Часть 3. ЗАМОРСКИЙ ПОДАРОК 14 страница
В этот день Мюрад выглядел особенно красивым. На нем был халат из золотой парчи, подбитый желтым атласом и богато расшитый. На голове красовался белый тюрбан, украшенный двумя короткими нитками рубинов и широким красным плюмажем. Золотисто-рыжая борода аккуратно пострижена и надушена сандаловым маслом, а черные глаза блестели от возбуждения.
Происходившее не было чем-то необычным. Для гарема и раньше устраивались увеселительные представления с угощением. Для женщин Мюрада, число которых достигало тысячи, пришла пора надеть самые красивые одежды и предстать перед султаном в надежде привлечь его внимание. Мюрад сидел в подушках на возвышении под резным деревянным навесом с Сафией, прижимавшейся к нему справа, и с Марджаллой – слева. Наряд каждой из них был великолепен. Сафия со своими темно-рыжими волосами была одета в цвета лесной зелени и золота, тогда как светло-рыжая Марджалла предпочла бирюзовое и серебряное.
Никогда в жизни Мюрад не был таким счастливым. Он – правитель могущественной империи, а в его гареме собраны самые красивые женщины со всего мира. По обе стороны от него сидят две его возлюбленные, каждая из которых предана ему и любит его. Низко склонившийся раб поставил перед ними блюдо отменных фруктов. Мюрад повернулся к Марджалле, и она, улыбаясь, протянула руку к подносу, взяла с него нож для фруктов и вонзила его в грудь султана. Комната превратилась в кромешный ад. Когда черные евнухи, окружающие Мюрада, бросились оттаскивать Марджаллу от ее хозяина, Эстер Кира поняла, что пришел ее час.
Султан не поверил бы, что Марджалла напала на него, если бы не видел этого собственными глазами. Нож торчал у него из груди, а из раны текла кровь. Черные евнухи грубо выволакивали Эйден из комнаты. Она горестно рыдала от разочарования, что не смогла убить его. «Но по крайней мере сейчас, – думала она, – я встречу желанную смерть».
– Не уводите ее! – Голос Мюрада был слабым, но отчетливым. – Я хочу, чтобы она была здесь!
Валида сделала знак черным евнухам, и те остановились, по-прежнему крепко держа Эйден. Комната быстро опустела, в ней остались только Эйден и державшие ее евнухи, Сафия, валида, Эстер Кира, Мюрад и врач султана, на удивление хладнокровный грек. Врач быстро осмотрел султана и сказал:
– Я должен вытащить нож, мой господин. Потечет кровь, но, хвала Аллаху, рана не серьезная. Женщина ударила далеко от сердца, и ни один важный для жизни орган или артерия не перерезаны. Разрешаете вытащить нож?
Мюрад кивнул, и врач аккуратно вытащил нож из груди султана. Почти сразу рана начала кровоточить, и раб врача остановил кровотечение. Потом султана уложили на спину, рану продезинфицировали и наложили шов. Затем Мюраду подложили под спину подушки, он сел и глазами отыскал Эйден.
– Подведите ее ко мне, – прошептал он, ослабев от шока и потери крови.
Окруженную со всех сторон евнухами Эйден подвели к султану.
– Марджалла! – тихо позвал он. Она подняла голову и с ненавистью посмотрела на него. Он был поражен. Его сердце похолодело. – Но я же любил тебя, несравненная.
– Любил? – Она истерически засмеялась. «Она сошла с ума, – подумала Эстер Кира. – Вот чего я боялась».
– Любовь, – горько повторила Эйден. – Вы, мой господин, не знаете ничего о любви. Похоть – ваше ремесло! Если бы вы знали, что такое любовь, вы бы никогда не отстранили от себя Сафию, чтобы развлекаться с другими женщинами. Если бы вы знали, что такое любовь, у вас бы хватило порядочности дать мне время, чтобы оплакать Явид-хана. Но нет! Вы не дали мне времени, чтобы оплакать этого хорошего и доброго человека. Вы не могли дождаться, чтобы затащить меня в свою постель, где обходились со мной жестоко, унизили меня. Я ненавижу вас! Я ненавидела вас всякий раз, когда вы прикасались ко мне. Я сожалею об одном. Как жаль, что мне не удалось убить вас, мой господин! Я выбрала неподходящее место и неподходящее оружие, и у меня не хватило времени, чтобы покончить с собой! Сейчас, однако, вы вынуждены будете убить меня, и если вы действительно испытываете какие-нибудь чувства ко мне, значит, в этом будет состоять мое отмщение! Вы сойдете в могилу, зная, что в моей смерти виноваты вы! – И Эйден захохотала.
От этого леденящего хохота у всех присутствующих по спине побежали мурашки.
Услышав ее слова, Мюрад мучительно застонал. Никогда в жизни женщина не отвергала его, да еще в такой форме.
– Заприте ее в комнатах, – приказал он и в изнеможении откинулся на подушки. В глазах его стояли слезы, когда Эйден уводили из зала.
Принесли паланкин, и Мюрада отнесли в спальню, где за ним должна была присматривать сначала Сафия, а позднее его мать. Сейчас, однако. Hyp У Бану хотела побыть несколько минут одна. Случившееся потрясло ее. Эстер Кира пошла с валидой. Когда они дошли до комнат матери султана и служанки Hyp У Бану усадили ее поудобнее, она повернулась к Эстер Кира и сказала:
– Почему я не послушалась тебя, Эстер? Разве ты когда-нибудь давала мне плохой совет? Никогда! Если бы она убила моего сына, я бы никогда не простила себе этого.
– Но он жив и далек от смерти, за что надо благодарить Яхве! – Она помолчала, потом спросила:
– Что будет с Марджаллой?
– Она должна умереть! – последовал немедленный ответ.
– Она сумасшедшая, вы знаете, – ответила Эстер, – и это сумасшествие вызвано, да простит мне дорогая подруга эти слова, самим султаном, который не мог подождать, пока она не оплачет Явид-хана.
– Я знаю, – сказала Hyp У Бану, – и до известной степени виню себя. Я должна была охладить пыл Мюрада, чтобы Марджалла оправилась от своей печали. Я хотела, чтобы мой сын был счастлив, а он уверял меня, что не может быть счастлив без Марджаллы!
– Теперь ему придется быть счастливым без нее, – сказала Эстер Кира. – Все будет сделано как обычно?
– Да. Ее завернут в шелковый мешок с грузом и утопят у острова Принца в Мраморном море.
– Когда?
– Это решать моему сыну, – сказала Hyp У Бану.
– Нет, моя дорогая госпожа, – храбро сказала Эстер Кира. – Вы должны взять ответственность за эту казнь на себя. Султан влюблен, он не захочет видеть, как ее убивают, но это должно быть сделано. Она не только покушалась на его жизнь, она говорила ему ужасные вещи. Эти слова слышали врач и его помощник, евнухи и мы сами. Врач будет молчать, он не решится рисковать своим положением, но евнухи начнут сплетничать. К рассвету весь дворец будет знать, что госпожа Марджалла сказала султану, и это будет не точное повторение ее слов, а, скорее, обильно разукрашенный вымысел. С каждым часом жизни Марджаллы эти рассказы будут обрастать подробностями, которые подорвут уважение к султану. Потом, здесь играет роль ее национальность. Она англичанка, а султан только начинает развивать отношения с англичанами. Разве не прислала ему английская королева полный корабль подарков? Если англичане узнают, что Марджалла одна из них, установившиеся дипломатические отношения могут быть испорчены. Казнь нужно совершить сегодня, чтобы у султана не было возможности раздумывать над этим. Именно вы, моя дорогая госпожа, должны принять решение. Пусть суд будет скорым!
– Ты права, Эстер Кира, – сказала Hyp У Бану. – Мюрад растрогается и простит ее. Она будет вносить разлад. Если бы я сразу послушалась тебя, этого не случилось бы. Я не смогу себя простить, пока Марджалла не умрет!
– Вам надо проявить жалость, моя дорогая госпожа, – посоветовала Эстер Кира. – Горе – вот что привело Марджаллу к этому акту безумия, а мы знаем, что сумасшедшие – особые люди для Бога. Позвольте мне покинуть вас. Я постараюсь вернуться как можно быстрее и привезти редкое снадобье, от которого она потеряет сознание. Вам не нужно быть недоброй при вынесении приговора. Бог, которому мы поклоняемся, не питает отвращения к милосердию.
Валида кивнула.
– Поспеши, Эстер Кира! Я должна сделать это до конца дня, а до захода солнца всего два часа.
После ухода Эстер Кира к валиде пришел ее врач и предложил успокаивающее, но Hyp У Бану отказалась и отослала его. Ее собственные слуги, хорошо зная валиду, благоразумно удалились. Валида была опечалена случившимся, и в равной степени ее огорчало то, что ей предстояло сделать. Но выхода не было. Тем и отличаются те, кто правят, от тех, кому суждено оставаться под властью сильных мира сего.
Когда Эстер Кира вернулась, женщины прошли в комнаты Марджаллы. Два гигантских глухонемых евнуха охраняли двери. Они были самыми свирепыми из евнухов дворца, обученных убивать без колебаний. При виде валиды они отступили от двери и открыли ее. Внутри сбились в кучу Марта и ее дочери, выглядевшие совершенно перепуганными. Джинджи был пепельно-серым от волнения и чуть было не лишился чувств при виде валиды.
– Где твоя хозяйка? – спросила она.
Джинджи показал в направлении спальни Эйден. Войдя туда, они увидели, что она сидит на кровати с отсутствующим выражением на лице. Кот Тюлип устроился у нее на коленях. Она рассеянно гладила красивое животное, и его громкое мурлыканье было единственным звуком в комнате.
– Дай мне кубок, – сказала валида, и Джинджи стремительно бросился выполнять приказ, в суете чуть не уронив серебряный сосуд.
Hyp У Бану взяла у него кубок и протянула его Эстер Кира, которая влила в него жидкость, по виду похожую на вишневый шербет. Потом мать султана поднесла кубок к лицу Эйден со словами:
– Выпей это, Марджалла, и с твоими горестями будет покончено.
Без малейшего выражения Эйден взяла у Hyp У Бану серебряный кубок и выпила его до дна. Потом посмотрела на нее и сказала:
– Позаботитесь ли вы о моих слугах, госпожа? Я бы не хотела, чтобы они пострадали. Если можно, освободите Марту и ее дочерей и отпустите их домой. Мне их подарил Явид, и поэтому я могу распоряжаться ими по своему желанию.
– Их освободят и позволят вернуться на родину, – ответила валида. – Что делать с Джинджи?
– Я бы отдала его Сафии. Она лучше всех знает, как распорядиться им. Валида кивнула.
– Так и будет сделано. Что-нибудь еще? Эйден зевнула. Ей очень захотелось спать. Глаза стали наливаться тяжестью, стало трудно выговаривать слова.
– Тюлип, – сумела сказать она и упала на кровать.
– Тюлип? – переспросила валида. – Интересно, что она хотела сказать?
– Так зовут ее кота, – объяснила Эстер Кира. – Позвольте мне дать животному немного снадобья, и его можно утопить вместе с ней.
Hyp У Бану кивнула и приказала принести тарелку с рубленой курятиной, которая, как уверял Джинджи, была любимой едой кота. В курятину подлили немного снотворного. Кот, конечно же, с аппетитом набросился на угощение и быстро впал в оцепенение.
– Прекрасное животное, – заметила валида. – Как жаль, что его приходится убивать.
– Его присутствие будет только напоминать вам о происшедшем, – сказала Эстер Кира. – Теперь надо покончить с этим.
В комнаты Эйден позвали палачей, и ее вместе с котом положили в мешок из бледно-сиреневого шелка. Потом мешок вынесли из дворца через Смертные Ворота гарема и отнесли к маленькой пристани, где ждал человек, в обязанности которого входило вывозить тела из Нового Дворца. Взяв мешок, он опустил его на корму своей маленькой лодки и принял от палачей традиционный бакшиш. Когда палачи пошли обратно во дворец, лодочник начал грести, отводя лодку от пристани.
Солнце садилось, и его лучи щедро заливали воды, окрашивая золотом морской залив под названием Золотой Рог, вокруг которого раскинулся город. Лодочник, обязанный вывозить тела из султанского дворца, ритмично греб от города по направлению к глубокому месту за островом Принца, куда в течение многих лет и его отец, и его дед вывозили и топили тела женщин. Иногда это были тела женщин, умерших при родах или по какой-то иной естественной причине. Иной раз это были тела женщин, приговоренных к смерти. Некоторых казнили живыми, если султан хотел проявить особую жестокость, и лодочник в таких поездках залеплял себе уши мягким воском, чтобы не слышать жалобных криков, – он не был жестоким человеком. Иногда к женщинам проявляли милость и заранее удавливали или усыпляли, что явно сделали с женщиной, которую он сейчас вез.
На короткое время маленькое суденышко заслонил от берега большой корабль, направлявшийся в Эгейское, а может быть, дальше, в Средиземное море. Когда последние лучи оранжево-красного солнца скрылись за горизонтом, над водой поплыл высокий, воющий напев главного муэдзина Стамбула и его последователей, призывавших правоверных на молитву, и маленькая, качающаяся лодочка стала просто неуловимой тенью на фоне мрачно потемневшего моря.