Ловчий, шесть часов спустя 5 страница
Я плакала, припав к его плечу, будто хотела выплакать всю свою тревогу. О, я бы выплакала все глаза, если бы слезы могли хоть что-то изменить! Если бы я могла спасти Артура!
Мимо проходили люди. Они глазели на нас, кто-то, кажется, даже спросил, все ли у нас в порядке. Честно говоря, ничего у нас не было в порядке. Этот случай с кошкой совершенно выбил из-под моих ног почву. Но несмотря ни на что, в моем сердце еще жила надежда на то, что Артур ничем не отличается от других…
– Мы должны поговорить, – сказала я, наплакавшись вдоволь.
Артур кивнул. Мы встали и, не сговариваясь, зашагали по одной из дорожек в глубь яблоневого сада. Отойдя подальше, мы нашли уютное местечко под деревом и сели, привалившись к шершавому яблоневому стволу.
– Ты закончил свой рассказ на том, как очнулся на пустыре, где тебя подобрал какой-то человек, – напомнила я. – Что было дальше? Ты после этого стал… – я замолкла, не решаясь произнести страшное слово, – ну таким?..
– Да, – подтвердил Артур. – Если бы не они, я бы, наверное, просто умер там, на улице. Возможно, это было бы к лучшему…
– Нет! Не говори так! – испуганно прервала его я.
– Ты права, – кивнул он, – ведь тогда я никогда бы не встретил тебя. А ты – самое лучшее, что случилось в моей жизни. Без тебя мир был бы простой черно-белой картинкой, пустой и бессмысленной. Полина, когда я смотрю на тебя, когда я рядом с тобой, я снова чувствую себя живым. Сегодня, когда мы гуляли и я наблюдал, как ты улыбаешься, гладишь кошку и ешь эту дурацкую сладкую вату, я чувствовал, что мое сердце начинает биться. И мне вдруг стало страшно, потому что я осознал, что стоял на самом краю пропасти! Я уже забывал, как это – быть живым! Я почти растерял все человеческое, что еще оставалось во мне!.. Меня учили стрелять и даже владеть шпагой. Меня учили вести беседы и влиять на людей, подключая присущие нашему роду способности. В итоге я научился всему и… разучился быть человеком! Мой учитель сам забыл об этом уже несколько столетий назад…
Он говорил торопливо, словно боясь не успеть, будто слова были раскаленными шарами и жгли его горло. Поскорее избавить от боли – выпустить их наружу…
Я обняла его. Крепко-крепко. Так сильно, как только смогла. И мы долго молчали. Но это молчание было наполнено для нас огромным смыслом. «Я тебя люблю», «Ты нужен мне», «Мы всегда будем вместе» – громом звучало в наших сердцах. Люди не могли нас слышать, зато слышали деревья, и это огромное небо над головой, и трава, и земля, и птицы. Они стали свидетелями наших непроизнесенных клятв, словно на камне, высеченных в наших сердцах.
Мы сидели так, пока на землю не опустились сумерки, а потом поднялись и пошли к набережной, и Артур рассказывал мне свою историю.
Он не помнил, как его перенесли в машину, потому что вновь потерял от боли сознание, и очнулся в странной комнате. Все ее стены были закрыты тяжелыми бархатными портьерами с золотыми кистями. Над головой смутно белел лепной потолок, теряясь в полумраке плохо освещенного помещения. Артур понял, что лежит на чем-то, напоминающем огромный алтарь. Его ложе было каменным, а в помещении царил такой холод, что все тело заледенело. Он не чувствовал ни рук, ни ног, взгляд туманился, а голова кружилась.
Откуда-то издали доносилась тихая музыка, то рассыпающаяся чудесными переливами, то струящаяся, как ручей.
По углам алтаря, на котором он лежал, горели четыре свечи в высоких крученых подсвечниках, пахло какими-то травами…
Этот полутемный зал, эта музыка почему-то воспринимались им в тот момент как нечто совершенно обычное, само собой разумеющееся. И он абсолютно не удивился, когда прямо перед ним из мрака возник человек. Одет он был словно с картинки учебника истории: бархатный зеленый камзол, расшитый золотом и крупным жемчугом, тускло блестевшим в неярком свете свечей, на голове у человека имелся пышный белый парик, а когда незнакомец повернулся к нему вполоборота, Артур заметил, что заканчивается парик небольшой тугой косичкой. Лицо у человека было белое, будто изможденное, с резко очерченными скулами, а глаза казались угольками из костра. От него волной расходилась такая сила, что Артуру показалась, что она расплющит его, раздавит, словно великан, давящий громадной ногой крохотную букашку.
– Мой мальчик, – заговорил человек сухим голосом, – не бойся, все твои беды закончились. Тебе выпала великая честь быть с нами и войти в мой Дом. Ничего не осталось у тебя в том мире, полном тревог, горестей и печалей. Приди к нам, и ты обретешь вечность.
– Мама, – прошептал Артур непослушными губами.
– Мама? – переспросил его человек. – Разве ты смог ей помочь? Разве дал ей то, что она заслужила? Ты проиграл, мой мальчик. Однако игра еще не закончена. Есть шанс отыграться и покарать твоих врагов. Ты можешь стать одним из нас. В тебе чувствуется внутренняя сила, жажда жизни, без которой ничего не получится. Мы долго наблюдали за тобой, прежде чем убедились в том, что ты нам подходишь.
Артур молчал. У него не осталось сил говорить.
Прошлое промелькнуло перед ним. Счастливые дни, когда отец еще был жив, школа, беззаботная юность, первые уроки игры на гитаре, первые заинтересованные взгляды девчонок… Все это вдруг показалось ему пустым и ненужным. Его жизнь никогда не вернется в прежнее русло. Он никогда не станет прежним. Он снова вспомнил своих врагов. Дядю Лешу, предавшего отца; компанию Пахи, безжалостно избившую его на пустыре; все те равнодушные лица, все те любопытные и злые глаза из толпы прохожих, и ярость волной захватила его.
– Хорошо, – прохрипел он. – Я буду с вами.
И тут же, будто дожидаясь этого момента, музыка смолкла, и в тишине послышались звуки хора. Они крепли и крепли, подобные шторму. Артуру показалось, что его ушные перепонки лопнут, не выдержав этого. Высоко взметнулось пламя свечей.
– Пей! – услышал он чей-то приказ. – Пей!
Вернее, даже не услышал. Голос прозвучал в его голове, и Артур увидел перед собой тяжелый старинный кубок, до краев полный какой-то темной, густой жидкости.
Он глотнул и понял, что это кровь. Солоноватая густая кровь.
– Это моя кровь. Она принесет тебе вечную жизнь, – снова раздался в его голове тот же голос. – Выпей ее и вступи под защиту тьмы. Будь с нами, стань сыном ночи.
Артур залпом осушил кубок, и ему показалось, будто комната завертелась перед его глазами. Она вертелась все быстрее, ускоряя и ускоряя темп.
Он думал, что его измученное тело уже не может болеть, но та боль, которая сейчас пронзила его, оказалась многократно сильнее, чем он когда-либо мог представить. Она заполняла каждую клеточку его тела. Сопротивляться ей было так же бесполезно, как если бы щепка, несомая прибоем, вдруг попыталась противостоять океану.
Хор все пел, удивительным образом следуя за наплывами боли, то ускоряясь, то замедляясь. Пламя свечей трепетало.
Артур почувствовал, как на его губах выступает кровь, мышцы сводит дикой судорогой, а в вены будто впустили жидкий огонь, выжигающий все на своем пути. И этот огонь несся к его испуганно бьющемуся сердцу.
Он хотел крикнуть: «Нет!», но голоса уже не было.
Выгнувшись дугой, Артур увидел бездонные глаза наклонившейся над ним ночи.
– Иди ко мне, мой мальчик, – шепнула она, – иди ко мне. Я успокою тебя, утолю твои страдания, я укрою тебя своим звездным плащом ото всех на свете. Отныне ты будешь только моим. Отныне никто не посмеет тебя обидеть. Иди ко мне!
Артур заглянул в эти глаза, открывающие тоннель куда-то далеко, в центр Галактики, в наполненную холодными звездами бездну, и в этот момент огонь добрался до его сердца. Оно вспыхнуло – и сгорело.
Беспредельная боль – и… тишина…
…Он лежал, словно в самом центре мира, и мир сливался с ним, принимая его в свои объятья, пульсируя в висках, наполняя тело новой неведомой силой.
Артур медленно открыл глаза и понял, что тьма ожила, и ночь теперь всегда будет говорить с ним, потому что он сам стал ее неотъемлемой частью.
Свечи погасли, и только от едва тлеющих фитилей поднимались к лепному потолку легкие струйки дыма.
Артур приподнялся. Боль покинула его, и тело вдруг стало удивительно послушным и легким. Он слышал сразу тысячи звуков и понимал, что находится в подвале не слишком высокого дома. На верхних этажах, над ним, ходили люди, они разговаривали, и он мог различить каждое их слово…
Рядом с ним стояли братья, облаченные и красные бархатные балахоны. И отец, тот, кто даровал ему эту жизнь.
Артур встал на колени и припал к его костлявой, как у мумии, обтянутой нереальной бумажно-белой кожей руке. На безобразных кривых пальцах сверкали драгоценные перстни.
Отец милостиво кивнул ему, и Артур почувствовал, как его затопило счастье.
– Я взял твое человеческое сердце, – сказал ему отец, – и дал тебе другое – сердце вампира! Встань, мой сын! Ты теперь – один из нас!
Часть III ЧЕРНЫЙ
Глава 1
Я стояла и слушала ночь. В моих ушах все еще звучала исполняемая хором песня. Кажется, это был какой-то старинный гимн.
Артур, так же молча, стоял подле меня. Я нашла его руку и крепко ее сжала. Мне казалось, будто я сама заглянула в бездну, и его боль, пройдя через время и пространство, наполнила меня. Я ощущала ее так же сильно и ясно, будто вместе с ним умирала тогда на алтаре в комнате, занавешенной тяжелыми бархатными портьерами.
– Что же случилось потом? – спросила я хрипло, когда наконец голос вернулся ко мне.
– Потом я стал заново учиться жить, – ответил Артур, – хотя, наверное, я и не жил – до той поры, пока не встретил тебя.
– Тебе нравится быть таким, каким ты стал? Ты же быстрее и сильнее, чем обычные люди?
– Да, – подтвердил Артур. – Я изменился. Мое тело получило новые возможности, реакции мои многократно возросли. Теперь я могу поймать летящую пулю или без устали бежать всю ночь напролет. Однако…
– Однако? – переспросила я.
– Однако нельзя приобрести что-либо, не отдав ничего взамен. Все, что было для тебя дорого, пока ты оставался человеком, обесценивается для вампира. Это происходит не сразу, а постепенно – шаг за шагом. Сначала исчезают мелкие, казалось бы, незначительные воспоминания и чувства, а затем меняется вся твоя личность. Ты просто перестаешь быть собой, выпуская на свободу хищника, зверя. Только встретившись с тобой, я понял, что едва не забыл свою человеческую сущность, как забыл ее, скажем, Владлен.
– Владлен? Он один из ваших? – спросила я.
– Да, мы с ним принадлежим к одной семье. Как у нас говорят, к одному Дому.
– Так почему же он напал на меня? – Мы сели на скамейку, и я, не замечая вечерней прохлады, напряженно ловила каждое произнесенное Артуром слово.
– Он уже почти забыл о своей человеческой сущности, однако кое-что из прежних чувств у него осталось. Это зависть. Он знал, что отец приблизил меня к себе, и, услышав от тебя мое имя, захотел понять, что нас связывает и, по возможности, погубить меня в глазах отца.
– Да, – согласилась я, – он задавал тебе вопросы. И, честно сказать, ты появился очень вовремя. Владлен, – тут я невольно поежилась, – как раз собирался выпить из меня всю кровь.
– Я сам не могу убить того, кто одной со мной крови, но отец знает о его проступке, и Владлен будет наказан, – холодно сказал Артур.
– Но кровь… Вы и вправду убиваете людей, выпивая их кровь?
– Нет, что ты, – Артур усмехнулся, – ты же не съешь на обед, скажем, целую корову. К тому же пища, чтобы доставлять удовольствие, не должна быть слишком обильна. Да, мы пьем кровь, в основном это кровь наших верных слуг, которые всегда охотно делятся ею с нами. Эту пищу можно сравнить с хорошим старым вином. Пить нужно самую малость, чтобы почувствовать весь спектр вкуса. Ничто так не придает силы, как живая теплая кровь. Однако чаще всего мы употребляем уже остывшую и разделенную на плазму и эритроциты, тромбоциты и так далее, так называемую донорскую кровь.
– Это тот коктейль, который ты обычно смешиваешь себе во время обеда? – догадалась я, и Артур кивнул.
– А еще ты, наверное, хочешь спросить, почему я хожу под солнцем и не превращаюсь в горстку пепла.
– А вправду, почему?
– Я еще очень молодой вампир. Чем старше вампир – тем труднее ему находиться на солнце, тем больше у него уходит на это сил и… тем больше ему требуется подпитки – крови. Я тоже избегаю яркого солнца. Какое-то время я выдержу, но недолгое.
«Вампир», «кровь», «дети ночи» – мы произносили эти слова, как будто они были совершенно обыденными – скажем, как «шкаф» или «телефон». Если представить себе наш разговор со стороны, можно подумать, будто у нас обоих поехала крыша. Однако я знала, что Артур не шутит, и сразу поверила ему. Вернее, я почувствовала все немного раньше, до того, как он начал говорить. Еще там, в подвале.
– А что насчет летучих мышей, дыма, лазанья по отвесным стенам?.. – спросила я.
– Не видел ни одного вампира, превращающегося в летучую мышь или туман, – пожал плечами Артур, – однако вампир может влиять на сознание большинства людей и внушить им, что он, скажем, во что-то превратился. А про отвесную стену… Лично я в этом не силен… Хотя есть такие… Впрочем, довольно. Хватит на сегодня вопросов. Пойдем, я провожу тебя, а то ты уже замерзла.
Моя кожа и вправду покрылась мурашками, однако уходить не хотелось, и я принялась уговаривать Артура посидеть хоть еще немного.
– Ты сегодня легко одета и можешь заболеть, – заявил он заботливым, как у мамы, голосом. – Пойдем, честное слово, мы видимся с тобой не последний раз.
– Обещаешь? – лукаво спросила я.
– Клянусь, – отозвался он серьезно и посмотрел на меня своими необыкновенными темно-вишневыми глазами.
Весь вечер я думала о том, что рассказал мне Артур. Его история казалась мне фантастической, и вместе с тем я абсолютно в нее верила. Возможно, потому, что во время его рассказа чувствовала, будто это происходит со мной.
Возможно, именно поэтому мне снова приснился один из моих обычных в последнее время кошмаров.
Снилось мне, будто я попала в знакомый черно-белый город. Я находилась где-то на самых его задворках.
Я стою у стены, рядом с огромными мусорными баками, и какой-то человек – я вижу только его силуэт и никак не могу различить лица – протягивает мне свою руку, с которой тяжелыми каплями стекает на землю кровь.
– Пей! – говорит он мне.
И тут я осознаю, что нахожусь во сне, и что это мне снится под впечатлением рассказа Артура, а значит, здесь все неправильно: где же парадная комната с портьерами, и алтарь, и свечи, и высокая чаша?!
Я пытаюсь сказать об этом человеку из кошмара, но он только смеется в ответ на мои слова.
– Ты глупая маленькая девочка, – говорит он, – кому нужна вся эта мишура? Только вырожденцам, цепляющимся за старые обряды. Это все пустяки! Все проще, обыденней и страшнее. Нужны только ты и я. И эта кровь, что течет между нами.
Я поднимаю глаза и вижу, что кровь действительно уже течет рекой. Она струится по улицам города, стекает с домов, оставляя на окнах красные потеки… Я вижу, что мои руки целиком измазаны в липкой крови.
– Выпусти из себя зверя! Сбрось свою маску! – слышу я чей-то голос. – Брось притворяться! Ты не принцесса, ты – ведьма, и знаешь, кто убил прекрасного принца?
Я знаю ответ, а потому изо всех сил зажимаю уши…
И просыпаюсь.
В понедельник в школе появилась Виола. Она показалась мне отдохнувшей и такой же беззаботной, как и прежде, и я даже понадеялась, что она отказалась от идеи вернуть Артура. Но, как выяснилось, рано.
После всех занятий, кружков и прочего я ждала Артура, гуляя по своему любимому скверу. День, а вернее, уже вечер выдался холодный и сумрачный, и я совсем замерзла и собралась было пойти погреться в школу, когда увидела его. Он почти подошел ко мне, стоявшей в тени деревьев, как вдруг его окликнул девичий голос. Все, кто, как и я, проучился с Виолой с первого класса, не спутали бы ее ни с кем.
Артур остановился, позволяя ей догнать себя.
– Я хотела с тобой поговорить, – сказала Виола.
Мне было слышно каждое их слово, и в душе происходила мучительная борьба: уйти или остаться?! В пользу первого говорила вся моя порядочность и накрепко засевшее в голове правило «подслушивать – нехорошо», в пользу второго – мое природное любопытство, помноженное на личную заинтересованность. И это чувство в конце концов победило. Дело не в том, что я не доверяла Артуру, однако слишком много странного уже случилось и, я чувствовала, еще случится со мной в ближайшее время, а поэтому уйти оказалось выше моих сил.
– Артур, – говорила тем временем Виола, – возможно, я обидела тебя чем-то? Может, я вела себя как-то не так? Пожалуйста, не сердись на меня, просто скажи – и я постараюсь исправиться.
Ее голос звучал непривычно робко. Я не могла бы никогда представить себе, что Виола будет так унижаться перед парнем, который ее отверг. Я стояла, затаив дыхание. Если Виола меня обнаружит, то никогда не простит мне, что я стала свидетелем ее унижения, и сделает все, чтобы превратить мою жизнь в настоящий ад.
Артур молчал.
– Я тебе совсем не нравлюсь? – продолжала Виола, жадно вглядываясь в его лицо.
– Ты очень красивая девушка, – ответил Артур так холодно и равнодушно, что мое сердце подпрыгнуло от радости.
– Но тебе этого мало, да? Так что же еще тебе нужно?! – настаивала Виола. – Скажи, у меня все-таки есть шанс?
– Я не буду тебя обманывать: нет. К тому же я просто показался тебе героем, потому что совершенно случайно спас тебя. Это ничего не значит, и скоро ты сама забудешь…
– Нет! – прервала его Виола злым голосом. – Я не забуду! Я никогда не забуду, как ты меня унизил! Ты предпочел мне эту наивную тусклую дурочку! Да знаешь ли ты…
И в этот момент я действительно разозлилась на Виолу. Глупая тщеславная кукла! Да как она смеет говорить обо мне гадости?! Мало я натерпелась от нее за все годы совместной учебы? Нет, это ей просто так с рук не сойдет! Она еще пожалеет!
Ярость застлала мой взор, и мир вокруг сделался черно-белым, совсем как в моих снах!
Я шагнула по направлению к Виоле и… пришла в себя.
Слава богу, я еще не вышла на дорожку, и они меня не заметили. Что же это такое?! Откуда во мне столько злобы и ненависти? Эта вспышка гнева испугала меня: я отчетливо пожелала Виоле смерти. Почти ни за что – за глупые пустые слова. Что со мной? И много ли во мне такой дикой ярости, до поры до времени надежно спрятанной за гладким образом «хорошей девочки», похожей на укрывающуюся под гладкой зеленой лужайкой смертоносную, вечно голодную трясину.
«Сбрось маску! Выпусти из себя зверя!» – вспомнились мне слова из сегодняшнего сна.
Но тут нечто другое отвлекло меня от беспокойных раздумий. Обострившееся, почти звериное чутье вдруг прошептало мне: «Опасность рядом!» Она была совсем близко от меня – рукой подать. Меня вдруг прошиб холодный пот, а ноги будто налились свинцом. Я смотрела на тусклые очертания деревьев, фонари на главной школьной аллее… и картинка перед моими глазами снова стала черно-белой. Мне померещилось, будто я слышу тихий шепот чьих-то шагов. «Я пришел за тобой. Ну, иди же ко мне. Я помогу утолить твою ярость. Я погашу твой голод. Иди ко мне!» – вместе с пульсом застучало в моих висках, а там, где коснулся моего лица своими холодными губами ужасный незнакомец из сна, кольнуло.
– Полина! Ну выходи, я знаю, что ты здесь, – окликнул меня Артур. – Я слышу тебя.
Я вышла из-за деревьев, наверное, такая же бледная, как и он. Артур удивленно взглянул на меня:
– Что-то случилось? Тебя кто-то напугал?
– Нет. Да, – невпопад ответила я. – Пойдем отсюда поскорее.
– Хорошо, – согласился Артур, не сводя с меня удивленного взгляда, и тут я поняла, что он ничего не чувствует! Он просто не ощущает той опасности, которую так ясно чувствую я! Может, все это лишь игра моего неуемного воображения, но проверять, кто из нас прав, я не стала.
– Пошли отсюда, – повторила я.
И мы ушли.