DMZ – демилитаризованная зона 3 страница
Кити невесело улыбнулся:
– Тогда понятно, Рич.
Я старался говорить спокойно. Язык, однако, не слушался, и неожиданно меня охватила такая ярость, что у меня даже потемнело в глазах.
– Теперь и мне понятно, Кити, – жестко сказал я. – Я знаю, как у него голова работает. Поскользнуться на собственном дерьме – это удар по его самолюбию. Вот почему он набросился на тебя с кулаками.
Я вскочил. Грегорио схватил меня за руку:
– Ричард, что ты собираешься сделать?
– Набить ему морду.
– Наконец-то, – сказал, вставая, Джессе. – Я же говорил, что именно так и нужно сделать. Я тебе помогу.
– Нет!
Я оглянулся. Франсуаза тоже встала.
– Это слишком глупо! Вы оба, ну-ка сядьте!
В этот момент из противоположного конца донесся презрительный смех Багза:
– Никак прибыла кавалерия?!
– У меня большое желание вонзить острогу в твою чертову шею! – крикнул я ему.
– Ух, как я испугался!
Тут заорал Джессе:
– А надо бы испугаться! Сильно испугаться!
– Ты это серьезно, новозеландский ублюдок?
– Ты даже и сам не въезжаешь, какой ты сообразительный!
Сэл тоже встала:
– Хватит! – взвизгнула она. – Вы оба! Вы все! Хватит!
Молчание.
Примерно с полминуты обе группы глазели друг на друга. Затем Франсуаза ткнула пальцем вниз.
– Сядьте! – прошипела она.
Мы сели.
Минут через десять я уже был готов лезть на стенку. Очень хотелось курить, настолько сильно, что грудь, казалось, вот-вот не выдержит и разорвется, но сигареты лежали в другом конце дома, и я не мог до них добраться. Пытаясь помочь мне, Кэсси свернула косяк, но он не помог. Мне нужен был никотин. От наркотика стало только хуже.
Вскоре Элла принесла приготовленную ею еду, но рис у нее подгорел, а без волшебного прикосновения Грязнули рыбный суп по вкусу не отличался от морской воды. Вдобавок ко всему ей пришлось разносить еду в самой неподходящей обстановке, которая привела ее в замешательство, и она подумала, что причиной всему является ее стряпня. Никто не удосужился объяснить Элле, в чем дело, поэтому она вышла из дома чуть не плача.
В восемь пятнадцать в дверь просунулась голова Джеда. Он с любопытством осмотрелся и исчез.
Вот так и шло время – из-за склоки мы не заметили, что шведы не вернулись с рыбалки.
Без четверти девять дверь распахнулась настежь.
– Наконец-то вы пришли, – начал было Кити, но слова застряли у него в глотке.
В слабом свете свечей стоял согнувшийся пополам Карл. На его лице застыло выражение, по которому мы сразу поняли: случилось что-то очень серьезное, но, по-моему, Кити лишился дара речи при виде его рук. Казалось, что он немыслимым образом вывихнул их, и они просто торчали из его грудной клетки. На правой руке была серьезная рана. Она начиналась между большим и указательным пальцами и доходила до самого запястья, поэтому две половины ладони безжизненно висели, как клешня омара.
– Господи Иисусе! – громко воскликнул Джессе.
Весь дом пришел в движение, поскольку все старались рассмотреть шведа получше.
Карл с трудом сделал шаг по направлению к нам и оказался в ярком круге света. Тут мы поняли, что изуродованные руки принадлежали человеку, которого он нес на спине, – Стену. Внезапно Карл качнулся вперед и рухнул на пол, не сделав никакой попытки как-то смягчить свое падение. Стен соскользнул с него, на мгновение задержавшись у него на боку, а затем скатился вниз. В его собственном боку зияла дыра размером с баскетбольный мяч, и оставшаяся часть его живота была не толще десяти сантиметров.
Первым к ним бросился Этьен. Он пронесся мимо, едва не сбив меня с ног.
Когда я выпрямился, он уже склонился над Стеном, пытаясь сделать тому искусственное дыхание изо рта в рот. Потом я услышал, как Сэл позади меня спросила:
– Что случилось?
И в этот момент Карл завопил во всю глотку. Он кричал целую минуту, наполняя дом высокими, страшными звуками. Многие затыкали уши, чтобы не слышать их, или отвечали ему похожими криками, пытаясь, скорее всего, заглушить его. Лишь после того как Кити схватил его и заорал на него, чтобы он заткнулся, Карл смог вымолвить членораздельно одно слово:
– Акула!
Третий
Изумленное молчание после вопля Карла «Акула!» продолжалось лишь какое-то мгновение. Потом мы все заговорили так же внезапно, как некоторое время назад онемели. Вокруг Карла и Стена быстро образовался кружок – такой, какие обычно возникают во время школьных драк: вы проталкиваетесь поближе, но держитесь на безопасном расстоянии, – и со всех сторон посыпались указания. В конце концов, это была кризисная ситуация. Она не могла не взбудоражить обитателей лагеря, и поэтому все горели желанием действовать. Этьен и Кити, занявшиеся соответственно Карлом и Стеном, получали разные советы: «Ему нужно воды!», «Уложи его на спину!», «Зажми ему нос!».
Зажать нос посоветовала Этьену одна из югославок, ведь при искусственном дыхании для предотвращения утечки воздуха нужно зажимать пострадавшему нос. Мне эти слова показались очень глупыми. Можно было видеть, как пузырьки воздуха выходят из дыры в боку Стена, значит, легкие у него, очевидно, отказали, и трудно было представить кого-нибудь более похожего на мертвеца. Его открытые глаза закатились, так что были видны одни белки, он весь обмяк, и из его ран не шла кровь. На самом деле, практически все советы были глупыми. Чтобы уложить Карла, потребовались бы громадные усилия, поскольку он метался из стороны в сторону и кричал, и я никак не мог взять в толк, зачем ему нужна вода. Морфий – да, но не вода. В чрезвычайных ситуациях люди, правда, часто просят воды; подобные слова были, наверное, продиктованы этими соображениями. Единственным человеком, кто говорил дело, оказалась Сэл, которая громко требовала, чтобы все отошли назад и заткнулись. Но на ее слова никто не обращал внимания. Ее роль лидера на время оказалась под вопросом, поэтому ее разумные указания имели такой же эффект, как и самые нелепые.
Происходящее привело меня в смятение. Я твердил себе: «Насторожен, но спокоен». И ждал, когда в моей голове появится хорошая мысль. Мысль, которая положит конец этому хаосу, достаточно продуктивная при всей серьезности ситуации. Короче, нечто похожее на мысль, осенившую Этьена на плато. В таком расположении духа я решил протиснуться сквозь толпу к Стену и сказать: «Оставь его, Этьен. Он мертв». Но я не мог отделаться от ощущения, что эти слова отдают дешевым боевиком, а мне нужна была фраза из хорошего боевика. Тогда я решил выбраться из толпы, что оказалось нетрудным делом, так как большинство стремилось протолкнуться поближе.
Как только я покинул кружок, в моей голове появились гораздо более здравые мысли. Я сразу осознал две вещи. Во-первых, теперь я мог добраться до своих сигарет. Во-вторых, я обратил внимание на отсутствие Христо. Никто даже и не вспомнил о третьем шведе, который, наверное, остался на пляже раненый и ожидал помощи. А может, просто лежал мертвый, как Стен.
Какое-то мгновение я, подобно герою мультфильма, пребывал в крайнем возбуждении, настраиваясь то на одно, то на другое. Наконец я принял решение и кинулся в дальний конец дома мимо нескольких пострадавших от отравления, которые по-прежнему были еще слишком слабы, чтобы реагировать на происходящее. Когда я бежал обратно, я зажег сигарету при помощи сразу двух спичек. Перед тем как выскользнуть за дверь, я крикнул: «Христо!». Но я не задержался, чтобы узнать, слышали меня или нет.
Пробираясь через джунгли, я проклинал себя, что не захватил фонарь. Я не видел ничего, кроме красного огонька своей сигареты, вспыхивавшего ярче, когда он поджигал паутину. Но поскольку я недавно шел этой тропинкой в темноте, – вечера два назад, направляясь увидеть свечение, – у меня не возникло особых проблем. По дороге со мной случился один-единственный казус – я наткнулся на свежую вырубку бамбука, пошедшего на новые остроги. С моими задубевшими подошвами ничего не случилось. Раны появились на лодыжках и голенях, и это обеспокоило меня – я знал, что, как только войду в соленую воду, они начнут жечь огнем.
На пляже, однако, было достаточно лунного света, чтобы разглядеть все как следует. В том месте, где Карл тащил Стена, на песке остались глубокие борозды. Он, скорее всего, причалил к берегу метрах в двадцати от тропинки, ведущей в лагерь, потом направился к ней, но прошел дальше, и ему пришлось снова к ней возвращаться. Бросив окурок, я понял, что Христо на берег не выходил. В лунном свете песок отливал серебром. Причудливые обломки кокосовых орехов и сломанные пальмовые ветки казались черными. Если бы он был здесь, я бы заметил его.
Я вздохнул полной грудью, сел на песок недалеко от берега и начал перебирать возможные варианты. Христо не было на пляже, и мы с ним не могли разминуться на тропинке – разве что я перешагнул через него, если он лежал без сознания, – поэтому он мог быть либо в лагуне, либо в открытом море, либо в ведущей к морю пещере. Если он в открытом море, то, конечно, уже мертвый. Если он в лагуне, то он либо сидит на одном из камней, либо плавает лицом вниз. Если же он в пещере, то, наверное, застрял у одного из выходов, слишком измотанный, чтобы переплыть лагуну, или настолько израненный, что уже не в состоянии преодолеть пещеру под водой.
Вот что могло случиться с Христо. С акулой дело обстояло проще. Она могла плавать где угодно. Ничего более определенного утверждать было нельзя. Мне уже мерещился в лагуне силуэт плавника, поэтому я решил не принимать акулу во внимание.
– Готов поспорить, что он в пещере, – сказал я себе и закурил новую сигарету. Тут я услышал позади себя шаги на песке. – Христо? – спросил я и услышал свой голос, будто стереофоническую запись. В этот момент другой человек тоже сказал «Христо».
– Нет, – одновременно ответили мы друг другу.
Пауза.
Я подождал несколько секунд, озираясь по сторонам, но так никого и не увидел.
– Кто здесь?
Ответа не последовало.
– Кто здесь? – повторил я, вставая. – Это… это ты, мистер Дак?
И вновь не получил ответа.
Мощная волна хлынула на песок и ударила меня по ногам. Пришлось сделать шаг вперед, чтобы сохранить равновесие. В следующий раз волна ударила с не меньшей силой, и я вынужден был сделать еще шаг вперед. Затем я почувствовал, что вода дошла до колен, и раны на ногах напомнили о себе жгучей болью. Когда вода ударила по руке, из нее выскользнула забытая мною вторая сигарета.
Я поплыл по наиболее вероятному для Христо маршруту между пещерой и пляжем, делая частые остановки, чтобы взбираться на камни и осматриваться вокруг. Проплыв три четверти лагуны, я увидел на пляже огни. На берегу появились другие обитатели лагеря, однако я не окликнул их. Я еще не решил, ободряет ли меня их далекое присутствие или оно служит лишь помехой.
В тени
Все выкрикивали имя Христо. Над лагуной парили высокие и низкие голоса, голоса парней и девушек. Эти звуки не понравились мне. В том месте, где я отдыхал – на камне у входа в пещеру, – крики каждый раз отдавали эхом. Меня это раздражало. Чтобы положить всему конец, я заплыл в пещеру. Начав движение, я уже не останавливался. Я плыл вперед, пока там, где туннель уходил под воду, внезапно не наткнулся на скалу. Тогда я сделал глубокий вдох и нырнул.
Под водой было очень увлекательно. Скалистые стены, которые никогда не согревал солнечный свет, остужали и усмиряли воду. У меня возникло ощущение, будто я осмелился проникнуть в запретную зону, напугавшую меня, когда мы с Этьеном и Франсуазой ныряли за песком на Самуе. Смелее, – как во сне ободрил я себя, расслабляя ноги и делая более медленные движения руками. Я не торопился: Христо и акула меня мало занимали. Я почти наслаждался и знал, что мои легкие достаточно натренированы, чтобы я продержался под водой полторы минуты, не испытывая при этом особого дискомфорта. Я останавливался каждые несколько метров и шарил вокруг руками, чтобы убедиться, что случайно не заплыл по боковому коридору в воздушный карман. При этом я обнаружил, что центральный коридор шире, чем я предполагал. Даже вытянув руки в стороны, я не мог достать до его стен и был способен лишь дотянуться до обросших ракушками потолка и дна. Тут я сморщился, осознав, что для того, чтобы попасть в воздушный карман, мне придется сильно отклониться от курса.
Еще горше гримасу я скорчил, когда выплывал из туннеля в море. Сильный удар ночной волны жестоко испытал меня на прочность, возвращая из полусна к реальности и бросая на скалы. Я стал неуклюже выбираться из воды, поскользнулся на водорослях и в очередной раз поранил ноги. Обретя равновесие, я огляделся по сторонам в поисках Христо и позвал его, без всякой, впрочем, надежды, поскольку лунный свет с полной очевидностью обнаруживал его отсутствие. Я, правда, увидел лодку. В небольшой бухточке, служившей для нее одновременно пристанью и укрытием, она болталась из стороны в сторону, поскольку была не привязана. Я пробрался к ней, вытащил из воды конец веревки и закрепил веревку на такое количество узлов, какое только позволяла ее длина, – то были не совсем морские узлы, но лучших я бы не придумал. Затем я забрался на небольшой выступ скалы и задумался, что же делать дальше.
Проблема заключалась в том, что я мог легко упустить Христо на разных стадиях поисков, особенно посреди камней. Его, наверное, уже нашли, и он в лагере. Но у меня было также чувство, что я не упустил его. Непривязанная лодка говорила о том, что шведы добрались до входа в пещеру. Если бы Христо не был ранен, он, наверное, отправился бы вплавь вместе с Карлом. Если же был ранен, Карл мог оставить его там, где я сейчас сидел, намереваясь вернуться за ним попозже.
– Если только он не… – бормотал я, щелкая пальцами и дрожа от морского бриза.
Если только он не погиб прямо в открытом море. В этом случае можно было с полной уверенностью утверждать, что его никогда не найдут.
– А может…
А может, он получил легкое ранение? У него хватило сил отправиться вплавь по подводному туннелю. Христо плыл по нему вместе с Карлом, помогая тащить Стена, но тут что-то случилось. Плыли втроем по туннелю… Немного ушибся… Наверное, испугался и растерялся.
– Вот что произошло, – твердо сказал я.
Карл не заметил исчезновения Христо, пока не добрался до лагуны. Со Стеном (может быть, еще живым) на плечах Карл не мог вернуться обратно. Возможно, он подождал Христо столько времени, сколько человек может продержаться под водой не дыша. А потом еще одну-две полных отчаяния минуты – чтобы убедиться окончательно. И тогда Карл, наверное, потерял всякую надежду.
– Вот что произошло. Христо в воздушном кармане.
Я встал, наполнил легкие запасом воздуха и снова нырнул в воду. С третьей попытки я нашел боковой коридор, ведущий к воздушному карману.
Оказавшись на поверхности, я, к своему удивлению, увидел повсюду звезды. Я подумал, не пропустил ли я поворот в четвертый раз и, потеряв ориентацию, не выплыл ли в открытое море или в лагуну. Но звезды сияли как рядом, так и впереди. Они виднелись повсюду, рассыпанные неестественно густо, в пределах досягаемости и за тысячу километров от меня. Нехватка кислорода, подумал я и попробовал сделать вдох. Воздух был лучше, чем в прошлый раз в воздушном кармане, вероятно, из-за значительного отлива, но звезды не исчезали. Я сделал еще вдох, закрыл глаза, подождал немного, а затем снова их открыл. Звезды остались – мерцали и как будто даже стали ярче.
– Но это невозможно, – прошептал я. – Такого не может…
Неожиданно мое внимание привлекло невнятное бормотание, доносившееся из одного сгущенного созвездия. Я совсем замедлил движение.
– Сюда… – донесся до меня тихий голос.
Я протянул руку и нащупал выступ скалы, затем пошарил по нему и коснулся человеческой кожи.
– Христо! Слава богу! Я уже…
– Ричард?
– Да.
– Помоги мне.
– Да. Для этого я и оказался здесь.
Я вел рукой по его коже, пытаясь определить, какой части тела я коснулся. Это было на удивление нелегким делом. То, что я сначала принял за руку, оказалось ногой, а что я вначале принял за его рот, было раной.
Христо громко застонал.
Я сочувственно покачал головой:
– Извини… Тебе очень больно?
– Я… ранен…
– О'кей. Как ты думаешь, ты сможешь плыть дальше?
– Не знаю.
– Дело в том, что тебе придется плыть. Мы должны выбраться отсюда.
– Отсюда?
– Мы должны выбраться из воздушного кармана.
– Из воздушного… кармана?.. – повторил он, неуверенно произнося слова.
– Из воздушного кармана. Ну… из этой маленькой пещеры. Нам нужно выбраться из этой пещеры.
– Но небо, – пробормотал он, – звезды.
Я нахмурился, удивившись, что он тоже видит звезды.
– Нет. Это не звезды. Это… – Мной овладели сомнения. Я протянул руку, и она погрузилась в холодную массу свисавших со стен водорослей. – Это не звезды, – закончил я фразу с коротким смешком, отрывая светящийся пучок.
– Не звезды? – растерянно спросил он.
– Свечение.
На выступе оставалось немного свободного места, поэтому я выбрался из воды и сел возле него.
– Послушай, Христо, я боюсь, что нам нужно отправляться в плавание прямо сейчас. У нас просто нет выбора.
Ответа не последовало.
– Эй! Ты меня слышишь?
– Да.
– Давай сделаем так: я поплыву впереди при помощи одних рук, а ты держись за мои ноги и сам подгребай ногами. Они у тебя не ранены?
– Нет. Это мой… мой… – Он нащупал мою руку и приложил ее к своему торсу.
– Значит, ты сможешь плыть. С нами все будет в порядке. Это совсем не трудно.
– Да.
Его голос, похоже, ослабевал, поэтому я очень громко рассказывал ему о своем плане, стараясь, чтобы он оставался в сознании.
– Остается единственная проблема – найти выход отсюда. Если я правильно помню, из этой пещеры идут четыре коридора, и мы должны найти нужный нам. Понимаешь?
– Я понимаю.
– Хорошо. Тогда в путь. – Я наклонился вперед, чтобы соскользнуть в воду, но на самом краю выступа остановился.
– Что? – слабо спросил Христо, чувствуя, что что-то случилось.
Я не ответил. Я был заворожен жутким и грандиозным зрелищем – прекрасной кометой, плывущей в темноте у меня под ногами.
– Что случилось, Ричард?
– Ничего… Там просто… гм… что-то есть внизу.
– Акула? – Голос Христо моментально перешел в испуганное всхлипывание. – Это акула?
– Нет, нет. Конечно же нет. Не волнуйся. – Я внимательно наблюдал за кометой. На самом деле, когда я увидел ее, у меня мелькнула мысль об акуле, поэтому я и помедлил, прежде чем ответить Христо. Теперь же я был совершенно уверен, что это не акула. В движениях кометы было что-то неправильное: она не скользила – ее движения были слишком резкими. Скорее, передо мной был человек.
– Это, наверное, я, – сказал я с пьяной улыбкой на лице.
– Ты?
– Мой след… – Я захихикал. – Моя тень.
– Что? Я не…
Я слегка похлопал Христо по ноге:
– Это, наверное, стайка рыб.
Комета продолжала свой неспешный путь, а потом неожиданно начала уменьшаться. Через секунду я сообразил, что она заплыла в один из коридоров, ведущих из кармана.
– Хорошо, Христо, – сказал я, осторожно дотронувшись до своего затылка. У меня вдруг возникло ощущение, что часть моего черепа исчезла, а его содержимое стремительно истекает наружу или улетучивается, как пар. С облегчением нащупав твердую кость и мокрые спутанные волосы, я соскользнул в воду. – Пожалуй, я знаю, куда надо плыть.
Сделав несколько гребков, я понял, что мы нырнули не в тот коридор. Он почти сразу же поворачивал направо, а нужный нам вел прямо. Но я был уверен в своих действиях и даже не думал поворачивать обратно. Примерно через десять метров мы наткнулись на новый воздушный карман, а еще метров через десять – на другой. Миновав последний карман, мы выплыли на свежий воздух. Впереди находился окутанный темнотой выход. За ним я видел настоящие звезды и настоящее небо, достаточно светлое, чтобы разглядеть черные очертания пальм. Когти на тонких, как карандаши, лапах поднимались над огибающей лагуну и уходящей в глубь острова скалой.
Я уложил выбившегося из сил Христо на плоский выступ под извилистой расщелиной, сделал два-три шага вперед и поэтому смог теперь увидеть коралловые рифы.
– Мистер Дак? – тихо шепнул я. – Это ты? Ты ведь здесь!
– Да, – ответил мистер Дак буквально у меня под носом, так что я даже вздрогнул. – Я здесь.
ОПАСНОСТЬ ПРИБЛИЖАЕТСЯ
Политика
– Проклятье, – произнес я, увидев Кэсси. Она стояла возле хижины-кухни и разговаривала с Эллой. Это означало, что мне надо было пройти мимо нее. Прочие варианты? Направиться прямо через центр площадки или развернуться и обойти дом с другой стороны. Иными словами, столкнуться с Багзом или с Сэл. Прямо не из чего выбирать.
Я вздохнул. Пересечение площадки превратилось теперь в серьезную проблему, потому что приходилось выдерживать чей-то взгляд. Правда, наше внимание переключилось со стычки в доме на нападение акулы, но, несмотря на негласное перемирие, в лагере по-прежнему ощущалась напряженность. С тактической точки зрения победа осталась за Багзом. Его группа – в основном плотники и огородники Жана, за исключением Кэсси и Джессе, – завладела центром площадки. С первого же дня после нападения акулы, возвращаясь с островных скал, я всякий раз видел, как они сидят кружком, курят марихуану и беседуют. Наряду с тем, что они заняли командный пункт лагеря, существовал еще и психологический аспект. Возникало впечатление, что они составляют истэблишмент, а остальные – диссиденты.
Наше положение диссидентов усугублялось тем, что, в отличие от группы Багза, у нас отсутствовало чувство единства. Наша группа раскололась на несколько фракций. В одну из них входили мои старые товарищи по рыбной ловле вместе с Кити и я сам, но за пределами этой фракции пребывал Джед, которого я тоже считал своим другом. Бригада Моше не присоединилась открыто ни к одной из двух основных группировок. А еще были повара, к которым из-за Эллы примкнули Джессе и Кэсси. Однако Джессе и Кэсси можно было также причислить к кругу моих старых товарищей – благодаря дружбе с Кити.
Наконец, были Сэл и Карл. Карл жил сам по себе, витая где-то в космосе, а Сэл прилагала огромные усилия, чтобы казаться нейтральной, хотя все мы прекрасно знали, кому будут принадлежать ее симпатии в случае углубления разногласий.
Может, все это кажется слишком сложным, но обстановка действительно была непростой.
Вот в чем заключалась тогда политика передвижения по лагерю, с которой всем нам в определенной мере приходилось считаться. Наряду с этим у меня еще сложились особые отношения с Кэсси. С тех пор как обделался Багз, она обращалась со мной, будто с умственно отсталым. Она разговаривала со мной, медленно и тщательно выговаривая приглушенным голосом каждое слово, как будто боялась, что внезапный шум испугает меня. Все это порядком действовало мне на нервы. Но я был готов влезть на дерево-ракету, только бы не столкнуться с Багзом, а Сэл потребовала бы представить ей полный отчет о наших гостях на соседнем острове, вот поэтому и оставалась Кэсси. Прикусив губу и нарочно уставившись в землю, я вышел из-под прикрытия листвы и направился в ее сторону. Краем глаза я заметил, что она занята разговором с Эллой. «Проскочим», – оптимистично подумал я, но не тут-то было.
– Ричард, – сказала она как раз в тот момент, когда я уже почти миновал ее.
Я с подчеркнутым равнодушием посмотрел на нее.
– Как у тебя дела?
– Хорошо, – быстро ответил я. – Хочу вот навестить пациента.
Она улыбнулась:
– Нет, Ричард, я хотела узнать, как у тебя дела?
– Хорошо, – повторил я.
– Я думаю, тебе пришлось тяжелее, чем остальным.
– Ну что ты, конечно, нет.
– Ведь ты нашел Христо…
– Да, это неплохо получилось…
– А теперь ты вынужден взбираться на скалы в одиночку, без… поддержки.
Я беспомощно пожал плечами. Ей ведь не объяснишь, что первые три дня после смерти Стена были для меня замечательными. Тот факт, что Джед имел навыки в оказании первой помощи, означал, что мой товарищ все время будет присматривать за Христо, а последнее, в свою очередь, означало, что я остаюсь в DMZ один.
В определенном смысле, конечно, один.
– Но, может быть, одному не так уж и плохо, Кэсси. Есть время подумать и осмыслить происшедшее. – По опыту предыдущих встреч я знал, что нужно говорить.
Сначала глаза Кэсси расширились, будто мои слова прозвучали для нее неожиданно, но потом по выражению ее лица я понял, что высказался удачно. На нее произвел впечатление ход моих мыслей.
– Это позитивный подход, – с теплотой в голосе ответила она. – Молодец.
Я счел ее ответ достаточным основанием, чтобы сразу же исчезнуть, не показавшись грубым, поэтому извинился и продолжил свой путь.
Я направился к палатке-больнице. Точнее, к палатке шведов, но, учитывая смерть Стена и то, что Карл теперь жил на пляже, я стал называть ее «палаткой-больницей». К моему разочарованию, кроме меня, ее больше никто так не называл. Несмотря на то, что я старался упоминать это название при первой возможности, оно явно не приживалось.
– Что-то ты рано сегодня, – сказал Джед, когда я забрался в палатку. – Ведь еще совсем светло. – В его голосе звучала усталость, и с него градом лил пот. Несмотря на открытый полог, в палатке было настоящее пекло.
– Просто проголодался, да и курить хочется. Все идет по-старому.
– Значит, ничего новенького.
Я взглянул на Христо.
– Он спит. Это хорошо.
– А… да, ничего новенького. – Я лгал. События развивались, но мне не хотелось в это вдаваться. – То же, что и всегда.
– Итак, нам опять повезло. Интересно, сколько еще так будет продолжаться?
– Гм… Кстати, я принес еще травки.
– Еще? Ричард, ты… – Джед покачал головой. – Она скоро у нас из ушей полезет. А ты каждый день приносишь еще и еще.
– Люди сейчас много курят.
– Да тут нужны все хиппи Гоа, чтобы выкурить ее. Кроме того, если ты соберешь слишком много, охранники могут заметить.
Я кивнул. Подобная мысль приходила мне в голову, но в ином преломлении. Я надеялся, что мои регулярные набеги поставят стражей на уши. Так легко удавалось обводить их вокруг пальца, что вы бы поневоле задумались, а зачем они вообще здесь.
– Как дела у Христо? – спросил я, меняя тему разговора. – Есть какие-нибудь изменения?
Джед потер глаза:
– Да. Ему становится все хуже.
– Он бредит?
– Нет, просто он страдает от боли. Когда бодрствует… Большую часть времени он лежит без сознания, и у него очень сильный жар. Трудно сказать что-то определенное без градусника, но я уверен, что со вчерашнего дня температура у него подскочила… По правде говоря… – Джед понизил голос, – я за него очень беспокоюсь.
Я нахмурился. По-моему, с Христе было все в порядке. Увидев его на следующее утро, я даже испытал легкую досаду из-за незначительности ран шведа. Помимо раны на руке, которую я по ошибке принял за рот, у него остался большой синяк на животе в том месте, куда его ударила акула. Травмы оказались настолько легкими, что в тот день он уже ходил по лагерю, пытаясь разыскать Карла. Свалился Христо лишь на следующий день, по нашему мнению, в результате стресса или последствий отравления кальмаром.
– Я хочу сказать, – продолжал Джед, – что синяк должен уменьшаться, так ведь?
– Джед, ты настоящий врач.
– Никакой я не врач.
Я наклонился, чтобы взглянуть на синяк:
– Сейчас он чернее, чем раньше. Не такой багровый. По-моему, он проходит.
– Ты уверен?
– Нет-нет. – Какое-то мгновение я собирался с мыслями. – Я уверен, что он чувствует себя плохо из-за отравления кальмаром. У Джессе тоже все еще схватывает живот.
– Ага.
– И у Багза тоже… к сожалению, – добавил я, подмигнув. Джед не заметил этого или просто проигнорировал. – Ну, я пойду поищу, чем бы немного подкрепиться, и посмотрю, где Франсуаза и остальные.
– О'кей. Сигаретку не оставишь? Приходи попозже. Ко мне никто не приходит, кроме тебя и Грязнули. Думаю, им не хочется смотреть на Христо… Притворяются, наверное, что ничего не случилось.
– Это нелегкое дело, – ответил я, бросая ему пачку. – Стен по-прежнему лежит в спальном мешке за домом. Как раз за стеной от меня; запах даже сквозь стену чувствуется.
Джед посмотрел на меня. Он, несомненно, хотел что-то сказать, поэтому я кивнул, как бы ободряя его, но он лишь вздохнул.
– Завтра утром, – произнес он печально. – Сэл сказала, что ей не удалось заставить Карла вернуться в лагерь, поэтому похороны состоятся завтра утром.
Разногласия
Сэл сидела на своем обычном месте у входа в дом, и отправиться на пляж, не встретившись с ней, было невозможно. Разве что обходить вкруговую, через Хайберский проход. Но когда я вылез из палатки-больницы, то, к своему облегчению, увидел, что Сэл куда-то ушла. Наверное, в центр площадки, поговорить с Багзом. Я мог бы, повернув голову, проверить, так ли это, но мне не хотелось смотреть в направлении врага, поэтому я сделал такое допущение. Моя ошибка. Надо было сначала убедиться. Как и в случае с Кэсси, меня засекли, когда я был уверен, что вышел за пределы опасной зоны, – в данном случае, миновал дом и уже собирался ступить на тропинку, ведущую с площадки на пляж.