И, когда окончил Иисус притчи сии, пошел оттуда. И, придя в отечество Свое, учил их в синагоге их
«Сии, сказал, притчи»; поскольку Христос хотел говорить через несколько времени и другие. Переходит он для того, чтоб и другим доставить пользу Своим присутствие. Под отечеством Его разумей Назарет, ибо Он в нем был воспитан. Учит в синагоге, в публичном месте и свободно, чтобы впоследствии не стали говорить, что Он учил чему-то противозаконному.
Так что они изумлялись и говорили: откуда у Него такая премудрость и силы? не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? и сестры Его не все ли между нами? откуда же у Него всё это? И соблазнялись о Нем.
Назаретяне по своему неразумию думали, что неблагородство и уничиженность предков препятствуют быть угодным Богу. Положим, что Иисус был простой человек, а и не Бог вместе, как они думали. Что же и при сем препятствовало ему быть великим в чудесах? Эти несмышленые оказываются и завистливыми, между тем как им надлежало более радоваться, что отечество их произвело такое благо. Братья и сестры Христовы были дети Иосифа, которые родила ему жена брата его, Клеопы. Так как Клеопа умер бездетным, то Иосиф, по закону, взял жену его за себя и родил от нее шестерых детей: четырех сыновей и двух дочерей – Марию, которая по закону называется дочерью Клеопы, и Саломию. «Между нами» сказано вместо – живут здесь вместе с нами. Соблазнялись же о Христе и братья Его и, вероятно, говорили, что Он изгоняет бесов силою веельзевула.
Иисус же сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем. И не совершил там многих чудес по неверию их.
Смотри, как поступает Христос, не укоряет их, но кротко говорит: «не бывает пророк без чести» и прочее. Мы, люди, обыкновенно пренебрегаем своими домашними, а чужих уважаем и любим. Выражение «в доме своем» присовокупил потому, что и братья его, будучи из одного с ним дома, завидовали Ему. По неверию их Он не сотворил здесь многих чудес, щадя их самих, чтобы не подверглись тем большему наказанию, если бы остались неверными после знамений. Поэтому многих знамений не сотворил, а только несколько, чтобы не могли сказать: если бы хоть незначительное знамение сделал, мы уверовали бы. Впрочем, ты разумей, что Иисус и доныне бесчестен в Своем отечестве, то есть у иудеев, между тем как мы, чужие, чтим и любим его.
Глава четырнадцатая
В то время Ирод четвертовластник услышал молву об Иисусе и сказал служащим при нем: это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им.
Этот Ирод был сын того Ирода, который избил вифлеемских младенцев. Из примера его пойми гордость властолюбивой жизни; вот спустя сколько времени дошел до Ирода слух об Иисусе! Лица, окруженные знаменитостями, обыкновенно не скоро узнают о подобном, потому что не обращают внимания на людей, сияющих добродетелью. Ирод, видно, боялся Крестителя, поэтому решился говорить о нем не с посторонними лицами, но со своими отроками, то есть со своими домашними. Так как Иоанн при жизни своей «не сотворил чуда» (Ин. 10, 41), то Ирод подумал, что он, воскреснув, получил от Бога и дар чудотворения.
Ибо Ирод, взяв Иоанна, связал его и посадил в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, потому что Иоанн говорил ему: не должно тебе иметь ее. И хотел убить его, но боялся народа, потому что его почитали за пророка.
Прежде Матфей не упоминал об этом событии в жизни Иоанна, потому что цель его состояла в том, чтобы описать относящееся только ко Христу. Он и теперь, конечно, не упомянул бы о сем, если бы это также не имело у него отношения ко Христу. Иоанн обличал Ирода в том, что он противозаконно имел жену брата своего. Закон повелевал брату взять жену своего брата только в том случае, когда последний умирал бездетным (Втор. 25, 5). Но Филипп умер не бездетен; у него была дочь, та самая, которая плясала. Некоторые даже говорят, что Ирод еще при жизни Филиппа отнял у него и жену, и тетрархию. Впрочем, как бы то ни было, во всяком случае поступок Ирода был противозаконный. Ирод не боялся Бога, но боялся народа, поэтому и удерживался от убийства. Впрочем, диавол доставил ему удобный случай оправдать себя перед народом тем, что убил Иоанна по причине данной клятвы.
Во время же празднования дня рождения Ирода дочь Иродиады плясала перед собранием и угодила Ироду, посему он с клятвою обещал ей дать, чего она ни попросит. Она же, по наущению матери своей, сказала.
Смотри, какое бесстыдство! Пляшет дщерь царева! И чем искуснее пляшет, тем хуже. Да, стыдно царевне делать что-либо непристойное и еще со злою хитростью. Смотри также, какое безрассудство и у Ирода; он поклялся дать плясавшей все, чего бы ни попросила! Но дал ли бы ты ей, безумный, если бы она попросила у тебя твоей головы?