Вик­тор Ко­сен­ков. Мое чер­ное сер­дце

Чи­тая текст, пом­ни­те: этот рас­сказ не про то.

Ав­тор

 

Мне час­то снят­ся ры­бы. Они плы­вут ко мне че­рез зыб­кую ткань сна. Их мно­го. Они приб­ли­жа­ют­ся и смот­рят на ме­ня сво­ими хо­лод­ны­ми гла­зами. Во сне я на­зываю их име­на, И пла­чу. По край­ней ме­ре, пос­ле та­ких снов по­душ­ка мок­рая. Иног­да от кро­ви. Это пло­хо ус­та­нов­ленная мем­бра­на в но­су на­чина­ет кро­вото­чить. Так бы­ва­ет, ког­да под­клю­ча­ешь­ся ча­ще обыч­но­го. И ког­да пла­чешь. Я пом­ню рыб по име­нам. Ста­рым име­нам тех, кто уто­нул в пер­вое под­клю­чение, и но­вым име­нам тех, ко­му не по­вез­ло.

Под­клю­чив­шись один раз, под­клю­ча­ешь­ся нав­сегда.

Мне снят­ся ры­бы, ко­торые плы­вут зи­мой по­до ль­дом, а над ни­ми неп­ро­бива­емая твердь. И труд­но ды­шать.

Глу­пые ры­бы, нес­час­тные, сми­рен­ные, хо­лод­ные…

Они ви­сят сут­ка­ми. Не­деля­ми бол­та­ют­ся, как за­бытые на де­реве гру­ши, об­леплен­ные про­вода­ми и шлан­га­ми жиз­не­обес­пе­чения. Ры­бы, пла­ва­ющие в собс­твен­ном со­ку зат­хло­го воз­ду­ха квар­ти­ры-пе­нала. Мер­твые ры­бы вир­ту­аль­но­го ми­ра. Об­ре­чен­ные на веч­ное оди­ночес­тво там, за гранью это­го ми­ра. Они ос­та­вили пус­тую обо­лоч­ку тут, сре­ди нас, а са­ми уш­ли. В глу­бину.

По­пали в ло­вуш­ку, ког­да под­клю­чились. Все­го один раз. Под­се­ли на са­мый луч­ший нар­ко­тик всех вре­мен и на­ро­дов. Один раз и нав­сегда.

Мне снят­ся «ры­бы».

Я прос­нулся от хо­лода. В ще­ли ком­на­ты скво­зило. Там, сна­ружи, дул се­вер­ный ве­тер. Злой, хо­лод­ный, но чис­тый. Бы­ло бы зна­читель­но ху­же, ес­ли бы с юга на­носи­ло сва­лоч­ной гарью и за­вод­ским смра­дом. А так го­род ку­тал­ся по­теп­лее в ис­кусс­твен­ную де­шевую шерсть и тер­пел, нас­лажда­ясь чис­то­той мо­роз­но­го воз­ду­ха, ко­торым мож­но ды­шать без рес­пи­рато­ров.

На­тянув оде­яло на го­лову, я свер­нулся в клу­бочек и по­пытал­ся сох­ра­нить жал­кие ос­татки теп­ла. На­до бы­ло хо­рошень­ко выс­пать­ся. Очень дав­но я чи­тал кни­гу ав­то­ра, жив­ше­го черт зна­ет ког­да, еще до Про­рыва. Он опи­сывал жизнь та­ких, как я. Смеш­но. Я да­же пы­тал­ся за­пом­нить ка­кие-то сло­ва… Сей­час все стер­лось из па­мяти, но впе­чат­ле­ние не­лепи­цы ос­та­лось. Ка­кой-то уди­витель­ный на­бор из благ ци­вили­зации, ко­торые не­дос­тупны тем, кто под­клю­чил­ся. Один раз и нав­сегда. Нар­ко­тики, бо­гем­ная жизнь, ра­зуда­лый секс, бес­сонные но­чи. Удо­воль­ствия, ко­торые не мо­жет се­бе поз­во­лить та­кой, как я. Им­план­ты, мем­бра­ны, разъ­емы, ка­налы «вход-вы­ход», ус­трой­ства рас­ши­рен­ной па­мяти. Все эти слож­ные, свер­хвы­соко­тех­но­логич­ные ус­трой­ства – бо­жес­тва, поз­во­ля­ющие та­ким, как я, су­щес­тво­вать, под­клю­чив­шись. Они тре­бу­ют сво­их жертв. Ес­ли кто-то ду­ма­ет, что он смо­жет жить, как преж­де, пос­ле внед­ре­ния пер­вых мем­бран и ка­налов, то он силь­но оши­ба­ет­ся. Под­клю­чение раз и нав­сегда из­ме­нит его су­щес­тво­вание. Нар­ко­тики, бе­зудер­жные ноч­ные удо­воль­ствия и иног­да да­же лю­бовь ос­та­лись по­зади. Лю­бая пе­рег­рузка те­перь мо­жет убить. Толь­ко здо­ровый об­раз жиз­ни. А лю­бая дурь выж­жет луч­ше, чем гло­ток на­пал­ма. Но ведь есть под­клю­чение. Что­бы нав­сегда стать дру­гим. В этом дав­ным-дав­но умер­ший вмес­те со сво­ими кни­гами пи­сатель был прав.

Ком­натка бы­ла пар­ши­вой, как, впро­чем, и гос­ти­ница, где я ос­та­новил­ся. Из ще­лей ду­ло, в са­нуз­ле тек­ла во­да, со стен, ти­хо шур­ша, опол­за­ла крас­ка. Обык­но­вен­ная, гад­кая ноч­лежка, где мож­но ос­та­новить­ся за пол­мо­нет­ки и не бо­ять­ся по­лицей­ско­го пат­ру­ля, го­лод­ных бом­жей и на­секо­мых, за­пол­за­ющих под ко­жу, по­ка вы спи­те. В ос­таль­ном это вре­мен­ное прис­та­нище ни­чем от под­ва­ла не от­ли­ча­ет­ся.

И спать в нем поч­ти не­воз­можно.

Пре­одо­лев се­бя, я от­ки­нул оде­яло и сел. По го­лым но­гам про­бежал на­халь­ный хо­лодок, и ко­жа пок­ры­лась му­раш­ка­ми.

Мем­бра­ны сно­ва кро­вото­чили. Дот­ро­нув­шись до но­са, я об­на­ружил на ла­дони крас­ный след. Приш­лось вы­тас­ки­вать из ап­течки ди­мета­зин и ка­пать, све­ря­ясь по бу­маж­ке с инс­трук­ци­ями. Хо­тя, на­вер­ное, раз­бу­ди ме­ня сре­ди но­чи, я мог бы на­изусть без за­пин­ки пе­рес­ка­зать все пра­вила ис­поль­зо­вания, по­боч­ные эф­фекты и про­тиво­пока­зания этих ка­пель. Сей­час внут­ри ме­ня сот­ни, ты­сячи, сот­ни ты­сяч ма­лень­ких, не­види­мых гла­зу су­ществ на­ходи­ли пов­режден­ные тка­ни, очи­щали опе­раци­он­ное по­ле, ук­репля­ли стен­ки, при­со­еди­няли, зак­ры­вали, су­жали. Не­лепо зад­рав го­лову, я рас­смат­ри­вал два фла­кон­чи­ка ди­мета­зина на свет. Где-то там, в этой мут­но­ватой жид­кости, ожи­дали сво­его ча­са ма­лень­кие де­ти Про­рыва. Та­кие же, но чуть-чуть дру­гие, ра­бота­ли на че­лове­чес­тво день и ночь.

В но­су за­щипа­ло. Я заж­му­рил­ся. В бли­жай­шие нес­коль­ко дней мем­бра­ны бу­дут ра­ботать луч­ше но­вых. Ио че­рез не­кото­рое вре­мя сно­ва нач­нутся бо­ли, удушье в мо­мент под­клю­чения и ноч­ные кро­воте­чения. Упот­реблять ди­мета­зин ча­ще од­но­го ра­за в две не­дели не ре­комен­до­валось. Ос­татки на­номе­ханиз­мов, сос­тавля­ющих ос­но­ву пре­пара­та, дол­жны бы­ли по­кинуть ор­га­низм. О тех, кто пе­реб­рал с деть­ми Про­рыва, хо­дили жут­кие ле­ген­ды. Я уже выб­рал пол­ный воз­можный ли­мит, и те­перь при­дет­ся тер­петь. И вспо­минать Се­рого-М, ле­вого хи­рур­га, ко­торый по ка­кой-то при­чине так дерь­мо­во внед­рил мне мем­бра­ны.

Ко­неч­но, са­мыми луч­ши­ми спе­ци­алис­та­ми по внед­ре­нию им­план­тов бы­ли вь­ет­намцы. Бог зна­ет по­чему, вши­тое ими дер­жа­лось луч­ше, при­жива­лось лег­ко и не соз­да­вало проб­лем. Но ид­ти к «жел­тым» бы­ло за­пад­ло.

Но­ги окон­ча­тель­но за­неме­ли от хо­лода, ког­да ле­карс­тво на­конец прек­ра­тило свою де­ятель­ность. Ста­ло лег­че ды­шать. Я встал, рас­пря­мил спи­ну, чувс­твуя, как ше­велит­ся под ко­жей «вход-вы­ход». Я не под­клю­чал­ся уже нес­коль­ко дней, и те­перь вдоль поз­во­ноч­ни­ка ощу­щал­ся лег­кий зуд, но рас­че­сывать ка­налы бы­ло нель­зя.

Где-то за сте­нами, за не­сущес­тву­ющи­ми ок­на­ми, за му­равей­ни­ком жи­лых пе­налов, сто­ял ок­тябрь. 2070 год. Со­рок лет пос­ле Про­рыва. Ци­вили­зация от­кры­ла без­гра­нич­ный мак­ро­косм и су­мела на­селить его ра­ботя­щими, пос­лушны­ми су­щес­тва­ми, не ви­димы­ми гла­зом. Те­перь все че­лове­чес­тво мед­ленно пог­ру­жалась внутрь се­бя же, об­на­ружи­вая все но­вые и но­вые ми­ры на блес­тя­щих гра­нях пес­чинки, об­ка­тан­ной Оке­аном. В не­бо смот­ре­ли толь­ко чут­кие уши ра­дар­ных ан­тенн ме­те­орит­ной уг­ро­зы. Бес­числен­ные рос­сы­пи звезд, Млеч­ный Путь, пла­неты – все это бы­ло за­быто. Зем­ля плы­ла в пус­то­те, с тру­дом прок­ла­дывая се­бе до­рогу че­рез ме­те­орит­ную пыль. Лю­ди ос­ва­ива­ли внут­ренний мир. Уда­ля­ясь от сол­нца.

Где-то за сте­нами, за не­сущес­тву­ющи­ми ок­на­ми и му­равей­ни­ком жи­лых пе­налов, был ок­тябрь. Ог­ромный мир, уве­личи­ва­ющий­ся внутрь, был за­селен де­сятью мил­ли­ар­да­ми су­ществ, бо­лее се­миде­сяти про­цен­тов из ко­торых сос­тавля­ли «цвет­ные». Нег­ры, ара­бы, ки­тай­цы, вь­ет­намцы, ко­рей­цы, ал­банцы, цы­гане – вся эта чер­но­голо­вая ор­да рас­се­лилась по Зем­ле с ужа­са­ющей ско­ростью, про­ник­ла во все сфе­ры жиз­ни. И вот бук­валь­но за нес­коль­ко лет ста­ло не­воз­можно най­ти мес­то, где на вас бы не пя­лились рас­ко­сые, чер­ные, жад­ные гла­за. В этом ми­ре ста­ло труд­но жить та­ким, как я, он слов­но сде­лал­ся гряз­нее. По­яви­лись «чер­ные» бан­ки, кор­по­рации, за­воды, фир­мы. Вез­де и пов­сю­ду. Нег­ры, ара­бы, ки­тай­цы. Нег­ры, ара­бы, ки­тай­цы. И сно­ва, и сно­ва. С ка­кой бы ра­достью я за­лез сей­час в ва­гон мет­ро и сел на мес­то, над ко­торым на­писа­но «Толь­ко для бе­лых». Пусть в са­мом кон­це ва­гона. Но и в этой уни­зитель­ной ра­дос­ти нам бы­ло от­ка­зано. Мы, три мил­ли­ар­да чис­тых бе­лых, те­перь жи­вем в кло­аке. Выб­ро­шены на по­мой­ку. Где жи­вут… эти. Они прев­ра­тили наш мир, наш мир, в по­добие сво­его.

Но ос­та­лись еще та­кие, как я, – Вир­ту­аль­ные На­ци, луч­шие пред­ста­вите­ли вы­мира­ющей бе­лой ра­сы. Под­клю­чив­ши­еся раз и нав­сегда, унич­то­жа­ющие «чер­ные» бан­ки, на­нося­щие жес­то­кие ра­ны «чер­ным» кор­по­раци­ям. Мы ве­дем на­шу вой­ну. Каж­дое под­клю­чение при­да­ет смысл борь­бе.

– Ес­ли цвет, то бе­лый. Ес­ли ид­ти, то до кон­ца. Ес­ли под­клю­чил­ся, то раз и нав­сегда, – бор­мо­та\ я де­виз «Вир­ху­аль­ных На­ци», об­ли­ва­ясь хо­лод­ной во­дой под ду­шем. – Ес­ли цвет, то…

«Вир­ту­аль­ные На­ци» бы­ло аг­рессив­ным и не­легаль­ным кры­лом офи­ци­аль­ной ор­га­низа­ции «Бе­лое Братс­тво». Братс­тво за­щища­ло пра­ва бе­лых по все­му ми­ру и до­билось в этом не­кото­рых ус­пе­хов. Те­перь по край­ней ме­ре по­лиция пред­по­чита­ла арес­то­вать «за­вязав­ше­го дра­ку» чер­но­коже­го, чем свя­зывать­ся с на­шим соб­ра­том по ра­се. Хо­тя, ко­неч­но, это ма­ло уте­шало.

В «Вир­ту­аль­ные На­ци» я всту­пил лет пят­надцать на­зад. Двад­ца­тилет­ним па­цаном, ко­торо­го со­сед­ские маль­чиш­ки за­гоня­ли пал­ка­ми в угол и би­ли. За то, что не по­хож. Один раз я ле­жал на сол­нце до ожо­гов пер­вой сте­пени, же­лая на­конец из­ба­вить­ся от мо­лоч­но­го цве­та сво­ей ко­жи. Не­нави­дя ее всем сер­дцем. За по­бои, за крик «эй, бе­лый», за эбе­новые ку­лаки. Я брил го­лову, что­бы чер­ные паль­цы не мог­ли ух­ва­тить свет­лые вь­ющи­еся куд­ри. Я учил­ся драть­ся. Но как нуж­но бить, что­бы сва­лить пя­терых? Шес­те­рых? Сколь­ко нуж­но дер­жать­ся на но­гах, что­бы по­бедить де­сяток?..

В «Вир­ту­аль­ные На­ци» я всту­пил, как толь­ко мне от­ка­зали в пра­ве на по­куп­ку ору­жия. Я пом­ню, как улы­бал­ся тот ки­та­ец, под­пи­сав­ший мне зап­рет на по­куп­ку вож­де­лен­но­го «валь­те­ра». Мо­жет быть, я дол­жен его от­бла­года­рить. При­об­ре­ти я тог­да ствол, поч­ти на­вер­ня­ка си­деть мне в тюрь­ме.

Я стал Бе­лым Бра­том пос­ле то­го, как мы, мо­лод­няк, су­мели вый­ти це­лыми и нев­ре­димы­ми из пог­ро­ма «Май­нфрейм-Банк».

Ког­да стар­шие то­вари­щи вы­тас­ки­вали нас из Вир­ту­аль­нос­ти, от­сте­гива­ли кла­паны и разъ­емы, я пла­кал. По­тому что ох­ранная сис­те­ма ус­пе­ла за­цепить нес­коль­ких на­ших. И те­перь они ста­ли «ры­бами». Глу­пыми, пус­ты­ми обо­лоч­ка­ми. А ведь шли со мной… И я пом­нил их име­на.

– Не плачь, – тряс ме­ня Бе­лый Мед­ведь. – Не плачь. Ты те­перь наш. Ты Бе­лый Брат.

С тех пор я за­был, свое преж­нее имя. Я – Бе­лый Брат. И был им пят­надцать лет. Из мо­лодо­го стал Стар­шим, из Стар­ше­го прев­ра­тил­ся в Нас­тавни­ка.

Но те­перь мне на­до бы­ло за­нять­ся сов­сем дру­гим де­лом.

Одев­шись и соб­рав ве­щи, я су­нул в боль­шую до­рож­ную сум­ку так и не рас­кры­тый ве­чером мо­биль­ный тер­ми­нал и по­кинул ком­на­ту. На по­роге, сог­ласно инс­трук­ции, сло­мал ключ-кар­ту и бро­сил ее в му­сор­ный кон­тей­нер. Дверь за мной зак­ры­лась, щел­кнул за­мок. Те­перь на тер­ми­нале у портье этот пе­нал бу­дет счи­тать­ся сво­бод­ным.

Спус­тившись вниз по за­гажен­ной лес­тни­це, я вы­шел на ули­цу. Не­бос­кре­бы стек­лянны­ми пле­чами под­пи­рали воз­дух. Ми­мо про­носи­лись ма­шины, сно­вали лю­ди. Су­ета нор­маль­но­го ев­ро­пей­ско­го ме­гапо­лиса, воб­равше­го в се­бя де­сят­ки го­родов и нес­коль­ко стран. Каж­дую се­кун­ду в этих сте­нах рож­да­лись и уми­рали, бо­ролись и сда­вались, кри­чали и за­мол­ка­ли. Мил­ли­оны. Хо­лод­ный се­вер­ный ве­тер гнал по ули­цам клочья не то ды­ма, не то ут­ренне­го ту­мана, под­ни­ма­юще­гося от мок­ро­го ас­фаль­та.

Ос­мотрев­шись, я дви­нул­ся к бли­жай­шей го­лог­рамме «М». Там, под зем­лей, сре­ди теп­лых по­токов воз­ду­ха, зак­ру­чива­емо­го вих­ря­ми про­нося­щих­ся по­ез­дов, ме­ня жда­ла груп­па ре­бят из чис­ла доб­ро­воль­цев. Эти пар­ни сог­ла­сились по­мочь, ни­чего не же­лая по­лучить вза­мен. Толь­ко пра­во упо­минать, что ра­бота­ли с Бе­лым Бра­том. Ес­ли, ко­неч­но, вы­живут. И но­вые име­на по мо­ему ус­мотре­нию.

В мет­ро бы­ло теп­ло, пах­ло го­рячим ме­тал­лом, элек­три­чес­твом и чем-то еще, мо­жет быть, че­лове­чес­ки­ми те­лами, стис­ну­тыми в ва­гонах. Ог­ромная па­ути­на пе­рехо­дов, со­пос­та­вимая по сво­им мас­шта­бам толь­ко с го­родом, воз­вы­ша­ющим­ся над ней, жи­ла сво­ей жизнью. Ниж­ней. Сов­сем не по­хожей на Вер­хнюю. Жи­лые под­земные яру­сы не­бос­кре­бов, ав­то­мобиль­ные сто­ян­ки, слу­жеб­ные эва­ку­аци­он­ные ко­ридо­ры, теп­лотрас­сы и на­конец тон­не­ли мет­ро. Дей­ству­ющие, ста­рые и стро­ящи­еся. За­путан­ный и слож­ный вер­хний го­род-му­равей­ник имел еще бо­лее за­путан­ные кор­ни, ухо­дящие в не­веро­ят­ную глу­бину, к са­мому ос­но­ванию Зем­ли, чер­пая от­ту­да теп­ло и элек­три­чес­тво.

Ско­рос­тной эс­ка­латор пром­чал ме­ня че­рез ки­ломет­ры изъ­еден­но­го тун­не­лями кам­ня, и я сту­пил на плат­форму как раз вов­ре­мя, что­бы ус­петь на по­дошед­ший по­езд.

Тон­ко звяк­ну­ло в ухе. Я быс­тро при­ладил ле­пес­ток гар­ни­туры и прос­ко­чил в зак­ры­ва­ющи­еся две­ри. Пол под но­гами дрог­нул. В ок­нах мель­кну­ли ог­ни, и все по­чер­не­ло.

Ко­неч­но, я мог го­ворить по мо­биль­но­му и не на­девая мик­ро­фона. Им­план­та­ты поз­во­ляли. Но так гру­бо све­тить­ся бы­ло бы не­разум­но.

– Слу­шаю.

– Бе­лый Брат? – раз­дался мо­лодой го­лос.

– Да. Уже еду.

– Все соб­ра­лись.

– Хо­рошо, – от­ве­тил я и от­со­еди­нил­ся. Мо­лодежь нер­вни­чала. Для них, ода­рен­ных и та­лан­тли­вых, это бы­ло все-та­ки пер­вое, по-нас­то­яще­му серь­ез­ное де­ло.

Они жда­ли ме­ня на стан­ции, не­пода­леку от од­ной из ре­шет­ча­тых ферм, под­держи­ва­ющих вы­сокий по­толок. Маль­чи­ки и де­воч­ки лет по во­сем­надцать. Все в чер­ном. Пле­чо к пле­чу. Слов­но ка­мень на пу­ти у люд­ско­го по­тока.

Я по­дошел к ним и под­нял пра­вую ру­ку ла­донью впе­ред.

– Бе­лый Брат.

– Здравс­твуй, – от­ве­тил вы­сокий пар­нишка, пов­то­ряя мой жест. – Я млад­ший. У ме­ня еще нет име­ни. Ме­ня зо­вут Сер­гей.

– Хо­рошо, Сер­гей. Ес­ли се­год­ня мы сде­ла­ем все пра­виль­но, то у всех вас по­явит­ся имя. Где бер­ло­га?

– Там, – Сер­гей мот­нул го­ловой в сто­рону тун­не­ля. – Прой­дем слу­жеб­ны­ми хо­дами, у ме­ня есть зна­комый…

– Тог­да пой­дем, – обор­вал я его. Па­рень силь­но вол­но­вал­ся и по­это­му мно­го го­ворил.

Мо­лодые ок­ру­жили ме­ня плот­ным коль­цом. Сер­гей от­крыл ка­кую-то двер­цу, мы шаг­ну­ли внутрь тем­но­го ко­ридо­ра.

– Сей­час, – про­шеп­тал кто-то. Пос­лы­шалось ши­пение га­за, прыс­ну­ли ис­кры. В тем­но­те вспых­нул ма­лень­кий ого­нек за­жигал­ки, ос­ве­тив­ший ли­ца, ру­ки. Из ни­от­ку­да по­явил­ся фа­кел.

– Элек­три­чес­тво бу­дет даль­ше, – из­ви­ня­ясь, по­яс­нил Сер­гей.

– Ни­чего, – от­ве­тил я.

Лес­тни­ца. Ко­ридор. Пе­реход. Сно­ва лес­тни­ца. Ка­кие-то тун­не­ли, из ко­торых ду­ет силь­ный го­рячий ве­тер. Во­рон­ки слу­жеб­ных вин­то­вых лес­тниц. Вниз. Ни­же, ни­же. Фа­кел ча­дит, дым ест гла­за тем, кто идет сза­ди. На­конец мы ос­та­нав­ли­ва­ем­ся, вспы­хива­ет яр­кий свет, и я уже не пред­став­ляю, где мы.

– Те­перь ос­та­лось не­дол­го, – го­ворит Сер­гей, и мы сно­ва идем.

Лес­тни­цы, тун­не­ли, пе­рехо­ды, ко­ридо­ры. Лес­тни­цы.

Бер­ло­га ока­залась вмес­ти­тель­ной. Я смот­рел на раз­ри­сован­ные сте­ны, опу­тан­ные тол­сты­ми ка­беля­ми, на рем­ни под­вески, сви­са­ющие с по­тол­ка, и ста­рал­ся по­нять, ка­кой бы­ла бер­ло­га, по­ка ее не об­на­ружи­ли эти ре­бята. По­лук­руглый се­рый по­толок из мор­щи­нис­то­го, разъ­еден­но­го вре­менем кам­ня. Креп­кие сте­ны. Пря­мо­уголь­ные ко­лон­ны. Тут мож­но бы­ло раз­местить мас­су на­рода.

– А шнур­ки сю­да про­тяну­ты? – спро­сил я.

– Да, ко­неч­но, – ко мне под­ско­чил Сер­гей. Он вмес­те с ос­таль­ной груп­пой за­нимал­ся пред­ва­ритель­ной нас­трой­кой обо­рудо­вания. – Это мес­то наш­ла Ма­рия.

Он мах­нул ру­кой ку­да-то в тол­пу ре­бят. Де­воч­ка под­ня­ла ру­ку. Я встре­тил­ся с ней гла­зами. Ми­лая. Свет­лень­кая. И сов­сем мо­лодая. Это бы­ло пло­хо. Брать с со­бой очень мо­лодых не хо­телось. Их пси­хика слиш­ком не­ус­той­чи­ва. Они мо­гут на­делать глу­пос­тей. Но… под­клю­чил­ся один раз, под­клю­чил­ся нав­сегда.

– На са­мом де­ле мы рас­ко­пали дан­ные в ар­хи­ве, это быв­шее бом­бо­убе­жище.

– Так глу­боко?

– Да! – Сер­гей об­ра­довал­ся мо­ему вни­манию, а я не­доволь­но по­ежил­ся. При­выкать к мо­лодым нель­зя. Они слиш­ком лег­ко ухо­дят… – Ког­да-то оно бы­ло глу­боко, что­бы не дос­та­ли бом­бы.

– Но сю­да не дос­та­нет нич­то. Да­же ес­ли бу­дут лу­чом бить с ор­би­ты.

– Де­ло в том, что го­род, ког­да стро­или это убе­жище, был ни­же.

– То есть?

– То есть мет­ро, ко­торое дей­ству­ет сей­час, про­ходи­ло ког­да-то по ули­цам го­рода. На спе­ци­аль­ных мос­тках. Но по­том го­род рос, под­ни­мал­ся вы­ше. Пос­та­вили пер­вый ку­пол, нак­рывший всю эту зо­ну. По­том вто­рой. Ка­жет­ся, они хо­тели сох­ра­нить теп­ло, ког­да ль­ды на­чали та­ять. Так по­вер­хность зем­ли ока­залась вни­зу. А свер­ху на­сыпа­ли но­вые по­ля, вы­сажи­вали де­ревья и тра­ву. Сно­ва стро­или. Я мо­гу по­казать ос­татки до­мов, за­литые бе­тоном. Сох­ра­нилась да­же це­лая ули­ца. Ок­на, ас­фальт, сте­ны. Пред­став­ля­ете, до­ма ста­ли чем-то вро­де ко­лонн, цель­но­литых ко­лони, ко­торые удер­жи­ва­ют ку­пол и все, что на нем сто­ит. Это очень кра­сивое мес­то. Я по­том вас сво­жу, обя­затель­но…

Он зря на­чал этот раз­го­вор. «По­том» у них мо­жет и не быть. А у нас «по­том» не бу­дет точ­но.

– Тут есть связь? Сер­гей сбил­ся. Пок­раснел.

– Да. Сю­да про­тяну­ли все дав­ным-дав­но, ког­да еще не бы­ло пер­во­го ку­пола.

– Тог­да го­товь­те под­веску.

– Да, ко­неч­но.

Он ото­шел, а я при­нял­ся рас­па­ковы­вать свое обо­рудо­вание. Под­клю­чать­ся на чу­жом хо­зяй­стве мо­гут толь­ко но­вич­ки. Тер­ми­нал, разъ­емы, ка­бели. Все дол­жно быть свое. При­тер­тое. Зна­комое. Так па­рашю­тист ук­ла­дыва­ет свой ку­пол, стро­пами дер­жа­щий его за не­бо. Сам. Это не понт или при­мета. Прос­то ник­то не зна­ет те­бя луч­ше, чем ты сам.

– Ко­торая? – спро­сил я у ре­бят.

Они по­няли ме­ня без лиш­них слов и ука­зали на цен­траль­ную под­веску. Я улыб­нулся. Вот это как раз бы­ла при­мета. Цен­траль­ная под­веска счи­та­ет­ся по­чет­ной. Там под­клю­ча­ет­ся ли­дер груп­пы. Хо­тя на са­мом де­ле все под­вески рав­нознач­ны. Иног­да, ес­ли есть ве­ро­ят­ность, что на под­клю­чен­ную груп­пу на­падут, в цен­траль­ную под­веску ло­жит­ся са­мый мо­лодой. Он смер­тник. Спец­наз в пер­вую оче­редь стре­ля­ет имен­но по ней. По цен­траль­ной. Спец­наз ве­рит в при­меты. И ду­ма­ет, что мы в них ве­рим то­же.

Пос­коль­ку на­пасть на тех, кто под­клю­чил­ся, в ре­аль­нос­ти мо­гут всег­да, то не­под­клю­чен­ной дол­жна ос­тать­ся груп­па прик­ры­тия. Ес­ли в вир­ту­аль­ный бой идет мо­лод­няк, то в ре­аль­нос­ти ос­та­ют­ся ста­рики. Пос­ле не­дав­них за­коно­датель­ных из­ме­нений ста­рики – это те нем­но­гие, кто зна­ет, как об­ра­щать­ся с ору­жи­ем. В про­фес­си­ональ­ную ар­мию та­ких, как мы, не бе­рут. А учить­ся вла­деть ору­жи­ем на сто­роне есть воз­можность не у мно­гих.

– Кто бу­дет связ­ным? – спро­сил я.

– Я! – Ру­ку под­нял ни­зень­кий тол­стя­чок, пол­ная про­тиво­полож­ность Сер­гею. – Ан­тон.

– Ты быс­трый?

– Очень, – от­ве­тил за пар­ня Сер­гей, хлоп­нув его по пле­чу. – Он дей­стви­тель­но быс­трый.

Я кив­нул и при­нял­ся вы­дирать их про­вода из под­вески.

Сер­гей не­кото­рое вре­мя мол­ча смот­рел на мои дей­ствия, а по­том не вы­дер­жал:

– За­чем вы де­ла­ете это? Про­вода сов­сем но­вые.

– Ви­жу, – от­ве­тил я. – И при­ем­ник для пор­та сов­сем но­вый. И все фир­менное.

– Да, – в его го­лосе я ус­лы­шал лег­кую оби­ду.

– Так пусть все это ос­та­нет­ся но­вым по­доль­ше. Каж­дый под­клю­ча­ет­ся со сво­им хо­зяй­ством. Это пра­вило.

– Из­ви­ните, – Сер­гей опять пок­раснел и ото­шел.

– Те­бе не за что из­ви­нять­ся, – от­ве­тил я. – Вы все сде­лали пра­виль­но. Хо­зяй­ство в нор­ме. Но под­клю­чать­ся со сво­им.

Я мах­нул ру­кой Ан­то­ну. Тол­стя­чок по­дошел бли­же.

– Ты «быс­трый»?

Он кив­нул.

– Я по­яс­ню те­бе за­дачу… – Ан­тон хо­тел что-то ска­зать, но я жес­том зас­та­вил его за­мол­чать. – Ты ее зна­ешь, но я рас­ска­жу те­бе все за­ново. «Быс­трый» – это тот, кто лег­ко мо­жет ра­зор­вать под­клю­чение. Пе­редать со­об­ще­ние ре­аль­нос­ти и сно­ва под­клю­чить­ся. Ты это зна­ешь. Зна­чит, ты не дол­жен ухо­дить слиш­ком глу­боко. Та­ково пра­вило, и ты его то­же зна­ешь. Од­на­ко я хо­чу, что­бы ты се­год­ня на­рушил его. Мне пот­ре­бу­ет­ся твое при­сутс­твие. Ря­дом. Пос­то­ян­но. Так глу­боко, нас­коль­ко ты смо­жешь, по­тому что я бу­ду ны­рять серь­ез­но. По­нял?

– Да.

– И ты дол­жен всег­да дер­жать­ся на рас­сто­янии фра­зы от ме­ня. Как это де­лать, ты зна­ешь. Но есть од­на осо­бен­ность. Кон­цен­тра­ция дол­жна быть на мне. От­влек­ся – по­гиб. Толь­ко на мне. Тог­да ты смо­жешь ра­зор­вать под­клю­чение лег­ко.

– Но как же…

– Ни­как. – Я ру­банул ла­донью воз­дух. – Ес­ли я ско­ман­дую раз­рыв, ты дол­жен ра­зор­вать под­клю­чение и вы­нес­ти то, что я те­бе дам. Най­ти ме­ня на том уров­не бу­дет уже не­воз­можно. По край­ней ме­ре я бы не смог. Так что ты се­год­ня «быс­трый» на один раз. Ес­ли все сло­жит­ся пло­хо, ты вы­несешь объ­ект на­верх. Без ме­ня.

– А что по­том с ним де­лать?

– Я ска­жу. Но глав­ное, что­бы ты все по­нял.

– Я по­нял. Мо­жешь не бес­по­ко­ить­ся, Бе­лый Брат.

– Тог­да иди.

Ан­тон вер­нулся к сво­ей под­веске.

– Кто ос­та­ет­ся сна­ружи? – по­ин­те­ресо­вал­ся я.

Сер­гей по­казал на груп­пу ре­бят, не­ук­лю­же при­мос­тивших­ся у вхо­да. На ко­ленях они дер­жа­ли би­ты, у ко­го-то на ру­ку бы­ла нак­ру­чена цепь.

– Это все, что у вас есть?

Ре­бята кив­ну­ли.

Из сум­ки я вы­тащил ко­рот­кий «скор­пи­он-В» и нес­коль­ко од­но­разо­вых пуль­са­торов.

– Уме­ете об­ра­щать­ся?

Ре­бята по­коси­лись на стар­ше­го. Тот про­чис­тил гор­ло и взял в ру­ки пис­то­лет.

– Ду­маю, спра­вим­ся.

– Ког­да-ни­будь стре­лял?

– Ну, да. Нем­но­го. В ти­ре у от­ца.

– А кто отец?

– Он умер, а был по­лицей­ским.

Я мол­ча кив­нул и ото­шел. Ко­ман­да прик­ры­тия бы­ла до край­нос­ти хлип­кой. При­ходи­лось на­де­ять­ся на слож­ную сис­те­му пе­рехо­дов, лес­тниц и про­чие ла­бирин­ты, ко­торые не­из­бежно при­дет­ся ми­новать спец­на­зов­цам по пу­ти в бер­ло­гу.

Во­об­ще ре­бята бы­ли зе­леные. Сов­сем. В го­ды, ког­да я на­чинал, та­ких в под­клю­чение не бра­ли. Ник­то не хо­тел от­ве­чать за мер­тве­цов.

Но вы­бирать не при­ходи­лось.

Я вер­нулся к ос­новной груп­пе.

– Кто пой­дет в пер­вой вол­не?

Сер­гей не­до­умен­но пос­мотрел на ме­ня.

– Все…

– Нет. Всем нель­зя, – я по­качал го­ловой. – Со мной сна­чала пой­дут чет­ве­ро. Плюс «быс­трый». Ос­таль­ные то­же под­клю­чат­ся, но не сра­зу. Воз­можно, на­до бу­дет вой­ти на мес­то ушед­ше­го бой­ца.

– Ушед­ше­го?

– То­го, кто боль­ше не смо­жет дер­жать под­клю­чение, – по­яс­нил я. – То­го, кто уй­дет от нас. Ту­да. Я го­ворю про «ры­бу».

Сер­гей кив­нул. Ос­таль­ные при упо­мина­нии «рыб» поб­ледне­ли.

Ни­чего.

Ина­че в под­клю­чении не­чего де­лать. Там смерть да­лека, но за­то слиш­ком близ­ко под­хо­дит бе­зумие.

– Ос­таль­ные, ес­ли не бу­дет «рыб», пой­дут поз­же. Мы уй­дем очень глу­боко. Воз­можно, нас на­до бу­дет вы­тас­ки­вать. Сна­чала иду я, «быс­трый» и еще чет­ве­ро. Кто?

Впе­ред шаг­ну­ли все, но че­тыре че­лове­ка ус­пе­ли чуть рань­ше. Хо­рошая ре­ак­ция и спо­соб­ность мо­мен­таль­но при­нимать ре­шения – это то, что мо­жет дей­стви­тель­но спас­ти в труд­ную ми­нуту.

– Я бу­ду по­казы­вать на вас, а вы – на­зывать имя.

Ты­чок паль­цем. В лоб. Как пис­то­лет­ным ду­лом. Это очень пра­виль­ное срав­не­ние. Вы­бирая, я, мо­жет быть, уби­ваю их.

– Ма­рия.

Ты­чок паль­цем.

– Стас.

Ты­чок…

– Ро­ман.

Пос­ледним был Сер­гей. Он не был бы глав­ным, ес­ли бы не по­шел в пер­вой чет­верке.

– Ос­таль­ные под­клю­чат­ся че­рез час. Или на мес­то то­го, кто уй­дет. Ес­ли это про­изой­дет, на­зывать вас там я бу­ду по име­ни тех, кто под­клю­чил­ся пер­вым. Ма­рия, Стас, Ро­ман, Сер­гей. Те, кто пой­дет во вто­рой груп­пе, бу­дут от­тя­гивать вни­мание на се­бя. Ес­ли пот­ре­бу­ет­ся. Приб­ли­зитель­но к это­му вре­мени мы бу­дем уже в ох­ра­ня­емой зо­не. Всем все по­нят­но?

Они кив­ну­ли од­новре­мен­но.

Ес­ли ре­бята бу­дут так же син­хрон­но дей­ство­вать, под­клю­чив­шись, то у нас есть шан­сы.

– Тог­да, – я ос­мотрел всю груп­пу, – го­тов­ность но­мер один. По ма­шинам.

Под­веска. Рем­ни. Че­ловек по­виса­ет в воз­ду­хе, рас­пя­тый, при­вязан­ный к по­тол­ку. Разъ­емы. Пор­ты. Зре­ние под­во­дит. Сте­ны дро­жат. По­толок опус­ка­ет­ся вниз. Мем­бра­ны вклю­ча­ют­ся. Труд­но ды­шать. Спаз­мы. Пи­та­ющая смесь мяг­ким теп­лом раз­ли­ва­ет­ся по ве­нам.

– Ес­ли цвет, то бе­лый. Ес­ли ид­ти, то до кон­ца. Ес­ли под­клю­чил­ся, то раз и нав­сегда…

Под­клю­чение. Под­клю­чение. Под­клю­чение.

Ко­рот­кие гуд­ки на ли­нии свя­зи. За­нят. Мозг за­нят. Мир за­нят. Все­лен­ная.

Ко­рот­кие гуд­ки. Звез­ды на не­бе пуль­си­ру­ют в такт.

Под­клю­чение.

Это не по­хоже ни на что. Весь жиз­ненный опыт па­су­ет, ког­да под­клю­ча­ешь­ся в са­мый пер­вый раз. Да и по­том, ког­да мир ста­новит­ся плос­ким, дву­мер­ным, не­из­менно чувс­тву­ешь се­бя об­ма­нутым. В пер­вый мо­мент. По­том… кар­тинка ком­ка­ет­ся, ва­лит­ся ку­да-то внутрь. И ты с ужа­сом по­нима­ешь, что это ты – кар­тинка, плос­кий мир, схло­пыва­ющий­ся в се­бя.

Кол­лапс. Ты сжи­ма­ешь­ся в точ­ку.

На этом ре­жет­ся боль­шинс­тво тех, кто не соз­дан для под­клю­чения. Мо­мент смер­ти, ког­да под­клю­чив­ший­ся с трес­ком про­ламы­ва­ет­ся внутрь собс­твен­но­го соз­на­ния.

Я чи­тал об этом. Вир­ту­аль­ность фак­ти­чес­ки на­ходи­лась где-то внут­ри че­лове­чес­ко­го Я. В глу­бин­ных сло­ях моз­га соз­да­вались об­ра­зы, со­бытия, ре­ак­ции. Но все это вмес­те с тем су­щес­тво­вало и вне че­лове­ка. Вир­ту­аль­ность не бы­ла чь­ей-то лич­ной фан­та­зи­ей, гал­лю­цина­ци­ей, бре­дом. Нет. Это бы­ла об­щая, гло­баль­ная сеть, под­держи­ва­емая те­ми, кто был под­клю­чен. Са­мо под­клю­чение бы­ло чем-то срод­ни про­рыву на дру­гой уро­вень ре­аль­нос­ти, в но­ос­фе­ру, где люд­ские соз­на­ния мог­ли сво­бод­но вза­имо­дей­ство­вать. Слож­ней­шие ма­шины и ап­па­рат­ные ком­плек­сы толь­ко под­держи­вали об­щую для всех сре­ду оби­тания, спо­собс­тво­вали про­ник­но­вению. Ник­то не соз­да­вал Вир­ту­аль­ность. Она су­щес­тво­вала всег­да. Внут­ри лю­дей. Вок­руг лю­дей. Ее нуж­но бы­ло толь­ко от­крыть. Но что­бы по­пасть ту­да, нуж­но бы­ло уме­реть.

И мы уми­рали. Каж­дое но­вое под­клю­чение – смерть по до­роге к бес­смер­тию.

Мож­но бы­ло ска­зать, что все это бы­ло ре­зуль­та­том об­щей, мно­гомил­ли­он­ной ме­дита­ции. Мил­ли­оны лю­дей еже­секун­дно ухо­дили в се­бя, пог­ру­жа­ясь в под­созна­ние, как в мо­ре, чем глуб­же, тем тем­нее, тем страш­нее. Вир­ту­аль­ность – это внут­ренний мир че­лове­ка. Вид на его соз­на­ние из­нутри. Че­лове­чес­тво на­учи­лось поль­зо­вать­ся им. Как ма­шиной.

Я по­вис где-то на по­вер­хнос­ти. По­до мной, да­леко-да­леко вни­зу, го­рели яр­ки­ми огонь­ка­ми со­об­щес­тва. Воз­вы­шались ог­ромные пря­мо­уголь­ни­ки кор­по­раций, за­щищен­ные от чу­жого вме­шатель­ства. Глы­бы бан­ков. Чаш­ки раз­вле­катель­ных цен­тров.

– Ты го­ворил, что цель ска­жешь нам при под­клю­чении, – до­нес­ся до ме­ня го­лос Сер­гея. Он ви­сел спра­ва. Ос­таль­ные еще не по­яви­лись.

– Ска­жу, – я по­доб­рался к не­му поб­ли­же. – Ви­дишь, вон там… Ог­ромная ча­ша.

– Ви­жу.

– Нам на­до ту­да.

– Это «Ме­дици­на». В зе­леной зо­не. Нель­зя ата­ковать тех, кто на­ходит­ся в зе­леной зо­не.

– Знаю. Но мы идем не ата­ковать. Нам все­го лишь нуж­на не­боль­шая ус­лу­га.

– Ус­лу­га?

– Да. Нам нуж­ны дан­ные.

– По­чему ты не ска­зал рань­ше?

– А ты бы сог­ла­сил­ся?

– Не знаю. – Сер­гей смот­рел на ог­ромную ча­шу ме­дицин­ско­го бан­ка дан­ных.

– Но сей­час ты уже не от­сту­пишь­ся.

Я не спра­шивал, я ут­вер­ждал. Сер­гей про­мол­чал. Ес­ли ты под­клю­чил­ся, то раз и нав­сегда. Это ста­новит­ся жизнью.

– Мы не дол­жны ло­мать, – ска­зал я, – мы дол­жны вой­ти. Но но с па­рад­но­го вхо­да.

– По­чему не с па­рад­но­го?

– Я уже про­бовал.

– Но что мы ищем?

– Вы не ище­те. Ищу я. От вас толь­ко по­мощь. Ты ког­да-ни­будь слы­шал о сис­те­ме трех то­чек?

– Слы­шал, – ска­зал Сер­гей. Вок­руг на­чали про­яв­лять­ся дру­гие чле­ны груп­пы. – Сис­те­ма трех то­чек – это ми­нималь­ная схе­ма под­клю­чения, не­об­хо­димая для фун­кци­они­рова­ния Вир­ту­аль­нос­ти. Она ра­бота­ет все вре­мя.

– Со­вер­шенно вер­но. Все зна­ют, где она на­ходит­ся?

– На­вер­ху.

– То­же пра­виль­но. Сис­те­ма трех то­чек вы­веде­на из Вир­ту­аль­но­го ми­ра. Она сна­ружи. Это единс­твен­ное соз­вездие, ко­торое све­тит нам, ког­да мы под­клю­ча­ем­ся. – Я знал, что сей­час вся груп­па смот­рит в не­бо. Ту­да, где го­рят три яр­кие звез­дочки. – Об этом пи­сали мно­гие. Есть мно­го ум­ных книг на эту те­му. Но все они за во­рохом слов и за­уми пря­чут собс­твен­ную не­ком­пе­тен­тность. О сис­те­ме трех то­чек из­вес­тно толь­ко, что лю­бые дей­ствия в Вир­ту­аль­нос­ти свя­заны с этим соз­везди­ем. Так или ина­че про­ходят че­рез не­го. А зна­чит, имен­но от­ту­да мож­но осу­щест­влять кон­троль. Тот, кто смо­жет про­ник­нуть в сис­те­му, бу­дет вла­деть этим ми­ром.

– Но ее ник­то не ло­мал…

– Ты хо­чешь ска­зать, не сло­мал? Не про­ник. Пы­тались мно­гие.

– Но как? Мы же на­ходим­ся на са­мом вер­хнем слое, а до звезд еще… – по­дал го­лос кто-то. Мне по­каза­лось, что это Ма­рия.

– Ре­бята. Мы ны­ря­ем. А для то­го что­бы дос­тичь звезд, на­до взле­теть.

– Я все рав­но не по­нимаю, ка­кое это име­ет от­но­шение к на­шей се­год­няшней ра­боте, – про­вор­чал Сер­гей.

– Нам нуж­на ин­форма­ция о че­лове­ке, ко­торый од­нажды был там. – Я ука­зал на­верх. – И она хра­нит­ся в «Ме­дици­не». Слы­шали про Бе­лого Мед­ве­дя?

Груп­па мол­ча­ла. Толь­ко «быс­трый» про­бор­мо­тал что-то не­оп­ре­делен­ное.

– Он был од­ним из нас.

– Но по­чему «Ме­дици­на»?

– Я ищу его уже два го­да. Во вре­мя од­ной из атак его взял «спрут». Зна­ете, что это?

– За­щит­ный мо­дуль. Бот.

– Пра­виль­но. Бот выс­ше­го уров­ня. Ес­ли вас схва­тил «спрут», это очень пло­хо. У Бе­лого Мед­ве­дя не вы­дер­жа­ло сер­дце. Это, на­вер­ное, его и спас­ло. Он не стал «ры­бой». Он прос­то умер рань­ше. Ему сде­лали опе­рацию. И пос­ле нее он про­пал.

– По­чему он не стал «ры­бой»? – Сей­час у них бы­ла воз­можность спра­шивать. Для то­го что­бы пол­ностью под­клю­чить­ся, нуж­но вре­мя: на­чинать ак­цию сра­зу – чис­той во­ды са­мо­убий­ство.

– Ник­то не зна­ет. В Вир­ту­аль­нос­ти не уми­ра­ют, тут схо­дят с ума. Сна­чала че­ловек ста­новит­ся «ры­бой», те­ря­ет ум, а уже по­том… По­том не­важ­но, что ста­нет с те­лом, ра­зум не вер­нется ни­ког­да. А Бе­лый Мед­ведь умер рань­ше. Груп­па прик­ры­тия вов­ре­мя со­об­ра­зила, что про­изош­ло, и ус­пе­ла дос­та­вить его в боль­ни­цу. Я на­шел тех, кто еще жив из той ко­ман­ды. Кто-то ви­дел Бе­лого Мед­ве­дя пос­ле опе­рации, но до кон­ца в этом не уве­рен. Не­кото­рые счи­та­ют, что он не до­тянул до боль­ни­цы или окон­ча­тель­но умер под но­жом хи­рур­га.

– А ес­ли это дей­стви­тель­но так?

– Я в это не ве­рю. Я дол­жен знать на­вер­ня­ка. По­тому что ес­ли он су­мел дой­ти до сис­те­мы трех то­чек, то, зна­чит, мо­жет и дру­гой.

– Ска­жи, – по­дал го­лос Сер­гей. – Это толь­ко твое де­ло или…

– Или, – обор­вал я. – Вы иде­те?

– Мы идем, – ска­зал Сер­гей.

Пог­ру­жение. Да­леко под на­ми тем­ная без­дна. На­ша за­дача – па­дать. Опус­кать­ся. Сна­чала не­тороп­ли­во, мед­ленно, ос­то­рож­но. Но чем глуб­же, тем быс­трее. Чем быс­трее, тем ко­роче ста­новит­ся рас­сто­яние меж­ду на­ми. Рас­сто­яние од­ной фра­зы. Вир­ту­аль­ность име­ет свой звук. Тут сло­во те­ря­ет смысл. И ос­та­ет­ся ритм. Ко­леба­ния. Че­го? Ка­кая суб­стан­ция ок­ру­жа­ет нас? Че­рез ка­кие слои мы про­рыва­ем­ся? Что вы­тал­ки­ва­ет нас на по­вер­хность? Ник­то не зна­ет. Вир­ту­аль­ность не су­щес­тву­ет в ре­аль­ном ми­ре. Она внут­ри нас. Это пу­тешес­твие в глу­бины собс­твен­но­го Я. Пог­ру­жение в се­бя.

На­конец мы дос­тигли пер­во­го тран­спортно­го слоя. Тут дви­жение бы­ло зна­читель­но бо­лее ожив­ленным, чем у по­вер­хнос­ти. Это чувс­тво­валось ко­жей, не­объ­яс­ни­мо, од­на­ко вмес­те с тем по­нят­но. Слов­но со­об­ще­ние, при­нятое моз­гом нап­ря­мую, в об­ход слу­ха или зре­ния. Пер­вый тран­спортный слой. Еже­секун­дно ми­мо нас про­носи­лись ты­сячи, де­сят­ки ты­сяч поль­зо­вате­лей. Не­види­мых, но впол­не ощу­ща­емых. Повс­тре­чать слу­чай­но­го че­лове­ка в Вир­ту­аль­нос­ти не­воз­можно. Мы под­клю­чились груп­пой, зная об этом за­ранее, и толь­ко это поз­во­ляло нам вза­имо­дей­ство­вать, ви­деть друг дру­га, слы­шать. Но вок­руг нас то­же бы­ли лю­ди. Мы чувс­тво­вали их при­сутс­твие так же, как они ощу­щали на­ше.

– Идем еще глуб­же, – ско­ман­до­вал я. Фра­за дос­тигла ушей пер­во­го, че­рез его рет­ран­сля­торы вто­рого и да­лее по це­поч­ке. Имен­но это и на­зыва­лось «рас­сто­яние од­ной фра­зы». Ког­да ска­зан­ное то­бой сло­во до­ходит до ад­ре­сата са­мо. Ес­ли бы рас­сто­яние меж­ду на­ми бы­ло боль­ше, фра­за не­замет­но прош­ла бы че­рез рет­ран­сля­торы тех лю­дей, ко­торые на­ходят­ся в этот мо­мент ря­дом. Или в пус­той зо­не во­об­ще не бы­ла бы ус­лы­шана. Та­кова Вир­ту­аль­ность. – Нам ну­жен тре­тий слой.

И сно­ва пог­ру­жение. Те­перь быс­трое. В тем­но­ту. И толь­ко три яр­ких звез­ды све­тят­ся за на­шими спи­нами.

Вто­рой тран­спортный слой – это уже зо­на по­вышен­ной плот­ности. Им не поль­зу­ют­ся те, кто под­клю­чил­ся из до­ма. Это об­ласть жиз­не­де­ятель­нос­ти фирм. Ма­лых и сред­них кон­тор. Не­боль­ших пред­ста­витель­ств. Тут идет пос­то­ян­ный об­мен дан­ны­ми, циф­ра­ми, зна­ками. Всем, за счет че­го су­щес­тву­ет биз­нес во­об­ще.

Мы пог­ру­жались все глуб­же. В са­мые тем­ные зо­ны че­лове­чес­ко­го соз­на­ния. На тре­тий тран­спортный слой. В царс­тво серь­ез­ных кор­по­раций, на­уч­ных цен­тров, пра­витель­ствен­ных ор­га­низа­ций. При­ходи­лось нап­ря­гать­ся, что­бы удер­жать­ся на этом уров­не Вир­ту­аль­нос­ти.

– Вхо­дим…

Тран­спортный по­ток лег­ко втя­нул нас. Это бы­ло ни на что не по­хожее, уди­витель­ное ощу­щение, дви­жение во всех нап­равле­ни­ях од­новре­мен­но. Не­об­хо­димо бы­ло толь­ко выб­рать нап­равля­ющий век­тор. Мгно­вение, и вот ог­ромная све­тяща­яся ча­ша на­чина­ет рас­ти на гла­зах.

Пе­реме­щать­ся та­ким об­ра­зом мож­но бы­ло до оп­ре­делен­но­го мо­мен­та. По­том дви­жение ста­нови­лось не­уп­равля­емым. Имен­но эта проб­ле­ма и ста­ла при­чиной раз­де­ления из­на­чаль­но од­но­го тран­спортно­го по­тока на два, три, а по­том и че­тыре. Труд­нее все­го по­чувс­тво­вать мо­мент пе­рехо­да. Вот те­чение пос­лушно, но все­го лишь миг, все ме­ня­ет­ся, и из хо­зя­ина по­ложе­ния че­ловек прев­ра­ща­ет­ся в плен­ни­ка.

Я нем­но­го ушел вверх. На­вер­ное, мож­но бы­ло еще по­дож­дать, но есть чет­кое пра­вило: «Ес­ли ты по­думал, что по­ра вы­ходить из по­тока, зна­чит, дей­стви­тель­но по­ра».

Вверх. Еще нем­но­го. Груп­па шла за мной. Ма­лове­ро­ят­но, что­бы ре­бята за­бира­лись даль­ше вто­рого уров­ня, но сей­час дей­ство­вали они пра­виль­но. Каж­дое мое дви­жение син­хрон­но пов­то­рялось за мо­ей спи­ной.

По­ток от­пустил не­охот­но. Те­перь ча­ша «Ме­дици­ны» воз­вы­шалась над на­ми ог­ромной, до са­мого не­ба баш­ней чис­то­го зна­ния. Мы все еще нес­лись с боль­шой ско­ростью, но дви­жение уже не ощу­щалось.

– Раз­во­рачи­ва­ем­ся, – ска­зал я.

«Быс­трый» пе­ремес­тился за мою спи­ну, ос­таль­ные пе­рес­тро­ились «ро­зет­кой». Приб­ли­жалась ну­левая «че­лове­чес­кая» зо­на иден­ти­фика­ции. Пос­ле нее дол­жны бы­ли на­чать­ся слож­ности.

Впе­реди за­ма­ячи­ла фи­гура в свет­лом ха­лате.

– Вы приб­ли­жа­етесь к ин­форма­ци­он­но­му цен­тру «Ме­дици­на». Дос­туп…

Мы в мол­ча­нии пром­ча­лись ми­мо, фи­гура в бе­лом по­яви­лась сно­ва.

– Вы приб­ли­жа­етесь к ин­форма­ци­он­но­му цен­тру «Ме­дици­на»…

На­ша ско­рость бы­ла еще слиш­ком вы­сока.

Тре­тий пункт очу­тил­ся на на­шем пу­ти поч­ти сра­зу же.

– Дос­туп толь­ко за­регис­три­рован­ным поль­зо­вате­лям. Про­шу вас прой­ти иден­ти­фика­цию.

Ко­неч­но, это тре­бова­ние мож­но бы­ло про­иг­но­риро­вать. Пос­ле треть­его пре­дуп­режде­ния ав­то­мати­чес­ки вклю­ча­ет­ся тре­вога. Но по­чему-то хо­телось за­явить о се­бе. Что­бы где-то да­леко, по все­му ми­ру ра­зом, взвы­ли сис­те­мы бе­зопас­ности. Что­бы лю­ди тре­вож­но по­вер­ну­лись к веч­но спо­кой­ным тер­ми­налам зе­леной зо­ны.

Пусть зна­ют. Это я. Бе­лый Брат. Сно­ва на­рушаю за­кон.

На­ша «ро­зет­ка» пош­ла впе­ред, я раз­вернул­ся и вма­зал поч­ти не гля­дя в бес­ко­неч­но пов­то­ря­емое:

– …прой­ти иден­ти­фика­цию. Прош…

Что ты де­ла­ешь, птич­ка, на чер­ной вет­ке,
Ог­ля­дыва­ясь тре­вож­но?
Хо­чешь ска­зать, что ро­гат­ки мет­ки,
Но жизнь воз­можна?

Вир­ту­аль­ность не ра­зуме­ет слов. Эта глу­бина че­лове­чес­ко­го соз­на­ния не зна­ет смыс­ла. Лю­бая сер­висная прог­рамма об­ща­ет­ся с ва­ми че­рез ин­тер­пре­татор ко­леба­ний той сре­ды, ко­торая нас ок­ру­жа­ет. Эту сре­ду мож­но рас­ка­чать. Рас­тре­вожить. Зак­ру­тить в за­дан­ном рит­ме. Слов, пред­ло­жений, сти­хов. Да, ко­неч­но, мож­но бы­ло бы вы­дать бес­смыс­ленный на­бор зву­ков, име­ющих оп­ре­делен­ный ритм, а то и вос­поль­зо­вать­ся спе­ци­аль­ным мо­дуля­тором. Сей­час мно­гие пос­ту­па­ют имен­но так, но это все-та­ки дур­ной тон.

Я за­дер­жался на се­кун­ду, что­бы пос­мотреть, как ска­зан­ные мной сло­ва рвут на час­ти фи­гуру в бе­лом ха­лате. Как ко­леб­лется, пос­те­пен­но за­тихая, мир вок­руг нас.

Сло­ва не име­ют зна­чения, толь­ко ритм.

Вско­ре я дог­нал ос­новную груп­пу, от­ме­тив, что «быс­трый» дей­стви­тель­но хо­рошо удер­жи­ва­ет дис­танцию. Да­же ког­да я от­стал, пар­нишка ви­сел ря­дом.

– Впе­реди!.. – вык­рикнул Сер­гей. Кон­цовка фра­зы смя­лась, не дош­ла до ме­ня. «Ме­дици­на» в экс­трен­ном по­ряд­ке вы­чища­ла под­клю­чения. Плот­ность рет­ран­сля­торов вок­руг нас ста­нови­лась мень­ше.

Я по­доб­рался поб­ли­же.

– Пов­то­ри.

– Впе­реди пер­вая ли­ния.

– Вы зна­ете, что де­лать.

Пер­вая ли­ния – это не страш­но, это для сов­сем зе­ле­ных. Все­го лишь пер­вый слой ноч­ных кош­ма­ров. Их не­чело­вечес­кой час­ти.

Груп­па ра­зош­лась в сто­роны.

Слов­но из не­бытия вы­ныр­ну­ли «пи­яв­ки». Чер­ные плос­кие бо­ты-мо­дуля­торы. Ни­каких моз­гов, ни­како­го раз­но­об­ра­зия, толь­ко зву­ковая вол­на оп­ре­делен­ной час­то­ты. Глу­шил­ка.

«Пи­яв­ки» прыс­ну­ли в сто­роны, пы­та­ясь ох­ва­тить всю груп­пу ра­зом. Но «ро­зет­ка» раз­ле­телась слиш­ком ши­роко. Дра­гоцен­ные се­кун­ды бы­ли впус­тую пот­ра­чены на пе­ре­ори­ен­та­цию. Я ви­дел, как пе­ред ре­бята­ми воз­ни­ка­ют сто­ячие зву­ковые вол­ны, ком­пенси­ру­ющие вой глу­шилок. Мне очень хо­телось знать, что ис­поль­зу­ют но­вич­ки, но рас­сто­яние не поз­во­ляло. Как-то раз, дав­ным-дав­но, я, еще очень-очень зе­леный, ока­зал­ся ря­дом с Длин­ным Пе­ром, унич­то­жив­шим пер­вый «ба­тис­каф». Мощь его ору­жия ме­ня пот­рясла. Имен­но пос­ле это­го слу­чая я заб­ро­сил свои ав­то­мати­чес­кие мо­дуля­торы, во­пил­ки-кри­чал­ки и пе­решел на сти­хи.

Ви­димо, я выг­ля­дел не са­мой опас­ной ми­шенью. На ме­ня от­влек­лась толь­ко од­на «пи­яв­ка». Я по­чувс­тво­вал виб­ра­ции, ис­хо­дящие от нее, из­да­лека. По­ка сла­бые, но на­рас­та­ющие.

Древ­ко твое ис­тле­ло, ис­тле­ло те­ло,
в ко­торое ты не по­пала во вре­мя Оно.
Ты зар­жа­вела, но все-та­ки до­лете­ла
до ме­ня…

За­кан­чи­вать не приш­лось. Плос­кая чер­ная плас­тинка дер­ну­лась, изог­ну­лась, раз­ма­залась и пош­ла вниз, вниз, в тем­но­ту глу­бины. Фак­ти­чес­ки чет­ве­рос­тишье бы­ло «сто­ячее», но при­митив­но­му бо­ту пер­вой зо­ны хва­тило лег­ко­го дис­со­нан­са во вто­рой же строч­ке.

Ми­мо, от­ку­да-то свер­ху, проп­лы­ла дру­гая «пи­яв­ка», уби­тая кем-то из на­шей груп­пы. До ме­ня до­нес­лось:

Ре­волю­ция,

Как прос­ти­туция, –
Не­легаль­на…

Кто-то ли­хо ра­ботал на трех строч­ках. В пер­вой зо­не это­го бы­ло дос­та­точ­но.

Зе­леная ко­лос­саль­ная ча­ша «Ме­дици­ны» ста­нови­лась все бли­же. Она уже зак­ры­вала пол­ностью все прос­транс­тво впе­реди, ког­да на нас выш­ли «ба­тис­ка­фы».

Груп­па приб­ли­зилась ко мне, мы пош­ли од­ним ку­лаком.

«Ба­тис­каф» – су­щес­тво бо­лее слож­ное, чем «пи­яв­ка». Преж­де все­го бро­ниро­ван­ное, и прос­тым вол­но­вым воз­му­щени­ем прос­транс­тва его не возь­мешь. Эту круг­лую по­суди­ну на­до рас­ка­чать, сде­лать нес­та­биль­ной. К то­му же бот уже зна­ет обо­рони­тель­ные азы. По край­ней ме­ре ь­пол­не уве­рен­но соз­да­ет сто­ячие вол­ны. Сла­ва бо­гу, его не обо­рудо­вали син­те­зато­ром ре­чи, ина­че нам приш­лось бы ту­го.

Очень нем­но­гие мог­ли уто­пить «ба­тис­каф» в оди­ноч­ку. Тре­бова­лась сог­ла­сован­ная ра­бота всей груп­пы. Бро­ниро­ван­ная ма­хина бо­та не пе­рено­сила раз­ни­цы в рит­мах.

– По­еха­ли по кру­гу, – ско­ман­до­вал я. – На­чина­ет Сер­гей. За­кан­чи­ваю я.

«Ба­тис­каф» стре­митель­но приб­ли­жал­ся.

Сер­гей мол­чал.

Ска­зать сло­во сей­час оз­на­чало спро­воци­ровать бот на уп­режда­ющую ата­ку. Он учу­ет вол­ну и даст залп та­кой мощ­ности, что­бы за­валить на­вер­ня­ка и всех.

Сер­гей мол­чал. Мы приб­ли­зились нас­толь­ко, что я уже мог раз­гля­деть мем­бра­ны зву­ковых ору­дий на тол­стых стен­ках «ба­тис­ка­фа».

До выс­тре­ла ос­та­вались счи­таные се­кун­ды.
Все хи­меры – по клет­кам.
Эта­пы прой­де­ны.
И на лав­ро­вых вет­ках
Сле­зин­ки Ро­дины
Не за­мет­ны.

За ним под­хва­тила Ма­рия:

Жизнь об­но­сит же­лез­ным за­бором
Все, чем я до­рожу на зем­ле,
Жизнь бе­рет мою ду­шу из­мо­ром,
При­учая к тос­ке, как к иг­ле.

Сле­дом за ней пос­лы­шал­ся нев­нятный, раз­би­тый на трой­ки рев глу­шил­ки Ста­са. Пар­нишка ис­поль­зо­вал стан­дар­тную схе­му. Не слиш­ком на­деж­но, но сей­час дей­ствен­но. Что-то за­гово­рил Ро­ман. Его сло­ва спо­тыка­лись, пу­тались. Пе­ред на­ми плы­ло жар­кое ма­рево. Прос­транс­тво впе­реди по­тем­не­ло. Че­рез эту не­вер­ную за­навесь я ви­дел, как вол­ну­ет­ся «ба­тис­каф», пы­та­ясь подс­тро­ить­ся под нуж­ный ритм, выс­та­вить конт­рвол­ну. Но не сей­час.

Прос­ти­туция бу­дет ле­галь­ной.
Кон­сти­туция – ори­гиналь­ной.

Это Ро­ман. Я по­нял, кто да­вил трех­сти­ши­ями «пи­явок» в пер­вой зо­не.

Сло­во бы­ло за мной.

Я всег­да твер­дил, что судь­ба – иг­ра.
Что за­чем нам ры­ба, раз есть ик­ра.
Что го­тичес­кий стиль по­бедит, как шко­ла,
Как спо­соб­ность тор­чать, из­бе­жав уко­ла.
Я си­жу у ок­на. За ок­ном оси­на.
Я лю­бил нем­но­гих. Од­на­ко силь­но.

Страш­ное мер­ца­ющее об­ла­ко нак­ры­ло об­ре­чен­ный бот. И за мгно­вение до то­го, как он раз­ле­тел­ся дым­ны­ми ос­колка­ми, я да­лее ус­пел по­жалеть его. Не каж­дый мо­жет со­чинять сти­хи, не каж­дый мо­жет да­же их чи­тать. Чи­тать так, что­бы ясен был не смысл, а ритм, пос­тро­ение зву­ков в слож­ные узо­ры. Ког­да-то дав­но мне ка­залось, что тут, в Вир­ту­аль­нос­ти, жить лег­ко. И лю­бой, на­читав­ший­ся стиш­ков, мо­жет вов­сю пи­ратс­тво­вать в кор­по­ратив­ных се­тях. Од­на­ко по­том все ока­залось слож­нее. Вир­ту­аль­ность, как часть соз­на­ния под­клю­чив­ше­гося, ока­залась не­чувс­тви­тель­на к прос­то­му за­зуб­ри­ванию. Ритм дол­жен был стран­ным об­ра­зом ло­жить­ся на ду­шу че­лове­ка. Быть где-то внут­ри. На не­ко­ем, зак­ры­том от све­та, не­ося­за­емом уров­не вос­при­ятия. Ина­че пер­вая же «пи­яв­ка» прев­ра­тит не­удач­ни­ка в овощ.

Сти­хи как прог­раммы – кто-то уме­ет их пи­сать, кто-то нет. Кто-то поль­зу­ет­ся уже го­товы­ми, а кто-то прос­то под­би­ра­ет клю­чи.

Мы мча­лись к зе­леной баш­не, ок­ру­жен­ные об­ла­ком слов и зву­ков.

Где-то да­леко-да­леко на­шего воз­вра­щения жда­ли на­ши те­ла. Ка­пал физ­рас­твор. Гу­дела вен­ти­ляция. За мо­нито­рами си­дела вто­рая груп­па. Ре­бята пы­тались за­мас­ки­ровать нас. Пред­ста­вить лож­ны­ми об­ра­щени­ями, слу­чай­ны­ми кон­такта­ми, не­из­бежны­ми в вир­ту­аль­ной сре­де. Они гру­зили за­щит­ную обо­лоч­ку ими­таци­ями втор­же­ния, от­вле­кали вни­мание. В это же са­мое вре­мя та­кая же груп­па ра­бот­ни­ков «Ме­дици­ны» пы­талась от­сле­дить ка­нал под­клю­чения. От­бро­сить лож­ные це­ли. Пус­тить по на­шему сле­ду со­бак. Ски­нуть нам на го­лову спец­наз.

Сей­час все ре­шала ско­рость. К мес­ту про­рыва стя­гива­лись «приз­ра­ки». Бо­ты пос­ледней зо­ны обо­роны, встре­ча с ко­торы­ми не су­лила ни­чего хо­роше­го.

Я был уже на гра­нице зе­лено­го, ска­зоч­но­го све­та, ког­да свер­ху ог­лу­шитель­но ох­ну­ло, и мир вздрог­нул. В те­ло впи­лась боль. Мне по­каза­лось, что все мои ор­га­ны од­новре­мен­но рва­нулись в раз­ные сто­роны. Еще чуть-чуть, и я пор­вусь. Лоп­ну кро­вавым мыль­ным пу­зырем. В гла­зах по­тем­не­ло.

Я дер­нулся вниз. Из­вернул­ся, что­бы уви­деть, как бь­ет­ся в кон­вуль­си­ях Ро­ман и мед­ленно дрей­фу­ет вниз, в чер­но­ту, Ма­рия. Над на­ми на­вис­ла ог­ромная «аку­ла» из приз­ра­ков пос­ледней ли­нии. Сза­ди то­роп­ли­во под­тя­гива­лись рас­пу­ган­ные «ба­тис­ка­фы».

Кто-то, ка­жет­ся Сер­гей, из­вернул­ся так же, как я, и бил мет­ко, рва­но:

Ре­волю­ци­он­ный дер­жи­те шаг,
Не­уго­мон­ный не дрем­лет враг.

«Аку­ла» не то­ропясь на­бира­лась сил для сле­ду­ющей ата­ки. Слиш­ком по­пуляр­ный ход. Тут, в Вир­ту­аль­нос­ти, Ма­яков­ский так и про­сил­ся на язык. Мно­гие бо­ты к не­му бы­ли уже не­чувс­тви­тель­ны. Я знал, что сей­час ана­лиза­торы «аку­лы» цеп­ко дер­жат нас на при­целе, ло­вя от­го­лос­ки нер­вных им­пуль­сов, би­ений сер­дца. Она сей­час под­би­рала клю­чик к нер­вной сис­те­ме каж­до­го из нас. Что­бы уда­рить на­вер­ня­ка.

Пос­ледний раз дер­нулся Ро­ман. Его дви­жения сде­лались ос­мыслен­ны­ми. Это кто-то из ре­зер­вной груп­пы под­клю­чил­ся на го­товой под­веске. Ма­рия «ожи­ла» чуть поз­днее. За­меш­ка­лась. На са­мом де­ле я знал, что сей­час ее те­ло вы­вола­кива­ют из па­ути­ны рем­ней. От­клю­ча­ют сис­те­му жиз­не­обес­пе­чения. Пы­та­ют­ся вер­нуть… Уже осоз­на­вая без­на­деж­ность сво­их дей­ствий.

– Ос­тавь ее! – зак­ри­чал я Сер­гею. – Ос­тавь! В зе­лень! В зе­лень ухо­ди!

Ме­ня ус­лы­шали, но уй­ти от вто­рого уда­ра «аку­лы» ус­пе­ли не все.

И сей­час, где-то да­леко-да­леко, сна­ружи, из под­вески вы­вола­кива­ли еще од­но те­ло. Пар­нишка, за­няв­ший мес­то Ма­рии, раз­де­лил ее судь­бу.

«Ры­ба».

Я смот­рел, как та­ет «аку­ла». Как нер­вно под­ра­гива­ют ее плав­ни­ки. Ис­тонча­ют­ся. Блед­не­ют на гла­зах. Приз­рак втя­нул­ся об­ратно. Ту­да, от­ку­да вы­шел. В кол­лектив­ное под­созна­ние.

– Пой­дем, – с тру­дом вы­давил я. – По оче­реди. В клю­чевых точ­ках бу­ду ос­тавлять по од­но­му.

Ла­биринт. Зе­леные сте­ны. Нап­равле­ний нет. Сей­час от ме­ня не за­висит ни­чего. За­дача пос­тавле­на. По­ис­ко­вый мо­дуль вклю­чен. Я мо­гу толь­ко па­дать. Опус­кать­ся в зе­леное, в ог­ромную изум­рудную ча­шу. Гу­док. За­нято. Гу­док. Я па­даю. Опус­ка­юсь. Все ни­же, глуб­же.

Где-то на се­реди­не коль­ну­ло под сер­дцем. Ос­тро.

– Сер­гей, ос­тань­ся, – про­шеп­тал я.

Пер­вая клю­чевая точ­ка. Что­бы по­том вер­нуть­ся, пот­ре­бу­ют­ся че­тыре.

Па­дать. В зе­леное. На­ходить­ся на гра­ни. Соз­на­ния.

Укол.

– Ро­ман, ос­тань­ся…

Укол.

– Ма­рия…

Я го­ворю с «ры­бами». Они смот­рят на ме­ня хо­лод­ны­ми блюд­ца­ми глаз. Не ми­га­ют. Я на­зываю их име­на. Мер­твые иден­ти­фика­торы то­го, че­го боль­ше нет. За мной тя­нет­ся эта це­поч­ка. Хо­лод­ных, прис­таль­ных глаз, ко­торые уже не ви­дят ме­ня.

– Стас…

По­ис­ко­вый мо­дуль рас­счи­тал точ­ки воз­вра­та. Ему ни­чего не сто­ило при­вес­ти ме­ня к ис­ко­мой ин­форма­ции сра­зу. Но тог­да я бы ни­ког­да не на­шел до­роги на­зад, веч­но дрей­фуя в зе­леном изум­ру­де, рас­тво­ря­ясь в нем, ста­новясь его частью. Клю­чевые точ­ки поз­во­ляли мне вер­нуть­ся.

Где-то впе­реди за­ма­ячи­ла яр­кая звез­дочка.

Я под­плыл. Про­тянул к ней ру­ки, чувс­твуя, как раз­ли­ва­ет­ся по ла­доням теп­ло.

Объ­ект. Цель. Дан­ные.

По спи­не про­бежал хо­лодок. Ско­вал но­ги, грудь. Из-за пле­ча вы­суну­лось длин­ное щу­паль­це.

– Ан­тон! – Я тол­кнул яр­кую звез­дочку «быс­тро­му». Он под­хва­тил ее и ис­чез. – Ухо­ди…

Я из­вернул­ся и ли­цом к ли­цу стол­кнул­ся со «спру­том».

Ту­пая мор­да, гла­за-та­рел­ки, в ко­торых от­ра­жа­ет­ся мое ли­цо.

Ред­кая не­уда­ча.

Бо­ты вы­соко­го уров­ня ни­ког­да не пла­ва­ют в та­ких мес­тах, по­тому что ник­то не на­пада­ет на объ­ек­ты, рас­по­ложен­ные в зе­леной зо­не.

Прос­ти ме­ня, Бе­лый Мед­ведь.

Я по­чувс­тво­вал, что «спрут» тя­нет ме­ня на глу­бину. Изум­рудная зе­лень вок­руг нас по­тем­не­ла, это бы­ла уже не лас­ко­вая во­да, а ги­бель­ное бо­лото. Там, на глу­бине, лю­бое сло­во, лю­бой звук по­добен ра­зор­вавшей­ся гра­нате.

Ус­петь нем­но­го рань­ше…

Прос­тимся,
До встреч в мо­гиле.
Бли­зит­ся на­ше вре­мя.

Ког­да за­гово­рил «спрут», ме­ня пе­редер­ну­ло. Это бы­ла ум­ная ма­шина.

Ну что ж!
Мы не по­беди­ли.
Мы ум­рем на аре­не.

Прос­транс­тво за­колы­халось, за­дер­га­лось. Гра­ница рит­мов, волн, про­ходи­ла че­рез нас.

Тем луч­ше: не об­лы­се­ем

От жен­щин, от пе­репоя…

…А не­бо над Ко­лизе­ем…

В сцеп­ке ме­нять ритм бы­ло нель­зя. Ни я, ни «спрут» не мог­ли прос­чи­тать ве­ро­ят­ную ре­ак­цию сре­ды. Та­кой фо­кус мог прой­ти во вре­мя боя на рас­сто­янии. И тог­да ве­ро­ят­ность по­беды у бо­та бы­ла ве­лика. Но не сей­час.

…Та­кое же го­лубое,
Как над ро­диной на­шей,

Ко­торую зря по­кину­ли…

Се­кун­дное про­мед­ле­ние, и сто­ячая вол­на ог­ромной си­лы пой­дет в сто­рону за­меш­кавше­гося. Ра­зор­вет, сом­нет, унич­то­жит.

Ра­ди сла­вы,
А так­же
Ра­ди зо­лота рим­лян.

Я знал этот стих луч­ше, чем лю­ди зна­ют свое имя. И «спрут» знал его так же хо­рошо.

Впро­чем,
Нам не обид­но,
Раз­ве это оби­да.
Прос­то та­кая,
Вид­но,
Вы­пала нам пла­нида…

Мор­ды «спру­та» поч­ти не бы­ло вид­но за тем­ной вол­ной.

Бли­зит­ся на­ше вре­мя…
Лю­ди уже рас­се­лись.
Мы ум­рем на аре­не.

«Гла­ди­ато­ры» бы­ли мо­ей пос­ледней на­деж­дой. Я не сбил­ся. Не по­терял рит­ма. И пос­леднее сло­во ос­та­лось за мной.

Лю­дям хо­чет­ся зре­лищ.

Я еще ви­дел, как в раз­ные сто­роны по­лете­ли ош­метки те­ла бо­та. Как лоп­ну­ли гла­за-блюд­ца. А по­том, ве­ро­ят­но, вол­ной за­цепи­ло и ме­ня. Че­реп стис­ну­ло болью. Все по­тем­не­ло вок­руг. И ког­да я от­крыл гла­за, мое те­ло, плот­но оп­ле­тен­ное па­ути­ной щу­палец, мед­ленно опус­ка­лось вниз. В глу­бину. Без шан­сов на воз­врат. Бо­лот­но-зе­леный ме­нял­ся на се­рый, ко­торый все боль­ше тем­нел. Мне не всплыть. Кон­чи­лось…

Я – «ры­ба». И бу­ду ею всег­да. Не ум­ру. Всег­да, по­ка су­щес­тву­ет Вир­ту­аль­ность, я бу­ду опус­кать­ся в тем­но­ту. Собс­твен­но­го соз­на­ния. Глуб­же и глуб­же, ту­да, где нет дна.

Ры­бы зи­мой жи­вут.
Ры­бы жу­ют кис­ло­род.
Ры­бы зи­мой плы­вут,
За­девая гла­зами лед.
Ту­да,
Где глуб­же.

Где мо­ре.
Ры­бы.
Ры­бы.
Ры­бы.

Без­на­деж­ные вол­ны уп­лы­вали вверх. Что­бы за­терять­ся, стать фо­ном.

Вир­ту­аль­ность су­щес­тву­ет, по­ка есть чье-ни­будь соз­на­ние, ко­торое под­держи­ва­ет ее. И я, мой ра­зум, есть, по­ка су­щес­тву­ет Вир­ту­аль­ность. Так змея заг­ла­тыва­ет собс­твен­ный хвост.

Ры­бы плы­вут зи­мою.
Ры­бы хо­тят вып­лыть.
Ры­бы плы­вут без све­та.
Под сол­нцем
Зим­ним и зыб­ким.

Ме­ня пе­ревер­ну­ло. И я зак­рыл гла­за, что­бы не ви­деть той страш­ной ть­мы, в ко­торую опус­кался.

– Бе­лый Брат, – шеп­ну­ло прос­транс­тво. – Бе­лый Брат…

Я за­мотал го­ловой, что­бы не слы­шать.

– Бе­лый Брат…

Но я толь­ко силь­нее стис­нул ве­ки. Зу­бы. Схо­дить с ума – это го­раз­до ху­же, чем уми­рать.

– Бе­лый Брат! – И что-то ух­ва­тило ме­ня сза­ди. Тем­но­та свет­ле­ла, де­лалась се­рой, по­том зе­лено­ватой.

И из страш­но­го, не­мого бо­лота я вып­лыл на по­вер­хность.

– Бе­лый Брат! – Плот­но спе­лена­тое те­ло раз­верну­лось, буд­то са­мо по се­бе. На ме­ня смот­рел «быс­трый».

– Не на­до бы­ло… – вы­давил я.

Он рис­кнул. Ныр­нул. Ушел так глу­боко, нас­коль­ко мог.

– Я шел на ва­ших рыб.

– Они не мои…

А по­том мы всплы­ли. И от­клю­чились.

– Лег­кий Ве­тер, – я кос­нулся ла­донью пле­ча то­го, что ког­да-то, дав­ным-дав­но, ед­ва ли не веч­ность на­зад, наз­вался Сер­ге­ем.

– Быс­трый Ры­бак. – И Ан­тон улыб­нулся, за­бывая, как его зва­ли рань­ше.

Еще пять имен.

И три «ры­бы». Ноч­ны­ми кош­ма­рами они бу­дут воз­вра­щать­ся ко мне. Из страш­ной глу­бины мо­ей го­ловы. Мой язык так и не по­вер­нулся ска­зать Быс­тро­му Ры­баку, что ме­ня дей­стви­тель­но не на­до бы­ло спа­сать.

Я на­шел его не в ка­ком-ни­будь эк­зо­тичес­ком мес­те. Та­ких мест прос­то не ос­та­лось в ми­ре. Все ис­топта­но, ис­хо­жено вдоль и по­перек. Каж­дая чер­точка, каж­дая пес­чинка пос­чи­тана и на­несе­на на кар­ту. Лю­бая эк­зо­тика ка­жет­ся уже пош­лостью. Хо­тя по­нима­ют это нем­но­гие.

Я на­шел его на ок­ра­ине го­рода.

В до­ме, ко­торый под­держи­вал ниж­ние ку­пола. Круг­лая ог­ромная ко­лон­на, ухо­дящая в не­бо.

И па­норам­ная по­лос­ка мо­нито­ра на сте­не по­казы­ва­ет фер­мы и бе­тон стро­яще­гося го­рода. Не­сущес­тву­ющее ок­но. В ре­аль­ный мир.

Бе­лый Мед­ведь по­садил ме­ня в цен­тре ком­на­ты. Он был рад. Толь­ко гор­чи­ла нем­но­го улыб­ка. Грустью.

Мы пи­ли чай. Нас­то­ящий. Не син­те­зиро­ван­ный. Где он его взял?

– Ты ведь при­шел спро­сить про сис­те­му трех то­чек?

– Да, Бе­лый Мед­ведь. Нам нуж­на эта сис­те­ма.

– Те­бя пос­ла­ло Братс­тво?

– Да. Но не­офи­ци­аль­но. Это что-то вро­де зак­ры­того де­ла. О мо­ей мис­сии зна­ют нем­но­гие.

– Мис­сии. – Бе­лый Мед­ведь улыб­нулся. – Ка­кие кра­сивые сло­ва. Братс­тво лю­бит не­офи­ци­аль­ные де­ла.

– Что­бы най­ти те­бя, приш­лось пос­та­рать­ся.

– Ну, хо­рошо, пусть бу­дет мис­сия. Ина­че все жер­твы мо­гут по­казать­ся нап­расны­ми.

– Нам ну­жен путь в сис­те­му.

– Это не­воз­можно.

– Ты сде­лал, зна­чит, воз­можно.

– Да, ко­неч­но. – Бе­лый Мед­ведь раз­вел ру­ками. – Но це­на… Ты же не зна­ешь, ка­кой мо­жет быть це­на. Осо­бен­но для та­кого, как ты. Или лю­бого из Нас­тавни­ков Бе­лого Братс­тва.

– Мы бо­рем­ся с чер­ным ми­ром.

– Да, и нас ис­че­за­юще ма­ло. Лю­ди жи­вут по дру­гим за­конам. Этот мир на семь­де­сят про­цен­тов чер­ный. Но да­же ос­тавшим­ся трид­ца­ти, ог­ромной циф­ре, на­ша борь­ба не нуж­на. Мы экс­тре­мис­ты.

– Это не зна­чит, что не нуж­но бо­роть­ся. Бе­лый Мед­ведь кив­нул.

– Я то­же так счи­тал. Мы по­хожи на ин­дей­цев. Пос­ледние из мо­гикан. У нас та­кие же име­на. У нас своя прав­да. Но борь­ба уже про­иг­ра­на.

– Ты стал дру­гим. Где ты так из­ме­нил­ся?

– В сер­дце, – глу­хо от­ве­тил Бе­лый Мед­ведь.

– Не по­нимаю.

– Я умер. Ты это зна­ешь. У ме­ня не вы­дер­жа­ло сер­дце. Ред­чай­ший слу­чай на са­мом де­ле. Ре­бята вы­тяну­ли ме­ня из под­вески и за­кину­ли в боль­ни­цу. Стран­но, но хи­рур­ги вы­тащи­ли ме­ня.

– Все это мне из­вес­тно.

– Но ты не зна­ешь дру­гого. Вот тут, – Бе­лый Мед­ведь дот­ро­нул­ся до гру­ди, – тут бь­ет­ся чер­ное сер­дце.

Я мол­чал.

– Его зва­ли Ни­колас Лим­бе. Ке­ни­ец. По­гиб в ав­то­катас­тро­фе. И у не­го бы­ло здо­ровое сер­дце. В от­ли­чие от мо­его. Я уз­нал это по­том. Пос­ле опе­рации.

– Ну и что? Сер­дце ка­кого-то чер­но­го… Сер­дце не име­ет цве­та! Мыш­ца…

– Я то­же так ду­мал. Но ока­залось, что это не так. В мо­ей гру­ди би­лось чер­ное сер­дце, и я ни­чего не мог с этим по­делать.

– Я по-преж­не­му ни­чего не по­нимаю.

– Тот, кто не под­клю­чал­ся, ни­ког­да не пой­мет ло­гики под­клю­чив­ше­гося. Ты ни­ког­да не ощу­щал это­го… В тво­ей гру­ди бь­ет­ся сер­дце бе­лого че­лове­ка. А в мо­ей… Я стал по-дру­гому слы­шать, Бе­лый Брат. Я стал по-дру­гому ви­деть. Это чувс­тво рит­ма. Мое сер­дце… Слы­шал та­кое вы­раже­ние: «Чувс­тво­вать сер­дцем»?

– Ну и что?

– Я чувс­твую сер­дцем. Мо­им чер­ным сер­дцем. Чувс­твую би­ение жиз­ни вок­руг ме­ня. Ее ритм. И я не знаю, ра­зум ли мой под­чи­ня­ет­ся сер­дцу или сер­дце все-та­ки под­чи­ня­ет­ся ра­зуму. Я не под­клю­чал­ся два го­да.

– По­чему?

– Ритм, – ко­рот­ко от­ве­тил Бе­лый Мед­ведь. – То, что оп­ре­деля­ет Вир­ту­аль­ность. Ритм – воп­рос сер­дца. Я по­нял это тог­да, под­клю­чив­шись впер­вые пос­ле опе­рации. По­нял, что стал дру­гим. Со­вер­шенно дру­гим че­лове­ком. Те­бе очень труд­но бу­дет по­нять то, что по­чувс­тво­вал я. Мне прос­то страш­но, под­клю­чив­шись, ут­ра­тить ос­татки ра­зума. Я бо­юсь влас­ти мо­его сер­дца.

– По-мо­ему, это ши­зоф­ре­ния…

– Вся Вир­ту­аль­ность – это ши­зоф­ре­ния! Это об­ласть чувств, в ко­торую мы влез­ли, ду­мая, что мо­жем все под­чи­нить се­бе. Каж­дый под­клю­чив­ший­ся – псих! – Бе­лый Мед­ведь вско­чил. – Во мне бь­ет­ся чер­ное сер­дце, и оно из­ме­ня­ет ме­ня. Мне боль­но от­то­го, что эта пла­нета те­ря­ет свой ра­зум. Свое бе­лое на­чало. Но мы не мо­жем с этим ни­чего по­делать. Ког­да-то рань­ше, мо­жет быть, мог­ли, но не сей­час. Че­лове­чес­тво жи­вет внутрь се­бя, оно раз­ви­ва­ет­ся в об­ласть чувств, ту­да, где влас­тву­ет сер­дце, а не ра­зум. Его ста­новит­ся все мень­ше. Мы са­ми, ког­да-то дав­но, выб­ра­ли этот путь. Ес­ли ра­зум не пос­ти­га­ет внеш­ний мир, он сла­бе­ет. И его мес­то за­нима­ет сер­дце. В этом ми­ре оно чер­но­го цве­та. По­нима­ешь? У Зем­ли чер­ное сер­дце…

– А сис­те­ма трех то­чек?

– Я был там.

– Как?

– Все то же са­мое, – Бе­лый Мед­ведь по­жал пле­чами. – Чем вы­ше ты под­ни­ма­ешь­ся, тем боль­ше соп­ро­тив­ле­ние. И нуж­но пой­мать ритм. Уло­вить гар­мо­нию этих ко­леба­ний. По­чувс­тво­вать их…

– Как?

– Сер­дцем. – Бе­лый Мед­ведь при­жал ру­ки к гру­ди. – В этом са­мое грус­тное. Ты дол­жен по­чувс­тво­вать ритм сер­дцем. И чем вы­ше ты под­ни­ма­ешь­ся, тем боль­ше влас­ти у тво­их чувств, у сер­дца. Оно или ра­зор­вется, или зав­ла­де­ет то­бой пол­ностью. Мое чер­ное сер­дце ов­ла­дело мной. И я не смог…

– Не смог че­го?

Бе­лый Мед­ведь стран­но пос­мотрел на ме­ня.

– Я не смог унич­то­жить ее. Не смог пой­ти про­тив ве­ления сер­дца.

– Ее?

– Вир­ту­аль­ность. – Бе­лый Мед­ведь наг­нулся. На­ши ли­ца ока­зались очень близ­ко. – Нав­сегда зак­рыть путь к соз­на­нию, нав­сегда из­гнать че­лове­чес­тво из бес­созна­тель­но­го сос­то­яния, в ко­тором оно на­ходит­ся.

– А кон­троль?

– Вранье, – ко­рот­ко от­ве­тил Бе­лый Мед­ведь. – Дос­тичь сис­те­мы трех то­чек я смог толь­ко бла­года­ря чер­но­му сер­дцу. И я знаю, сис­те­ма трех то­чек не кон­тро­лиру­ет Вир­ту­аль­ность. Это миф. Она под­держи­ва­ет ее.

Толь­ко бла­года­ря сис­те­ме Вир­ту­аль­ность во­об­ще су­щес­тву­ет, по­нима­ешь? Те­перь ты мо­жешь се­бе пред­ста­вить, что со­бой пред­став­ля­ет это соз­вездие?..

Мы еще не­кото­рое вре­мя пи­ли чай. Мол­ча­ли. По­том раз­го­вари­вали на ка­кие-то от­вле­чен­ные те­мы. Он рас­ска­зал мне, как де­ла­ет день­ги. Я по­сове­товал ему не вкла­дывать­ся в ряд бан­ков. Он по­нима­юще ки­вал.

По­кинув его, я спус­тился вниз. На ниж­них уров­нях бы­ло не так хо­лод­но.

Я вы­тащил те­лефон, при­лепил гар­ни­туру к ще­ке, наб­рал но­мер.

– Ты на­шел его? – спро­сили в труб­ке.

– Да. На­шел.

– Он нам по­может?

– Нет.

– По­чему?

– Бе­лый Мед­ведь со­шел с ума.

И мне ста­ло страш­но от­то­го, что это, на­вер­ное, прав­да. Он рас­те­рял свой ра­зум. Но жи­вет. Сер­дцем.