Воспоминание о беседе с ачааном Джумньеном в вате Суконтавасе, Сураттани, Таиланд
Вопрос. Какого вида медитации вы здесь учите?
Ответ. Здесь вы найдете людей, практикующих многие виды техники медитации. Будда вкратце описал своим ученикам более сорока видов медитации. Ни один человек не обладает той же глубинной обусловленностью, теми же способностями, что и другой. Я учу не только одному какому-то типу медитации, а многим ее типам; я подбираю подходящий метод для каждого из учеников. Некоторые практикуют здесь медитацию на дыхании, другие – медитацию, основанную на наблюдении за ощущениями внутри тела; есть такие, которые работают над любящей добротой. Одним приходящим я рекомендую начинать практику прозрения, тогда как других учу методам сосредоточения, которые в конце концов приведут их к более высоким ступеням практики прозрения и мудрости.
Вопрос. Вы говорите, что существует много хороших способов практики. А что вы скажете обо всех тех учителях, которые утверждают, что их путь или метод является подлинным путем Будды, тогда как другие виды практики не ведут к просветлению?
Ответ. Всю буддийскую практику в целом можно суммировать одной фразой: ни к чему не привязываться. Часто даже очень мудрые люди оказываются все еще привязаны к тому единственному методу, который для них пригоден. Они пока не способны полностью освободиться от своего метода, от своего учителя; они не настроены на тот общий элемент, что присутствует во всей нашей практике. Это не значит, что они не могут быть хорошими учителями. Вы должны соблюдать осторожность, чтобы не осуждать их, не оказаться привязанными к своей собственной идее о том, каким должен быть учитель. Мудрость не является чем-то таким, за что нам можно держаться; простое отсутствие привязанности открывает дорогу потоку мудрости.
Мне повезло: прежде чем начать учительство, я освоил практику многих учителей. Есть достаточное число хороших методов практики. Важно, чтобы вы посвятили себя собственной практике с верой и энергией. Тогда вы сами увидите результаты.
Вопрос. С чего вы обычно начинаете обучение своих учеников – прямо с медитации прозрения или с практики сосредоточения?
Ответ. Чаще всего они начинают с практики прозрения. Все же иногда я предпочитаю начинать обучение с практики сосредоточенности, джхана, особенно если у них имеется какой-то прошлый опыт медитации или если их ум легко склоняется к сосредоточенности. В конце концов, самое важное – чтобы каждый обратился к практике прозрения.
В палийских писаниях есть проповедь, где Будда, принимая посетителей-мирян, дает пояснения по этому поводу. Он указывает на разную природу монахов, сидящих группами в роще перед ним:
«Посмотри, как эти монахи, склонные к высшей мудрости, собрались там с Шарипуттрой, моим самым мудрым учеником. И там, как те, которые более всего склонны к силам, сгрудились вокруг моего великого ученика Маха Моггаллана. И те, склонные к монашеской дисциплине, сидят вместе с Упали, мастером винаи, тогда как те, у кого преобладают наклонности к джхане...»
Следовательно, мы здесь видим, что со времени Будды учителя позволяли своему предпочтению отбирать для медитирующих надлежащую практику.
Вопрос. А в чем состоят некоторые другие факторы, включенные в выбор надлежащей медитации?
Ответ. Осуществляя руководство практикой изучающего, я смотрю на его прошлую практику и его склонности, а также принимаю во внимание то обстоятельство, как много времени и энергии должен будет изучающий посвятить медитации. Будет ли это мирянин, который станет заниматься практикой по часу в день, или это монах, желающий посвятить себя интенсивной круглосуточной практике? Далее нужно принять в расчет темперамент данного человека – поддается ли он практике? Для некоторых, склонных к гневу людей хорошим методом для начала будет доброта; медитация об уравновешенности хороша для тех, кто чрезмерно озабочен поведением окружающих вместо собственной практики. Можно обратить внимание на многие факторы при выборе медитации. Фактически медитация – это образ жизни. Мы говорим здесь о медитации, как о технике, которой пользуемся для развития способа своего бытия. Но нам необходимо помнить, что все в жизни может быть медитацией. В понятиях же техники скажу, что если вы изберете одну из основных практических методик буддизма, ведущих к прозрению, и будете практиковать ее с искренностью, вы не сможете пойти ошибочным путем.
Вопрос. Не можете ли вы дать нам еще указания о том, как направлять свою практику?
Ответ. Практика должна быть направлена против ваших привязанностей или против вашего преобладающего препятствия. Если вы честны с самими собою, вы легко сможете определить их. Например, если ваш темперамент ведет вас к безразличию, вам нужно совершать дополнительное усилие, чтобы культивировать сострадание. Если проблемой является чувственность, воспользуйтесь созерцанием отталкивающих свойств тела, пока не увидите его истинную природу более отчетливо, без препятствий со стороны желаний. Если вы находитесь в заблуждении и смятении, культивируйте восприимчивость к своему переживанию и дух исследования, учитесь и наблюдайте с ясностью, чтобы преодолеть этот недостаток. Но вам необходимо заниматься практикой с преданностью и искренностью, необходимо обладать преданностью своему пути; иными словами, необходимо, чтобы вас направляло непрестанное желание познать истину. Иначе ваша практика окажется застойной и уподобится ритуалу. Только прекращение алчности, ненависти и заблуждения в сердце приведет к успеху. Понемногу, от мгновенья к мгновенью, вы должны продолжать идти своим путем, проявляя постоянство. Практикуйтесь без страха, идите прямо против своих привязанностей и продолжайте практику до освобождения. Это и все.
Вопрос. Как лучше практиковать медитацию – одному или в обстановке группы?
Ответ. Возможны разные случаи. Если у нас новые медитирующие, которые обладают серьезностью и рвением, хорошо поместить их в условия одиночества и тщательно надзирать за их начальной практикой. Для тех, кто не обладает такой серьезностью и самодисциплиной, кто особенно неуравновешен и нуждается в близости учителя, следует построить практику в структурной, поддерживающей группе. Благодаря этому можно оказать им помощь, вдохновить их, поскольку есть возможность воспользоваться энергией группы для подкрепления их практики. Что же касается более опытных изучающих, если это строгие и искренние люди, для них наилучшими условиями будут одиночество и безмолвие. Эти изучающие могут действовать самостоятельно; их путь углубится без подталкивания со стороны учителя или группы. А для менее дисциплинированных учеников, даже и опытных, лучше находиться в условиях группы; дисциплина и трудная практика помогут им преодолеть собственное внутреннее сопротивление, пока они сами не увидят истинную дхарму. Тогда их практика беспрепятственно расцветет, будь то в одиночестве или в группе.
Вопрос. Часто ли вы рекомендуете подлинно интенсивную практику в изоляции?
Ответ. Разумеется. Для подготовленных строгая интенсивная медитация чрезвычайно полезна. Если она сочетается с изоляцией, медитирующий сможет быстро развить сильную сосредоточенность и ясное прозрение. Даже сейчас я сам каждый год ухожу на месяц в лес, беру с собой только одежду и чашу – и живу в уединении, занимаясь интенсивной практикой. Большинству здешних учеников мы советуем то же самое. По мере того, как они приобретают опыт, они могут установить собственное равновесие между периодическими уходами в приюты для интенсивной практики и иными формами повседневной медитации в жизни.
Что касается практики в приюте для интенсивных занятий, во время более длительных периодов уединения мои ученики обычно практикуют просто випассану, наблюдая за изменениями внутри тела и ума. Во время более коротких периодов они часто работают над каким-то отдельным упражнением в сосредоточении или пытаются преодолеть какую-то особую позу. Однако в конечном счете практика должна вернуться к прозрению и освобождению; такова цель буддийского учения.
Вопрос. Не опишете ли вы процесс преодоления позы?
Ответ. Наш страх перед болью и привязанность к телу мешают ясности и мудрости. Тем ученикам, которые обладают энергией и соответствующей склонностью, я рекомендую практику прозрения, сосредоточенную на движении ощущения внутри тела. Это упражнение выполняется с удержанием одной только позы – сидя, стоя, лежа или при ходьбе – в течение долгого периода времени. Когда медитирующий удерживает какую-то позу со вниманием к телу, боль возрастает. По мере того, как он продолжает спокойно сидеть, боль все возрастает, и ему необходимо сосредоточиваться непосредственно на этих чувствах. Боль в теле – это точный объект для сосредоточения. Наконец ум воспринимает боль не как боль, но как чистое ощущение, которое, не будучи желаемым или нежелательным, возникает и исчезает внутри тела. Часто медитирующие сидят или стоят в одном положении в течение двадцати четырех часов подряд. Как только мы перестаем двигаться, страдание, внутренне присущее нашему телу, обнаруживает себя. Иногда проходит четыре или пять часов, иногда восемь и больше, пока медитирующий преодолеет свою привязанность к телесной боли. Затем уже нет необходимости двигаться; ум становится чрезвычайно ясным, сосредоточенным и пластичным. Этот прорыв сопровождается большой радостью и восторгом. Медитирующий способен видеть ясно и с душевной уравновешенностью, как возникают и исчезают телесные и психические явления. С успокоением телесных желаний и развитием сильной сосредоточенности возникает мудрость.
Преодоление позы – это один из многих видов практики, которыми мы здесь пользуемся. Оно применяется лишь для серьезных учеников под тесным наблюдением учителя.
Вопрос. Многие учителя випассаны обычно подчеркивают один особый способ, или аспект осознания, например, чувство или сознание. Не приведет ли внимательность, развитая на каком-нибудь из этих объектов, к тому же самому месту, что и глубокая, всеобщая внимательность?
Ответ. Конечно! В каждом мгновенье и в любом переживании отражена вся дхарма в целом. Это значит, что какой бы аспект тела или ума мы ни наблюдали, наблюдение может привести нас к углубленному сосредоточению и пониманию того, кто мы такие. Видя в полной тотальности то, что мы такое, мы увидим также, что и вселенная в целом обладает теми же свойствами. Мы увидим непостоянство, текучесть всех переживаний; мы увидим ненадежность привязанности к любому состоянию; и, что важнее всего, мы узнаем, что все вещи пусты. Можно медитировать на основе любой части нашего непосредственного переживания – на основе зрения, звука, вкуса, запаха, ощущений, чувств или элементов ума. Сосредоточиться на каждой этой сфере – прекрасный способ совместно углубить сосредоточенность и прозрение. Но в некотором пункте ум становится настолько чистым и уравновешенным, что все возникающее оказывается видным и оставлено нетронутым, без вмешательства. Мы перестаем сосредоточиваться на каком-то отдельном содержании; все становится видно, просто как ум и материя, как пустой процесс, самостоятельно возникающий и исчезающий, или как всего лишь вибрации, энергия, пустое переживание. Истинное освобождение, – превыше страдания, превыше «я», – мы находим, только исходя из совершенного равновесия ума, свободного от каких бы то ни было реакций. Более нет никакой деятельности, нет даже чувства, что мы познаем нечто; существует только пустая вселенная, какова она есть.
Вопрос. Есть ли какая-нибудь польза от созерцания мышления, можно ли использовать мышление в медитации?
Ответ. Когда мы впервые приступаем к практике, мы начинаем видеть природу нашего нормального процесса мышления. Это бесконечный поток идей, фантазий, сожалений, планов, суждений, опасений, желаний, тревог, комментариев – и так далее и тому подобное. Работа с мышлением может быть полезной, особенно на начальных стадиях медитации, чтобы направить мыслящий ум к нашей практике. Это означает – культивировать мысли, связанные с дхармой, например, размышления о четырех элементах. Созерцайте, как все, что мы знаем, постоянно меняет форму, как наш мир являет собой простую игру меняющихся элементов. Мы можем также направить мышление на созерцание трех свойств во всех ситуациях нашей повседневной жизни; можем думать об этой жизни и о грозящей нам смерти, пользуясь таким размышлением, чтобы понять наш опыт в терминах дхармы. Все это будет культивированием правильного понимания. От книг и учений мы идем к собственным направленным мыслям и соображениям и наконец приходим к медитации для глубокого, безмолвного понимания внутри нашего ума.
Вопрос. Имеет ли какую-нибудь практическую ценность обсуждение вопросов дхармы?
Ответ. Если ум сосредоточен и безмолвен, тогда мудрость действительно способна расти, когда мы слышим дхарму от тех, кто говорит мудро. Несомненно, если вам необходимо говорить, разговор о дхарме будет наиболее подходящим. Все же разговоры часто увеличивают нашу спутанность, отсутствие внутри нас ясности. Только когда сердце безмолвно, мы можем услышать дхарму действительно по-новому, внутри самих себя и в словах других людей, обладающих пониманием. У большинства людей ум уже переполнен словами и мыслями, так что наилучшей практикой для них будет культивирование сосредоточенности и безмолвия.
Вопрос. В связи с различными видами применяемой здесь практики, что вы рекомендуете ученикам для еды?
Ответ. Состав диеты не имеет особой важности; будет достаточным только поддерживать здоровье тела. То, что важно, – это как мы едим пищу. В нормальных условиях у нас имеется множество сильных желаний, связанных с пищей. Медитация представляет собой способ стать выше своих желаний. Нужно получать, готовить и есть пищу с тщательным вниманием ко всему процессу. Некоторые виды медитации о еде включают взгляд на всякую пищу и все окружающие вас вещества в понятиях четырех элементов – земли, воды, воздуха и огня. Тогда вы можете постичь поток элементов, входящий в ваше тело и выходящий из него. Или вы можете осознавать соприкосновение с пищей во время еды – ощущение прикосновения пищи к рукам, ко рту, касание запаха в носу, прикосновение руки к чаше. Сосредоточьтесь отчетливо на прикосновении, на чувстве касания во время еды и во всем процессе, и вы выйдете за пределы своих желаний. Если ваши желания особенно сильны, вам можно медитировать об отталкивающих аспектах пищи во время ее приготовления, переваривания и выделения; возможно также медитировать о постоянных изменениях пищи на пути от крестьянского поля до желудка. Проще всего было бы отчетливо осознавать весь процесс добывания и поедания пищи. Наблюдайте за умом, за тем, как изменяется сознание, как приходят и уходят желания, наблюдайте за намерением есть, за жеванием, за ощущениями вкуса... наблюдайте каждый процесс, который становится сознательным. Любой вид медитации о пище поможет нам преодолеть желания и достичь ясности и свободы превыше желаний.
Вопрос. А как насчет хатха-йоги и других видов практики, ориентированных на тело?
Ответ. Они могут оказаться полезными для сохранения здоровья тела, но для нашей работы такие виды практики не являются существенными. С прогрессированием медитации тело начинает автоматически приобретать уравновешенность, возрастание сосредоточенности и внимательности ведет к улучшению позы и более свободному потоку энергии внутри тела. По мере углубления вашей практики медитации вы будете чувствовать возрастающую легкость в теле; оно станет уравновешенным и энергичным. Вам не надо беспокоиться о здоровье, не надо прибавлять этот предмет к списку своих желаний. Все придет само собой.
Я сам никогда не практиковал хатха-йогу или что-нибудь подобное; однако теперь я нахожу, что мне для сна достаточно лишь трех часов. Я всегда чувствую себя легким и энергичным, я ходил по горам целыми днями без остановок и без пищи, не чувствуя никаких вредных последствий – и все это благодаря сохранению дисциплины ума, благодаря использованию медитации. Разумеется, проявляйте заботу о теле, но не считайте телесные достижения необходимой основой нашей практики.
Вопрос. Насколько существенны в вашей практике добродетель и мораль?
Ответ. Они абсолютно необходимы. Есть три важных уровня добродетели. Первый – воздержание от неискусных действий, выполнение основных предписаний. Второй – это добродетель сдержанности чувств, когда мы сохраняем направленность к практике всех шести чувств, включая ум, и отвлекаем их от желаний. Третий – истинная внутренняя добродетель превыше всяких правил или предписаний, которая приходит от безмолвного, очищенного ума. В данном случае мудрость возникает в соединении со всеми шестью чувствами, и каждое мгновенье бытия в этом мире оказывается проникнутым внимательностью и свободным от эгоизма. Все мы должны начинать практику с двух первых видов добродетели, и когда наш ум станет ясным и безмолвным, тогда придет внутренняя добродетель. Она вырастет из гармонии тела и ума, из освобожденности от желаний, в силу глубокого понимания пустоты мира.
Вопрос. Сколько времени вы рекомендуете для практики главе семьи или мирянину?
Ответ. Для того, кто еще колеблется или слаб в практике, следует отвести час в любое удобное время; не нужно принуждения, однако практика должна быть достаточно продолжительной, чтобы практикующий увидел сам ее пользу. Те же, кто более ясно почувствовали плоды практики, должны медитировать во время рабочего дня как можно больше, пожалуй, по часу за один сеанс утром и вечером. Для тех, кто знает истинную природу практики, работа в мире не составляет препятствия. Внимательность и ясность можно культивировать все время. Практикующие понимают, как все ситуации представляют собой учение, понимают, что истинная медитация неотделима от жизни; они культивируют внутреннее спокойствие и мудрость при всех обстоятельствах. Тогда практика дхармы выходит за пределы времени или ситуации.
Вопрос. Я слышал много противоречивых историй о состояниях поглощенности. Некоторые говорят, что в нынешнее время почти никто не в состоянии достичь их; другие утверждают, что их достижение необходимо для вступления в нирвану. Еще другие объявляют теперь, что поглощенность препятствует мудрости. Что здесь верно?
Ответ. И в наши дни все еще есть отдельные люди, достигающие поглощенности, джхана. Для некоторых людей поглощенность оказывается наилучшим путем, хотя она не является необходимой для вступления в нирвану. Люди также достигают нирваны, выполняя випассану, без поглощенности. Мои ученики практикуют оба пути.
Те, кто выполняют практику сосредоточения, пользуются дыханием или медитацией касина, т. е. визуализацией, пока не достигнут поглощенности. Затем, выйдя из поглощенности, они могут включиться в практику випассаны, прозрения. По временам я медитирую вместе с ними, оставаясь на том же уровне, чтобы руководить их практикой. Если кто-то способен достигнуть поглощенности наряду с прозрением, это предоставляет ему дополнительные выгоды. В писаниях многократно упоминаются разные просветленные ученики Будды, способные вступать в состояние поглощенности. Они явно извлекали пользу из этой практики даже и после того, как стали полностью просветленными. Поэтому для нас также сила ума, являющаяся результатом достижения поглощенности, окажется полезным дополнением к душевному равновесию, телесному благополучию и проникновению в дхарму.
Вопрос. Когда мы проникнем в дхарму, будем ли мы переживать мир нирваны один лишь раз на каждой ступени до полного просветления – на ступенях вступления в поток однократного возвращения, невозвращения и конечного освобождения?
Ответ. (Таковы четыре ступени просветления, описанные, согласно традиции, в буддийских писаниях. Далее они описываются как постепенное рассечение оков, перечисленных ниже).
Можно повторить переживание полного проникновения в дхарму, в нирвану, не обязательно при этом рассекая новые оковы. Существуют десять оков, приковывающих нас к колесу становления:
1. Ложный взгляд на «я»;
2. Сомнения и неуверенность;
3. Приверженность к обрядам и ритуалам;
4. Чувственные желания;
5. Гнев и обидчивость;
6. Желание тонких материальных состояний;
7. Желание тонких нематериальных состояний;
8. Гордость и тщеславие;
9. Возбужденность и любопытство; 10. Неведенье.
Вступивший в поток полностью рассек трое первых оков во время своего первого проникновения в дхарму. Однажды возвращающийся ослабляет оставшиеся, тогда как невозвращающийся рассекает все оковы, кроме последних пяти. Арахат, полностью свободный от скверны, свободный от нового становления, рассек все оковы.
Вопрос. Провинции, окружающие ваш храм, были глубоко вовлечены в политическую борьбу между правительством и коммунистами, обычную для Юго-Восточной Азии. Видите ли вы в этой борьбе какую-нибудь роль для монахов или учителей, подобных вам.
Ответ. Путь, благодаря которому учение Будды пережило более двадцати пяти столетий, состоит в том, что монахи не становятся на какую-либо сторону в политике. Дхарма – за пределами политики. Наш храм является убежищем от битв, как и сама дхарма оказывается убежищем от битвы желаний. Я равномерно делюсь своим учением со всеми, кто приходит ко мне; а когда выхожу из храма, я учу всех людей, которые меня об этом просят. В горах я проповедовал дхарму революционерам, а в городах – правительственным солдатам; но я делал это только после того, как каждая сторона складывала оружие. Истинный мир, истинное счастье не придут благодаря перемене общественного порядка. Обе стороны в этих сражениях могут иметь законные основания для недовольства, но действительный мир – это внутренний мир, который может прийти только благодаря дхарме. Для монахов и мирян безопасность приходит равным образом благодаря дхарме, благодаря мудрости, видящей непостоянство всех вещей в мире.
Вопрос. Нужно ли иметь учителя для руководства практикой, или мы можем выполнять ее самостоятельно?
Ответ. Если человек много читал и слышал хорошую, правильную дхарму, тогда, пожалуй, он способен заниматься практикой без дальнейшего руководства. Однако даже при очень основательных знаниях легко завязнуть в тонкостях ума или оказаться обманутым этими тонкостями. Я всегда решительно рекомендую, чтобы практика выполнялась под руководством учителя, имеющего ясное понимание пути и представление о его ловушках. Полезно также стать частью сообщества дхармы, где духовные друзья могут помогать один другому. Наши желания и отсутствие ясности сдерживали нас и управляли нами в течение столь долгого времени, что наиболее искусный образ действий состоит в том, чтобы воспользоваться всеми видами поддержки и руководства; тогда мы сможем раскрыть свою истинную природу и стать свободными.
Вопрос. Важно ли иметь весьма чистые намерения, приходя в храм для медитации?
Ответ. Многие причины приводят людей к дхарме; иногда мы способны увидеть их, а иногда нет. Возможно, вы имеете нездоровое желание, и оно приводит вас к слушанью дхармы или к медитации; тогда от вас зависит получение здоровых результатов. Здесь есть монахини, которые говорили мне, что первоначальная причина их прихода отчасти состояла в том, что они находили меня или одного из моих помощников-учителей особенно красивым или привлекательным; но после пребывания здесь они освободились от этой первоначальной причины – и сейчас прекрасно медитируют и серьезно изучают дхарму. Для вас, как практикующих, самое важное – это настоящий момент. Вы должны стараться осознавать не то, что вас привело к дхарме, а свой ум, свои желания, свои намерения в настоящий момент. Внимательность и практика прозрения обладают силой преодолеть прошлую карму. В тот момент, когда мы по-настоящему внимательны и обладаем осознанием, мы освобождаемся от своих желаний и перестаем создавать новую карму. Какая-то часть нашей старой кармы принесет плоды, но внимательность дает нам возможность разрушить цепь следования прошлой карме или прошлым стереотипам.
Вопрос. Вы часто соединяли три слова: «дхарма», «природа» и «обычный», или «обычная вещь». Не можете ли вы объяснить их?
Ответ. Все эти слова имеют одну и ту же основу. Природа раскрывается сама по себе, естественно и спонтанно. Обычное или обыкновенное – то, что происходит без вмешательства извне. И дхарма – это истина способа существования вещей, тогда как дхарма, как учение, есть отражение этой истины в словах. Дхарма направляет ум к тому, что естественно, к нашей истинной природе. Тогда мы видим, что все оказывается просто таким, каково оно есть; нет ничего особенного, все обычно, обыкновенно в глубочайшем смысле этого слова. Поэтому дхарма возвращает нас к природе и к истине в обыкновенном. И благодаря более ясному виденью природы и нашего обычного существования, мы приходим к более глубокому пониманию дхармы. Этот круг продолжается до тех пор, пока сердце и ум не станут едиными с природой, пока все аспекты природы и нашего существования не станут ясными, как просто раскрывающаяся дхарма.
Вопрос. Какого рода вещи вы все еще считаете проблемами в собственной практике?
Ответ. Когда я впервые начал учить, меня более всего заботило, насколько хорошо мои ученики заняты практикой. Я хотел, чтобы они быстро поняли дхарму и получили пользу от своей медитации. Сходным образом я был озабочен общей дисциплиной вокруг храма; для меня было важно, чтобы он хорошо выглядел в глазах поддерживающих его мирян, чтобы каждый медитировал серьезно. Я чувствовал, что мне необходимо осуществлять строгое наблюдение над всем происходящим. Сейчас я почти полностью освободился от всего этого. Храм прекрасно действует сам по себе. Мои ученики учатся и прогрессируют со скоростью, которая является естественной и наилучшей для них. Я обеспечиваю их учением и подходящими условиями, а остальное – это их дело. У меня все еще действительно осталось несколько связывающих меня проблем. С очень раннего детства я практиковал медитацию любящей доброты, и она до сих пор остается значительной силой в моей жизни, а с ней сохраняется некоторая привязанность к помощи людям. Мне хочется, чтобы они быстро получили пользу от дхармы, от медитации; я хочу, чтобы они увидели конец страданиям. Ну, а в собственной практике я стараюсь преобразить эту любящую доброту в более утонченное сострадание и уравновешенность ума. Важно знать, что люди должны взять на себя ответственность за собственный рост в дхарме. Это естественный процесс. Учение Будды – своеобразный катализатор для естественного роста мудрости. Теперь все дело за вами. Да будут счастливы все существа, да увидят они конец страдания!
ГЛАВА 16. ДАЛЬНЕЙШИЕ ВОПРОСЫ
В этой главе издатель предлагает автору некоторые вопросы; они поставлены для того, чтобы расширить понимание уже предложенных здесь учений и сделать их более ясными.
Джек Корнфилд учился у многих мастеров, представленных в книге, а в настоящее время занят учительством в приютах для медитации в Соединенных Штатах и Канаде.
Вопрос. Разрешите задать вам несколько вопросов, специально касающихся материала, помещенного в данной книге. Во-первых, что вы считаете самым важным пунктом в издании этого сборника поучений?
Ответ. Такой сборник показывает богатство и многообразие живой традиции тхеравады. Он позволяет нам увидеть разные стили и технические приемы практики, отраженные в различных подходах и личностях учителей. Однако книга также показывает нам, как все эти учения исходят из одного и того же основного глубокого постижения, из одной и той же дхармы. Я надеюсь, что эта книга поможет читателю подобрать для себя подходящий стиль медитации и вдохновит его на полную практику, благодаря которой он самостоятельно ощутит вкус дхармы.
Вопрос. Какую роль играет учитель в буддизме тхеравады?
Ответ. В буддизме тхеравады заключено широкое разнообразие стилей учения. В некоторых храмах учитель становится предметом поклонения; ему моют ноги, подражают его поведению, следуют ему с чрезвычайным почтением; и в этом отношении он становится гуру в чрезвычайно сильной степени. В других храмах, как в храме Буддхадасы, учитель считает себя просто кальяна мита, добрым другом. Если вы хотите получить совет по медитации, он даст вам ответ, расскажет все, что знает по опыту. Он очень прям и непосредствен и разговаривает с вами, как брат.
Взаимоотношения ученика и учителя весьма многообразны. Некоторые учителя для выражения дхармы применяют большую любовь и добрые слова. Состояние их ума и действия является образцом приязни и проявления той неосуждающей ясности, которая и есть просветление – то самое, которое вы стараетесь развить. С другой стороны, некоторые учителя наставляют изучающих очень резко, как бы гневно. Они пользуются этой свирепостью, чтобы помочь вам выбиться из стереотипов и привязанностей нормального поведения. Учителя могут применять «шутки», чтобы помочь вам восстановить равновесие, могут поставить вас в такое положение, которое, как им известно, заставит вас отчетливо увидеть свои скрытые желания. Или они могут настойчиво требовать от вас выполнения какой-то отдельной практики, в особенности трудной для вас. Они могут вдохновить вас рассказами или магией, льстить вам, дурачить вас, смеяться над вами или даже не замечать вас. Они будут делать все необходимое для того, чтобы разрушить те особые взгляды или привязанности, которые вы можете иметь, и вернуть вас к центру равновесия из отдельного места, где вы задержались. Учителя также пользуются разными средствами, чтобы помочь регулированию всевозможных психических факторов, таких как любовь, сосредоточенность или энергия. Например, если в вашей практике слишком много энергии и слишком мало сосредоточенности, они могут потребовать, чтобы вы сидели неподвижно в течение длительного промежутка времени; или, если у вас много гнева, они могут предписать вам медитацию любящей доброты в качестве противовеса. Они применяют всевозможные стили и виды техники, вытекающие из их собственной практики. В зависимости от того, какой темперамент они имеют, – такой, который позволяет им проявлять свирепость, или весьма любящий, мягкий, – они употребляют все доступные средства, чтобы помочь вам освободиться; а в том, как они это делают, не существует твердых и прочных правил. Во всяком случае, искусные учителя не позволят вам попасть в зависимость от них или от их наставлений. Они направят вас к отысканию вашей собственной внутренней истины, независимой от какого бы то ни было внешнего авторитета, от каких-либо мнений; эта истина будет свежей, ясной и полностью освобождающей.
Вопрос. Не противоречит ли понятие о том, что учитель даст вам специальное орудие, подходящее для вашей личности, идее о том, что все пути одинаковы?
Ответ. Одна из величайших шуток, применяемых учителем, состоит в том, что он скажет: «Мой путь – самый лучший, самый прямой, самый быстрый». Это придает изучающему достаточно веры для приложения энергии и усилия, чтобы поддержать практику, преодолевая неизбежные трудные места; благодаря этому он получает от нее результаты. Это не противоречит тому факту, что в действительности существует много практических методов, которые ведут к конечной свободе. Часто, когда вы впервые приходите к учителям, они будут учить вас очень открытой дхарме, чтобы привлечь ваш интерес; а когда вы начинаете медитацию, они затем ведут вас к более специфической практике и начнут работу с трудностями, возникающими при этом методе. Часть искусства учителя включает игру с этим парадоксом, способность раскрыть вам истину в ее целостности и в то же время направить ваше усилие и сосредоточенность по особому пути, который окажется плодотворным для развития.
Как я упомянул выше, в поисках учителя выбор может произойти вследствие вашего собственного интуитивного ощущения, непосредственного чувства того, какой учитель или какой стиль окажутся для вас подходящими. Выбор может явиться следствием желания равновесия: если вы не очень дисциплинированы, хорошо найти какого-то человека, который поощрял бы вас к дисциплине. Наоборот, если вы подвергаетесь принудительной дисциплине, будет уместно найти такого учителя, который помог бы вам освободиться, снять напряжение и просто плыть по течению. Сюда вовлечены многие факторы.
Будда говорил, что изучающему хорошо провести со своим первым учителем хотя бы пять лет. Следует помнить, что какой бы путь мы ни избрали, быстрое, мгновенное развитие просветления встречается редко. Будда пользовался образом океанского дна, которое постепенно снижается ко все более глубоким недрам; таково и постепенное развитие, душевное равновесие перед лицом перемены, мудрости и понимания.
Итак, вы можете некоторое время как бы «подыскивать место», можете даже испробовать пару методов в разные промежутки времени; но затем необходимо быть дисциплинированными и остаться на достаточно длительный период времени с той системой, которую вы выбрали.
Вопрос. Скажите нам больше об этом понятии «подыскивания места»; оно звучит так по-американски, по-европейски. Имеете ли вы в виду то обстоятельство, что если ваш первый опыт с каким-то учением оказался совсем не таким, какого вы ждали, вам следует собраться и уйти к кому-то другому?
Ответ. Совсем нет. Хотя у меня были затруднения с немедленным приятием одного или двух моих учителей, я оставался с ними, потому что ясно видел в них много такого, чему следует научиться. Позже я понял, что значительной частью моей проблемы была привязанность к собственному образу учителя. Даже несмотря на то, что влияние их монастыря вызывало у меня чувство раздражения, как и самые их личности и какие-то аспекты учения, это совсем не затрагивало моего подлинного интереса и веры в конечную ценность того, чему они учили. Для того, чтобы стать открытыми и освободиться от фантазий и предрассудков, часто оказывается более полезным искать дхарму, как учение , а не как учителей . Таким образом мы становимся открытыми для использования всех ситуаций, как мест для практики, для учения и роста. Таким образом мы также можем использовать хорошие учения, не будучи вполне захваченными формой учителя, разделяющего их. При выборе учителя, чем более открытыми вы становитесь, тем более вероятно, что вы найдете такую личность и такую ситуацию, которая подходит вам в данное время. Важны открытость и доверие.
Вопрос. Кажется, важно понять, что выбор учителя или метода – это не то же самое, что выбор автомобиля. Правда ли, что учитель или метод, в точности пригодные для вас, не обязательно будут теми, которые дадут вам возможность чувствовать себя наилучшим образом, которые окажутся наиболее удобными или подкрепят ваши предвзятые мнения?
Ответ. Это верно. Природа буддийской практики заключается в том, чтобы ясно смотреть вглубь самого себя, в тотальность собственных процессов ума и тела. Одно из первых явлений, которое вы видите, – это страдание, проистекающее из ваших привязанностей. Независимо от того, какой путь вы изберете, в конечном итоге частью всего раскрытия прозрения в вашей практике окажутся болезненность и затруднения. Учение изменяется в сравнении с тем, каким оно показалось вам в первый раз; а ваша медитация эволюционирует в такие понимания, которые на первых ступенях совсем не очевидны. Выбирайте такого учителя, которому вы способны довериться, а не такого, который дает вам чувство удобства.
Вопрос. Может ли медитация прогрессировать без периодов интенсивного ухода от мира?
Ответ. Прогрессировать в дхарме можно и без интенсивной практики, просто благодаря развитию естественной внимательности, как это достигается на пути, которому учат ачаан Чаа или ачаан Буддхадаса. В то же время интенсивная практика также оказывается чрезвычайно полезной. В лучшем случае я рекомендую соблюдать равновесие: тратить некоторое время на интенсивную практику, а некоторое время жить в мире. При помощи интенсивной практики мы вырабатываем сильную сосредоточенность, глубокие прозрения в те истины, о которых говорил Будда, очень крепкую веру и твердую решимость. Когда наша интенсивная практика нераздельно слита с ежедневной внимательностью, ни один из аспектов нашей жизни не останется вне практики. Возникает возможность объединить глубокие прозрения приюта с повседневными действиями и отношениями с другими людьми. И наоборот, для глубокой практики можно брать проблемы, возникающие в повседневной жизни и ее социальных взаимодействиях, и подвергать их тщательному рассмотрению, доходя до самых глубоких и скрытых проблем – до привязанностей и освобождения от них. Мудрость возрастет как при интенсивной, так и при повседневной практике. Что же касается вопроса о том, как часто следует удаляться в приют, то нужно наблюдать за своими потребностями и найти собственное течение. Весь процесс в целом – это процесс наблюдения, исследования и экспериментирования. Вы должны осознавать, следить за своим развитием, наблюдать за ним. Это и все; здесь действительный ключ.
Вопрос. И к чему все это приведет?
Ответ. Это приведет к свободе; мы будем больше жить в данном моменте, полностью переживая то, что в нем заключено, не цепляясь за него, не приветствуя вещи своими предвзятыми мнениями, а видя их отчетливо такими, каковы они есть. Это приведет к освобождению от привязанностей, а потому и к меньшему страданию, к меньшему эгоизму, что означает большую любовь и радость, большее сострадание к другим существам, более мягкое течение в том, что есть. Отсюда придет признание того факта, что наше собственное существо – этот самый умственно-телесный процесс; за всем этим ничего нет; не надо ничего делать, не надо ничего приобретать.
Вопрос. А что вы скажете о просветлении и возможности пережить нирвану во время этой жизни?
Ответ. Слово «нирвана» имеет несколько значений. Существует конечная нирвана, которую описывают, как происходящую в конце данной отдельной жизни, когда уже не осталось никаких привязанностей. Эта конечная непривязанность кладет конец желанию, которое продолжает уносить нас по кругам сансары; более нет повторного рождения. Затем существует нирвана как просветление арахата, полное просветление в этом мире, освобождение в течение этой жизни. Арахат, тот, кто более не имеет эгоизма, алчности, ненависти или какой бы то ни было формы заблуждения, возникающей внутри ума. Иначе говоря, арахат всегда внимателен от мгновенья к мгновенью; ни одно мгновенье не проходит для него без полного осознания. Жизнь арахата – это жизнь тотальной уравновешенности и тотального сострадания. Мы способны пережить некоторое подобие этой нирваны арахата в каждый момент, когда оказываемся полностью внимательными. В любое мгновенье, когда мы свободны от привязанности и жадности, состояние мира и пробужденности ума являет собой своего рода нирвану внутри сансары. И когда ум становится все более безмолвным в своей глубине, мы можем прийти к пониманию того, что пребывает вне времени и вне движения, в самом центре мира формы и изменений.
Нирваной также называют некоторое состояние, которое может быть пережито медитирующими. Первый привкус этого состояния называется «вступлением в поток» и представляет собой мгновенное переживание состояния полного прекращения, пребывание целиком и полностью вне пределов этого умственно-телесного процесса. Это абсолютное спокойствие и мир, превыше какого-либо движения, какого-либо познания, прекращение превыше этого мира. В некоторых видах практики медитации, даже в некоторых местах текстов, в этом особом состоянии видят конечную цель; даже сами мудрость и прозрение видятся как всего лишь ступени к нему. Однако Будда вновь и вновь говорил о том, что практика – это признание существования страдания и конец страдания. А переживание описанного состояния превыше умственно-телесного процесса, превыше сансары, представляет собой лишь временный конец страдания. Оно необыкновенно глубоко, оно позволяет нам видеть иллюзорную природу так называемого «я», оно оказывает сильнейшее воздействие на привязанности, оно способно искоренить оковы и скверну. Однако удержать его вы не в состоянии; если оно уходит, вы не можете ничего сделать. Пока мы не достигли состояния полностью освобожденного арахата, в котором более нет ни привязанности, ни желаний, нам необходимо просто продолжать практику. Переживание сферы превыше движения, сферы тотального мира углубит вашу практику; оно оказывается знаком того, что практика идет надлежащим образом; но само по себе оно не является целью практики, и нам нельзя к нему привязываться. Цель практики превыше какого бы то ни было достижения, превыше любой формы эгоизма; это тотальная свобода и сострадание ко всем существам.
Вопрос. Не можете ли вы сказать немного больше о подходе к практике с абсолютного уровня «неделанья» в противоположность относительному уровню борьбы за достижение просветления?
Ответ. Когда мы углубляемся в практику и все пристальнее наблюдаем вещи, каковы они есть, без суждения, без вмешательства понятий, мы чувствуем себя с парадоксом более удобно. В этом случае мы говорим о парадоксе в описании практики, как «неделанья», с точки зрения абсолютного уровня, а также истины относительного уровня, «деланья», т. е. особых путей и методов. Существует затруднение в привязанности к абсолютному. Люди могут чувствовать, что если фактически все пребывает в иллюзии, им нет необходимости что-либо делать. Но в действительности им необходимо делать нечто, потому что они сами все еще захвачены иллюзией. Как-то, где-то они продолжают принимать ее за реальность. Даже такие учителя, как ачаан Чаа и ачаан Буддхадаса, все еще поощряют вас к практике, сущность которой заключается в постоянных внимательных отметках того, что происходит. Не то, чтобы вам нужно было чего-то достигать, быть чем-то особенным; дело в том, чтобы вы видели все с большей ясностью истинную природу того, что уже есть. Это не усилие приобрести, достичь или сделать что-то необычное; это просто усилие осознавать. Следовательно, хотя нет ничего, что нужно приобретать, ничего, чем надо становиться, мы тем не менее должны совершать усилие для практики, для того, чтобы преодолеть свое заблуждение и неведенье. Все методы, описанные в этой книге, суть только искусные средства. Будда описывал свое учение, т. е. относительный уровень понятий и разные виды практики, как плот, которым нужно воспользоваться для тою, чтобы переплыть океан иллюзии: а когда вы оказались на другом берегу, эти относительные истины вам более не нужны, вы можете выбросить плот или употребить его для помощи другим, для переправы их на другой берег. В писаниях Будда говорил также об абсолютном уровне, говорил, что учения и методы – это совсем не дхарма. Дхарма есть истина превыше всех слов, превыше всех учений, всех методов.
Вопрос. Какая степень усилия необходима в практике?
Ответ. Может потребоваться огромное усилие. Будда часто требовал, чтобы йогины предпринимали большие усилия в разных направлениях – сосредоточивались, направляли внимание или даже мыслительный процесс в практику, как это делается в медитации Абхидхармы у Монъина-саядо. Усилие должно быть уравновешено эквивалентной внутренней толщиной и сосредоточенностью. Временами некоторые йогины могут практиковать внимательность в сидячем положении, полностью погрузившись в настоящий момент; и после сеанса «неделанья» они встают, залитые потом, что вызвано усилиями, идущими по направлению к простому вниманию к каждому мгновенью. Однако дело не всегда обстоит именно так; в другое время возможно оставаться весьма уравновешенными и отключенными, просто наблюдать происходящий процесс. Само усилие не является по преимуществу физическим и должно быть просто усилием сохранять полное осознание, полное присутствие, не пытаясь что-то приобрести или что-то изменить. Это и есть правильное усилие.
Вопрос. Необходимо ли усилие для того, чтобы разбить тот обусловленный способ действий, которым мы обычно пользуемся?
Ответ. Иногда усилие оказывается необходимым для того, чтобы оторвать нас от наших стереотипов предвзятости, от привычных реакций на мир. Иногда это усилие включает как тело, так и ум. Один из самых напряженных видов практики в учении тхеравады содержит очень долгие периоды неподвижного сиденья, что позволяет создать внутри тела огромную массу боли. Таков подход Сунлуна-саядо; он требует, чтобы практикующий просто сидел с болью, терпел ее и проникал в нее. В конечном итоге эта практика разбивает ваше нормальное отождествление с болью и реакцию на нее, позволяет вам увидеть, что боль – это не вы. Тем не менее одного лишь усилия не будет достаточно для освобождения. Свобода приходит благодаря отчетливому прозрению в природу переживания.
Временами в практике требуется продолжительное усилие иного рода. Будут периоды, длящиеся дни, недели или даже месяцы, когда все наше восприятие этого мира оказывается только восприятием неудовлетворительности, страха, страдания, несчастья. Не оставлять практику, все пристальнее вглядываться в истинную природу того, что нас окружает, выйти за пределы даже страдания – к истинной природе пустоты всех явлений – все это требует настойчивости и смелости. Усилие долготерпенья есть ключ к пробуждению мудрости.
Хорошо также помнить о том, что многие учителя искусно пользуются в практике отсутствием усилия. Можно просто наблюдать и освобождаться. Можно, хотя это и необычно, никогда не испытывать боли при сиденье или никогда не иметь надобности предпринимать большие усилия, а просто смотреть, спокойно сидеть и ясно наблюдать безличную, изменчивую природу всех явлений тела и ума – и таким образом освобождаться от своих привязанностей в мире, стать более легким, непосредственным и мудрым. Нет какого-то одного пути развертывания практики.
Вопрос. Не будет ли этот упор на страдание в буддизме тхеравады рассматриваться, как отрицательная философия подавленности?
Ответ. Видеть дело таким образом – значит неправильно понимать учения. Все мы ищем счастья для себя и для других. Для того, чтобы прийти к истинному счастью, необходимо непосредственно понять природу нашего ума, нашей обусловленности, нашего мира. Когда мы честно вглядываемся во все это, становится ясным, что средства, употреблявшиеся нами для того, чтобы найти счастье и безопасность, в большинстве своем неудовлетворительны и фактически приводят нас к страданию. В постоянно меняющемся мире видимых предметов, звуков, вкусов, запахов, прикосновений и объектов ума, жадность, привязанность, желание, как попытки сохранить счастье и безопасность, оказываются недействительными. Они только опустошают и возбуждают ум и неизбежно приносят разочарование.
Буддизм – не просто философия, не описание мира. Это практическое средство работы со своей жизнью, работы с проблемой страдания и счастья. Буддизм очерчивает путь к тому, чтобы на всех ступенях и во всех ситуациях стать радостным и довольным. Этот практический процесс настойчиво требует, чтобы мы были открытыми во всей тотальности своего переживания. Мы должны сперва увидеть, как создаем страдания, перед тем, как освободиться от них. Однако необходимо делать упор не только на то, чтобы видеть страдание в мире; это виденье страдания должно привести нас к переживанию истинной пустоты всего бытия. Тогда мы сможем освободиться и прийти к завершению, ко внутренней тишине, к высочайшему счастью, которое являет собой мир. Для тех, кто понимает и практикует дхарму, она означает освобождение от страдания. Жизнь таких людей наполняется радостью, освобождается от беспокойства и желания. Они чувствуют радость Будды. Медитация существует не для того, чтобы узнать что-то о Будде; это способ стать подобным Будде.
Вопрос. В этой книге широко обсуждается вопрос о чистой сосредоточенности в противоположность практике прозрения. Некоторые учителя предостерегают изучающих от развития высших состояний сосредоточенности. Если мы правильно развиваем сосредоточенность, не послужит ли это также развитию мудрости, которая предохранила бы нас от этих опасностей?
Ответ. При надлежащем развитии сосредоточенности существенна и мудрость; однако для предостережений и опасений мастеров, приведенных в книге, существуют основательные причины. Нередко медитирующие оказываются в ловушке блаженства и наслаждения сосредоточенностью; иногда они чувствуют, что достигли чего-то такого, за что нужно держаться. Такая тонкая привязанность к сосредоточенности или к блаженству затем становится новым грузом для практикующего, препятствующим его пребыванию в данном моменте, где нужно найти истинную мудрость.
Делать слишком большие различия между сосредоточением и практикой прозрения было бы несколько искусственным. При надлежащем развитии прозрения должна получить развитие и сосредоточенность. Невозможно обладать подлинным прозрением без некоторой степени спокойствия, уравновешенности и заостренности ума. Если сосредоточенность развита параллельно вниманию к изменениям переживания, как ее основе, тогда развитие прозрения будет очень простым делом.
Все, что нам нужно помнить, – что любая привязанность к чему бы то ни было, будь то особые преимущества сосредоточения, как блаженство или психические силы, достижения прозрения, приходящие благодаря випассане, – оказывается препятствием для естественного развертывания мудрости.
Вопрос. Принимая во внимание различие между знанием и мудростью, некоторые учителя, такие как ачаан Наэб, Могок-саядо и другие, которые пользуются подходом Абхидхармы, подчеркивают необходимость предварительного понимания теоретического обрамления дхармы, так чтобы вы знали, как различать многообразные процессы внутри своего переживания. Полезно ли такое знание, важно ли оно для развития мудрости?
Ответ. Некоторые люди находят полезным обладание теоретическим пониманием дхармы. Оно направляет их мыслительный процесс и интеллект к более глубокому проникновению в самих себя. Иногда знание учения используется также в качестве целительного и уравновешивающего средства для того, кто испытывает большие сомнения или страдает от неправильного понимания. В начале практики теоретическое знание дхармы помогает направить ум в ту сторону, куда мы смотрим. После некоторой практики изучение может оказаться полезным для того, чтобы сообщить о своем переживании прозрения и мудрости, поделиться им с другими людьми. В деятельности учителя помогает наличие некоторых интеллектуальных рамок, какого-то теоретического знания. Однако теоретическое знание не является необходимым. Фактически можно ничего не знать ни о писании, ни о Будде, ни о комментариях, а просто сидеть, наблюдать за умом – и прийти к тождественному пониманию. Мы также будем переживать три истины, выражающие свойства существования: истину перемен, неустойчивую, а потому неудовлетворительную природу этого непостоянства, безличную природу всех явлений, включая и те явления, которые мы считаем «личностью», «я».
Существует опасность обладания чересчур большими, теоретическими знаниями до практики, особенно такими знаниями, где содержатся описания особых состояний, которые можно пережить в медитации. Развиваются ожидания, которые препятствуют ясному восприятию вещей, каковы они есть. Необходимо остерегаться чересчур большого знания о предполагаемом течении практики. Пожалуй, идеальным вариантом было бы наличие некоторого общего структурного понимания широких аспектов дхармы. Затем просто сидите, делайте свое дело, и вы сами увидите природу истины.
Вопрос. Пожалуй, наиболее трудным аспектом учения, трудным для перевода на язык западной культуры с ее тяжкой традицией свободного выражения личности, является аспект морали. В чем заключается функция ограничений в духовной практике?
Ответ. Мораль, предлагаемая в виде правил, оказывается чрезвычайно мощной и ценной в развитии практики. Прежде всего необходимо помнить: для нас она, как и вся техника медитации, представляет собой просто орудие, которое делает практикующего способным в конце концов прийти к тому состоянию отсутствия эгоизма, когда мораль и мудрость протекают естественно. На Западе существует миф о том, что свобода означает свободное выражение; иначе говоря, следование всем желаниям, куда бы они нас ни повели, и будет истинной свободой. На самом же деле, когда мы наблюдаем за умом, мы видим, что следование желаниям, влечениям, отвращению – это совсем не свобода, а особый род рабства. Ум, наполненный желаниями и стремлениями к захвату, неизбежно навлекает на себя страдание. Нельзя приобрести свободу благодаря способности совершать некоторые внешние действия. Истинная свобода – это внутреннее состояние бытия. И если оно достигнуто, никакая ситуация в мире не может связать свободного человека или ограничить его свободу. Именно в этом контексте мы должны понимать предписания и правила морали.
В нормальных условиях наше время проходит в простых реакциях на стимулы; эти реакции совершаются такими способами, которые являются следствиями нашей обусловленности. Часто эта обусловленность оказывается весьма сильной и вызывает ситуации, в которых мы проявляем свой эгоизм, оскорбляя окружающих или причиняя им вред. Соблюдая предписания морали, мы начинаем устанавливать границы своим желаниям, ограничиваем следование собственным обусловленным реакциям и влечениям. Мы перестаем сильно отождествлять себя с ними и говорим: «Подождите, я задержусь на минутку и просто понаблюдаю за природой этого процесса», – а не следуем немедленно всем приходящим желаниям и импульсам. И как раз эта остановка, это наблюдение, когда мы не захвачены паутиной реакции, приведет нас к свободе.
Традиционных предписаний в буддизме всего пять:
1) не убивать , не отнимать жизнь у какого бы то ни было живого существа, так как почти всегда в уме, готовом отнять жизнь, должно наличествовать некоторое состояние ненависти, отвращения, эгоизма;
2) не красть , ибо присвоение совершается вследствие эгоизма, вследствие потворства своим желаниям, когда мы хотим сделать себя счастливыми за счет других существ; присвоение чужого – это также поиски счастья в материальных предметах и удобстве, где подлинного счастья даже нет и близко;
3) не лгать ; опять-таки очевидное предписание, ибо ложь проистекает из чувства необходимости что-то прикрыть или скрыть, т. е. из эгоизма;
4) не допускать сексуальной невоздержанности , что истолковывается прежде всего как несовершение таких половых актов, которые могут причинить другим существам боль и страдание (традиционный пример – прелюбодеяние);
5) не принимать опьяняющих веществ до степени отупения и отсутствия ума , что ведет к нарушению других предписаний или утрате осознания, которое является нашим ключом к пониманию и состраданию.
Когда мы беремся за выполнение этих предписаний в традиционном буддийском смысле, употребляется фраза: «Беру на себя обет придерживаться правил обучения – воздерживаться от убийства». Практикующему объясняют, что этот обет не является абсолютной моралью, потому что абсолютная мораль приходит вследствие отсутствия эгоизма в собственном существе. Предписание – просто правило, которому мы беремся следовать, чтобы способствовать развитию спокойствия ума, что в свою очередь приведет к тому, что мы увидим истинную природу вещей; это поможет нам прийти к гармонии с окружающим миром. Естественность и сострадание в конечном счете установятся сами собой.
Эти предписания необычайно могущественны. Например, уже одно предписание не говорить неправды ни при каких обстоятельствах может целиком и полностью охватить нашу практику. По отношению к другим людям это означает отсутствие каких бы то ни было лжетолкований, означает тотальную внимательность и осознание только того, что говорилось; мы делаем сказанное настолько прямым и отчетливым отражением истины, насколько можем ее воспринять. Любой встречающийся вам человек, который обладает тотальной честностью и правдивостью, становится средоточием восхищения, уважения и невероятных сил, в каком бы обществе он ни находился. Эта личность обладает силой истины; она действительно представляет то, что есть, не будучи увлекаема и колеблема разнообразными желаниями, всеми импульсами ума, которые фактически противоположны свободе. Если мы идем даже еще дальше в выполнении этого предприятия, если мы практикуем преданность истине также и внутри себя, не дурачим себя, не пытаемся видеть вещи не такими, каковы они есть в действительности, если мы видим вещи со внимательностью, с полным осознанием и вдумчивостью, одна эта заповедь становится практикой буддизма во всей его целостности и полноте, – да и не одного только буддизма, а фактически всех религий. Как только мы становимся тотально честными, автоматически возникает мудрость отсутствия эгоизма, и мы являем собой естественное выражение любви, потому что более не пытаемся чего-то достичь или чем-то быть, не стремимся стать чем-то другим, нежели то, что уже истинно.
Вы можете начать видеть эту большую пользу, которую можно извлечь, позволяя себе принять все предписания в качестве правил подготовки. То, что справедливо по отношению к предписанию быть честными, справедливо также и по отношению к предписанию воздерживаться от воровства. Если вы истолкуете его как требование не брать то, что не дано, оно становится чрезвычайно мощным орудием для того, чтобы видеть все случаи, где мы, находясь в мире, действуем эгоистически. В более широком смысле этот обет побуждает нас к ответственности за справедливое распределение ресурсов в мире, а также к признанию экономического и социального воровства. В своей глубочайшей основе он касается культивирования способности оставаться незатронутыми постоянно меняющимися потоками приятных и болезненных переживаний. Воровство есть следствие иллюзии существования личности, которую нужно охранять, которой нужно доставлять удовольствие, как если бы в получении мгновенного удовольствия в самом деле заключались свобода и счастье. Вместо того, чтобы действовать в силу алчности, мы приучаемся наблюдать ее процесс и приходить к тому душевному миру, который находится вне пределов стараний получить мгновенные удовольствия и удерживать их. Хотя эти предписания морали очень просты и могут противоречить «неограниченному действию», как концепции свободы, они при правильном применении становятся невероятно мощными орудиями в развитии освобожденного ума. Не могу не прибавить здесь напоминания в стиле дзэн: не привязывайтесь слепо к правилам, не пользуйтесь ими для осуждения других людей; знайте, где их придерживаться, а где нарушать.
Вопрос. Итак, сосредоточенность способствует развитию мудрости; а теперь мы слышим, что мораль способствует развитию мудрости; разве в то же время мудрость не способствует развитию морали?
Ответ. Дхарма развивается на Западе совсем иначе в сравнении с ее традиционным прогрессированием. На Востоке нас учат, что практикующий последовательно развивает моральный аспект, затем сосредоточенность и в конце концов мудрость. Когда мы ведем моральную жизнь, это успокаивает ум; а затем мы можем сидеть и развивать сильную сосредоточенность и остроту ума. Далее мы пользуемся этими качествами для рассмотрения процесса нашей умственной жизни, для выяснения вопроса о том, кто мы такие, для развития прозрения в три свойства, приводящего к мудрости и конечному освобождению.
На Западе дело развивалось в какой-то мере в противоположном направлении. Здесь многие люди испытали разочарование в своей жизни, в окружающем их обществе. Некоторые из них получили проблеск иного, более глубокого, понимания при помощи психоделических средств. Итак, сперва возникла какая-то мудрость; и часто практикующие, исходя из этого привкуса мудрости, начинали учиться сосредоточенности, чтобы исследовать разнообразные способы приобретения спокойствия и направленности ума. Наконец люди начинают понимать, что как для них самих, так и для общества в целом, существенно важно развивать способ бытия, который не был бы вредным и разрушительным для окружающих. Таким образом на Западе мы обнаруживаем развитие, обратное традиционному: сначала развивается мудрость, затем сосредоточенность, а за ней – мораль. Конечно, этот путь развития оказывается циклическим и в свою очередь приведет к развитию большей сосредоточенности и большей мудрости.
Вопрос. Можно ли смотреть на наше духовное развитие, как на линейное прогрессирование?
Ответ. Здесь мы возвращаемся к вопросу о том, как мы видим вещи – на уровне абсолютной или относительной реальности. В учении или на практике часто полезно думать об углублении медитации и прозрения, как о развитии более частых мгновений мудрости за определенный период времени. Таким образом на этом относительном уровне практики есть прогрессирование, улучшение во времени. Но фактически, с точки зрения абсолютного уровня, времени не существует. Время – это понятие; единственная вещь, которая существует для нашего восприятия, – это то, что находится здесь и сейчас. Налицо только настоящий момент. Использование понятия времени, использование слова «путь» является только относительным способом выражения. С этим абсолютным пониманием мы полностью приходим к данному мгновенью, и путь оказывается завершенным; нет никакого улучшения, есть только пребывание здесь и сейчас. Однако все величайшие учителя, включая Будду, Рамана Махариши и Лао-цзы, пользуются понятиями наподобие этих, пытаясь передать людям эту абсолютную реальность таким образом, чтобы те могли ее понять. Говорят, что Будда напоминал своим ученикам: «Когда я говорю о времени или о самом себе, я имею в виду не „себя“, имею в виду не „время“. Я пользуюсь этими понятиями в относительном смысле, чтобы удобно было сообщить вам, что будет для вас полезным для восприятия непосредственной природы реальности».
Вопрос. Всегда ли прозрение наступает в определенном порядке?
Ответ. По мере развития практики часто наблюдается общий порядок – все более глубокое проникновение в природу существования. Быть свидетелем собственного прохождения классических ступеней прозрения на пути или прохождения этих ступеней другим йогином – поразительное переживание. Однако не всегда имеет место точное прогрессирование, особенно при естественном развитии мудрости, описанном ачааном Чаа или ачааном Буддхадасой. Вместо переживания ступеней можно просто чувствовать отпадение желаний и все более ясное осознание настоящего момента, простое пребывание с тем, что есть, без какой бы то ни было привязанности. Это может произойти без очень глубокого сосредоточенного восприятия ежемгновенных ступеней прозрения, которые описала ачаан Наэб. Даже когда мы проходим классические ступени, можно не воспринять отчетливо каждый из уровней прозрения; переживание может представиться прыжком с одного уровня восприятия на другой. По временам практика кажется идущей по спирали или даже являет собой многомерный голографический процесс; а иногда она вообще полностью выходит за рамки понятия развития.
Вопрос. Как нам следует подходить к концепции времени и духовного пути в практических понятиях?