Средневековый город: “полноценное большинство” охраняет свою жизнь и права

Демографический подъем, начавшийся в XII в., привел к тому, что к XIV в. Европа не

только достигла удовлетворяющей ее численности населения, но и испытала некоторое его

перепроизводство. Это многократно увеличило проблемы продовольственных запасов. Не-

хватка еды в ХIII - ХIV вв. нередко принимала катастрофические формы [33]. По словам Жа-

ка Ле Гоффа [43], средневековый Запад представлял собой мир, находящийся на крайнем

пределе, он без конца подвергался угрозе лишиться средств к существованию. В неурожай-

ные годы резко возрастало число голодных смертей, особенно среди бедноты. Статистика

позволяет судить о размахе бедствий: так, во Фландрии (1315 - 1317) численность населения

Ипра сократилась на одну десятую, в Брюгге из 35 тысяч горожан умерло 2 тысячи. Евро-

пейские Хроники свидетельствуют о многочисленных фактах каннибализма [33, 43].

Жителей континента терзают тяжелые недуги. В ХII - ХIII столетиях свирепствует

проказа, численность больных достигает огромных размеров, например, во Франции (1227)

пришлось открыть около двух тысяч лепрозориев. В Англии и Италии (1361 - 1366) эпиде-

мия чумы поразила преимущественно детей ("детская чума"), в 1418 г. ее жертвами стали па-

рижане [43]. Продолжительность жизни европейца в ХI - ХIV вв. колебалась от 22 до 35 лет.

Для Средневековья характерна исключительно высокая смертность в младенческом и дет-

ском (до 14 лет) возрасте, составлявшая, по мнению демографов, 35-40% [16]. XIV столетие

вошло в европейскую историю как мрачный период Великого Мора. "Черная смерть", начав

свой путь из центральной Азии, примерно к 1348 г. достигла центральной Европы. Это была

не первая, но самая смертоносная эпидемия чумы. По данным хроник, за четыре года (1347 -

1351) население Европы сократилось почти на треть [33, 91].

Сложившаяся ситуация детерминировала дальнейший рост числа больниц. К ХIII в.

функции больниц изменяются: "они превращаются в благотворительные учреждения, доступ

в которые открыт только бюргерам - полноправным горожанам, а местным жителям, при ус-

ловии внесения специального взноса... К ХIV в. больница перестает быть церковным учреж-

дением в строгом смысле слова, однако она по-прежнему находится под покровительством

церкви, и имущество ее, в силу этого, считается неприкосновенным. Последнее обстоятель-

ство имело важные последствия: состоятельные горожане охотно вкладывали свои средства

в больницы, обеспечивая тем самым их сохранность" [70, с. 60].

Вслед за первой, возникшей в XIII в. в Италии, появляются новые психиатрические

лечебницы. В конце ХIII в. в Каире была открыта больница Мориста для душевнобольных. В

1305 г. в Упсале (Швеция) монашеское братство основало дом "Святого Духа" для странни-

ков, куда принимались и люди с психическими расстройствами [34]. Отличительной особен-

ностью любой средневековой психиатрической лечебницы были бессердечные и жестокие

методы лечения. Считалось, что “бешеные сумасшедшие скорее и с большей надежностью

вылечиваются наказаниями, жестким обращением и пребыванием в камере, чем психиатрией

или медициной“ [93, с. 26]. Тем не менее, открытие психиатрических лечебниц было важным

шагом на пути к будущей организации медицинской помощи душевно больным. Факты воз-

никновения в Европе домов призрения для сумасшедших, безусловно, свидетельствуют о не-

которых позитивных сдвигах в общественном сознании относительно “неполноценных” лю-

дей.

Средневековая юриспруденция, как и средневековая медицина, в своих действиях ру-

ководствовалась интересами здоровых граждан. Закон и суд защищали “полноценное боль-

шинство” от “неполноценного меньшинства”. Вплоть до ХVIII в. государство и закон не счи-

тали инвалидов полноценными гражданами. Ранние своды законов почти всех европейских

стран жестко фиксировали ограничения гражданских прав инвалидов: они были лишены

права наследования, им запрещалось давать показания в суде, заключать контракты, делать

официальные заявления и составлять завещания [7, 24, 79, 82].

Гражданское право уделяло большое внимание имущественным спорам. Необходи-

мость определять дееспособность их участников, в том числе претендентов на наследство,

побудила законодателей зафиксировать права слабоумных и душевнобольных.

Первым таким документом можно считать Акт короля Англии "De praerogative regis"

(1255 - 1290), вводящий строгое разграничение между помешанным и идиотом, что имело

принципиальное значение для имущественных претензий. "Человек, лишенный понимания

со своего рождения" - идиот - не имел имущественных прав. Тогда как помешательство рас-

сматривалось как временное состояние умственно полноценного человека, а потому не огра-

ничивало имущественных прав. Юрисдикция требовала более обоснованных решений, и

примерно через 200 лет сэр Антони Фитцхерберт дал новое определение: "Идиот - это такое

лицо, которое не знает цифр, не может считать, не может назвать своих мать и отца, а также

не знает, сколько ему лет и т.д., не может понять, что ему в пользу, а что во вред" [2, 28, 84,

88].

Законодательство по-прежнему обходит людей с отклонениями в развитии своим

вниманием: европейцев в это время заботят проблемы собственного выживания.

2.4. Первые ростки терпимости к “инаковыглядящим” и “инакомыслящим”.

XII - XIII вв. считаются переломными в истории европейской цивилизации. “В эту

эпоху новация, - пишет Г. Б. Корнетов, - доселе подозрительная и осуждаемая, перестает

быть таковой, оценивается позитивно и даже обретает знак благородства, торжествуют гра-

мотность и знание; в городах распространяется начальное образование для мирян. Универси-

тетское штудирование... обращается к знанию, создаваемому человеком на основе исследо-

вания, науки” [39, с. 78]. Вслед за университетом в Болонье (1119) открывается Сорбонна

(1160), Оксфорд (1167), Кембридж (1209), университеты в Падуе (1222) и Неаполе (1224). С

ростом количества университетов в Европе стремительно увеличивается число образованных

людей, столь же быстро пополняются ряды дипломированных медиков, педагогов, правове-

дов [61, 67].

В это же время (XII - XIII вв.) в Западной Европе окончательно складываются и

оформляются устойчивые социальные группы, происходит выраженное сословное структу-

рирование общества. Разные сословия, профессионально объединившиеся (например, в цехи)

группы населения приобретают собственные права и привилегии.

Коснемся еще одного важного для нашего исследования факта средневековой исто-

рии. Начавшиеся в конце XI столетия крестовые походы привели в XIII в. к тому, что му-

сульманская и иудейская литература, философия, медицина не только становятся доступны

для европейцев, но и активно осваиваются ими [22, 39, 91]. В Италии, Испании, Португалии

среди христиан оказалось значительное число иноверцев. Европейцы на протяжении этих

двух веков учились понимать, что "иные" люди, несмотря на свое явное внешнее отличие,

иной язык, стиль одежды и поведения - это такие же люди. Последнее обстоятельство в ас-

пекте проводимого исследования имеет принципиальное значение.

К сожалению, возникшая в крупных торговых городах Средиземноморья терпимость

к “инакомыслящим и инаковыглядящим людям” не получила широкого распространения на

континенте, в значительной мере из-за идеологического влияния Рима [34, 91].

Анализируя культурно-исторические процессы Средневековья, мы пришли к выводу,

что, с точки зрения эволюции отношения общества и государства к лицам с отклонениями в

развитии, XII - XIII вв. необычайно значимы:

- в Западной Европе росло число профессионально подготовленных специалистов:

медиков, педагогов, юристов; закладываются основы государственной системы образования;

- возникшее сословное разделение явилось первым шагом к сословному воспитанию,

которое в дальнейшем приведет к попыткам индивидуального обучения аномального ребен-

ка из знатной семьи;

- в западноевропейских городах начало формироваться терпимое отношение к людям,

отличающимся от большинства горожан верой, языком, манерой поведения, одеждой, внеш-

ностью, темпераментом. Закладывались основы новой культурной традиции европейцев -

терпимости к "иным" людям, “инаковыглядящим” и “инакоговорящим”. Можно допустить,

что изменение отношения населения (большинства) к иноверцам (меньшинству) способство-

вало изменению и отношения к людям с отклонениями в развитии, также составляющим в

обществе меньшинство, отличающееся от большинства, но по другим признакам;

- возникли лечебные, учебные и благотворительные нецерковные учреждения, т.е.

сложились предпосылки национальных систем здравоохранения и образования.

2.5. Инквизиция: люди с отклонениями в развитии приравниваются к политическим

врагам.

Попытки католического Рима сплотить европейские государства в единое христиан-

ское сообщество не приводили к желаемым результатам, общество раздирали противоречия

и разногласия, в нем царили насилие и ненависть. Напряженность общественной атмосферы

усугубляли страх и ужас, вызванные эпидемиями, прокатившимися по континенту в XIII -

XIV вв. Не вызывает сомнения, что средневековый человек постоянно пребывал в состоянии

повышенного нервного напряжения, психического стресса, а жизнь его ежедневно подверга-

лась опасностям. Фрустрация, которую испытывала большая часть населения, привела к рез-

кому росту психических расстройств [16, 28, 34, 91].

Умами европейцев, охваченных тревогой и пессимизмом, овладела мысль о близком

конце света, о приходе на землю воинства Антихриста, об усилении могущества Сатаны.

Идея Апокалипсиса, поддерживаемая проповедниками, богословами, писателями, приобре-

тала вселенские масштабы. В атмосфере всеобщего ожидания катастрофы в обществе усили-

лись нетерпимость и подозрительность к окружающим. С конца XIII в. концепция Армаге-

дона, всепроникающего Дьявола и социального хаоса, трансформируется в поддерживаемую

римской курией идею ереси. Церковь начинает поиск еретиков и ведьм, а население по мере

сил помогает ей [16, 34 91]. Первыми в поле зрения напуганных обывателей, естественно,

попадали "инакомыслящие" и "инаковыглядящие" - сумасшедшие, эпилептики, истерики,

глубоко умственно отсталые, глухонемые, люди с врожденными уродствами.

Борьба католической церкви с абсолютизмом, с европейскими монархами (за власть),

с реформаторами (за чистоту веры) выводит на европейскую сцену судебно-полицейское уч-

реждение для истребления ереси - инквизицию. Эпоха инквизиции оказалась периодом "по-

вышенного общественного внимания" к душевнобольным, глухонемым и людям с выражен-

ными интеллектуальными нарушениями. Кодекс инквизиции предполагал поощрение донос-

чиков на еретиков и допускал, особенно в ХIII - ХV вв., уничтожение последних. Жертвой

оговоров и судебных решений нередко оказывались умалишенные, глухонемые, люди с гру-

быми физическими уродствами. Неприятие чужой необычности, неординарности, страх,

брезгливость и агрессия большинства к "неполноценным" согражданам обрекали последних

на преследование и уничтожение.

С момента благословения Папой Иннокентием VIII (1484) охоты на ведьм началось их

тотальное истребление. В Германии два доминиканских монаха издают книгу "Malleus

Maleficarum" ["Молот ведьм", 1487], ставшую руководством для преследователей. Приве-

денный в "Молоте" перечень примет ведьм включает бессвязную речь, странное поведение,

неадекватные поступки. Можно видеть, что люди с физическими и интеллектуальными на-

рушениями (как носители перечисленных качеств), легко могли попасть в число жертв рели-

гиозных преследований.

Трудно назвать точное число инвалидов, погибших или пострадавших в результате

оговора, но несомненно, что оно было значительным. В колдовстве могли обвинить даже ре-

бенка, известны случаи казни десяти-двенадцатилетних детей. Баденское земское уложение

(1588) содержало развернутый список вопросов для допроса "ведьмы", среди которых был и

такой: "Как добывает уродов, которых подкидывает в колыбели вместо настоящих младен-

цев, и кто ей их дает? "[16, с. 173].

Блаженный Августин в V столетии отнес исцеление эпилепсии и помешательства к

компетенции церкви, а глухонемых отлучил от нее. Спустя тысячу лет "Молот" расширил

круг неполноценных и опасных людей, включив в него одержимых и колдунов. Убеждение

инквизиторов в том, что "если пациенту можно оказать помощь без лекарств или если лекар-

ства ухудшают состояние, значит, болезнь вызвана Дьяволом" [91, с. 68], позволяло считать

одержимым любого человека, имеющего физические или психические недостатки. Добычей

охотников за ведьмами часто становились умственно отсталые люди по причине неадекват-

ности их поступков либо обвиненные как "дети ведьмы" [86, 87].

Один из трактатов по экзорсизму (изгнанию дьявола) убеждал читателя в очевидной

одержимости тех, кто притворяется сумасшедшим, глухонемым или слабоумным, другой

считал явным признаком одержимости, трудно диагностируемые или не поддающиеся изле-

чению болезни [76]. Учитывая уровень развития средневековой медицины, нетрудно пред-

положить, что перечисленные симптомы одержимости при желании легко обнаруживались у

любого "неординарного" человека. Охота на ведьм продолжалась в Западной Европе более

двух столетий и привела к гибели свыше ста тысяч человек [34, 43, 91]. Возможно, отсюда

берут свое начало фашистские идеи о сверхчеловеке и неполноценных людях, подлежащих

истреблению [18]. (История геноцида ХХ века доказала, что путь от идеи уничтожения фи-

зически и умственно неполноценных людей до фактического истребления стран и народов

может оказаться на удивление коротким).

2.6. Реформация: отношение к инвалидам не меняется.

Эпоха Возрождения знаменует начало Нового времени европейской цивилизации, ос-

вобождения культуры от церковного попечительства, которое особенно усилилось благодаря

Реформации. “Секуляризация или “обмирщение” культуры было связано с ослаблением ве-

ры, расширением сферы действия общественно-политических и экономических ценностей, а

также с успехами науки, которая отвоевывала у религии одну область за другой“ [94. с. 34].

ХVI век отмечен как время Реформации - антифеодального, антицерковного движе-

ния, зародившегося в Германии. Лютер и его последователи отрицали необходимость като-

лической церкви с ее иерархией, считая носителем истины Священное писание, и выступали

за упразднение института духовенства. По мнению Лютера, между словом Божьим и верую-

щим не нужен посредник, человек должен общаться с Богом не на латыни, а на родном язы-

ке.

Религиозная война неожиданно придала ускорение развитию образовательной систе-

мы в Западной и Центральной Европе. Желание реформаторов изгнать из богослужения не-

понятную большинству верующих латынь, естественно привело их к мысли о необходимо-

сти:

- дать в руки каждому Библию на родном языке;

- научить всех читать, а значит, ввести всеобщее начальное образoвание;

- проводить обучение на родном языке;

- сделать обучение принудительным, чтобы исключить влияние римской церкви

на умы учащихся;

- вменить организацию обучения в обязанность государству [3, 47].

Карл Великий, мечтая возродить Римскую империю, попытался ввести всеобщее обу-

чение и открыл школы при церквях. Реформаторы-протестанты, мечтая о независимости

Германии от идеологического влияния Рима, попытались ввести принудительное всеобщее

государственное начальное обучение. Несмотря на то, что Карл и Лютер в своих решениях

руководствовались исключительно идеологическими и политическими интересами, в значи-

тельно меньшей мере думая о просвещении, очевидна плодотворность их деятельности для

развития системы образования.

Парадоксально, что великие идеологи Реформации Мартин Лютер (1483 - 1546) и Жан

Кальвин (1509 - 1564), находясь в оппозиции к официальному Риму, в отношении к аномаль-

ным людям исповедовали взгляды своих ярых врагов - инквизиторов. Они требовали уп-

разднения католической церкви, феодальной эксплуатации и боролись за установление ра-

венства, но слабоумных советовали сажать в тюрьмы или бросать в реки [14]. Лютер считал,

что умственно отсталый ребенок - это просто massa carnis (масса плоти, лишенная души).

Кальвин же проповедовал, что умственно отсталые люди одержимы Сатаной [81].

Можно видеть, что идеологи средневековья, принципиально расходясь в догматах ве-

ры и взглядах на устройство государства, единодушно считали лиц с грубыми отклонениями

в развитии неполноценными и ненужными. В своей идеальной модели мира ни одна из сто-

рон не оставляла места людям с отклонениями в умственном или физическом развитии.

Факты избавления от неполноценных детей в средневековой Европе достаточно мно-

гочисленны. Конечно, государство, в отличие от Спарты, не поощряло такого рода действий,

однако и не противостояло им. Но "прошло много веков, совершился крупный религиозный

переворот, изменился взгляд на душу человека, и только тогда, уже в глубине средних веков,

сознание европейцев восстало на защиту маленьких людей, борясь законодательным путем,

государственной и церковной властью против этого тяжелого явления в прошлом европей-

ской культуры" [55, с. 105]. Возможно причиной тому стало уважение к индивидууму как

существующему по образу бога.

2.7. Эпоха Возрождения: новый взгляд на людей с отклонениями в развитии.

Эпоха Ренессанса - это время развития гуманистических тенденций в отношениях к

людям с психофизическими недостатками. Невозможно переоценить прогрессивную роль

фундаментальной идеи принципиального равенства всех людей, одинаковости человеческой

природы. Умы философов, писателей, врачей, педагогов привлекают проблемы образования,

воспитания детей, их начинает интересовать и волновать жизнь людей, лишенных разума,

обездоленных [11, 12, 28, 29, 34, 38, 50].

Эразм Роттердамский (1469 - 1536) утверждает, что подлинного человека формирует

не природа сама по себе, а целенаправленное воспитание. В своих педагогических произве-

дениях - "Речь о достойном воспитании детей для добродетели и наук", "О приличии детских

нравов" - он проводит идею о том, что никому не дано выбирать себе родителей и родину, но

всякий способен сформировать свой нрав и характер. Человека невоспитанного или лишен-

ного регулирующего воздействия разума, предающегося своим страстям и инстинктам,

Эразм ставит ниже животного. Один из персонажей его "Домашних бесед", утверждает, что

"невозможно изменить природные задатки совершенно, но исправить их отчасти - возмож-

но". Убеждение в принципиальном равенстве всех людей, независимо от их социального по-

ложения, перед лицом воспитания, которое выявляет лучшие свойства человеческой приро-

ды, составляет одно из важнейших просветительских стремлений Эразма Роттердамского

[69].

Для нашего исследования представляет интерес мнение Джордано Бруно (1548 - 1600)

о физических недостатках человека. В философско-поэтической исповеди "О героическом

энтузиазме" (1585) итальянский мыслитель писал:"... никому не могут быть поставлены в

вину глупость и условия пола, как нельзя ставить в вину телесные недостатки и уродства ибо

если при таких условиях и имеются недостатки и ошибки, то приписать это должно природе,

а не отдельному лицу." [11, с. 24].

В ХVI в. врачи Западной Европы, прежде всего, Франции и Италии, детально разраба-

тывают важные проблемы психиатрии. Это время объективных научных исследований и

психиатрических наблюдений. Важным для практических психиатров представляется забота

о психическом здоровье, о щадящем отношении к больному, о профилактике обострения его

состояния. Людвиг Вивес (1492 - 1540) убежден, что "так как нет ничего в мире совершеннее

человека, а в человеке - его сознания, то надо в первую очередь заботиться о том, чтобы че-

ловек был здоров, и ум его оставался ясным. Большая радость, если нам удается вернуть в

здоровое состояние помутившийся разум нашего ближнего. Поэтому когда в больницу при-

ведут умалишенного, то нужно, прежде всего, обсудить, не является ли это состояние чем-то

от природы свойственным этому человеку, а если нет, то в силу какого несчастного случая

оно образовалось, и есть ли надежда на выздоровление? Когда положение безнадежно, надо

заботиться о соответствующем содержании больного, чтобы не увеличить и не углубить не-

счастья, что всегда случается, если душевнобольных, и без того озлобленных, подвергают на-

смешкам или дурно обращаются с ними" [34, с. 87].

В середине ХVI в. в Испании возникает целая сеть психиатрических заведений в Ва-

ленсии, Сарагоссе, Толедо, Валладолиде, Мадриде, обеспечивавших в основном изоляцию

душевнобольных, которых держали в цепях и наручниках. Эти учреждения еще не преследо-

вали лечебных целей, и основной формой применявшегося в них лечения было "выбивание

дури" плетьми. Однако следует помнить, что за стенами этих учреждений умалишенных

ждали костры инквизиции [17]. Мы склонны рассматривать инициативу испанских городов

по открытию названных учреждений как попытку противостоять инквизиции, защитить го-

рожан от церковного суда и казни.

В период активного развития средневековых городов в Испании, Франции, Германии

магистраты вынуждены были обратить внимание на сумасшедших и оказывать им психиат-

рическую помощь. Юридические акты ХV в. закрепляют перечень мер, к которым следует

прибегнуть в случае психического заболевания. Законодательно регламентируется поведение

родственников больного с учетом его материального положения и гражданства. Основное

требование - изолировать больного, дабы не нарушались покой и безопасность остальных

горожан. Кодекс Бретани возлагал ответственность за больного, в случае отсутствия родст-

венников, на приходское духовенство. В Германии забота об одиноких больных поручалась

цехам, иногда содержание пациента оплачивал город. Древне-испанский Кодекс предупреж-

дал: "Помешанный, маньяк и слабоумный не ответственны за поступки, содеянные ими во

время болезни, ответственность падает на родных, если они не сторожили больного и этим

не воспрепятствовали тому ущербу, который он нанес другим" [34, с. 64].

В тех случаях, когда родственники не хотели или не имели возможности держать

больного дома, его можно было передать под патронаж чужих людей, услуги которых опла-

чивал магистрат. Если больной оказывался состоятельным иностранцем, его предписывалось

доставить на родину, взыскав издержки, если же он был беден, предлагалось просто выдво-

рить его за пределы города. Описаны случаи, когда неимущие душевнобольные многократно

пытались возвратиться, но их снова выдворяли, предварительно физически наказав.

Безобидные и спокойные больные предоставлялись сами себе. О жизни тех из них,

кто был лишен заботы со стороны близких, реальное представление дает монолог Эдгара из

трагедии В.Шекспира "Король Лир" (1605):

«В стране у нас блуждает ведь немало

Бедламских нищих, что безумно воют

И в руки онемелые втыкают

Булавки, гвозди, ветки розмарина

И страшные на вид по деревням

.........

То с бешеным проклятьем, то с молитвой

Сбирают подаянье» [68, акт 2, сцена 3].

Если больной был буйным, и родственники не справлялись с ним, то по их просьбе

или по инициативе магистрата больной помещался в тюремный подвал или особую камеру в

крепостной стене. Содержание узника в таком случае оплачивал город. "Когда субъект при-

знавался идиотом, все доходы от его имущества поступали в корону. Когда же он признавал-

ся помешанным - корона брала на себя роль опекуна: охраняла его имущество и доходы, и

возвращала их или ему в случае выздоровления, или наследникам - в случае его смерти." [2,

с. 351].

На наш взгляд, принятие подобного закона должно было привести к серьезным пере-

косам в диагностике и организации помощи больным, как одной, так и другой категории.

Практика средневековой Англии подтверждает наш вывод: врачи под давлением родствен-

ников зачастую диагностировали слабоумных как душевнобольных, и, следовательно, в

дальнейшем их лечили "не от своей болезни". Видимо поэтому в Англии стало расти число

психиатрических больниц, а учреждения для слабоумных не открывались [2, 28, 88, 89].

Вместе с тем включение в законодательство разделов, касающихся слабоумных и умалишен-

ных, безусловно, было прогрессивным явлением, знаменуя принципиальное изменение по-

ложения людей описываемой категории. Доказательством тому может служить история вра-

чебной экспертизы душевнобольного преступника в Нюрнберге [34].

Учитель арифметики Конрад Глазер в 1528 г. сбросил с лестницы свою мать и ученика, женщина при

этом погибла, а юноша получил тяжелые повреждения. Глазера поместили в тюрьму, а через несколько

дней перевели в частный дом и посадили на цепь, с тем, чтобы он "прояснил свои мысли". Через месяц

жена и опекун арестованного возбудили ходатайство о взятии осужденного домой, аргументируя свою

просьбу затруднениями в оплате наемной квартиры, а также тем, что дома больному будет спокойнее.

Под большой залог арестованный был переведен домой. Окна его комнаты снабдили решетками, а на две-

ри соорудили прочный замок, ключ от которого требовалось сдавать в ратушу. Родственники потер-

певшего юноши опротестовали снисходительное отношение к убийце. Рассматривая тяжбу, городские

советники отклонили требования близких пострадавшего. По их мнению, было бы жестоко оставлять

Глазера в пожизненном заключении, и в данном случае не следует наказывать изоляцией, милосердное от-

ношение может утешить больного, и будет способствовать возвращению ему рассудка. В 1530 г. Глазер

ходатайствует о снятии с него цепей. В ответ спустя тринадцать месяцев город назначает медицин-

скую экспертизу. Два врача, осмотрев Глазера на дому, фиксируют улучшение его здоровья и в целях пре-

дупреждения рецидива назначают лечение. Эксперты представили бургомистру отчет, в котором выра-

зили надежду на выздоровление Глазера. На основании этого заключения через четыре месяца с подсуди-

мого сняли цепи и даже разрешили посещать проповедь [цит. по Каннабих Ю.В. История психиатрии].

История нюрнбергской экспертизы отражает изменения, происходящие в обществен-

ном сознании. Суд делает прогрессивный шаг, определяя, что психически больной преступ-

ник, прежде всего, нуждается в лечении, помощи и снисходительности, а не в жестоком на-

казании. Безумие преступника начинает классифицироваться как болезненное состояние, а

не как отягчающее обстоятельство.

В трактате "Врачебные консультации" Иероним Меркуриали (1530 - 1606) представил

этиологию, диагностику, клинику психических недугов. Практиковавший в Падуе и Болонье

врач высказывает мысль о том, что дурное обращение с человеком в годы раннего детства

может оказывать влияние на формирование меланхолии. Дети, чьи первые годы жизни про-

шли в крайне неблагоприятных условиях, вырастут замкнутыми, невосприимчивыми к радо-

стям жизни, постоянно подавленными людьми [34].

В ХVII в. наука все дальше уходит от средневековой метафизики. Идеи абсолютного

детерминизма отчасти проникают и в медицину. Психиатрия начинает отказываться не толь-

ко от мистики и метафизики, но все более критически относится к классикам древности.

Француз Шарль Лепуа (1563 - 1633), перерабатывая учение об истерии, рассматривает

нервную систему как единственную причину расстройства. Голландский медик Франциск

Делебо (1614 - 1672), утверждавший, "кто не умеет лечить болезни ума, тот не врач", считал

важным средством лечения душевнобольного "моральное воздействие и рассуждения, а не

только лекарства." Англичанин Томас Уиллис (1622 - 1678), автор наиболее полной и точной

для своего времени "Анатомии мозга" (1664), убежденный сторонник теории мозговых лока-

лизаций, стал одним из родоначальников неврологического направления в психиатрии. Тео-

фил Боне (1620 - 1689) из Женевы, автор первой патологоанатомической монографии, выска-

зывал идеи о возможности преодолевать душевные болезни врачебной беседой. Любопытно,

что самих врачей, применяющих к таким больным грубые меры, Боне предлагал считать бе-

зумными. Врач из Рима Павел Закхиас (1584 - 1659) разработал основы судебной психопато-

логии и психиатрической экспертизы [34, 76, 80].

Современник И. Меркуриали и Дж. Бруно, - профессор медицины из Базеля Феликс

Платер (1537 - 1614) впервые предложил классификацию душевных болезней. Для нашего

исследования важно, что в этот период предметом изучения становятся этиологические фак-

торы, предпринимаются попытки научного объяснения механизмов психических рас-

стройств. Используя анатомо-клинический метод, Платер приходит к убеждению, что мозг

есть орудие мышления, тот материальный субстрат, повреждение которого приводит к из-

вращению мысли. Устанавливая этиологические факторы, Платер на первое место ставит на-

следственность, оказываясь, таким образом, предвестником теории наследственного вырож-

дения. Он также приходит к выводу, что причины помешательства могут быть эндогенными

и экзогенными. Платер дает описание различных признаков ранней детской дефективности,

обозначая термином Stultita врожденное помешательство, глупость, что на следующем этапе

развития медицины получит название "олигофрении" и "кретинизма" [34].

Эпоха Возрождения - важнейший период в идейном и культурном развитии европей-

ской цивилизации, “заключительный этап становления базисных педагогических традиций

Западной цивилизации” [39, с. 74]. Число университетов на континенте растет, каждое госу-

дарство открывает свои национальные «научные центры». В 1348 г. чешский король Карел I

основал в Праге Карлов университет, в 1364 г. в Польше создается Ягеллонский университет

в Кракове, в 1367 г. - Венский университет, в 1457 г. - университет Альбертина во Фрейбурге

(Германия), в 1477 г. - в Упсале (Швеция), в 1479 г. - в Копенгагене (Дания) [61, 67]. В XV в.

в Европе формируется научная элита, интересы которой лежали в области юриспруденции,

медицины, образования.

Переворотом в развитии цивилизации можно считать изобретение в 1436 г. Иоганном

Гуттенбергом (ок. 1400 - 1468) книгопечатания. К 1500 г. в Европе уже насчитывалось 250

типографий, усилиями которых к тому времени было опубликовано более 50 тысяч различ-

ных сочинений [67].

Возникновение университетов способствовало развитию естественных наук, активи-

зации исследовательской деятельности: сбору сведений об окружающей природе, описанию

и констатации определенных явлений, формулированию закономерностей их существования

и развития, созданию многочисленных теорий, гипотез и концепций, в т.ч. в медицине и пе-

дагогике, а книгопечатание помогало их распространению на континенте.

2.8. Рубикон перейден: первые попытки индивидуального обучения глухонемых.

Активная деятельность медицинских и естественных факультетов университетов обу-

словила возникновение научного интереса к проблеме глухонемоты и попыток ее преодоле-

ния. Так, нидерландец Рудольф Агрикола (1443 - 1485) одним из первых пришел к выводу,

что обучаемость глухого имеет не мистическую природу, а является результатом специаль-

ного педагогического воздействия [7, 24, 53].

Выпускники европейских университетов Италии и Испании в ХV - ХVII вв. заинтере-

совались судьбой отдельных глухонемых, предприняли попытки их индивидуального обуче-

ния, и попытались теоретически осмыслить проблему глухонемоты, описать педагогические

способы ее преодоления.

Джероламо Кардано (1501 - 1576) - профессор одного из итальянских университетов -

предложил физиологическое объяснение причин глухоты и немоты, а также разработал клас-

сификацию неслышащих, заложив тем самым "теоретические основы воспитания и обучения

глухонемых детей" [25, с. 27]. Его идеи получили развитие в трудах соотечественников -

анатомов и физиологов. Габриелло Фаллопио (1523 - 1562), Бартоломео Эустахио (1524 ? -

1574), Констанцо Варолия (1543 - 1575), Фабрициус Аквапенденте (1537 - 1619) и Франческо

Лана Терци (1631 - 1687) изучили и представили анатомическое описание строения и функ-

ционирования органов слуха. Парадоксально, что Д. Кардано и его соотечественники, сосре-

доточив свое внимание на теоретических разработках и высказав "тонкие и своеобразные

методические советы" [25, с. 28], не предприняли серьезных попыток учить неслышащих.

Первые попытки дать глухому ребенку образование были предприняты не в Италии, а в Ис-

пании. Этот факт заслуживает более обстоятельного рассмотрения и анализа, так как помо-

гает понять, где находятся "приводные ремни", запускающие "механизм" общественного ин-

тереса к проблемам специального образования.

Вызывает недоумение, что историки сурдопедагогики проходят мимо удивительного

факта: теоретические изыскания ведутся в одной стране, а практика обучения возникает в

другой. Возможно, причиной тому - направленность интереса дефектологов на педагогиче-

скую технологию, научную аргументацию медицинских и педагогических рекомендаций

средневековых авторов. Так, известный советский дефектолог А. И. Дьячков пишет: "В XV -

XVI вв. Испания была могущественной и развитой страной... Культурный и научный расцвет

Испании способствовал возникновению практики индивидуального обучения глухонемых

детей. Опыт индивидуального обучения нашел освещение в руководстве по обучению глу-

хонемых Жуано Пабло Боннета. Если политико-экономический и культурный расцвет Испа-

нии способствовал возникновению индивидуального обучения, а также его распространению

в других европейских странах и появлению первого печатного руководства по обучению

глухонемых, то упадок Испании (XVI - XVII вв.) привел к тому, что первая работа Боннета

по существу явилась и последней. В XVII - XVIII вв. Испания уступила первенство в разви-

тии теории воспитания и обучения глухонемых центральным государствам Европы - Фран-

ции, Голландии, Англии, Германии.” [25, с. 28].

Мы не разделяем приведенной оценки причин подъема и спада в обучении глухих де-

тей в Испании уже потому, что за 42 года до выхода трактата Ж. П. Боннета его соотечест-

венник Педро Понсе достиг удивительных результатов в индивидуальном обучении неслы-

шащих. Кроме того, общественная атмосфера, сложившаяся в Испании в рассматриваемый

период, не могла способствовать проявлению заботы об аномальных детях. Испания XVI ве-

ка была страной абсолютизма, непрерывно воюющей за морское владычество, ведущая ак-

тивный захват колоний, безжалостно покорявшая и истреблявшая их коренное население.

Испанцы отличались религиозностью, а испанская инквизиция - непримиримостью и жесто-

костью. Таким образом, испанское общество трудно заподозрить в лояльном отношении к

людям с выраженными физическими недостатками. Тем не менее, бенедиктинский мона-

стырь Св. Сальвадора, расположенный недалеко от Бургоса на севере страны, первым начал

оказывать систематическую индивидуальную помощь детям с нарушением слуха.

Полемика автора со многими историками дефектологии обусловлена тем, что настоя-

щее исследование, в отличие от большинства предшествующих, базируется на принципиаль-

но ином подходе к анализу исторических фактов. Нас интересует, что побуждало и поощря-

ло развитие дефектологической мысли: почему оригинальная идея или определенная форма

специального обучения внезапно возникала в конкретной стране и столь же неожиданно ис-

чезала; почему не получал распространения очевидно успешный метод обучения; почему

результативные попытки индивидуального обучения аномальных детей не имели продолже-

ния и, более того, прекращались на их родине и возобновлялись в других странах. Наконец,

нас интересует, почему близкие дефектологические идеи имели принципиально различное

организационное оформление в странах, сходных по политическому устройству, экономиче-

скому и культурному уровню развития. Для того, чтобы ответить на эти вопросы, необходи-

мо было сделать предметом исследования эволюцию отношения общества и государства к

людям с отклонениями в развитии и именно в этом контексте рассмотреть процессы станов-

ления национальных систем специального образования, именно поэтому данное исследова-

ние позволяет сделать очевидным то, что раньше ускользало от внимания, оставалось неяс-

ным или виделось совершенно по-иному. Иной подход и позволил прийти к выводам, отлич-

ным от мнения А. И. Дьячкова [25] о том, почему в деле обучения глухих Испания вдруг вы-

рвалась вперед, а затем столь же неожиданно сдала свои позиции.

С нашей точки зрения, причина заключалась отнюдь не в особом сострадании бене-

диктинцев и не в их педагогической прозорливости, а была много прозаичней и прагматич-

ней.

В одном из правящих семейств Испании глухота передавалась генетически из поколе-

ния в поколение, а так как человек, не умеющий говорить, не признавался наследником или

завещателем, недвижимость и огромные земли, принадлежавшие семье, подлежали отчужде-

нию в пользу короля. Забота о сохранении родового богатства вынудила испанских грандов

искать способ научить своих глухих сыновей общаться с членами королевского Суда. Их со-

циальный заказ и был исполнен выпускником Соломанского университета, монахом-

бенедиктинцем Педро Понсе де Леоном (1520 - 1584), который создал оригинальный метод

обучения глухих. Дети с нарушением слуха из аристократических семей под руководством

Понсе овладевали не только письмом, счетом и чтением на родном языке, но также латынью

и греческим [7, 25, 53, 91]. По свидетельствам современников, его ученики "овладевали тем

кругом знаний, который в то время предназначался для учащихся общеобразовательной

школы педагогами-гуманистами" [7, с. 18].

Сохранился официальный отчет П. Понсе, позволяющий судить и о его педагогиче-

ских успехах, и о его победе над заблуждениями Аристотеля: "Я получил учеников, глухих и

немых от рождения, являющихся сыновьями знатных людей, которых я учил говорить, чи-

тать, писать и считать; молиться, помогать при проведении мессы, осваивать доктрины хри-

стианства; а также знать, как исповедоваться самостоятельно с помощью речи; некоторые из

них освоили латынь, другие - латынь и греческий, они понимают итальянский; один ученик

был посвящен в сан, имеет приход и отправляет службы; кроме того, ученики получили зна-

ния по натуральной философии и астрологии; один добился успехов в управлении поместь-

ем; еще один вступил в армию, и в дополнение к другим своим достижениям освоил все ви-

ды оружия, стал превосходным наездником. И сверх того, некоторые ученики стали велики-

ми знатоками истории Испании и других стран, сведущими в науках, политике и дисципли-

нах, в возможности освоения которых Аристотель им отказал" [85, с. 416].

Дату составления отчета (1578) принято считать началом истории специального обра-

зования, а Педро Понсе, соответственно - родоначальником сурдопедагогики [6, 7, 24, 53, 85,

90, 91]. На наш взгляд, не менее, а, может быть, более, велика его роль в изменении офици-

ального отношения к глухим. Испанское духовенство, наиболее консервативная часть като-

лического клира, благодаря педагогическим успехам Понсе, признала интеллектуальную и

нравственную состоятельность глухонемых, что сделало возможным для общества хоть не-

которых из них принять в свои ряды как полноценных собратьев. Для описываемой эпохи

подобное событие следует считать экстраординарным.

К сожалению, не сохранились методики П. Понсе: при жизни монах хранил свои пе-

дагогические открытия в тайне, а после его смерти записи затерялись в монастырских архивах.

В отличие от ряда исследователей [6, 7, 24, 41, 53], мы далеки от обвинений бенедиктинцев в

сознательном уничтожении бумаг, прежде всего потому, что Ж. П. Боннет (1579 - 1633) и его

сподвижник Рамирес де Кадрион (1579 - 1652), развившие и обогатившие педагогическую

систему Понсе после его смерти, безусловно, располагали записями ее автора. В противном

случае трудно объяснить, как Жуан Пабло Боннет, начавший свою карьеру в качестве воен-

ного, достиг в столь короткий срок успехов в индивидуальном обучении неслышащих. Лю-

бопытно, что его первым учеником стал глухой младший брат констебля Кастильи, чьим

секретарем служил Боннет.

Свой опыт индивидуального обучения глухонемых детей Ж. П. Боннет изложил в трак-

тате "О природе звуков и искусстве научить глухого говорить", изданном в 1620 г. в Мадриде,

однако, книга, как и архивы П. Понсе, долгое время не была востребованной. Этот факт и не

позволяет нам обвинять современников Понсе в засекречивании или умалчивании его педа-

гогических открытий. По нашему мнению, монастырь получил социальный заказ, и люди,

способные исполнить его, в Испании нашлись. Однако, достигнутый результат в индивиду-

альном обучении глухих не получил и в принципе не мог получить широкого распростране-

ния: научная мысль не только намного опередила общественное мнение о целесообразности

обучения аномальных детей, но и вошла в противоречие с религиозным догматом и дейст-

вующим законодательством о правах инвалидов.

Очевидно, что изыскания итальянских ученых носили академический характер и де-

терминировались не социальным заказом, а профессиональными интересами, и, соответст-

венно, потребителем результатов их исследований было исключительно научное сообщест-

во, весьма немногочисленное. В Испании же задача обучения глухих была поставлена груп-

пой влиятельных аристократов как социальная и требующая быстрого практического разре-

шения. Несколько прямых наследников из знатных семей оказались отнесенными законом к

"неполноценному меньшинству", так как не могли писать и говорить. Даже принадлежа к

правящему сословию, родители не могли обойти закон и "перевести" глухих сыновей в ста-

тус наследников. Заинтересованные родители вынуждены были найти способ выучить детей,

что и было поручено монастырю Св. Сальвадора. Так как социальный заказ носил локальный

характер и касался небольшого числа конкретных людей, то и педагогические результаты,

сколь бы блестящи они ни были, не выходили за рамки конкретной социальной ситуации и

представляли камерный интерес. Не вызывает сомнения, что сурдопедагогические успехи,

достигнутые в Испании, не могли в XVI в. получить распространения ни в самой стране, ни

за ее пределами.

Настоящее исследование не ставит своей целью проследить развитие собственно сур-

допедагогической мысли, оценить успехи в обучении отдельных лиц с нарушениями слуха

или зрения, нас интересует, как взаимосвязаны теоретические и практические достижения в

сфере лечения и обучения людей с сенсорными нарушениями и положение этих людей в об-

ществе. Иными словами, влияют ли научные достижения на отношение общества к "анор-

мальному меньшинству".

В этом аспекте рассмотрим судьбу педагогических идей П. Понсе и Ж. Боннета за

пределами Испании. По счастливой случайности в 1623 г. ее посетил принц Уэльский (бу-

дущий король Англии Чарльз I) в сопровождении сэра К. Догби, научные интересы которого

были достаточно широки. К. Догби встретился с учеником Боннета - Луисом де Валеско и

ознакомился с достижениями испанских сурдопедагогов. Свои впечатления Догби не только

изложил в трактате "Treatise on the Nature of Bodies", изданном в 1644 г. в Париже, но и сде-

лал предметом обсуждения в переписке с принцем Уэльским. Регулярно обсуждая с буду-

щим королем Англии различные философские вопросы, Догби уделял большое внимание

идеям Боннета. По распоряжению Чарльза I Лондонское Королевское научное Общество

(1662) организовало специальные исследования в области природы языка и речи, результа-

том которых стало опубликование немалого числа работ, посвященных проблеме глухоты (J.

Wallis 1653, 1670; G. Sibscot 1670; W. Holder 1699; G. Dalgarno 1680). Трактаты, по преиму-

ществу философские, касались природы языка и содержали анализ различных элементов ре-

чи, опыт же обучения глухих служил иллюстрацией к авторским теориям "искусственной

речи". Члены Королевского Общества не были сведущи в анатомии и физиологии и строили

свою концепцию обучения глухих на основе философских и филологических теорий, внеся,

тем не менее, значительный вклад в современную им практическую сурдопедагогику [91].

Джон Уоллис (1616 - 1703) - профессор геометрии из Оксфорда, один из основателей

Королевского Научного Общества, создал британскую систему обучения глухонемых устной

речи. Также известны его практические достижения, в частности, результаты обучения не-

слышащего двадцатипятилетнего Даниэля Волли оказались столь успешными, что ученика

демонстрировали королю и двору. Известны успехи и других членов Общества (В. Холдера,

1616 - 1698; Дж. Далгарно, 1626 - 1687) в области индивидуального обучения глухих [91].

Можно видеть, что интерес к проблеме обучения людей с сенсорными нарушениями в

Англии не имел прагматических корней, как в Испании, и не был связан с успехами нацио-

нальной медицины, как в Италии. Это был чисто философский, академический интерес при-

вилегированных исследователей, разделенный и поддержанный просвещенным монархом.

Приходится снова говорить о парадоксах, но как иначе объяснить исторические фак-

ты. Идеи Ж. Боннета становятся предметом активного интереса Королевского Общества уже

через 4 года после опубликования трактата на родине автора (1620), экземпляр книги попа-

дает в Англию в 1644 г., но издается в Британии только через 270 лет после написания

(1890). Испанский опыт инициирует английскую мысль, что приводит островитян к успехам

в индивидуальном обучении глухих, но никак не влияет на обучение неслышащих в этой

стране в целом. Более того, в Англии того периода был свой талантливый врач-сурдопедагог

Дж. Бульвер, издавший в 1648 г. первую в Британии работу о глухих "Philocophus" (“Друг

глухого”), а затем в 1654 г. - "Chirologia, or the Naturall Language of the hand". Принципиально

важно, что свою педагогическую систему автор строил на основе медицинских, физиологи-

ческих принципов лечения глухоты. Бульвер по сути первым опроверг постулаты Гиппокра-

та о природе глухонемоты, доказав несостоятельность утверждений Аристотеля и Августина

о невозможности обучить неслышащего, а в практической работе придерживался тех же

взглядов, что и Ж. Боннет. Еще более поразительна инициатива Дж. Бульвера по организа-

ции в стране "Академии для немых", которую, кстати, можно считать первой попыткой соз-

дания государственного учреждения специального образования [91].

Нас не удивляет, что проект Бульвера был отвергнут, как "столь парадоксальный,

удивительный и преувеличенный, что скорее позабавил оппонентов, чем удовлетворил их

стремление к пониманию" [J. Gordon, 1892; по M. Winzer, 91, с. 35]. Отвергая проект, экспер-

ты из Королевского Общества поступили в духе времени, полагая, что обучение глухого, как

философская проблема, как научный эксперимент целесообразно, тогда как перенос его в

сферу социальной жизни лишен смысла, так как глухие относятся к "неполноценному мень-

шинству" и, следовательно, не заслуживают государственного внимания и материальных за-

трат.

В XVII в. было предпринято немалое число удачных попыток индивидуального обу-

чения глухих: швейцарским врачом Дж. К. Амманом (1669 - 1724) и химиком из Фландрии

ван Хелмонтом (1614 - 1699) - в Нидерландах; профессором риторики Лана-Терци (1631 -

1687) - в Италии; а также другими энтузиастами во Франции, Дании и Швеции. Однако пер-

вые учебные заведения для глухих начнут появляться в Европе лишь в XVIII столетии. Педа-

гоги и медики, разрабатывающие проблемы специального обучения, как исследователи опе-

режали свою эпоху, преодолевая и разрушая представления о необучаемости глухонемых, но

как члены современного им общества принадлежали своему времени и не воспринимали глу-

хих полноценными согражданами [6, 7, 24, 41, 53, 91].

Подобное расхождение “высокой теории” и “низкой практики” в умах членов Коро-

левского Общества нашло отражение в сатире Дж. Свифта, так описавшего академическую

науку лапутян в “Путешествиях Гулливера” (1727): “дома лапутян построены очень сквер-

но..; эти недостатки объясняются презрительным их отношением к прикладной геометрии,

которую они считают вульгарной и ремесленной...”[1947, с. 329]. Позицию «лапутян» относи-

тельно образования глухонемых, вероятно, разделяли многие ученые XVI - XVII веков, для

которых эта проблема представлялась академической, а не социальной. Иначе как можно

объяснить, что XVII век - “век разума”, наполненный “духом вольнодумства”, поворотный

век в истории Западной цивилизации, век стремительного развития педагогических традиций

не положил начала открытию специальных школ для слепых или глухонемых детей. Несмот-

ря на то, что в общественном сознании западноевропейцев все более утверждается представ-

ление о праве человека на индивидуальность, оно еще не распространяется на “неполноцен-

ное меньшинство”.

На наш взгляд, в XVI - XVII вв. успешный опыт индивидуального обучения детей с

сенсорными нарушениями не привел и не мог привести к открытию специальных учебных

заведений. Специальное образование не могло возникнуть не из-за отсутствия теоретических

разработок, методик обучения и специалистов, а в силу совпадения позиций светского зако-

на, религиозного догмата и общественного мнения в отношении неполноценности людей с

выраженными нарушениями в физическом или умственном развитии. Именно восприятие

этих людей короной, церковью, аристократией и буржуазией как неполноценных являлось

главной преградой на пути организации специального обучения.

И все же было бы глубоким заблуждением недооценивать роль первых успешных по-

пыток индивидуального обучения детей с сенсорными нарушениями. Рубикон был перейден,

возможность обучения доказана, стало очевидным, что таких людей можно не только при-

зревать, но и обучать. Именно эти прецеденты положили начало новому длительному перио-

ду эволюции отношения западноевропейского общества и государства к лицам с отклоне-

ниями в развитии, заключающемся в осознании ими уже не только возможности, но и целе-

сообразности специального образования.

Выскажем еще одно предположение: именно в XVI - XVII вв. намечается вполне за-

кономерное принципиальное расхождение во взглядах медиков и педагогов на цели и задачи

помощи людям с выраженными физическими и умственными недостатками; закладываются

основы двух разных направлений коррекции нарушений в развитии аномальных детей: педа-

гогического и медицинского.

Педагоги, поставленные перед необходимостью научить ребенка с сенсорными нару-

шениями писать и говорить, ищут и разрабатывают конкретные методики, особые приемы

обучения. Предметом их внимания является вторичный дефект и педагогические пути его

коррекции. Учителя строят свои методы обучения, опираясь, прежде всего, на современные

им философские идеи, в меньшей мере интересуясь первичным биологическим дефектом и

его этиологией.

Врачи же, оказывая помощь слепым или глухим детям, особо не задумывались о

влиянии фактора сенсорной депривации на последующее развитие личности. Медики кон-

центрируют свое внимание на лечении, т.е. предметом их профессионального интереса ста-

новится первичный, биологический дефект, а обусловленные им социальные ограничения,

нарушения жизнедеятельности остаются вне сферы их внимания.

В XVI - XVII вв., несмотря на успехи педагогической коррекции, широкое распро-

странение получает мнение о том, что глухой, слепой, слабоумный нуждаются, прежде всего,

в лечении. Носители этой идеи полагали, что аномального ребенка надо вылечить, а уж затем

учить. Закладываются предпосылки тенденции "медицинизации" специального образования

(как это ни парадоксально, но и в наши дни данная идея имеет многочисленных сторонни-

ков).

XVII столетие вошло в историю европейской цивилизации как проникнутый духом

вольнодумства “век разума”. В этот период резко возрастает интерес к человеку, его предна-

значению и месту в обществе, крепнет убеждение о праве человека на индивидуальность [11,

12, 38, 44, 56, 69]. Схоластический, метафизический взгляд на мироздание и природу челове-

ка уступают место естественнонаучному. XVII в. оказался “поворотным в истории Западной

цивилизации, в эволюции присущих ей педагогических традиций, особенности динамики и

содержание которых отражали коренные сдвиги в материальной и духовной жизни западно-

европейского общества” [39, с. 82]. Прогрессивные изменения, происходящие в обществе,

государственной идеологии, философии, науке, в том числе педагогической, секуляризация

образования повлияли на отношение западноевропейского общества и государства к лицам с

отклонениями в развитии.

Как уже отмечалось, в XVII в. в ряде западных стран предпринимались попытки ин-

дивидуального обучения глухих, также известны факты обучения слепых. Правда, и в более

ранние периоды некоторые слепые становились известными музыкантами, например: орга-

нист из Флоренции Франческо Ландино (1325 - 1397), пианист Арнольд Шлик (1455 - 1525).

Однако в XVII в., благодаря изменениям, произошедшим в сознании европейцев, впервые

были предприняты попытки дать образование людям незрячим или потерявшим зрение (уче-

ник И. Ньютона - математик Саундерсон (1682 - 1739); поэт Л. Мильтон (1604 - 1674).

Еще одним доказательством происходящей эволюции взглядов общества на инвали-

дов служит прецедент открытия в Палермо небольшой музыкальной школы для слепых

(1662). “Организаторы этой школы (сами слепые) выработали устав, согласно которому ни-

щенство для слепого является позором, и слепые могут и обязаны трудиться. Хотя эта школа

просуществовала сравнительно недолго, значение ее в истории развития профессиональных

учреждений для слепых огромно. В Англии создаются “братства” слепых, которые тоже пы-

таются найти пути для своего самостоятельного существования. Там слепых обучали хорошо

ориентироваться при передвижении по улицам Лондона. Общество предлагало иностранцам

услуги слепых в качестве провожатых в туманные дни и вечера, когда зрячим, плохо знаю-

щим Лондон, легко было заблудиться... Это свидетельствует о новом взгляде на слепых, соз-

дает предпосылки для начала их систематического обучения и включения в трудовую дея-

тельность” [66, с. 18-19].

Чешский мыслитель-гуманист Ян Амос Коменский (1592 - 1670) первым из педагогов

выдвинул положение о необходимости заботиться о воспитании и обучении слабоумных. В

своей, ставшей классической, "Великой дидактике" (1638) автор пишет: "Ведь кто усомнился

бы в том, что воспитание необходимо людям тупым, чтобы освободиться от природной ту-

пости... Кто по природе более медлителен и зол, тот тем более нуждается в помощи, чтобы

по возможности освободиться от бессмысленной тупости и глупости. И нельзя найти такого

скудоумия, которому совершенно уже не могло бы помочь образование." [38, с. 206 - 207].

Я. А. Коменский был глубоко убежден, что всем аномальным детям можно дать обра-

зование. В этой связи он писал: "Возникает вопрос: можно ли прибегать к образованию глу-

хих, слепых и отсталых, которым из-за физического недостатка невозможно в достаточной

мере привить знания? - Отвечаю: из человеческого образования нельзя исключить никого,

кроме нечеловека."

Богатство педагогических идей ХVI - ХVII веков нашло свое отражение во взглядах

Вольфганга Ратке (1571 - 1635). "Педагогический мемориал", прочитанный Ратке в день из-

брания императора во Франкфурте-на-Майне (1612), содержал положения, представляющие

для нас особый интерес [28]. Приведем их:

- обучение должно стать всеобщим, независимо от пола детей;

- руководящей идеей должна служить идея полного согласия с природой;

- все преподавание на первой стадии должно вестись на родном языке.

Можно сказать, что новации В. Ратке открыли дорогу специальному образованию.

Необходимость учить всех детей (вне зависимости от сословной принадлежности и пола)

обязательно приведет к вычленению группы детей, неспособных к такого рода обучению.

Предложение учить детей на родном языке устраняет барьер иностранного языка - латыни,

почти непреодолимый для аномального ребенка. Рекомендации педагогу согласоваться с

природой ребенка предоставляют ему значительную свободу в поиске методов обучения.

Народное обучение благодаря усилиям Ратке было введено в Веймаре в 1619 г. его

учеником Кромайером. Судьба Ратке, как и большинства новаторов и подвижников, была

трагичной, но именно ему Германия обязана достижениями последующих веков в области

специального образования.

2.9. Резюме.

Заключая краткое рассмотрение эпохи Ренессанса, следует сказать, что приводимые исторические факты свидетельствуют о мозаичности европейской ситуации. Следует помнить, что цепи и казематы для душевнобольных, эпидемии чумы, голод, костры инквизиции в Испании и Голландии, философские трактаты Эразма Роттердамского и Джордано Бруно, теория Феликса Платера и идеи Яна Амоса Коменского, гонения и почитание юродивых сосуществовали в этот период развития человечества. Вместе с тем анализ эволюции отношения общества и государства к лицам с отклонениями в развитии в период XII - XVIII вв. позволяет утверждать:

- политические, социальные и экономические изменения в жизни Европы XII - XV вв. не повлияли на отношение общества к лицам с выраженными физическими и психическими недостатками: обыватели, церковь, корона по-прежнему воспринимают их как "анормаль-