" противоречит духу Христа".
Наставник, желающий совершать для Бога лишь "великие дела", раскрывает истинную суть своих стремлений. "Презрение к малому не возвышает разум. Напротив, слишком ограниченное мировоззрение вынуждает нас не придавать особого значения тому, что на самом деле, имеет далеко идущие последствия".
Истинный служащий наставник не рассматривает ни одного человека, как случайного, и не верит в "случайные встречи". Каждая встреча с другим человеком воспринимается, как возможность послужить ему Христовым духом вне зависимости от его статуса, положения, расы, пола или конфессиональной принадлежности.
Основанием своей власти Иисус сделал не престиж, а истину. Он имел право принимать решения потому, что Он был и остается истиной. И власть, по Библии, основана на истине и праведности, а не на природных талантах, благополучии или должности.
Руководители, увлеченные обретением "веса" в обществе, вскоре начинают проявлять лицеприятие. Иаков, однако, ясно говорит нам: "Братья мои! Имейте веру в Иисуса Христа нашего Господа главы, не взирая на лица" (Иакова 2:1). Далее, в этой же главе он называет лицеприятие нарушением царского закона любви (Иакова 2:8-9). В заключение Иаков перечисляет свойства небесной мудрости в семнадцатом стихе третьей главы: "Но мудрость, сходящая с выше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна."