Quot;Я бы хотел привести что-то в движение, чтобы мы повернулись лицом к дейст­вительности"

Боб Ньюхарт, из книги "Боб Ньюхарт показывает"

Принимать действительность. Это предлагается и поощряется большинством разумных людей. Это составляет цель многих видов психотерапии, и это должно быть так. Повернуться лицом к тому, что происходит, и поближе узнать то, что происходит, — это благоприятный акт. Такое принятие несет успокоение. Часто это поворотный пункт в наступлении перемен. В то же время это намного легче сказать, чем сделать.

Люди, не только созависимые, ежедневно стал­киваются с перспективой либо принять, либо отвер­гнуть действительность данного конкретного дня и сегодняшних обстоятельста Мы вынуждены при­нимать многие вещи в процессе нормальной жизни с того момента, как мы открываем глаза утром и закрываем их вечером. Наши настоящие обстоятель­ства включают то, кто мы есть, где мы живем, с кем или без кого мы живем, где мы работаем, наш способ передвижения, сколько денег мы имеем, каковы на­ши ответственности, что мы будем делать на досуге, сюда же входят и все возникающие проблемы. Неко­торые дни, когда мы принимаем эти обстоятельства, похожи на дуновение свежего ветерка. Все идет естественно. Все идет как по маслу, наши дети ведут себя хорошо, начальник предъявляет только разум­ные требования, денег нам хватает, дом чист, авто­мобиль работает и наш супруг или любовник нам нравится. Мы знаем, чего мы ждем, и то, что ожида­ется, является приемлемым. Это хорошо. В другие дни не все идет так хорошо. Автомобиль ломается, крыша протекает, дети шумят, мы ломаем руку, мы теряем работу или наш супруг или любовник го­ворит, что он (или она) нас больше не любит. Что-то случилось. У нас проблема. Ситуация меняется. Все стало иным. Мы что-то теряем. Наши настоящие обстоятельства уже больше не являются столь ком­фортными, как они были. Обстоятельства измени­лись, и мы вынуждены принять новую ситуацию. Мы можем Первоначально реагировать на это от­рицая перемены или сопротивляясь им, точно так же мы реагируем на проблему или утрату. Мы хо­тим, чтобы все оставалось таким, каким оно была Мы хотим, чтобы проблема была быстро разрешена. Мы хотим снова почувствовать себя удобно. Мы хотим знать, чего следует ожидать. Мы не спокойны с этой действительностью. Действительность вызы­вает у нас чувство неудобства. Мы временно по­теряли равновесие.

Созависимые никогда не знают, чего следует ожидать, в особенности когда мы находимся в тес­ных взаимоотношениях с алкоголиком, с наркома­ном, с лицом, совершающим криминальные дей­ствия, с азартным игроком или с любым другим лицом, имеющим серьезную проблему или компуль-сивное нарушение. Проблемы, утраты, перемены бомбардируют нас. Мы едва терпим разбитые окна, несостоявшиеся встречи, нарушенные обещания или явную ложь. Мы теряем финансовую безопасность, эмоциональную безопасность, веру в людей, кото­рых любим, веру в Бога и веру в себя. Мы можем потерять свое физическое благополучие, наши ма­териальные ценности, нашу способность наслаж­даться сексом, нашу репутацию, нашу социальную жизнь, нашу карьеру, наш самоконтроль, наше са­моуважение и самих себя в целом.

Некоторые из нас теряют уважение и доверие к тем людям, которых мы любим. Иногда мы даже теряем нашу любовь и нашу преданность человеку, которого мы однажды любили. Это обычное дело. Это естественное, нормальное последствие болезни. В брошюре "Руководство для семьи алкоголика" говорится об этом:

"Любовь не может существовать без такого изме­рения, как справедливость. Любовь должна также включать в себя сострадание, что означает пере­носить невзгоды вместе или страдать вместе с чело­веком. Сострадание не означает, что необходимо страдать из-за несправедливости человека. Тем не менее семьи алкоголиков часто и повторяющимся образом страдают из-за несправедливости".1

И хотя эта несправедливость очень распростра­нена, от этого она не становится менее болезненной. Предательство может быть непереносимым, когда кто-то, кого мы любим, совершает действия, глубоко ранящие нас.

Возможно, самая болезненная утрата, с которой сталкиваются многие созависимые, — это утрата наших надежд и мечтаний, иногда идеалистических ожиданий от будущего, что имеется у большинства людей. Эта утрата может оказаться такой, которую принять труднее всего. Когда мы смотрели на наше­го ребенка в роддоме, мы связывали с ним или с ней определенные надежды. Те надежды не включали возможности, что наш ребенок будет иметь пробле­мы, связанные с алкоголем или другими нарко­тиками. Наши мечтания не включали этого. В день нашей свадьбы мы мечтали. Будущее с нашим лю­бимым было наполнено чудом и обещаниями. Это было начало чего-то огромного, чего-то, полного любви, чего-то такого, на что мы давно надеялись. Эти мечтания и обещания могли быть высказан­ными вслух или невысказанными, но у большинства из нас они тогда были.

"У каждой пары свое начало, — писала Джанет Уойтитц в статье из книги "Созависимость, неот­ложное состояние". — И тем не менее процесс, воз­никающий в супружеских взаимоотношениях, где есть химически зависимый человек, по сути своей один и тот же. Для начала давайте посмотрим на клятвы, которые произносятся при вступлении в брак. Большинство свадебных церемоний включают следующие утверждения: быть верными — в благо­получии и несчастье, в богатстве и в бедности, в здоровье и в болезни, пока смерть не разлучит нас, Может быть, именно здесь начиналась беда. Имели ли вы в виду то, что вы говорили, когда говорили это? Если бы в то время вы знали, что вы идете не к благополучию, а к несчастью, не к здоровью, а к болезни, не к богатству, а к бедности, то стоила ли та любовь, которую вы чувствовали, всего этого? Вы можете ответить "да", но я сомневаюсь. Если бы вы были более реалистичны, чем романтичны, то вы могли интерпретировать смысл тех клятв несколько иначе — что вы готовы пройти как через плохие полосы жизни, так и через хорошие, предполагая, что плохие времена будут преходящими, а хорошие — постоянными. Контракт превратился в веру в добро. И нет никакой пользы теперь оглядываться в прошлое".2

Тогда были мечты. Многие из нас держались за них так долго, цепко удерживая те мечты в то время, когда мы терпели утраты и разочарования одно за другим. Мы отбивались от реальности, стремившей­ся правдой поколебать те мечты, отказываясь верить во что-нибудь меньшее, отказываясь признавать действительность. Но однажды реальность настигла и схватила нас, далее отвергать ее стало невозможно. Это не было то, чего мы хотели, что мы плани­ровали, о чем просили или на что мы надеялись. Это никогда и не могло быть таким. Мечта была мерт­вой, и она никогда больше не начнет подавать при­знаки жизни снова

Некоторые из нас могли растоптать наши мечты и надежды. Некоторые из нас могли посмотреть в лицо тому факту, что потерпели поражение в чем-то исключительно важном, как, например, в супруже­стве или других важных взаимоотношениях. Я знаю, что человек испытывает много душевной боли, если ему грозит перспектива утраты любви или утраты мечтаний, которые он имел. И нет таких слов, которые мы могли бы сказать, чтобы облегчить эту боль или ослабить наше горе. Это ранит глубоко, когда алкоголизм или другая проблема разрушает наши мечты. Это умертвляющая болезнь. Она убивает все, что находится в ее поле зрения, включая наши самые благородные мечты. "Химическая зависи­мость разрушает медленно, но верно*', — заключила Джанет Уойтитц.3 Как это верно. Сколько печали в этой правде. И ничто не умирает медленнее или более болезненно, чем мечта

Даже выздоровление несет с собой утраты, боль­ше изменений, чем мы можем принять, нам необ­ходимо еще бороться за то, чтобы их принять.4 Когда супруг-алкоголик становится устойчиво трез­вым, ситуация меняется. Меняется характер взаимо­отношений. Наши характеристики созависимости, то, каким образом мы были поражены болезнью близкого, являются утратами собственного имиджа, сложившегося представления о себе, и с этой утра­той мы должны столкнуться лицом к лицу. И хотя это хорошие изменения, все же и они являются утратами — потерями тех вещей, которые могли не быть желанными, но которые могли сделаться странным образом удобными. Эти характеристики стали фактом наших теперешних обстоятельств. По меньшей мере мы теперь знаем, чего следует ожи­дать, даже если это означает, что не следует ничего ожидать.

Утраты, с которыми многие созависимые долж­ны сталкиваться ежедневно и которые они должны принимать, огромны и становятся образом жизни. Они не являются обычными проблемами и утра­тами, с которыми сталкиваются большинство людей и которые являются частью нормальной жизни. Эти же являются утратами и проблемами, которые вы­зываются теми людьми, о которых мы заботимся. И хотя эти проблемы есть прямой результат болезни, состояния или компульсивного нарушения, они мо­гут представляться как намеренные и зловредные действия. Мы страдаем в руках кого-то, кого мы любим и кому доверяем.

Мы постоянно выбиты из равновесия в нашей борьбе за принятие изменений и проблем. Мы не знаем, чего ожидать, и мы также не знаем, когда ожидать этого. Наши теперешние обстоятельства всегда в состоянии изменения. Мы можем пере­живать утрату или изменения во всех областях. Мы чувствуем, что сходим с ума; наши дети огорчены и подавлены; наш супруг или любимый ведет себя как ненормальный; машиной завладел кто-то другой; никто не работает уже целыми неделями; дом прев­ратился в месиво; деньги улетучились. Утраты могут посыпаться в одночасье как из рога изобилия либо они могут происходить постепенно. Ситуация затем может на короткое время стабилизироваться, пока мы однажды снова не потеряем машину, работу, дом, деньги и взаимоотношения с людьми, о кото­рых мы заботимся. Мы осмеливались иметь надежду только для того, чтобы наши мечты были снова развеяны. Не имеет значения, что наши надежды ложно базировались на мышлении, наполненном желаниями о том, чтобы проблема куда-нибудь уш­ла магическим образом. Раздавленные надежды — это раздавленные надежды. Разочарования есть раз­очарования. Утраченные мечты — это мертвые меч­ты, и все они приносят душевную боль.

Принять действительность? В половине нашего времени мы даже не знаем, что такое действитель­ность. Нас обманывают; мы сами себя обманываем; и наши головы идут кругом. В другую половину времени сталкиваться лицом к лицу с действитель­ностью — это просто больше, чем мы можем вы нести, больше, чем кто-либо может вынести. Почему это должно быть так загадочно, что отрицание как психологическая защита является интегральной ча­стью алкоголизма или любой серьезной проблемы, влекущей за собой утраты? Мы вынуждены принять слишком многое; наши настоящие обстоятельства слишком губительны. Часто же мы так захвачены кризисными и хаотическими ситуациями, пытаясь разрешать проблемы других людей, что мы слиш­ком заняты, чтобы беспокоиться о принятии чего бы то ни было. И тем не менее когда-нибудь мы должны поближе познакомиться с тем, что происходит. Если мы хотим, чтобы ситуация когда-либо стала иной, мы обязаны принять реальность. Если мы хотим когда-нибудь заменить утраченные мечты новыми мечтами и почувствовать себя в здравом уме и снова успокоенными, мы обязаны принять реальность.

Пожалуйста, поймите меня правильно: принятие не означает приспособление. Это не означает, что вы смиряетесь с тем жалким положением вещей, кото­рое сложилось. Это не означает, что вы принимаете или выносите жестокое обращение с собой любого сорта. Это означает в настоящий момент, что мы признаем и принимаем наши обстоятельства, вклю­чая нас самих и людей в наших жизнях, такими, какими мы и они являются. И только в таком состоянии мы можем обрести успокоение и оценить эти обстоятельства, произвести уместные изменения и разрешить наши проблемы. Человек, подвергнув­шийся жестокому обращению, не сможет принять решений, необходимых для прекращения жестокого обращения с собой до тех пор, пока он (или она) не признает, что с ней (ним) жестоко обращаются. За­тем человек должен перестать притворяться, что жестокое обращение каким-то магическим образом прекратится, он должен перестать притворяться, что жестокого обращения не было, что оно не суще­ствует или перестать приносить извинения за то, что оно существует. В состоянии принятия мы способны реагировать должным образом на окружающие нас обстоятельства, В этом состоянии мы получаем власть изменить те вещи, которые мы можем из­менить. Алкоголики не могут перестать пить до тех пор, пока они не примут свое бессилие перед алко­голем и своим алкоголизмом. Люди с нарушениями питания не могут разрешить своих проблем до тех пор, пока они не воспримут свое бессилие перед пищевыми продуктами. Созависимые не могут из­мениться до тех пор, пока они не воспримут свои созависимые характеристики — свое бессилие перед людьми, алкоголизмом и другими обстоятельства­ми, которые мы так отчаянно пытались взять под контроль. Принятие — это в конце концов парадокс мы не можем изменить себя, т. е. кто мы есть, пока мы не примем себя такими, какие мы есть.

Привожу отрывок о самопринятии из книги "Оказывать честь себе'*.

"-Если я могу принять, что я есть тот, кто я есть, что я чувствую то, что я чувствую, что я сделал то, что я сделал, — если я могу принять все это не­зависимо от того, нравится это мне или нет, — тогда я могу принимать себя. Я могу принимать мои недостатки, мои сомнения относительно себя само­го, мое низкое самоуважение. И когда я могу при­нять все это, я помещаю себя скорее на сторону реальности, а не пытаюсь бороться с реальностью. Я больше не перекручиваю свое сознание, не завязы­ваю его узлами, чтобы поддерживать обманчивые представления о моем нынешнем состоянии. Тем самым я расчищаю путь для первого шага по укреп­лению моего самоуважения До тех пор, пока мы не можем примириться с фактом о том, что мы собой представляем в каждый данный момент нашего существования, до тех пор, пока мы не можем позволить себе полностью осоз­навать природу наших выборов и действий, пока мы не можем допустить правду в наше сознание, мы не можем измениться"5.

По моему опыту складывается также такое впе­чатление, что моя Высшая Сила, похоже, не спешит вмешиваться в мои обстоятельства до тех пор, пока я не признаю, что Он уже дал мне. Принятие — это не навек. Это для настоящего момента. Но это дол­жно быть сделано искренне и где-то очень глубоко внутри нас.

Как мы достигаем этого умиротворенного сос­тояния? Как мы можем пристально смотреть на непреклонную реальность, не мигая и не закры­вая глаз? Как мы принимаем все утраты, изменения и проблемы, которые жизнь и люди швыряют на нас?

Не без того, чтобы немного побрыкаться и прон­зительно покричать. Мы принимаем все это через процесс, состоящий из Пяти шагов. Элизабет Куб-лер-Росс впервые идентифицировала стадии этого процесса, изучая то, как люди, умирая, принимают свою смерть, эту максимальную утрату. Она назвала это процессом оплакивания потерь. С тех пор про­фессионалы в области психического здоровья на­блюдали людей, проходящих через эти стадии всег­да, когда они сталкивались с любой утратой. Утрата может быть незначительной — пятидолларовая бу­мажка, неполученное ожидаемое письмо — либо она может быть существенной — потеря супруга из-за развода или смерти, потеря работы. Даже позитив­ные изменения несут в себе утрату — когда мы покупаем новый дом и оставляем старый — и тогда требуется пройти через следующие пять стадий.

Отрицание

Первая стадия — отрицание. Это состояние шока, затуманивания сознания, паники и общего отказа принимать или признавать реальность. Мы делаем все, готовы на любые действия, чтобы вернуть ситу­ацию назад, на прежнее место или притворяемся, что ничего не случилось. В этой стадии очень много тревоги и страха. Типичные реакции отрицания: отказ верить реальности ("Нет, этого не может быть!"); отрицание или минимизация важности утра­ты ("Это не такое уж большое дело"); отрицание любых чувств, связанных с утратой ("А мне напле­вать"); или психическое избегание (сон, навязчи­вости, компульсивное поведение, стремление быть постоянно занятым какой-то деятельностью).8 Мы можем почувствовать себя несколько отстраненны­ми от самих себя, наши эмоциональные реакции могут быть тусклыми, уплощенными, как будто у нас и нет эмоций, либо неуместными (смех, когда мы должны бы плакать; плач, когда мы должны были бы чувствовать себя счастливыми).

Я убеждена, что большинство наших созависи-мых действий мы совершаем в этой стадии — это навязчивые мысли и действия, контролирующие по­ведение, вытеснение чувств. Я таже думаю, что боль­шинство тех наших чувств, когда нам кажется, что мы "сходим с ума", связаны с этим состоянием. Мы чувствуем себя ненормальными, потому что мы об­манываем себя. Мы чувствуем себя ненормальными, потому что нам верится, что и другие люди врут. Ничто не помогает нам так быстро почувствовать, что ты ненормальная или сходишь с ума, как те случаи, когда тебе врут. Если мы верим в ложь, то

это разрушает саму суть нашего существования. Глубинная, инстинктивная часть нашего "я** знает правду, но мы отбрасываем в сторону ту часть и говорим ей: "Ты ошибаешься. Заткнись". Как считает консультант Скотт Иглстоун, что в нас самих что-то не так, что-то фундаментально нарушилось, из-за чего мы стали подозрительными, и тогда мы делаем ложное заключение, что мы сами и наше глубинное, интуитивное "я" не заслуживают доверия.

Мы отрицаем что-либо не потому, что мы глупы, упрямы или дефицитарны в каком-либо смысле. Мы и обманываем себя не сознательно. "Отрицание — это не ложь, — объяснял Ноэль Ларсен, лицензиро­ванный консультант-психолог. — Это —- непозволе­ние себе знать, что происходит в действительности*'. Отрицание —• это пугало жизни. Это похоже на состояние сна. Мы не осознаем своих действий до тех пор, пока мы не сделали что-то. Мы на каком-то уровне действительно верим в ту ложь, которую мы говорим самим себе. Для этого тоже есть своя при­чина

"Во времена большого стресса мы эмоционально зашториваем наше осознание, иногда мы делаем это интеллектуально, а иногда и физически, — объясня­ла Клаудиа ЛДживетт в своей работе "Как помочь детям перенести разлуку и утраты". Встроенный механизм работает на отсеивание разрушающей ин­формации и на то, чтобы уберечь нас от состояния перегрузки. Психологи говорят нам, что сознатель­ная или бессознательная защита, которую все мы используем для того, чтобы избежать тревоги или преуменьшить либо предупредить ее, когда нам что-то угрожает, — продолжала Дживетт. — Мы исполь­зуем эту защиту для того, чтобы не допускать осоз­нания тех вещей, которые слишком расстраивают нас, когда мы их знаем". Отрицание — это амортизатор шока для души. Это инстинктивная и естественная реакция на боль, утрату или изменение. Отрицание защищает нас. Оно отражает жизненные бури до тех пор, пока мы соберем все свои ресурсы для того, чтобы справиться с теми бурями.

Гнев

Когда мы перестаем отрицать нашу утрату, мы продвигаемся к следующей стадии: гневу. Наш гнев может быть разумным или неразумным. Нас иногда можно оправдать за выражение нашей ярости, иног­да же мы можем выплеснуть свое неистовство на кого-нибудь или на что-нибудь совершенно ирра­ционально. Мы можем обвинять себя, Бога и любого человека из нашего окружения за то, что мы поте­ряли. В зависимости от характера утраты мы можем быть немножко раздраженными, несколько рассер­женными, откровенно яростными либо мы можем быть схвачены в тиски потрясающего душу негодо­вания.

Вот почему попытки помочь кому-либо, ука­зание на свет в конце туннеля, конфронтация с серьезной проблемой не поворачивает дело в ожида­емую сторону. Если мы отрицаем ситуацию, мы не будем двигаться в направлении принятия реаль­ности — мы будем двигаться в сторону гнева. Вот почему также нам необходимо быть осторожными с большими конфронтациями.

"Стремление помогать людям тем, чтобы "ста­вить их на ноги", срывать с них маски, принуждать их посмотреть вытесненной правде в глаза — очень опасное и разрушающее занятие, — писал Джон Пауэл в книге "Почему я боюсь сказать тебе, кто я есть?" — Он не может жить с определенной частью реальности. Так или иначе, он держит свои психологические кусочки интактными, используя некото­рые формы самообмана- Если психологические ку­сочки остаются несклеенными, кто соберет их и снова сделает бедняжку Гампти-Дампти человеческим существом/ .

Я была свидетелем пугающих и насильственных действий, когда люди наконец-то сталкивались ли­цом к лицу с длительно отрицавшейся правдой. Если мы планируем интервенцию, нам необходимо по­искать профессиональную помощь.

'Торги"

После того как мы успокоились, мы пытаемся заключить торговую сделку с жизнью, с собой, с другим человеком или с Богом. Если мы поступаем так-то и так-то или кто-то еще делает то или это, тогда мы не будем вынуждены страдать из-за утра­ты. Мы не пытаемся отодвинуть неизбежное; мы пытаемся предотвратить его. Иногда вопросы, из-за которых мы торгуемся, являются разумными, и на­ши усилия будут продуктивными: "Если мой супруг и я пойдем к консультанту, тогда нам не придется терять наши взаимоотношения". Иногда же наши ^горги являются абсурдными: "Я привыкла думать, что если я буду содержать дом в еще большей чистоте или если я вымою достаточно хорошо на сей раз холодильник, то мой муж больше не будет пить", — вспоминает жена алкоголика

Депрессия

Когда мы видим, что наша торговая сделка не получилась, когда мы в конце концов стали исто­щенными нашей борьбой за то, чтобы укрыться от реальности, и когда мы решили признать, что жизнь крепко нас побила, нам становится грустно, а инрг-да мы впадаем в ужасную депрессию. Это суть

печали: траур во всей его полноте. Это то, чего мы пытались избежать любой ценой. Настало время плакать, и это больно. Эта стадия процесса начина­ется, когда мы смиренно сдаемся, говорит Эстер Олсон, семейный консультант, которая работает с ситуациями печали или, как она это называет, ^про­цессом прощения". Это пройдет, говорит она, только тогда, когда процесс выработается и завершится.

Принятие

После того как мы уже закрывали глаза на дейст­вительность, проявляли строптивость, пронзитель­но кричали, вели переговоры, напоминавшие торги, и, наконец, испытали боль, мы приходим к состо­янию принятия.

"Это не покорная "уступка" с чувством безнадеж­ности, это не такое чувство, которое заключено во фразах "а что толку?" или "я просто не могу уже больше бороться", хотя и такие утверждения мы слышим, — писала Элизабет Кублер-Росс. — Все это также указывает на начало конца борьбы, но это еще не знаки принятия. Принятие не следует путать со счастливой стадией. Это также пустота чувств. Это такое состояние, как будто боль уже ушла, борьба закончилась-. .

Мы примиряемся с тем, что есть. Мы свободны остановиться, свободны продолжать; свободны при­нять любое решение, какое нам необходимо при­нять. Мы свободны! Мы приняли нашу утрату, не­важно какая она — маленькая или значительная. Она стала приемлемой частью наших настоящих обстоятельств. Мы чувствуем себя удобно с ней и нашей жизнью. Мы приспособились и реорганизо­вались. Более того, мы чувствуем себя удобно в наших настоящих обстоятельствах и не испытываем внутреннего дискомфорта. Нам не только удобно в теперешних обстоятель­ствах и при тех переменах, которые мы вынесли, но мы верим, что в некотором роде мы приобрели что-то хорошее, извлекли пользу из нашей утраты или перемены, даже если мы не можем полностью понять как и почему. У нас появилась вера, что все хорошо и что мы духовно выросли благодаря наше­му опыту. Мы глубоко убеждены, что наши ны­нешние обстоятельства — каждая их деталь — это в точности то, что и должно быть в настоящий мо­мент. Несмотря на наши страхи, чувства и замеша­тельство, мы понимаем, что все идет хорошо, даже если нам недостает глубокого понимания (инсайта). Мы принимаем то, что есть. Мы успокаиваемся. Мы прекращаем беготню, увертки, оставляем контро­лирующее поведение и игру в прятки.И мы знаем, что только начиная с этого момента мы можем идти вперед.

Вот таким путем люди принимают ситуации. Несмотря на то что это называется процессом про­хождения печали, консультант Эстер Олсон называ­ет это процессом прощения, исцеляющим процес­сом и "тем способом, каким Бог работает с нами". -Это не очень комфортно. Это состояние неловкости и боли. Мы можем чувствовать, как будто мы рассы­паемся на кусочки. Когда процесс начинается, мы обычно чувствуем шок и панику. По мере прохож­дения через стадии мы часто чувствуем замешатель­ство, ранимость, одиночество и изоляцию. Обычно присутствует чувство утраты контроля, равно как и надежда, часто нереалистичная. Возможно, мы бу­дем в этом процессе сталкиваться с чем-то таким, что является фактом нашей жизни, но чего мы до сих пор не принимали. Созависимый человек или химически зависимый человек может находиться в одно и то же время во многих стадиях процесса изживания печали в связи с несколькими утратами. Отрицание, депрессия, "торги" и гнев могут все на­броситься в одночасье. Мы можем даже не знать, что мы пытаемся принять. Мы можем даже не знать, что мы боремся за то, чтобы принять ситуацию. Мы можем просто чувствовать, как будто мы сошли с ума.

Но это не так. Мы не сошли с ума. Познакомьтесь с этим процессом. Весь процесс может занимать тридцать секунд, если речь идет о незначительной утрате; он может продолжаться годами или всю жизнь, если утрата существенна. Поскольку это все­го лишь модель, мы не можем пройти через все стадии процесса в точности так, как я их здесь описала. Мы можем путешествовать назад и вперед: от гнева к отрицанию, от отрицания к "торгам", от "торгов" снова к отрицанию. Независимо от ско­рости, с которой мы проходим через эти стадии, и той дороги, которой мы идем через эти стадии, мы должны пройти через них. Элизабет Кублер-Росс говорит, что это не только нормальный процесс, это необходимый процесс и необходима каждая его ста­дия. Мы должны укрываться от жизненных бурь с помощью отрицания до тех пор, пока мы будем лучше подготовлены для того, чтобы справиться с ними. Мы должны чувствовать гнев и обвинять до тех пор, пока АШ-де изгоним эти чувства. Мы долж­ны пытаться вести переговоры, "торговаться", и мы должны плакать. Нам не обязательно позволять этим стадиям диктовать нам, как себя вести, но каждый из нас для нашего благополучия и в конце концов для принятия нуждается в том, чтобы ин­дивидуально провести какое-то уместное время в каждой стадии. Джуди Холлис цитирует Фрица Пер-лза, отца гештальт-терапии, следующим образом: "Единственный выход — это пройти через все".Мы — упрямые, жесткие существа Но во многих отношениях мы хрупкие. Мы можем принять изме­нение и утрату, но все это приходит к нам со своей скоростью и своим собственным путем, очень ин­дивидуально. И только мы и Бог могут определить время.

"Здоровы те, кто оплакивает и хоронит свои по­тери**, — пишет Дональд ЛАндерсон, известный пси­холог, в книге "Лучше, чем быть благословенным**. Только очень недавно мы начали понимать, что отрицать горе — значит отрицать естественную че­ловеческую функцию и что такое отрицание иногда приводит к ужасным последствиям, — продолжает он. — Печаль, оплакивание горя, подобно любой глубоко естественной эмоции, сопровождается оп­ределенными физическими изменениями и истече­нием какой-то формы психической энергии, если эта энергия не расходуется в нормальном процессе оплакивания, она становится разрушительной внут­ри человека». Даже физическая болезнь может быть взысканием за неоплаканное, неотреагированное го­ре. -Каждое событие, каждое явление, которое со­держит для вас чувство утраты, может и должно быть оплакано. Это не означает, что вся жизнь должна быть беспрерывной печалью. Это означает, что вы честно хотите отметить у себя имеющееся чувство, а не стремитесь прятать боль за маской смеха. И не только позволительно отмечать, призна­вать печаль, сопровождающую любую потерю, — это здоровый выбор*'13.

Мы можем дать себе разрешение пройти через этот процесс, когда сталкиваемся с утратой или переменой, даже если это маленькие утраты или перемены. Будьте нежными, ласковыми в обраще­нии с собой. Это истощающий, изматывающий про­цесс. Он может лишить нас запаса энергии и выбить нас из равновесия. Наблюдайте, как мы проходим через стадии, и чувствуйте, что нам необходимо чувствовать. Говорите с людьми, с людьми надеж­ными, которые дадут вам поддержку, комфортное чувство и понимание, в которых мы нуждаемся. Вам необходимо выговориться, пройти через все с по­мощью словесных излияний. Есть одна вещь, кото­рая помогает мне. Это благодарение Бога за утрату - за мои настоящие обстоятельства — независимо от того, как я себя чувствую или что я думаю о них. Другая вещь, которая помогает многим людям, — это молитва о спокойствии духа. Нам не обязательно вести себя неуместным образом или совершать не­нужные действия, но нам необходимо пройти через процесс. Другие люди делают то же самое. Пони­мание этого процесса помогает нам оказывать боль­ше поддержки другим людям, и оно дает нам силу решить, как мы будем вести себя и что мы будем делать, чтобы позаботиться о себе, когда мы про­ходим через все это.

Учитесь искусству принимать себя и реальность. В этом много печали.

Задание

1. Находитесь ли вы или кто-либо из ваших близ­ких сейчас в процессе оплакивания значительной утраты? Как вы думаете, на какой стадии нахо­дитесь вы или тот человек?

2. Пересмотрите свою жизнь и решите, через какие значительные утраты и изменения вы прошли .Вспомните свой опыт оплакивания своих потерь. На­пишите о своих чувствах, как вы их помните.

13. Испытывать свои собственные чувства

Когда я подавляю свои эмоции, мой жи­вот набирает очки...1

Джон Поуэлл

**Я привыкла содействовать группам в том, чтобы они помогали людям иметь дело со своими чувст­вами, — говорит жена алкоголика. — У меня вошло в привычку открыто выражать мои эмоции. Сейчас, после восьми лет этих моих взаимоотношений, я не могла бы сказать вам, что я чувствовала в связи с жизнью с этим человеком".

Будучи созависимыми, мы часто теряем связь с эмоциональной частью самих себя. Иногда мы отда­ляемся эмоционально с тем, чтобы не быть раздав­ленными. Быть эмоционально ранимой(ым) опасна Обида наслаивается на обиду, и никому как будто нет дела до этого. И становится безопаснее уйти подальше, отдалиться. Мы становимся перегружен­ными болью, так что мы сами делаем как бы корот­кое замыкание, чтобы защитить себя.

Мы можем отдалиться эмоционально от опреде­ленных людей — от людей, которые, как мы думаем, могут причинить нам душевную боль. Мы им не доверяем, поэтому мы прячем эмоциональную часть нас самих, когда мы находимся вблизи их.

Иногда мы чувствуем, что нас принуждают пря­тать эмоции. Семейные системы, страдающие от эф­фектов алкоголизма и других расстройств, отверга­ют эмоциональную честность и временами, похоже, требуют нечестности. Представим наши попытки рассказать пьянице, что мы чувствовали по отно­шению к нему или к ней, когда он(а) разбил(а) машину, испортил вечеринку в день рождения или ругался в нашей постели. Наши чувства могут про­воцировать в других неприятные реакции, такие, как гнев. Выражение наших чувств может быть даже опасным для нашего физического благополучия, по­скольку это раскачивает семейную лодку.

Даже семьи, где не было алкоголизма, отрицают чувства. 'Ты не должен так чувствовать. То чувство неуместно. Фактически ты вообще не должен чувст­вовать** — вот такой скрытый смысл может быть в том, что мы слышим. Мы быстро усваиваем ту ложь, что наши чувства не принимаются во внимание, что наши чувства являются каким-то образом невер­ными. Наши чувства остаются не услышанными, и мы тоже перестаем их слышать.

Может оказаться временами, что легче не чувст­вовать. У нас так много ответственности, потому что мы взяли на себя так много ответственности за тех людей, что рядом с нами. В любом случае мы обяза­ны делать то, что необходимо. Зачем тратить время на чувства? Что это изменит?

Иногда мы пытаемся сделать так, чтобы наши чувства исчезли, потому что мы боимся их. При­знать, как мы в действительности чувствуем себя, потребует решения — действия или изменения — с нашей стороны.2 Это поставит нас лицом к лицу с действительностью. Мы будем осознавать, о чем мы думаем, чего мы хотим и что нам необходимо делать. А мы еще не готовы делать все эта

Созависимые склонны угнетать, подавлять и вы­теснять свои чувства. Многие из нас могут быстро сказать, что чувствует кто-нибудь другой, почему тот человек так себя чувствует, как долго он уже так себя чувствует и что тот человек, быть может, наме­ревается делать из-за того чувства. Многие из нас тратят свои жизни на суету вокруг чувств других людей. Мы пытаемся справиться с чувствами других людей. Мы пытаемся контролировать чувства дру­гих людей. Мы не хотим обижать людей, мы не хотим огорчать их, и мы не хотим оскорблять их. Мы чувствуем себя очень ответственными за чувства других людей. Тем не менее мы не знаем, что чувст­вуем мы. А если и знаем, то мы не знаем, что делать, чтобы справиться с чувствами. Многие из нас от­вергли свое эмоциональное "я" или никогда не бра­ли ответственности за нега

Насколько все же важны наши чувства в любом случае? Прежде чем я отвечу на этот вопрос, поз­вольте мне рассказать о том времени, когда я была на лечении от химической зависимости в Вилмар-ском госпитале в 1973 году. Я была поставлена перед необходимостью отвыкания от своей десятилетней привычки употребления алкоголя, героина, дила-удида, морфина, метадона, кокаина, барбитуратов, амфетамина, марихуаны и других веществ, которые хотя бы чуть-чуть обещали изменить то, что я чув­ствовала. Когда я спросила своего консультанта Рут Андерсон и других консультантов, как это сделать, они отвечали: "Займись своими чувствами". (Они также советовали м"не посещать^Анонимных Алко­голиков. Более подробно об этом я скажу далее.)

И я действительно начала со своих чувств. Пона­чалу это давало мне ужасное ощущение. У меня были такие эмоциональные взрывы, что я думала, голова расколется. Но это действовала Наступили первые дни и месяцы моей трезвости. Затем пришло время окончания лечебной программы больницы. Я столкнулась с ничего хорошего не обещающей пер­спективой попытаться приспособить себя к общест­ву. У меня ничего не было в итоге; это неимоверно трудно для героиновой наркоманки найти хорошо оплачиваемую работу и удержаться на ней. Я вы­нуждена была прекратить взаимоотношения с теми, о ком мне было известно, что они употребляют химические вещества, а это был каждый, кого я знала. Моя семья скептически относилась к моему выздоровлению и все еще испытывала понятное раз­дражение в связи с некоторыми моими делишками, которые я делала в активной фазе болезни. В общем, я оставила позади себя этакий хвост из разрушений и хаоса, и я думала, что в обществе нет никакого места для меня. Перспектива моей жизни была ма­лообещающей. И в то же время мой консультант продолжала говорить мне, что необходимо идти вперед и начинать жить. И снова я спрашивала буквально следующее: как я могу это сделать? И снова она и другие отвечали: "Продолжай занимать-ся своими чувствами. Иди в А А. И все будет хорошо**.

Это звучало для меня немножко упрощенно, но у меня не было большого выбора. К моему удив­лению и благодаря помощи Высшей Силы это дей­ствовало. Мораль этой истории заключается в том, что если вы занимаетесь своими чувствами и посе- , щаете АА, то это может помочь вам в выздоров­лении от химической зависимости. МояГистория даст ответ на вопрос: "Насколько важны чувства?"

Чувства не составляют конец всего существо­вания и не есть вся жизнь. Чувства не должны диктовать или контролировать наше поведение) по мы также не можем и игнорировать наши чувства. Они не могут быть игнорируемыми.

Наши чувства очень важны. С ними надо счи­таться. Они что-то значат. Эмоциональная часть нашего "я" очень особенная. Если мы заставляем чувства уйти прочь, если мы их толкаем на это, мы теряем важную часть нас самих и наших жизней. Чувства — это наш источник радости, равно как и печали, страха и гнева. Эмоциональная часть нас самих — это та часть, которая смеется, равно как и плачет. Эмоциональная часть нас самих — это центр отдачи и получения теплого свечения любви. Это та часть нас, которая позволяет нам быть близкими к людям. Это та часть нас, которая позволяет нам наслаждаться прикосновениями и другими осязае­мыми чувствами.

Наши чувства являются также индикаторами. Когда мы чувствуем себя счастливыми, когда нам комфортно, тепло и когда мы довольны, мы обычно знаем, что все хорошо в мире в настоящий момент. Когда мы испытываем дискомфорт от гнева, страха или печали, тогда наши чувства говорят нам, что имеется проблема. Проблема может быть внутри нас — что-то такое, что мы делаем, или то, о чем мы думаем, — либо она может быть вне нас. Но что-то идет не так.

Чувства могут быть также положительными мо­тиваторами. Гнев может мотивировать нас разре­шить беспокоящую нас проблему. Страх побуждает нас бежать от опасности. Повторяющаяся обида и эмо­циональная боль говорят нам: "Держись подальше".

Наши чувства могут также обеспечить нас догад­ками на счет себя: они говорят нам о наших же­ланиях, наших устремлениях. Они помогают нам открыть себя и понять, о чем мы в действительности думаем. Наши эмоции также легонько стучатся в ту глубокую часть нас самих, которая ищет и знает правду и которая желает самосохранения, самовоз­вышения, безопасности и добра.Наши эмоции связа­ны с нашим сознанием, с процессом когнитивного мышления и с тем загадочным даром, называемым инстинктом или интуицией.

Существует, однако, и более темная сторона эмо­ций. Эмоциональная боль ранит. Она может ранить так сильно, что мы думаем, что эмоциональная часть — это все, что у нас есть и будет. Боль и печаль могут затягиваться. Страх может останавливать; он может удерживать нас от тех действий, которые нам хочется и необходимо делать, чтобы жить нашими жизнями.

Иногда мы можем увязнуть в эмоциях — как будто мы схвачены капканом в колодце определен­ных темных чувств — и думаем, что нам никогда не выбраться. Гнев может превратиться в мучительные язвы негодования и горечи и угрожать затянуться на неопределенное время. Печаль может превра­титься в депрессию, которая почти удушает нас. Некоторые из нас живут со страхом в течение дли­тельного времени.

Наши чувства могут также сыграть с нами злую шутку, надуть нас. Наши эмоции могут привести нас в тс ситуации, о которых разум говорил, что лучше туда не ходить. Иногда чувства похожи на искусст­венную, сделанную из ваты, конфетку; они выглядят чем-то большим, чем они есть на самом деле.

Несмотря на более темную сторону эмоций, — это те чувства, которые доставляют нам боль, за­тягиваются подобно болезни и производят с нами недобрые трюки, — картина будет еще более мрач­ная, если мы выбираем отказ от эмоций. Не испыты­вать своих чувств, эмоционально замкнуться или отдалиться, отпихивать от себя ту часть себя, кото­рая может быть неприятной, это плохо для здо­ровья, это саморазрушающий акт.

Подавление или отрицание чувств может при­вести к головным болям, к болям в животе, в спине, и вообще это ослабляет наше физическое состояние, а "слабое место** может служить входными воротами для многих болезней. Подавление чувств — в особен­ности если мы это делаем во время стадии от­рицания процесса оплакивания потерь — может привести нас к таким нарушениям, как переедание, недоедание, употреблению алкоголя и других нар­котических веществ, к компульсивиому сексуально­му поведению, к компульсивному, почти непрео­долимому стремлению делать покупки, к недосы­панию, к излишней сонливости, навязчивым расст­ройствам, к контролирующим действиям и к другим видам компульсивного поведения.3

Чувства — это энергия, подавленные чувства бло­кируют нашу энергию. А когда мы блокированы, мы не способны сделать все, что в наших силах.

Другая проблема с подавленными чувствами та, что они не уходят прочь. Они затягиваются, мешают, иногда становятся постепенно более сильными и вынуждают нас делать многие странные вещи. Мы вынуждены шагать впереди своих чувств, мы вы­нуждены постоянно оставаться занятыми, мы долж­ны делать что-нибудь. Мы не можем отважиться замолчать и успокоиться, потому что мы можем тогда чувствовать эти эмоции. И чувство может выдать себя каким-нибудь образом, заставляя нас сделать нечто такое, что мы никогда не намере­вались делать: накричать на детей, лягнуть кота, пролить что-то на наше любимое платье, распла­каться на вечеринке. Мы увязли в чувствах потому, что мы пытались подавить их и подобно назойливо­му соседу они никогда не уйдут прочь до тех пор, пока мы не признаем их присутствие.

Важнейшая причина для того, чтобы не подав­лять чувства, это та, что уход от эмоций приводит нас к потере наших положительных чувств. Мы теряем способность чувствовать. Иногда это может быть желанным отдохновением, если боль стано­вится слишком большой или слишком постоянной, но это не очень хороший план для жизни. Мы можем выключить наши глубокие потребности — нашу потребность любить и быть любимой(ым) — когда мы выключаем наши эмоции. Мы можем ут­ратить нашу способность наслаждаться сексом, че­ловеческим прикосновением. Мы теряем способ­ность чувствовать близость к людям, известную ина­че, как интимность. Мы теряем нашу способность наслаждаться приятными сторонами жизни.

Мы утрачиваем контакт с собой и с окружающей средой, Мы больше уже не в контакте с нашими ин­стинктами. Мы перестаем понимать, о чем говорят нам наши чувства, мы перестаем улавливать пробле­мы в окружающей нас среде. Мы теряем моти-вационную силу чувств. Если мы не чувствуем, то мы, возможно, и не анализируем мысли, которые идут вместе с чувствами, и тогда мы не знаем, что говорит нам наше глубинное "я**. И если мы не имеем дела со своими чувствами, то мы и не меняемся, и не .растем духовно. Мы остаемся увязнувшими.

Чувства не всегда могут быть чашей удоволь­ствия, но подавление их может быть совершенно печальна Итак, где же решение? Что мы делаем с этими надоедливыми чувствами, которые, похоже, являются и бременем и восторгом?

Мы чувствуем их. Мы можем чувствовать. Это хорошо чувствовать свои чувства. Это хорошо для нас иметь чувства — все, какие только есть. Это даже хорошо для мужчин — чувствовать. Ч^в^^не_бы-вают ошибочными. Они не бывают неуместными. Нам не надо винить себя за свои чувства. Чувства — это не действия: чувствовать такую ярость, как буд­то ты готов убить человека, — это абсолютно не то, что совершить убийство. Чувства не следует оце­нивать как или плохие или хорошие. Чувства — это эмоциональная энергия; они не являются личност­ными чертами.

Люди говорят, что существуют сотни различных чувств. Гамма их простирается от вспышек раздражения, легкой злости до бьющих через край востор­гов и так далее. Некоторые психотерапевты сокра­щают этот список до четырех состояний: состояние, когда мы сходим с ума, когда мы печальны, когда мы довольны и когда мы напуганы до смерти. Эти четыре состояния составляют первичные группы чувств, все остальное — это оттенки и вариации. Например, когда нам одиноко, когда мы чувствуем себя так, будто "нас погребли под мусорной кучей", будет соответствовать категории печали; тревога и нервозность — это различные проявления того сос­тояния, когда мы напуганы; веселье, счастье будут квалифицированы как состояния довольства. Вы мо­жете называть эти чувства как угодно; важная мысль состоит в том, чтобы прочувствовать их.

Это не означает, что мы обязаны всегда быть на страже того или иного чувства. Это не означает, что мы вынуждены посвятить значительную часть на­шей жизни на разгребание эмоциональной навозной кучи. В действительности иметь дело со своими чувствами означает, что мы можем вылезти из этой навозной кучи. Это означает, что если чувство — эмоциональная энергия — приходит к нам, то мы чувствуем его. Нам необходимо всего лишь несколь­ко мгновений, чтобы признать ощущение и двинуть­ся дальше, сделать следующий шаг. Мы — не цензо­ры своих чувств. Мы не блокируем их. Мы не убега­ем от них. Мы говорим себе: "Не надо чувствовать это. Что-то не так со мной". Мы не подвергаем себя судилищу за свои чувства. Мы испытываем их. Мы позволяем энергии пройти через наши тела, и мы воспринимаем это как наличие нашей эмоциональ­ной энергии, нашего чувства. Мы говорим: "Хорошо, это нормально".

Далее, мы делаем ту мистическую работу, кото­рую многие люди обозначают как "иметь дело со своими чувствами". Мы уместным образом реаги­руем на наши эмоции. Мы анализируем мысли, ко­торые идут вместе с ними, и мы принимаем их без подавления и цензорства4

Затем мы решаем, каков следующий шаг. Вот здесь наступает тот момент, когда мы выносим свое суждение. Здесь наш моральный кодекс вступает в игру. Мы по-прежнему не судим строго себя за то, что у нас есть чувство. Мы решаем, что мы хотим сделать, если вообще что-нибудь следует делать от­носительно нашего чувства и сопровождающих его мыслей. Мы оцениваем ситуацию, затем выбираем линию поведения в соответствии с нашим мораль­ным кодексом и нашей новой идеей заботы о себе. Существует ли здесь проблема, которую необходимо нам решить? Основательно ли наше мышление, в своем ли мы уме? Возможно, нам необходимо скор-ригировать привычные образчики мышления, на­правленного на катастрофу, такие, как: "Я испыты­ваю ужасный страх и жуткое состояние, поскольку разбилась машина, это конец света". Было бы более точно в данном случае сказать так: "Я чувствую себя подавленной из-за того, что машина разбита". Пред­ставляет ли собой проблема нечто такое, что мы можем разрешить? Касается ли проблема другого человека? Является ли необходимым и будет ли это уместным, если мы обсудим свое чувство с тем человеком? Если да, то когда? Может быть, доста­точно уже того, чтобы только прочувствовать эмо­цию и признать мысль? Если вы сомневаетесь, какие действия следует предпринять, если чувство в осо­бенности сильно, если то действие, которое вы ре­шили предпринять, является радикальным, то я со­ветую подождать денек-другой до тех пор, пока вы не успокоитесь и ваш ум станет твердым. Иными словами: отстранитесь.

Нам не надо, чтобы наши чувства контроли­ровали нас. Только потому, что мы разозлились, нам необязательно пронзительно кричать и ударять. Только потому, что мы печальны и подавлены, мы не обязаны лежать целый день в постели. Только потому, что мы напуганы, вовсе не значит, что мы не можем приняться за ту работу. Я никоим образом не имею в виду, чтобы мы разрешали нашим эмо­циям контролировать наше поведение. Фактически же то, что я говорю, означает противоположное: если мы не чувствуем своих чувств и соответственно не имеем с ними дела, тогда они будут нас конт­ролировать. Когда мы обращаемся с нашими чувст­вами соответствующим образом, тогда мы подчиня­ем их нашему интеллекту, нашему разуму и нашему моральному и поведенческому кодексу этики.5

Реагировать на свои чувства уместным образом также означает, что мы ответственны за свои чувст­ва. Чувства каждого человека — это его или ее собственные чувства. Никто никого не заставляет чувствовать; ни один человек в конце концов не ответственен за наши чувства, кроме нас, и не имеет значения, как сильно мы настаиваем на том, что другие люди ответственны за наши чувства. Люди могут помогать нам чувствовать, но они не застав­ляют нас чувствовать. Люди также не могут из­мени;- то-] способ, каким мч чувствуем Только мы можем это сделать. Более того, мы не ответственны за чьи-либо чувства, хотя мы ответственны за то, чтобы быть внимательными и деликатными по от­ношению к чувствам других людей. Ответственные люди избирают именно такой подход. Однако боль­шинство созависимых в этом отношении перегиба­ют палку. Нам необходимо быть деликатными по отношению к своим чувствам тоже. Наши чувства — это реакции на жизненные обстоятельства. Следова тельно этикет требует, что, когда вы обсуждаете с кем-либо чувство, вы говоршв^Я чувствую себя так-то и так-то, когда ты делаешь так-то и так-то, по­тому что-** А не: "Ты заставил меня чувствовать- .

Тем не менее мы можем принять другое решение относительно того, как обращаться со своими чувст­вами. Это в особенности верно тогда, когда мы пос­тоянно реагируем на чье-либо поведение с большой долей эмоционального дистресса, и даже после того, как мы расскажем об этом состоянии тому человеку, а он (или она) по-прежнему будет вызывать в нас эмоциональную боль. Может быть, вам нет необ­ходимости в таком случае помогать чувствовать. Помните, что чувства — это индикаторы и мотива­торы. Наблюдайте за образчиками в наших чувствах. Они очень много говорят нам о нас самих и о наших взаимоотношениях.

Иногда иметь дело с чувствами означает, что необходимо изменить мышление. Многие психоте­рапевтические направления принимают наличие прямой корреляции между тем, что мы думаем, и тем, что мы чувствуем.7 Здесь есть связь. То, что мы думаем, влияет на то, что мы чувствуем. Иногда неточные, сверхреагирующие и неуместные образ­чики мышления являются причиной эмоций или причиной того, что они удерживаются дольше, чем необходимо. Если мы лумлем, что что-то является ужасным и никогда не станет лучше и просто не могло бы быть лучше, то чувства будут напряжен­ными. Я называю это катастрофическим мышле­нием, мышлением, направленным на несчастья. Вот почему так важно после того, как мы почувствовали наши эмоции, проанализировать мышление. Выта­щите свои мысли на свет. Если они неуместны, тогда мы знаем, что нам следует делать, чтобы разрешить нашу проблему, не правда ли? Бывают времена, когда мы можем нуждаться в том, чтобы обсудить наши чувства и мысли с дру­гими людьми. Это не очень хорошо для здоровья — жить в постоянной изоляции. Когда мы делимся своей эмоциональной частью с другими, тогда мы создаем близость и интимность. И еще, быть вос-кем-лнГю такими, какие мы есть, помогает нам принять себя. Это 1к:егда замечательный опыт. Иногда мы можем хотеть обсуждать вопросы с другом или подругой, которые будут только слу­шать, а мы в это время как бы проветриваем вещи и пытаемся вычислить, что же происходит. То, что заперто внутри нас, может вырасти в нечто очень большое и властное. Когда мы позволяем этому выйти на свежий воздух, то от этого оно (наше внутреннее чувство) делается меньше. Мы приобре­таем перспективу. Также всегда забавно поделиться приятными чувствами: радостями, успехами, безот­четным весельем. И если мы желаем интимных вза­имоотношений с кем-либо, нам необходимо обсуж­дать наши устойчивые, постоянно возникающие чувства с ним или с ней. Это называется эмоцио­нальной честностью.

Предостережение: интенсивные чувства счастья могут быть настолько же отвлекающими и пуга­ющими, как и чувства печали, особенно у соза-висимых, которые не привыкли к счастливым чувст­вам, как об этом говорит Скотт Иглстоун. Многие созависимые верят, что счастливые чувства должны всегда сменяться печальными чувствами, поскольку именно так всегда случалось в прошлом. Некоторые созависимые верят в то, что мы не можем чувство­вать себя счастливыми, мы не должны этого делать, и мы не заслуживаем этого. Иногда мы делаем такие вещи, чтобы вызвать у себя печаль после пере­живания счастья, либо тогда, когда нам предоставляется возможность пережить чувство счастья. Это нормально, чувствовать себя счастливым. Это нор­мально, чувствовать печаль. Позвольте эмоциональ­ной энергии свободно излиться и стремиться к уми­ротворению и гармонии.

Бывают времена, когда мы нуждаемся в про­фессиональной помощи, чтобы иметь дело с на­шими эмоциями. Если мы застряли в каком-либо эмоциональном состоянии, нам следует дать себе то, в чем мы нуждаемся. Посетите консультанта, психо­терапевта, психоаналитика или лицо духовного зва­ния. Позаботьтесь о себе. Мы заслужили это. Мы можем также захотеть поискать профессиональной помощи, если мы длительное время подавляем чув­ства или если мы подозреваем, что то, что мы подав­ляем, является интенсивным.

Иногда требуется только немного практики и осознания, чтобы пробудить эмоциональную часть нас самих. Следующие вещи помогают мне прийти в соприкосновение со своими чувствами: физиче­ские упражнения, написание писем, которые я не собираюсь отправлять, беседы с людьми, к которым я чувствую доверие, проведение времени в тишине, предаваясь медитациям. Нам необходимо осознание себя сделать нашей привычкой. Нам необходимо уделять внимание тезису "я не должна(ен) чувство­вать себя таким образом". Нам необходимо уделять внимание уровню комфортности, на который мы способны. Нам необходимо вникать в то, о чем мы думаем и что мы говорим, слышать интонацию го­лоса, которую мы используем; мы должны постоян­но держать глаз на том, что мы делаем. Мы тогда найдем свой путь к нашим эмоциям и к тому, чтобы достойно их пережить, путь, который работает на нас.

Нам необходимо пригласить эмоции в нашу жизнь. А затем навсегда решить, что будем обра­щаться с ними нежно, с любовью. Чувствуйте свои чувства. Доверяйте своим чувствам и доверяйте себе. Мы — мудрее, чем мы думаем.

Задание

Шрочитайте то, что вы написали в своем днев­нике. Какие эмоции выплеснулись из вас, как вы написали эти страницы?

1 Давайте играть в игру "что, если-**10 Что, если бы вы чувствовали что-нибудь из того, что вы хотите чувствовать прямо сейчас и такой строй чувств не делал бы вас плохим человеком. Что бы в этом случае вы почувствовали? Запишите эта

3. Найдите кого-нибудь, кто является хорошим слушателем, кто принимает вас и не пытается спа­сать вас. Начните честно и открыто обсуждать свои чувства с таким человеком. Прислушайтесь к чувст­вам того человека, не пытаясь выносить суждения или начинать заботиться о нем. Это приятно, не правда ли? Если среди ваших знакомых нет никого, с кем бы вы чувствовали себя в безопасности, присо­единитесь к группе поддержки.

Гнев

Quot;Что во мне есть такого, что ты так сильно ненавидишь?" — спрашивает мужчина свою жену через шесть месяцев трез­вости. "Все", — ответила она, глядя на него свирепо.

Анонимная цитата

Многие годы мне редко доводилось испытывать гнев. Я плакала. Я чувствовала себя обиженной. Но гневаться? Нет, это не для меня.

После того как я начала работать над выздоров лением от созависимости, я с удивлением задавалась вопросом: наступит ли когда-нибудь время, когда я не буду гневаться. Джанет Уойтитц описала меня в этой цитате из книги "Супружество на краю про­пасти**: "Ты становишься ригидной и недоверчивой. Ярость поедает тебя, не находя удовлетворяющего выхода. Любой, кто входит в твой дом, может почув­ствовать вибрацию гнева. И нет спасения от этого. Кто бы мог подумать, что ты можешь превратиться в такую самонадеянную ведьму?**1.

Чувство гнева, злости являются частью жизни почти каждого. Дети испытывают гнев; подростки испытывают гнев; взрослые испытывают гнев. Иног­да гнев играет незначительную роль в нашей жизни и не представляет никакой особой проблемы. Мы выпускаем пар, и тем дело заканчивается. Мы про­должаем наши жизненные дела, и проблема разре­шается.

Но с созависимыми обычно так дело не обстоит, в особенности если мы вовлечены во взаимоотно­шения с алкоголиком, с наркоманом или с кем-нибудь, у кого имеются длительно существующие проблемы. Гнев может стать значительной частью нашей жизни. Он может стать нашей жизнью. Алко­голик сходит с ума, мы сходим с ума, дети сходят с ума и так далее вплоть до собаки. Каждый в доме сходит с ума, и так все время. Никто похоже не выпускает достаточно пара Даже если мы не орем, даже если мы пытаемся притвориться, что мы не злимся, мы сходим с ума. Мы бросаем взгляды и делаем маленькие жесты, которые выдают нас. Враждебность затаилась где-то ниже видимого уров­ня, ожидая шанса выйти на открытую поверхность. Гнев иногда взрывается как бомба, но никто никог­да не получает облегчения при этом. Алкоголик говорит: "Как ты посмела разозлиться на меня? Я — король. Я буду злиться на тебя, но ты не смей**. Созависимый человек говорит "После всего того, что я сделала для тебя, я злюсь каждый раз, когда я пытаюсь угождать". Но про себя созависимый чело­век удивляется: может быть, он или она прав(а)« Как мы смеем злиться на алкоголика? Должно быть, что-то не так внутри нас, если мы чувствуем таким образом. Мы наносим еще один удар по нашему чувству собственного достоинства, прикрепляя не­множко чувства вины. К тому же гнев еще здесь. Проблемы не разрешаются; гнев никуда не выдува­ется. Он гложет и закипает.

Даже если человек достигает трезвости или вы­здоровления от какой-либо длительно существую­щей проблемы, то гнев может еще долго не покидать его и близких, обычно это так и бывает.2 Обычно гнев достигает пика к тому моменту, когда алко­голик обращается за помощью. Никто, включая ал­коголика, уже не может больше противостоять это­му кошмару. Иногда бывает еще хуже. Созависимый человек может впервые понять, что это не его, со-зависимого человека, вина. Созависимый человек может даже почувствовать новый прилив гнева из-за того, что он длительное время верил, что это была его вина! Может статься, что впервые созависимый оказался в надежной обстановке, чтобы прочувство­вать и выразить свой гнеа Ситуация может, наконец, для созависимого настолько устояться, что он осоз­нает, как злился в прошлом и все еще злится в настоящем. Это может стать причиной еще больших конфликтов. Алкоголик может надеяться и хотеть начать новую жизнь — не ворошить грязное белье своего прошлого — именно сейчас, когда он (или она) уже начал новую жизнь.

И тогда алкоголик говорит "Как ты смеешь злиться сейчас? Мы же начинаем все сначала". А созависимый отвечает "Это ты так думаешь. Я же только приступаю к тому, что меня мучает".

Затем созависимый может добавить к его или ее низкой самооценке и чувству вины тихую, постоян­но мучающую мыслы "Алкоголик — прав. Как я посмел(а) гневаться сейчас? Я должна была бы быть в экстазе. Я должна была бы быть благодарной. Что-то со мной не в порядке".

И тогда каждый испытывает чувство вины, пото­му что каждый испытывает гнев. И каждый злится еще больше, потому что все они чувствуют себя виноватыми. Они чувствуют себя обманутыми, как будто их надули, они сходят с ума, поскольку трез­вость не принесла той радости, которую она обеща­ла дать. Она не стала поворотным пунктом для того, чтобы человек начал жить счастливо после дос­тижения трезвости. Не поймите меня неправильно. Это лучше. Это намного лучше, когда люди стано­вятся трезвыми. Но трезвость не является маги­ческим излечением от гнева и от проблем взаимоот­ношений. Старый гнев выгорел. Новый гнев под­ливает масла в огонь. Больше уже нельзя обвинять химическое вещество или проблему, хотя так и де­лают. Химические вещества больше нельзя употреб­лять для лечения злобных чувств. Часто созави-симые не могут больше получать симпатию и под­держку от друзей, в чем они так нуждаются. Мы думаем, это прекрасно, что алкоголик бросил пить или что проблема разрешилась. Но что же не так с нами? — спрашиваем мы. Можем ли мы простить и забыть? И опять в который раз созависимый удивля­ется: что-то со мной не в порядке, но что именно?

Гнев может быть очень распространенным чув­ством, но с ним трудно иметь дело. Большинство из нас не обучены, как обращаться с гневом; и нас люди не учили, люди только демонстрировали нам, как они переживают гнев. Большинство людей де­монстрировали нам неверные, неуместные способы выражения гнева, поскольку они и сами не были уверены тоже, как это следует делать.

Люди могут дать нам хороший совет. "Злись, но не греши; не позволяй солнцу зайти из-за твоего гнева . "Не ищи отмщения**. Многие из нас не могут придерживаться этих заявлений. Некоторые из нас думают, что это значит "Не будь злой**. Многие из нас не уверены в том, что мы подразумеваем под гневом.

Часто созависимые и другие люди верят в следу­ющие мифы, касающиеся гнева:

• это нехорошо испытывать гнев;

• гневаться — значит напрасно тратить время и энергию;

• хорошие люди не сердятся;

• мы не должны были бы гневаться тогда, когда именно так мы и чувствовали;

• мы потеряем самообладание и будем сходить с ума, если мы разгневаемся;

• люди нас покинут, если мы разозлимся на них;

• другие люди никогда не должны злиться на нас;

• если другие рассердились на нас, значит, мы сделали чго-ю не так, если другие люди сердятся на нас, значит, мы заставили их так чувствовать и, значит, мы ответственны за то, чтобы исправить их чувства;

• если мы сердимся, то это значит, что кто-то заставил нас так чувствовать, и, следовательно, тот человек ответственен за то, чтобы исправить наши чувства;

если мы на кого-то рассердились, то нашим вза­имоотношениям пришел конец и человек должен нас окинуть;

• если мы рассердились на кого-нибудь, то мы должны наказать того человека за то, что он если мы сердим- ся на кого-нибудь, то тот человек должен изменить свое поведение так, чтобы мы больше не испытывали чувства гнева;

• если мы разгневались, то мы вынуждены ударить кого-то или разбить что-то; если мы разгневались, то мы вынуж- дены кричать и орать;

• если мы испытываем гнев к кому-то, это значит, что мы больше не любим этого человека;

• если кто-то испытывает гнев по отношению к нам, то это значит, что тот человек больше нас не любит,

• гнев — греховное чувство;

• нормально чувствовать гнев только тогда, когда мы можем оправдать наши чувства

Многие люди, находящиеся в программах выздо­ровления типа Анонимных Алкоголиков, верят, что они, став на путь выздоровления, никогда не долж­ны испытывать чувства гнева. В программах выздо­ровления преследуется та цель, что люди учатся, как иметь дело с чувствами уместным образом и как отреагировать на гнев немедленно, раньше, чем он перерастет во вредное чувство негодования.

Будучи созависимыми, мы можем быть напуганы нашим гневом или гневом других людей. Может быть, мы верим в один или больше мифов. Или, может быть, мы напуганы гневом по другим при­чинам. Возможно, кто-то причинил нам боль или жестоко обошелся с нами, когда он или она были в гневе. Некоторые из нас сами могли причинить боль или жестоко обойтись с кем-то еще, когда мы были в гневе. Иногда просто скандальная энергия, которой сопровождается чей-либо гнев, может быть пу­гающей, в особенности если тот человек пьян.

Мы реагируем на гнев, как на свой, так и на гнев других людей. Это провоцирующая эмоция. Она мо­жет быть контагиозной, т.е. заразительной. И многие из нас имеют в запасе много гнева. У нас очень много гнева, которым сопровождается горе утраты. У нас много того гнева, который приходит в стадии преследования, когда мы спасаем кого-то или за­ботимся о ком-то. Многие из нас завязли на том углу треугольника У нас много безосновательного чувст­ва гнева, который может быть неоправданным и вызванным реактивно катастрофическим мышле­нием. Мы оправдывали гнев — все те сумасшедшие чувства, которые испытывал бы любой человек, если бы кто-то сделал вот то ему или ей. Мы гневом покрываем уязвленность и страх. Печаль, душераз­дирающие чувства могут превращаться в гнев, и многие из нас так сильно были душевно ранены и так часто боялись. У нас может быть гнев, который идет от чувства вины. Чувство вины, заслуженное и незаслуженное, легко превращается в гнев'5 Верите вы или нет, но то же самое чувствуют и алкоголики. Они просто более сведущи в превращении разных чувств в гнев.

У нас еще есть реактивный гнев. Мы начинаем гневаться, потому что другой человек испытывает гнеа Затем они злятся еще больше, и мы злимся еще больше, потому что они разозлились еще больше. И вскоре уже каждый испытывает гнев и никто не знает, почему. Но все мы сходим с ума и чувствуем себя виноватыми за это.

Иногда мы предпочитаем оставаться в гневе. Это помогает нам чувствовать себя менее уязвимыми и более властными. Это похоже на укрывающий нас щит. Если мы полны гнева, то мы не будем чувство вать себя обиженными или запуганными, по мень­шей мере это не будет так заметно.