Часть III ЗА ДВА ШАГА ДО РАССВЕТА 4 страница
— Что это? — молодой светловолосый парень направил слегка дрожащую руку с револьвером в сторону неведомой угрозы.
— Та, пацюк, — ответил второй, уже в возрасте, с большими пышными усами. — Крыса, — пояснил он, наткнувшись на непонимающий взгляд товарища.
— Дяденьки, заберите меня отсюда! — раздался тонкий детский голосок. Присмотревшись, я заметила сундук, из которого и доносились шорох и шебуршание. — Я тут, в сундуке, я боюсь.
Настороженно, с оружием наготове солдаты (или они красноармейцы?) подошли к сундуку. Старший рывком откинул крышку.
— Да тут дите! Эй, малая, ты как сюда попала? — спросил он, помогая девочке лет десяти выбраться из чрева огромного сундука.
— Меня притащили сюда! Было так страшно! Те люди на меня так смотрели… А потом загорелось все, и я тут спряталась, — затараторила она, глядя на солдат совершенно круглыми глазами. — Они, они, меня укусить хотели!
— А где они, ты их не видела? — спросил молодой, присаживаясь на корточки рядом с девочкой. — Мы их того! Непременно накажем.
Девочка часто‑часто закивала головой.
— Я скажу вам, но только на ушко. Я боюсь, — прошептала она.
Солдат наклонился к ней. И тут же с криком покатился по полу, зажимая рукой разорванную шею. На полу алели брызги свежей крови. Старший с побелевшим от страха лицом вскинул пистолет.
— Ты чего? Ты чего? — шептал он.
Девочка повернулась к нему. На ее детском лице сияли холодные, жестокие глаза.
— Пища глупая, — сказала она. — Сама приходит.
Внезапно дом как будто взорвался грохотом выстрелов, казалось, что внизу палит целый полк. Пышноусый красноармеец, вздрогнув, несколько раз выстрелил в девочку. На ее смешном матросском платьице расплылись красные пятна, но она упорно шла к нему, улыбаясь окровавленным ртом, щерившимся маленькими, как будто игрушечными, клычками.
Из люка, ведущего вниз, показалась взлохмаченная голова доктора.
— Ну как же вы так, — с укоризной пробормотал он. — А ну‑ка, сударыня, посмотрите‑ка сюда! — Вытянув руку, в которой на цепочке раскачивалась уже знакомая мне звездочка, он вылез на чердак и направился к вампирше.
Та обернулась, готовая броситься на новую цель.
— Посмотри на меня, — сказал повелительно доктор. Его глаза манили, излучая свет и тепло, желанное тепло.
Руки девочки опустились. Она застыла, покачиваясь взад и вперед.
— Делайте свое дело. В голову! Ну, что же вы телитесь, она же мучается! — крикнул он солдату.
В тишине чердака удивительно громко ударил одиночный выстрел.
Артур, эпизод 1
Дом, в который их с Полиной когда‑то привела старуха, встретил его равнодушной тишиной. Люди жили своей обыденной жизнью, почти позабыв обо всем, что творилось с ними недавно. В окнах горел свет и работал телевизор. В одной из квартир готовились ужинать, женщина накрывала на стол, то и дело кидаясь к плите, чтобы помешать что‑то, жарящееся в большой сковородке. В другой — семья увлеченно смотрела какой‑то фильм… И только окна их бывшей квартиры были темны. Окна той квартиры, где жила говорливая девочка Марина, — тоже.
Артур зашел в подъезд и поднялся на третий этаж. Прислушался — тишина. Он вытащил из кармана джинсов кусок медной проволоки и, сунув импровизированную отмычку в замок, открыл дверь и шагнул внутрь. Там царила мертвая тишина. Слишком звенящая, чтобы быть обычной тишиной. Артур понимал это и поэтому успел повернуться за мгновение до того, как некто набросился на него сзади. Они сцепились. Противник, один из диких, был сильнее и быстрее Артура, и тот в очередной раз с благодарностью вспомнил уроки Лиз: если бы не она, его горло было бы давным‑давно разорвано в клочья. Ах, Лиз, что же ты натворила. Он вовсе не хотел, чтобы она погибла!..
Клыки незнакомого вампира клацнули у самого горла Артура, а плечо обожгла боль от удара когтистой руки. Не обращая внимания на рану, Артур перехватил руку противника и обрушил на дикого мощный ментальный удар. Тот покачнулся, теряя ориентацию в пространстве, и Артур тут же вцепился ему в горло. Кровь была ему сейчас как нельзя кстати. Чем больше крови — тем больше сил, а силы ему сегодня точно пригодятся…
Снизу, потревоженные звуками борьбы, застучали по батарее. Артур улыбнулся и слизнул с губ остывающую кровь. Его поиски только начинались, ночь наверняка предстояла долгая.
Отец ждал. Артур чувствовал его нетерпеливое ожидание, связавшее их прочной нитью. Отец торопил, и Артур, оставив на полу обескровленное тело, вышел из квартиры и спустился на улицу. Все по‑прежнему было спокойно.
Он огляделся, выбирая среди припаркованных машин быструю и надежную. «BMW» цвета запекшейся крови привлек его с первого взгляда, и Артур, не раздумывая, подошел к автомобилю. Отключить сигнализацию и соединить провода под капотом заняло чуть меньше трех минут. Артур не спешил, он знал, что делает. Спасибо тебе, недоброе прошлое. Хлопнула дверца, он сел в машину и до упора вдавил педаль газа в пол. Автомобиль вздрогнул и резво рванул вперед, набирая скорость.
Буквально через минуту за ним последовала припаркованная неподалеку неприметная серая машина. За ее рулем сидел симпатичный черноволосый молодой человек в кожаной куртке. Выезжая со двора на шоссе, он открыл дверцу со стороны пассажира и скинул вниз, на землю, тело последнего из преследователей Артура.
Теперь они остались только вдвоем. Значит, охота продолжалась.
* * *
Уже подъезжая к дому, Артур понял, что там кто‑то есть. Дом казался жилым, теплым. Он остановил машину и, толкнув калитку, вошел во двор. На снегу четко виднелись человеческие следы. Артур присел на корточки и приложил руку к отпечатку чьей‑то ноги. Странное чувство: ему показалось, будто от снега повеяло теплом. Полина…
«Убей!» — сказал Отец. Это слово выжгло сердце, словно льющийся раскаленный свинец. «Убей ее! Это твой долг перед Домом!»
— Я должен ее убить, — прошептал Артур, поднимаясь на ноги.
Он решительно толкнул входную дверь — заперто. Ну что же, можно пройти и через кухню. Молодой человек обошел дом. Осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, он выдавил стекло и легко вспрыгнул на подоконник.
В доме было тихо. Артур взял из ящика нож и направился к гостиной.
В комнате, у включенного камина, завернувшись в плед, спала Полина. Сейчас она была похожа на сказочную принцессу, на Белоснежку, уснувшую в домике лесных гномов. Она лежала на спине, и ее длинные черные волосы в беспорядке разметались вокруг бледного усталого личика, а на щеке лежала тень от густых ресниц. Рядом стояла смешная кружка с лосем в красном шарфе и тарелка с пирожным.
Девушка спала глубоким спокойным сном. От нее так и веяло теплом и покоем. Артур остановился над ней и занес нож. Отец сказал сделать все просто. Он пронзит ее сердце ножом одним верным ударом. Ей не будет больно, она даже этого не почувствует. Всего секунда — и все будет кончено. Только поднять и опустить руку.
Артур приготовился к удару, но вдруг рука его замерла. Полина во сне улыбнулась и что‑то прошептала. Это было его собственное имя! Словно она, даже сквозь сон, почувствовала его присутствие и звала его.
Он должен исполнить свой долг. Отец велел: «Убей!» Ослушаться его нельзя. Он, Артур, обязан ему всем, и любовь и почтение к Отцу больше, чем вся жизнь, все земные чувства, все печали и радости. Ничто не значит больше, чем Служение! Разве можно предать доверие своего создателя?!
«Убей ее», — вторила Отцу Лиз — та, которая научила Артура сражаться. «Если ты этого не сделаешь, она когда‑нибудь убьет тебя. Убить своего учителя — долг чести для каждого ученика, разве ты не помнишь? Это же гораздо слаще, если учитель, которого ты убиваешь, вместе с тем является и твоим возлюбленным! Вспомни, я же тебя предупреждала…»
Оба — и Отец, и Лиз, как всегда затянутая в черную кожу, стояли рядом с ним, следя за каждым движением. Им нужна была всего одна‑единственная жертва — девушка, беззаботно спящая у камина.
Артур ясно видел то место на черной водолазке, куда должно войти гладкое лезвие ножа. Грудь Полины равномерно поднималась и опускалась, сердце ровно билось, не чувствуя приближающейся опасности.
Где‑то в доме скрипнули половицы, и Артур понял: пора!
Именем Отца! Да исполнится Его воля!..
Глава 5
— Полина!
Я все еще была в том доме, где люди с красными бантами на груди расстреливали последних уцелевших после пожара вампиров.
Доктор — худощавый, темноволосый мужчина в очках с очень знакомыми фиолетовыми глазами смотрел прямо на меня.
— Полина! — еще раз окликнул он. — Просыпайся, пора!
— А разве я сплю? Кто вы? Я видела у вас точно такую же…
— Просыпайся же!
Он отчего‑то ужасно рассердился. Сейчас вся мягкость и нерешительность пропали, не оставив и следа.
— Просыпайся! — крикнул он.
И я открыла глаза.
Надо мной стоял Артур. Радость волной захлестнула меня: он вернулся! Я так и знала, что он не бросит меня! Как хорошо, что я пришла в этот дом, иначе мы могли бы разминуться и долго‑долго искать друг друга в многомиллионном холодном городе.
— Артур… — прошептала я.
Он молча смотрел на меня. Его глаза были неподвижно‑стеклянными — темная вишня, покрытая наледью.
А еще его рука… Рука Артура была как‑то странно поднята. Он держал в ней что‑то, тускло блестящее в неярком красноватом отсвете камина…
— Артур?…
Он не ответил. И счастье вдруг сменил страх. Две волны цунами, одна за другой прокатившиеся через мое несчастное тело. Пламень и арктический холод. Радость и боль — как часто они ходят вместе!
Значит, это конец. Внезапно я поняла все. Артур хочет вернуться к своим — ну что же, у него есть на это право. Я его понимала. Мне и самой не слишком нравилась жизнь изгнанницы. Папа… мой приемный папа всегда повторял, что каждому волку дорога своя стая. Нет, я вовсе не осуждала Артура. Если бы только было можно, я сама предпочла бы спокойную тихую жизнь. Но у меня‑то выбора не было. Выбор был у Артура. И вот он, наконец, выбрал.
Ладони неприятно взмокли. Я зажмурилась. Не хочу, чтобы Артур увидел в моих глазах ужас и запомнил меня такой — беспомощной жалкой жертвой. Пусть он лучше помнит меня другой — счастливой и сильной. Ведь было же у нас счастье?!
Воздух дрогнул — я ясно чувствовала, как тяжелый нож неумолимо несется вниз.
Конец…
Я приготовилась встретить смерть, я ждала, когда боль вольется в мое тело, чтобы уничтожить его, навсегда оборвав все — и надежды, и сомнения, и страхи — все то, что составляло мою жизнь, что, собственно, и являлось моей жизнью.
Но удара так и не последовало. Вместо этого нож с тяжелым стуком вонзился рядом со мной, в деревянный пол. От удивления я раскрыла глаза и увидела, что нож засел в доске почти по самую рукоять.
Еще боясь поверить, я перевела взгляд на Артура.
Он стоял надо мной, и по его бледной щеке медленно катилась кровавая слеза.
Надо мной стоял и плакал сам ангел ночи с оттаявшими теплыми глазами.
Я приподнялась, и в тот же миг Артур упал передо мной на колени.
— Прости меня!.. Мне нет прощения!.. — бессмысленно повторял он, содрогаясь от рыданий.
— Все хорошо! Мне не за что тебя прощать! Ты не сделал ничего дурного!
Я утешала его, гладя по мягким шелковистым волосам. Мы были словно маленькие глупые дети, в одиночестве брошенные во тьме, оставленные взрослыми и предоставленные сами себе. Мы вели себя бессмысленно и глупо. Но главное не это. Главное — то, что мы можем быть только вдвоем. Только обнявшись можно выжить во тьме. И я прижималась к нему так, как будто хотела раствориться в нем. И слова, и поступки — все это, в конце концов, не так уж важно. Главное — чтобы мы были вместе. Навсегда. Несмотря ни на что.
Время текло, как река, со своей, непонятной мне, скоростью. Иногда трудно сказать, сколько прошло — мгновение или вечность. Уже давно догорели свечи, я лежала, уткнувшись в плечо Артура, когда вдруг поняла, что нечто безотчетно беспокоит меня. Что‑то в этом мире было не так, как должно. Нечто неуловимо тонкое. Голова кружилась, как в тот Новый год, когда я впервые попробовала шампанское. Я лежала и вслушивалась в звуки старого дома — потрескивание половиц, легкое поскрипывание окна… было холодно. У меня закоченели ноги.
Я протянула руку и взяла часы, стоящие на столике у дивана. Нажала кнопку так, что вспыхнула подсветка экрана. Всего без пятнадцати двенадцать. День рождения еще продолжается. Надо же, я думала, что уже глубокая ночь.
— Холодно, — пожаловалась я Артуру. — Я схожу посмотрю, что там.
Он нахмурился.
— Это окно. Прости меня, я был немного не в себе. Лучше завернись, не высовывайся из‑под одеяла. Я сам посмотрю.
Он осторожно прикоснулся холодными губами к моему горячему лбу и вышел.
Странное у меня сегодня состояние. Так было в детстве, когда я наелась снега, а потом серьезно заболела и слегла с высокой температурой. Голова кружилась, а глаза слипались. Я утомленно закрыла их и, кажется, снова провалилась в тяжелый беспокойный сон и проснулась, только когда вернулся Артур. Я почти не видела его в темноте. Он сел рядом со мной, и я прижалась щекой к его руке. Холодные пальцы Артура скользнули по моему лицу, но его прикосновение отчего‑то вдруг показалось мне чужим и страшным.
«Вот дурочка», — обругала я себя и потянулась к Артуру, но вместо мягкой шерстяной водолазки, в которой он был, когда убаюкивал меня, вдруг наткнулась на холод кожаной куртки. Дикая мысль промелькнула у меня в голове, и я отпрянула… вернее, попыталась это сделать, потому что обе мои руки тут же оказались в кольце чужих рук.
— Я не опоздал, чтобы поздравить тебя с днем рождения? — прошептал в ухо знакомый чуть хриплый голос. — А ведь у меня есть для тебя подарок, вернее, даже целых два. Как ты смотришь на персональную вечность?
Я хотела закричать, но поняла, что не могу издать ни звука — вместо крика изо рта вырвалось лишь жалкое сипение.
— О, не старайся, милая, он тебя сейчас не услышит, — теперь Ловчий сжимал оба моих запястья одной рукой, а второй отбросил мои волосы за спину. — Давай без лишних формальностей. На стихи у нас еще будет время. А сейчас…
Он склонился надо мной, и страшная боль обожгла мою шею. Боль и вместе с ней нечто такое, что заставляло наслаждаться ею. Я не знала, что бывает такая обжигающая сладость… Мир оплывал перед моими глазами радужными пятнами, как на картине сумасшедшего художника. Дали, да, это было похоже на Дали — оплывшие часы‑блины, прихотливо изогнутые линии и непонятные цветовые пятна.
Вы можете себе представить: он жадно пил мою кровь, и мне это отчего‑то нравилось.
Цветные пятна кружились, кружились… и вдруг я поняла, что это не пятна, а витражи. Я стояла посреди громадного храма. Сквозь мозаичные окна с изображениями ангелов и святых в помещение проникал радужный свет — малиновый, фиолетовый, желтый, зеленый… Он пятнами ложился на мои руки и на лица стоящих рядом со мной людей… Тихо‑тихо, словно фоном, до меня доносились звуки песнопений на латыни. Кажется, я попала на католическую мессу.
— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti,[12] — произнес чей‑то глубокий звучный голос.
— Amen, — единым вздохом пронеслось над толпой.
Они стояли рядом со мной — мужчины и женщины в одеждах разных эпох и народов. Я шла и заглядывала им в лица. Вот молоденький доктор в очках. Я видела его в одном из своих снов. Он узнал меня и грустно улыбнулся мне. В его глазах была жалость и… прощение?… Вот человек из другого сна — в белых одеждах, которые носили в Древнем Риме. А вот — обнаженный человек с разорванной грудью. Я помнила и его… Неужели все, кого я вижу, — мои предки. Но почему они собрались здесь и что происходит? Может быть, я уже умерла? И где мои родители?
Только я подумала об этом, как взгляд мой упал на молодого мужчину, стоящего рядом с красивой молодой женщиной. Они не отрываясь смотрели на меня, и на их лицах тоже читались печаль и сожаление.
— Requiem aetemam dona eis, Domine![13] — набатным колоколом разнеслось над высокими сводами.
— Мама! Папа! — я протянула к родителям руки, но их образы вдруг побледнели и превратились в клочья тумана, да и сам храм стал исчезать на глазах, поглощаемый мраком.
Ночь наступала со всех сторон. Плотная, беспросветная ночь, будто на меня набрасывали толстое тяжелое покрывало.
— Нет! Не надо! — закричала я, пытаясь закрыться от надвигающейся тьмы рукой.
— Надо! Пей!
На мои иссохшие растрескавшиеся губы упала тяжелая капля.
Я с трудом разлепила глаза. Ресницы — свинцовые. Как там было в сказке: принесите железные вилы, поднимите мне тяжелые веки?… Я и не знала, что такое бывает на самом деле.
— Пей! — настойчиво повторил голос.
Прямо перед моим лицом оказалась бледная рука, вспоротая у запястья кровавой раной, кровь медленно стекала вниз.
— Нет! — прохрипела я.
Голоса не было, как не было и сил. Я вдруг поняла, что и вправду умираю. Неужели конец? Неужели в моей жизни не будет больше ничего? Только пустота и огромное беззвездное небо? Или старый храм, заполненный моими родичами, — и вечная молитва или просьба о прощении — без надежды, без единого слова в ответ?…
Умирать было страшно. Это совершенно несправедливо — умирать в семнадцать лет, едва‑едва начав узнавать жизнь, еще надеясь на счастье, — ведь должно же мне быть отпущено хотя бы немного счастья? Ведь для чего‑то же я появилась на этой земле? Я не случайность, не ошибка природы и я — хочу жить! Жить — ради себя и ради Артура, жить — чтобы кто‑то помнил о тех, ушедших, собравшихся в одиноком храме где‑то на окраине вечности.
— Это твой последний шанс. Не теряй времени. Оно драгоценно! — проговорил Ловчий.
Его волчьи глаза смотрели на меня в упор.
«Нет», — попыталась сказать я, но изнутри, откуда‑то из глубин моего существа, поднималась ответная волна безумия. Наверное, это то, что называют инстинктом выживания. Мой разум сопротивлялся. Я не хотела пить его кровь! Я не хотела становиться вампиром! Только не это! Разве Артур или мои родители пожелали бы для меня такой судьбы?! Но тело хотело жить, оно цеплялось за жизнь. Я словно со стороны наблюдала, как мои губы вдруг разомкнулись и я… или кто‑то чужой, принявший мое обличье, жадно вцепился в протянутую руку.
Кровь вливалась в меня раскаленным металлом, сжигая мои внутренности, принося с собой боль и какое‑то нереальное, нечеловеческое облегчение.
— Вот видишь, не нужно никаких глупых обрядов. Только моя кровь и твоя. Вот и все. Это все, что нужно. Добро пожаловать в вечность.
Он говорил почти ласково…
И тут на меня накатила новая волна боли. Я не знала, что бывает такая боль, я и не представляла, что могу вынести такое. Теперь в глаза мне смотрела сама ночь.
— Вот теперь ты моя. Я знала, что так и будет, — шептала она, оплетая меня щупальцами тьмы, пеленая так, как пеленают младенцев. — Ты все‑таки покорилась мне, и теперь я стану твоей единоличной хозяйкой. Открой свое сердце гневу и ненависти. Теперь ты можешь не бояться ничего. Теперь все в твоих руках. Хочешь, мы заставим этот мир захлебнуться в собственной крови! Мы с тобой сможем все! И нет для нас преград ни на земле, ни над землею!
* * *
Я открыла глаза. Мир вокруг был живой, полный тысячами оттенков цветов, запахов и звуков. Маленькая комната с обшарпанными стенами, выкрашенными ярко‑синей краской, криво висящая на серо‑желтом потолке разбитая лампочка, массивная пустая рама, представляющая из себя переплетение виноградных лоз, отягощенных пышными гроздями ягод и гибких веток, сплошь усыпанных некрупными дикими розами… Это было то, что я увидела первым в новом мире. А еще — прекрасную бледную женщину с рыжими косами, переплетенными жемчужными нитями. На ней было алое платье с широкими рукавами и замысловатыми золотыми узорами по вороту. Платье было очень старым и ветхим, но еще каким‑то чудом сохраняло свою красоту и торжественность.
— Здравствуй, Полина, — проговорила женщина голосом густым и певучим, в котором мне слышался звон тысячи горных потоков, и медленное падение тяжелой капли меда в золотую массивную чашу, и скольжение теней по старым полуразрушенным стенам… — Я уже давно жду тебя. Я — твоя королева.
Глядя исключительно на грязный пол, чтобы она не прочитала ничего по моим глазам, я тихо ответила:
— Да, моя королева.
Тело ощущалось совершенно по‑новому, и мне ужасно хотелось опробовать его. Кажется, все сложилось не так уж плохо. Я получила новые возможности — и никаких недостатков. Что бы ни говорил Артур, быть вампиром все‑таки здорово.
Королева испытующе посмотрела на меня, и я постаралась не думать ни о чем, кроме замысловатых узоров на полу. Подняв на нее взгляд, я заметила, что она немного нахмурилась, но тут, к счастью, ее что‑то отвлекло.
Она повернулась в сторону закрытой двери, словно прислушиваясь — хотя я не могла расслышать ни одного звука.
— Ну что же, входи, раз пришел, — сказала она, а потом резко обернулась ко мне. — Похоже, мой верный рыцарь привязался к тебе за время этой охоты, — добавила она едва слышно, и мне почудилось в ее голосе раздражение.
Я пожала плечами, демонстрируя полное равнодушие. В это время дверь отворилась, и на пороге показался Ловчий. Точь‑в‑точь такой же, как всегда, с большим плюшевым зайцем в руках.
— С днем рождения, — произнес он, протягивая мне игрушечного зайца… Кажется, у него было какое‑то имя. Впрочем, не важно, все уже не важно.
Если уж так пошло, посмотрим, кто в конце концов выйдет в дамки. Почему бы мне самой не стать королевой или не разнести этот мирок на тысячу осколков. Я ощущала в себе новые силы, и мне ужасно хотелось их опробовать.
Ну что же, займемся этим в ближайшее время.
Артур, эпизод 0
В распахнутое окно влетали искрящиеся серебряные снежинки. Они усыпали подоконник, гладкий кафельный пол и лежащее в луже крови тело. Молодой человек с бледным красивым лицом и черными, как глубокая ночь, волосами, неподвижно лежал на полу. В груди, в области сердца, торчал длинный железный штырь, пробивший грудную клетку, и водолазка вокруг страшной раны пропиталась кровью и уже затвердела.
Снежинки, не тая, опускались на волосы, на грудь, на лицо юноши. Темно‑вишневые огромные глаза неподвижно смотрели в потолок. Он был похож на снежного мальчика, на умершего Кая…
И вдруг из круговерти снега, словно дикий дух зимы, появилась девушка с темными растрепанными волосами. Она заглянула в дом и, прыжком перемахнув через подоконник, остановилась у тела.
— Артур, Артур, — укоризненно произнесла она, пнув лежащего кончиком туфельки. — Если бы я знала, что все так закончится, я бы убила тебя сразу, как только ты появился в нашем классе. Ну, ничего не поделаешь. Идти у них на поводу и быть верной собачкой я не собираюсь. Не знаю, что из этого выйдет, но считай, что тебе крупно повезло!
Она вздохнула и резким движением выдернула штырь из груди юноши. Его ресницы чуть заметно дрогнули.
— Ну все, к утру рана затянется, — пробормотала девушка и отвернулась к окну, собираясь покинуть дом так же, как она здесь появилась.
— Виола… Где Полина? — едва слышно проговорил лежащий. Его голос был подобен слабому сквозняку — тихий, едва слышный.
Девушка обернулась и удивленно посмотрела на него.
— А ты крепкий парень, — усмехнулась она. — Твоя Полина у него. Разбирайся со всем сам. Я и так помогла тебе, и знай, что в следующий раз я сама убью тебя. Понял?
Один прыжок — и она скрылась в начинающейся метели.
Снег валил и валил не переставая. Вокруг было тихо, и только ветер пел свою победную песню…
Он был один. Один в этом мире зимы, потеряв все, растратив попусту. Он проиграл…
Или нет?
Самое темное время — время перед рассветом. Это время полной безнадежности и глухой тоски. Иногда главное — не сдаваться, сжать зубы и шагнуть вперед — в темноту, в безнадежность.
У его любви удивительные фиолетовые глаза и нежное, как легкое прикосновение ветерка, имя. «Полина», — шепчут бледные, обескровленные губы, и Артуру кажется, будто все вокруг на мгновение озаряется мягким солнечным светом. Это не карающее, а доброе, ласковое солнце. Это солнце его любви — то, что ведет его через мрак и наполняет теплом и надеждой усталое сердце. Это то, что дает возможность вновь почувствовать себя живым.
Артур осторожно перевернулся на бок и медленно поднялся с пола.
Счет нулевой. Можно начинать все сначала.
Примечания
1
Венерина мухоловка — хищное растение семейства росянковых. Привлекает насекомых расцветкой и запахом. Листья его обладают способностью захлопываться, когда на них садится добыча.
(обратно)
2
Джулия Ламберт — героиня романа С. Моэма «Театр».
(обратно)
3
Строчка из стихотворения Вертинского, посвященного Вере Холодной.
(обратно)
4
Скандинавский миф, согласно которому бог Один со своей свитой носится по земле, собирая души людей. Если кто‑либо встретится с ними, то попадет в другую страну, а если заговорит, то погибнет.
(обратно)
5
Из стихотворения К. Симонова «Кукла».
(обратно)
6
Из стихотворения А. Ахматовой «Проводила друга до передней…»
(обратно)
7
Томас Торквемада — основатель испанской инквизиции, первый великий инквизитор Испании.
(обратно)
8
А. Кочетков. «Баллада о прокуренном вагоне».
(обратно)
9
Большая Клоака — часть античной системы канализации в Древнем Риме.
(обратно)
10
Гелиогабал — римский император, фанатичный поклонник восточных религий, отличался деспотическим безумным нравом.
(обратно)
11
Эреб — в греческой мифологии — олицетворение вечного мрака.
(обратно)
12
Во имя Отца и Сына и Святого Духа (лат.).
(обратно)
13
«Вечный покой даруй ей, Гocподи» (лат.). Первая строчка «Реквиема», католической заупокойной молитвы.
(обратно)
Оглавление
ñ Пролог
ñ Часть I СУМРАК СТАРОГО ДОМА
ñ Глава 1
ñ Глава 2
ñ Глава 3
ñ Глава 4
ñ Глава 5
ñ Глава 6
ñ Глава 7
ñ Глава 8
ñ Часть II БЕГУЩИЕ В НОЧИ
ñ Глава 1
ñ Глава 2
ñ Глава 3
ñ Глава 4
ñ Глава 5
ñ Глава 6
ñ Глава 7
ñ Часть III ЗА ДВА ШАГА ДО РАССВЕТА
ñ Глава 1
ñ Глава 2
ñ Глава 3
ñ Глава 4
ñ Глава 5
Добавить свое объявление
|
|
| ||||||||||||||||||
|
|
|
