XXVII. 1705 г. 6 августа. Вильна, из лагеря. Письмо Илии Броджио, иезуита, к своему провинциалу, отцу Иоанну Миллеру. Подлинник
Достопочтенный во Христе отец провинциал! В уверенности, что почта из этих стран более надежна, пишу к вам, достоуважаемый отец, письмо и шлю премногое приветствие. В последнем моем письме я подробно изложил вам, достопочтенный отец провинциал, каким образом и по какой причине я, так сказать, был перепродан от господина генерала Роза к его превосходительству господину генералу Огильви, полевому маршалу cyхопутного войска. 60 Вышесказанный генерал Роза после разных ходатайств наконец получил должность в первый день мая настоящего года. Он служит в коннице, в звании заместителя маршала кавалерии Шереметева, которая вся действует в Курляндии против шведов, но все еще несколько неудачно, так как наши, вышедши с 16 или 18 тысячами против 8,000 шведов, у Митавы, как [125] говорят, проиграли победу и потеряли несколько тысяч солдат. Первый гонец привез в Вильну (где находится и сам светлейший царь при нашей пехоте, достигающей в общей сложности 30 или, как говорят другие, 40 тысяч солдат) известие, что Шереметев против обыкновения несколько пал духом, отступил назад и что после сражения между трупами наших убитых не нашли трупа генерала Роза. На этом основании московитяне подозревают, что генерал Роза (чего всегда опасались московитяне) или убежал к шведам или взят ими в плен. Но второй гонец, присланный сюда же, утверждал, хотя и нерешительно, что этот генерал наконец найден. Что тут правда, это после разузнается.
Мы остаемся в Вильне только затем, чтобы выждать, когда шведам нанесен будет значительный удар сперва конницей, сначала нашей, потом саксонской, а затем войском Вишневецкого под Варшавой. После этого начнет свои операции и наша пехота, полагаю, у Риги, так как для осады этого города имеются все необходимые вещи в огромнейшем количестве. Мой полевой маршал за то, что пропустил (неприятельские) корабли в Ригу и за другия дела вызвал великую немилость у светлейшего царя, так, что он решился уже просить, по окончании этой кампании, отпустить его в императорские страны, и москвитяне охотно приняли эту просьбу. Таково постоянство человеческого расположения особенно здесь!
Меня наши отцы встречают в своих коллегиях всегда с великой любезностью и ласкою. Они, с одной стороны, рады, что наш брат находится при этом московском войске, так как я стараюсь для них приобрести у светлейшего царя много милостей и льгот (этот светлейший царь уже довольно часто и с величайшим удовольствием посещал наши дома); с другой стороны, они горюют, что я здесь при таких обстоятельствах, именно, горюют о том, что польское шляхетство начинает укорять, зачем патер нашего общества находится при войске, как они полагают, для них гибельном. Я ожидаю решения свыше, т.e. вашего, достопочтенный отец провинциал, нужно ли будет мне, конечно, по окончании [126] этой кампании, возвращаться назад с моим теперешним превосходительным господином, или остаться на более продолжительное время в этой миссии, так как господин генерал Роза (если он жив) весьма охотно снова возьмет меня к себе, и у меня, при божьей милости, хватит и душевных сил, и хорошего, крепкого здоровья для продолжения миссии, и хотя я вместе с моими господами живу при непрестанных переменах судьбы, бросаемый то вниз, то вверх, однако до сих пор божие милосердие не допускало, чтобы я оставался без помощи, так что и среди настоящего волнения умов (о котором я когда нибудь устно расскажу) мне представилась одна в высшей степени полезная случайность. Светлейший царь и все почти москвитяне узнали, что я принадлежу к ордену, и это открытие, насколько можно видеть, до сих пор они не только не приняли дурно а напротив как нельзя лучше. Недавно даже в Полоцке, когда двое первых придворных католиков должны были жениться на шведках, а шведки желали, чтобы брак совершен был не католическим священнослужителем, то сам светлейший царь разрешил спор. «Подите, сказал он, позовите к нам отца Илию, иезуита нашего полевого маршала; пусть он повенчает!» И вот я, будучи вызван, пришел после полудня и, дав предварительно наставление вступавшим в брак, в присутствии светлейшего царя и всех pycских вельмож соединил брачными узами две пары, к величайшему удовольствию царя; а в то время, когда я предварительно старался устроить в комнате небольшой алтарь, сам светлейший царь принес изображение Распятого и спросил: «отец! годится ли для вашего алтаря русский Бог?» «Конечно, годится, светлейший царь, отвечал я, так как это распятие изображает одного и того же Сына божия». По окончании брачной церемонии он поручил князю Александру (Меншикову) любезно со мною обращаться. Известно, что этот монарх больше всего предан людям своей веры, затем расположен к католикам, далее по наружности — к еретикам, а всего хуже относится к нашим униатам, которых сильно гнушается. Какое печальное происшествие случилось с униатами в Полоцке, я еще не признаю [127] благоразумным описывать из этого места. Сам этот князь говорит часто, что он желал бы быть одной веры с римлянами, но условие ставится удивительное и невозможное. Весьма недавно я смеялся, читая в напечатанных здесь в Вильне новостях, что в Риме папе сделано предложение, в котором выставляется на вид желание московского государя быть в унии с римлянами. Но кто знает здешнее положение дел, тот не станет убеждать себя, что это так, хотя у всемогущего Бога нет ничего невозможного.
Я не желал бы, чтобы москвитяне еще глубже завязли здесь, иначе горе Вильне! Ни литвинам, ни даже германским офицерам мы не предвещаем ничего хорошего. Здешние магнаты любезно спроваживают своих сыновей в другия места, в сторону Германии. Причина та, что pycские имеют обычай охотнее, чем деньги, увозить в свои страны молодых людей обоего пола. Но подробнее об этом, когда, Бог даст, к будущему году я по послушанию явлюсь лично к достопочтенному отцу провинциалу, которого отеческой милости с глубочайшим смирением поручаю себя и вместе с тем остаюсь достопочтенного отца провинциала недостойный во Христе сын и раб, Илия Броджио.
В то самое время, как я собирался уже запечатать письмо, прибыл гонец с известием, что саксонская конница вместе с конницей Вишневецкого разбиты шведами под Варшавой и сам главнокомандующий господин генерал Пейкуль (не Паткуль) взят в плен и пр. Если это правда, то дело плохо. Нужно опасаться великого замешательства. 61
XXVIII