ДЕТСКИЕ ДОМА ЯНУША КОРЧАКА

Дом сирот (1912) и Наш дом (1919) - воспита­тельные учреждения в Варшаве, директором которых был детский писатель, врач и педагог

Януш Корчак (Генрик Гольдшмит) (1878-1942). Содержание, формы и методы воспитательной работы в детских домах Корчака, нравственная атмосфера этих учреждений в значительной степени определялись педагоги­ческим кредо их создателя.

У Корчака сложилась своеобразная концепция,согласно которой общество делилось на класс взрослых и угнетаемый ими класс детей. К подобному представле­нию о детях как своеобразной социальной прослойке Корчак пришел в поисках причины угнетенного состоя­ния ребенка в обществе. Два разных мира - взрослых и детей - противостоят друг другу, хотя и не могут суще­ствовать раздельно. Корчак, с одной стороны, становится защитником интересов и прав детей от деспотизма и произвола взрослых, с другой - пытается найти пути при­мирения, достижения взаимопонимания между ними.

Корчак был убежден в абсолютной ценности детства. На этом взгляде построена вся воспитательная система Корчака. Он неоднократно подчеркивал значение счастливого, радостного детства в формировании лич-

ности, считая, что без пережитого во всей полноте детства искалечена вся жизнь человека.

Именно поэтому в корчаковских детских домах стре­мились к тому, чтобы их воспитанники хотя бы в течение нескольких лет пребывания здесь познали радость детства. Корчак упорно отстаивал свои позиции, доказы­вая, что создал не временный оазис и рай для бедных сирот, а воспитательное учреждение, где можно заложить основы правильного развития.

Идея Корчака об абсолютной ценности детства лежит в основе важнейшего принципа его системы - уважения личности и прав ребенка и доверия к нему. Взгляды многих педагогов-реформаторовXX века характеризовались та­ким отношением к ребенку. Корчак же не просто был убежден, что в отношениях с детьми нужно руководство­ваться этим принципом, он считал, что у ребенка есть законное право на уважение. Ребенок, его интересы и потребности должны быть прежде всего в центре взаимо­отношений воспитателя и ребенка, который является в системе этих взаимоотношений не объектом, а полно­правным субъектом.

Наиболее характерной чертой педагогики Корчака была страстная борьба за права ребенка, особенно ребен­ка, требующего опеки, нуждающегося в мудрой любви и разумном воспитании. Во всех своих произведениях он говорит о том, что только тогда, когда взрослые научатся видеть в ребенке человека, жизнь взрослых не будет при­ложением к жизни ребенка, а жизнь ребенка — приложе­нием к жизни взрослых.

По мнению Корчака, все дети обладают следующими правами, которые взрослые должны безоговорочно при­знавать и уважать: право ребенка на уважение его незна­ния и труда познания, его неудач и слез, тайн и отклоне­ний тяжелой работы роста, текущего часа и сегодняшне­го дня, мистерии исправления, усилий и доверчивости; право ребенка быть тем, что он есть; право на участие в рассуждениях о нем и приговорах, на внимательное от­ношение к его проблемам, на высказывание своих мыс­лей, на самостоятельную организацию своей жизни, на использование своих достоинств и сокрытие своих недо-

статков, на протест, на ошибку, на тайну, на движение, на собственность, на игру, на смерть.

Корчаковский принцип уважения личности и прав ребенка не просто отражал гуманистические позиции польского педагога и касался проблем взаимоотношений абстрактного воспитателя с вымышленными детьми. Гу­манизм педагогики Корчака отличался прежде всего дей­ственностью - жизнь детей в его детских домах, воспита­тельная система, которую он в них создал, строились на этом принципе и способствовали созданию особой нрав­ственной атмосферы, когда внутриколлективные отноше­ния и отношения в среде взрослых и детей характеризо­вались взаимопониманием и человечностью.

Убеждение Корчака в том, что у ребенка есть право быть тем, что он есть, не означает однако, что он отри­цал значение воспитания в формировании личности ре­бенка. Ни в мировоззренческом, ни в собственно педаго­гическом плане его нельзя отнести к сторонникам теории свободного воспитания. Он критикует две крайности в воспитании - педагогику долженствования и запретов и практику вседозволенности. Необходимо.. по мнению Корчака, создать такую систему воспитания, которая бу­дет отличаться от той, которая действует средствами за­пугивания и деспотизма, и от той, которая предоставляет полную свободу и неизбежно приводит к расхлябанности. Корчака можно отнести к сторонникам своеобразного "разумного воспитания".

Разумное воспитание, по Корчаку, характеризуется бескорыстием, конкретным и диалектическим видением ребенка, постоянным и глубоким изучением его, пони­манием и терпимостью воспитателя во взаимоотношени­ях с детьми. Основным методом разумного воспитания является ослабление отрицательных и развитие положи­тельных черт характера детей. К вопросу о методах педа­гогического воздействия Корчак подходит с позиции сравнения врачебной и педагогической этики. Главное положение медицины - "не вредить" - должно быть и в воспитании.

Придавая большое значение воспитанию, Корчак в то же время подчеркивал, что "воспитания без участия в нем самого ребенка не существует". Не случайно одну из 77

важнейших задач разумного воспитания, а значит, и вос­питания в своих детских домах он видел в развитии в детях стремления к самовоспитанию, в привитии навыков самопознания, самообладания и самостоятельности. По­этому принцип взаимодействия разумного воспитания и самовоспитания детей был одним из основополагающих в его сиротских домах наравне с принципом уважения личности и прав ребенка.

В основе корчаковской концепции самовоспитания, охватывающего все стороны жизни ребенка, лежит пси­хологически обоснованное убеждение в том, что дети имеют право на собственное детство и собственную жизнь в рамках организованного общества, что они спо­собны к совместной жизни и самоконтролю.

Гуманистические педагогические принципы Корчака воплотились в разумной организации воспитательного процесса в его детских учреждениях - Доме сирот и На­шем доме.

Дом сирот, руководимый Корчаком, был необычным для того времени явлением, когда в сиротских приютах и интернатах господствовали мрачные традиции, подав­лявшие волю ребенка и убивавшие его индивидуальность. Корчак противопоставил этому свою систему воспитания, основанную на последних достижениях педагогической науки и имеющую главной целью благо ребенка.

Отличие Дома сирот от других сиротских приютов проявилось уже в самом здании, в продуманном распо­ложении учебных и жилых помещений. Это было здание в глубине сада. За домом находилась площадка для игр. В подвалах, защищенных от сырости, размещались кухня с кладовой, прачечная, котельная, душевые, а также разде­валка. Почти весь первый этаж занимал рекреационный зал, который способствовал объединению жизни интер­ната и в котором дети проводили большую часть дня. Дальше - канцелярия, швейная мастерская, классные комнаты. На втором этаже находились комнаты бурсистов, а также галерея над рекреационным залом. На тре­тьем этаже -две спальни, одна для мальчиков, другая для девочек, разделенные комнатой воспитательницы, а так­же умывальными комнатами и туалетами. Комната са­мого Корчака была на чердаке.

Другой важной чертой, отличавшей детские дома Корчака от сиротских приютов того времени, было при­способление всей организации жизни детского коллекти­ва к потребностям физического и психического развития ребенка. В детских домах Корчака проводился целый комплекс мероприятий, имевших целью правильное раз­витие ребенка и его здоровья (рациональное питание, личная гигиена и гигиена помещений, возможность пол­ноценного отдыха, сна, движение на свежем воздухе, постоянные измерения роста, взвешивание и другие си­стематические исследования).

В отличие от многих детских приютов целевая уста­новка системы Корчака предполагала воспитание ак­тивной и самостоятельной личности с развитыми гумани­стическими качествами. Воспитательные, опекунские и организационные задачи этих детских домов складыва­лись в тщательно продуманную систему и включали в себя: обеспечение правильного нравственного и физиче­ского развития ребенка, организацию детского само­управления в интересах воспитания и самовоспитания, организацию жизни детского дома на законах равнопра­вия, организацию воспитательного воздействия обще­ственного мнения детского коллектива в целях стимули­рования детской самовоспитывающей активности, введе­ние гласности в жизнь детского дома, осуществление связи детского дома со средой, в которой большое значе­ние придавалось взаимодействию с семьей. Для этого необходимо было, по Корчаку, создать детское общество на основе справедливости, братства, равных прав и обя­занностей. "Давление мы хотим заменить добровольным приспособлением личности к формам коллективной жизни, мертвую мораль заменить радостным стремлением к самосовершенствованию и самовоспитанию. Не фор­мировать и переделывать, а понять и договориться мы хотим с ребенком... Создать их собственную жизнь, ис­пытать силы, моральную стойкость и тенденции разви­тия. На первом плане ставим познание".

Как видно из вышесказанного, при создании воспи­тательной системы Корчака волновала, прежде всего, проблема самочувствия ребенка в детском обществе и

тесно связанная с ней проблема установления правиль­ных взаимоотношений воспитателей и детей.

Именно заботой об обеспечении хорошего самочув­ствия ребенка и была продиктована организация жизни детей на основе самоуправления. Необходимость обра­щения к детскому самоуправлению диктовалась и целью воспитания активной и самостоятельной личности.

Создавая это своеобразное ребячье общество, Корчак начал с того, что в любом обществе является критерием действенной демократии, - с суда.

Прежде всего отметим, что этот орган самоуправле­ния - суд - имел не то назначение, которое обычно с ним связывают. Название это лишь вносило элемент игры в деятельность самоуправления, но отнюдь не копировало задачи и функции суда в государстве. Имея уже опыт работы с детским коллективом, Корчак знал, что в нем легко формируется отрицательный тип первого помощ­ника воспитателя - ловкого, энергичного, наглого, дву­личного и корыстного. И если недобросовестный или усталый воспитатель перестанет сам входить в детали жизни детей и передоверит ему свою власть, то в детском доме может установиться террор злых сил.

Мудрое детское самоуправление и должно было встать на пути детской тирании, суд Должен был основать жизнь в детском доме на справедливом законе, нейтрали­зовать развращающее влияние власти. Кроме того, созда­вая детский суд, Корчак заботился о том, чтобы судьба ребенка не зависела от доброй и злой воли, хорошего или плохого настроения воспитателя. В основе товарище­ского суда лежит одна из ведущих идей педагогики Корчака - о праве детей на уважение и серьезное отношение к их заботам.

В суде также Корчак видел орган, который регулиру­ет взаимоотношения воспитателей и воспитанников, по­могает строить их на основе взаимного уважения и со­трудничества. Обсуждая в спокойной обстановке с детьми возникшие конфликты, оценивая и советуя, воспитатель может добиться исполнения своих распоряжений без не­нужного и бесполезного давления.

Товарищеский суд собирался раз в неделю. Пять су­дей выбирались жеребьевкой из тех ребят, на которых за 80

предыдущую неделю не подавали в суд. Так в работу суда вовлекались все дети, и судьями становились не только честолюбивые ребята, привыкшие быть на первом плане;

Это была не иерархия маленьких начальников, а настоя­щий справедливый суд детей.

Суд имел своего секретаря. Это был воспитатель, ко­торый не судил, а только собирал показания и зачитывал их на заседании суда. Он также вел судебную стенную доску, книгу показаний и приговоров, заведовал фондом материальных потерь, редактировал газету. Секретарь, хотя и не судил, имел право передавать некоторые слож­ные дела на рассмотрение судебного совета или расши­ренного судебного заседания, чтобы в нем приняли уча­стие все дети.

Суд принимал решения согласно кодексу, который был составлен самим Корчаком. Кодекс учил детей спра­ведливости, внимательному отношению к бедам товарищ щей, воспитывал как судей, так и тех, чьи дела разбира­лись судом. Содержание кодекса логически вытекало из провозглашенного Корчаком принципа уважения лич­ности и прав ребенка и доверия к нему и имело в виду прежде всего не наказание, а исправление.

Кодекс состоит из статей. Статьи с 1 по 99 носят оправдательный характер. Суть первых "прощающих" статей кодекса в том, что они помогают "подсудимому" разобраться в причинах совершенного им проступка и найти верные пути. Делают это без всякой морализации, с необыкновенной простотой: суд прощает А., потому что он сделал это в гневе; суд прощает потому, что А. жалеет» что он так поступил; суд прощает А. потому, что полага­ет, что на него можно действовать только лаской.

Обвинительные приговоры начинались лишь с сотой статьи. Эти остальные десять статей выносили уже опре­деленный приговор за проступок, причем каждая из этих статей постепенно усугубляла степень порицания. Все, они, подтверждая вину, давали моральную оценку по­ступку, и наказание являлось выражением общественного мнения.

Статья сотая констатировала, что А. совершил то, в чем его обвиняют, и суд не прощает. Следующие статьи также не имеют еще карательной санкции, но в них вы-' 81

ражено отношение суда к проступку. "Он поступил непра­вильно... Он поступил плохо... Он поступил очень плохо..."

В остальных пяти статьях, кроме констатации того, что А. поступил очень плохо, то есть ему нет дела до просьб и требований близких и он не уважает ни себя, ни своих товарищей, суд назначает определенное наказание: приговор с именем .и фамилией опубликовывается в газе­те; приговор опубликовывается в газете и вывешивается на судебной доске объявлений сроком на неделю. Кроме вышеназванных мер воздействия на провинившегося о содержании приговора могли оповестить семью или родных.

Далее статья могла лишить гражданских прав на неделю. За эту неделю провинившийся не может ни на кого подавать в суд, более того, никто не может по­дать на него в суд. Приговор опубликовывается в газете, вывешивается на доске объявлений. Вызывается для бе­седы семья.

И, наконец, последний сигнал бедствия. Если в те­чение двух недель среди товарищей не найдется кто-нибудь, кто решится взять А. под свою опеку, кто скажет, что верит в его исправление и согласен помочь ему в этом, провинившегося ждет исключение из интерната.

Если суд исключает А. из интерната, это значит, что он опасен для окружающих, неисправим, все способы воздействия себя не оправдали.

Кодекс товарищеского суда удивительно ярко отра­жает педагогические позиции Корчака, его веру в ребен­ка, в силу его самовоспитывающей активности. Проще­ние становилось в руках Корчака и его сотрудников, а также детского коллектива важным оружием в борьбе за доброе начало в ребенке. Рождая в душе ребенка добрые чувства и обращая их на благо его развития и исправле­ния, Корчак содействовал его самоутверждению в дет­ском обществе и тем самым создавал предпосылки его защищенности в ребячьей среде.

Для того чтобы подать в суд, ребенку было достаточ­но вписать на судебной доске свое дело: записать свою фамилию и фамилию того, на кого он подает в суд и за что. В суд можно было подавать и на взрослого, на любо­го воспитателя, на любого ребенка и даже на себя. 82

Вечером секретарь ежедневно вписывал дела в книгу и собирал показания. Раз в неделю суд эти дела разбирал.

Очень скоро товарищеский суд Януша Корчака пре­вратился в своеобразную школу законности, под влияни­ем и на фоне которой "совершалась колоссальная работа осознания условий и законов общежития".

Неслучайно французский психолог Пиаже, посетив­ший Дом сирот между 1930 и 1935 годами, писал о том впечатлении, которое произвел на него этот внутренний "трибунал справедливости", чьей основной задачей было перевоспитание новичков общественной группой детей. Пиаже с восхищением писал о гуманизме, снисходитель­ности и деликатности оценки корчаковского детского суда.

Корчак неоднократно подчеркивал значение суда в организации жизни ребячьего общества и верил в буду­щее этого воспитательного института: "Я знаю, суд необ­ходим, и лет через пять-десять суд будет в каждой школе и детдоме"..

В то же время Корчак предостерегал от преувеличе­ния значения детских судов и неоправданного ослабле­ния педагогического руководства процессом воспитания. Он отмечал, что "задача суда навести порядок, но суд не может и не собирается творить чудеса". Суд не заменит воспитателя, а расширит сферу его деятельности, услож­нит его работу и приведет в систему.

Товарищеский суд, явившийся краеугольным камнем всей системы самоуправления детей у Корчака, способ­ствовал решению многих проблем воспитания, создавал тот особый нравственный климат в детском доме, кото­рый обеспечивал строгий порядок, честность, заботу вос­питанников друг о друге и взаимопомощь, охранял от самовольного свершения акта правосудия.

Развитие самоуправления детей поставило перед не­обходимостью создания органа, который одновременно устанавливал бы законы и нормы общежития и контро­лировал их выполнение. Так в Доме сирот начал дей­ствовать судебный совет.

Судебный совет состоял из воспитателя и двух судей, избираемых на три месяца тайным голосованием. Судьей мог быть лишь ребенок, не имевший в течение месяца 83

судебных дел У детей, избранных в судебный совет, уже после выборов могли быть свои судебные дела и тогда они не имели права судить других. Поэтому в судебный совет избирались пять человек, но в его работе прини­мали участие всегда только двое. Судебный совет рас­сматривал следующие вопросы:

1) все дела об опозданиях при возвращении от род­ных;

2) дела, где помимо определения соответствующей статьи приходится издавать новый обязательный для всех закон;

3) дела о денежных возмещениях: разбитое стекло, поломка;

4) дела, по которым следует статья выше статьи пяти­сотой;

5) когда у кого-нибудь за неделю столько дел, что надо разобраться всем вместе;

6) наиболее трудные дела, где для определения, кто прав, кто виноват, приходится долго и тщательно расспрашивать обе стороны.

Через несколько испытательных месяцев из судебно­го совета был создан совет самоуправления, который уже разбирал не только дела, переданные судом для выясне­ния и решения, но также письма и заявления детей об изменениях в организации внутренней жизни дома. Это означало расширение области деятельности совета, по­скольку он не только автоматически разбирал передан­ные судом дела, а становился законодательным органом. Законы и правила жизни дома, принятые советом, проходили проверку временем, то есть они принимались советом на определенный срок, а затем по его истечении вновь рассматривались уже на основе опыта. Если необ­ходимо, вводились дополнения и изменения. Это способ­ствовало тому, что этот орган становился действительно жизненным и необходимым, а законы, принятые им, -действительно обязательными для всех. Заслуживает вни­мания и тот факт, что совет появился не в результате навязывания его воспитателем, а из потребностей каждо­го дня.

Совет собирался раз в неделю. Состоял из десяти де­тей и одного воспитателя. Они имели равное право голо-84

са. Дети сами вызывались стать членом совета, при этом учитывались результаты плебисцитов в течение года, успехи в учении. Нельзя было также иметь обвинитель­ные приговоры в течение года. Оставшиеся после такого отбора дети проходили плебисцит. Позднее процедура была немного упрощена с тем, чтобы к работе этого ор­гана привлечь как можно больше ребят. Для решения определенных жизненных вопросов совет составлял ко­миссии: комиссию по проверке чистоты и порядка в комнатах, комиссию по контролю бережного отношения к книгам и тетрадям, комиссию "памятных открыток". ревизионную комиссию и др.

Кроме того, совет осуществлял связь детского само­управления с педагогическим советом, руководил органи­зацией и проведением плебисцитов, давал характеристи­ки детям для реабилитационного суда. Совет также утверждал списки дежурств и определял количество еди­ниц труда.

В отличие от суда совет проводил воспитательную профилактику. Регулируя взаимоотношения личности с коллективом, стимулируя воспитательное воздействие общественного мнения, инициативу и активность детей, он стал органом, способствовавшим удовлетворению пра­ва детей на самостоятельную организацию своей жизни. Тем самым Корчак нашел разрешение многих проблем, связанных с активизацией и объединением воспитанни­ков.

Высшим органом детского самоуправления в корчаковских детских домах был сейм. Он избирался раз в год, в его состав входило около 20 депутатов, избранных пу­тем всеобщего плебисцита. Избран мог быть только ребенок, у которого не было ни одной судимости за нечест­ность (воровство, мошенничество). Однако и у таких дес­тей было право на реабилитацию. В задачи сейма входило принятие или отклонение постановлений совета само­управления, установление праздников и знаменательных дат в жизни дома, присуждение наград. По утверждению сейма в детских домах Корчака проводились необычные праздники: 22 декабря - праздник самого короткого дня: кто хочет, может не вставать, кто желает, может не сте­лить постели; 22 июня - праздник самой короткой ночи:

кто хочет, может бодрствовать всю ночь; День грязнули: тот, кто хочет умываться в этот день, вносит определен­ную плату, которую устанавливает сейм; День первого снега и др.

Впоследствии прерогативы сейма были настолько расширены, что он принимал участие в утверждении ре­шений о приеме и исключении воспитанников.

Говоря о результатах деятельности самоуправления в детских домах Корчака, необходимо еще раз подчеркнуть, что все его органы возникли из насущных потребностей этих домов. Они были динамичны: их улучшали, изменя­ли в соответствии с потребностями и воспитательными задачами, преследуя лишь одну цель-благо ребенка.

Несмотря на то, что Корчак наделил самоуправление столь важными функциями, он отнюдь не абсолютизиро­вал его роль в воспитательном процессе, не умалял авто­ритета педагогов. В правильном педагогическом руко­водстве процессом воспитания он видел первое и основ­ное условие успешного развития детского самоуправле­ния, поскольку там, где воспитатель предоставляет детей самим себе, самоуправление от этого не выигрывает. Де­ти не могут стихийно научиться целеустремленному ру­ководству своей жизнью. Самоуправление детей - это результат сложной и длительной деятельности педагогов. Корчак неоднократно подчеркивал это в своих лекциях перед будущими воспитателями.

"Самоуправление требует больше внимания, больше усилия, больше времени от воспитателя, углубляет и оживляет, но в то же время и усложняет надолго его труд. Не заменяет воспитателя, не отстраняет, не автоматизи­рует работу", - писал он в своей статье "К вопросу о зада­чах воспитания в интернате".

Как осуществлялось педагогическое руководство вос­питательным процессом в корчаковских детских домах?

Наряду с советом самоуправления существовал педа­гогический совет, состоявший из квалифицированных педагогов и несший ответственность за реализацию це­лей, направление воспитания и результаты воспитатель­ной работы, за опекунскую работу, организацию жизни детей и физическое и психическое развитие каждого ре­бенка. 86

Связующим звеном между педагогическим советом и советом самоуправления был воспитатель, входящий в совет самоуправления в качестве руководителя и секрета­ря. В случаях очень сложных и спорных собирались об­щие заседания совета самоуправления и педагогического совета. Некоторые отчеты заседаний педагогического совета зачитывались на общем собрании детей. Протоко­лы заседания совета самоуправления обсуждались на за­седании педагогического совета. Таким образом создава­лась согласованность действий двух этих органов, кото­рая исключала принятие необоснованных решений.

Характер взаимодействия детского самоуправления и педагогического коллектива, который существовал в кор­чаковских детских домах, прежде всего давал широкие возможности для развития детской самодеятельности, активности и инициативы. Таким образом реализовались гуманные идеи Корчака о необходимости предоставления детям права самостоятельно организовывать свою соб­ственную жизнь. Дети пользовались в своем доме права­ми не мнимыми, а подлинными. Это способствовало формированию у них чувства равноправия и созданию демократического стиля отношений между взрослыми и детьми. В то же время в сложной работе по созданию справедливого общества дети не были предоставлены сами себе. Не ограничивая деятельность самоуправления путем давления, прямых запретов, педагогический кол­лектив обеспечивал контроль за нею через воспитателя. Думается, именно такой характер руководства детским самоуправлением в корчаковской системе воспитания явился важнейшей предпосылкой создания единого вос­питательного коллектива, решавшего общие вопросы организации жизни детей.

В данной системе взаимодействия коллективов детей и взрослых большое значение придавалось общим собра­ниям детского дома. "Собрания пробуждают коллек­тивную совесть, укрепляют чувство общей ответствен­ности", - писал Корчак.

Корчак предъявлял к организации и проведению об­щих собраний ряд требований:

1) собрание должно иметь деловой характер, замечания детей выслушиваться внимательно и честно;

2) решение собрания не всегда принимается сразу — его надо откладывать до того момента, когда воспи­татель выработает план действий;

3) не следует собирать детей, чтобы отругать или раз­жалобить их и тем самым добиться необходимого воспитателю решения;

4) нельзя устраивать бессмысленную комедию с наро­чито подстроенными выборами и голосованием с заранее известным результатом;

5) нельзя принуждать к участию в обсуждениях и го­лосованиях;

6) ребята должны научиться вести собрание, ведь со­вещаться всем вместе нелегко, каждый ребенок должен уяснить для себя, что он может взять слово и что это не вызовет гнева и неприязни, смеха и подозрений товарищей в желании "подмазаться" к воспитателю.

Общие собрания в воспитательной системе Корчака приучали детей коллективно решать вопросы своей жиз­ни. Тем самым они являлись эффективной и доступной формой привлечения всех детей к самоуправлению. Не случайно Корчак называл собрания "способом вызова коллективной реакции" по поводу тех или иных решений педагогического совета и совета самоуправления. Кроме того, на собраниях формировалось правильное обще­ственное мнение, которое было ведущим методом воз­действия на отдельного ребенка в корчаковских детских домах. Собрания в немалой степени способствовали утверждению в жизни детского дома принципа гласности, который обеспечивал нейтрализацию некоторых отрица­тельных явлений, возникающих в прессе внутриколлективных отношений. В частности, гласность противодей­ствовала утверждению в ребячьей среде "террора злых сил".

Труд в домах сирот Корчака был существенным фак­тором воспитания. Корчак стремился не только приви­вать своим подопечным уважение к людям труда, про­буждать в них признание необходимости любой работы -умственной и физической, но и выработать у них опре­деленные практические навыки, самостоятельность и добросовестность, умение ладить с товарищами в процес-88

се труда, контролировать себя и других, то есть формировать качества, имеющие немаловажное значение для взрослого человека.

.Выполнению этих важнейших задач трудового воспи­тания способствовали дежурства, правильная организация которых уже в конце первого года существования дома сирот позволила Корчаку заявить: "Организационный год кончился для нас полной победой. На сто детей одна экономка, одна воспитательница, сторож и кухарка. Мы перестали зависеть от тирании случайных воспитателей-и приютского техперсонала. Хозяевами, сотрудниками и руководителями дома стали дети".

Дежурства в воспитательной системе Корчака пред­ставляли собой не выполнение детьми в течение долгого времени (месяцев и более) добровольно принятых на себя обязанностей. Обычно посетители воспитательных уч­реждений Корчака замечали в первую очередь товарище­ский суд и недооценивали дежурства, которым сам Кор­чак придавал особое значение и которые в немалой сте­пени способствовали выявлению и развитию активности детей. Если товарищеский суд служил в основном (хотя и. не исключительно) торможению отрицательного в детях и формированию у них представления о том, чего нельзя делать для нормального общежития, - дежурства давали им возможность вылить свою энергию в различных об­ластях активной деятельности.

Рассмотрим подробнее организацию дежурств в кор­чаковских детских домах.

Вся работа в доме была распределена на дежурства, количество которых было в два раза больше, чем детей,. поскольку некоторые из дежурств выполняли сразу несколько детей. Таким образом каждый воспитанник в. доме имел определенную обязанность, причем обязан­ности дежурных менялись каждый месяц. Дети сами вы­бирали себе дежурства и в конце каждого месяца подава­ли заявление на следующий месяц. На основе этих заяв­лений совет самоуправления и осуществлял распределе­ние всех обязанностей по дому. Естественно, что распре­делению дежурств предшествовали многочисленные пере­говоры детей между собой. Ведь случалось так, что на одно и то же дежурство имелось несколько кандидатов. В 89

таком случае право первенства имел тот, у кого это де­журство было в прошлый раз, при условии, что выпол­нил он его хорошо. Иногда некоторые воспитанники выполняли одну и ту же работу в течение нескольких месяцев и даже лет.

Таким образом, списки дежурных в Домах сирот Корчака составлялись на основе добровольности и дого­воренности с детьми. Это имело большое значение. Вос­питанники вовлекались в процесс воспитания, то есть ребенок не следовал только указаниям взрослых, а сам для себя уяснял значение и необходимость того или иного действия.

Дежурные воспитанники выполняли по дому сле­дующие функции:

1) поддерживали во всем доме порядок и чистоту (подметание, мытье полов, столов, лавок; уборка во дворе);

2) помогали детям соблюдать личную гигиену;

3) помогали готовить и выдавать пищу, мыли посуду после еды;

4) опекали больных детей;

5) помогали в библиотеке и читальном зале;

6) выдавали инструменты в переплетном, столярном и других цехах и следили за их состоянием;

7) помогали отстающим товарищам в учении.

Таким образом, список обязанностей детей включал разнообразную деятельность и тем самым полностью от­вечал той цели, которую ставил Корчак, организуя де­журства: "чтобы труд детей не подменял наемный труд работников, но чтобы воспитывал и формировал детей".

Существенным воспитательным моментом в органи­зации дежурств была связь заявления ребенка (об­щественного обязательства) с его реализацией, чему в немалой степени содействовал тщательный учет и кон­троль выполненной работы. Дежурства в домах сирот Корчака оценивались. За единицу труда было принято полчаса работы на пользу общества. Так, ребенок, вы­полнивший работу в течение часа, получал две единицы и т.д. Единицы труда были важным стимулом хорошей работы.

Когда тот или иной воспитанник набирал 500 единиц труда, по предложению совета самоуправления он полу­чал памятную открытку труда. За выполнение специаль­ных работ детям - в порядке эксперимента - выплачи­вались деньги ("доходные дежурства").

Контроль за качеством выполненной работы осу­ществлялся воспитателями и старшими дежурными, ко­торые назначались на каждом участке, где работало несколько дежурных. В Доме сирот, например, на каж­дом этаже был свой ответственный дежурный. В такой градации Корчак не видит ничего искусственного: среди детей встречается некоторый процент недобросовестных, невнимательных. С другой стороны, старшие не только контролируют работу, но и учат, помогают. Поэтажные и старшие дежурные ежедневно отчитывались в письмен­ной форме в дневниках. Такая форма отчетности вызы­вала неоднократные упреки посетителей Дома сирот в излишней бюрократизации процесса труда. Однако именно подобная документация выполненной работы помогала справедливо оценить труд воспитанника. Здесь не может быть споров - цифры говорят сами за себя.

Сделанное детьми измерялось не только количеством единиц труда: использовалась и самооценка своего труда. Ведь при оценке его посторонний дает характеристику лишь результата и не видит, какие усилия затратил ребе­нок, не исходит из его возможностей. Самооценка же позволяла учесть индивидуальные особенности ребенка, его физические силы, опыт, умение, ловкость, а также справедливо оценить вложенный Труд.

В детских домах Корчака дети относились к работе с большим желанием и хорошая работа премировалась. Маловажные упущения воспитатели заносили в "Список мелких недосмотров". Если недостатки в дежурстве носи­ли хронический характер, они разбирались товарище­ским судом, который мог лишить дежурства до конца месяца. Это было для детей самым суровым наказанием.

Система ежедневных дежурств, правильная их орга­низация в Домах сирот Корчака способствовали тому, что здесь царил своеобразный культ труда. На всю жизнь дети получали умение обслужить себя, разумно и рационально, практически целесообразно организовывать даже 91

простую, на первый взгляд, работу. Дети стали подлин­ными хозяевами дома, в котором отсутствовал многочис­ленный технический персонал.

Задачу развития интересов детей, их индивидуаль­ных способностей выполнял ручной труд. По желанию дети работали в мастерских: сапожной, столярной, швейной, в переплетном цехе, где наиболее полно про­являлись, развивались и реализовывались творческие замыслы ребенка.

Корчак практически показал в Доме сирот, какое значение имеет хорошо организованный и скоординиро­ванный труд. Работа в его детских домах перестала быть тяжелым бременем или наказанием, а стала критерием общественной полезности личности. Творческой и цен­ной является и идея измерения сделанной работы, еже­дневного учета и контроля дежурств, выделения лучших работников среди детей и взрослых.

Наиболее выразительной чертой, отличавшей воспи­тательную систему Корчака, была организация обще­ственного мнения детского коллектива в целях воспита­тельного воздействия на отдельного ребенка. Именно развитое общественное мнение делало детский коллектив в корчаковских домах незаменимым воспитателем, кото­рый помогал своим членам в самопознании, самооценке и вызывал стремление к самосовершенствованию.

Выражению общественного мнения детского коллек­тива в немалой степени служила еженедельная газета детского дома.

Яснее всего общественное мнение детского коллек­тива проявлялось в так называемых плебисцитах добро­желательности и недоброжелательности. Плебисциты созывались после: 1) месячного пребывания новичка (в том числе и воспитателя) в детском доме; 2) годичного пребывания, перед получением "гражданского звания" и 3) при обсуждении вопроса об исправлении воспитанни­ка или его реабилитации. Плебисцит, или общее тайное голосование детей, проходил следующим образом. Под­лежащий плебисциту воспитанник объявлялся заранее, за день до плебисцита; на следующий день во время завтра­ка перед каждым ребенком клали карточки со знаками "плюс" (люблю, уважаю), минус (отношусь отрицатель-92

ж»), "нуль" (безразличен). У ребят было время заранее подумать и решить, какой карточке отдать предпочтение. Язык цифр просто и точно определял место ребенка или воспитателя в коллективе.

Не в одной только возможности помочь ребенку уз­нать мнение группы о себе заключалось значение плебисцитов доброжелательности. Они формировали у вос­питанников такие важные качества, как принципиаль­ность и честность. Плебисцит учил детей критериям оценки, побуждал к самооценке.

Немаловажным было значение плебисцитов и для воспитателей. С помощью голосования детей они узнава­ли положение ребенка в ребячьем обществе и зачастую приходили к неожиданным для себя открытиям. Мате­риалы плебисцитов составляли основу для дальнейшей индивидуальной работы.

Воспитатели имели возможность таким образом ис­следовать ребячьи взаимоотношения, условия их возник­новения и развития. Это было особенно важно для выяс­нения причин конфликтов. Плебисцит облегчал урегули­рование споров, защиту младших и более слабых воспитанников от давления старших и более сильных. На основе его результатов можно было выяснить уровень сплоченности детского коллектива и ее зависимость от внутриколлективных отношений, поскольку возникнове­ние какого-то недоразумения и раздора между отдельными детьми могло стать началом разлада во всем ребячьем сообществе. Поэтому некоторые из результатов плебисцитов; были своего рода звонком, предвещающем опасность.

Вместе с тем Корчак неоднократно предупреждал о том, что надо уметь читать и понимать результаты плебисцитов и не следовать им слепо: "главари" группы могли оказать давление на того или иного ребенка с тем, чтобы сменить голос с минуса на плюс.

Особого внимания заслуживает и тот факт, что пле­бисциту подлежали также воспитатели и бурсисты после месяца пребывания в Доме сирот и Нашем доме. Это зачастую вызывало опасения, что таким образом подры­вается авторитет воспитателя. Однако такая возможность, была важным моментом регулирования взаимоотношении

между детьми и воспитателями, создания подлинно де­мократического стиля взаимоотношений.

После годичного пребывания в детском доме воспитанник, считавшийся до того просто "новичком", получал "гражданское звание". Звания присваивались советом самоуправления исходя из результатов плебисцита, коли­чества судебных дел и числа выработанных ребенком единиц труда и успехов в учении. На основе обсуждения всех этих данных присваивалось одно из следующих зва­ний: товарищ, жилец, безразличный жилец, обремени­тельный пришелец. (Это были звания в Нашем доме. В Доме сирот были другие: обременительный пришелец, равнодушный квартирант, милый друг, гражданин, ко­роль и друг детей, работник, заслуженный работник.)

Каждое из этих званий давало определенные закон­ные права и привилегии и законные ограничения. "Товарищ" имел право постоянного пребывания в интер­нате до 14 лет. Материальное положение семей "жиль­цов" проверялось через три года, "безразличных жильцов" -ежегодно с целью возвращения ребенка в семью, если по­зволяют условия. Однако случаев исключения из интер­ната в истории Дома сирот и Нашего дома было очень мало. К тому же через три месяца семья вновь могла пи­сать заявление о приеме в дом.

У детей высших "гражданских званий" было право свободного выхода в город, частого посещения родных и знакомых (ограничения для детей низших званий не ка­сались, однако, посещения их родными в пределах дет­ского дома и совместных экскурсий). Две низшие катего­рии не имели права быть опекунами, не могли иметь представительства в совете, не могли брать на себя ответ­ственность за других детей во время экскурсий и прогу­лок.

В начале каждого учебного года проводился обзор "гражданских категорий" всех детей. Совет самоуправле­ния принимал во внимание судебные дела, сумму единиц труда, школьную категорию и результаты первого и по­следнего плебисцитов. Каждая категория предполагала наивысшую для себя сумму параграфов. Если это число было больше нормы, это грозило понижением в звании. Изменить звания "безразличного жильца" и "обреме-94

нительного пришельца" можно было лишь через реаби­литацию. Это был довольно долгий и трудный путь. Об­ращаться в совет по этому поводу можно было лишь раз в год, найдя среди ребят себе опекуна. Задача опекуна -помочь исправиться. Опекун вел дневник и записывал свои мысли об опекаемом.

В системе опеки находила отражение воспитательная функция детского коллектива: ведь именно дети с полной ответственностью своими советами, ежедневной по­мощью и поддержкой способствовали изменению лич­ности товарища. Испытание это не проходило бесследно и для юного опекуна. Он учился терпимости, доброте.и внимательности. Чувство ответственности за другого че­ловека заставляло следить и за собственным поведением, своими словами и поступками.

После рассмотрения дела советом самоуправления реабилитационный суд решал, может ли быть реабилити­рован ребенок. В составе суда - опекун, двое судей, вы­бранных опекуном, три члена совета самоуправления, выдвинутые советом. Заседания реабилитационного суда проводились только раз в год.

Таким образом, "гражданские категории" учили по­знавать тот суровый закон жизни, что человек расплачи­вается за свое поведение, учили бороться с недостатками. В этой борьбе с собой развивалась воля детей, чему при­давалось особое значение в корчаковских детских домах.

Если плебисцит и "гражданские категории" помогали ребенку в самопознании, самооценке, то есть осу­ществляли первую ступень процесса самовоспитания,то .формированию умения владеть собой, самоконтроля и самокритики содействовала хорошо продуманная система стимулов самовоспитания, направляющих ребенка и по­могающих ему в достижении желанной цели. Эта система была основана на реальной оценке индивидуальных воз­можностей. Сюда относятся "списки раннего вставания", "списки драк", "нотариальная тетрадь", индивидуальные пари.

Ранний подъем требовал определенного усилия воли, часто не помогали ни звонки, ни включение бодрой му­зыки, ни взывание к сознанию. "Список раннего встава­ния" помог в какой-то степени в решении этой пробле-95

мы. В этот список, который висел на доске объявлений, включали сами себя дети, предпринявшие эту борьбу с самим собой, решившие вставать по первому звонку. Каждый квартал на общем собрании детей задавался во­прос: "Кто хочет вставать с первым звонком?" Вызвав­шийся ребенок включался в список; право контроля оставалось за ним самим. Ребенок должен был встать с первым звонком, по второму быть уже в столовой и отме­тить себя в "списке раннего вставания". Через три месяца подводились итоги, причем те, кто смог выдержать эту борьбу хотя бы пять раз в месяц, получали "памятную открытку раннего вставания".

"Списки драк" были введены в Доме сирот и Нашем доме на основании убеждения Корчака, что с дурными привычками, в том числе с драками, невозможно бороть­ся категорическим запретом. Потому в корчаковских дет­ских домах драки не запрещались, но подравшиеся должны были затем внести себя в специальный список, чтобы все знали, кто с кем дрался. Таким образом реша­лось сразу несколько проблем. С одной стороны, эта гласность поддерживала общественное мнение: подраться не стыдно, но великий срам, если старший дерется с ма­лышом или силач с малосильным. Тем самым список действовал как своеобразный тормоз, регулирующий по­ведение детей. Кроме того, он помогал в создании общей картины межличностных отношений в детском коллек­тиве, выяснении причин раздоров, прогнозировании дальнейшего развития взаимоотношений.

Еще одним путем борьбы детей со своими недостат­ками были индивидуальные пари - добровольные обяза­тельства детей по отношению к самим себе, заключаемые в присутствии воспитателя, который выступал в роли секретаря и советчика ребенка.

Доктор принимал пари раз в неделю, всегда в один и тот же день, рано утром перед завтраком. Он записывал в толстой, внушительных размеров книге в первой графе -о чем держит пари тот или иной ребенок и количество допускаемых нарушений, а во второй графе - выиграл он или проиграл и с каким счетом. Содержание пари было самым различным: драки, приставания, ругательства, заброшенная учеба. Иногда, особенно в переходном воз-96

расте, бывали пари, касающиеся интимных вопросов, известных только ребенку. В этом случае записывали преимущественно иксы, поскольку разрешалось держать пари на что-то "неизвестное".

Вот как протекал один из таких поединков с самим собой. Мальчик хотел отучиться говорить слово "холера". В первую очередь он зарекся не говорить этого слова больше тридцати раз. И выиграл пари, так как сказал только пятнадцать раз. Воодушевленный успехом, риск­нул поставить на нуль. Проиграл. Зарекся на двадцать. Сказал тринадцать. Зарекся на тринадцать - сказал десять. Зарекся на пять - сказал восемь. Зарекся на восемь - ска­зал три. Зарекся на пять - сказал два. Прошло еще несколько недель, и он дошел до нуля.

Так постепенно, отмеренными порциями, шаг за шагом воспитанники шли по пути совершенствования собственной личности и владения собой.

Существенным был добровольный характер пари. Воспитатель выступал лишь в роли советчика и секрета­ря. В данном случае он уже не воспитатель, чья обязан­ность требовать, а человек, который знает, что избавиться от вредных привычек нелегко. И потому хорошо, когда рядом взрослый, опытный и тактичный товарищ, готовый поддержать и предостеречь. В то же время сознание того, что воспитатель знает о пари, заставляло ребенка удер­живаться от необдуманных поступков, а также и от обма­на при рассмотрении выигрыша или проигрыша. Воспи­татель же, естественно, должен быть на высоте в соблю­дении педагогического такта.

Немаловажно и то, что пари заключались с учетом детской психологии. Они удовлетворяли вечному стрем­лению ребенка иметь свою тайну: ведь о пари не говори­ли, не писали, не вели никаких подсчетов. Поэтому тай­на ребенка в детских домах Корчака оставалась тайной и переступать ее не имел права никто, даже сам Старый Доктор. В этом, может быть, и была отгадка удивитель­ной тяги корчаковских воспитанников любого возраста к пари. Особую значимость придавала пари и сама их орга­низация. Проводились они всегда в один день недели и в одно и то же время - никто и ничто не могло отменить это важное дело. Несомненно, на детскую психику влия-97

ла и запись пари в большую, солидную книгу, что под­черкивало серьезность этого дела.

Мудрый психолог и опытный педагог, Корчак знал, что одно пари не может сразу исправить ребенка. От на­чала пари до выработки определенного навыка проходило некоторое время, полное внутренней борьбы. Вступало в игру здоровое детское самолюбие, которое и помогало в преодолении того или иного недостатка.

Гуманизации процесса воспитания, стимулированию самовоспитания детей в немалой степени содействовал использовавшийся Корчаком своеобразный метод пись­менного общения с детьми. Корчак придавал этому мето­ду большое значение, считая, что подобный способ об­щения отнюдь не освобождает воспитателя от устного общения с ребенком. По мнению Корчака, это не бюро­кратизирует процесс общения с детьми, а заставляет внимательно разобраться во всех мелочах детской жизни и в то же время экономит время воспитателя. Формами письменного общения были ведение дневника воспита­теля и почтовый ящик.

Дневник хранился на полке, и каждый ребенок в лю­бое время мог ознакомиться с мыслями и переживаниями своего воспитателя. Через записи в дневнике воспитатель выражал свое отношение к тем или иным событиям дня, поступкам детей. В дневниковых заметках он мог и пору­гать себя и тем самым извиниться перед детьми за свою оплошность. Делалось это всегда исключительно тактич­но: обратим внимание хотя бы на то, что ни в одной за­писи не упоминались имена детей - дети сами разберутся, кто есть кто. Кроме того, эти своеобразные "беседы" не были назойливыми и не носили нравоучительного харак­тера. Именно это способствовало превращению дневника воспитателя в отличное воспитательное средство, осно­ванное на тонком знании и понимании детской психики. Он приоткрывал для детей таинственную завесу в мир чувств и переживаний взрослого, заставлял другими гла­зами взглянуть на известные всем события и вновь осмыслить их.

Гласности в жизни детского дома Содействовала и доска объявлений. Она вывешивалась на видном месте, и на ней прикреплялись кнопками приказы, сообщения и 98

объявления. Объявления, сделанные в устной форме на общих линейках или собраниях, всегда вызывают тысячу вопросов: кто-то не понял, кто-то не расслышал. Рас­спросы, просьбы, толкования после собрания зачастую выводят воспитателя из себя. Нередко он сам может в суматохе что-то просмотреть, забыть. Доска объявлений в этом случае - незаменимый помощник воспитателя. Она организует не только детей, но и его самого, заставляя заблаговременно обдумать план каждого мероприятия и давать всегда продуманные, хорошо разработанные рас­поряжения.

Еще одним важным помощником воспитателя был почтовый ящик. Если доска объявлений вооружает вос­питателя привычным, а значит, не требующим особого труда ответом "прочти", то почтовый ящик дает ему воз­можность отложить любое решение, ответив "напиши".

Подобное общение оправдано и с психологической точки зрения: ведь часто легче написать, чем сказать, а в особенности ребенку несмелому, робкому. С другой сто­роны, и воспитатель вечером, в спокойной обстановке имеет большую возможность внимательно обдумать во­просы, которым не придал бы днем должного значения за неимением времени.

В то же время Корчак предостерегал от возможных ошибок: нельзя постоянно отмахиваться от "хронических надоед" и отсылать их к почтовому ящику, надо найти момент для беседы с ними.

Как видим, каждый отдельный элемент воспитатель­ной системы был частью целого, и каждый из них может быть эффективным лишь при умелом сочетании с остальными средствами в общей системе воспитания.

Воспитательная система Януша Корчака была ис­ключительным явлением в педагогической жизни Европы XX века. Его детские дома были новым типом воспита­тельного учреждения, где организация жизни и быта де­тей была проникнута глубоким гуманизмом, заботой о благе ребенка, о создании условий для его развития и вос­питания, для гарантий защищенности каждого ребенка.

ПЕРВАЯ ВАЛЬДОРФСКАЯ ШКОЛА В ШТУТГАРТЕ

Теоретические основания вальдорфской педаго­гики заложил австрийский мыслитель, философ и педагог Рудольф Штейнер. Ему же принад­лежит и первенство в создании школы, построенной на идеях свободы и духовного единения с природой. При­ступая к строительству школы, Штейнер имел уже хоро­шо отработанную и годами теоретически выверенную концепцию. Но, как известно, путь от теории к практике долог, труден и далеко не всегда удачен. Попытаемся проследить именно этот путь становления школы, выде­ляя, на наш взгляд, наиболее значимые и существенные шаги, предпринятые ее основателем. Но прежде кратко остановимся на его теоретических позициях, ибо, не осмыс­лив их, нельзя понять и смысл деятельности школы.

В основании разработанного Штейнером философ­ского учения - антропософии (от греч. antropos - человек и sophia - мудрость), которое рассматривалось как путь к раскрытию заключенных в человеке скрытых духовных сил, лежат идеи немецких ученых и поэтов И.Гете и Ф.Шиллера. Последние полагали, что познание природы человеком есть вместе с тем самопознание природы через человека. Сам же человек представляется единством трех ипостасей: души, тела и духа. Развивая эту мысль, Штей­нер предложил обогатить данное триединство психологи­ческими и физическими характеристиками человека, в результате чего выстроилось следующее соответствие по­нятий: мозг и нервная система - интеллектуальная сфера - дух сердце и дыхательная система - сфера эмоций - душа обмен веществ и опорно-двигательная система - дей­ственно-волевая сфера - тело

В этом смысле педагогика рассматривалась как наука о человеке, представленном в трех его аспектах: телес­ном, душевном и духовном. При этом задача педагога сводилась к тому, чтобы привести все названные аспекты к гармонии и единству (ибо, как утверждал Штейнер, обычно они находятся в разбалансированном состоянии).

Та же трехчленность была заложена и в основание организации вальдорфской школы: первые семь лет жиз­ни - "раннее детство", следующие семь лет (от 7 до 14) -"детство" и последний этап (до 21 года) - "отрочество и юность". Школа может и должна, по твердому убежде­нию Штейнера, внести свой весомый вклад как в физи­ческое развитие (раннее детство), так и в эмоциональное (детство), и в духовное становление учащихся (отро­чество). Добавим в этой связи, что одно из главных свойств вальдорфской педагогики состоит в отрицание прямого воздействия на волю ученика, предполагая мед­ленное, постепенное формирование его эмоций, а затем интеллекта, что в результате приводит к нормальному развитию и укреплению воли. Повышается, в частности, роль художественного воспитания, которое на начальном этапе должно пронизывать собой весь процесс обучения и опережать интеллектуальное развитие.

Проблемам содержания и методов воспитания Штейнер уделял первостепенное внимание. Воспитание для него не было простым теоретическим отвлечением, оно всегда подразумевало конкретного ребенка и кон­кретного воспитателя. Вот почему среди главных условий эффективного воспитания он называл, с одной стороны, необходимость знания человеческой природы, а с другой — духовно-душевное состояние самого педагога. Штейнер не уставал повторять: проблема воспитания - это прежде всего проблема воспитателя.

Центр воспитательной работы должен быть сосредо­точен, по Штейнеру, на организации нравственного вос­питания, основанием которого служат идеи Платона о Добре, Красоте и Правде. Если культивировать назван­ные качества в детстве и юности, то во взрослом воз­расте, считал Штейнер, они станут прочной основой мо­рали, творчества и мудрости.

При этом одной из специальных задач школы стано­вится воспитание у детей некоего эстетического чувства удовольствия и симпатии к доброму, равно как и отвраще­ния и антипатии к злому. Последние непосредственно смыкаются с религиозными чувствами.

Что же касается религиозного воспитания и препода­вания религии как предмета, то здесь позиция Штейнера

была вполне определенной: детей католиков должен об­учать католический священник, детей протестантов - пас­тор евангелической церкви и т.п., но всех вместе должен объединять общий предмет - религия, "который вдох­новляется знаниями Духовной Науки - антропософии". Штейнер не уставал повторять: "Мы преподаем вовсе не антропософию. Вернее сказать, что мы стремимся воспи­тать религиозное понимание жизни, пользуясь символа­ми и употреблениями, которые можно найти в природе. И мы стремимся изучать евангелие так, чтобы дать детям духовное понимание христианского религиозного уче­ния".

Подобное понимание воспитания диктует необходи­мость строго учитывать возрастные этапы и соблюдать соответствующие этим этапам методы воспитания. В раннем детстве особенно сильна роль имитации, вся жизнь ребенка до семилетнего возраста есть непрерывное подражание тому, что происходит вокруг него. В детстве велика роль примера самого воспитателя, для ребенка в возрасте от 7 до 14 лет самое важное не столько то, что ему дается, сколько то, как это дается. Наконец, в отро­честве и юности подросток прежде всего воспринимает элементы разума, логики; их он стремится понять. Отсю­да вытекают и формы поведения педагога, которые Штейнер определял следующим образом: "Итак, в этом третьем периоде жизни ребенка мы должны в общении с ним действовать главным образом силами эмагинации, как во втором периоде - силами инспирации, а в первом -интуиции".

Не будет преувеличением сказать, что главный чело­век в любой вальдорфской школе - это классный учитель, то есть педагог, который работает с классом первые 8 лет. В круг его обязанностей входят ведение всех основных уроков в первой половине дня, забота об интеллектуаль­ном и духовном становлении личности каждого ученика (их обычно бывает около 30 в классе), а также установле­ние прочных и дружеских связей школы с родителями. Роль классного учителя усложняется еще и потому, что в первые годы обучения блок преподаваемых знаний не делится на отдельные предметы, общение ведется по так называемым "эпохам", без учебников и строгих учебных 102

программ. Последнее предполагает, что программу дей­ствий учитель должен каждый раз по-новому "увидеть" и "прочитать" в каждом своем ученике.

Остановимся кратко на организации учебного про­цесса. Основные предметы здесь изучаются в утренние часы, причем обычно первые два урока (в течение 5—6 недель) посвящаются какому-то одному предмету, чем достигается "погружение" в него. Исключение составля­ют иностранные языки. Время после обеда заполнено пением, музыкой и эвритмией. "Эвритмия - это по су­ществу слово, ставшее видимым в жесте; она не мимика, не пантомима, не танец в обычном смысле слова". Она состоит "из движения (основной цвет), эмоциональной окраски - оттенки чувств (второй цвет) и волевого эле­мента, проявляющегося в характере жеста (третий цвет). Эвритмия способна оказывать благотворное влияние не только на физическое тело, но и на духовную и душев­ную жизнь человека, ибо она обладает двоякой цен­ностью: педагогической и художественной".

Возвращаясь к истории создания вальдорфской шко­лы Штейнера, назовем первую знаменательную дату -23 апреля 1919 года. Именно в этот день состоялась встреча Штейнера с рабочими сигаретной фабрики "Вальдорф-Астория" в Штутгарте.Он выступал там по приглашению руководителя предприятия Эмиля Мольта, который с самого начала благосклонно относился к про­екту педагога. Это было первой удачей Штейнера. Бесе­дуя с рабочими, Штейнер добился того, что поначалу сдержанная аудитория стала проявлять большой интерес, как только речь зашла о проблемах обучения и воспита­ния, о контурах новой школы, способной развить духов­ные силы учащихся. Уже на следующий день многие ро­дители обратились к Штейнеру с просьбой организовать такую школу для их детей. Это стало вторым серьезным достижением Штейнера: он добился расположения и уважения родителей. Третье не заставило себя ждать: понимая всю важность происходящего и чувствуя ответ­ственность за это, Эмиль Мольт купил здание ресторана и соответствующим образом перестроил его. Однако все еще не хватало самого главного — педагогов, способных воплотить задуманное в жизнь.

Обратим особое—внимание на следующий -факт:

"Условием независимости в свободной духовной жизни Рудольф Штейнер считал право школы самой подбирать себе учителей. Хотя в своих взаимоотношениях с южно-немецкими властями в области народного образования и в ходе своей дальнейшей деятельности он шел на ком­промиссы в вопросах об учебных планах, организации экзаменов, но никогда не поступался принципом подбора учителей. И когда его замыслы в этом отношении осу­ществились, Штейнер понял, что путь к созданию школы свободен".

Утром 21 августа 1919 года состоялась первая встреча будущих педагогов вальдорфской школы со Штейнером. Многие из них, хотя и не все, уже имели педагогический стаж, но при этом ощущали естественную потребность в ознакомлении с принципами разработанной им системы. Начался курс, правда, весьма сокращенного (по сравне­нию с сегодняшним) обучения. И это можно считать чет­вертым завоеванием ученого: он не просто открывал школу, основанную на своих идеях, но уже с самого на­чала (еще до ее открытия!) готовил команду единомыш­ленников. Позже Штейнер неоднократно подчеркивал:

"Я считаю особой милостью судьбы, что мне не пришлось руководить школьным учреждением до 1919 года, когда по инициативе Эмиля Мольта была основана Вальдорфская школа. Раньше я уже занимался педаго­гикой как профессией. Тем не менее я не мог бы тогда почувствовать себя вправе руководить таким значитель­ным заведением. Я не мог бы тогда - как я это сделал теперь - собрать коллегию преподавателей, состоящую из лиц, обладающих уже некоторыми знаниями духов­ной природы человека, а тем самым и природы ребенка. А это как раз - самое существенное, ибо... вся истинная педагогика должна основываться на углубленном знании человеческой природы. Эти предварительные знания необходимы".

Интересно, как строился сам курс педагогического образования. Он состоял из трех взаимосвязанных частей:

лекций по вопросам педагогики ("обшей науки о воспи­тании"), занятий по проблемам дидактики, методов и средств обучения, а также практических семинаров, где 104

отрабатывались отдельные упражнения, формировались практические навыки и умения. Правда, ввиду мини­мального срока обучения (сегодня он составляет не меньше года для лиц, окончивших педагогические учеб­ные заведения) многие премудрости вальдорфской педа­гогики учителям этой первой школы пришлось постигать уже в процессе работы с детьми. Но зато рядом с ними всегда был Мастер - сам Штейнер.

7 сентября 1919 года стало днем рождения штутгарт­ской школы. В своей речи перед педагогами, учащимися и их родителями Штейнер раскрыл основные перспективы, сформулировал ведущие цели и задачи, указал на­правление движения: При этом он неоднократно подчер­кивал: "Тот, кто скажет, что Вальдорфская школа ориен­тируется на антропософскую науку о духе и что в ней будет внедряться только это мировоззрение - я говорю это в день открытия школы, - глубоко ошибается. Мы совсем не собираемся прививать наши принципы, со­держание нашего мировоззрения молодым людям в пери­од их становления. Мы совсем не стремимся к тому, что­бы осуществлять догматическое воспитание. Мы стре­мимся к тому, чтобы все, что может дать духовная наука, стало живым делом воспитания".

Школа начала функционировать, имея в своем соста­ве восемь классов и около двухсот учеников из рабочих семей и семей антропософов из Штутгарта и его окрест­ностей. Как принято на Западе, школе было присвоено конкретное имя, и вполне логично, что им стало имя фабрики, где работало большинство родителей: "Сво­бодная Вальдорфская школа". Что же касается Штейнера, то, несмотря на необходимость постоянно ездить в Штутгарт (он жил в Дорнахе) и перегруженность рабо­той, ученый все же находил время, чтобы принимать ак­тивное участие в деятельности своего первого и потому очень любимого детища.

Формально передав руководство школой опытному и достойному человеку, директору Шуберту, Штейнер со­средоточил свое внимание на работе с учителями.Он регулярно проводил учительские конференции, часто беседовал с ними с глазу на глаз, всякий раз подсказы­вая, помогая, советуя, но никогда не опускаясь до крити-105

ки или грубости. "Он учил учителей прежде всего тому, чтобы они в каждом ребенке могли увидеть вопрос (выделено нами. - Т.Ц.), ту божественную загадку, кото­рую воспитатель благодаря искусству воспитания, про­никнутого любовью, должен решать до тех пор, пока этот ребенок не найдет сам себя".

Подготовленные таким образом педагоги сумели соз­дать в школе удивительно доброжелательную и радостную для детей атмосферу. И естественно, что подобное пове­дение учителей не могло не вызвать благодарного откли­ка в детских сердцах. Первые выпускники, выпорхнув из школьного гнезда, выразили желание сохранить контак­ты с учителями и с Штейнером. Они говорили, что испы­тывают глубокую потребность в беседах, в советах по выбору профессии и в дальнейшей учебе.

Все сказанное выше вовсе не означает, что в школе не возникало никаких проблем. Их было немало, особен­но в период становления. Вот как описывает сложности этого периода учительница Каролина фон Хейдебранд: "В начале работы Вальдорфской школы учителя и ученики испытывали множество трудностей. Для детей все было совершенно новым. Даже в самых старших классах дети из разных сословий жили вместе. Вальдорфская школа была первой единой школой в Германии, в которой этот принцип соблюдался до старших классов. Гимназисты, ученики средних и народных школ учились в одном классе, вместе мальчики и девочки. Это было для них непривычно. Учителям тоже. Очень трудно было жить вместе".

Не имея возможности рассказать о деятельности всей школы, остановимся лишь на некоторых любопытных эпизодах и отдельных аспектах ее жизни.