Глава IV. СТАНОВЛЕНИЕ ЭМПИРИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ПСИХОЛОГИИ XVIII в

 

В XVIII в. происходит становление эмпирической психологии во Франции. Этот процесс происходил под определяющим воздействием теории Локка об опытном происхождении человеческого знания и в полемике с Р. Декартом, а также другими рационалистами. У истоков французской эмпирической психологии стоят крупнейшие мыслители – философы Просвещения. Это философы материалисты, атеисты Ж. Ламетри, К. Гельвеций, Д. Дидро, П. Гольбах, а также представители правого умеренного крыла Ф. Вольтер, Э. Кондильяк, Ш. Монтескье и левого радикально-демократического крыла (Ж.Ж. Руссо). XVIII век вошел в историю как век Просвещения и эпоха Великой французской революции. Наиболее существенные черты французской эмпирической психологии, отличающие ее от английской, – внимание к проблемам активности человеческого сознания, указание на его обусловленность общественным условиям – определяются этим временем как своей социальной базой.

Э. Кондильяк (1715–1780) явился непосредственным французским истолкователем Локка*, указал на ограниченность эмпиризма Локка: объяснив из опыта происхождение содержания сознания, Локк не раскрыл происхождение самих психических процессов – действия рефлексии. Отвергая производимое Локком различение двух источников опыта и признавая только один – ощущение, Кондильяк ставит целью своего известного произведения – «Трактата об ощущениях» – показать эмпирическое происхождение способностей, операций души. При этом он использовал следующий методический прием: вообразив статую, внутренне организованную подобно нам и обладающую духом, лишенным каких бы то ни было идей, не способную пользоваться ни одним из своих чувств, Кондильяк наделяет ее только обонянием и из него выводит все идеи и психические способности: внимание, память, сравнение, рассуждение, потребности, воображение, волю.

* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 144.

 

Осознавая гипотетичность своих построений, Кондильяк был убежден в истинности получаемых выводов, которая подтверждается опытом. Схема рассуждений при этом такова. Статуя получает первое обонятельное ощущение – ощущение запаха. По мере повторения возникает опыт, который дает начало памяти. Ощущения бывают неодинаковой силы. Сильное наличное ощущение приводит к сосредоточению на нем. Оно становится вниманием либо потому, что оно одно имеется налицо, либо потому, что оно сильнее всех других ощущений. Следовательно, внимание есть ощущение**. С появлением памяти возникают два ощущения – прошлое и наличное. Постепенно внимание по отношению к двум ощущениям дает сравнение. Результатом сравнения является выяснение отношения между идеями – суждение. Значит, суждение есть видоизмененное ощущение. Сравнение двух суждений дает рассуждение.

Так Э.Кондильяк прослеживает образование познавательных деятельностей. Удовольствие и неудовольствие – это обязательные эмоциональные спутники ощущений. Если статуя получает обонятельные ощущения, связанные только с неудовольствием, она будет полна неприятным запахом, но у нее не будет стремления освободиться от него. Это стремление возникает лишь после того, как она будет знать другие – приятные – ощущения. Из их сравнения возникает потребность: это внутренняя неудовлетворенность статуи, стремление получить удовольствие и избежать неудовольствия. Природа потребностей вторична, они – результат познания. На основе потребностей возникает воображение как стремление восстановить образ, отвечающий потребности. Потребность вместе с активным" стремлением создают в статуе желание или волю.

** Против такой трактовки выступал Т.Рибо. См. об этом: Хрестоматия по вниманию/Под ред. А.Н. Леонтьева, А.А. Пузырея, В.Я. Романова. - М., 1976. С. 70.

 

Таким образом, все деятельности души суть измененные ощущения, их превращения. И все они являются результатом только обоняния. Несмотря на полное одиночество статуи, в ней возникают человеческие чувства и мысли. Здесь Кондильяк полностью игнорирует социальную обусловленность сознания. Характерная для XVIII в. робинзонада выступает в своем гипертрофированном виде.

Обладание другими ощущениями – вкусом, слухом, зрением, которыми Кондильяк наделяет затем статую, не меняет душевной жизни статуи. Коренным образом ее изменяет чувство сопротивления от соприкосновения, т.е. осязание. С осязанием ощущения, которые прежде переживались как собственные внутренние состояния, начинают проецироваться на внешний предмет и превращаться в качества этого предмета. Таким образом, переход от своих ощущений к выводу о существовании других тел осуществляется не с помощью рассуждения, а посредством одного лишь ощущения. Ощущение твердости есть как бы мост, переброшенный между душой и внешними объектами. Представления об углах, расстоянии и других пространственных характеристиках мира человек получает в опыте осязания. Опыт же дает знания о временных отношениях. Так, опираясь на осязание, Кондильяк обосновывает существование объективной реальности. Этому же служит складывающийся в опыте вывод о зависимости существования статуи, от внешних вещей. Развиваемая Кондильяком теория восприятия имеет сходство с теорией Беркли и разделялась всей эмпирической психологией.

В трактовке мыслительных процессов – суждения, умозаключения – Кондильяк, как и другие философы-материалисты, стоял на позициях материалистического сенсуализма, по существу, не отличая ощущения от мышления. Мышление, по Кондильяку, не только основывается на ощущении, но «суждение, размышление, желание, страсть и т.п. представляют собой не что иное, как само ощущение в различных его превращениях*.

Такова эмпирическая теория Кондильяка, сущность которой хорошо передает название одного из параграфов его книги «Трактат об ощущениях»: человек есть не что иное, как то, что он приобрел. В трудах Кондильяка много отдельных тонких замечаний, которые касаются важных психологических проблем. Так, рассуждая о способе существования в сознании идей, о месте их «хранения», Кондильяк отмечает: «...идеи, как и ощущения, представляют собой состояния души. Они существуют постольку, поскольку модифицируют ее; они перестают существовать, как только перестают ее модифицировать. Искать в душе идеи, о которых я совсем не думаю, значит, искать их там, где их никогда не было»**. Эти мысли Кондильяка перекликаются с современными спорами о природе психического в связи с проблемой идеального и близки той точке зрения, согласно которой психическое отражение есть идеальное явление объектов субъекту и только в этом явлении существует.

Кондильяк замечает, что многое из того, что происходит в нас, ускользает от самонаблюдения. Вообще «мы представляем себе искаженно то, что происходит в нас»***. Поэтому необходимо известное искусство, чтобы «...распознать все то, что в нас имеется»****. В этих замечаниях указывается на трудности самонаблюдения.

Опираясь на новейшие успехи в медицине и естествознании, в том числе голландского врача и естествоиспытателя Г. Бургаве, эволюционные идеи Ж. Бюффона, классификацию растений К. Линнея и др., врач и философ Ж. Ламетри (1709-1751) защищал естественнонаучный подход к проблеме человека и его психике.

* Кондильяк Э. Соч. в 3 т. - М., 1982. Т. 2. С. 192.

** Кондильяк Э. ... Т. 3. С. 222.

***Там же. С. 31.

***Там же. С. 29.

 

Нацеленность на факты естествознания против умозрения составляет нерв всех рассуждений Ламетри, Ламетри отвергает дуализм Декарта и приписывает материи наряду с протяженностью способность к движению (движущую силу) и способность к ощущению, а также к мышлению. Нет души как особой субстанции: сама организация мозговой ткани свободно вызывает эти свойства (активность, чувствительность, мышление). Животные, по Ламетри, имеют способность чувствовать. Мнение Декарта о том, что животные – простые машины, он называет нелепой теорией. Основываясь на аналогии внутренней организации тела человека и, в том числе, в строении мозга, защищая идею естественности человека, рассматривая его как часть природы, Ламетри указывает на преемственность в развитии от животных к человеку (трактат «Человек – растение»). Растения, животные и человек образуют «лестницу с незаметными ступенями, которые природа незаметно проходит последовательно одну за другой, никогда не перепрыгивая ни через одну ступеньку»*. Это понимание человека делает излишней идею Бога как его творца. Ламетри сознавал, что «изучение природы будет неизменно создавать неверующих людей»**.

Поскольку человек – высшая ступень в развитии природы, его душа, хотя она «из того же теста и также сфабрикована, все же она далеко не того же качества, что душа животных»***. Источник превосходства человека над животными Ламетри объясняет натуралистически: «организация является главным преимуществом человека»****. Другим условием, объясняющим специфику человека, является образование и воспитание. Самый процесс воспитания Ламетри трактует крайне механически: «все сводится к звукам или словам, которыеиз уст одного через посредство ушей попадают в мозг другого...»*.

* Ламетри Ж. Соч. - М., 1976. С. 258.

** Ламетри... С. 224.

***Там же. С. 260.

**** Там же. С. 211.

 

В трактате «Человек – машина» Ламетри развивает идеи о зависимости душевных способностей от телесной организации и заключает: «Человека можно считать весьма просвещенной машиной!.. Душа – это лишенный содержания термин, за которым не кроется никакой идеи и которым здравый ум может пользоваться лишь для обозначения той части нашего организма, которая мыслит»**. Конечно, Ламетри не отождествляет человека с машиной, выражение «человек-машина» не больше, чем метафора, с помощью которой он пытается объяснить все самые сложные проявления человека, в том числе, сознание. Однако механистическая трактовка вопроса обусловленности сознания телесной организацией вместе с такими формулировками как: «люди являются животными и ползающими в вертикальном положении машинами»***, «человек является машиной»**** и т.п. приводят к крайнему упрощению проблемы соотношения психики с ее материальным субстратом.

* Ламетри... С. 207.

** Там же. С. 226.

***Там же. С. 238.

****Там же. С. 226.

 

Дальнейшее углубление механицизма в ее трактовке произошло у последнего представителя французского материализма эпохи Просвещения П. Кабаниса (1757-1808). В своем труде «Отношения между физической и нравственной природой человека» он поставил задачу «разоблачить тайны человеческой природы» путем обращения к физиологическим основаниям для объяснения способностей, характера, нравов людей и народов и пришел к следующему выводу: «Чтобы составить себе точное понятие об отношениях, результатом которых является мысль, следует рассмотреть головной мозг как отдельный орган, предназначенный исключительно для ее производства, подобно тому, как желудок и кишки совершают пищеварение, печень вырабатывает желчь, околоушная, подчелюстная и подъязычная железы отделяют слюну. Впечатления, дойдя до мозга, возбуждают в нем деятельность, подобно тому, как пища, попадая в желудок, вызывает в нем более обильное отделение пищеварительного сока и движения, способствующие ее растворению. Отправление первого состоит в сознании каждого отдельного впечатления, в выражении его знаком, в сочетании различных впечатлений, в сравнении их между собой, в составлении суждений, подобно тому как отправления второго состоят в действии на питательные вещества, вызывание его к деятельности, в растворении их, в уподоблении соков нашей природе... головной мозг в некотором смысле переваривает впечатления, ...он органически выделяет мысль»*. Эти идеи сделали Кабаниса предшественником вульгарного материализма XIX в. Однако, оценивая их исторически, необходимо признать, что их атеистическая и материалистическая направленность имели прогрессивное значение**.

 

Основываясь на материалистическом мировоззрении, называя его здравой, разумной философией, Ла-метри развивает следующие психологические идеи. Он разделяет позиции локковского эмпиризма: только опыт и наблюдение являются источником познания, которое он сводит к двум функциям – воображению и вниманию. Воображение понимается очень широко и включает не только воображение в собственном смысле этого слова как способность фантазировать, но и «суждение, размышление и память представляют собой ... настоящие модификации своеобразного «мозгового экрана», на котором, как от волшебного фонаря, отражаются запечатлевшиеся в глазу предметы»***. Ламетри (и здесь он ближе к Кондильяку) – сенсуалист: он не производит различия между чувственным и мысленным началом в человеке.

* Кабанис П. Отношения между физической и нравственной природой человека. - Спб., 1865. Т. 1. С. 11.

** Л.Сэв, ссылаясь на «Приложение к атеистическому словарю» Лаланда (1815), в котором приводятся материалы преследования Кабаниса Наполеоном, видевшим в атеизме разрушительную силу для всякой социальной организации, делает вывод об идеологической роли научных идей. С.: Л. Сэв. Современная французская философия. - М., 1968. С. 62-63.

*** Ламетри... С. 210.

 

Познание, начинаясь с ощущений, сводится к построению образов с помощью воображения. Порядок в эту деятельность вносит внимание, сообщая познанию активность. Познание является актом свободы и требует воли, которая «известна под названием внимания - матери наук»,*. Функции внимания состоят в удержании представления и в отклонении действия всех других, которые находятся в сознании и образуют постоянно движущийся их поток. «Внимание – это ключ, могущий открыть ту единственную часть мозговой ткани, в которой живет идея, которую мы стремимся фиксировать»**.

Ламетри принадлежит заслуга в выделении потребностей как своеобразной стороны душевной жизни и подчеркивании их особой роли в поведении. Потребностям он придавал чрезвычайное значение. Существа, лишенные потребностей, лишены также и ума (растения).Чем больше потребностей, тем больше ума***.

Потребности Ламетри понимает натуралистически; основными для человека являются его потребности как природного существа (в пище, в наслаждениях и т.п., предметах, полезных для сохранения организма и размножения вида). Поэтому и счастье состоит в удовле творении органических потребностей и в телесных удовольствиях. Высшие удовольствия производны от чувственных и доступны немногим людям. Счастье, зависящее от нашей организации, наиболее прочно и является самым прекрасным даром природы. Так, вследствие натурализации потребностей Ламетри пришел к прославлению чувственности, удовольствий тела. Выступление Ламетри в защиту насущных потребностей, свойственных человеку по самой природе, несмотря на теоретическую ограниченность, имело прогрессивное значение и способствовало преодолению старой идеологии христианского аскетизма, отвечало новой буржуазной морали.

 

*Ламетри... С. 128.

** Там же. С. 129; П.Я. Гальперин, автор оригинальной концепции внимания как контроля, ссылается на Ламетри как первого, ясно указавшего на внимание как деятельность контроля, которому он придавал особое значение в душевной жизни (Гальперин П.Я. К. проблеме внимания//Докл. АПН РСФСР. 1958. № 3.)

*** Ламетри... С. 259.

 

Предметом исследований К.Гельвеция (1715–1771) является проблема – откуда берется неравенство умов? Зависит ли оно от различий в организации, т.е. от природы, или только от воспитания? В связи с решением этого вопроса Гельвеций развивает следующие психологические идеи. Человек рождается со способностью ощущать и сохранять ощущения, т.е. с памятью. Опираясь на Кондильяка, отрицая вместе с ним внутренний опыт Локка, Гельвеций показывает, как только из ощущений формируются интеллектуальные способности. Все умственные операции – сравнение, суждение – сводятся к ощущению. «Выносить суждения – значить ощущать»*. Гельвеций игнорирует качественное своеобразие мышления. Выполнять все умственные операции, сравнивать идеи можно при наличии внимания. Внимание предполагает усилие. Делать это усилие побуждает интерес: человек, лишенный желаний, не будет проявлять внимания. При одинаковой заинтересованности в познании каких-либо явлений люди обнаруживают одинаковую способность напрягать внимание. Интерес предполагает стремление к счастью. Счастье – это физические удовольствия. В них начало всех поступков, действий, мыслей, дружбы, любви к ближним и др. Но если все проистекает из ощущений, а они – результат работы органов чувств, не зависит ли неравенство умов от их совершенства?

Ссылаясь на опыт, Гельвеций отвергает положительный ответ на этот вопрос: «Все люди с обычной хорошей организацией одарены от природы тонкостью чувств, необходимой для того, чтобы подняться до величайших открытий в математике, химии, политике...»*

* Гельвеций К. Соч. в 2 т.- М., 1974. Т. 2. С.79.

 

Также отрицается связь между памятью и умственным развитием: для больших открытий (а это, по Гельвецию, высшее мерило способностей) достаточно обыкновенной памяти. Он ставит вопрос о связи между умом и географическими условиями, расовыми различиями между людьми, пищей, темпераментом и заключает: «Как бы ни различна была употребляемая народами пища, географическая широта, в которой они живут, наконец, их темперамент, эти различия не увеличивают и не уменьшают умственные способности людей. Таким образом, не от силы тела, не от свежести органов и не от большей или меньшей тонкости чувств зависит большее или меньшее умственное превосходство. Впрочем, мало того, что опыт доказывает истинность этого факта; я могу еще доказать, что этот факт потому имеет место, что он не может быть иным...»**.

Таким образом, с психологической точки зрения все люди обладают одинаковыми предпосылками для развития своих умственных способностей, ума. Почему же не все люди делают великие открытия? Это является результатом двух причин: разного положения, в котором они находятся, и того стечения обстоятельств, которое называется случаем, а также большего или меньшего стремления прославиться, следовательно, более или менее сильной страсти к славе. Таким образом, случай и стремление к славе – вот две причины неравенства умов. Гельвеций считает целесообразным изучение всех случайностей, способствующих совершению великих открытий, с целью планомерного воспитания великих людей. Хотя Гельвеций и преувеличивает роль случая в великих открытиях, он указывает на реальную особенность творческого процесса, которая продолжает привлекать внимание и современных психологов***. Останавливаясь на другой причине, определяющей неравенство умов, Гельвеций проницательно замечает: «На ум можно смотреть как на совершенную машину, но машину, не двигающуюся до тех пор, пока страсти не приведут ее в движение»*.

*Гельвеций К. Соч. в 2 т. - М., 1974. Т. 2. С. 107.

** Там же. С. 111-112.

*** См.: Проблемы научного творчества в современной психологии / Под ред. Я.А. Пономарева. - М., 1971.

 

Именно страсти являются, по Гельвецию, источником умственной активности. Сила страстей у разных людей различна, но она не зависит от врожденной организации, так как человек рождается не только без идей, но и без страстей. Страсть – это продукт воспитания. Люди загораются страстью, если выполнение дел, на которые она направлена, создает им славу. Но жажда славы – это только замаскированная жажда наслаждений: Гельвеций биологизирует понятие интереса. За славой должны следовать почести, богатство и т.п., что создает условия для получения физических удовольствий. Рассматривая различные формы правления – монархию, олигархию и республику, он приходит к выводу, что только республика хорошо вознаграждает людей в соответствии с их изобретениями на пользу общества. Личный интерес сочетается с общественным, здесь могут процветать таланты. Гельвеций призывает к республиканскому правлению. Так, проблема человеческих способностей приобретает у Гельвеция острую политическую окраску.

Гельвеций далек от научного понимания общества, все же указания на влияние общества на человека важны и подводили к новой для эмпирической психологии-проблеме общественно-исторической обусловленности психики. Общий вывод Гельвеция: «неравенство умов можно объяснить воспитанием»**, ибо «воспитание делает нас тем, чем мы являемся»***.

* Гельвеций К. ... Т. 2. С. 541.

** Там же. С. 238. При этом в Примечании Гельвеций замечает, что воспитание не может превратить всех людей какой-нибудь страны в выдающихся, но оно способно приумножить их число, а из остальных сделать людей здравомыслящих и умных.

***Там же. С. 506.

Д.Дидро (1713–1784) в полемике с Гельвецием* высказал ряд материалистических диалектических идей в понимании познания, природы человеческих интересов и страстей. Он дал трактовку способностей, в которой отошел от позиции Гельвеция и признал их врожденность. Он подверг резкой критике сенсуализм Гельвеция, указал на специфику мышления и высказал диалектические идеи о соотношении между ощущением и разумом.

В центре внимания Ж.Ж. Руссо (1712-1778), писателя, мыслителя, философа – проблема человека. О силе влияния его идей писали великий Л.Н. Толстой, И. Кант. В конкурсной диссертации «Способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов?» доказывал, что культура и цивилизация ухудшили моральный облик человека и не принесли ему счастья. Отсюда встал вопрос: а что такое человек? Руссо обращается к естественному состоянию людей, когда они пребывали в совершенном неведении. Идеи противопоставления естественного, вытекающего из самой природы, всему искусственному лежат в основе всех работ Руссо. Мыслитель идеализирует естественного человека, характеризуя его как существо доброе, чувствующее, способное испытывать сострадание при виде гибели и страданий другого, имеющее только необходимые потребности. Руссо – автор интересной системы воспитания, которую он изложил в романах-трактатах «Эмиль, или О воспитании» и «Новая Элоиза». Эта система и представления о психическом развитии ребенка получили высокую оценку в науке**. В автобиографическом произведении «Исповедь» Руссо,пособственным словам автора, «обнажил свою душу», чистосердечно признался во всех своих делах и помыслах.

* Дидро Д. Размышления о книге Гельвеция «Об уме»; «Систематическое опровержение книги Гельвеция «О человеке» // Дидро Д. Собр. соч. В 10 т. Т. 2. - М., 1935.

** Валлон А. Педагогические и психологические идеи романа-трактата Ж.Ж. Руссо «Эмиль, или О воспитании» // Руссо Ж.Ж. Педагогические соч. В 2-х тт. Т. 2. - М., 1981.

 

Большое влияние на формирование материалистических традиций во французской психологии оказал естествоиспытатель и философ Ш. Бонне (1720–1793). Его психология, изложенная в труде «Опыт анализа душевных способностей» (1760), сходна с психологией Гартли.

К эмпирическому направлению примыкал Мен де Биран (1766–1824), но затем отошел от него. В «Очерке об основаниях психологии» (1812) он обращается к наблюдению внутренней жизни и развивает идеи о психологии как науке о внутреннем чувстве*.

В XIX в. во Франции эмпиризм возродится у И.Тэна («Об уме», 1870) и Т.Рибо («Современная английская психология», 1870).

* По характеристике П.Фресса и Ж.Пиаже, «начиная с него, психология становится методом интимного дневника и наукой о внутреннем чувстве» (см.: Экспериментальная психология. Вып. 1,2.- М., 1966. С. 19).