Заглянуть в бездну

– Что нехорошо? – спросил Люк, пораженный тем, что аутист к нему обратился и проговорил нечто членораздельное.

Но человек с лицом пожилого мальчика и походкой робота прошествовал мимо, недовольно качая головой и что-то бормоча.

Люк крикнул вслед:

– Что нехорошо, Эмэн? Ответа не последовало.

Аутизм – явление загадочное, медициной РѕРЅРѕ еще РґРѕ конца РЅРµ изучено. Разнообразие проявлений этой болезни безгранично, РґРІСѓС… аутистов СЃ полностью идентичной симптоматикой РЅРµ существует, Р° РІ большинстве случаев диагноз ставят СЃРѕ знаком РІРѕРїСЂРѕСЃР°, РёСЃС…РѕРґСЏ РёР· некоего набора характерных особенностей: склонности Рє ритуальному поведению, слабости эмоциональных связей, нарушениям абстрактного мышления, проблемам самоидентификации (РјРЅРѕРіРёРµ пациенты РґРѕ конца жизни РіРѕРІРѕСЂСЏС‚ Рѕ себе исключительно РІ третьем лице). Некоторые исследователи даже утверждают, что аутизм Рё РЅРµ болезнь РІРѕРІСЃРµ, это обозначение некоего РѕСЃРѕР±РѕРіРѕ РїРѕРґРІРёРґР° Homo sapiens.

Но сегодня ломать голову над нетипичным поведением Эмэна было совершенно невозможно, голова у Люка и так была в некондиционном состоянии. Поэтому останавливать аутиста и пытаться его расшевелить Шарпантье не стал, а вместо этого потер лоб и вытер с него неприятно холодную испарину.

Он и сам сегодня вел себя странно, в нарушение всех обыкновений. Чего стоил один этот патологический порыв – навестить Мадам! Главное, зачем? Что он себе хочет продемонстрировать, что доказать? Черт знает. Но вдруг неудержимо потянуло подняться на третий этаж и войти в палату, которую он столько лет обходил стороной.

Каким-то образом этот импульс был связан с двумя ударами, которые обрушились на психику один за другим.

Профессиональная привычка анализировать мотивации подсознания заставила додумать эту мысль до конца, хоть ноющая с похмелья голова и пыталась бастовать.

 

Два болезненных удара при кажущейся несхожести пришлись в одну и ту же чувствительную точку, потому что оба по-своему знаменовали победу Смерти и постыдное фиаско Жизни. Это был двойной толчок к краю пропасти, от которой всё равно никуда не деться. Отсюда, вероятно, и возникла спонтанная потребность перевеситься через край и заглянуть в бездну.

Оставался непонятен внутренний резон. То ли это мазохистское желание упиться страхом, то ли попытка его преодолеть. Так или иначе, сопротивляться внутреннему чувству не следует, это может лишь усугубить стресс, вызванный двумя последовательными потрясениями.

Второе из них, самое свежее, случившееся несколько минут назад, произвело такой сильный эффект еще и потому, что психика и так уже находилась в травмированном состоянии после вчерашнего инцидента.

Плюс воздействие похмельного синдрома.

Смерть гостя, а тем более пациента в резиденции – не бог весть какое событие. Можно сказать, обычная вещь. Такое уж это место. Никто особенно не впечатляется: персонал – по профессиональной привычке, контингент – потому что старые люди вообще относятся к смерти довольно спокойно. Тело и душа у них потихоньку готовятся к неизбежному концу, и когда кто-то из окружающих отправляется в мир иной, старики провожают покойника заинтересованным, но довольно спокойным взглядом. Некоторые даже испытывают своего рода гордость: вот, мол, я еще одного пережил, а он (или она) моложе меня.

Уж эта-то кончина точно потрясла одного только директора, а всех остальных нисколько не опечалила.

Но Люк после событий вчерашнего вечера ощущал себя несчастным, никчемным, уязвимым. И сегодняшняя новость доконала его окончательно.

 

Жизнь – это соединение мужского начала с женским. Люк эту истину чувствовал с детства, а потом, став взрослым, научился ее понимать.

Всё, что находится вне пределов слияния Инь и Ян, не вдохновлено этим мощным ароматом, лишено смысла и пахнет трупом. Всякое дело, которое мужчины затевают без женщин (война, грабеж, тюрьма, сухая наука), так или иначе ведет на территорию Смерти.

Люк любил жизнь и любил женщин. Насколько мужчина квадратен, прозаичен, некрасив, груб, настолько женщина пластична, поэтична, прекрасна и нежна. В каждой из них, даже самой неуклюжей и вульгарной, обязательно есть что-то волшебное, просто разглядеть это дано не всякому. Люку Шарпантье этот дар достался от природы.

Что такое красавица? Это женщина без тайны, поскольку привлекательность красавицы понятна любому профану. Но разглядеть очарование в дурнушке способен только настоящий ценитель. Люк был щедро наделен этим талантом и очень им гордился.

Взять главную медсестру Изабель. Профан скажет: да в ней вообще нет ничего женственного. Голос прокуренный, сутулится, черт-те как одевается, на физиономию – чистый верблюд. Всё так. Но если бы кто-нибудь знал, каким дивным цветком распускаются чувства и чувственность в такой женщине, если ты сумел их разморозить и взрастить!

Лоранс из рецепции неумна и бестактна, но зато во сне, после любви, поет тоненьким, невыразимо трогательным голоском. Однако для того чтобы узнать этот секрет, нужно с Лоранс оказаться ночью в одной постели.

У массажистки Адель такие руки, что чувствуешь себя комом глины, из которого великий художник ваяет прекрасное произведение искусства. И что с того, что Адели седьмой десяток?

Люку Рё самому уже шестьдесят пять. РЎ возрастом РѕРЅ сделал важное открытие, ставшее для него великим утешением. Годы РІ любви РЅРµ помеха. Глубокое заблуждение, что женщины ценят РІ любовниках только сексуальную функцию. Ромен Гари, любимый писатель Люка Рё тоже большой ценитель РїРѕСЌР·РёРё женского тела, как-то сказал, что смотрит РІ будущее без Р±РѕСЏР·РЅРё. РљРѕРіРґР°-РґРµ состарится Рё перестанет быть мужчиной, станет чесать женщинам СЃРїРёРЅРєСѓ Рё Р·Р° это РѕРЅРё Р±СѓРґСѓС‚ любить его еще больше. РЎРїРёРЅРєР° РЅРµ СЃРїРёРЅРєР°, РЅРѕ РІ наши времена благодаря виагре Р·Р° потенцию можно РЅРµ опасаться. И дело РЅРµ РІ страхе ударить лицом РІ РіСЂСЏР·СЊ. Мужское бессилие оскорбительно для женщины, РѕРЅР° перестает чувствовать себя желанной Рё РѕС‚ этого гаснет.

За исключением половой состоятельности, которую, слава науке, теперь можно подстраховывать искусственными средствами, для успеха в любовных делах требуется соблюдать два золотых правила.

У партнерши от связи с тобой должно быть ощущение праздника или хотя бы уикенда. Будни и проза – это брак, семья. А мимолетное увлечение – это поэзия, то есть выходной, отгул. Праздник не может быть всегда, он не бывает долгим. У женщин романтичность отлично уживаются с практицизмом. Если женщина, находясь с тобой, автоматически попадает в атмосферу ваканса, она не будет требовать вечной привязанности, и вы расстанетесь без обид, причем останется шанс на совместные каникулы в будущем.

Второе правило, не менее важное: в женщину нужно быть влюбленным, и без дураков. Пускай на неделю, на день, на час, но страстно и непритворно.

С этим у Люка Шарпантье всё было в порядке. Он отлично умел и влюбляться, и влюблять. Мешало только то, что иногда очень уж глаза разбегались, а сердце-то одно, и остальной инструментарий тоже в единственном экземпляре.

Например, приходит весна, воздух наполняется ароматом цветения, на улицы высыпает множество разомлевших от солнца, едва одетых женщин. Идешь по городу с одуревшим видом пьяницы, попавшего в огромный винный погреб: всего этого счастья тебе не выпить и даже не пригубить. Оно достанется другим мужчинам, опьянит чью-то чужую голову. И ничего с этим не поделаешь, приходится мириться.

Так же, как ничего не поделаешь с многомесячной безнадежной влюбленностью в Веронику. Можно сколько угодно философствовать о том, что дурнушек не бывает, но, что и говорить, по-настоящему красивая молодая женщина – драгоценность особого рода. Уникальный феномен, как алмаз в сто каратов или большая чистая жемчужина.

Когда Люк увидел русскую стажерку в первый раз, он испытал настоящее потрясение и растерялся, как мальчишка, в результате чего наделал массу глупостей.

Какие глаза, какие волосы, какая пластика! От волнения перед таким чудом природы он даже не заметил, что алмаз неограненный. Не сообразил, что имеет дело с девственницей. Позор для человека, считающего себя знатоком! Сам виноват, что всё испортил исключительно бездарными – от жгучей влюбленности – домогательствами. Забыл и всю свою науку, и золотые правила…

К удивительной, ни на кого не похожей, магически ускользающей потянулся трясущимися руками, будто умирающий от жажды к графину родниковой воды. Тонкое стекло дало трещину, вожделенная влага утекла между пальцев. Ее выпил другой.

И чувство, и чувственность Вероники достались молодому корсару, разбойнику привольных русских морей. Люк опытным взглядом вмиг углядел перемену, произошедшую в его юной сотруднице. И преисполнился скорбью. И отступился.

Но это в конце концов было хоть и досадно, но понятно! Красавица Вероника предпочла старому ловеласу молодого миллионера-триумфатора.

Однако вчерашнее фиаско понять и принять было невозможно…

 

Как только в резиденции появилась новая санитарка с такими природными данными, что хоть на обложку «Плейбоя», Люк, естественно, сразу взял ее в разработку. Наметанным взглядом определил, что добыча будет нетрудной. И она тоже смотрела на красавца-директора глазами, в которых читалось всё, что положено.

Как настоящий гурман, Люк не накинулся на новое лакомство, дал плоду дозреть, вину шамбрироваться. Пару месяцев сохранял дистанцию, потихоньку и со вкусом разрабатывая аппетит.

Наконец решил, что пора. Как раз и удобный случай представился.

Санитарка совершила серьезный проступок, совершенно достаточный для того, чтобы расторгнуть с ней временный контракт. Поскольку мадемуазель Валда претендовала на место массажистки, ей для пробы доверили сделать антипролежневый массаж лежачей пациентке из КАНТУ. Неумеха повредила тонкую старческую кожу, так что пришлось срочно приглашать врача из клиники.

Люк вызвал виновницу Рє себе РІ кабинет. Сидел Р·Р° СЃРІРѕРёРј широким палисандровым столом суровый Рё грозный. Проштрафившаяся санитарка трепетала, как травинка, Рё нервно егозила РЅР° краешке стула. Классическая прелюдия Рє порнофильму РїСЂРѕ строгого начальника, готовящегося отшлепать овечку-секретаршу. Распекая Валду, РѕРЅ уже представлял, как РѕРЅРё Р±СѓРґСѓС‚ развлекаться этой РёРіСЂРѕР№, как РѕРЅ будет слегка постегивать ее ремешком РїРѕ пухлой РїРѕРїРєРµ. Рђ потом можно поменяться ролями: РѕРЅР° – медсестра РёР· тюремной больницы, Р° его подозревают РІ сексуальных преступлениях, Рё РІРѕС‚ лежит РѕРЅ, скованный, Р° РѕРЅР° берет Сѓ него образец спермы для судмедэкспертизы… РЎ такой РґРёРІРЅРѕР№ партнершей можно РІСЃСЏРєРѕРіРѕ накуролесить, это было РІРёРґРЅРѕ РїРѕ чертикам, прыгавшим Сѓ нее РІ глазах.

В конце Люк сжалился, сменил гнев на милость. Ладно, сказал, вечером приходите ко мне в Эрмитаж, я объясню вам, как делается антипролежневый массаж, чтобы такое больше никогда не повторилось.

Она опустила глазки.

– Хорошо, доктор. Обязательно приду.

Всё отлично поняла. Люк с трудом сдержался, чтоб не потащить ее на диван прямо сейчас. Но это было бы свинство, гурманы так не поступают.

 

Вечером у себя он принял ее в совсем иной обстановке. Мягкий свет, ласковая музыка. На столе устрицы и шампанское, коньяк и шоколад.

И говорил Люк с гостьей не по-начальнически, а по-домашнему.

Предложил, когда не на службе, обращаться друг к другу по имени и на «ты».

Сохраняя авторитетный вид, стал объяснять про массаж. Сначала сугубо теоретически, с использованием терминов. Потом предложил продемонстрировать, как это делается практически. Поскольку массаж бы антипролежневый, Валде пришлось лечь на диван.

– Туфли сними, ноги вытяни, расслабься. Блузку лучше снять, а то показывать неудобно. Ты ведь в лифчике? Ну и отлично… Начнем с переворота и спины… Берешь пациента вот так, одну руку сюда, другую сюда, очень нежно, как младенца, и переворачиваешь на живот… Нет-нет, ты мне не помогай, не напрягай мышц… Вот так. Теперь ноги. Чтобы пациент расслабился, рекомендую начинать с растирания ступней…

Она замурлыкала от удовольствия. Всё шло идеально. Люк чувствовал, как в нем разгоняется кровь, но сдерживался. Зачем торопиться?

– Очень хорошо. Другой вариант – можно сделать релакс-массаж спины. Я расстегну бюстгальтер? Мешает.

Прав Ромен Гари, больше всего женщины любят, РєРѕРіРґР° РёРј чешут СЃРїРёРЅРєСѓ, думал Люк, лаская чудесную белую кожу мадемуазель Валды, перешедшей РѕС‚ мурлыканья Рє урчанию.

Собственно, пора было приступать к основным процедурам. Хватит прелюдий.

Он перевернул разомлевшую красавицу, одной рукой накрыл обнажившуюся грудь, другой обнял за плечо, потянулся поцеловать…

И вдруг Валда мягко остановила его, уперла ладонь ему в грудь.

– Нет, Люк. Ты очень интересный мужчина, но я не могу. Я честная женщина.

Он так поразился, что даже ничего не сказал. Только моргал, глядя, как она поднимается, приводит в порядок одежду, надевает туфли. Через несколько мгновений Люк остался в комнате один – с разинутым ртом и превосходной эрекцией, обошедшейся безо всякой виагры.

Почему-то первое, Рѕ чем РѕРЅ подумал РІ эту РіРѕСЂСЊРєСѓСЋ минуту – РІСЃРїРѕРјРЅРёР», что как раз РІ нынешнем его возрасте Ромен Гари застрелился. Р’СЂРѕРґРµ Р±С‹ РёР·-Р·Р° того, что перестал пользоваться Сѓ женщин былым успехом. Очевидно, писателю массаж СЃРїРёРЅС‹ тоже РЅРµ очень-то помог…

Стреляться Люк не стал, а вместо этого выдул один все шампанское и потом, сколько смог, коньяку.

Утром проснулся черт знает во сколько, с чугунной башкой, деревянной глоткой, трясущимися руками. Кое-как умылся, засел у себя в кабинете и тупо пялился в монитор, когда пришла главная сестра и сообщила, что в КАНТУ только что скончался многолетний пациент, господин Жиль Мерсье.

– Отмучился, бедолага, – спокойно сказала Изабель. – Четырнадцать лет овощем, бр-р-р. Акт сейчас подготовят, а труповозку я уже вызвала.

И, не проявляя никаких эмоций, заговорила об обычных, повседневных делах.

А у Люка руки затряслись еще сильней.

Вот, значит, как? После сокрушительного фиаско Жизни триумфальная атака Смерти!

Жиль Мерсье умер…

А какой был энергичный, самоуверенный, высокомерный, когда принимал Люка на работу! Сказал, что после несчастья с Мадам вынужден взять на себя продолжение ее научных изысканий и потому очень рассчитывает на своего нового заместителя. «Весь круг забот по практическому управлению резиденцией ляжет на ваши плечи, мой дорогой Шарпантье. Вы уверены, что справитесь?»

И потом Люк видел начальника нечасто, тот с утра до ночи просиживал в лаборатории или в палате у Мадам – запирался там и пытался какими-то одному ему ведомыми способами вернуть старуху к жизни. Кажется, он был очень привязан к своей патронессе. Весь персонал глубоко чтил директора за такую преданность. Но позднее Люк предположил, что дело тут было не только в преданности. Должно быть, доктор Мерсье чувствовал, что его самого ожидает та же участь…

Вскоре в повадках шефа обнаружились странности. Он стал заговариваться, не узнавал сотрудников или принимал их за кого-то другого. Глаза горели диковатым блеском. Иногда Мерсье вдруг начинал пританцовывать или, наоборот, всхлипывать. То пребывал в вялом и апатичном состоянии, то вдруг преисполнялся эйфорической активности. Люк даже заподозрил, не сидит ли директор на наркотиках. Аномальность его поведения весьма напоминала симптоматику блокирования реабсорбции дофамина, что нередко случается с застарелыми наркоманами.

После долгих колебаний Люк поделился своими сомнениями с департаментом здравоохранения, и оттуда инициировали внеплановую проверку состояния здоровья всего персонала – якобы в целях соцмедстрахования. Однако при осмотре у доктора Мерсье не было обнаружено ни следов от инъекций, ни изменений на слизистой оболочке носовых полостей, характерных для эксцессивных кокаинистов. Подозрение было снято.

Загадка, впрочем, скоро разъяснилась. Однажды утром директор не вышел из своей служебной квартиры. К нему долго стучали, названивали по телефону, в конце концов взломали дверь и нашли его лежащим в прострации, с признаками лихорадочного бреда. «Вы кто? Это она вас прислала? – лепетал бедняга заплетающимся языком, в ужасе глядя на своего заместителя. – Чтоб я отдал ей склянку? Но там пусто! Я все выпил! Честное слово!» И так далее, в том же духе. А потом совсем отключился и в сознание больше не приходил.

Томография головного РјРѕР·РіР° РЅРµ выявила инсульта, РЅРѕ обнаружила картину, обычно наблюдаемую Сѓ больных четвертой стадии альцгеймера СЃ далеко зашедшими дистрофическими процессами РІ области РјРѕР·РіР°, выраженной атрофией РјРѕР·РіРѕРІРѕР№ РєРѕСЂС‹. Редкий случай ранней, скоротечной альцгеймерной деменции.

Трагедия, развернувшаяся у Люка, можно сказать, прямо перед глазами, глубоко его потрясла. Меньше чем за год молодой, едва за пятьдесят мужчина, цветущий и полный сил, превратился в овощ. Близких родственников у доктора Мерсье не было, и Люк, унаследовав директорское кресло, поддался сентиментальному порыву – решил оставить беднягу в заведении, как в свое время Мерсье не отдал на сторону коматозную мадам Канжизэ.

И лишь много позже, лет десять спустя, Люк понял, что сам определил свою грядущую судьбу. Сосуды головного мозга у него хреновые, послабее, чем сердце, а значит, вероятность однажды превратиться в выжившего из ума долгожителя весьма и весьма велика. Если начнется распад личности, Люк окажется сначала гостем «Времен года» (такая льгота и в контракте записана), а со временем будет переквалифицирован в пациенты. Следующий директор обязательно продолжит сложившуюся традицию, так что свои дни доктор Шарпантье закончит в этих стенах.

С тех пор он так и жил, между двумя пугалами – одно в персональной палате на третьем этаже, другое в КАНТУ на первом. И каждый новый день приближал Люка к более или менее неизбежному финалу…

 

Сегодня несчастный Жиль Мерсье наконец обрел свободу. После четырнадцати лет одиночного заключения в каземате собственного тела. Осталась мадам Канжизэ, пережившая своего помощника и преемника. В сумрачной похмельной голове Люка шевельнулась паническая мысль: «Теперь моя очередь! Освободившуюся вакансию займу я!»

От тоски и ужаса в душе зашевелились какие-то глубинные, подсознательные силы, и Люком завладело неудержимое желание заглянуть в пропасть, полюбоваться на собственное будущее. Если сделать это, возможно, что-то прояснится, само собою придет некое решение.

На плохо гнущихся ногах, преодолевая тошноту, побочный эффект похмелья и страха, он поднялся на третий этаж, в коридоре столкнулся с аутистом, полминуты помаялся перед дверью. И вошел, все-таки вошел.

Она выглядела еще чудовищней, чем он предполагал. Египетская мумия. Мощи. Высохший труп.

А все же Люк понял: его привел сюда не мазохизм, его привело сюда мужество.

Дребезжащим голосом он сказал:

– Мадам, мы с вами незнакомы. Я директор резиденции доктор Шарпантье. Пришел представиться, а также сообщить, что ваш помощник и мой предшественник Жиль Мерсье скончался. Следующий на очереди – я. Со временем составлю вам компанию. Но не торопите меня, дайте еще немного пожить.

Ресницы коматозной старухи дрогнули.

В этот миг и пришло решение.

«Не дождешься, ведьма! РџСЂРё первых же симптомах Альцгеймера – как Ромен Гари».

И сразу полегчало.