ПУТЕШЕСТВИЕ С ПЛАТФОРМЫ ДЕВЯТЬ И ТРИ ЧЕТВЕРТИ 3 страница
Дамблдор легонько тряхнул палочкой, словно прогонял с неё муху, и из палочки вылетела длинная золотая лента; она повисла высоко в воздухе над столами и, извиваясь, словно змея, сложилась в слова.
– Каждый поёт на свой любимый мотив, – объявил Дамблдор. – И – поехали!
И вся школа затянула:
– Хогвартс, Хогвартс, Хогги-Варти-Хогвартс,
Знаний дай ты нам,
Юным сорванцам, а также
Дряхлым старикам,
Нам бы головы в порядок
Привести уже пора;
Пусто в них день сотый кряду,
Только мусора гора.
Обучай нас тем наукам,
Что полезны нам в житье,
И зубрить, не зная скуки,
Обещаем мы тебе.
Все закончили петь в разное время. В конце концов, остались лишь близнецы Уизли, растягивающие слова на манер очень медленного похоронного марша. Дамблдор до последнего дирижировал им волшебной палочкой, а когда они умолкли, аплодировал громче всех.
– Ах, музыка, – негромко произнёс он, утирая глаза. – Магия, затмевающая всё, что мы здесь делаем! Ну что ж, а теперь пора спать. Бегом – марш!
Гриффиндорцы-первокурсники последовали за Перси; протиснувшись мимо оживлённо болтающих студентов, они вышли из Большого Зала и поднялись по мраморной лестнице. Ноги у Гарри просто отваливались, но теперь уже потому, что он наелся до отвала и сильно устал. Он до того хотел спать, что почти не удивлялся тому, что люди на портретах, висящих в коридорах, перешёптывались и показывали на них пальцами; или тому, что Перси дважды провёл их через двери, скрытые отодвигающимися панелями и гобеленом. Они преодолели ещё несколько лестниц, зевая и еле волоча ноги; Гарри как раз начал гадать, долго ли им ещё идти, когда остальные внезапно остановились.
В воздухе висели костыли, и, стоило Перси шагнуть вперёд, они начали кидаться на него.
– Брюзг, – шёпотом объяснил Перси. – Полтергейст. Брюзг, покажись! – повысил он голос.
В ответ послышался оглушительный звук, в лучшем случае похожий то, как из воздушного шара выходит воздух.
– Мне пойти к Кровавому Барону?
Раздался хлопок, и перед ними появился человечек со злобными тёмными глазами и широким ртом; он висел в воздухе, сложив ноги по-турецки и держа в охапке костыли.
– О-о-о! – ехидно захихикал он. – Первогодниськи! Вот потеха!
Он внезапно спикировал на них; все пригнулись.
– Уйди, Брюзг, иначе Барон об этом узнает, я не шучу! – рявкнул Перси.
Брюзг высунул язык и исчез, уронив костыли на голову Невиллу. Было слышно, как полтергейст несётся прочь, на лету барабаня по рыцарским доспехам, стоявшим в коридоре.
– Вам лучше остерегаться Брюзга, – предупредил Перси, когда они отправились дальше. – Единственный, кто может его контролировать – это Кровавый Барон, а так Брюзгу наплевать даже на нас, префектов. Ну, вот мы и пришли.
В самом конце коридора висел портрет очень полной дамы в шёлковом розовом платье.
– Пароль? – потребовала она.
– Капут Драконис, – ответил Перси; портрет повернулся вбок, открывая круглое отверстие в стене. Они протиснулись внутрь – Невиллу понадобилась помощь – и оказались в общей гостиной Гриффиндора – уютной, круглой комнате, уставленной мягкими креслами.
Перси указал девочкам на дверь, ведущую в их спальню; мальчики вошли в другую дверь. Взобравшись по винтовой лестнице, – похоже, здесь была одна из башен, – они наконец-то обнаружили свои постели: пять кроватей на четырёх столбиках, занавешенные бордовыми бархатными шторами. Их сундуки уже принесли сюда. Слишком уставшие, чтобы разговаривать, они натянули пижамы и рухнули в кровати.
– Классно поели, да? – услышал Гарри приглушённое пологом бормотание Рона. – Уйди, Корыстик! Он жуёт мои простыни.
Гарри хотел спросить Рона, попробовал ли тот торт с патокой, но почти мгновенно уснул.
Гарри, должно быть, слегка переел, потому что в ту ночь ему приснился весьма странный сон. На нём был тюрбан профессора Квиррелла, говоривший с ним и твердивший, что Гарри должен немедленно перевестись в Слизерин, поскольку так ему предначертано судьбой. Гарри заявил тюрбану, что ни за что не перейдёт в Слизерин; тюрбан становился всё тяжелее; Гарри попытался снять его, но он больно сдавил голову; появился Малфой, насмехавшийся над безуспешными попытками Гарри снять тюрбан; потом Малфой превратился в крючконосого преподавателя, Снейпа, чей смех стал высоким и холодным; вспышка зелёного света, – и Гарри проснулся в холодном поту; его колотила дрожь.
Он перевернулся на другой бок и снова крепко уснул, – следующим утром он уже не вспомнил об этом сне.
Глава восьмая
ЗЕЛЬЕДЕЛ
– Вон он, смотри.
– Где?
– Да вон, рядом с высоким рыжим мальчишкой.
– Который в очках?
– Ты его видел в лицо?
– Как тебе шрам?
Шушуканье преследовало Гарри ещё с того момента, когда наутро он спустился в гостиную. Ребята, толпящиеся перед классами, приподнимались на мыски, чтобы получше разглядеть его; другие нарочно разворачивались и направлялись в обратную сторону, чтобы ещё раз пройти мимо него. Гарри это ужасно смущало и, к тому же, отвлекало от попыток найти нужный класс.
В Хогвартсе было сто сорок две лестницы: широкие и просторные; узкие и шаткие; попадались лестницы, которые в пятницу вели совершенно не туда, куда раньше; были и такие, где на полпути исчезала ступенька, и приходилось прыгать. Ещё обнаружились двери, которые не открывались, пока их вежливо об этом не попросишь или не пощекочешь в каком-то определённом месте; или такие, сразу за которыми оказывалась сплошная стена. К тому же, очень трудно было запомнить, что где находится, – казалось, что всё в замке постоянно перемещается с места на место. Люди, изображённые на портретах, то и дело навещали друг друга, и Гарри был уверен, что рыцарские доспехи способны передвигаться.
Призраки тоже осложняли жизнь. Неприятно всё же, когда один из них внезапно выплывает из двери, которую ты пытаешься открыть. Почти Безголовый Ник был только рад помочь заблудившимся гриффиндорцам-первокурсникам, но полтергейст Брюзг был хуже двух запертых дверей и лестницы-ловушки, вместе взятых, – не дай бог встретить его, опаздывая на урок. Он мог уронить тебе на голову корзину для бумаг, выдернуть ковёр из-под ног, забросать кусками мела или, незаметно подкравшись сзади, схватить за нос и завопить: «ПОПАЛСЯ!»
Ещё хуже Брюзга (если такое вообще возможно) был смотритель, Аргус Филч. Гарри и Рон умудрились довести его до белого каления в первое же утро. Филч застал их, когда они пытались открыть очередную дверь, – как выяснилось, она вела в запретный коридор на третьем этаже. Смотритель упорно не желал верить, что они заблудились, и грозился запереть их в подземелье; но тут мальчишек спас проходивший мимо профессор Квиррелл.
У Филча была кошка, Миссис Норрис: тощая, с серовато-коричневой шерстью и выпученными, напоминающими фонари глазами, в точности как у Филча. Она в одиночку патрулировала коридоры. Малейшее нарушение правил, – и она мгновенно удалялась за Филчем, который, тяжело дыша, объявлялся через пару секунд. Филч знал все потайные ходы замка лучше, чем кто-либо (за вычетом разве что близнецов Уизли) и не хуже призрака мог внезапно оказаться перед тобой. Студенты как один ненавидели его, и заветным желанием многих было дать Миссис Норрис хорошего пинка.
И, когда наконец-то удавалось отыскать нужный класс, – тут-то и начинались сами занятия. Как быстро уяснил Гарри, магия состояла далеко не только в помахивании палочкой и выкрикивании странных фраз.
Каждую среду, в полночь, они изучали небо с помощью телескопов, заучивая названия звёзд и траектории движения планет. Трижды в неделю они посещали расположенные за замком теплицы, где проходили уроки травоведения, – его преподавала приземистая полноватая профессор Саженс. Там им рассказывали, как используются различные чудные растения и грибы, и как правильно за ними ухаживать.
Самым скучным уроком, как выяснилось, была история магии – единственный предмет, который вёл призрак. Профессор Биннс был уже очень стар, когда однажды уснул перед камином в учительской; проснувшись следующим утром, он отправился на урок, а тело осталось в кресле. Биннс непрерывно бубнил, а они едва успевали записывать имена и даты, второпях путая Эмерика Злобного и Урика Странного.
Профессор Флитвик, колдун, преподававший чары, был так мал ростом, что ему приходилось вставать на стопку книг, дабы видеть учеников из-за письменного стола. В начале первого урока он решил провести перекличку и, добравшись до имени Гарри, взволнованно пискнул и свалился под стол, пропав из виду.
Профессор Макгонаголл, как и прочие учителя, обладала своеобразным характером. Гарри оказался прав, думая, что ей лучше не перечить. Строгая и мудрая, она на первом же уроке произнесла довольно суровое напутствие, едва они сели:
– Преображение – одна из самых сложных и опасных отраслей магии, которые вам предстоит изучать в Хогвартсе, – говорила она. – Любой, кто попытается бездельничать на моём уроке, выйдет из класса и больше сюда не вернётся. Я вас предупредила.
После этого она превратила свой письменный стол в свинью и обратно. Все были поражены и с нетерпением ждали начала практических занятий, но вскоре поняли – до превращения мебели в животных им ещё очень далеко. Сперва им пришлось записать длинный, замысловатый конспект, а после каждому выдали по спичке и предложили превратить её в швейную иглу. К концу урока только Гермиона Грейнджер добилась каких-то результатов: профессор Макгонаголл продемонстрировала всему классу серебряную, заострённую с одного конца спичку и одарила Гермиону улыбкой – что случалось не часто.
Весь класс с волнением предвкушал начало занятий по защите от тёмных искусств, но урок Квиррелла оказался какой-то комедией. Его кабинет насквозь пропах чесноком, – это считали предосторожностью против вампира, которого Квиррелл повстречал в Румынии, – якобы учитель до сих пор опасался его возвращения. Тюрбан, по словам профессора, ему подарил африканский принц в знак признательности за избавление от зомби, причинявшего массу неудобств; однако мало кто поверил в эту историю. Например, когда Шеймас Финниган поинтересовался, как именно Квиррелл одолел зомби, тот пошёл красными пятнами и заговорил о погоде; к тому же, от тюрбана шёл какой-то странный запах, – близнецы Уизли уверяли, что в нём учитель тоже прятал чеснок, – мол, так Квиррелл мог обезопасить себя, куда бы он ни пошёл.
Гарри с облегчением обнаружил, что не так уж сильно отстаёт от других. Многие, как и он, жили в маггловых семьях и не имели ни малейшего понятия, что были чародеями и колдуньями. К тому же, надо было столько всего зубрить, что даже у ребят вроде Рона не было большого преимущества.
Пятница стала знаменательным днём для Гарри и Рона. Им наконец-то удалось спуститься на завтрак в Большой Зал, ни разу не сбившись с пути.
– Что там сегодня? – спросил Гарри у Рона, посыпая овсянку сахаром.
– Сдвоенные зелья со слизеринцами, – доложил Рон. – Снейп – слизеринский декан. Говорят, к своим он относится гораздо лучше, чем к остальным ученикам, – вот и проверим.
– Вот бы Макгонаголл к нам так относилась, – вздохнул Гарри. Профессор Макгонаголл была деканом Гриффиндора, однако позавчера это не помешало ей задать им целую гору домашнего задания.
Прибыла почта. Гарри уже привык к этому, однако в первый после банкета день он был потрясён, когда около сотни сов внезапно спикировали в окна Большого Зала и, кружа над столами и отыскивая хозяев, начали сбрасывать им на колени письма и свёртки.
Пока что Хедвиг ничего не принесла Гарри. Иногда она прилетала, просто чтобы ласково клюнуть его в ухо и откусить кусочек его тоста, прежде чем отправиться обратно в совятню. Однако этим утром она, приземлившись на столе между вазочкой с мармеладом и сахарницей, уронила в тарелку Гарри небольшой конверт. Гарри тотчас же вскрыл его и вытащил написанную неряшливым почерком записку:
Дорогой Гарри,
Я знаю, что по пятницам после обеда у тебя нет уроков, – может, зайдёшь ко мне около трёх на чашечку чая? Хочу узнать, как прошла твоя первая неделя. Пришли ответ с Хедвиг.
Хагрид
Гарри, позаимствовав у Рона перо, нацарапал на обратной стороне записки: «Да, конечно, увидимся позже», и отпустил Хедвиг.
Гарри повезло, что впереди его ожидало приятное чаепитие с Хагридом, – урок зелий оказался худшим, что до сих пор произошло с Гарри в Хогвартсе.
На банкете Гарри показалось, что профессор Снейп терпеть его не может. К концу первого занятия по зельям он понял, что ошибся. Снейп не испытывал неприязни к Гарри – он его ненавидел.
Уроки проходили в одном из подземелий. Здесь было намного холоднее, чем в основной части замка, и мурашки ползли бы по коже и без заспиртованных животных в стеклянных банках, выставленных на полках вдоль стен.
Снейп, как и Флитвик, начал урок с переклички, и так же сделал паузу, произнеся имя Гарри.
– Ах, да – негромко протянул он. – Гарри Поттер. Наша новая... знаменитость.
Драко Малфой и его друзья, Крэбб и Гойл, прыснули в кулаки. Снейп закончил перекличку и окинул класс взглядом. Глаза его, как и у Хагрида, были чёрными, но в них не было ни следа тепла, которым лучились глаза лесника. Они были холодными и пустыми, напоминающими тёмные тоннели.
– Вы здесь, чтобы изучать тонкое и кропотливое искусство зельеделия, – начал он. Говорил Снейп чуть слышно, однако они улавливали каждое слово; как и профессору Макгонаголл, Снейпу удавалось удерживать внимание класса без малейших усилий.
– Поскольку здесь не требуется глупого размахивания волшебной палочкой, многие из вас с трудом поверят, что это можно назвать магией. Я и не жду, что вы в состоянии оценить по достоинству всю красоту медленно кипящего, источающего мерцающие пары котла, утончённую силу жидкостей, крадущихся по человеческим венам, околдовывая разум, подчиняя чувства... Я могу научить вас, как настоять славу, сварить триумф, даже закупорить смерть, – если только вы не очередное сборище придурков, коих мне обычно приходится учить.
После этой краткой речи наступило молчание. Гарри и Рон переглянулись, приподняв брови. Гермиона Грейнджер подалась вперед, ёрзая на самом краю стула; очевидно, ей не терпелось доказать, что вовсе она не придурок.
– Поттер! – неожиданно обратился к нему Снейп. – Что получится, если смешать толчёный корень асфоделя с настойкой полыни?
Толчёный корень чего с настойкой чего? Гарри покосился на Рона, который, похоже, был в таком же замешательстве, как и он сам; рука Гермионы взлетела в воздух.
– Не знаю, сэр, – ответил Гарри.
Губы Снейпа искривились в усмешке.
– Так-так... очевидно, популярность – далеко не всё.
Он игнорировал поднятую руку Гермионы.
– Попробуем ещё раз. Поттер, если бы я попросил вас найти безоар, где бы вы стали искать?
Гермиона вытянула руку так высоко, как только было возможно, не вставая с места, но у Гарри не было ни малейшего понятия о том, что такое безоар. Он старался не смотреть в сторону Малфоя, Крэбба и Гойла, давившихся смехом.
– Я не знаю, сэр.
– Похоже, вы даже не удосужились открыть книгу, прежде чем прийти на урок, не так ли, Поттер?
Гарри заставил себя взглянуть ему прямо в глаза. Он пролистывал учебники у Дёрсли, но не ждал же Снейп, что он выучит «Тысячу магических растений и грибов» наизусть?
Снейп упорно не желал замечать дрожащую руку Гермионы.
– А в чем разница, Поттер, между волчьим корнем и царём-травой?
Гермиона встала с места, вытягивая руку к потолку.
– Не знаю, – тихо ответил Гарри. – Но думаю, Гермиона знает, почему бы вам не спросить её?
Кое-кто засмеялся; Гарри уловил взгляд Шеймаса, и тот подмигнул ему. А вот Снейп был не очень-то доволен.
– Сядьте, – бросил он Гермионе. – К вашему сведению, Поттер, из смеси асфоделя и полыни получается снотворное зелье, настолько сильнодействующее, что оно также известно, как Глоток Живой Смерти. Безоар – камень, добываемый из желудка козы и способный спасти вас от множества ядов. Что же касается волчьего корня и царя-травы, то это одно и то же растение, также известное, как аконит. В чём дело? Почему никто не записывает?
Все схватились за перья. Пока остальные шуршали пергаментом, Снейп негромко промолвил:
– А за вашу дерзость, Поттер, я снимаю с Гриффиндора один балл.
После этого положение гриффиндорцев отнюдь не улучшилось. Снейп разбил их на пары и велел приготовить простое зелье для лечения нарывов. Кружа по классу, он наблюдал, как они взвешивают сушёную крапиву и толчёные зубы ядовитой змеи, критикуя практически всех, за исключением Малфоя, которому, похоже, симпатизировал. Он как раз призывал всех посмотреть, как превосходно Малфой выварил рогатых слизняков, как вдруг подземелье заполнили клубы ядовито-зелёного дыма и громкое шипение. Невилл каким-то образом умудрился расплавить котёл Шеймаса, и теперь их зелье струилось по полу, прожигая дыры в обуви стоявших рядом ребят. В мгновение ока все оказались на стульях, а Невилл, которого обдало зельем, стонал от боли, – на его руках и ногах стремительно вскакивали ярко-красные волдыри.
– Глупый мальчишка! – прорычал Снейп, одним взмахом палочки убрав пролитое зелье. – Я так понимаю, вы добавили иглы дикобраза прежде, чем снять котёл с огня?
Невилл в ответ мог только всхлипывать – волдыри в это время покрывали его нос.
– Отведите его в больничное крыло, – раздражённо бросил Снейп Шеймасу. После чего резко развернулся к Гарри и Рону, работавшим рядом с Невиллом.
– Вы, Поттер, почему не сказали ему не добавлять иглы дикобраза? Или решили, что, если он ошибётся, вы будете выглядеть лучше на его фоне? Из-за вас Гриффиндор теряет ещё один балл.
Это было до того несправедливо, что Гарри уже открыл было рот, намереваясь возразить, но тут Рон пнул его под прикрытием котла.
– Не нарывайся, – пробормотал он. – Я слышал, Снейп иногда ведёт себя гаже некуда.
Часом позже они, поднявшись по лестнице, выбрались из подземелий; Гарри в подавленном настроении обдумывал произошедшее. Из-за него Гриффиндор в первую же неделю лишился двух баллов, – почему Снейп так ненавидел его?
– Выбрось из головы, – попытался утешить его Рон. – Фред с Джорджем постоянно теряют баллы на уроках Снейпа. Слушай, а можно, я пойду с тобой к Хагриду?
Около трёх они вышли из замка и отправились к леснику. Тот жил в небольшой деревянной хижине на опушке запретного леса. На крыльце стояла пара галош, а на стене рядом с дверью висел арбалет.
Гарри постучался, и в хижине моментально раздался яростный скрежет когтей и оглушительный лай. Затем послышался голос Хагрида:
– Место, Клык – место.
В дверном проёме показалось бородатое лицо лесника.
– Погодите, – попросил он. – Место, Клык.
Он впустил их, силясь удержать за ошейник огромного чёрного волкодава.
В доме была всего одна комната. С потолка свисали окорока и жареные фазаны; на открытом огне закипал медный чайник; в углу стояла массивная кровать, накрытая лоскутным одеялом.
– Будьте как дома, – пригласил Хагрид, отпуская Клыка, – пёс немедленно бросился к Рону и принялся облизывать ему уши. Клык, как и хозяин, на деле был вовсе не таким грозным, каким казался.
– А это Рон, – представил Гарри друга; лесник в это время наливал кипяток в большой заварочный чайник, выкладывая на тарелку печенье.
– Ещё один Уизли, а? – улыбнулся Хагрид, бросив взгляд на его веснушчатое лицо. – Полжизни убил, гоняя твоих братцев-близнецов из лесу.
Печенье с изюмом оказалось ужасно чёрствым, – Гарри и Рон чуть не сломали об него зубы, но делали вид, что им очень нравится. Пока они рассказывали Хагриду обо всех своих первых занятиях, Клык положил голову на колени Гарри и обслюнявил ему всю мантию.
Гарри и Рон пришли в восторг, когда Хагрид обозвал Филча «этим старым мерзавцем».
– А эта его кошка, Миссис Норрис, вот бы её как-нить с Клыком познакомить. Знаете, я когда в замок вхожу, она меня вечно преследует. И ведь не отделаешься – Филч её науськал, не иначе.
Гарри рассказал Хагриду об уроке Снейпа. Тот, как и Рон, посоветовал ему не огорчаться, ведь Снейпу вряд ли нравился хоть кто-нибудь из учеников.
– Но, по-моему, он меня просто ненавидит.
– Да ерунда это, – возразил Хагрид. – С чего б ему?
Но Гарри не мог отделаться от мысли, что при этих словах Хагрид отвёл глаза.
– А как твой брат Чарли? – поинтересовался Хагрид у Рона. – Отличный парень – здорово с животными управляется.
Интересно, нарочно ли Хагрид сменил тему разговора, думал Гарри. Пока Рон расписывал Хагриду, как Чарли работает с драконами, Гарри подобрал листок бумаги, лежавший на столе под чехлом для чайника. Это была вырезка из «Ежедневного пророка»:
СВЕЖИЕ НОВОСТИ О ВЗЛОМЕ В «ГРИНГОТТСЕ»
Продолжается следствие по поводу недавнего проникновения грабителей в «Гринготтс», произошедшего 31 июля. Широко распространено мнение, что это дело рук неизвестного тёмного колдуна или ведьмы.
Сегодня гринготтские гоблины настояли на том, что ничего не было украдено. Сейф, в который проникли воры, был опустошён ранее в тот же день.
«Но мы не намерены рассказывать, что там хранилось, поэтому не суйте нос не в своё дело, если он вам дорог», – заявил сегодня гринготтский гоблин-делегат.
Тут Гарри вспомнил: в поезде Рон рассказывал ему, что кто-то пытался ограбить «Гринготтс», но не назвал дату.
– Хагрид! – громко позвал Гарри, – взломщики пробрались в «Гринготтс» в день моего рождения! Может быть, даже когда мы с тобой там были!
Теперь сомнений не оставалось, – Хагрид явно постарался избежать взгляда Гарри. Он буркнул что-то невразумительное и предложил Гарри ещё печенье. Тот перечитал газетную вырезку. «Сейф, в который проникли воры, был опустошён ранее в тот же день». Хагрид опустошил сейф номер семьсот тринадцать, если это можно так назвать, – ведь лесник всего лишь забрал оттуда крошечный грязный свёрток. Не его ли искали воры?
Когда Гарри и Рон возвращались в замок с карманами, провисавшими под тяжестью печенья (отказываться от него им показалось невежливым), Гарри думал, что ни один урок не давал ему столько поводов для размышлений, как чаепитие с Хагридом. Получается, что Хагрид забрал свёрток как раз вовремя? Тогда где он сейчас? И не знает ли Хагрид о Снейпе чего-то, о чём не хочет рассказывать Гарри?
Глава девятая
ПОЛУНОЧНАЯ ДУЭЛЬ
Гарри в жизни бы не поверил, что встретит мальчишку, которого будет ненавидеть сильнее Дадли, – но лишь до знакомства с Драко Малфоем. Пока первокурсники-гриффиндорцы и слизеринцы занимались вместе лишь на зельях, так что Малфой не особенно отравлял жизнь. По крайней мере, до тех пор, пока в гостиной Гриффиндора не появилось объявление, повергшее всех в ужас. Уроки обучения полёту на метле начинались в четверг, – и Гриффиндору предстояло заниматься совместно со Слизерином.
– Отлично, – мрачно констатировал Гарри. – Всегда мечтал выставиться перед Малфоем идиотом на метле.
А он так ждал этих занятий!
– Почему сразу идиотом? – резонно возразил Рон. – Я знаю, Малфой обожает болтать, как здорово он играет в квиддич, но, спорить готов, это всё враньё.
Малфой действительно постоянно говорил о квиддиче. Он во всеуслышание жаловался на то, что первокурсников не принимают в сборные домов, а также рассказывал длинные, хвастливые истории, которые, как правило, заканчивались тем, что Малфой в последний момент ускользал от магглового вертолёта. Впрочем, здесь он не был одинок: послушать Шеймаса Финнигана, так тот полдетства провёл, носясь на метле над своей деревней. Даже Рон поведал бы любому, кто бы его выслушал, как однажды он на старой метле Чарли едва не столкнулся с дельтапланом. Все без исключения ребята из колдовских семей безостановочно болтали о квиддиче. Рон уже успел поссориться с их однокурсником, Дином Томасом, из-за футбола. Рон не понимал, что интересного может быть в виде спорта, где играют всего лишь одним мячом, и никто не может летать. Как-то Гарри застал Рона за тем, что тот тыкал пальцем в плакат Дина с изображением команды «Вест Хэм», пытаясь заставить игроков двигаться.
У Невилла в жизни не было метлы – бабушка не позволяла. И в чём-то Гарри был с ней согласен, – Невилл умудрялся влипать в неприятности, даже твёрдо стоя на земле.
Гермиона Грейнджер почти так же, как и Невилл, переживала из-за предстоящих занятий, ведь невозможно научиться летать по учебнику, – хотя, не то чтобы она не пыталась. В четверг она чуть ли не всё утро донимала их советами, вычитанными в книге «Квиддич сквозь века».Невилл, почти отчаявшись, ловил каждое слово, надеясь, что хоть это поможет ему удержаться на метле; однако остальные вздохнули с облегчением, когда с прибытием почты лекция Гермионы оборвалась.
Пока что Гарри не получил ни одного письма, не считая записки от Хагрида, – что, разумеется, не преминул подметить Малфой. Филин Малфоя регулярно приносил ему из дома посылки со сладостями, которые тот со злорадством вскрывал прямо за слизеринским столом.
Сипуха Невилла принесла ему маленький свёрток, присланный бабушкой. Тот взволнованно развернул его и продемонстрировал им небольшой, размером с бильярдный, стеклянный шар, внутри которого клубился белый дым.
– Это Помнивсём, – объяснил он. – Бабуля знает, что я часто что-то забываю, а Помнивсём сообщает, что ты забыл что-то сделать. Смотрите, нужно крепко его сжать, вот так, и если дым внутри покраснеет... то... – лицо его омрачилось, потому что шар внезапно побагровел, – то ты о чём-то забыл...
Он попытался вспомнить, что именно забыл, как вдруг Малфой, проходя мимо, выхватил Помнивсём у него из рук.
Гарри и Рон вскочили на ноги. Они почти обрадовались поводу подраться с Малфоем, но профессор Макгонаголл в мгновение ока оказалась перед ними, – любые потасовки она пресекала быстрее любого другого преподавателя.
– Что здесь происходит?
– Малфой отнял мой Помнивсём, профессор.
Малфой, насупившись, живо положил Помнивсём на стол.
– Только посмотреть, – бросил он, после чего сделал ноги в сопровождении Крэбба и Гойла.
* * *
В полчетвёртого Гарри, Рон и остальные гриффиндорцы поспешили к выходу, на первый урок обучения полёту. Стояла ясная, ветреная погода, и трава мягко колыхалась под ногами, когда ребята спускались по крутому склону к ровной лужайке; деревья запретного леса зловеще качались вдалеке.
Слизеринцы уже были там, – как и двадцать мётел, аккуратными рядами разложенные на земле. Гарри однажды слышал, как Фред и Джордж жаловались на школьные мётлы, – близнецы говорили, что некоторые начинают вибрировать, если подняться слишком высоко, а другие постоянно заносит влево.
Появилась инструктор, мадам Фьюч. У неё были короткие седые волосы и жёлтые, как у ястреба, глаза.
– Ну, и чего вы ждёте? – гаркнула она. – Встаньте каждый возле своей метлы. Давайте, живей.
Гарри взглянул на свою метлу. Та была довольно старой; несколько прутьев торчали в разные стороны.
– Вытяните правую руку над метлой, – скомандовала мадам Фьюч, – и скажите: «ВВЕРХ!».
– ВВЕРХ! – закричали все.
Метла Гарри мгновенно прыгнула ему в руку, но немногим повезло так же. Метла Гермионы Грейнджер только перекатывалась по земле из стороны в сторону, а у Невилла она и вовсе не шевелилась. Может быть, мётлы чем-то напоминают лошадей, подумал Гарри, – они тоже чувствуют, когда ты их боишься; в голосе Невилла, например, явственно слышалась дрожь, что ясно давало понять: он предпочёл бы остаться на земле.
Затем мадам Фьюч показала им, как следует садиться на метлу, чтобы не съезжать с неё; проходя вдоль рядов, она корректировала положение рук. Гарри и Рон были счастливы, когда она сообщила Малфою, что тот уже который год держит метлу неправильно.
– Теперь, когда я дуну в свисток, вы с силой оттолкнётесь от земли, – наставляла мадам Фьюч. – Поднявшись на несколько футов, задержитесь в воздухе, а затем, чуть наклонясь вперед, спуститесь обратно. По моему свистку – три... два...
Но Невилл, перенервничав от боязни остаться на земле, когда остальные взлетят, оттолкнулся раньше, чем мадам Фьюч успела поднести свисток к губам.
– Вернись, мальчик! – крикнула она, но Невилл стремительно поднимался вверх, точно пробка, вылетевшая из бутылки – двенадцать футов – двадцать футов. С белым от ужаса лицом Невилл смотрел на уносящуюся землю; вот он охнул, боком соскользнул с метлы и...
БУМ! – раздался звук упавшего тела и жуткий хруст, – Невилл ничком лежал в траве. Его метла продолжала набирать высоту; наконец она лениво заскользила в сторону запретного леса и исчезла из виду.
Мадам Фьюч склонилась над Невиллом; она была так же бледна, как и он.
– Сломано запястье, – донеслось до Гарри её бормотание. – Идём – всё в порядке, поднимайся.
Она повернулась к остальным.
– Ни один из вас не сдвинется с места, пока я не отведу этого мальчика в больничное крыло! Если я увижу хоть одну метлу в воздухе, нарушитель вылетит из Хогвартса, прежде чем успеет сказать «квиддич». Идём, дорогой.