К пресвитеру Антиоху, племяннику Евсевия Самосатского, сопровождающему его в изгнание
(Сетует о Самосатской Церкви, лишенной пастыря, и ублажает Антиоха, что он в изгнании будет наслаждаться пребыванием своим при Евсевии. (Писано в 374 г.))
Сколько сетую о Церкви, которая лишилась такого пастыря, сколько ублажаю вас, которые сподобились в такое время быть вместе с мужем, подвизающимся великим подвигом за благочестие. Ибо уверен, что Господь удостоит той же части и вас, которые прекрасно поощряете и возбуждаете его усердие. Но какое приобретение в глубоком безмолвии наслаждаться уроками мужа, который столько приобрел и учением, и действительным опытом. Посему уверен я, что вы узнали теперь се го мужа, каков он по своему благоразумию, потому что в пред шествовавшее время и у него мысль делилась на многое, и вам житейские дела не давали досуга совершенно припасть к духовной струе, льющейся у сего мужа из чистого сердца. Но да дарует нам Господь, чтобы и вы были ему утешением, и сами не имели нужды в утешении от других; в чем и уверен я, гадая о сердцах ваших и по собственному опыту, в котором изведал вас несколько, и по высокому учению прекрасного наставника, с которым и единодневное пребывание есть достаточное напутие ко спасению.
К Софронию, епископу
(Изъявляет как свою радость о получении Софрониева письма, в котором видит первый плод Духа — любовь, так вместе и желание свидеться с Софронием. (Писано около 374 г.))
Сколько обрадовал ты меня письмом, нет нужды о том и писать; потому что, без сомнения, сам угадываешь это по написанному тобою. Ибо в письме своем показал ты мне первый плод Духа — любовь. А что же для меня дороже сего при настоящем положении обстоятельств, когда «за умножение беззакония изсякла любы многих» (ср.:Мф. 24:12)? Ибо ничто ныне так не редко, как встреча с духовным братом, мирное слово, духовное общение, какое обретши в твоем совершенстве, возблагодарил я Господа, прося исполнить меня и совершенным о тебе веселием. Ибо если таковы письма, то каково личное с тобою свидание? Если издали берешь так в плен, то чего будешь достоин, явившись близ меня? Но будь уверен, что если бы не тысячекратное множество недугов удерживало меня и не были неизбежны сии нужды, которыми я связан, то сам поспешил бы к твоему совершенству. И хотя давний этот телесный недуг служит мне великим препятствием к движению с места, однако же не стал бы вменять сего в препятствие ради ожидаемой пользы. Ибо удостоиться свидания с человеком такого образа мыслей, который всему предпочитает веру отцов, как говорят о тебе досточестные братья и сопресвитеры, действительно значит то же, что возвратиться к древнему блаженному состоянию Церквей, когда немногие болезновали совопросничеством, а все пребывали в безмолвии, будучи непостыдными делателями заповедей, служа Господу простым и неизысканным исповеданием, соблюдая неповрежденную и неподдельную веру в Отца и Сына и Святаго Духа.
К Магниниану, комиту
(Объясняет ему, почему прошение его написать что–нибудь о вере оставляет без удовлетворения. (Писано около 374 г.))
Степенность твоя писала ко мне прежде и ясно требовала, чтобы между прочим написал я и о вере. Хвалю со своей стороны твое усердие к этому и молю Бога, чтобы неослабно избирал ты благое и всегда преуспевал усовершаться в ведении и в добрых делах. Но поелику не намерен оставлять по себе сочинения о вере, ни писать различных изложений веры, то удержался я отвечать по твоему требованию. Впрочем, мне кажется, что вам наговорено людьми, ничего там не делающими, которые в предосуждение мое разглашают нечто, как будто оправдают этим себя, если налгут на меня что–либо самое гнусное. Их обнаружит наступающий опыт. А я прошу возложивших упование на Ариста о чем более не заботиться, кроме древней веры; но как веруем так и креститься; как крестимся, так и славословить. Достаточно для нас исповедовать те имена, которые прияли мы из Священного Писания, и избегать в сем нововведения; потому что спасение наше не в изобретении именований, но в здравом исповедании Божества, в Которое мы уверовали.