Древности Российского государства. М., 1853. Отд. 3, N 4-5
Там же. N 23.
Там же. N 71-72.
Там же. N 65-68,72.
Это обстоятельство ясно доказывает, что форма герба заимствована нами исчужа и усвоена вместе с другими учреждениями Западной Европы: трудно только определить, откуда и когда именно сделано это заимствование, хотя наука по необходимости задает себе этот вопрос всякий раз, когда встречает новое учреждение, нам несродное и, очевидно, к нам перенесенное. Как бы ни хотел, однако, пытливый ум разрешить вопрос о месте и времени заимствования, он должен допустить постепенное введение чужеземного учреждения. Следя за историей печатей государственной и частных лиц, мы шаг за шагом приближались к гербу до тех пор, пока он не усвоен был нами окончательно.
Событие это обыкновенно относят ко времени Петра Великого, и, судя по некоторым дошедшим до нас памятникам и свидетельствам, должно бы признать, что Петр I был нововводителем и в этом отношении. Но если взглянуть на историю нашу поглубже, то окажется, что он часто утверждал только то, что давно уже перешло к нам исчужа, и гораздо прежде было усвоено Россиею. Это-то и есть, по нашему мнению, главная заслуга Петра Великого. Он умел обнять мыслию то, в чем заключалась потребность современных ему событий, к чему они вели, и как можно было удовлетворить стремление страны к развитию и просвещению. Мысль наша будет еще яснее из примера, имеющего, впрочем, прямое отношение к истории гербов. Конечно, всякого русского историка занимал вопрос, откуда заимствована Табель о рангах Петра Великого. Легко ответить: из Швеции, Остзейских провинций, из Германии и т.п.; но как помирить с этим ответом, с одной стороны, то, что такого стройного здания иерархии служебной не находим ни в одном из иностранных законодательств, а с другой - что Табель о рангах, изданная 1722 г. января 24 (N 3890), освящена законодательною властью тогда уже, когда на практике была она в полном действии? В Коллегиях заседали иностранцы наполовину с русскими членами; по регламентам этих учреждений они носили известные титулы, назывались различно и по самому учреждению Коллегий стояли в известном отношении к председателю и к товарищам своим. Иначе была бы не понятна для иностранца та степень прав, какая придавалась ему в России по прибытии его из-за границы, мера тех преимуществ, которые предоставлялись ему на Руси. Предшествовавшая служба не покидала его и в новой отчизне, которая принимала его в прежнем ранге, чине. Но, предоставив иностранцу известный объем прав, должно было сравнять с ним и русских членов Коллегии, занимавших с ним равное место. Так родилась потребность в отыскании общих для службы гражданской начал. Служба военная до Петра Великого представляет еще более разительные доказательства тому, что задолго до Табели о рангах была определена для чужеземных служилых людей, которые в XVII в. во множестве приезжали к нам, та постепенность, которой следовало пожалование в чины: были даже определены сроки, в которые производилось повышение, конечно, если иностранец мог доказать, что он был в рядах войска иностранного государя с таким именно чином, с каким принят в службу русскую. Много памятников царствований Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича служат неопровержимым доказательством тому, что служилые люди наши мало-помалу готовились к преобразованию в чинах, и потому-то Табель о рангах без всякого объяснения и толкования была ясна и удобоприменима: она определила то, что было известно каждому, до кого это могло касаться, всякому служившему. Точно так, учреждая герольдию, Петр Великий говорит о гербах как о чем-то существующем, и тогда как в отечестве нашем и государи, и города, и частные лица долго имели только одни печати, государь считает даже лишним объяснять, что такое герб, какие его принадлежности, как он составляется и пр. И действительно, в архивах наших хранятся целые производства, возникшие, как увидим ниже, тотчас после уничтожения местничества и сожжения разрядов при представлении выезжими родами доказательств о благородном их происхождении, дававшем им право на внесение в родословную книгу. Таким образом, в последней четверти XVII столетия учреждение гербов было уже в ходу, деления герба и лучшие геральдические сочинения были известны, а когда издавался указ о том, чтобы каждый благородный имел герб, цель законодателя была, наоборот, ограничить излишнее число гербов и противозаконное употребление их теми, которые не имели права на это отличие. Сравните то, что говорит Котошихин о гербах наших, со словами Петра Великого о том же предмете: «Не токмо у князей и бояр и иных чинов, но и у всякаго чину людей Московскаго государства гербов не бывает, а прикладывают у кого какая печать прилучилась, а не породная», - говорит Котошихин и объясняет явление это тем, что гербов «никакому человеку изложити не могут». А в 1722 г. Петр Великий прямо говорит, что возводить в дворянство и жаловать гербом и печатью может один только государь, а так как между тем оказалось, что некоторые лица сами себя называли дворянами, не имея этого звания, «иные же своевольно приняли герб, которого предки их не имели, ниже от предков наших или от иностранных коронованных глав им дан, и притом смелость приемлют иногда такой герб избирать, который владеющие государи и иные знатнейшие фамилии действительно имеют», то и установлена должность герольдмейстера. Обязанность его состояла, с одной стороны, в том, чтобы требовать от дворян доказательств их благородства, а от тех, которые имеют герб, от кого и когда он им пожалован, а с другой - в том, чтобы лицам, дослужившимся до обер-офицерства (в военной службе), русским и иноземцам, из дворян и не из дворян, равно как и не служившим, но могущим доказать свое дворянство за сто лет, давать гербы.
Есть положительные факты, которые подтверждают мысль, прямо, впрочем, вытекающую из слов указа, что Петр Великий застал уже гербы; но, оставляя пока доводы эти, мы приведем здесь еще другое свидетельство, также из законодательного памятника заимствованное, - это манифест 1798 г. января 1 (N 18302), последовавший по случаю издания первой части гербовника.
Во всех европейских государствах в древния времена», - читаем мы в этом указе, - «звание дворянское и звание рыцарское имели одне и те же обязанности; честь и храбрость были главным основанием деяний дворянина и рыцаря. По разрушении древней Римской империи, когда вся Европа покрыта была мраком невежества, и во время феодальнаго правления раздираема была междоусобиями баронов и других степеней дворянских владельцев, когда грабительства и разбои свирепствовали во всех странах Европы, и невинность угнетаема была насилием, тогда некоторые, озаренные светом Евангелия и одушевленные верою и любовью, составили общества рыцарския и кавалерския. Каждый дворянин вменял себе в честь и славу быть рыцарем и получить знаки и украшения рыцарства. Щиты рыцарей украшаемы были гербами их родов, составленными из разных изображений, внесенных в герб в память или в знак каких-либо рыцарских подвигов. Честь, храбрость, беспредельная верность и любовь к государю и отечеству составляли главные свойства дворянина и рыцаря. Всему свету известно, что дворянство тех времен, движимое такими началами, успело, под покровительством государей, распространить повсюду христианские добродетели и основанное на них благонравие. От таких-то предков некоторые происшедшие потомки, как то показывает история отечества нашего, выехали в Россию в древнейшие времена и, найдя в отечестве нашем дворян, руководимых тем же духом храбрости и чести, основали роды дворян выезжих, получив во владение поместья наравне с другими служилыми людьми в России»...
Роды же княжеские русские произошли по большей части от сыновей великого князя Владимира Святославича, озарившего Россию светом Евангелия. От родов княжеских ведут свое начало многие роды дворянские, следовательно, все они происходят от Рюрика и потому древностью своею не уступают самым древнейшим родам княжеским и дворянским других государств».
Что русское дворянство всегда руководилось духом храбрости и чести, то доказывают всему свету известные труды и подвиги российского дворянства, на службу государям своим и на пользу отечества подъятые. Самодержцы всероссийские, находя всегда в дворянстве ревностных исполнителей монаршей воли и храбрых защитников отечества, отличали их почестями и изливали на них от престола своего милости. По примеру предков своих и государь император Павел Петрович, обращая внимание на все, что может способствовать к славе и чести российскаго дворянства, повелел издать собрание гербов дворянских, яко знаков дворянскаго достоинства каждого дворянскаго рода, ибо прежде сего, за неимением такого собрания, многие гербы или совсем утратились или же по временам изменялись. В отвращении этих-то неудобств и велено было составить Гербовник».
Свидетельство это о происхождении гербов наших важно как единственный отрывок из истории геральдики России и как указание на то мнение о наших гербах, которого держались у нас в XVIII в.
Геральдика в архитектуре.
Изображения гербов стали весьма обычным явлением в средневековом зодчестве, появляясь в виде скульптурных или живописных украшений на зданиях.
Перейдем теперь к применениям геральдических украшений в более обширной области архитектурных памятников и различных предметов домашнего быта. Изображения гербов стали весьма обычными в средневековом зодчестве, появляясь в виде скульптурных или живописных украшений на зданиях, как в замках богатых и знатных лиц, так и в более скромных жилищах низшего дворянства и горожан. Мы уже упоминали о том, что города имели свои гербы, которыми они пользовались на своих печатях и знаменах, а также помещали таковые на общественных зданиях и городских воротах. Но помимо этого, и дома частных лиц в городах нередко украшались гербами их владельцев, и притом не только дома именитых горожан или патрициев, но и простых купцов и ремесленников. Этот обычай особенно распространен был в Германии. Такие изображения гербов на щитах, помещавшиеся обыкновенно над входами домов, служили последним отличительными признаками и назывались домовыми щитами {Hausschilde), от них часто получала свое название и улица старинного немецкого города.
Этот обычай различать дома по гербам весьма долго удерживался в некоторых древних городах и имеет близкое отношение к весьма распространенным в средневековой Германии и некоторых соседних странах так называемым домовым знакам, или маркам (Hausmarken). Эти домовые марки, заключавшиеся обыкновенно в каком-нибудь незамысловатом знаке (нечто вроде тамги или буквы), реже в изображении предмета из домашнего обихода или ремесла, в древнейшие времена были во всеобщем употреблении и всегда были связаны с каким-нибудь владением, имея преимущественно личный характер. Такие марки имели и многие рыцарские фамилии Германии, которые сохранили их и в позднейшее время в своих наследственных гербах; здесь эти знаки, смысл которых часто оставался загадочным, получили значение геральдических фигур. Но у высшего сословия эти домовые марки совершенно вытеснены были наследственными гербами, и они удержались в своем прежнем значении только у городских сословий и у поселян, владевших недвижимой собственностью. У горожан эти знаки нередко геральдизировались и помещались ими на домовых щитах. Отсюда произошли в большинстве случаев в городах Германии гербы бюргеров (burgerliche Wappen), которые впоследствии санкционировались высшей властью особыми грамотами, подобно дворянским (с XVI века). В Средние века потребность в гербах для городов вызывалась их торговыми сношениями и войнами, в которые они нередко вовлекались.
Кроме упомянутых домовых марок, мы встречаем в Германии еще особые знаки отличия, которые давались в виде награды горнозаводским цехам {Steinmetzzeicheri)> также имевшие характер гербов. Как те, так и другие появляются на печатях начиная с XIV столетия.
Общественные здания, церкви, замки и дома влиятельных и знатных лиц в Средние века вообще изобиловали украшениями. В то время существовал обычай помещать таковые на росписных стеклах окон, ставнях, дверях, карнизах и других архитектурных украшениях. Немало подобных памятников средневековой геральдики сохранилось до нашего времени.
Так например в замке Амбрас, наследственном владении Австрийского царствующего дома, мы видим доныне ярко-красный щит с белым поясом Габсбургского фамильного герба. На древнем здании рыцарского капитула немецкого ордена близ Ботцена (в Тироле) - черный крест Тевтонцев в белом поле; на общественном здании в Альтдорфе, в кантоне Ури (в Швейцарии) виднеются на далекое расстояние ворота желтого цвета, на которых изображен герб кантона - громадная бычачья голова.
В Богемии, в древнем замке Карлштейн сохранилась старинная входная дверь, которая прибитыми к ней железными полосами разделяется на ромбы: в каждом из них, попеременно на золотом и красном поле, изображены черные орлы и белые львы гербов Германской империи и Богемского королевства.
Нередко в замках владетельных лиц на стенах главного зала изображались гербы родственных им фамилий, а также вассалов и союзников. Обычай этот в Германии восходит к XIII веку. Так, например, ландграф Вильгельм Гессенский украсил зал своего Ротенбургского замка гербами вассалов и подвластных ему городов. В городской ратуше г. Вимпфена в XVI веке написаны были стенной живописью гербы городских судей и именитых граждан.
В конце XVI столетия построен был в Тироле кардиналом-епископом Триентским роскошный замок Вельтурн, в отделке которого приняли участие все известные в то время мастера Германии. Герб строителя, епископа, виднеется здесь всюду: на воротах, дверях, окнах, печах, потолках, мебели и даже на флюгерах башен и дымовых труб. Особенно замечательна своими изящными геральдическими украшениями майоликовая печь работы Пичдорфера в приемном зале епископа. Но подобных примеров применения геральдики в архитектуре можно было бы привести еще множество, вся Западная Европа изобилует ими.
Гербами украшались также дверные ручки и затворы. Еще многочисленнее, конечно, геральдические украшения на предметах домашнего обихода: на мебели, коврах, ларцах, кубках, ценной посуде и переплетах книг. Нельзя также не упомянуть здесь об одном специальном применении гербов, на так называемых библиотечных знаках или ex-libris, которые вклеивались в книги как знак принадлежности известному лицу или учреждению. Древнейшие из таких ex-libris в Германии относятся к XV веку и заключают в себя изображения гербов, воспроизведенных гравюрой на дереве. Так, например, библиотечный знак картезианского монаха Бранденбурга из Вюртемберга (1470) изображает ангела, держащего гербовый щит, на котором серебряный бык в голубом поле; часто также встречаются говорящие эмблемы (armesparlantes) и отдельные геральдические фигуры и девизы. Вообще гербы на библиотечных знаках встречаются чаще всего. Говоря о книгах, будет кстати упомянуть также о водяных знаках на старинной бумаге, которые часто изображали геральдические эмблемы: короны, кресты, звезды, змеи, львы, голова быка и т. п. Они встречаются на бумаге с конца XIV века и служили для различения ее сортов и назначения. В рукописных памятниках: хрониках, духовных завещаниях, дипломах на дворянство и других актах государственного и частного быта — гербы встречаются во множестве, иногда в изящной миниатюре, а иногда в художественном соединении с заглавными буквами рукописи.
Любопытное применение художественной геральдики в Средние века и последующее время представляют игральные карты, Они проникли, как известно, в Европу с Востока в эпоху крестовых походов под названием naibi и первое время, до XV века, еще сохраняли свой восточный отпечаток, так, например полумесяц заменял на них бубен, а треф имел арабскую четырехконечг ную форму. С ХУ^века карты, первоначально называвшиеся tarots, получили всеобщее распространение в Западной Европе, особенно после того, как они вошли в моду при дворе французского короля Карла VI, впавшего в слабоумие.
В эту эпоху на игральных картах появляются художественные изображения фигур игры в виде исторических личностей с их действительными или фантастическими гербами, каковы Гот-фрид Бульонский, рыцарь Дюнуа, король Альфред, Карл Великий, Александр Македонский, Юлий Цезарь и т. п. Сами знаки мастей превращались иногда в геральдические фигуры: так, например, трефы изображали листья на геральдическом дереве герба известной Агнессы Сорель, представлявшейся в виде трефовой дамы на картах времени Карла VII7. На картах изображались также отдельно гербы изобретателей той или другой игры, и чаще всего с гербовыми щитами в руках изображались валеты. Вообще карты разных эпох и стран везде воспроизводят характер костюмов и стиля соответствующего времени. Так, например, в Германии на картах XVI века мы видим ландскнехтов в их характерном костюме, а во Франции XVII века — костюмы эпохи Людовика XIV.
Нам остается упомянуть о применениях гербов в церквях и на надгробных памятниках. На Западе иногда гербы умерших вешались в церквях с обозначением дат смерти и титулов их владельцев, что служило для генеалогических целей, сохраняя сведения о роде. Гербы помещались также на различных предметах церковной утвари для увековечения памяти церковных строителей и жертвователей. С XV века гербы начинают встречаться и на церковных колоколах. Но особенно большое применение гербы имели на надгробных памятниках.
В Средние века гробницы очень часто украшались скульптурными изображениями умерших. Такие памятники встречаются с XIV столетия и весьма многочисленны во Франции, Германии, Италии и в особенности в Англии, где мы встречаем их даже в простых сельских церквях. Они воздвигались не только лицам рыцарского сословия, но также и духовного, богатым горожанам и купцам. Иногда они имели форму надгробных плит, украшавшихся скульптурными изображениями фигур и гербов, которые расписывались красками, но для лиц более знатных из духовенства и высшего дворянства сооружались обыкновенно в церквях более пышные памятники, наподобие саркофага, над которым возвышался балдахин. На подобных памятниках мы видим высеченные из камня рыцарские фигуры в вооружении и в различных положениях, то лежащими, то коленопреклоненными; иногда по две фигуры вместе, отца с сыном, мужа с женой.
Памятники эти представляют особенный интерес для изучения костюма и вооружения тех времен, а с нашей точки зрения заслуживают внимания украшающие их гербы и геральдические эмблемы. Один из замечательнейших образцов таких памятников в Англии представляет гробница знаменитого Черного Принца, сына короля Эдуарда III, находящаяся в Кентербе-рийском соборе. На саркофаге, украшенном по бокам исключительно гербовыми щитами, покоится воинственная фигура этого героя рыцарских времен в полном позолоченном вооружении, строгое лицо его тесно обрамлено кольчужной бармицей8, а голова, с надетым боевым шлемом с небольшой короной, покоится на турнирном шлеме, который служит ей как бы изголовьем. Шлемное украшение последнего составляет фигура коронованного леопарда, стоящего на четырех лапах, с открытым зевом. Наконец, гербовая туника, покрывающая широкую грудь и спускающаяся до бедер, показывает гербы Англии и Франции: леопардов в красном поле и лилии в голубом, расположенные накрест. Только эти гербы и драгоценные камни на короне были раскрашены, все же остальное вызолочено. Памятник этот замечателен по своей художественности и тщательности отделки во всех его подробностях.
Два древних геральдиста: Favyn в сочинении « Theatre d'hon-neur» и La Cobmbihe, своей «Science hiroiquev>y— дают любопытное толкование тех различных типов, которые представляют рыцарские изображения на таких гробницах. По их объяснению, различные положения фигур и подробности вооружения на надгробиях соответствовали роду смерти изображенного на них лица. Так, если рыцарь умирал в бою, то изображался в полном вооружении, со шлемом на голове и коленопреклоненным, умерший во время войны от раны или болезни изображался лежащим в боевом вооружении, но только без шлема и боевых рукавиц, которые помещались возле него. Наконец, умиравший мирной смертью в своем замке изображался лежащим в своей гербовой тунике и парадном доспехе, имея шлем и шпоры в ногах и опираясь последними на изображения домовых собак. Иногда под ногами рыцарских фигур помещались символические животные: львы, собаки, драконы, грифы и т. п., означавшие его победу над врагами или олицетворявшие его качества. Эти символические животные встречаются на гробницах начиная с XIII века и назывались во Франции cagnets. Гербы помещались обыкновенно на особых щитках над головой рыцаря, покоившейся на турнирном шлеме, по бокам этого последнего0. Прибавим, что средневековые гробницы не всегда следуют этим обычным типам, представляя немало вариантов. Памятники зодчества и скульптуры надгробий достигают апогея своего совершенства в XV веке, к этому времени относятся великолепные гробницы герцогов Бур* гундских и Беррийских в г. Бурже во Франции.
В Средние века мы встречаем замечательный обычай, который показывает, насколько герб тесно связан был с живой лич-г ностью. Когда какой-либо рыцарский род угасал в лице последнего своего представителя, то, при погребении, гербовый щит и шлем его сокрушали и вместе с телом умершего опускали в могилу. Обычай этот весьма напоминает подобный же, существовавший у римлян и от них перешедший к франкам — погрев бать вместе с умершим его печать и перстень. В некоторых местностях Германии обычай погребения герба угасшего рода удержался еще до наших дней.
В прежнее время геральдике отводилось почетное место среди наук, преподававшихся дворянству Западной Европы. Но в то время также и лица других сословий, как мы видели, встречали в ней надобность. В эпоху процветания геральдики гербы изображались везде и на всем, отсюда ясно, что для художников, граверов, ваятелей, зодчих, ткачей и других многочисленных представителей прикладных искусств знакомство с главнейшими геральдическими правилами являлось совершенно необходимым.