Текст переведен по изданию: Isidor. Geschichte der Goten Vandalen und Sueven. Stuttgart. Phaidon. 1990 4 страница

Здоровье его было отменным, за исключением того, что в течение [последних] четырех лет жизни он страдал от часто повторяющейся лихорадки, а под конец еще прихрамывал на одну ногу. Но и тогда он скорее поступал по-своему, чем по совету врачей, которых почти ненавидел, поскольку те убеждали его отказаться от жареной пищи, к которой он пристрастился, и привыкнуть к вареной. Он постоянно упражнялся в верховой езде и охоте, что было для него, франка, естественным, поскольку едва ли найдется на земле какой-нибудь народ, который в этом искусстве мог бы сравниться с франками. Ему нравилось париться в природных горячих источниках и он упражнял тело частым плаванием. В нем он был столь искусен, что его воистину никто не мог обогнать. Вот почему он даже дворец в Аахене возвел и там постоянно жил в последние годы жизни до самой смерти. Он приглашал купаться не только сыновей, но и знать и друзей, а иногда даже свиту, телохранителей и охранников, так что иногда сто и более человек купались одновременно.

(23) Карл носил традиционную франкскую одежду. Тело он облачал в полотняные рубаху и штаны, а сверху [одевал] отороченную шелком тунику, обернув голени тканью. На ногах его были онучи и обувь, а зимой он защищал плечи и грудь, закрыв их шкурами выдр или куниц. Поверх он набрасывал сине-зеленый плащ и всегда подпоясывался мечом, рукоять и перевязь которого были из золота или' из серебра. Иногда он брал меч, украшенный драгоценными камнями, однако это случалось только во время особых торжеств или же если пребывали чужеземные послы. Иноземную же одежду, даже самую красивую, он презирал и никогда не соглашался одевать ее. Лишь однажды, в Риме, по просьбе папы Адриана, и потом еще по просьбе его преемника Льва он облачился в длинную до колен тунику и греческую хламиду, а также обул сделанные по римскому обычаю башмаки.

[Лишь] на торжествах он выступал в вытканной золотом одежде, украшенной драгоценными камнями обуви, застегнутом на золотую пряжку плаще и в короне из золота и самоцветов. В остальные дни его одежда мало чем отличалась от той, что носят простые люди.

(24) Он был умерен в еде и питье, особенно в питье, ибо больше всего ненавидел пьянство в ком бы то ни было, не говоря уже о себе и о своих близких. Однако от пищи он не мог долго воздерживаться и часто жаловался на то, что пост вреден для его тела. Пировал он очень редко, и то лишь по большим праздникам, но при этом с большим количеством людей. Повседневный обед обычно готовился лишь из четырех блюд, не считая жаркого, которое охотники обыкновенно подавали на вертелах и которое Карл любил есть больше какого-либо другого кушанья. Во время трапезы он слушал или чтеца или какое-нибудь выступление. Читали [же] ему об истории и подвигах древних. Он любил и книги святого Августина, особенно те, что озаглавлены О Граде Божием. В питье вина и прочих напитках он был так воздержан, что за обедом редко пил более трех раз.

Летним днем, после обеда, он съедал какой-нибудь плод и пил [еще] один раз, [затем], сняв с себя всю одежду и обувь, оставался без всего словно ночью и в течение двух или трех часов отдыхал. Ночью же сон его прерывался четыре или пять раз так, что он не только просыпался, но и вставал с постели.

Во время одевания и обувания он принимал не только друзей, но даже, если дворцовый управляющий говорил, что возник некий спор, который не могли окончить без его постановления, он тотчас же приказывал привести спорящих и, будто сидя в судейском кресле, разобравшись, выносил приговор. Помимо этого, если в тот день нужно было заниматься чем-то официальным или поручить что-то одному из министров, он делал это в такое же время.

(25) Он был многословен и красноречив и мог яснейшим образом выразить все, что хотел. Не довольствуясь лишь родной речью, он старался изучить иностранные языки. Латинский он изучил так, что обыкновенно говорил [огаге] на нем, словно на родном, но по-гречески он больше понимал, нежели говорил. При этом он был столь многословен, что даже казался болтливым [dicaculus]. Он усердно занимался свободными искусствами и весьма почитал тех, кто их преподавал, оказывая им большие почести. Грамматике он обучался у дьякона Петра Пизанского97, который был тогда уже стар, в других науках его наставником был Альбин, прозванный Алкуином98, тоже дьякон, сакс из Британии, муж во всем мире ученейший. Под его началом Карл много времени уделил изучению риторики, диалектики, а особенно астрономии. Он изучал искусство вычислений [computandi] и с усердием мудреца пытливо выведывал пути звезд. Пытался он писать и для этого имел обыкновение держать на ложе, у изголовья [in lecto sub cervicalibus] дощечки или таблички для письма, чтобы, как только выпадало свободное время, приучить руку выводить буквы, но труд его, начатый слишком поздно и несвоевременно, имел малый успех99.

(26) Он свято и преданно почитал христианскую религию, в которой был наставлен с детства. Вот почему он воздвиг в Аахене исключительной красоты базилику, украсив ее золотом, серебром, светильниками, а также вратами и решетками из цельной бронзы100. Поскольку колонны и мрамор для этой постройки нельзя было достать где-либо еще, он позаботился о том, чтобы его привезли из Рима и Равенны101.

Он ревностно и часто посещал церковь и утром, и вечером, и даже в ночные часы и на заутреню102, насколько позволяло здоровье и весьма заботился, чтобы все, что в ней совершалось, проходило наиболее достойно. Он не уставал напоминать служителям, чтобы они не дозволяли приносить внутрь ничего неподобающего или непристойного. Он обеспечил ее таким изобилием священных сосудов из золота и серебра и одежды для священнослужителей, что во время отправления обрядов даже привратникам, [людям] низшего церковного звания, не было необходимости служить в собственном платье. Он старательно улучшал порядок пения псалмов и церковного чтения. Ведь он был совершенен и в том, и в другом, хотя сам не читал на людях, а пел лишь вместе с другими и тихим голосом.

(27) Карл деятельно занимался поддержкой бедных и бескорыстным милосердием, которое греки называют eleimosinam [милостыней]. Он не забывал подавать милостыню не только на родине и в своем королевстве, но даже за морями в Сирии и Египте, а также в Африке, Иерусалиме, Александрии и Карфагене. Когда он узнавал, что где-то христиане живут в бедности, то обычно, сочувствуя их нужде, посылал им деньги. Именно поэтому он искал дружбы заморских королей, чтобы для живущих под их властью христиан наступило некое утешение и облегчение. В Риме, более других священных и почитаемых мест, Карл заботился о церкви блаженного апостола Петра, в сокровищницу которой он пожертвовал большие суммы денег как золотом, так серебром и драгоценностями. Множество бесчисленных даров он послал епископам. За все время правления для Карла не было ничего желаннее, чем вернуть Риму собственными трудом и усилиями былое величие и положение. Он хотел, чтобы благодаря ему церковь [ecclesia] святого Петра была не только цела и невредима, но при его поддержке превосходила бы все прочие церкви красотой и богатством. И хотя он ценил Рим столь высоко, за сорок семь лет своего правления он ездил туда лишь четыре раза -- исполнить обеты и помолиться103.

(28) Для последнего приезда Карла были и другие причины. Дело в том, что римляне, которые подвергли папу Льва104 большому насилию, выколов ему глаза и вырвав язык, принудили его молить короля о защите. Поэтому, отправившись в Рим [800], чтобы восстановить положение дел в церкви, пришедшее в полный беспорядок, он задержался там на всю зиму. Именно тогда он принял имя Императора и Августа [25 января, 800], чего вначале совершенно не желал и утверждал, что если бы знал заранее о замысле папы, то в тот день не пошел бы в церковь, несмотря на то, что это был один из главных праздников105. И с великим терпением он переносил зависть римских императоров, негодовавших на то, что он принял это звание. Их упорство Карл победил своим великодушием, которым он, несомненно, их превосходил, посылая к ним частые посольства и в письмах называя их братьями106.

(29) Приняв императорский титул, Карл обратил внимание на то, что многое в законах его народа было несовершенно -- ведь франки имели два закона107, которые во многих местах очень различались. Он задумал добавить то, что недоставало, устранить расхождения и исправить плохо или с ошибками изложенное. Ничего из этого он не исполнил, если не считать того, что добавил к законам несколько глав, но и они не были завершены. Однако он приказал описать и письменно изложить устные законы всех подвластных ему народов.Также он [приказал] записать и увековечить и старинные варварские песни, которые воспевали деяния и войны прежних королей. Он положил начало и грамматике родного языка108.

[Карл] также дал названия месяцам на собственном языке. До этого времени франки именовали их отчасти по-латыни, отчасти на варварском наречии. Он установил собственные имена для двенадцати ветров, хотя раньше для них имелось не более четырех названий.Если говорить о месяцах, то январь он назвал винтерманот [Wintarmanoth]109, февраль - горнунг [Hornung]110, март -- ленцинманот [Lentzinmanoth]111, апрель -- остарманот [Ostarmanoth]112, май -- виннеманот [Winnemanoth]113, июнь - брахманот [Brachmanoth]114, июль - хеуйманот [Heuuimanoth]115, август -- аранманот [Aranmanoth]116, сентябрь -- витуманот [Witumanoth]117, октябрь -- виндумема-нот [Windumemanoth]118, ноябрь -- хербистманот [Herbistma-noth]119, декабрь -- хейлагманот [Heilagmanoth]120.

Ветрам же Карл положил такие имена: восточный ветер стал называться остронивинт [Ostroniwint], юго-восточный остзундрони [Ostsundroni], юго-юго-восточный -- зундострони [Sundostroni], южный -- зундрони [Sundroni], юго-юго-западный -- зундвестрони [Sundwestroni], юго-западный -- вестзундрони [Westsundroni], западный -- вестрони [Westroni], северо-западный - вестнордрони [Westnor-droni], -- северо-северо-западный -- нордвестрони [Nord-westroni], северный -- нордрони [Nordroni], северо-северо-восточный -- нордострони [Nordostroni], северо-восточный -- остнордрони [Ostnordroni]121.

(30)В конце жизни, когда его тяготили болезнь и старость, Карл призвал к себе Людовика, короля Аквитании, единственного из сыновей Хильдегарды, оставшегося в живых. Собрав надлежащим образом со всего королевства знатнейших франков, Карл при всеобщем согласии поставил сына соправителем всего королевства и наследником императорского титула. Возложив на его голову корону, Карл приказал именовать Людовика императором и августом [11 сентября 813 г.]. Это решение с одобрением было поддержано всеми присутствующими, ибо казалось, что оно было вдохновлено свыше на благо всего государства. И это деяние приумножило авторитет Карла [дома] и внушило огромный страх чужеземным народам.

Затем, отослав сына обратно в Аквитанию, он, хотя и немощный от старости, по своему обыкновению, отправился поохотиться неподалеку от аахенского дворца122 и, проведя за этим занятием остаток осени, на Ноябрьские Календы вернулся в Аахен. Зимуя там, в январе он слег, охваченный сильной лихорадкой. Тотчас же, как обычно при лихорадках, он начал поститься, полагая, что такое воздержание от еды сможет прогнать болезнь или, по крайней мере, облегчить. Но к жару присоединилась боль в боку, которую греки называют "плевритом" [pleuresin], однако он все еще продолжал воздерживаться от еды, подкрепляя тело лишь редким питьем. На седьмой день, после того как он слег в постель, приняв святое причастие, он умер. Это случилось на семьдесят втором году его жизни, из которой сорок семь лет он правил, в пятый день перед Февральскими Календами, в три часа дня [28 января 814 г., 9 часов утра]123.

(31) Тело его было омыто и убрано по установленному обряду. При великом плаче всего народа оно было внесено в церковь и погребено124. Сперва сомневались, где его надлежит похоронить, ибо сам он при жизни не оставил об этом никаких распоряжений. Затем все согласились, что нигде для него не найти гробницы достойнее той самой базилики [basilica], которую сам он, из любви к Богу и Господу нашему Иисусу Христу и в честь святой приснодевы Марии, Богородицы построил в том поселении на собственные средства. Там он и был погребен в тот же день, в который умер. Поверх его гробницы была воздвигнута позолоченная золотом арка с его изображением и надписью. Эпитафия была такова:

Под этим камнем лежит тело великого
и правоверного Императора Карла,
который знатно расширил королевство
франков и правил счастливо
сорок семь лет. Умер семидесяти лет,
в год Господень DCCCXIIII,
Индикта VII, V Кал., Февр.


(32) Приближение его кончины было отмечено многими знамениями, так что не только другие, но и он сам увидели в них угрозу125. На протяжении трех последних лет его жизни случались частые затмения и солнца и луны, а на солнце в течение семи дней видели черное пятно. Величественная громада портика, что была сооружена между базиликой и дворцом, в день Вознесения Господа неожиданно обрушилась до основания126. А мост через Рейн возле Могонтиака, который Карл в течение десяти лет сооружал с такими искусством и огромным трудом, что, казалось, тот сможет стоять вечно, случайно воспламенившись, сгорел в пожаре [813] за три часа так, что (за исключением подводной части) ни щепки от него не осталось. И сам Карл во время последнего похода в Саксонию против короля данов Годфрида [810], однажды выйдя перед восходом солнца из лагеря и уже выступив в путь, внезапно увидел, что справа налево в чистом воздухе в ярком свечении пронеслось упавшее с неба пламя. Пока все удивлялись этому знамению и тому, что оно предвещает, лошадь, на которой ехал Карл, неожиданно уронила голову и упала, с такой силой бросив его на землю, что на его плаще лопнула пряжка, а перевязь меча разорвалась. Он был поднят поспешившими к нему слугами, что были рядом, которые сняли с него вооружение и верхнее платье. Даже копье, которое он в тот момент крепко держал в руке, выпало и отлетело на двадцать или более футов.

Кроме того Аахенский дворец часто сотрясался, а в покоях, где пребывал Карл, постоянно трещали потолки. А базилику, в которой Карл был позднее погребен, поразило с неба и золотое яблоко, украшавшее самый верх кровли, от удара молнии раскололось и было отброшено на примыкавший к базилике дом епископа. В той же базилике, по краю карниза, расположенного между арками верхнего и нижнего ярусов, который огибал внутреннюю часть храма, красной охрой была нанесена надпись, говорящая кто был создателем этого храма; в первой ее строке были слова:
КАРЛ ПРИНЦЕПС

Было замечено, что в самый год смерти императора, за несколько месяцев до его кончины, буквы в слове ПРИНЦЕПС так поблекли, что почти не были видны. Однако на все упомянутые знамения Карл или не обращал внимания, или игнорировал их, как если бы ничто из них его самого никаким образом не касалось.(33) Он начал составлять завещание, по которому часть наследства доставалось дочерям и детям, родившимся от наложниц. Однако, начав слишком поздно, он не сумел довести дело до конца. За три года до кончины Карл разделил в присутствии своих друзей и слуг сокровища, деньги, одежду и утварь. Призвав их в свидетели, он пожелал, чтобы после его кончины сделанное им разделение при их одобрении осталось неизменным. Он составил краткий документ127, в котором излагалась его воля в отношении того, что он разделил. Содержание и текст этого документа таковы:

ВО ИМЯ ВСЕМОГУЩЕГО
ГОСПОДА БОГА, ОТЦА И СЫНА
И СВЯТОГО ДУХА

Описание и раздел собственных сокровищ и денег, сделанный славнейшим и боголюбивейшим государем Карлом, императором и августом, в 811 год от воплощения господа нашего Иисуса Христа, в сорок третий год его правления во Франкии, в тридцать шестой год его правления в Италии, на одиннадцатый год его императорства, в четвертый год Индикта. Раздел имущества, находившегося в означенный день в его хранилище [camera], Карл постановил сделать при благочестивом и мудром размышлении и осуществил его с Божьей помощью.

Делая это, он особенно желал предусмотреть то, чтобы не только дарование милостыни, должным образом производимое христианами из их собственности, осуществлялось от его имени и из его денег упорядочение и обоснованно, но чтобы его наследники при отсутствии всякой неясности твердо знали, что им должно причитаться и могли без споров и взаимопритязаний разделить назначенные им доли. Исходя из этого замысла и намерения, он, как было сказано, сперва разделил все средства и имущества, что в означенный день находились в его хранилище в золоте, серебре, драгоценностях и королевских одеяниях на три части. Затем, оставив одну часть нетронутой, он разделил две другие на XX и одну долю. Эти две части были разделены на XX и одну долю потому, что, как известно, в его королевстве находятся двадцать один город-церковная метрополия [metropolitanae civitates]. Каждая из тех частей должна была быть передана его наследниками и друзьями в виде милостыни одной из метрополий. Архиепископ, стоящий в то время во главе данной церкви и принимающий выделенную его церкви часть, должен разделить ее со своими епископами следующим образом: третья часть должна остаться его церкви, а две другие делятся между епископами. Каждая из известного числа XX и одной существующей метрополии долей, что получены из первых двух разделенных частей, была тщательно отделена от других и уложена в свой ящик [repositorio], с надписью города, которому ее надлежит передать.

Имена метрополий, которым должна быть передана указанная милость или подаяние таковы: Рим, Равенна, Меди-олан, Форум Юлия, Градус, Колония, Могонтиак, Юваум (или Зальцбург), Тренеры, Сеноны, Везонтион, Лугдунум, Ратумагус, Ремы, Арелас, Виена, Дарантазия, Эбродунум, Бурдигала, Туронес, Битуриги128.

Часть, которую он пожелал сохранить нетронутой, делится так. После того, как две упомянутым образом разделенные части будут распределены и опечатаны, эта треть должна находиться в повседневном обращении как вещь, о которой известно, что она не отчуждена от собственности ее обладателя в силу какого-либо обещания. Это сохраняется до тех пор пока он находится в здравии или заявляет о необходимости пользоваться ею. А после его смерти или добровольного отказа от мирских дел эта часть должна быть разделена еще на четыре части. Первую четверть следует добавить к вышеназванным XX и одной. Вторая четверть назначается его сыновьям и дочерям, а также сыновьям и дочерям его сыновей, и должна быть между ними справедливо и разумно разделена. Третья четверть по христианскому обыкновению расходуется на нужды бедных. Четвертая четверть сходным образом в виде милостыни идет на поддержание дворцовой челяди, распределяясь в пользование слуг и служанок. К этой третьей части всего его состояния, которая, как и другие части, состоит из золота и серебра, он пожелал присоединить все вазы и утварь из бронзы, железа и других металлов вместе с оружием, одеждой и иным, изготовленным для различных нужд ценным и малоценным имуществом, как, например, занавеси, покрывала, гобелены, шерстяные ткани [filtra], кожи, упряжь и все, что на этот момент находидось в его хранилище и сундуках, чтобы за счет этого возросли доли этой третьей части и до большего числа людей дошла раздача милостыни.

Относительно капеллы, то есть утвари [Аахенской] церкви, как той, что он сам дал и собрал, так и той, что досталась ему по наследству от отца, он приказал, чтобы все оставалось в целости и никоим образом не делилось. А если найдутся сосуды, книги или иное имущество, о котором доподлинно известно, что они были помещены в эту капеллу не им, и если кто-либо захочет иметь их, то тот может сдедать это, приобретя по справедливо назначенной цене. Относительно книг, которых он собрал в своей библиотеке великое множество, Карл сходным образом постановил, что те, кто пожелает владеть ими, должны их выкупить по справедливой цене, а выплаченные деньги должны быть розданы среди бедных.

Среди других сокровищ и собственности [у Карла] были три серебряных стола и один особенно большой и тяжелый, из золота. Относительно них он распорядился и постановил следующим образом. Один из них, квадратный, имеющий изображение города Константинополя, вместе с прочими предназначенными для того дарами, надлежит передать в Рим, базилике блаженного апостола Петра. Другой, круглый, стол, украшенный изображением города Рима, надлежит отправить епархии (episcopio) церкви Равенны. Третий стол, превосходящий остальные красотой исполнения и внушительным весом, имеющий тонко прорисованную в виде трех кругов подробную карту всего мира, он постановил отдать на увеличение той трети, что должна быть разделена между его наследниками и направлена на милостыню. Туда же надлежит отдать золотой стол, упомянутый четвертым.Карл сделал и утвердил сие описание и распределение [собственности] перед епископами, аббатами и графами, которые тогда смогли присутствовать. Их имена перечислены.

Епископы: Хильдибальд129, Рикульф130, Арн131, Вольфарий132, Бернойн133, Лейдрад134, Иоанн135, Теодульф136, Иессе137, Xeйmo138, Вальтгауд139.

Аббаты: Фридугиз140, Адалунг141, Энгильберт142, Херменон143.

Графы: Вала144, Мегинхер145, Отульф, Стефан146, Унруок, Бурхард147, Мегинхард148, Гаттон, Ригвин149, Эдон150, Эркангарий, Герольд, Берон151, Хильдегерн, Рокульф.

Людовик, сын Карла и Божьей волей наследник, изучил этот документ и после смерти отца сколь мог быстро и со всем тщанием постарался исполнить.