Специфика обмена информацией в коммуникативном процессе

Когда говорят о коммуникации в узком смысле слова, то прежде всего имеют в виду тот факт, что в ходе совместной деятельности люди обмениваются между собой различными представлениями, идеями, интересами, настроениями, чувствами, установками и пр. Все это можно рассматривать как информацию, и тогда сам процесс коммуникации может быть понят как процесс обмена информацией. Отсюда можно сделать следующий заманчивый шаг и интерпретировать весь про­цесс человеческой коммуникации в терминах теории информа­ции, что и делается в ряде систем социально-психологического знания. Однако такой подход нельзя рассматривать как методологически корректный, ибо в нем опускаются некоторые важней­шие характеристики именно человеческой коммуникации, которая не сводится только к процессу передачи информации. Не говоря уже о том, что при таком подходе фиксируется в основном лишь одно направление потока информации, а именно от коммуника­тора к реципиенту (введение понятия «обратная связь» не изменя­ет сути дела), здесь возникает и еще одно существенное упущение. При всяком рассмотрении человеческой коммуникации с точки зрения теории информации фиксируется лишь формальная сторо­на дела: как информация передается, в то время как в условиях человеческого общения информация не только передается, но и формируется, уточняется, развивается.

Поэтому, не исключая возможности применения некоторых положений теории информации при описании коммуникативной стороны общения, необходимо четко расставить все акценты и выявить специфику в самом процессе обмена информацией, когда он имеет место в случае коммуникации между двумя людьми.

Во-первых, общение нельзя рассматривать лишь как отправле­ние информации какой-то передающей системой или как прием ее другой системой потому, что в отличие от простого «движения информации» между двумя устройствами здесь мы имеем дело с отношением двух индивидов, каждый из которых является актив­ным субъектом: взаимное информирование их предполагает нала­живание совместной деятельности. Это значит, что каждый участ­ник коммуникативного процесса предполагает активность также и в своем партнере, он не может рассматривать его как некий объект. Другой участник предстает тоже как субъект, и отсюда следует, что, направляя ему информацию, на него необходимо ориентиро­ваться, т.е. анализировать его мотивы, цели, установки (кроме, разумеется, анализа своих собственных целей, мотивов, устано­вок), «обращаться» к нему, по выражению В.Н. Мясищева.. Схема­тично коммуникация может быть изображена как интерсубъектный процесс (S↔S). Но в этом случае нужно предполагать, что в ответ на посланную информацию будет получена новая информация, исходящая от другого партнера.

Поэтому в коммуникативном процессе и происходит не простое движение информации, но как минимум активный обмен ею. Главная «прибавка» в специфически человеческом обмене инфор­мацией заключается в том, что здесь особую роль играет для каж­дого участника общения значимость информации (Андреева, 1981), потому, что люди не просто «обмениваются» значениями, но, как отмечает А.Н. Леонтьев, стремятся при этом выработать общий смысл (Леонтьев, 1972. С. 291). Это возможно лишь при условии, что информация не просто принята, но и понята, осмыслена. Суть коммуникативного процесса — не просто взаимное информирова­ние, но совместное постижение предмета. Поэтому в каждом ком­муникативном процессе реально даны в единстве деятельность, общение и познание.

Во-вторых, характер обмена информацией между людьми, а не кибернетическими устройствами, определяется тем, что посредст­вом системы знаков партнеры могут повлиять друг на друга. Ины­ми словами, обмен такой информацией обязательно предполагает воздействие на поведение партнера, т.е. знак изменяет состояние участников коммуникативного процесса, в этом смысле «знак в общении подобен орудию в труде» (Леонтьев, 1972). Коммуника­тивное влияние, которое здесь возникает, есть не что иное как психологическое воздействие одного коммуниканта на другого с целью изменения его поведения. Эффективность коммуникации измеряется именно тем, насколько удалось это воздействие. Это означает, что при обмене информацией происходит изменение самого типа отношений, который сложился между участниками коммуникации. Ничего похожего не происходит в «чисто» инфор­мационных процессах.

В-третьих, коммуникативное влияние как результат обмена информацией возможно лишь тогда, когда человек, направляющий информацию (коммуникатор), и человек, принимающий ее (реципиент), обладают единой или сходной системой кодификации и декодификации. На обыденном языке это правило выражается в словах: «все должны говорить на одном языке».

Это особенно важно потому, что коммуникатор и реципиент в коммуникативном процессе постоянно меняются местами. Вся­кий обмен информацией между ними возможен лишь при усло­вии, что знаки и, главное, закрепленные за ними значения извест­ны всем участникам коммуникативного процесса. Только приня­тие единой системы значений обеспечивает возможность партне­ров понимать друг друга. Для описания этой ситуации социальная психология заимствует из лингвистики термин «тезаурус», обозна­чающий общую систему значений, принимаемых всеми членами группы. Но все дело в том, что, даже зная значения одних и тех же слов, люди могут понимать их неодинаково: социальные, полити­ческие, возрастные особенности могут быть тому причиной. Еще Л.С. Выготский отмечал, что мысль никогда не равна прямому значению слов. Поэтому у общающихся должны быть идентич­ны — в случае звуковой речи — не только лексическая и синтак­сическая системы, но и одинаковое понимание ситуации общения. А это возможно лишь в случае включения коммуникации в неко­торую общую систему деятельности. Это хорошо поясняет Дж. Миллер на житейском примере. Для нас, по-видимому, су­щественно провести некоторое различие между интерпретацией высказывания и пониманием его, так как пониманию обычно спо­собствует нечто иное сверх лингвистического контекста, связан­ное с этим конкретным высказыванием. Муж, встреченный у две­ри словами жены: «Я купила сегодня несколько электрических лам­почек», не должен ограничиваться их буквальным истолкованием: он должен понять, что ему надо пойти на кухню и заменить пере­горевшую лампочку.

Наконец, в-четвертых, в условиях человеческой коммуника­ции могут возникать совершенно специфические коммуникатив­ные барьеры. Они не связаны с уязвимыми местами в каком-либо канале коммуникации или с погрешностями кодирования и деко­дирования, а носят социальный или психологический характер. С одной стороны, такие барьеры могут возникать из-за того, что от­сутствует понимание ситуации общения, вызванное не просто раз­личным языком, на котором говорят участники коммуникативно­го процесса, но различиями более глубокого плана, существующи­ми между партнерами. Это могут быть социальные, политические, религиозные, профессиональные различия, которые не только порождают разную интерпретацию тех же самых понятий, употребляемых в процессе коммуникации, но и вообще различное ми­роощущение, мировоззрение, миропонимание. Такого рода барье­ры порождены объективными социальными причинами, принад­лежностью партнеров по коммуникации к различным социальным группам, и при их проявлении особенно отчетливо выступает вклю­ченность коммуникации в более широкую систему общественных отношений. Коммуникация в этом случае демонстрирует ту свою характеристику, что она есть лишь сторона общения. Естественно, что процесс коммуникации осуществляется и при наличии этих барьеров: даже военные противники ведут переговоры. Но вся си­туация коммуникативного акта значительно усложняется благода­ря их наличию.

С другой стороны, барьеры при коммуникации могут носить и более чисто выраженный психологический характер. Они могут возникнуть или вследствие индивидуальных психологических особенностей общающихся (например, чрезмерная застенчивость одно­го из них (Зимбардо, 1993), скрытность другого, присутствие у кого-то черты, получившей название «некоммуникабельность»), или в силу сложившихся между общающимися особого рода пси­хологических отношений: неприязни по отношению друг к другу, недоверия и т.п. В этом случае особенно четко выступает та связь, которая существует между общением и отношением, отсутствую­щая, естественно, в кибернетических системах. Все это позволяет совершенно по-особому ставить вопрос об обучении общению, например, в условиях социально-психологического тренинга, что будет подробнее рассмотрено ниже.

Названные особенности человеческой коммуникации не позволяют рассматривать ее только в терминах теории информации. Употребляемые для описания этого процесса некоторые термины из этой теории требуют всегда известного переосмысления, как минимум тех поправок, о которых речь шла выше. Однако все это не отвергает возможности заимствовать ряд понятий из теории информации. Например, при построении типологии коммуникативных процессов целесообразно воспользоваться понятием «направленность сигналов». В теории коммуникации этот термин позволяет выделить: а) аксиальный коммуникативный процесс (от лат. axis — ось), когда сигналы направлены единичным приемникам информации, т.е. отдельным людям; б) ретиальный коммуникативный процесс (от лат. rete — сеть), когда сигналы направлены множеству вероятных адресатов (Брудный, 1977, с. 39). В эпоху научно-технического прогресса в связи с гигантским развитием средств массовой информации особое значение приобретает исследование ретиальных коммуникативных процессов.

Поскольку в этом случае отправление сигналов группе застав­ляет членов группы осознать свою принадлежность к этой группе, постольку в случае ретиальной коммуникации происходит тоже не просто передача информации, но и социальная ориентация участников коммуникативного процесса. Это также свидетельствует о том, что сущность данного процесса нельзя описать только в тер­минах теории информации. Распространение информации в об­ществе происходит через своеобразный фильтр «доверия» и «недо­верия». Этот фильтр действует так, что абсолютно истинная ин­формация может оказаться непринятой, а ложная — принятой. Психологически крайне важно выяснить, при каких обстоятельст­вах тот или иной канал информации может быть блокирован этим фильтром, а также выявить средства, помогающие принятию ин­формации и ослабляющие действия фильтров. Совокупность этик средств называется фасцинацией. В качестве фасцинации выступа­ют различные сопутствующие средства, выполняющие роль «транспортации», сопроводителя информации, создающие некоторый до­полнительный фон, на котором основная информация выигрыва­ет, поскольку фон частично преодолевает фильтр недоверия. При­мером фасцинации может быть музыкальное сопровождение речи, пространственное или цветовое сопровождение ее.

Сама по себе информация, исходящая от коммуникатора, мо­жет быть двух типов: побудительная и констатирующая. Побудительнаяинформация выражается в приказе, совете, просьбе. Она рассчитана на то, чтобы стимулировать какое-то действие. Стиму­ляция в свою очередь может быть различной. Прежде всего это может быть активизация, т.е. побуждение к действию в заданном направлении. Далее, это может быть интердикция, т.е. побужде­ние, не допускающее, наоборот, определенных действий, запрет нежелательных видов деятельности. Наконец, это может быть де­стабилизация — рассогласование или нарушение некоторых авто­номных форм поведения или деятельности.

Констатирующаяинформация выступает в форме сообщения, она имеет место в различных образовательных системах и не предполагает непосредственного изменения поведения, хотя косвенно способствует этому. Сам характер сообщения может быть различ­ным: мера объективности может варьировать от нарочито «безраз­личного» тона изложения до включения в текст сообщения доста­точно явных элементов убеждения. Вариант сообщения задается ком­муникатором, т.е. тем лицом, от которою исходит информация.

Средства коммуникации. Речь Передача любой информации возмож­на лишь посредством знаков, точнее знаковых систем. Существует несколь­ко знаковых систем, которые исполь­зуются в коммуникативном процессе, соответственно им можно построить классификацию коммуникативных процессов. При грубом делении различают вербальную и невербальную коммуника­ции, использующие различные знаковые системы. Соответствен­но возникает и многообразие видов коммуникативного процесса. Каждый из них необходимо рассмотреть в отдельности.

Вербальная коммуникация использует в качестве знаковой сис­темы человеческую речь, естественный звуковой язык, т.е. систе­му фонетических знаков, включающую два принципа: лексичес­кий и синтаксический. Речь является самым универсальным сред­ством коммуникации, поскольку при передаче информации при помощи речи менее всего теряется смысл сообщения. Правда, этому должна сопутствовать высокая степень общности понимания си­туации всеми участниками коммуникативного процесса, о кото­рой речь шла выше.

При помощи речи осуществляются кодирование и декодиро­вание информации: коммуникатор в процессе говорения кодирует, а реципиент в процессе слушания декодирует эту информа­цию. Термины «говорение» и «слушание» введены И.А.Зимней как обозначение психологических компонентов вербальной коммуникации (Зимняя, 1991).

Последовательность действий говорящего и слушающего ис­следована достаточно подробно. С точки зрения передачи и вос­приятия смысла сообщения схема К — С — Р (коммуникатор — сообщение — реципиент) асимметрична. Это можно пояснить на схеме (рис. 4).

Для коммуникатора смысл информации предшествует процес­су кодирования (высказыванию), так как «говорящий» сначала имеет определенный замысел, а затем воплощает его в систему знаков. Для «слушающего» смысл принимаемого сообщения рас­крывается одновременно с декодированием. В этом случае осо­бенно отчетливо проявляется значение ситуации совместной дея­тельности: ее осознание включено в сам процесс декодирования; раскрытие смысла сообщения немыслимо вне этой ситуации.

Точность понимания слушающим смысла высказывания мо­жет стать очевидной для коммуникатора лишь тогда, когда про­изойдет смена «коммуникативных ролей» (условный термин, обо­значающий «говорящего» и «слушающего»), т.е. когда реципиент превратится в коммуникатора и своим высказыванием даст знать о том, как он раскрыл смысл принятой информации. Диалог, или диалогическая речь, как специфический вид «разговора» представ­ляет собой последовательную смену коммуникативных ролей, в ходе которой выявляется смысл речевого сообщения, т.е. происхо­дит то явление, которое было обозначено как «обогащение, разви­тие информации». Это хорошо видно на рис. 5.

Мера известной согласованности действий коммуникатора и реципиента в ситуации попеременного принятия ими этих ролей в большой степени зависит от их включенности в общий контекст деятельности. Существует много экспериментальных исследований, в ходе которых выявлялась эта зависимость (в частности, исследо­ваний, посвященных установлению уровня оперирования совмест­ными значениями употребляемых знаков). Успешность вербаль­ной коммуникации в случае диалога определяется тем, насколько партнеры обеспечивают тематическую направленность информа­ции, а также ее двусторонний характер.

Вообще относительно использования речи как некоторой зна­ковой системы в процессе коммуникации справедливо все то, что говорилось о сущности коммуникации в целом. В частности, и при характеристике диалога важно все время иметь в виду, что его ведут между собой личности, обладающие определенными намерениями (интенциями), т.е. диалог представляет собой «актив­ный, двусторонний характер взаимодействия партнеров» (Кучинский, 1988. С. 43). Именно это предопределяет необходимость внимания к собеседнику, согласованность, скоординированность с ним речи. В противном случае будет нарушено важнейшее усло­вие успешности вербальной коммуникации — понимания смысла того, что говорит другой, в конечном счете — понимания, позна­ния другой личности (Бахтин, 1979). Это означает, что посредст­вом речи не просто «движется информация», но участники ком­муникации особым способом воздействуют друг на друга, ориен­тируют друг друга, убеждают друг друга, т.е. стремятся достичь определенного изменении поведения. Могут существовать две разные задачи в ориентации партнера по общению. А.А. Леонтьев предлагает обозначать их как личностно-речевая ориентация (ЛРО) и социально-речевая ориентация (СРО) (Леонтьев, 1975. С. 118), что отражает не столько различие адресатов сообщения, сколько преимущественную тематику, содержание коммуникации. Само же воздействие может быть понято различно: оно может носить характер манипуляции другим человеком, т.е. прямого навязыва­ния ему какой-то позиции, а может способствовать актуализации партнера, т.е. раскрытию в нем и им самим каких-то новых воз­можностей.

В социальной психологии существует большое количество экс­периментальных исследований, выясняющих условия и способы повышения эффекта речевого воздействия, достаточно подробно исследованы как формы различных коммуникативных барьеров, так и способы их преодоления. Так, выражением сопротивления принятию информации (а значит, и оказанному влиянию) может быть отключение внимания слушающего, умышленное снижение в своем представлении авторитета коммуникатора, такое же — умышленное или неумышленное «непонимание» сообщения: то ли в силу специфики фонетики говорящего, то ли в силу особен­ностей его стилистики или логики построения текста. Соответст­венно всякий оратор должен обладать умением вновь включить внимание слушающего, чем-то привлечь его, точно так же под­твердить своей авторитет, совершенствовать манеру подачи материала и т.д. (Крижанская, Третьяков, 1992). Особое значение име­ет, конечно, и факт соответствия характера высказывания ситуа­ции общения (Берн, 1988), мера и степень формального (ритуаль­ного) характера общения и др. показатели.

Совокупность определенных мер, направленных на повыше­ние эффективности речевого воздействия, получила название «убеж­дающей коммуникации», на основе которой разрабатывается так называемая экспериментальная риторика — искусство убеждения посредством речи. Для учета всех переменных, включенных в про­цесс речевой коммуникации, К. Ховландом предложена «матрица убеждающей коммуникации», которая представляет собой своего рода модель речевого коммуникативного процесса с обозначением его отдельных звеньев. Смысл построения такого рода моделей (а их предложено несколько) в том, чтобы при повышении эффек­тивности воздействия не упустить ни одного элемента процесса. Это можно показать на простейшей модели, предложенной в свое время американским журналистом Г. Лассуэллом для изучения убеждающего воздействия средств массовой информации (в част­ности, газет). Модель коммуникативного процесса, по Лассуэллу, включает пять элементов.

1) Кто? (передает сообщение) — Коммуникатор

2) Что? (передается) — Сообщение (текст)

3) Как? (осуществляет! передача) — Канал

4) Кому? (направлено сообщение) — Аудитория

5) С каким эффектом? — Эффективность

По поводу каждого элемента этой схемы предпринято много разнообразных исследований. Например, всесторонне описаны характеристики коммуникатора, способствующие повышению эф­фективности его речи, в частности выявлены типы его позиции во время коммуникативного процесса. Таких позиций может быть три: открытая — коммуникатор открыто объявляет себя сторон­ником излагаемой точки зрения, оценивает различные факты в подтверждение этой точки зрения; отстраненная — коммуникатор держится подчеркнуто нейтрально, сопоставляет противоречивые точки зрения, не исключая ориентации на одну из них, но не заяв­ленную открыто; закрытая — коммуникатор умалчивает о своей точке зрения, даже прибегает иногда к специальным мерам, чтобы скрыть ее. Естественно, что содержание каждой из этих позиций задается целью, задачей, которая преследуется в коммуникатив­ном воздействии, но важно, что принципиально каждая из на­званных позиций обладает определенными возможностями для повышения эффекта воздействия (Богомолова, 1991). Точно так же всесторонне исследованы способы повышения воздействия текста сообщения. Именно в этой области применя­ется методика контент-анализа, устанавливающая определенные пропорции в соотношении различных частей текста. Особое зна­чение имеют работы но изучению аудитории. Результаты исследо­вания в этой области опровергли традиционный для XIX в. взгляд, что логически и фактически обоснованная информация автомати­чески изменяет поведение аудитории. Выяснилось (в экспериментах Клаппера), что никакого автоматизма в данном случае нет: в действительное in наиболее важным фактором оказалось взаимо­действие информации и установок аудитории. Это обстоятельство дало жизнь целой серии исследований относительно роли устано­вок аудитории в восприятии информации.

Легко видеть, что каждое из обозначенных здесь направлений исследования имеет большое прикладное значение, особенно в плане повышения эффективности средств массовой информации.

Рассмотренная схема играет определенную положительную роль при познании способов и средств воздействия в процессе комму­никации. Однако она и подобные ей схемы фиксируют лишь струк­туру процесса коммуникации, но ведь этот процесс включен в бо­лее сложное явление — общение, поэтому важно и в этой одной стороне общения увидеть его содержание. А содержание это со­стоит в том, что в процессе коммуникации осуществляется взаи­мовлияние людей друг на друга. Чтобы полностью описать процесс взаимовлияния, недостаточно только знать структуру коммуника­тивного акта, необходимо еще проанализировать и мотивы обща­ющихся, их цели, установки и пр. Для этого нужно обратиться к тем знаковым системам, которые включены в речевое общение помимо речи. Хотя речь и является универсальным средством об­щения, она приобретает значение только при условии включения в систему деятельности, а включение это обязательно дополняется употреблением других — неречевых — знаковых систем.

Невербальная коммуникация Другой вид коммуникации включает следующие основные знаковые систе­мы: 1) оптико-кинетическую, 2) пара- и экстралингвистическую, 3) организа­цию пространства и времени коммуникативного процесса, 4) ви­зуальный контакт (Лабунская, 1989). Совокупность этих средств призвана выполнять следующие функции: дополнение речи, заме­щение речи, репрезентация эмоциональных состояний партнеров по коммуникативному процессу.

Оптико-кинетическая системазнаков включает в себя жесты, мимику, пантомимику. В целом оптико-кинетическая система пред­стает как более или менее отчетливо воспринимаемое свойство общей моторики различных частей тела (рук, и тогда мы имеем жестикуляцию; лица, и тогда мы имеем мимику; позы, и тогда мы имеем пантомимику) Первоначально исследования в этой области были осуществлены еще Ч Дарвином, который изучал выраже­ния эмоций у человека и животных Именно общая моторика раз­личных частей тела отображает эмоциональные реакции человека, поэтому включение оптико-кинетической системы знаков в си­туацию коммуникации придает общению нюансы. Эти нюансы оказываются неоднозначными при употреблении одних и тех же жестов, например, в различных национальных культурах. (Всем известны недоразумения, которые возникают иногда при общении русского и болгарина, если пускается в ход утвердительный или отрицательный кивок головой, так как воспринимаемое рус­ским движение головы сверху вниз интерпретируется как согла­сие, в то время как для болгарской «речи» это отрицание, и наобо­рот). Значимость оптико-кинетической системы знаков в комму­никации настолько велика, что в настоящее время выделилась осо­бая область исследований — кинесика, которая специально имеет дело с этими проблемами. Так, например, в исследованиях М. Аргайла изучались частота и сила жестикуляции в разных культу­рах (в течение одного часа финны жестикулировали 1 раз, ита­льянцы — 80, французы — 20, мексиканцы — 180).

Паралингвистическая и экстралингвистическая системы знаковпредставляют собой также «добавки» к вербальной коммуникации. Паралингвистическая система — это система вокализации, т.е. качество голоса, его диапазон, тональность. Экстралингвистическая система — включение в речь пауз, других вкраплений, напри­мер покашливания, плача, смеха, наконец, сам темп речи. Все эти дополнения увеличивают семантически значимую информацию, но не посредством дополнительных речевых включений, а «около­речевыми» приемами.

Организация пространства и времени коммуникативного процессавыступает также особой знаковой системой, несет смысловую на­грузку как компонент коммуникативной ситуации. Так, напри­мер, размещение партнеров лицом друг к другу способствует воз­никновению контакта, символизирует внимание к говорящему, в то время как окрик в спину также может иметь определенное зна­чение отрицательного порядка. Экспериментально доказано пре­имущество некоторых пространственных форм организации об­щения как для двух партнеров по коммуникативному процессу, так и в массовых аудиториях.

Точно так же некоторые нормативы, разработанные в различ­ных субкультурах, относительно временных характеристик обще­ния выступают как своего рода дополнения к семантически зна­чимой информации Приход своевременно к началу дипломати­ческих переговоров символизирует вежливость по отношению к собеседнику, напротив, опоздание истолковывается как проявле­ние неуважения. В некоторых специальных сферах (прежде всего в дипломатии) разработаны в деталях различные возможные до­пуски опозданий с соответствующими их значениями.

Проксемика как специальная область, занимающаяся нормами пространственной и временной организации общения, располага­ет в настоящее время большим экспериментальным материалом. Основатель проксемики Э. Холл, который называет проксемику «пространственной психологией», исследовал первые формы про­странственной организации общения у животных. В случае чело­веческой коммуникации предложена особая методика оценки ин­тимности общения на основе изучения организации его простран­ства. Так, Холл зафиксировал, например, нормы приближения человека к партнеру по общению, свойственные американской культуре: интимное расстояние (0—45 см); персональное расстоя­ние (45—120 см), социальное расстояние (120—400 см); публичное расстояние (400—750 см). Каждое из них свойственно особым си­туациям общения. Эти исследования имеют большое прикладное значение, прежде всего при анализе успешности деятельности раз­личных дискуссионных групп. Так, например, в ряде эксперимен­тов показано, каким должно быть оптимальное размещение чле­нов двух дискуссионных групп с точки зрения «удобства» дискус­сии (рис. 6).

В каждом случае члены команды — справа от лидера. Естест­венно, что не средства проксемики в состоянии обеспечить успех или неуспех в проведении дискуссий; их содержание, течение, направление задаются гораздо более высокими содержательными уровнями человеческой деятельности (социальной принадлежнос­тью, позициями, целями участников дискуссий). Оптимальная организация пространства общения играет определенную роль лишь «при прочих равных», но даже и ради этой цели изучением про­блемы стоит заниматься.

Ряд исследований в этой области связан с изучением специфи­ческих наборов пространственных и временных констант комму­никативных ситуаций. Эти более или менее четко вычлененные наборы получили название хронотопов. (Первоначально этот тер­мин был введен А.А. Ухтомским и позднее использован М.М. Бах­тиным). Описаны, например, такие хронотопы, как хронотоп «больничной палаты», «вагонного попутчика» и др. Специфика ситуации общения создает здесь иногда неожиданные эффекты воздействия: например, не всегда объяснимую откровенность по отношению к первому встречному, если это «вагонный попутчик». Исследования хронотопов не получили особого распространения, между тем они могли бы в значительной мере способствовать вы­явлению механизмов коммуникативного влияния.

Далее специфическая знаковая система, используемая в коммуникативном процессе, — это «контакт глаз», имеющий мес­то в визуальном общении. Исследования в этой области тесно свя­заны с общепсихологическими исследованиями в области зритель­ного восприятия — движения глаз. В социально-психологических исследованиях изучается частота обмена взглядами, длительность их, смена статики и динамики взгляда, избегание его и т.д. «Кон­такт глаз» на первый взгляд кажется такой знаковой системой, значение которой весьма ограничено, например, пределами сугу­бо интимного общения. Действительно, в первоначальных иссле­дованиях этой проблемы «контакт глаз» был привязан к изучению интимного общения. М. Аргайл разработал даже определенную «формулу интимности», выяснив зависимость степени интимности, в том числе и от такого параметра, как дистанция общения, в разной мере позволяющая использовать контакт глаз. Однако поз­же спектр таких исследовании стал значительно шире: знаки, пред­ставляемые движением глаз, включаются в более широкий диапа­зон ситуаций общения В частности, есть работы о роли визуаль­ного общения для ребенка Выявлено, что ребенку свойственно фиксировать внимание прежде всего на человеческом лице: самая живая реакция обнаружена на два горизонтально расположенных круга (аналог глаз) Не говоря уже о медицинской практике, явле­ние это оказывается весьма важным и в других профессиях, на­пример, в работе педагогов и вообще лиц, имеющих отношение к проблемам руководства Как и все невербальные средства, контакт глаз имеет значение дополнения к вербальной коммуникации, т.е. сообщает о готовности поддержать коммуникацию или прекра­тить ее, поощряет партнера к продолжению диалога, наконец, спо­собствует тому, чтобы обнаружить полнее свое «Я», или, напро­тив, скрыть его.

Для всех четырех систем невербальной коммуникации встает один общий вопрос методологического характера. Каждая из них использует свою собственную знаковую систему, которую можно рассмотреть как определенный код. Как уже было отмечено выше, всякая информация должна кодироваться, причем так, чтобы сис­тема кодификации и декодификации была известна всем участни­кам коммуникативного процесса. Но если в случае с речью эта система кодификации более или менее общеизвестна, то при не­вербальной коммуникации важно в каждом случае определить, что же можно здесь считать кодом, и, главное, как обеспечить, чтобы и другой партнер по общению владел этим же самым кодом. В про­тивном случае никакой смысловой прибавки к вербальной комму­никации описанные системы не дадут.

Как известно, в общей теории информации вводится понятие «семантически значимой информации». Это то количество инфор­мации, которое дано не на входе, а на выходе системы, т.е. кото­рое только и «срабатывает». В процессе человеческой коммуника­ции это понятие можно интерпретировать так, что семантически значимая информация — это как раз та, которая и влияет на изме­нение поведения, т.е. которая имеет смысл. Все невербальные зна­ковые системы умножают этот смысл, иными словами, помогают раскрыть полностью смысловую сторону информации. Но такое дополнительное раскрытие смысла возможно лишь при условии полного понимания участниками коммуникативного процесса зна­чения используемых знаков, кода. Для построения понятного всем кода необходимо выделение каких-то единиц внутри каждой системы знаков, но аналогии с единицами в системе речи, но именно выделение таких единиц в невербальных системах оказывается глав­ной трудностью. Нельзя сказать, что эта проблема решена полнос­тью на сегодняшний день. Однако различные попытки ее реше­ния предпринимаются.

Одна из таких попыток в области кинетики принадлежит К. Бёрдвистлу. Разрабатывая методологические проблемы этой об­ласти, Бёрдвистл предложил выделить единицу телодвижений че­ловека. Основное рассуждение строится на основе опыта струк­турной лингвистики: телодвижения разделяются на единицы, а за­тем из этих единиц образуются более сложные конструкции. Со­вокупность единиц представляет собой своеобразный алфавит телодвижений. Наиболее мелкой семантической единицей пред­ложено считать кин, или кинему (по аналогии с фонемой в лин­гвистике). Хотя отдельный кин самостоятельного значения не имеет, при его изменении изменяется вся структура. Из кинем образуются кинеморфы (нечто подобное фразам), которые и вос­принимаются в ситуации общения,

На основании предложения Бёрдвистла были построены свое­го рода «словари» телодвижений, даже появились работы о коли­честве кинов в разных национальных культурах. Но сам Бёрдвистл пришел к выводу, что пока построить удовлетворительный сло­варь телодвижений не удается: само понятие кина оказалось до­статочно неопределенным и спорным. Более локальный характер носят предложения о построении словаря жестов. Существующие попытки не являются слишком строгими (вопрос о единице в них просто не решается), но тем не менее определенный «каталог» жестов в различных национальных культурах удается описать.

Кроме выбора единицы, существует еще и вопрос о «локализа­ции» различных мимических движений, жестов или телодвиже­ний. Нужна тоже более или менее однозначная «сетка» основных зон человеческого лица, тела, руки и т.д. В предложениях Бёрдвис­тла содержался и этот аспект; все человеческое тело было поделе­но на 8 зон: лицо, голова, рука правая, рука левая, нога правая, нога левая, верхняя часть тела в целом, нижняя часть тела в целом. Смысл построения словаря сводится при этом к тому, чтобы еди­ницы — кины — были привязаны к определенным зонам, тогда и получится «запись» телодвижения, что придаст ей известную одно­значность, т.е. поможет выполнить функцию кода. Однако неоп­ределенность единицы не позволяет считать эту методику записи достаточно надежной.

Несколько более скромный вариант предложен для записи выражений лица, мимики. Вообще в литературе отмечается более 20 000 описаний выражения лица. Чтобы как-то классифициро­вать их и предложена методика, введенная П. Экманом и получив­шая название FAST — Facial Affect Scoring Technique . Принцип тот же самый: лицо делится на три зоны горизонтальными линия­ми (глаза и лоб, нос и область носа, рот и подбородок). Затем выделяются шесть основных эмоций, наиболее часто выражаемых при помощи мимических средств: радость, гнев, удивление, от­вращение, страх, грусть. Фиксация эмоции «по зоне» позволяет регистрировать более или менее определенно мимические движе­ния (рис. 7). Эта методика получила распространение в медицин­ской (патопсихологической) практике, в настоящее время есть ряд попыток применения ее в «нормальных» ситуациях общения. Вряд ли можно считать, что и здесь проблема кодов решена полностью. Таким образом, анализ всех систем невербальной коммуника­ции показывает, что они, несомненно, играют большую вспомога­тельную (а иногда самостоятельную) роль в коммуникативном процессе. Обладая способностью не только усиливать или ослаб­лять вербальное воздействие, все системы невербальной коммуни­кации помогают выявить такой существенный параметр коммуни­кативного процесса, как намерения его участников. Вместе с вер­бальной системой коммуникации эти системы обеспечивают обмен информацией, который необходим людям для организации совместной деятельности.

Л ИТЕРАТУРА

Андреева Г.М. Принцип деятельности и исследование общения // Об­щение и деятельность. На рус. и чешек, яз. Прага, 1981.

Бахтин ММ. Эстетика словесного творчества. М , 1979.

Берн 3 Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры М., 1988.

Богомолова Н Н. Социальная психология печати, радио и телевиде­ния. М , 1991.

Брудный А А. К теории коммуникативного воздействия // Теоретичес­кие и методологические проблемы социальной психологии М., 1977.

Зимбардо Ф. Застенчивость. Пер. с англ. М., 1992

Зимняя И.А, Психология обучения иностранному языку в школе. М., 1991.

Крижанская Ю.С., Третьяков В.П. Грамматика общения. М., 1990.

Кучинский Г.М. Психология внутреннего диалога. Минск, 1988.

Лабунская В.А. Невербальное поведение. Ростов-на-Дону, 1986.

Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики М., 1972.

Леонтьев А.А. Общение как объект психологического исследования // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975.

Глава 6