Глава 33 Разговор с Драконом 2 страница
Мэт посмотрел каждому из пятерых в глаза, кивнул и направился было к выходу, но задержался рядом со стулом Талманеса. Он прочистил горло и вполголоса пробормотал:
– Тебе втайне нравятся картины, и ты жаждешь сменить свой посвященный смерти образ жизни, на который ты себя обрек. Ты направляешься на юг через Трустейр вместо того, чтобы избрать более прямой путь, поскольку тебе нравятся горы. Ты рассчитываешь навести справки о своем младшем брате, которого не видел с тех пор, как он пропал, охотясь на юге Андора много лет назад. У тебя очень мрачное прошлое. Посмотри четвертую страницу.
Мэт быстро вышел, но успел уловить, как Талманес закатил глаза. Чтоб ему сгореть! На тех страницах описана настоящая драма!
На улице стоял тенистый полдень. Насколько он мог рассмотреть сквозь кроны сосен, небо было облачным. Вновь. Когда-нибудь это кончится? Мэт покачал головой и пошел через лагерь. По пути он кивал солдатам, приветствовавшим «лорда Мэта» и отдававшим ему честь. Отряд задержался на этой стоянке на день, чтобы подготовиться к финальному броску, расположившись на уединенном, поросшем лесом склоне холма, в половине дневного перехода до города. Сосны здесь росли высокие, развесистые, поэтому в такой тени подлеска почти не было. Палатки расставили группами вокруг стволов деревьев. Воздух был прохладным, и пах землей и сосновой смолой.
Он обошел лагерь, удостоверившись, что все заняты делом и работа идет как надо. Древние воспоминания, полученные им от Илфинн, уже почти растворились среди его собственных, и теперь он с трудом мог отличить свои привычки от чужих.
Как здорово было вновь оказаться среди бойцов Отряда. Он даже не представлял, как он по ним соскучился. Еще лучше будет, когда они соединятся с остальными войсками, которые ведут Истин и Дайрид. Может, им повезло больше, чем отряду Мэта.
Первыми он навестил кавалеристов. Они стояли отдельно от остального лагеря, потому что всадник всегда считает себя лучше пехотинца. Сегодня, как часто в последнее время, все были озабочены кормом для лошадей. Для хорошего кавалериста лошадь всегда на первом месте. Животным пришлось нелегко на пути от Хиндерстапа, особенно из-за того, что им практически негде было пастись. Этой весной мало что выросло, а пережившая зиму трава попадалась на удивление редко. И даже тогда лошади отказывались ее есть, словно она испортилась так же, как прочая еда. Фуража не хватало. Они надеялись прожить на подножном корме и ехать быстро, поэтому не стали брать телеги с зерном.
Что ж, видимо ему придется придумать, что с этим делать. Мэт убедил людей, что работает над проблемой, и они поверили ему на слово. Лорд Мэт еще ни разу их не подводил. Конечно – те, кого он подвел, уже гнили в могилах. На вопрос, нельзя ли расчехлить знамена, он ответил отказом. Может быть позже – после рейда на Трустейр.
На данный момент с ним не было настоящей пехоты. Она вся осталась с Истином и Дайридом. Талманес разумно рассудил, что им понадобится быть подвижными, и взял три знамени кавалерии и четыре тысячи конных арбалетчиков. Следующими в списке Мэта значились они, и он задержался на импровизированном стрельбище, устроенном на задворках лагеря, где тренировалось несколько отделений.
Мэт прислонился к стволу высокой сосны. Ее нижние ветви оказались в добрых двух футах над головой. Шеренга арбалетчиков не столько тренировала меткость, сколько отрабатывала слаженность действий. В бою не часто приходится целиться, именно поэтому арбалет имеет преимущество. С ним меньше возни, чем с длинным луком. Конечно, лучник может стрелять быстрее и дальше, но если нет времени на обучение, то арбалет – отличная замена.
Кроме того, из-за особенностей перезарядки арбалетов солдат куда легче обучить залповой стрельбе. Капитан, командовавший отделением, стоял с дальней стороны шеренги, каждые две секунды отбивая ритм по стволу дерева палкой. Каждый удар означал смену команды. Поднять арбалет к плечу – на счет раз, выстрел на два, опустить на три, взвести на четыре, снова к плечу на счет пять. Ребята справлялись все лучше. Скоординированные залпы убивали большее количество врагов. Каждый четвертый удар отправлял в гущу деревьев очередной ливень стрел.
«Нам нужно больше стрел», – решил Мэт, заметив, сколько арбалетных болтов расходуется на занятиях. Они тратят больше боеприпасов на тренировках, чем в бою, но каждая стрела, потраченная сейчас, в битве будет стоить двух или даже трех. Ребята в самом деле очень хороши. Будь у него когда он сражался у Кровавых Водопадов, хотя бы несколько знамен, равных этим парням, возможно, Насиф получил бы по заслугам гораздо раньше.
Конечно, будет еще полезнее, если они научатся стрелять быстрее. Узким местом был взвод арбалета. И даже не из-за вращения рукояти, а из-за необходимости постоянно опускать и поднимать арбалет. На это тратилось четыре секунды. Механизм взводной рукояти, секрет изготовления которого Талманес узнал от одного механика из Муранди, сильно ускорил процесс. Но механик собирался продать свою идею в Кэймлине, и кто знает, кому еще удастся перекупить его по пути туда? Очень скоро точно такие же арбалеты будут у каждого встречного. А стало быть, раз у тебя и твоего врага одинаковое оружие, не будет преимущества.
В Алтаре эти механизмы дали Мэту нужное превосходство над Шончан, и он не собирался уступать. Можно ли найти способ еще повысить скорострельность этих арбалетов?
Задумавшись, он проверил в лагере еще кое-что – недавно рекрутированные в Отряд алтаранцы неплохо расположились, да и припасов было достаточно, если не считать корма для лошадей и арбалетных болтов. Удовлетворенный увиденным, он направился к Алудре.
Она расположилась в тылу лагеря вдоль небольшой расщелины в каменистом склоне холма. Хотя прогалина была меньше, чем поляна, на которой устроились Айз Седай с их спутниками, она, бесспорно, была более уединенной. Мэту пришлось пробираться к ней между трех кусков материи, развешанных среди деревьев специально, чтобы заслонить рабочее место Алудры от посторонних глаз. Но ему пришлось остановиться, когда Байл Домон поднял руку, удерживая его на месте, чтобы дождаться от Алудры позволения пройти.
Стройная темноволосая Иллюминаторша сидела на пне посреди своего крохотного лагеря. На земле вокруг нее на кусках материи были аккуратно разложены порошки, бумажные свитки, планшет для записей и какие-то инструменты. Она больше не заплетала косички, и ее длинные волосы свободно спадали на плечи. На взгляд Мэта это было странно, хотя и привлекательно.
«Чтоб тебе сгореть, Мэт. Ты теперь женат», – сказал он себе. И все же Алудра действительно была привлекательной.
Эгинин тоже была здесь, она ровно держала оболочку ночного цветка, с которым работала Иллюминаторша. Личико Алудры с пухлыми губками было хмурым от сосредоточенности. Она легонько постукивала по оболочке. У Эгинин отрастали ее темные волосы, оставляя в ней все меньше и меньше черт шончанской знати. Мэт еще путался, как же ему обращаться к этой женщине. Она хотела, чтобы ее звали Лейлвин, и иногда он даже думал о ней, как о Лейлвин. Глупо было менять свое имя просто потому, что кто-то велел тебе так сделать, но он не стал ее винить за то, что она не посмела рассердить Туон. Последняя была треклятущей упрямицей. Он понял, что снова смотрит на юг, но заставил себя отвернуться. Кровь и пепел! С ней все будет в порядке.
В любом случае, Туон теперь далеко. Так с какой стати Эгинин продолжает глупый фарс, называя себя Лейлвин? После отъезда Туон Мэт как-то раз или два назвал ее старым именем, но получил на это резкую отповедь. Женщины! У них нет ни капли здравого смысла, а у шончанок он вовсе напрочь отсутствует.
Мэт посмотрел на Байла Домона. Мускулистый бородатый иллианец стоял, прислонившись к дереву у входа в лагерь Алудры. По обе стороны от него расходилось два длинных куска ткани. Он не опускал предупредительно поднятую руку. Разве весь лагерь не находится в подчинении у Мэта?
Но Мэт не стал силой прокладывать себе путь внутрь. Он не мог позволить себе чем-нибудь обидеть Алудру. Она была ужасно близка к завершению конструкции своих драконов, а ему очень хотелось их заполучить. Но, ради Света, как же глупо быть задержанным в собственном лагере!
Алудра оторвала взгляд от своего занятия, заправив выбившийся локон за ухо. Она заметила Мэта, затем вернулась к своему ночному цветку и начала постукивать по нему молоточком. Проклятый пепел! Это напомнило ему, почему он навещает Алудру не так уж часто. Как будто мало этого пропускного пункта при входе. Неужели ей обязательно нужно бить по чему-то взрывоопасному молотком? У нее совсем нет мозгов? Наверное, все Иллюминаторы такие. «Из плохого табуна сойдет лишь пара стригунков, и те дурные», – как сказал бы его отец.
– Он может пройти, – сказала Алудра. – Спасибо, мастер Домон.
– С удовольствием, госпожа Алудра, – ответил Байл, опуская руку и приветливо кивнув Мэту. Мэт расправил кафтан и прошел внутрь, собираясь спросить про арбалеты. Но его внимание тут же оказалось приковано к другому. На земле за спиной Алудры были разложены аккуратные листочки с детальными рисунками, к которым были сделаны пояснения и сноски с номерами.
– Это чертежи драконов? – нетерпеливо поинтересовался Мэт. Он опустился на колено, чтобы получше разглядеть листочки, не прикасаясь к ним. Алудра была очень строга в таких вопросах.
– Да, – она, не останавливаясь, постукивала молоточком. Потом взглянула на него, слегка смутившись. Он подозревал, что причина в Туон.
– А что это за цифры? – Мэт постарался не обращать внимания на неловкость ситуации.
– Требуемые ингредиенты, – пояснила Алудра. Она отложила молоток и осмотрела цилиндр ночного цветка со всех сторон. Потом кивнула Лейлвин.
Проклятый пепел! Однако цифры приличные. Целая гора угля, серы и… гуано летучих мышей? В заметках также значился город к северу от гор Тумана, в котором можно достать его. Ну, какой город будет специально заниматься сбором гуано летучих мышей? В списке еще значились медь и олово, хотя по каким-то причинам напротив них не было требуемых цифр. Только небольшая пометка в виде звездочки.
Мэт покачал головой. Что бы сказали простые обыватели, если б узнали, что величественные ночные цветки – это просто немного бумаги, порошок и, представьте себе – мышиное дерьмо? Не удивительно, что Иллюминаторы держат свое искусство в таком секрете. Дело вовсе не в конкуренции. Чем больше знаешь о процессе, тем менее чудесным кажется результат.
– Здесь целая куча материалов, – отметил Мэт.
– Ты ведь просил меня о чуде, Мэтрим Коутон, – откликнулась она, передав ночной цветок Лейлвин и взяв планшет. Она сделала какие-то пометки на приколотом к нему листочке. – Это чудо я превратила в список с ингредиентами. Разве этот подвиг сам по себе не подобен чуду? Так что не жалуйся на жару, если кто-то тебе преподнес солнце на ладони.
– Как-то все это выглядит несколько неподъемно, – пробормотал Мэт тихо. – Эти цифры – цены?
– Я тебе не счетовод, – ответила Алудра. – Это только предварительная оценка. Расчеты я сделала, как смогла, точные цифры должны подсчитать более умелые люди. Дракон Возрожденный сможет позволить себе эти расходы.
Лейлвин с любопытством разглядывала Мэта. Она тоже изменилась из-за Туон. Но не так, как он мог ожидать.
Упоминание о Ранде вызвало цветной вихрь, и он, подавив вздох, постарался прогнать его прочь. Наверное, Ранд сможет себе позволить подобные расходы, но Мэт – уж точно нет. Чтобы получить столько денег, ему придется сыграть в кости с самой королевой Андора!
Но это проблемы Ранда. Чтоб ему сгореть, но ему лучше оценить по достоинству, через что Мэту пришлось пройти ради него.
– Сюда не включены расчеты на работу, – отметил Мэт, снова пробежав взглядом страницы. – Сколько литейщиков колоколов тебе понадобится для этого проекта?
– Все, сколько найдешь, – сухо ответила Алудра. – Разве ты не это мне пообещал – каждый литейщик колоколов от Андора до Тира?
– Полагаю, да, – ответил Мэт. Он и подумать не мог, что она поймет его буквально. – А что насчет меди и олова? Ты не проставила рядом цифры.
– Мне понадобится все, что есть.
– Все, что… Ты имеешь в виду все?
– Все, что есть, – повторила она просто и спокойно, словно просила подать джем из голубики для своей овсянки. – Каждый кусочек меди и олова, который ты сможешь наскрести по эту сторону Хребта Мира, – она на мгновение замолчала. – Возможно, это выглядит слишком амбициозно.
– Проклятье, вот именно! Амбициозно, – проворчал Мэт.
– Да, – согласилась Алудра. – Представим, что Дракон подчинил себе Кэймлин, Кайриэн, Иллиан и Тир. Если он даст мне доступ ко всем медным и оловянным копям и ко всем запасам металла этих четырех государств, то, думаю, этого будет достаточно.
– Все запасы металла, – уныло повторил Мэт.
– Да.
– Четырех крупнейших государств мира.
– Да.
– И ты «полагаешь», этого будет достаточно.
– Думаю, именно так я и выразилась, Мэтрим Коутон.
– Отлично. Я подумаю, что можно с этим сделать. Может позвать самого проклятого Темного, чтобы он явился почистить тебе ботинки? Или выкопать Артура Ястребиное Крыло, чтобы он мог с тобой станцевать?
При упоминании Артура Ястребиное Крыло Лейлвин наградила его пронзительным взглядом. Алудра закончила свои записи и повернулась к Мэту. Она заговорила спокойно, но слегка недружелюбно:
– Мои драконы дадут кому-нибудь огромную военную силу. Ты же утверждаешь, что мои запросы чрезмерны. А это только самое необходимое, – она смерила его взглядом. – Прямо скажу, не ожидала от тебя подобного пренебрежения, мастер Коутон. Твой пессимизм, из-за подружки?
– У тебя не спросили, – пробурчал Мэт, снова разглядывая рисунки. – Я едва ее знаю. Скорее мы просто знакомые. И я дал тебе слово.
Услышав это, Байл фыркнул. Было ли это удивлением или насмешкой, нельзя было сказать точно, не обернувшись и не взглянув в лицо. Мэт не стал оглядываться. Алудра не сводила с него глаз. Их взгляды встретились на мгновение, и Мэт понял, что был с ней излишне резок. Может быть, ему просто было неуютно рядом с ней? Немножко. Они сблизились еще до появления Туон. Возможно, это боль прячется в ее глазах?
– Алудра, прости меня, – сказал он. – Мне не следовало это говорить.
Она пожала плечами.
Он глубоко вздохнул:
– Послушай, я знаю, что… ну, так странно, что Туон…
Она махнула рукой, оборвав его на полуслове.
– Ничего. У меня есть мои драконы. Ты дал мне шанс их сделать. Все остальное не важно. Желаю счастья.
– Что ж, – произнес Мэт. Он почесал подбородок, затем вздохнул. Может, лучше оставить как есть. – В любом случае, надеюсь, что я справлюсь. Ты требуешь очень много ресурсов.
– Литейщики и материалы, – сказала она, – это то, что мне нужно. Ни больше, ни меньше. Я сделала все, что могла без материалов. Мне еще потребуется несколько недель на испытания – поэтому нужно сделать одного дракона для пробы. Так что у тебя есть время, чтобы все подготовить. Однако на все уйдет много времени, а ты отказался сказать, когда тебе потребуются мои драконы.
– Не могу сказать того, чего не знаю сам, Алудра, – ответил Мэт, посмотрев на север. Он чувствовал странное притяжение, словно кто-то поймал его за внутренности на рыболовный крючок и потихоньку, мягко, но настойчиво, начал тянуть леску к себе. – «Ранд, это ты, чтоб тебе сгореть?» – Цвета закружились. – Скоро, Алудра, – он понял, что сказал это вслух. – Время на исходе. Совсем на исходе.
Она помедлила, словно что-то почувствовала в его голосе.
– Что ж, – сказала она наконец. – Раз такое дело, значит, мои запросы не столь уж чрезмерные, так? Если весь мир движется к войне, значит, все кузницы скоро понадобятся для изготовления наконечников стрел и подков. Лучше им сейчас поработать над моими драконами. Позволь тебя уверить, каждый из них будет стоить в битве тысячи мечей.
Мэт вздохнул, поднялся и слегка коснулся шляпы в знак прощания.
– Ладно тогда, – сказал он. – Это честно. Если Ранд не испепелит меня в тот же треклятый момент, когда я явлюсь к нему с этой идеей, то посмотрим, что я смогу сделать.
– Было бы разумно оказать госпоже Алудре должное уважение, – сказала Лейлвин с тягучим шончанским акцентом, посмотрев на Мэта. – А не быть с ней столь непочтительным.
– Это было от чистого сердца! – воскликнул Мэт. – По крайней мере, последняя часть. Что б мне сгореть, женщина, разве ты различаешь, когда говорят искренне?
Она смерила его взглядом, словно решала, была ли последняя фраза издевательством. Мэт закатил глаза. Женщины!
– Госпожа Алудра – умница! – сурово сказала Лейлвин. – Ты даже не представляешь, что за чудо она изобразила на этих чертежах. Если б у Империи было такое оружие…
– Ладно, смотри, чтоб оно им не досталось, Лейлвин, – ответил Мэт. – Не хочется однажды проснуться и обнаружить, что тебя и след простыл вместе с этими чертежами, потому что тебе пришло в голову восстановить свое имя.
Она выглядела оскорбленной подобным предположением, хотя оно было вполне логичным. У Шончан странное чувство чести – Туон ни разу не пыталась от него сбежать, хотя имела массу возможностей.
Конечно, Туон почти с самого начала подозревала, что выйдет за него замуж. Она знала про предсказание своей дамани. Чтоб ему сгореть, но он даже не взглянет в сторону юга. Не станет!
– Мой корабль теперь несут другие ветра, мастер Коутон, – просто ответила Лейлвин, отвернувшись и посмотрев на Байла.
– Но ты не поможешь нам сражаться против Шончан, – сказал Мэт. – Похоже, что ты…
– Ты, парень, сейчас плаваешь в глубоком море, – тихо вмешался Байл. – Ага, в глубоком море, где много рыб-львов. Может, пора перестать громко плескаться.
Мэт закрыл рот.
– Ну, ладно, – сказал он. Почему бы этой парочке не относиться к нему с большим уважением? Разве он не кто-то вроде шончанского принца? Хотя он был уверен, что с Лейлвин и ее бородатым моряком ему это не поможет.
Ладно, он и в самом деле был искренним. В словах Алудры был смысл, какими бы сумасшедшими они ни показались вначале. Им нужно нанять огромное количество литейщиков. Недели пути до Кэймлина теперь казались ему еще более раздражающими. Те недели, потраченные на дорогу, могли быть потрачены на драконов! Мудрый человек сказал бы, что не стоит раздражаться на длинные переходы, но Мэту в последнее время было не до умных мыслей.
– Ладно, – снова сказал он и оглянулся на Алудру. – Хотя и по абсолютно иным причинам, я заберу чертежи с собой и спрячу понадежнее.
– По абсолютно иным причинам? – спокойно переспросила Лейлвин, словно ища новое оскорбление.
– Да, – ответил Мэт. – И эти причины следующие – я не желаю, чтобы они оставались рядом с Алудрой, когда она не так долбанет молотком по ночному цветку, и взрывом её забросит к Тарвинову ущелью!
Услышав это, Алудра рассмеялась, хотя Лейлвин снова выглядела оскорбленной. Тяжело чем-либо не обидеть Шончан. Их и треклятых Айил. Как ни странно, они могут быть противоположностью друг другу и одновременно во многом похожи.
– Можешь забрать их, Мэт, – сказала Алудра. – Если только спрячешь их в свой сундук с золотом. Это единственная вещь во всем лагере, к которой приковано твое самое пристальное внимание.
– Спасибо, ты очень добра, – ответил он, собирая лежащие страницы и пропустив мимо ушей скрытое оскорбление. Разве они только что не помирились? Треклятая женщина! – Кстати, чуть не забыл, Алудра. Ты что-нибудь понимаешь в арбалетах?
– В арбалетах? – переспросила она.
– Да, – сказал Мэт, складывая страницы. – Я подумал, что должен быть способ заряжать их быстрее. Ну знаешь, как те вертушки, что мы используем, только быстрее – пружина или что-то вроде того. Или вертушка, которую можно крутить, не опуская оружия.
– Вряд ли я в этом хорошо разбираюсь, Мэт, – ответила Алудра.
– Знаю, но ты разбираешься в похожих штуках, и я подумал, что может быть…
– Найди кого-нибудь еще, – сказала Алудра, повернувшись к другому незаконченному ночному цветку. – А я очень занята.
Мэт почесал голову под шляпой.
– Это…
– Мэт! – раздался клич. – Мэт, идем со мной! – Мэт повернулся навстречу вбежавшему в лагерь Алудры Олверу. Байл предостерегающе поднял руку, но Олвер, конечно, проскользнул под ней.
Мэт выпрямился.
– Что? – спросил он.
– Кто-то приехал в лагерь, – возбужденно ответил Олвер. Мальчик представлял собой то еще зрелище: его уши были слишком велики для головы, нос нависал крючком, рот был слишком большим. Для ребенка его возраста безобразие было довольно милым. Но с возрастом подобное счастье улетучится. Возможно, бойцы были правы, начав обучать его обращению с оружием. С таким лицом лучше уметь постоять за себя.
– Постой-ка, угомонись, – сказал Мэт, запихивая чертежи за пояс. – Кто-то приехал? А кто? И зачем там я?
– Талманес послал меня разыскать тебя, – пояснил Олвер. – Он считает, что она какая-то важная шишка. Он сказал, что у нее какие-то бумаги с твоим изображением, и у нее «характерное» лицо, что бы это ни значило. Это…
Олвер продолжал, но Мэт уже не слушал. Он кивнул Алудре и остальным и бросился прочь, мимо занавесок в лесную чащу, поспешив в основной лагерь. Олвер увязался следом.
Там обнаружилась похожая на бабушку, полненькая женщина в коричневом платье и с пучком седеющих волос, сидящая верхом на коротконогой белой кобыле. Ее окружила группа солдат во главе с Талманесом и Мандеввином, которые стояли прямо перед ней, словно две каменные колонны, отмечающие вход в гавань.
У женщины было лицо Айз Седай. Рядом с ее лошадью стоял пожилой Страж. Несмотря на седину в волосах, от этого коренастого мужчины исходило не меньшее чувство опасности, чем от любого другого Стража. Он немигающим взглядом изучал бойцов Отряда, сложив руки на груди.
Завидев приближающегося Мэта, Айз Седай улыбнулась.
– А! Очень хорошо, – строго сказала она. – Ты высоко взлетел с тех пор, как мы последний раз виделись, Мэтрим Коутон.
– Верин, – произнес чуть запыхавшийся Мэт. Он взглянул на Талманеса, который держал в руках знакомый листок бумаги с напечатанным портретом Мэта. – Ты узнала, что кто-то раздает мои портреты в Трустейре?
Она улыбнулась.
– Можешь сказать и так.
Он посмотрел на нее, встретившись взглядом с темно-карими глазами Айз Седай.
– Кровь и проклятый пепел, – пробормотал он. – Значит, это ты? Ты – та, кто меня разыскивает!
– Уже давно, – беспечно ответила Верин. – И против своей воли.
Мэт закрыл глаза. Вот вам и хитроумный план налета. Чтоб ему сгореть! Но план был хорош.
– А как ты меня здесь нашла? – спросил он, открыв глаза.
– Час назад ко мне в Трустейр явился добрый купец и объяснил, что имел с тобой приятную беседу и ты хорошо заплатил ему за план города. Я решила избавить бедный город от нападения твоих… последователей и явиться самой.
– Час назад? – нахмурившись, уточнил Мэт. – Но Трустейр находится в половине дня пути отсюда!
– Именно, – улыбнулась Верин.
– Чтоб мне сгореть, – сказал он. – Ты умеешь Перемещаться. Так?
Ее улыбка стала шире.
– Я подозреваю, ты собираешься со своей армией в Андор, мастер Коутон?
– Как сказать, – ответил Мэт. – А ты можешь нас туда доставить?
– И очень быстро, – подтвердила Верин. – Могу переправить твоих людей в Кэймлин к вечеру.
Свет! Избежать двадцатидневного марша? Да он сможет в самом скором времени наладить производство драконов Алудры! Он помедлил, покосившись на Верин и постаравшись сдержать свое воодушевление. Когда в дело вовлечены Айз Седай, всегда приходится платить.
– И чего ты от нас хочешь? – спросил он.
– Честно говоря, – ответила она, слегка вздохнув, – чего я хочу, Мэтрим Коутон, так это избавиться от твоих та’веренских сетей! Знаешь, сколько ты заставил меня ждать в этих горах?
– Заставил?
– Да, – подтвердила она. – Пойдем-ка! Нам нужно многое обсудить.
Она тряхнула поводьями, направляя лошадь в лагерь. Талманесу с Мандеввином пришлось неохотно подвинуться, чтобы дать ей дорогу. Мэт стоял рядом с ними, провожая взглядом уезжающую в сторону походных костров женщину.
– Полагаю, налет на город отменяется, – сказал Талманес. Он не выглядел опечаленным этим фактом.
Мандеввин поправил повязку через глаз.
– Значит, я могу вернуться к своей старенькой двоюродной бабке?
– Нет у тебя никакой двоюродной бабки, – прорычал Мэт. – Пойдем, послушаем, что она нам скажет.
– Отлично, – ответил Мандеввин. – Но в следующий раз я буду Стражем. Ладно, Мэт?
Мэт только вздохнул и пошел следом за Верин.
Глава 35 Ореол тьмы
Прохладный морской ветерок овеял Ранда, едва он проехал через врата. Легкий, как перышко, этот ветер нес с собой запахи тысяч разогреваемых завтраков со всего города Фалме.
Ошеломленный воспоминаниями, которые в нем пробудили эти запахи, Ранд придержал Тай'дайшaра. Воспоминаниями о времени, когда он все еще не был уверен в своей роли в мире. Воспоминаниями о времени, когда Мэт постоянно подтрунивал над ним из-за его красивых курток, несмотря на то, что Ранд вовсе не хотел их надевать. Воспоминаниями о времени, когда он стеснялся тех знамен, которые теперь развевались у него за спиной. Когда-то он настаивал на том, чтобы прятать их ото всех, как будто так он мог скрыться от собственной судьбы.
Процессия дожидалась его, скрипя сбруей под фырканье лошадей. Однажды Ранд уже посещал Фалме, но тот визит был кратким. Тогда он не мог задерживаться где-нибудь надолго. Он проводил те месяцы, преследуя или скрываясь от преследователей. Фейн привел его в Фалме, унеся с собой Рог Валир и кинжал с рубином, с которым был связан Мэт. При мысли о Мэте опять вспыхнули цветные пятна, но Ранд пренебрег ими. В данный момент мыслями он был далек от настоящего.
Фалме знаменовал поворотный момент в жизни Ранда – столь же основательный, как и тот, что произошел с ним позже, в пустынных землях Айил, когда он подтвердил свое право на титул Кар’а’карна. После Фалме он больше не прятался, не боролся с тем, чем он был. В этом месте он впервые осознал себя убийцей, впервые понял, какую опасность он несет для окружающих. Он попытался сбежать от них. Но они упорно следовали за ним.
В Фалме мальчишка-пастух сгорел, а его пепел был развеян и унесен океанскими ветрами. Из этого пепла восстал Возрожденный Дракон.
Ранд послал Тай'дайшара вперед, и процессия продолжила шествие. Он приказал открыть Врата в отдалении от города – в надежде появиться вне пределов внимания дамани. Конечно, их открыл Аша'ман, таким образом скрывая плетение от женщин, но Ранд не хотел давать им даже намека о Перемещении. Неспособность Шончан Перемещаться была одним из главных его преимуществ.
Фалме стоял на маленьком клочке земли – Мысе Томан – выступавшем в Океан Арит. Волны разбивались о выраставшие по обеим сторонам высокие скалы, рождая тихий, отдаленный гул. Полуостров, словно галька речное дно, покрывали темные каменные строения города. Большинство из них были приземистыми, одноэтажными, широко раскинувшимися зданиями, как будто их жители ждали, что волны перехлестнут через скалы и обрушатся на их дома. Здесь трава казалась не настолько увядшей, как на севере, но весенние побеги уже слегка пожелтели и пожухли, как будто ростки сожалели о том, что пробились из почвы.
Полуостров оканчивался естественной гаванью, в которой стояли на якоре множество шончанских кораблей. Над городом, объявляя его частью Империи, реяли шончанские флаги. На знамени с синей бахромой, развевавшемся выше всех остальных, был изображен летящий золотой ястреб, держащий в когтях три молнии.
По отдаленным улицам передвигались необычные создания, привезенные Шончан с их стороны океана, но они находились слишком далеко от Ранда, чтобы он мог рассмотреть детали. В небе кружили ракены – очевидно, у Шончан здесь их было много. Мыс Томан находился на южной границе Арад Домана, и этот город, несомненно, был основным перевалочным пунктом для шончанской кампании на севере.
Это завоевание закончится сегодня. Ранд должен заключить мир, должен убедить Дочь Девяти Лун отозвать ее армии. Этот мир станет затишьем перед бурей. Ранд не будет защищать своих людей от войны – он просто сохранит их, чтобы те могли умереть за него в другом месте. Но он будет делать то, что необходимо.
Найнив поравнялась с ним, едва они продолжили путь к Фалме. Ее простое, но изящное бело-голубое платье было сшито по доманийской моде, но из более плотной – и намного более пристойной – ткани. Похоже, она перенимала моду из всех уголков мира, нося платья посещенных городов, но прикладывая к ним свое собственное понимание о пристойности. Наверное, когда-то Ранд счел бы это забавным. Но это чувство, похоже, было больше ему недоступно. Он чувствовал внутри только холодное спокойствие. Спокойствие, покрывавшее фонтан замороженной ярости.
Он сумеет надолго сохранить спокойствие и ярость в равновесии. Должен суметь.
– Вот мы и вернулись, – сказала Найнив. Ее разноцветные драгоценности-тер’ангриалы несколько портили впечатление от великолепно пошитого платья.
– Да, – сказал Ранд.
– Я помню наш последний визит, – отрешенно продолжила Найнив. – Полный хаос и сумасшествие. И в конце концов мы нашли тебя с этой раной в боку.
– Да, – прошептал Ранд. Здесь, сражаясь с Ишамаэлем в небе над городом, он получил первую из своих незаживающих ран. От этой мысли рана стала нагреваться. Нагреваться и болеть. Он начал относиться к этой боли как к старому другу, напоминанию о том, что он еще жив.