Сокровища господина Марьянна 5 страница
Мария Антуанетта держала мать в курсе своих достижений в супружеской постели. И вот 22 июля 1773 года в Компьене свершилось чудо: перед тем как отправиться на охоту, Людовик Август протрубил победу. Наконец он добился успеха! Он поспешил объявить эту новость королю, который, испытывая облегчение и радость, от всей души расцеловал его. Первый порог был преодолен. Но о ребенке все еще не было и речи. За это время женился граф де Прованс, а затем граф д'Артуа. Теперь в Версале оказалось три женатых принца. Вновь потянулась череда прогулок, выездов на охоту, балов и спектаклей. Мария Антуанетта все еще находилась в ожидании, опасаясь, как бы ее невестки не произвели на свет потомство раньше. Но, несмотря на одолевавшие ее сомнения, она не отчаивалась.
«А ребенок? Когда же у меня будет ребенок?»
Казалось, она пыталась заглянуть в будущее.
Королева Франции…
К счастью, она всегда находила опору в лице графа де Мерси‑Аржанто, посла Австрии, своего наставника и покровителя с момента прибытия во Францию. Мария Антуанетта делилась с ним почти всеми секретами. Хорошо разбираясь в политике, он оказывал ей тысячи услуг. Он ей всегда будет помогать. Кроме того, кончина Людовика XV имела еще одно положительное последствие. Мадам Дюбарри в Версале больше не появлялась. Война между двумя женщинами длилась очень долго. В этом отношении шалости Папочки‑Короля выводили Марию Антуанетту из себя. Привыкшая к австрийским добродетелям и строгости нравов, крошечная фарфоровая куколка в течение пяти лет оказывала сопротивление скандальной одалиске. Но теперь вражеские препоны исчезли. По приказу умирающего короля графиня покинула Версаль, и королевой стала Мария Антуанетта. Возможно, ей удастся отделаться и от д'Эгийона, который никогда не скрывал своей оппозиции по отношению к австрийскому альянсу, и уговорить своего супруга приблизить к себе Шуазеля.
Да, школа была нелегкой.
Она улыбнулась. «Ну, сейчас все в моих руках».
Она вернулась к письменному столу, чтобы продолжить письмо. Ей столь о многом надо подумать! Но она уже знает, как пользоваться своим положением. Вернувшись в Версаль, она сразу же возьмет в свои руки организацию развлечений, балов, прогулок и празднеств. На это у нее хватит таланта. Она станет первой красавицей, первой дамой, примером для Франции и всего света, она придаст этому королевству подобающие ему искрометность, блеск и сияние. Версаль! Ее мать в Вене будет гордиться ею! Она превратит эту жизнь в праздник, а не в крестный путь. Ей хотелось смеяться, ошеломить Францию и увлечь ее за собой в танце! Она почувствовала, как ее щечки разгорелись.
А в голове ее продолжал звучать голос: «Королева! Королева Франции!»
«Так дерзнем же… Надо дерзнуть».
На другом конце поместья Шуази Людовик Август, глубоко утопая в кресле, тоже воспользовался несколькими мгновениями покоя, чтобы предаться размышлениям. То, что он находился здесь, в знакомом окружении, давало ему неимоверное облегчение. Он решил пойти на риск, позволив тетушкам последовать за ним; они провели долгие часы у постели своего отца и могли заразиться от него. Но Людовик любил их и считал важным быть вместе в эти дни траура. И все‑таки ему не удавалось подавить тревогу. Как он жалел, что раньше не интересовался делами своего деда! Почему дед не настаивал на том, чтобы он приходил на заседания Совета? Или он всегда считал его обузой? Сегодня Людовик был невероятно уязвим. Ему следовало подтвердить свой авторитет. Министры никогда не относились к нему с особым вниманием. В этом тоже была его вина. Государственные дела наводили на него скуку. А сейчас ему надо было ими заниматься. Он не мог больше ограничиваться охотой и слесарным делом. Боязнь распространения оспы уже много дней препятствовала его встречам с важными министрами А перед ним стояла первостепенная задача: сформировать правительство.
Он чувствовал, что ему не хватает опыта. Ему нужен был кто‑нибудь, кто смог бы помочь ему разобраться в делах. В спешке вызванный Сартин упустил свой шанс. С тех пор Людовик Август в растерянности неустанно шагал взад и вперед по садам, сложив руки за спиной, устремив взгляд в землю, а весь мир вопрошал, что же он собирается предпринять. Дело д'Эгийона казалось более или менее решенным. Он был союзником графини Дюбарри, что создавало дополнительные трудности. Он также знал, что Мария Антуанетта настойчиво предлагала ему Шуазеля. Сторонники Шуазеля притаились в засаде, ожидая возвращения королевской милости. Но Людовик не забыл, как Шуазель в прошлом противостоял его отцу, покойному наследному принцу, в нескольких наиболее деликатных делах. Итак, ни партия Дюбарри, ни партия Шуазеля? Бог мой, как все сложно! С кем же посоветоваться?
Людовик – теперь его так называли, он отбросил имя Август, и к этому тоже надо было привыкнуть, – Людовик лишь отчасти доверял мнению своих братьев. Еще один раз ему пришлось обратиться к тетушкам. К нему явилась Аделаида и сообщила, что у нее находится список лиц, которых предполагалось назначить на высшие должности. По ее словам, этот список был в свое время составлен его отцом, наследным принцем Людовиком Фердинандом, сыном Людовика XV. Таким образом, он содержал лучшую из рекомендаций.
Держа бумагу в руке, Людовик погрузился в чтение.
В течение доли секунды в его голове опять зазвучали слова, которых он больше всего боялся.
«Я так и не сумею этого сделать!»
Напрасно он готовил себя к неизбежному – все произошло слишком внезапно. Одно дело представлять себя в королевской мантии, совсем другое – действительно в нее облачиться, у него перехватывало дыхание. Он сдерживал дрожь рук. Вдруг его почему‑то посетило странное воспоминание.
Это случилось во время праздника, устроенного для маленьких принцев. Организовали лотерею, по условиям которой каждый должен был подарить свой выигрыш тому, кого он больше всех любит. Королевские дети моментально получили целую груду подарков. Людовик Август наблюдал, как они бегали взад и вперед, смеялись, радостно кричали и целовались. Он стоял и смотрел на них, его руки были пусты, так как никому не пришло в голову подарить что‑нибудь ему. Когда, в свою очередь, он получил игрушку, выпавшую ему по лотерее, он отказался ее кому бы то ни было отдать, предпочитая сохранить ее для себя. Его упрекнули в том, что он не соблюдает правила игры. В ответ он лишь произнес:
– Я знаю, что меня никто не любит, и я никого не люблю, поэтому считаю, что я не должен дарить подарки.
О нем всегда забывали.
Почему он вспомнил этот эпизод именно сейчас?
С некоторых пор Людовик старался оценивать себя беспристрастно. А также без эмоций. Это была нелегкая задача. У него был горбатый нос, толстые губы, тяжелый подбородок, довольно скверные зубы. Эти черты были как будто смягчены его близорукостью, которая придавала его взгляду большую Мягкость и нежность. Он знал, что его голос называли гнусавым и что иногда он становился даже писклявым. Из‑за лишнего веса он ходил вразвалку. Но, с другой стороны, он был наделен немалой силой. На охоте он был настоящим Бурбоном, прекрасным наездником, и эта страсть превращала его в кентавра. Но хватит ли у него способностей принимать решения, делать выбор, давать направление стране, вождем которой он стал? Он сделал глубокий вздох, закатив глаза Он плохо себя чувствовал. Прокашлявшись, он встал, взял перо и обмакнул его в чернильницу.
Он тоже писал письмо.
«Сударь, несмотря на нестерпимую боль, которую я разделяю со всем королевством, мне необходимо выполнять свой долг Я король: в этом слове заключены мои обязанности, но мне всего лишь двадцать лет. Не думаю, что мне удалось получить все необходимые знания. Более того, я не имею доступа ни к одному министру, так как все они находились вместе с королем во время его болезни. Я всегда слышал о Вашей порядочности и о заслуженной репутации человека, знающего толк в делах. Поэтому я покорно прошу Вас помочь мне советом и поделиться знаниями. Буду Вам чрезвычайно признателен, если Вы приедете при первой же возможности в Шуази, где я встречу Вас с преогромным удовольствием… »
Да, ему нужен был наставник, который был бы одновременно и премьер‑министром, и самым верным его слугой. Он еще раз помедлил и пересмотрел список потенциальных кандидатов. Кардинал де Берни? Не могло быть и речи о том, чтобы вызвать соратника «мадам Шлюхи», как Людовик Август и его тетушки в свое время называли Помпадур. Машо? Почему бы и нет? Попавший в опалу при Людовике XV, он благожелательно относился к финансовому равноправию и был готов пресечь злоупотребления. Несмотря на свои семьдесят три года, он был полон энергии. У него наверняка есть программа развития Франции. Он сможет консолидировать финансы. Разумеется, он ограничит привилегии, и часть дворян вступит с ним в борьбу. Но, может, в результате у монархии откроется второе дыхание.
Еще раз сделав вдох, Людовик XVI в последний раз взглянул на список. В нем было обведено имя Машо.
Гонца отправили через час.
Судьба распорядилась так, что, пустившись галопом, он потерял шпору.
Ему пришлось вернуться в Шуази.
Тем временем Людовик передумал. Ему на ум пришел некто иной. Тот, кто также был министром его покойного дедушки и тоже оказался в немилости из‑за иронических замечаний в адрес Помпадур, сделанных в 1740 году. С тех пор этот человек находился в ссылке в Поншартрене, недалеко от Версаля. Он был уже в возрасте, но знал все тонкости управления. Приветливый и опытный, он сумел остаться в стороне от последних скандалов. Одновременно решительный и скромный, он, безусловно, разделит с новым монархом тяжелое бремя. И Мария Антуанетта не будет этому противиться. Уступив Аделаиде, ратовавшей за него, Людовик XVI изменил свое решение.
В списке теперь было обведено другое имя.
Морпа.
С ним все будет спокойнее.
Король велел позвать королеву, чтобы она передала эту новость его тетушкам.
Гонец вновь отправился в путь.
Людовик XVI вздохнул. Теперь надо было заниматься оставшейся частью правительства.
Морпа поможет ему, если, согласился.
Дерзнем… Нужно дерзнуть, черт побери!
В этот момент дворовый мальчик Гимар попросил аудиенции по рекомендации почтового интенданта Оньи. Почему обыкновенный мальчишка вдруг попросил о встрече с ним, да еще с такой настойчивостью и по рекомендации такого высокого покровителя? Он утверждал, что имеет при себе письмо чрезвычайной важности, в котором говорится о неотложных делах. Все это показалось Людовику довольно странным.
И все‑таки он его принял.
Гимар передал ему запечатанное письмо. Оно было подписано графом Шарлем де Брогли.
Пальцами и ножиком для разрезания бумаги он принялся распечатывать письмо.
«Но… О чем же оно?»
О существовании Черного кабинета.
Правда о двадцати восьми годах параллельной дипломатии, которой занимался его покойный дед.
Тайная королевская служба.
В смятении Людовик XVI узнавал о самом невероятном.
По следам смерти
Оранжерея Версаля
Оранжерея походила на маленький собор. Это симпатичное строение располагалось напротив партера Ленотра. Длинная центральная галерея, ориентированная к югу, была с двух флангов охвачена боковыми галереями, расположенными под лестницей Ста Ступеней. Весь ансамбль, освещенный большими окнами, как в футляр, заключал нижние партеры. Ленотр хотел воссоздать «вечную весну сада Гесперид». В середине находился большой круглый бассейн, окруженный шестью секциями газонов. Зимой оранжерея защищала от изморози более тысячи деревьев в кадках, которые делали ее похожей на лес. В хорошее время года, как сейчас, например, они находились в нижнем партере площадью в три гектара, являясь его единственным украшением.
Пьетро и шеф Тайной службы пробрались в самую гущу этой растительности. Вокруг них в гармоничных сочетаниях цвели апельсиновые деревья из Португалии, Испании и Италии, лимонные и гранатовые деревья, олеандры и сотни цитрусовых. Шарообразно подстриженные, они были втиснуты в деревянные ящики, устройство которых не менялось с XVII века. Брогли с венецианцем прошли перед брошенной коляской и скрылись под сводами галереи.
Далее, на солнце, балюстрада, расположенная с южной стороны партера, выходила на дорогу, ведущую в Сен‑Сир, на противоположной стороне которой находился пруд Швейцарцев.
Пьетро оглянулся вокруг.
«Вечная весна сада Гесперид», – подумал он.
– Виравольта, мне было необходимо увидеться с вами.
– Ну что ж, я к вашим услугам. Вы не могли попасться мне в более удобный момент. Я уже было собирался ехать к вам в Рюффек.
Перед венецианцем стоял Шарль Франсуа де Брогли, облаченный в темно‑синий камзол с длинными рукавами и крылышками на обшлагах. Он убрал платок из‑под шляпы. С минуту Пьетро вглядывался в это лицо с четко очерченными бровями, со свидетельствующими о пережитом морщинами на лбу и в уголках глаз, с тонкими губами. Де Брогли! Дальний наследник первых французских разведывательных служб. Созданные при Людовике XIII и в прошлом подчинявшиеся кардиналу Ришелье и его преосвященству отцу Жозефу, хитрому капуцину, службы раньше уже использовали многочисленных агентов, слава которых до сих пор не померкла, таких как барон Геркюль де Шарнасе или Франсуа Ланглуа, бывший кюре Сен‑Жермен‑л'Оксерруа. На счету самой первой агентуры были многочисленные подвиги, например, она спасла Ла Рошель от нападения морского экспедиционного корпуса, а в июле 1640 года нанесла удар испанскому флоту у мыса Сен‑Винсент. Хотя службы частично утратили свое значение при Людовике XIV, несмотря на энергичное руководство, осуществляемое одним из самых великих генерал‑лейтенантов полиции Ла Рейни, их деятельность продолжалась. Получило толчок развитие шифрования, после того как отец и сын Россинели ввели в употребление «великий шифр», систему кодирования, неизменно сбивавшую с толку противника. Были организованы миссии морского шпионажа в интересах торговли Франции с заморскими странами. С появлением Шарля де Брогли и созданием Королевской тайной службы шпионаж вышел на новый уровень, став делом высокопоставленных специалистов, в распоряжении которых находились абсолютно преданные люди. К сожалению, они yе смогли предотвратить катастрофическую Семилетнюю войну или утрату Канады.
А сегодня Брогли, как и д'Эгийон, находился в крайне щекотливом положении.
Казалось, он был в напряжении. Пьетро ждал объяснений.
– Я приехал, Виравольта, потому что и мне нужно было переговорить с вами кое о чем. Ax! Эта ссылка невыносима! Вы же знаете, двор никогда особенно не жаловал мою семью… При покойном наследнике у нас хотя бы был могущественный союзник. Мой дядя, аббат де Брогли, имел солидное влияние как на него, так и на супругу наследника! Если бы не этот проклятый туберкулез, я бы уже давно получил помилование! Аббат хотел устроить моего брата в военное министерство, а меня в министерство иностранных дел…
– Возможно, еще не все потеряно. Но скажите: что происходит с Тайной службой?
Шарль де Брогли вздохнул и начал шагать взад и вперед с раздраженным видом.
– Что с ней происходит? Боже мой, понятия не имею! Что предпримет Людовик? Пока д'Эгийон еще на месте! Кстати…
Он остановился и, прищурившись, взглянул на Черную Орхидею.
– …он вас вызывал?
Пьетро немного помедлил, затем решил вести чистую игру.
– Да. Его тоже беспокоит создавшаяся ситуация, что вас вряд ли удивит… С отъездом Дюбарри он опасается, что его Дни сочтены, как и ваши.
– Как и мои, действительно! Представим себе, что д'Эгийон выйдет из правительства. Уж не Шуазель ли займет его место? Он всегда пользовался уважением короля и особенно королевы!.. Австрийский альянс – это он! Я уже двадцать лет тщетно повторяю, что я против него ничего не имею, Мария Антуанетта не желает этого слышать! Все, что я требовал, Виравольта, это паритет – никаких прав без обязанностей! Вместо этого Франция малодушно во всем согласилась с Марией Терезией, и мы ничего не предприняли, когда она торжествовала, разгромив Польшу! Вот что произошло! А этот злобный наперсник Мерси‑Аржанто, который целыми днями только и делает, что журит королеву! Он мне не позволит и шагу ступить! А она и подавно! В чем состоит ее влияние на короля? Вот в чем вопрос. И что он собирается предпринять? Что же он предпримет?
Пьетро слушал эту обличительную речь метавшегося из стороны в сторону Шарля де Брогли.
– Мой выбор – между д'Эгийоном, которому я обязан роспуском Тайной службы и Бастилией, и кланом Шуазеля, который охотно отправит меня в самое пекло! Д'Эгийон все сделал, чтобы меня скомпрометировать… К тому же я желал бы знать, какую роль в этом сыграли вы!
Брогли недоверчиво указал на Пьетро пальцем.
– Я никогда не сообщал герцогу что бы то ни было о деятельности Тайной службы, и вы это хорошо знаете, – спокойно произнес Пьетро. – Я был верен вам и его величеству. Вы не забыли, что за услуги я оказал вам в ситуации, которая, напомню, была весьма щекотливой. Я выполнял как официальные, так и тайные обязанности с одинаковым усердием. И наконец, не судите преждевременно о решении короля относительно того, вернутся ли к работе те или другие. Возможно, ничего не выйдет ни у сторонников д'Эгийона, ни Шуазеля. Но обратимся к агентам…
– Что сообщил вам герцог во время вашей встречи?
– Он поручил мне еще одно дело. Особую миссию. И заявил, что готов сотрудничать с нами в процессе ее исполнения, если возникнет необходимость! Как бы ни сложилось, мы не можем сидеть сложа руки. Что‑то замышляется. Что вам известно о Баснописце?
– Сообщите мне, что именно известно д'Эгийону… и я вам расскажу.
– До него дошли слухи о серии убийств, и он беспокоится. Беккарио по кличке Барон был убит в Со, когда он ужинал в таверне. Фанфрелюш, Бубновый Король – в Треве. Мадам Буареми по прозвищу Змея – после романтического свидания в Эпине. Манергю по кличке Метеор – в Лондоне. Что же происходит?
– Все это, увы, именно так, Виравольта. Дело приняло такой оборот, что, как мне кажется, может загнать д'Эгийона в тупик.
– Он также весьма обеспокоен и боится, как бы опасность не оказалась более серьезной, чем нам представляется. Король скончался, Людовик Шестнадцатый совсем не разбирается в делах, а мы оказались в уязвимом положении. Герцог подозревает как происки иностранных врагов, так и подрывную деятельность внутри самой Тайной службы. Вот почему ему нужны и вы, и я. Шарль, как Баснописцу стало известно о нас? Существует ли список наших имен? Или была перехвачена какая‑нибудь зашифрованная депеша, здесь или где‑нибудь в ином месте? В Лондоне или в Вене?
Шарль нахмурился.
– Ну, в этом отношении мы с вами тоже оказываемся под подозрением, Виравольта.
– И представьте себе, этот факт не ускользнул от внимания герцога. Поэтому он надеется, что мы истолкуем его жест как знак доверия, хотя, признаюсь, при других обстоятельствах нам следовало бы относиться к этому с некоторым опасением.
– Тайная служба существует двадцать восемь лет, Виравольта. Возможно, кто‑то из нас терпеливо собирал информацию, чтобы воспользоваться ею в подходящий момент. Внутри нашей сети агенты изолированы друг от друга, но никакие перегородки не устоят перед прозорливостью и упорством, нам это известно лучше, чем кому бы то ни было. Вы лично знаете многих из моих агентов.
– Вот именно… а другие? Д'Огни, Верженн, д'Эон, Бретей? Они предупреждены? Стоит ли их предупредить? Владеют ли они информацией?
Шарль посмотрел Виравольте прямо в глаза.
– Я тоже веду расследование, можете не сомневаться.
– Мы знаем, что троим служащим парфюмерного магазина Фаржона, придворного поставщика, стало известно, кто такой Баснописец и к чему он стремится. Хотя все они были убиты, в этом есть завязка, начало пути. Батист Ланскене…
– Да, один из мелких осведомителей, я знаю…
– Очевидно, он узнал правду. Как и Розетта, а также так называемый Жаба. Духи, с помощью которых был убит Батист, включали странные ингредиенты. А эти басни, сопровождающие каждое убийство…
Говоря это, Пьетро показал ему листок, на который он переписал указанные басни.
Брогли взял листок, поднял бровь и резким жестом вернул его Пьетро.
– И всем нам достались роли зверей.
– Десять басен, не считая тех, которые уже были использованы для других. Десять последних, специально отобранных, чтобы привлечь мое внимание, прощальный букет, скорее всего. Из них остается семь.
– И он их выбрал лично для вас. Почему?
– Потому что я убил… его вдохновителя, первого Баснописца, по всей видимости. Аббата Жака де Марсия.
– Но кем же он ему приходился? Старшим братом. Отцом?
– Аббат?… В конце концов, это возможно. Послушайте, мы должны найти в архивах Тайной службы все, что нам удалось собрать о первом Баснописце. Может быть, расследование было проведено слишком поспешно. Покопайтесь в старых делах, вновь откройте дело Сен‑Медара. Что касается духов, то это совсем непонятно. Что он ищет, в конце концов? Я только что допрашивал некоего нормандца, королевского садовника, и…
Вдруг Виравольта замолк.
Лилия, асфодель, белладонна, аронник, болотный ирис базилик.
Роза и лилия. Противостояние двух держав. Двух коронованных особ. Асфодель – цветок мертвых героев. Белладонна – яд, посвященный Парке, перерезающей нить судьбы. Аронник – западня. Болотный ирис – для великого шабаша Баснописца. Все это присыпано базиликом – ненавистью.
«Ищи смерти аромат».
– Все ясно. В этом и заключается послание, – произнес Пьетро.
– Прошу прощения? – переспросил граф.
– Кто‑то… – начал Пьетро. – Кто‑то затаил злобу на короля и королеву. И не только… Но и на всю монархию.
Он замер, убежденный в правильности своего открытия.
– Просто‑напросто кто‑то хочет уничтожить сам режим. Враг может быть как внутренним, так и внешним. Война двух держав…
Он поднял взор на Шарля.
– Лилия и роза. Франция и… Англия.
– Англия? – удивился Шарль. – Боже мой, как это пришло вам в голову?
– Интуиция, – сказал Пьетро. – Разузнайте со своей стороны. В этом нет ничего невозможного. Баснописец – сумасшедший, нет сомнений, что цель у него личная – месть! Но, может быть, он не одинок. А вдруг он содействует… более обширному заговору? И его используют в политических целях? Возможно, и судьба первого Баснописца была именно такой…
После минутной растерянности Шарль погрузился в раздумья. Глядя на его озабоченное лицо, Виравольта угадал напряженную работу мысли; угадал, как он пытается сложить в стройную картину все то множество сведений, центром, сердцевиной и вместилищем которых он был.
– Вот как мы поступим, Виравольта. Что касается меня, первое, что нам следует определить, – получим мы поддержку короля или нет. Тайную службу надо спасти! Я только что направил письмо его величеству. Нет, я в нем отнюдь не распространяюсь об оказанных за двадцать восемь лет услугах, хотя и мог бы, черт побери! – Он снова разозлился и занервничал. – Я напоминаю ему, что эта миссия была мне поручена королем, его дедом – и на это я хочу обратить особое внимание, несмотря на мою скромность! Смотрите, Виравольта, как честен я был. Я сам предложил проинформировать Шуазеля, а затем и д'Эгийона о существовании Черного кабинета. Это он отказался! Он сам! Король! А!
– Мне об этом хорошо известно.
– Д'Эгийон и Дюбарри преследовали меня. Это правда! Потом Бастилия и моя ссылка. Но его величество только и думал, как бы меня оградить… Я продолжал пользоваться его доверием, а сейчас я в западне! Он хотел, чтобы Тайная служба продолжала функционировать, Виравольта. Все это крайне затруднительно, так как обо всем этом мне нужно доложить новому королю. Рапорты от агентов, находящихся за границей, будут приходить в Версаль. Он ничего в них не поймет! Так что я жду его распоряжений, без которых я даже не знаю, продолжаем ли мы существовать. Какой ошибкой было бы не воспользоваться в данный момент нашими услугами!
– Безусловно, – согласился Пьетро.
– Нам нужно действовать. А для этого мне требуется больше, чем интуиция. Мне нужны доказательства! Послушайте. Я говорил с Сартином и созвал на завтра небольшое собрание с двумя или тремя вашими… собратьями. Все они, впрочем, в тот или иной момент выполняли задания в Лондоне. Возможно, у них будет ценная информация. Они в курсе пpоиcxoдящeгo, но никогда раньше не встречались. Пока мы ждем решения короля, мы должны помогать друг другу. Я назначил им встречу в этом парижском кафе… «Прокоп». Вы должны его знать.
– Да, я там бывал.
– Так будьте там завтра в семнадцать часов, Виравольта.
– А вы сами там будете?
– Никак нет. У меня слишком много других дел. Особенно после того, что вы мне рассказали.
Бросив быстрые взгляды направо и налево, Шарль натянул платок на лицо. Одновременно он закутался в свое манто… и достал из него странную книжечку.
– Англичане! Этого только не хватало! Ситуация, возможно, более серьезная, чем мы предполагаем. Я тоже получил сообщение Баснописца, представьте себе.
– Каким образом?
– В Рюффеке. Но как ни странно… это послание предназначалось для вас.
Пьетро не верил своим ушам. Он посмотрел на книжечку.
На ней было написано: «Путеводитель по версальским садам».
Виравольта поднял на Брогли вопросительный взгляд.
– Это… королевский путеводитель, Виравольта. Вы никогда о нем не слышали? Текст был написан самим великим королем Людовиком Четырнадцатым. Это приглашение на прогулку по садам. По самым красивым садам в мире, разумеется. Он предлагает маршрут для ознакомления с очаровательными пейзажами. Там можно было столько всего осматривать, что он составил путеводитель… в 1689 году. Впрочем, он его еще четыре или пять раз редактировал… Это недатированная версия.
Пьетро взял книжечку, толком не понимая, о чем идет речь.
– Но кто… как… Что мне с этим делать?…
– Баснописец приглашает вас на прогулку!
Пьетро раскрыл брошюрку. И в самом деле, под заголовком – «Путеводитель по версальским садам» – он обнаружил несколько стихов, написанных, по всей видимости, почерком врага, продолжавшего потакать своей природной склонности и своему докучливому влечению к написанию эпиграмм и иных иронических стишков.
Я, Виравольта, здесь опять.
Угодно ли со мною поиграть?
И аромата вместе путь пройти!
Запоминай: в садах за мной иди
Ты в сердцевину аллегорий
И в том театре ты меня найди.
– Он нас водит за нос по этому пути аромата, – сквозь зубы пробормотал Виравольта.
– Я в этом ничего не понимаю. Но идите по следу, Виравольта! Продолжайте резвиться с вашими цветочками, пока я пытаюсь спасти Тайную службу!
Пьетро с невозмутимым видом положил книжицу в карман.
– Увидим, куда он вас приведет. И не забудьте о «Прокопе» завтра. Ну а я займусь королем и нашими делами. Я помогу вам по мере сил, как смогу. Мы будем поддерживать контакт через д'Огни, при помощи шифра. До свиданья, Виравольта. И прошу вас… Кем бы он ни был, найдите его! Если вам это не удастся, то вся система рухнет! И Тайная служба! И я сам!.. – Прошелестев своей одеждой, он повернулся. – И вы по той же причине.
Пьетро поспешно вернулся к дворцу. Он стоял лицом к садам, перелистывая брошюру. Баснописец и «король‑солнце» приглашали его незамедлительно приступить к прогулке, начиная с той террасы, где он находился.
И в самом деле, мир садов представлял собой мир иллюзий, намеков, соответствий, аллегорий. Карта Страны Нежности. Пьетро не смог бы объяснить, почему он вдруг об этом подумал. Страна Нежности, омываемая с запада Морем Интимности, с востока Озером Безразличия, с севера Опасным Морем, отделявшим ее от Terra Incognita,[23]Страны Страстной Любви. Нежность и три ее города, Нежность‑Уважение, Нежность‑Склонность, Нежность‑Признание… По знаменитой карте страстей Мадлены де Скюдери можно было пройти от Новой Дружбы к Любезности, Подчинению, Мелким Услугам, Чувствительности, Нежности, Послушанию и Доверительной Дружбе; или же направиться через Небрежность, Теплоту, Легкость и Забвение, чтобы попасть к Озеру Равнодушия… «Да, конечно, – говорил себе Пьетро, – подходящие как для помпезности, так и для меланхолии, как для эротических соблазнов, так и для одиноких размышлений, версальские сады были чем‑то вроде Карты Нежности! Все здесь было погружено в самолюбование; все было ухожено, укрощено для того, чтобы доставлять радость взору: подстриженные лужайки и мягкие газоны, сплетение аллей и кружево самшитовых деревьев, перемежающихся тисовыми, громадные цветочные куртины, окруженные статуями и фонтанами…»
Виравольта поднял глаза.
Он снова подумал о цветах, составляющих духи.
Заговор. Заговор против короля и королевы. Против королевства.
Роза и лилия… В центре – орхидея!
С путеводителем в руках он начал свой поединок с версальскими садами.