Гайдном написано 104 симфонии, первая из которых была создана в 1759 году для капеллы графа Морцина, а последняя – в 1795 году в связи с лондонскими гастролями. 4 страница
Ни одна из девяти фортепианных сонат не имеет литературной программы. И тем не менее образный строй каждой достаточно ясен. В Шестой сонате (1940) торжествуют воля и четкость, а рядом — юмор и лирика, в финале же им противостоит суровая и гневная тема; в Восьмой (1944) господствует лирика, только подчеркиваемая контрастирующими с ней темами; в последней, Девятой сонате (1947) все светло, прозрачно, подернуто дымкой то ли мечтательности, то ли печали, как в погожий осенний день.
Сергей Прокофьев был великолепным пианистом, прославленным исполнителем своей музыки. Но и другие пианисты, такие, как Софроницкий, Нейгауз, Гилельс, Юдина, Рихтер, а за ними и более молодые ввели в свой репертуар прокофьевские сонаты, обнаруживая в этом богатейшем мире образов, идей, душевных состояний все новые и новые глубины.
В сонатах Прокофьева легче установить закономерности содержания и расположить их в последовательный ряд, чем в его симфониях, в значительной своей части связанные с театральной музыкой или с тематическим материалом, предназначавшимся для других жанров и форм. Вторая симфония носила, в известной мере, экспериментальный характер и была написана, по выражению композитора, для «покорения Парижа» или закрепления «покорения». Материалом для Третьей симфонии послужила, как указывалось музыка оперы «Огненный ангел», в Четвертой, так же, как «Симфония псалмов» Стравинского, заказанной к 50-летию Бостонского оркестра, весь тематизм непосредственно связан с балетом «Блудный сын». И только последние три симфонии — Пятая, Шестая и Седьмая — написаны, подобно Классической, как произведения с заранее продуманной концепцией. О Пятой симфонии (1944) автор писал: «Я задумал ее как симфонию величия человеческого духа». В ней действительно есть величавость и воля, широта и яркость «бородинского» эпического сказывания о герое, черты, роднящие симфонию с наиболее монументальными творениями Прокофьева, музыкой к «Александру Невскому», «Ивану Грозному», оперой «Война и мир».
Написанная в конце 40-х годов Шестая симфония, по мысли автора, должна ассоциироваться с недавним прошлым, с отзвуками военных лет. Ее сгущенная, мрачная атмосфера заставляет вспомнить о Второй симфонии, перенасыщенной экспрессионистскими сложностями. Совершенным контрастом, антиподом этих симфоний выступает лучезарная и юная по духу Седьмая, сочиненная в 1952 году, одно из последних произведений Сергея Сергеевича. Все в ней просто, мудро и светло. Лирическая взволнованность I части, обаятельный вальс школьного бала — II, раздумье — III и солнечный, юношеский, звенящий, как пляж в Артеке, финал. После Гайдна не много написано таких по-чудесному жизнерадостных симфоний во всей истории этого жанра.
Прокофьев любил детей и охотно обращался к музыке для юных слушателей. В веселой «Болтунье» на стихи Агнии Барто (1939), о «Пете и волке» — увлекательной истории о бесстрашном пионере (1936), в захватывающей понятной даже самым маленьким, сюите «Зимний костер» (1949), всюду, где Прокофьев обращается к детям, слышится, чувствуется любовь к новой поросли — будущему Земли.
Великий музыкант, Прокофьев был и великим тружеником, отдавшим сочинению музыки пятьдесят лет из прожитых шестидесяти двух. Его огромный талант после бурного цветения в молодые годы, подвергся трудным испытаниям на чужой почве. После пятнадцатилетнего отсутствия, вернувшись на родину, Прокофьев испытывал неодолимую потребность постичь, что произошло за эти годы в нашей стране. Умный, внимательно «вчитывающийся» в книгу жизни, он постиг величие революционных преобразований, охвативших все стороны деятельности советского общества и советского человека. В 1937 году, к двадцатилетию Октября, он создал Кантату, взяв для нее тексты из «Коммунистического манифеста», «Тезисов о Фейербахе», из книги В. И. Ленина «Что делать?», из Конституции Советского Союза. Возникло необычное произведение огромной художественной и публицистической силы.
А в конце 1950 года прозвучала торжественная и строгая оратория «На страже мира» на стихи С. Маршака. «Я хотел выразить в этой вещи свои мысли о мире и войне, уверенность, что войны не будет, что народы земли отстоят мир, спасут цивилизацию, детей, наше будущее», — писал автор.
О Прокофьеве можно сказать: великий музыкант нашел свое место и среди великих преобразователей жизни.
Прав был Илья Эренбург, когда писал: «Это был большой человек, и потомки не смогут понять трудного и славного времени, которое мы еще вправе назвать нашим, не вслушиваясь в произведения Сергея Прокофьева и не задумываясь над его необычайной судьбой».
3. Мусоргский «Картинки с выставки»
Сюита "Картинки с выставки"
Цикл посвящен памяти друга Мусоргского художника и архитектора В. Гартмана, скончавшегося в 1874 году. Композитор поставил перед собой оригинальную задачу - отобразить инструментальными средствами содержание картин, рисунков и архитектурных проектов Гартмана. Цикл состоит из десяти характерных пьес, объединенных связками - интермедиями («прогулками», как назвал их Мусоргский). Сюжеты пьес разнообразны и характерны: «Гном», «Избушка на курьих ножках», «Баба-Яга» - сказочные картинки; «Ссора детей во время игры», «Быдло», «Два еврея», «Рынок в Лиможе» - бытовые; «Старый замок», «Катакомбы» - романтические. Финальная пьеса «Богатырские ворота в Киеве» - музыкальная картина древнерусской жизни. Цикл «Картинки с выставки» - новое оригинальное явление в мировой фортепианной литературе, новый тип программной сюиты.
Существует несколько оркестровых переложений этого произведения. Наиболее известно переложение Равеля.
Первым большим законченным произведением после оперы «Борис Годунов» были «Картинки с выставки». Это стало новой страницей в творчестве не только самого Мусоргского, но и в фортепианной программной музыке его времени.
В трудной жизни Мусоргского редким островком чистой радости и полного упоения творчеством стал июнь 1874 года.
В это время 35-ти летний композитор создал произведение поистине уникальное в мировой музыкальной литературе - фортепианную сюиту «Картинки с выставки».
Название точно соответствует содержанию «Картинки» написаны Мусоргским под впечатлением посмертной выставки художника и архитектора В.К.Гартмана.
Гартман был человеком живым, легким в общении, увлекающимся. Богатство фантазии и воображения, изобретательность во всяких выдумках и розыгрышах делали художника незаменимым в дружеской компании. С Мусоргским Гартмана связывали теплая дружба и взаимное уважение. Поэтому страшная весть о скоропостижной смерти друга в 1873 году потрясла Модеста Петровича.
Свое произведение, рожденное под впечатлением выставки в память о друге, Мусоргский первоначально озаглавил «Гартман».
Устроители на выставке собрали картины, акварели, архитектурные проекты, эскизы театральных декораций и костюмов, рисунков с натуры, а также художественные изделия - например, каменные часы в русском стиле в виде избушки на курьих ножках, щипцы для раскалывания орехов. Здесь представлены были жанровые сцены и типы, нарисованные Гартманом в годы его путешествий по Италии, Франции и Польше, а также заимствованные из русской национальной поэзии и жизни. Из них 10 произведений Мусоргский переложил на язык музыки, которые составили преоригинальную сюиту - чередование картинных зарисовок.
«Картинки с выставки» были созданы им на взлете вдохновения и в необычайно короткий срок - за 3 недели июня 1874 года. Во время работы он сообщает Стасову: «Мой дорогой generallissime, Гартман кипит как кипел «Борис, - звуки и мысль в воздухе повисли, глотаю и объедаюсь, едва успеваю царапать на бумаге. Хочу скорее и надёжнее сделать ... До сих пор считаю удачным». (2.106)
Это признание удачи особенно ценно, потому что автор всегда был до придирчивости строг к себе.
Он очень вольно подошёл к истолкованию отдельных произведений Гартмана. Взяв за основу отдельного номера сюиты сюжет того или иного рисунка, эскиза или макета, он предоставлял затем полную свободу своей фантазии. Так выросла целая серия музыкальных зарисовок. Сюда вошли картинки быта и природы, портреты, комические и даже сказочные сценки.
По словам Семёна Исааковича Шлифштейна сюита оригинальна.
Оригинальность заключается, прежде всего в самом типе сюиты: не романтическая сюита - карнавал, а разнородные мотивы самой жизни вперемежку с народно-сказочной фантастикой и образами прошлого, романтическое, ирреальное уживается в «Картинках» с жизненно повседневным, «высокое» с «низким». (6.)
При этом ещё одной особенностью «Картинок» является внутреннее единство - единство самого подхода композитора к воплощаемому им миру художника. Замечательное произведение Мусоргского не знает аналогий ни в европейском, ни в русском музыкальном искусстве. Оригинальность построения крепко связанного между собой одной музыкальной темой в русском стиле - «Прогулкой» создала практически уникальный по форме образец программной сюиты. У Гартмана прототипа «Прогулки» нет, этот образ создан самим Мусоргским. Стасов пояснял: «Произведение «Прогулка» как бы иллюстрирует переход зрителя к следующему экспонату выставки и что здесь Мусоргский изобразил сам себя» (1.14)
«Именно в этой теме «перехода» от одной картинки к другой видна, по выражению автора, его физиономия. Тема спокойная, распевная, напоминающая одноголосный запев с хоровым подхватом, свойственные русским песням»(2.107)
Но вместе с тем Мусоргский придал теме обобщённый характер.
В ней даже можно уловить отголоски эпических и величальных народных песен, а рояль временами удачно передаёт звучание хора. Это воплощение русского народного духа.
Особое место отведено в «Картинках с выставки» изображению фантастического. Один из фантастических образов «Гном» представляет собой в творчестве Мусоргского совершенно новый образ. Это не бытовая изобразительность и не народная сказочность, а поэтический вымысел, мир творческого воображения.
«Конечно, ни о какой иллюстративности музыки здесь не может быть и речи, так глубоко «личностна» звучащая в ней «нота» у самого композитора. (У Гартмана - это всего-навсего детская ёлочная игрушка, изображающая кривоногого безобразного карлика)» (6.219.)
Причудливые изломы мелодии, судорожный ритм передают ужимки этого смешного, уродливого человека. Но иногда всё-таки прорываются интонации жалобы, стона, это заставляет нас посочувствовать гному, этому обездоленному существу, его затаённому горю.
Мусоргский как волшебник оживляет фигурку, отталкиваясь от гротескности к экспрессивности персонажа. Для воплощения фантастического портрета в музыке композитор выбирает музыкальные краски с удивительной точностью. Кажется, что гном затаился и осторожно перебегает с места на место. Он топчется на месте, спотыкается, его маленькие кривые ножки заплетаются. Он то чего -то боится, то начинает охать, стонать, жаловаться, то опять бежит без оглядки.
Этот образ рисует и изломанная мелодия, которая ассоциируется с быстрыми, угловатыми движениями, и чередование быстрых пробегающих звуков с длинными, замирающими. Все это похоже на движения перебегающего с места на место испугавшегося, скрывающегося человека. Гном кажется злым, жалким, испуганным, обиженным. Это подчёркивает холодная мрачная тональность ми бемоль минор. Но вместе с тем это сказочный, фантастический образ. Это ощущение усиливает гармония неустойчивая, застывшая и неопределенная в 1-ой теме, опирающаяся на уменьшенный септаккорд и синкопированный «хромающий» ритм во 2-ой теме. 2-ая тема, благодаря синкопированному ритму и нисходящим ходам по секундам, кажется ещё осторожнее, ещё таинственнее.
«Ещё от Глинки в русской школе идёт традиция воплощения фантастики и сказочности через жизненно-равные звучания цело-тонной гаммы, умещённого септаккорда. Использует их и Мусоргский. Однако при всех устрашающих чертах гном у Мусоргского остается игрушкой: застывшая, неустойчивая гармония и короткие форшлаги в окончаниях фаз придают музыке оттенок игрушечности, скерцозности, отодвигают трагическое в сферу сказочности(1.16.)
Средняя часть пьесы более трагическая. Она выражает чувства гнома, даёт его характеристику. Гном как вы останавливается и начинает размышлять. Но тяжёлые, горестные мысли его выдают и мрачная ладовая окраска, и острые интонационные тяготения, и раскачивающиеся басы. И вот наступают минуты полного отчаяния. На громкой динамике ff идёт длинная нисходящая хроматическая линия, создающая впечатление плача, страдания, горя. «В музыке нет света и радости: фантастическая игрушка лишена надежды на тепло и человеческое счастье» (1.17.)
Но вот гном насторожился, как бы почувствовал опасность.
Здесь начинается реприза. Возвращается синкопированный ритм 2-ой темы 1-ой части. Но это тема звучит более трагично и гневно. Последняя фраза налетает как ураган и уносит за собой печали и горести гнома. Отзвучала музыка, но так хочется верить, что бедный маленький гном пройдёт свой путь «по лесным кочкам и трущобам» и выйдет туда, где сияет солнце и ждёт его счастье.
И хотя «Картинки с выставки» единственное из значительных фортепианных произведений Мусоргского, в нём отражена индивидуальность автора, неповторимая образность его мышления.
«Виртуозность без стереотипных форм виртуозности, выработанных фортепианной музыкой романтического направления, живопись, как средство образной конкретизации и выявления внутренней душевной сути изображаемого, выражающей себя через интонацию внешнего поведения и жеста, - так можно было бы сформулировать то новоё в области фортепианной стилистики, что пришло вместе с «Картинками с выставки» в культуру русского и мирового пианизма»(5.221)
«Картинки с выставки» были изданы 5 лет спустя после смерти Мусоргского. Композиторов-симфонистов постоянно привлекало в них богатство красок. Одно из оркестровых переложений цикла осуществил французский композитор - импрессионист Морис Равель.
Билет №6