ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ 3 страница
В капиталистическом обществе рабочая сила приобрела стоимость и поэтому оплачивается деньгами в виде заработной платы. Но за это пролетарии производят прибавочную стоимость для капиталистов. С этого времени товарно-денежные отношения стали всеобщими. Их всеобщность говорит о том, что деньги приобрели невиданную власть над людьми, капитал превратился в господствующую форму частной собственности.
В централизованном социализме сохранилась всеобщность товарно-денежных отношений, которые проявляются в сдержанном состоянии. Эта всеобщность держится потому, что хотя рабочая сила перестала быть товаром в классическом понимании, но она все же сохраняет товарный характер, так как физический труд на рабочих местах обменивается на заработную плату, эквивалентную стоимости жизненных средств. Кроме того, рабочие места сами приобрели стоимостное содержание, превратившись в товар для рабочих, проявился рынок служения.
Однако товарность производства развивается однобоко. В общем, разделении труда выделилась иерархия обособленного и раздельного распоряжения рабочими местами, средствами производства и жизненными средствами. Это распоряжение как волевой акт довлеет над естественным распределением в ходе товарного обращения. С другой стороны, производственное разделение труда породило равноправных товаропроизводителей. Их равноправие не может реализоваться из-за сосредоточения ресурсов на высших уровнях пирамиды государственной власти, на которых вышестоящие социалии распоряжаются тем, что сами не производят. Это ограничивает распоряжение средствами производства на производственном уровне, что сдерживает самостоятельный выбор экономических стратегий производственных социалиев. Поэтому товарность производства развивается не в результате свободного товарообмена, а на основе централизованного распоряжения товарами сверху вниз, что придает ей однобокость. Однобокое товарное производство порождает сдержанность всеобщих товарно-денежных отношений.
Эта сдержанность проявляется в том, что покупатели при неудовлетворенном спросе на товарном рынке лишены, возможности воздействовать на продавцов. Положение последних надежно страхуется централизованным распределением товаров, а не коммерческим престижем фирм. Поэтому заключаются фактически односторонние контракты купли-продажи, которые всегда отражают интересы только продавцов, а значит тех, кто распоряжается товарами, т.е. вышестоящих социалиев. На рынке средств производства в качестве продавцов выступают государственные предприятия-товаропроизводители. Деньги, как выразители меновой стоимости, не выполняют роли регулятора таких контрактов, поскольку меновые отношения проявляются крайне слабо. В итоге этой слабости устранено противоречие между меновой и потребительной стоимостями. Вместе с ним устранены экономические интересы в борьбе за качество товаров. При отсутствии этого противоречия потребительная стоимость покупаемых товаров интересует номинально и поэтому, покупатели не воздействуют на товаропроизводителей. Они же, освобожденные от покупательского воздействия, не заинтересованы в повышении потребительных стоимостей, так как это требует дополнительных затрат физического и умственного труда. Вот пример, когда закон экономии труда срабатывает в обратном направлении.
Это происходит, потому что у покупателей нет выбора товаров и продавцов, которые на рынке всегда выступают в единственно-монопольном числе. Отсутствие покупательского выбора приводит к абсолютной без альтернативности коммерческих сделок, характеризуемых сдержанностью товарно-денежных отношений, прежде всего, на товарном рынке. Безальтернативность также как и эта сдержанность распространяются на весь воспроизводственный процесс, и оборачивается экономическими дисбалансами. Несдержанность всеобщих товарно-денежных отношений проявляется в конкуренции.
Кроме всего прочего сдержанность этих отношений связана с тем, что социал, став господствующей формой государственной собственности, подчинил себе рабочую силу и сдерживает проявление закона стоимости при свободном выборе рабочих мест и найме служащих. Это означает, что рабочие получат заработную плату неэквивалентную затратам их физических сил, а служение служащих оплачивается выше реализации потребительных стоимостей их интеллектуальных сил. Искаженное проявление закона экономии труда во всеобщем нежелании трудиться также сдерживает товарно-денежные отношения.
Если все продается и покупается официально или за взятки, а количество средств существования зависит не только от результатов труда, но и от положения, в которое поставлены работники, то централизованное распоряжение рабочими и должностными метами искажает стоимостную оценку труда. В этих условиях деньги имеют всесильную власть над людьми, а заработная плата теряет свою стимулирующую силу. Полезность выгодного места оказывается выше уровня заработной платы.
К настоящему времени сложилась поместная система народного хозяйства, в которой не столько ценится труд, сколько занимаемое место работником. Оно может быть выгодным и не выгодным в зависимости от условий труда и привилегий в иерархии управления. Более высокое положение дает больше привилегий, тем относительно меньшую роль играет заработная плата. Это происходит из-за того, что, прежде всего, рабочие места покупаются рабочими за затраты физических сил. Соответственно этому высокие центральные должностные места также продаются, но только за деньги. Торговля выгодными должностными местами известна со времен Римской империи, она процветала во всех имперских государствах. Об этом красочно сообщил К. Маркс. Наша имперская страна не избежала этого явления.
Пирамидальная структура государственной власти построена в интересах безраздельного властвования над людьми. Поэтому они ограничены в выборе стратегий экономического поведения. Между тем, с одной стороны, требуется свободное обращение товаров и услуг, с другой, власть социалиев препятствует такому обращению, сохраняя за собой господствующее положение. Нарушается равновесие между трудом и государственным социалом, проявляющееся в том, что рабочие оплачивают чрезмерным износом рабочей силы возможность трудиться на рабочих местах, а нанятые служащие попадают в рабскую зависимость от выгодности должностного места. Зарплата рабочих отстает от роста цен, которые выше стоимостей. В результате социалии отбирают у них больше физических сил, чем оставляют им жизненных средств. При таком дисбалансе закон стоимости вступает в противоречие с волевым распоряжением социалиев средствами производства, жизненными средствами и рабочими местами. Все вместе сдерживает всеобщие товарно-денежные отношения.
Раскрепощение этих отношений при децентрализованном социализме откроет простор естественному проявлению закона стоимости. Эквивалентный обмен между умственным и физическим трудом исключит властвование над людьми, потому что над ними будет властвовать заработанный доход. Заработки станут рационально управлять деятельностью. Результаты индивидуального и коллективного труда служащих в полной мере материализуется в общественном производстве как интеллектуальная совокупная сила. При этом рабочая сила начнет изнашиваться по мере средних условий физического труда, а выгодность должностных мест потеряет смысл.
П.2. РАЗВИТИЕ ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫХ ОТНОШЕНИЙ И ПРОДАЖНОСТЬ
Сдержанность всеобщих товарно-денежных отношений создает иллюзию добропорядочной морали, когда речь заходит о продаже совести, чести и убеждений. Ханжество протестует против этой продажности, но само продает и покупает человеческие качества.
Человеческая потребительная стоимость тоже имеет цену и продается только не всегда за деньги, чаще за возможность выжить и сохранить свое благополучие. Людская продажность косвенно включается в товарно-денежные отношения и зависит от их развитости. Покажем эту связь.
Наша история переполнена примерами отступничества и предательства, которые являются мотивами для продажи совести, чести и убеждений. Отступничество встречается на каждом шагу, начиная с политических деятелей и ученых-обществоведов, заканчивая друзьями. Я не говорю о предателях Родины, но, предавали и предают не только далеких и близких, даже самих себя. Обезличенная массовость отступничества и предательства друг друга – это безликая продажность. Она отличается от продажи служения служащими тем, что не имеет классовой основы и присуща представителям всех классов. В этом безликость продажности, которая не служит, а отступничеством и предательством продает себя и людей своей противоположности. Цена продажности – уничтожение других личностей, в том числе продажных.
Безликая продажность тем шире и зловещей, чем более сдержаны товарно-денежные отношения. Абстрагируясь от индивидуальной психологии, я утверждаю, что сдержанность ставит членов общества в зависимость от распорядителей жизненных средств, которые, находясь над обществом и в силу этого положения превращают свою власть в распоряжение жизнями. Для этого используется негласный корпус сексотов, доносчиков, стукачей и провокаторов. Все они безлики, не подозревают, что продаются.
Особенно ярко безликая продажность проявилась в цезарианский период и в своем зловещем оскале докатилась до нас. Этот период централизованного социализма характеризуется крайней ограниченностью товарно-денежных отношений. На фоне этой ограниченности бурно процветала безликая продажность, на которую опирался репрессивный аппарат.
В имперский период товарно-денежные отношения получили дальнейшее развитие. Представилась некоторая свобода экономического поведения, выразившаяся, прежде всего, в свободном выборе рабочих мест. Самостоятельность этого выбора поставила рабочих в относительную независимость от государственной власти. Ее экономическая устойчивость стала зависеть от спроса рабочих мест. Поэтому применяются различные административно-организационные меры, чтобы закрепить рабочих за рабочими местами. Социалии борются с рынком рабочих мест, который вызван движением государственного социала. С одной стороны, свобода выбора рабочих мест, с другой, зависимость власти от их занятости, снизили безликую продажность, по крайней мере, среди рабочих. Жестокость преследований заменилась изощренными преследованиями.
К началу либерального периода централизованного социализма товарно-денежные отношения не только получили признание, но обрели всеобщность, которая дополняется теневой экономикой. Эти отношения все больше раскрепощаются от давления идеологической надстройки и лживой морали.
Зародилось кооперативное движение, которое во многом копирует централизованную ограниченность. Однако, то, что вчера считалось аморальным, сегодня начинает признаваться допустимым. В этих условиях новоявленные кооператоры оказываются менее зависимыми от социократии, чем члены общества, втянутые в принудительные трудовые отношения с государственным социалом. На государственных предприятиях и в учреждениях по-старому царит тупость и ханжество, отрицающее кооперативы.
Относительной независимости кооперативного движения противостоит труд по принуждению. Это противостояние сохраняет безликую продажность, но она перестает быть поголовной. Все меньше становится стукачей, провокаторов и доносчиков. Медленно исчезает предательская опора репрессий, и репрессивность власти постепенно приобретает форму экономических преследований с прежним содержанием. Если раньше применялось насильственное уничтожение неугодных личностей, то теперь их уничтожают без применения насилия.
Большая свобода выбора экономического поведения предприимчивыми социалиями и кооператорами раздвигает возможности товарно-денежных отношений. Вместе с этим продажность властям снимает свою маску безликости, и все больше обретает классовое лицо, параллельно усиливается власть денег.
До сих пор продажность носила инициативно-добровольный характер. Поэтому она была массовой и явной, не считая продажности под пытками. Классовая сущность продажности состоит в том, что сокращается ее добровольность и на смену идет принудительная и шантажируемая продажность, тайно провоцируемая и организуемая специальными органами господствующего класса социалиев. Принудительная продажность загоняется во внутрь и снимается с поверхности явлений. Она все отчетливей принимает денежную форму. Господствующий класс становится содержателем продажности.
Следовательно, чем больше свободы экономического поведения для членов общества, тем меньше их зависимость от распорядителей жизненных средств и сокращается число людей добровольно по собственной инициативе продающих совесть, честь и убеждения, тем изощренней преследования отрицающих личностей. Развитие товарно-денежных отношений способствует этому процессу.
Между отрицающей личность и продажностью лежит субъективная порядочность, как высший принцип поведенческой культуры. Она выступает рычагом сопротивления продажности. Порядочный человек может не быть отрицающей личностью, но сохраняющий этот высший принцип, не переступит грань порядочности и не пойдет на продажность ради собственного благополучия. Но таких людей пока единицы, можно надеяться, что с развитие товарно-денежных отношений их будет больше.
Это развитие предполагает конкуренцию, т.е. борьбу за выживание экономическими методами. Такая борьба при сдержанных товарно-денежных отношениях составляет смысл безликой продажности. Эти две борьбы сами являются борющимися противоположностями как товаро и продуктообмен.
Конкурентная борьба вырабатывает порядочность, основанную на предпринимательстве, которая противостоит безликой продажности. Но при этом деньги проникают во все поры общественного организма, и продажность меняет форму. Парадокс состоит в том, что при сдержанных товарно-денежных отношениях проявляется безликая продажность за похлебку, а при конкуренции она обретает классовое лицо и осуществляется за деньги. Значит конкуренция, как высшая форма товарно-денежных отношений, не отменяет продажность как таковую, а лишь ее видоизменяет. Продажность может быть уничтожена с уничтожением классовых различий. Тогда жестокость преследований смениться преследованием жестокости.
Мы выступим перед миром не как доктринеры с готовым новым принципом: Тут истина, на колени перед ней! – Мы развиваем миру новые принципы из его же собственных принципов. Мы не говорим миру: «перестань бороться; вся твоя борьба – пустяки», мы даем ему истинный лозунг борьбы. Мы только показываем миру, за что собственно он борется, а сознание – такая вещь, которую мир должен приобрести себе, хочет он этого или нет.
 |
ВОПРОСЫ
МАРКСИСТСКОЙ
ФИЛОСОФИИ
№2(8) 2011
Научно-популярный журнал
CОДЕРЖАНИЕ
1.Э. Беккет – Мечты в Сантьяго 86
2.С. Бир – Мозг фирмы........................... 91
3.Л. Ольштынский – Роль системного подхода в исторической
науке .......................................... 132
МЕЧТЫ В САНТЬЯГО
Э. Беккет
Когда тридцать лет назад вооруженные силы Пиночета свергли чилийское правительство, они обнаружили коммуникационную систему революционеров – «социалистический интернет», опутавший всю страну. Его создатель? Эксцентричный ученый из Суррея. Энди Беккет о забытой истории Стаффорда Бира.
В начале 70-х годов, в английском графстве Суррей, прошел маленький, но весьма знаменательный эксперимент. Недалеко от бара под названием «Маленькие бочонки» подросток по имени Саймон Бир, используя радиоприборы и куски картона, смастерил ряд электрических измерителей общественного мнения. Пользователи измерителей должны были поворачивать тумблер так, чтобы последний указывал, насколько они довольны или разочарованы теми или иными политическими действиями. Этот проект, хотя и был достаточно странным и амбициозным, работал. Однако еще большим потрясением для окружающих стал намеченный им рынок: не Англия, а Чили.
В отличие от Суррея, в Чили была революционная ситуация. В Сантьяго, столице Чили, радикальное марксистское правительство Сальвадора Альенде, полное энтузиазма и свежих идей, жаждало всяческих новшеств. Оно наняло отца Саймона Бира – Стаффорда – провести намного более технологичный эксперимент, измерители в котором были лишь малой частью. Этот эксперимент стал известен как «Проект Киберсин» (Project Cybersyn). Никто не пробовал сделать что-либо подобное ни прежде, ни потом.
То, что предпринял Стаффорд Бир, по его же словам, стало «внедрением» электронной «нервной системы» в чилийское общество. Избиратели, рабочие места и правительство должны были быть соединены вместе новой, интерактивной национальной системой коммуникаций, которая преобразовала бы отношения между ними, сделала бы их более свободными, равноправными и ответственными, чем ранее. Это был своего рода «социалистический интернет», опередивший свое время на десятилетия.
Несмотря на то что Стаффорд Бир и его британские и чилийские сотрудники далеко продвинулись в строительстве высокотехнологичной утопии, после свержения во время военного переворота правительства Альенде о ней очень быстро забыли. Во множестве бесконечно обсуждаемых историй, часто мифологизирующих период правления Альенде, «Проект Киберсин» едва ли удостаивается даже сноски. И все же вовлеченные в проект лица, результаты, которых они достигли, оптимизм проекта и его амбициозность и, возможно, его нереализованность содержат важные истины о самом привлекательном левом правительстве конца двадцатого столетия.
Стаффорд Бир, который умер в прошлом году, был неутомимым и идеалистичным британским авантюристом, который долго присматривался к Чили. Отчасти ученый, отчасти великолепный организатор и управленец, а частью и социально-политический теоретик, Стаффорд Бир соединял качества, редко встречающиеся в людях. В течение 50-х и 60-х гг. он быстро разбогател, но это не избавило его от растущего разочарования в английском обществе. Идеи о сходстве между биологическими и искусственными системами, наиболее полно отраженные в его книге «Мозг Фирмы», сделали Стаффорда Бира высококлассным консультантом, пользующимся большим спросом у британских фирм и политических деятелей. Но эти клиенты принимали рекомендованные им решения далеко не так часто, как ему хотелось бы. И Стаффорд Бир стал искать контракты за границей.
В начале шестидесятых его компания сделала некоторую работу для чилийских железных дорог. Стаффорд Бир непосредственно в ней не участвовал, но один из привлеченных к проекту чилийцев, студент-техник по имени Фернандо Флорес, начал читать его книги и был очарован столь новаторскими идеями. Когда в 1970 было избрано правительство Сальвадора Альенде, в Чили уже сформировалась группа учеников Стаффорда Бира. Флорес стал министром новой администрации, ответственным за национализацию крупной промышленности. Как и во многих других областях, правительство Альенде действовало иначе, чем «традиционные» марксистские режимы. «Я был против советской модели централизации», – рассказывал Рауль Эспехо, один из старших советников Фернандо Флореса и один из учеников Стаффорда. «Я чувствовал, что в Чили эта система нежизнеспособна».
Но как же тогда нужно управлять чилийской экономикой? К 1971 г. начальная эйфория демократической, антиавторитарной революции Альенде стала спадать. А Фернандо Флорес и Рауль Эспехо обнаружили, что под руководством их министерства сконцентрирована неорганизованная империя шахт и предприятий, из них некоторые заняты самоорганизовавшимися рабочими, другие все еще контролируются старыми владельцами. Но лишь немногие из них работают с полной отдачей. В июле они попросили Стаффорда Бира о помощи.
Они знали, что Стаффорд Бир симпатизировал левым, но знали и то, что он был очень занят. «Мы собирались нанять кого-то из его команды», – говорил Рауль Эспехо. Но после получения письма Стаффорд Бир пристально заинтересовался ситуацией в Чили. Он решил повременить с другими контрактами и отправился туда. В графстве Суррей реакция была неоднозначной: «Мы подумали, что отец снова ввязался в какую-то авантюру», – сказал тогда Саймон Бир.
Когда Стаффорд Бир прибыл в Сантьяго, чилийцы были шокированы. «Это был огромный и необычайно умный человек, – вспоминал Рауль Эспехо. – Во всей его внешности, в каждом движении проскальзывала глубокая продуманность». Стаффорд запросил 500 долларов в качестве ежедневной оплаты своей работы. Хотя эта сумма и была меньшей, чем обычно, но оставалась весьма весомой для правительства, находящегося под экономическим давлением США. Республика Чили, несмотря на постоянные поставки шоколада, вина и сигар, подвергалась жестким санкциям Вашингтона и испытывала валютный голод.
В течение двух лет, пока подчиненные выискивали скромные ресурсы посреди нехватки продовольствия, а местная пресса сравнивала его с Орсоном Уэллсом и Сократом, Стаффорд Бир лихорадочно работал в Чили, каждые несколько месяцев возвращаясь в Англию, где его британская команда тоже трудилась над «Проектом Киберсин». То, что стало результатом этого сотрудничества, потрясает воображение: новая коммуникационная система, протянувшаяся на всю длину Чили, от пустынь севера к ледяным полям юга, ежедневно передающая информацию о продукции фабрик и заводов, о потоках важного сырья, о количестве брака и других экономических проблемах.
До сих пор получение и обработка этой ценнейшей информации – даже в более богатых, более «развитых» странах – отнимали у правительства, по крайней мере, шесть месяцев. Но «Проект Киберсин» предлагал обходные пути вокруг многих препятствий технического характера. Обнаруженные на одном забытом складе 500 телексов, купленных предыдущим чилийским правительством, но так и оставшихся неиспользованными, потому что никто не знал, что с ними делать, были распределены по фабрикам и заводам. Центром появившейся сети стали две диспетчерские в Сантьяго. Там небольшая группа персонала собирала всю экономическую статистику воедино, а последняя прибывала каждый день по плану – ровно в пять часов. Оттуда обработанную статистику в виде отчета, используя дорогостоящую ЭВМ, отправляли в президентский дворец Ла Монеда.
Сам Сальвадор Альенде отнесся к этой схеме с большим вниманием и энтузиазмом, хотя Стаффорд Бир и набросал ее на клочках бумаги. Сальвадор Альенде был по профессии доктором и, как это почувствовал Стаффорд Бир, инстинктивно понял его мысль о схожести биологических особенностей организма с коммуникационными сетями учреждений. Точно так же они оба разделяли мысль, что «Киберсин» создается правительством не для того, чтобы шпионить за людьми и контролировать их. Напротив, планировалось, что система позволит рабочим управлять или, по крайней мере, принимать участие в управлении их предприятиями. А ежедневный обмен информацией между цехом и Сантьяго создаст доверительное отношение и поможет подлинному сотрудничеству, при котором стало бы возможным совместить личную инициативу и коллективную деятельность, то есть разрешить проблему, всегда бывшую «святым Граалем» для левых мыслителей.
Однако это далеко не всегда удавалось. «Некоторые люди, с которыми я общался, – рассказывает Эден Миллер, американский исследователь, пишущий докторскую диссертацию – в том числе и о «Проекте Киберсин», – говорили, что заставить предприятия посылать свою отчетность правительству походило на вырывание зуба с помощью нитки». В неспокойные для Чили 1972 и 1973 годы, с дефицитом, забастовками и пробуксовывающими инициативами правительства, на первый план часто выходили иные приоритеты. Да и рабочие часто не хотели или не были способны управлять своими предприятиями: «Люди, с которыми имели дело ученые группы Бира, – рассказывает Миллер, – в основном все же были управленцами».
Но были и успехи. «На многих предприятиях, – вспоминает Рауль Эспехо, – рабочие начали распределять место в своем цехе так, чтобы создать те же самые графики, что были у нас в Сантьяго». Предприятия использовали свои телексы, посылая запросы, предложения и жалобы правительству, и получали ответы. Была налажена обратная связь. В октябре 1972, когда правительство Альенде столкнулось с самым большим кризисом за последнее время, изобретение Стаффорда Бира доказало свою жизненную необходимость.
По всему Чили, поддерживаемые ЦРУ, в общенациональной стачке забастовали консервативно настроенные представители малого бизнеса. Ручейки продовольственных и топливных поставок угрожали иссякнуть. Тогда правительство пришло к решению, что «Киберсин» – это способ обойти бастующих с фланга. Телексы можно использовать, чтобы получать сведения о том, где сейчас наиболее тяжелое положение, о том, где люди работали и могли бы помочь нуждающимся. Смены в диспетчерских в Сантьяго работали круглосуточно. Уставшие люди, включая и государственных министров, оставались спать там же. «Комнаты ожили самым неожиданным образом, – вспоминал Рауль Эспехо. – Мы чувствовали, что находимся в центре целой вселенной». Организаторам забастовки так и не удалось опрокинуть правительство Альенде.
В каком-то смысле это было звездным часом «Проекта Киберсин». Но на следующий год, как и все правительство в целом, он начал сталкиваться с неразрешимыми проблемами. К 1973 г. проект сильно расширился. В него теперь было вовлечено от четверти до половины всей национализированной экономики. Это означало, что группа учеников Стаффорда Бира постепенно растворялась среди других, менее идеалистичных ученых. Между этими двумя группами постоянно происходило трение. А тем временем сам Стаффорд начал сосредотачиваться на других проектах: использовать живопись и народные песни для распространения принципов высокотехнологичного социализма в массах, испытывать придуманные его сыном электрические измерители общественного мнения, которые до этого никто не использовал, и даже организовывать рыбацкие экспедиции, чтобы заработать так необходимую чилийскому правительству иностранную валюту.
Тем временем правый заговор против Сальвадора Альенде становился все более явным. Экономика Чили начала задыхаться, так как соседние страны, поощряемые американцами, стали блокировать свои сделки и инвестиции в Чили. А Стаффорд Бир был обвинен международной прессой в создании в Южной Америке административно-командной системы в духе оруэлловского Большого брата. «В Чили была очень сильная напряженность, – писал он впоследствии. – Я мог выехать на родину в любое время и часто подумывал сделать так».
В июне 1973 ему посоветовали покинуть Сантьяго, и он арендовал маленький дом на побережье у одного из родственников Рауля Эспехо. В течение нескольких недель он там писал, смотрел в раздумьях на океан и приходил на правительственные встречи лишь под покровом ночи. Десятого сентября в Ла Монеда была измерена комната. Она предназначалась для установки обновленного центра управления «Проекта Киберсин». Оборудованный целыми стенами мигающих экранов и наполненный футуристическими пультами управления, встроенными в стулья, центр управления должен был стать сердцем чилийской экономики. Однако на следующий же день президентский дворец горел - его бомбили и обстреливали заговорщики. Стаффорд Бир был в это время в Лондоне и призывал организовать экономическую помощь чилийскому правительству. Покинув очередную такую встречу, с четким намерением вылететь обратно в Сантьяго, он остановился купить газету и был поражен ее заголовком: «Сальвадор Альенде убит».
Солдаты мятежников обнаружили «Проект Киберсин», который остался неповрежденным во время переворота. Генералы Пиночета требовали объяснений у Рауля Эспехо и других ученых. Однако они посчитали предлагаемые системой свободу действий, равноправность обеих сторон и открытость крайне непривлекательными и разрушили ее. Рауль Эспехо бежал из страны, но не всем его коллегам так повезло. Вскоре после переворота Стаффорд Бир оставил графство Суррей, свою жену и большую часть имущества и поселился в Уэльсе. «Он, бесспорно, чувствовал вину за то, что остался в живых», - говорил про отца Саймон Бир.
Киберсин и другие, менее известные изобретения Стаффорда Бира теперь живут не только на социалистических сайтах, но и, что более удивительно, в программах современных деловых школ. Там, где преподается важность экономической информации и методов небюрократической рабочей деятельности.
Однако – что, возможно, еще более важно – его работа в Чили повлияла на тех, кто принимал в ней активное участие. Рауль Эспехо сделал блестящую карьеру международного консультанта по управлению. Он живет в Англии уже в течение нескольких десятилетий и немного улыбается при упоминании об аресте Пиночета в Лондоне, произошедшем пять лет назад. И все же, когда после завтрака в пабе около его дома в Линкольне я спросила, изменил ли его самого «Проект Киберсин», его теплый и немного профессорский пристальный взгляд стал весьма серьезным. «О, да, – ответил он, – полностью».
Перевод Евгения Амбутавичуса
Опубликовано в газете: “The Guardian”, September 8, 2003
МОЗГ ФИРМЫ
Стаффорд Бир
Brain of the Firm,Stafford Beer
Перевод с английского проф. М. М. Лопухина
Оглавление
Предисловие и признательность автора
Часть первая. Концептуальные компоненты
Глава 1. Давайте подумаем снова
Глава 2. Общие понятия и терминология
Глава 3. Масштабы проблемы
Глава 4. Организация немыслимых систем
Глава 5. Иерархия управления
Часть вторая. Разработка модели
Глава 6. Анатомия управления
Глава 7. Физиология управления
Глава 8. Автономия
Глава 9. Автономное управление
Глава 10. Важнейший переключатель
Часть третья. Использование модели
Глава 11. Структура корпорации и ее количественное определение
Глава 12. Автономность – системы 1, 2, 3
Глава 13. Обстановка принятия решений – система 4
Глава 14. Мультинод – система 5
Глава 15. Высшее руководство
Часть четвертая. Ход истории
Глава 16. Стремительное начало
Глава 17. Па пути к успеху
Глава 18. Октябрьский водораздел
Глава 19. Конец начинаниям
Глава 20. Перспектива
Часть пятая. Приложение
Словарь кибернетических терминов
Список литературы