Какие главы читать дальше?
См. гл. 7 «Существует ли Бог?»; гл. 10 «Возможна ли
нравственность без
Бога и религии»
и гл. 23 «Чудеса
и сверхъестественное»
о других аргументах в
защиту существования
Бога.
О некоторых других
примерах объяснений,
содержащих круг,
см. гл. 16 «Тайна
значения».
ЧЕМ ПЛОХ ГОМОСЕКСУАЛИЗМ?
| Н |
а сцене: мистер Джарвис, христианин, спит в своей постели, и снится ему Страшный Суд. Во сне Джарвис видит себя сидящим рядом с Богом в огромном светлом зале. Богтолько что произнес приговор пьяницам, которые, с трудом волоча ноги, медленно тянутся к выходу с левой стороны. Справа, сопровождаемая ангелами, приближается новая группа испуганных людей. Когда эти люди встали перед Ним, Бог начал говорить.
Бог: Итак, кто следующий? А... а, гомосексуалисты*! Скажи мне, Джарвис, что будем делать с ними?
Джарвис: Вы собираетесь наказать их, не так ли?
Бог: Почему ты так думаешь?
Джарвис: Потому что заниматься гомосексуализмом грех, конечно.
Апелляция к Библии
Бог оглаживает свою бороду и лукаво смотрит на Джарвиса.
Бог: Грех? Неужели это грех?
Джарвис: Да. Вы сами так сказали в Библии.
Бог: Ах, в Библии!
Джарвис: Ну да. Посмотрите сюда, здесь написано: «Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость...» Левит, 20, 13.
* В этой главе я рассматриваю мужской гомосексуализм, хотя многие аргументы справедливы также и для женского гомосексуализма. — Примеч. автора.
Бог: Возможно, я немного вспылил тогда. Теперь я уже не вполне уверен в этом.
Джарвис: Как не уверен? Вы же Бог! Вы не можете ошибаться!
Бог: А может быть, я не настоящий Бог. Возможно, я лишь Бог сновидения - плод твоего воображения.
Джарвис: Господи, помилуй!
Бог: Почему ты считаешь, что Библия надежна на все сто процентов?
Джарвис: Вы полагаете, что это не так?
Бог: Этого я не скажу. Но если ты намереваешься сделать основанием нравственности только одну книгу, ты должен быть уверен в том, что это - правильная книга. И чем больше ты в ней уверен, тем больше будешь ею руководствоваться, не так ли?
Господь указывает на Библию, лежащую на коленях Джарвиса.
Бог: Перелистни назад несколько страниц! Вот: Левит, 11, 7-8. Что ты видишь?
Джарвис: «И свиньи, потому что копыта у ней раздвоены... нечиста она для вас. Мяса их не ешьте...»
Бог: Ты когда-нибудь ел бутерброд с ветчиной? Ел? Значит, ты грешник! Теперь посмотри немного ниже.
Джарвис: «Из всех животных, которые в воде, ешьте сих: у которых есть перья и чешуя в воде, в морях ли или реках, тех ешьте. А все те, у которых нет перьев и чешуи...»
Бог: «...Мяса их не ешьте». Неужели христиане должны избегать ресторанов, в которых подают вареных раков, креветки или омаров?
Джарвис смущенно опускает глаза.
Бог: А если ты посмотришь текст перед тем отрывком, в котором речь идет о гомосексуализме, то обнаружишь, что грешно носить одежду, изготовленную из смеси льна и шерсти.
Джарвис: На это я раньше не обращал внимания.
Бог: А дальше там говорится о том, что нельзя отдавать деньги в рост. Однако ведь ты не осуждаешь всех этих вещей?
Джарвис: Нет, не осуждаю.
Бог: Но ты ссылаешься на отрывок из книги Левит для осуждения гомосексуализма. Почему ты выбираешь одно и пропускаешь другое?
Джарвис: Вы же не будете настаивать на заповедях, относящихся к морской пище, одежде и вложению денег? Они устарели, правда?
Бог строго смотрит на Джарвиса.
Бог: Слово Божие? Устарело? Ладно, Я не буду осуждать тебя за то, что ты не порицаешь тех, кто носит одежду из смеси шерсти со льном. Но ты пользуешься своим собственным представлением о правильном и неправильном, своими собственными нравственными критериями, когда решаешь, какие отрывки из Библии принимать, а какие - отвергать. Так ведь?
Джарвис: Увы, это так.
Бог: Ты готов признать Библию словом Божьим только потому, что библейская нравственность в общем согласуется с тем, что ты думаешь о добре и зле. Если бы Библия учила воровать, лгать и убивать, ты вряд ли счел бы ее словом Бога.
Джарвис: Пожалуй.
Бог: Но тогда нужно быть честным перед собой. Не надо выбирать те отрывки из Библии, которые тебе нравятся, и отбрасывать остальные, а потом заявлять, что твой личный выбор санкционирован Богом. Я думаю, ты должен прямо признать, что именно ты осуждаешь гомосексуализм, а Меня оставить в покое.
Джарвис: Очень хорошо.
Бог: Но если ты считаешь гомосексуализм грехом, то не можешь ли ты объяснить Мне почему? Почему эти люди заслуживают осуждения?
«Гомосексуальность неестественна»
Джарвис смотрит на стоящую перед ними толпу и чешет затылок.
Джарвис: Я не призываю Вас осудить их. Может быть, их стоит простить. Но они согрешили, и я могу привести несколько оснований в пользу такого утверждения.
Бог: Какие основания?
Джарвис: Во-первых, гомосексуальность неестественна.
Бог: Да, возможно, это наиболее распространенное основание для осуждения гомосексуальных актов. Но в каком смысле гомосексуальность является неестественной?
Джарвис: Ну, большинство людей не склонно к гомосексуализму, поэтому гомосексуализм представляет собой отклонение от нормы.
Бог: В некотором смысле - да. Но, скажем, у большинства людей волосы не имеют рыжего цвета. Поэтому, с твоей точки зрения, рыжие волосы - это тоже отклонение от нормы. Однако иметь на голове рыжие волосы не будет неестественным, не так ли?
Джарвис: Так, так. Я имею в виду, что гомосексуальные акты неестественны потому, что природа не вложила в нас склонности к ним.
Бог: Природа не вложила? Хм. Ты должен пояснить это. Ты полагаешь, что гомосексуальные акты противоречат тем склонностям, которые вложила в человека природа, тем склонностям, которые естественны для него?
Джарвис: Да, я предполагаю именно это.
Бог: Но почему ты так уверен, что гомосексуальность вообще неестественна?
Джарвис: Вы же не видите диких животных, занимающихся гомосексуализмом? Поэтому ясно, что она выражает извращение наших естественных склонностей.
Бог: Ты считаешь, что животные не занимаются гомосексуализмом. Но откуда ты это знаешь? На самом-то деле они этим занимаются.
Джарвис: Неужели?
Бог: Несомненно. Дело в том, что никто не пытался исследовать явления гомосексуальности среди других биологических видов. Люди считают, что ее нет. Однако недавние американские исследования длиннорогих баранов показали, что когда барану предоставляется выбор - покрыть самку или самца, около восьми процентов баранов неизменно выбирают другого барана. Иногда они занимаются даже анальным сексом.
Джарвис шокирован.
Джарвис: Ничего не могу сказать по этому поводу.
Бог: Но даже если бы гомосексуализм был чем-то неестественным, что неверно, он не был бы грехом.
Джарвис: Почему?
Бог: Что такое чистоплотность? Говорят, чистоплотность - следствие набожности. Однако она едва ли естественна для большинства людей, не так ли? Дети обыкновенно предпочитают грязь. Люди по большей части грязны, но не особенно беспокоятся насчет этого. Ваша одержимость гигиеной - плод очень недавнего происхождения. В таком случае, если следовать логике твоего рассуждения, чистоплотность следует признать грехом.
Джарвис: О Господи!
Бог: В самом деле, многое из того, что человеку кажется естественным, аморально. По-видимому, он вполне естественно склонен к жадности, эгоизму, неверности и агрессии. Люди вынуждены бороться с этими естественными склонностями. И лишь тот, кто сумел победить эти гадкие естественные склонности, считается добродетельным. Конечно, теперь ты мог бы обратить это рассуждение и сказать, что, раз эти склонности являются естественными, их следует признать хорошими и бороться с ними нельзя. Но позволь Я представлю тебе одного человека.
Внезапно Джарвис чувствует, что рядом с ним сидит кто-то еще. Он поворачивает голову и видит лысого серьезного человека в темном костюме.
Бог: Это - Джон Стюарт Милль, который жил с 1806-го по 1873 год. Он не всегда отзывался обо Мне хорошо, и встреча со Мной была для него сюрпризом, не так ли, Милль?
Милль смущенно улыбается.
Бог: Однако относительно естественности он высказал кое-что интересное. Ну-ка, Милль!
Милль: Согласие с природой не связано с правильным или неправильным... для иллюстрации рассмотрим слово, которым выражается высшая степень осуждения в связи с понятием природы, - слово «неестественно». То обстоятельство, что что-то является неестественным -в любом точном значении этого слова, - не может служить основанием для порицания, ибо большая часть преступных деяний не более неестественна, чем большинство добродетелей.*
Проговорив это, Милль скрылся в клубах табачного дыма.
Бог: Тонкое замечание, Джон Стюарт! Так что ты скажешь теперь?
Джарвис выглядит слегка раздраженным. Он по-прежнему убежден в том, что в гомосексуализме есть что-то неестественное, что-то аморальное. Однако он никак не может точно сказать, что же именно делает его неестественным и аморальным. Какое-то время он молчит, но затем ему в голову приходит новая мысль.
Джарвис: А вот что! Наш пенис выполняет определенную функцию, ведь так? Он предназначен для продолжения рода, для зачатия детей. При гомосексуальном акте эта часть нашего тела используется не по назначению, не для тех целей, для которых предназначила ее природа.
Бог: Понимаю. Но в таком случае большая часть сексуальных актов аморальна, ибо даже гетеросексуальные акты чаще всего не связаны с
* Джон Стюарт Милль, «Природа», в: Three Essays on Religion (New York: Prometheus, 1998), p. 62. — Примеч. автора.
выполнением функции деторождения. Мастурбация - грех, ибо здесь нет речи о зачатии. Оральный секс - тоже грех. Греховно также использование каких-либо противозачаточных средств. Это ты хочешь сказать?
Джарвис: Да, в этом абсолютно убеждены многие католики.
Бог: Это Я знаю. Но посмотри: если все эти виды сексуальной активности осуждаются только на том основании, что они отходят от выполнения «естественной» функции, то что ты скажешь, например, о ношении серег? Разве уши предназначены для того, чтобы навешивать на них куски металла? Однако никто не считает ношение серег грехом. Ты не скажешь, что подвешивать к ушам серьги значит использовать эти части тела противоестественным образом. Но почему?
Джарвис: Я не знаю.
Бог: Во всяком случае, вопрос остается: почему безнравственно использовать какие-то части тела не для того, для чего предназначила их природа? Я как раз и не могу понять: если что-то кажется нам неестественным, то почему это нужно считать аморальным?
«Гомосексуализм грязен»
На этот вопрос Джарвису ответить трудно. Поэтому он решает зайти с другой стороны.
Джарвис: Хорошо. Допустим, я согласен с Миллем. Нравственность не имеет отношения к тому, что «естественно» или «неестественно». Однако существует еще одно, гораздо более очевидное и серьезное основание для осуждения гомосексуальных актов. Надеюсь, Вы не обидитесь, если я буду говорить вполне откровенно?
Бог: Будь откровенен настолько, насколько можешь.
Джарвис: Прекрасно. Гомосексуализм грязен, не так ли? Содомия - погружение пениса в чье-то анальное отверстие - означает, что пенис может вступить в соприкосновение с фекалиями.
Бог: Относительно содомии это верно. Но доказывает ли это, что все гомосексуальные акты безнравственны? Нет, не доказывает. Име-
ется много активных гомосексуалистов, которые не занимаются содомией. Ты же не будешь осуждать их, верно?
Джарвис: Нет, не буду.
Бог: Есть и гетеросексуальные пары, практикующие содомию.
Джарвис: Неужели?
Бог: Поверь Мне. Во всяком случае, если какая-то деятельность является грязной, она не обязательно безнравственна.
Джарвис: Как так?
Бог: Скажи Мне, ты любишь ухаживать за своим садом?
Джарвис: Конечно.
Бог: Но ведь садоводство довольно-таки грязное занятие, не так ли? Когда весь день возишься в саду, то нередко пачкаешь руки кошачьим калом, например.
Джарвис: Это верно. Вы правы: садоводство - грязное занятие, но не предосудительное. Поэтому нечистоплотность содомии не может служить основанием ее морального осуждения.
Бог: Ты все правильно понял, мой мальчик.
«Гомосексуализм вреден и опасен»
Теперь Джарвис пытается осуществить нападение с другой стороны.
Джарвис: Заниматься гомосексуализмом вредно, вот почему он аморален.
Бог: Вредно?
Джарвис: Да. Возьмите, например, заражение СПИДом. СПИД убил уже миллионы людей, а он распространяется именно благодаря гомосексуальным контактам. Верно?
Бог: Отчасти верно. СПИД может передаваться всеми видами контактного секса. Многие гетеросексуальные люди также им заражаются.
Джарвис: Такое бывает.
Бог: Но и гетеросексуалы, и гомосексуалисты могут сделать секс безопасным. Занимайтесь безопасным сексом - и вы сведете риск к минимуму.
Джарвис: Пожалуй, это верно.
Бог: Может быть, гомосексуальные акты в большей мере способствуют распространению болезни, чем гетеросексуальные, даже в «безопасных» вариантах. Но делает ли их это безнравственными? Если вдруг обнаружится, что употребление вина не столь полезно для здоровья, как употребление пива, ты что же, подвергнешь нравственному осуждению тех любителей вина, которые отказываются от пива?
Джарвис: Нет, конечно.
«Гомосексуализм развращает молодежь»
Джарвис: Но когда гомосексуалист покушается на невинного молодого человека, разве это не безнравственно?
Бог: Да, но не менее безнравственно, когда мужчина пытается совратить невинную и неопытную девушку, не так ли?
Джарвис: Согласен, это тоже безнравственно. Но все-таки гомосексуальный совратитель более аморален.
Бог: Почему?
Джарвис: Потому что молодой человек в результате этого сам может стать гомосексуалистом. Он будет развращен.
Бог: Ты считаешь, по-видимому, что гомосексуалистами не рождаются, а становятся. Но ведь это спорно!
Джарвис: А разве нельзя предположить, что человек, который в обычных условиях вступал бы только в гетеросексуальные связи, пусть даже имея склонность к гомосексуализму, обретя гомосексуальный опыт в юном возрасте, в дальнейшей жизни будет стремиться к гомосексуальным связям?
Бог: Такое вполне возможно. Однако обрати внимание на то, что ты предвосхищаешь решение нашего вопроса. Если в гомосексуализме нет ничего аморального, то что плохого в том, что в дальнейшем молодой человек будет заниматься гомосексуализмом? На каком основании ты считаешь, что этот молодой человек развращен?
Джарвис: Гомосексуалисты несчастливы в жизни. Во многих странах они продолжают подвергаться преследованиям. Поэтому в результате раннего гомосексуального опыта молодой человек, возможно, будет
испытывать трудности в жизни. И тот гомосексуалист, который подталкивает молодого человека к такой жизни, знает об этом. Следовательно, он поступает аморально. Бог: Возможно. Но даже если и так, то разве можно возлагать главную ответственность за несчастливую жизнь этого молодого человека на того гомосексуалиста, который его совратил?
Бог обвиняющим жестом указывает на Джарвиса.
Бог: Не будет ли гораздо большей вина тех, кто, подобно тебе, делает жизнь гомосексуалистов невыносимой?
«Гомосексуалисты неразборчивы и непостоянны»
Джарвис не отвечает на последний вопрос Бога. Он переводит разговор относительно мужского гомосексуализма на обсуждение другого фактора.
Джарвис: Гомосексуалисты-мужчины гораздо более неразборчивы, чем гете-росексуалисты. Разве это не заслуживает Вашего морального осуждения?
Бог: По крайней мере это дает Мне основание осуждать тех гомосексуалистов, которые часто меняют своих партнеров. Но это не могло бы оправдать моего осуждения гомосексуализма как такового. Многие гомосексуальные пары хранят верность друг другу в течение всей жизни. И в то же время немало гетеросексуальных мужчин, которые столь же неразборчивы и непостоянны.
Джарвис: Это верно. Но все-таки гомосексуалисты более непостоянны.
Бог: Этому имеется научное объяснение. Мужчины в гораздо большей мере предрасположены к разнообразию сексуальных партнеров, чем женщины. Спросите гетеросексуального мужчину, согласится ли он вступить в безопасный половой контакт с привлекательной особой противоположного пола, и свыше девяноста процентов таких мужчин ответит: «Да! Да! Да!!!» Задайте этот вопрос гетеросексуальным женщинам, и подавляющее большинство из них ответит: «Нет».
Джарвис: Это чрезвычайно интересно.
Бог: Таким образом, мы видим, что в гетеросексуальных взаимоотношениях женщины естественным образом притормаживают стремление мужчин к разнообразным сексуальным контактам. Для мужчин-гомосексуалистов такого тормоза нет. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они гораздо чаще меняют партнеров, чем гетеросексуальные мужчины. Однако это не означает, что они более безнравственны, просто у них больше возможностей делать то, что охотно делало бы большинство мужчин, независимо от их сексуальной ориентации.
Джарвис: Тем не менее Вы согласны с тем, что гомосексуалисты более неразборчивы в своих связях, а неразборчивость не заслуживает поощрения. Поэтому и гомосексуалисты не заслуживают поощрения, не так ли?
Бог: Твое рассуждение опирается на предположение о том, что непостоянство и неразборчивость сами по себе являются чем-то плохим. Но так ли это?
Джарвис: А разве не так?
Бог: Можешь ли ты объяснить мне - почему?
«Гомосексуалисты относятся друг к другу как к средству, а не цели»
Джарвис: Хорошо. Возьмем, например, купальни в Сан-Франциско. Известно, что там происходят грандиозные гомосексуальные оргии. По общему сигналу мужчины совершают половой акт с совершенно незнакомыми людьми. Эти мужчины относятся к другому человеку не как к цели, а только как к средству достижения цели, которая заключается в получении собственного сексуального удовлетворения. Но ведь это совершенно аморально! Философ Иммануил Кант (1724-1804) писал: «К человеку - будь то ты сам или кто-то другой - следует всегда относиться как к цели и никогда - только как к средству». И это совершенно верно, не так ли? Нужно видеть в другом человеке самоценную цель, а не средство получения сексуального удовольствия. Вот потому-то неразборчивость аморальна.
Бог: Согласен, это изобретательный аргумент. Но не убедительный. Разреши Мне призвать сюда другого философа, лорда Квинтона (род. 1925), который тоже сказал кое-что интересное по этому поводу.
Справа от Джарвиса начинает постепенно материализо-вываться какая-то фигура. Сначала появились руки, потом стали видны очертания лица и вот, наконец, весь Энтони Квинтон предстал перед ними. (Между прочим, Квинтой оказался удивительно похож на Бога.)
Бог: Добро пожаловать, лорд Квинтон! Мой друг Джарвис полагает, что аморально относиться к другому человеку не как к цели, а только как к средству получения сексуального удовольствия. Гомосексуалисты не очень склонны к длительным моногамным сексуальным отношениям. Им нравятся случайные связи с малознакомыми людьми. Есть ли здесь проблема с точки зрения нравственности?
Квинтон: Несомненно, верно, что устойчивые, основанные на душевной близости отношения среди гомосексуалистов встречаются реже. Но о чем это говорит? Если я постоянно играю в теннис с одним и тем же человеком, но встречаюсь с ним только на теннисном корте, иными словами, если он интересует меня только как партнер по теннису, то игнорирую ли я его статус цели в себе? А если я, отправляясь играть в теннис, каждый раз выбираю себе нового партнера, то неужели я веду себя аморально?*
Джарвис: Это совсем другое дело! Ведь секс не теннис, это гораздо более существенная часть нашей жизни, не так ли?
Квинтон: За исключением очень небольшого числа людей, секс для нас, конечно, гораздо более важен, чем теннис. Если человек превращает секс лишь в источник минутного удовольствия, то он тем самым страшно обедняет свою жизнь. Но это не является аморальным, скорее, здесь нужно говорить об упущенных возможностях, однако для многих гомосексуалистов это не характерно.**
* Энтони Квинтон, «Гомосексуальность», в: From Wodehouse to Wittgenstein (Manchester: Carcanet Press, 1998), p. 252. — Примеч. автора. ** Там же. — Примеч. автора.
Бог взмахивает рукой, и лорд Квинтон постепенно растворяется в тумане. После того как последние клочья тумана растаял и в воздухе, Бог пристально смотрит на Джарвиса.
Бог: Итак, некоторые гомосексуалисты действительно относятся к другому человеку только как к средству, а не цели. Но, как разъяснил нам Квинтон, непонятно, почему в этом следует видеть что-то безнравственное. Вполне возможно также, что некоторые гомосексуалисты лишают себя более глубоких переживаний, доставляемых только длительной и прочной сексуальной связью. Однако, как опять-таки разъяснил нам Квинтон, это не может служить основанием для их морального осуждения.
Джарвис обескураженно чешет затылок. Он явно смущен.
Джарвис: Но все-таки мне кажется, что Вы должны осуждать гомосексуализм.
Бог:Если двое взрослых мужчин по обоюдному согласию желают вступить в гомосексуальный контакт, то почему бы и нет? Пока ты не привел мне ни одного убедительного основания, на которое Я мог бы опереться при осуждении таких контактов. Гомосексуализм никому не причиняет вреда. Он не вредит и тем, кто им занимается. Так почемунельзя заниматься гомосексуализмом, если каким-то людям этого хочется?
Гомосексуализм и «семейные ценности»
Джарвис: Вы говорите, что гомосексуализм не приносит вреда посторонним людям. Но, может быть, это и не так. Возможно, он разлагающим образом воздействует на общество в целом. Не подрывает ли он тотинститут, который находится в сердцевине любого цивилизованного общества, - институт семьи?
Бог: Почемуты так думаешь?
Джарвис: Ну, скажем, если бы все мы сделались гомосексуалистами, то неосталось бы семей, так? Человечество вымерло бы!
Бог: Но делает ли это гомосексуализм аморальным? Мне кажется, нет. Если бы, например, каждый мужчина стал католическим священ-
ником, то это тоже означало бы конец семьи. Но Я надеюсь, в том, чтобы быть католическим священником, нет чего-то аморального?
Джарвис: Нет, нет. Однако посмотрите: общества, в которых гомосексуализм не осуждается, рушатся. Раз гомосексуализм рассматривается как нравственно приемлемая альтернатива гетеросексуальности, итогом должно стать уничтожение семьи. Но ведь именно семья связывает общество в некоторую целостность, не так ли?
Бог: Кажется, ты рассматриваешь гомосексуализм как некую болезнь, подтачивающую жизненные силы общества.
Джарвис: Да, именно так.
Бог: Но почему общество, проявляющее терпимость к гомосексуализму, должно разрушиться? Мне-то кажется, что общества, терпимо относящиеся к гомосексуализму, в действительности живут не хуже, если не лучше, тех обществ, в которых гомосексуализм находится под запретом. Почему ты считаешь, что гомосексуализм представляет угрозу для семьи? Почему нельзя иметь прочные семьи и проявлять терпимость? Об этом ты не думал?
Джарвис смущенно опускает глаза.
Бог: Мне кажется, твое отношение к гомосексуализму определяется не столько разумом, сколько эмоциями - чувством отвращения и брезгливости.
Джарвис: Да, гомосексуалисты мне противны. И я думаю, общество должно было бы учитывать нравственные убеждения огромного большинства людей, испытывающих те же чувства.
Бог: Но тогда нравственность оказывается не более чем проявлением эмоций? Если большинство людей испытывают к чему-то или кому-то неприязнь или отвращение, то почему объект их неприязни должен считаться аморальным? В конце концов, многие люди испытывают неприязнь к евреям. Многие питают такие же чувства к черным. Немалое число людей не любит иностранцев. Однако все чувства подобного рода не имеют разумного оправдания. Для людей очень естественно разделять всех на «своих» и «чужих», причем «чужие» считаются грязными, противными и безнравственными. Быть
может, вам - людям - следует быть более внимательными и не поддаваться подобным чувствам. Как указывает Рональд Дворкин, не следует путать чувства с нравственными убеждениями. Не так ли, Рональд?
Еще одна туманная фигура возникает недалеко от Джарвиса и начинает говорить.
Дворкин: Если в основе моего взгляда на гомосексуализм лежит моя личная эмоциональная реакция («он вызывает у меня отвращение»), то вы можете отвергнуть этот взгляд. Мы отличаем нравственные убеждения от эмоциональных реакций не потому, что нравственные убеждения не имеют эмоциональной окраски - они ее имеют! - а вследствие того, что нравственные убеждения должны оправдывать эмоциональные реакции, а не наоборот. Если человек не может привести таких оснований, мы не будем отрицать сам факт его эмоционального переживания - переживания, способного приводить к важным социальным и политическим следствиям, однако мы не считаем это переживание проявлением его нравственных убеждений. Установки такого рода - сильную эмоциональную реакцию на какие-то действия или ситуацию, которую человек не может разумно обосновать, - мы будем называть, используя термины обыденного языка, фобиями или навязчивыми идеями*.
Дворкин исчезает. Джарвис выглядит смущенным.
Бог: Видишь? Ты страдаешь от фобии или навязчивой идеи.
Джарвис: Боже мой!
Бог: Ну ладно, теперь можно приступить к суду.
Бог наклоняется и нажимает маленькую красную кнопку на подлокотнике своего кресла. Зал озаряется вспышками красного цвета, звучат оглушительные раскаты грома. Джарвис замечает, что в левой стороне зала распахиваются двери,
* Ronald Dworkin, «Liberty and Moralism», in Taking Rights Seriously (London: Duckworth, 1977), p. 250. — Примеч. автора.
через которые в зал вваливается толпа созданий с небольшими рожками и длинными хвостами. Эти чертики сразу же начинают острыми вилами подталкивать сборище гомосексуалистов в направлении открытых дверей. Многие из этих несчастных держатся друг за друга и жалобно всхлипывают.
Бог: Вот это верно. Всем вам гореть!
Джарвис: В аду?
Бог: Боюсь, что так. Они не следовали предписаниям. Это совершенно очевидно. Ты сам привел один из важных отрывков. Гомосексуализм - это мерзость. Помнишь, Я за это уничтожил Содом?
Джарвис: Однако только что Вы говорили...
Бог: Я испытывал тебя. Я прикинулся добросердечным либералом, чтобы выяснить твою приверженность Библии. Я осуществлял проверку. Ты помнишь историю Авраама и Исаака (Бытие, гл.22)?
Джарвис: Но как же прощение? Неужели Вы не позволите им войти в рай?
Бог указывает на людей, которых черти вилами подгоняют к выходу.
Бог: Впустить их в рай? Могу ли Я сделать это?
Джарвис: Но я думаю...
Бог: Думай, думай! Все сказано в Книге - в книге, которую ты держишь в руках. Взгляни на послание святого апостола Павла к коринфянам (1, 6:9-11). Здесь очень ясно сказано, что «мужеложники... Царства Божия не наследуют. И такими были некоторые из вас, но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа». Вот эти люди не «омылись». Они не раскаялись. Они нагло выставляют перед нами свою порочность. Они кичатся ею.
Действительно, в толпе гомосексуалистов один держит в руках картонный плакат с вызывающей надписью.
Бог: С этими все ясно: их ждет адский огонь. Джарвис: Что Вы говорите?
Бог: Закон есть закон. Кто там следующий? А... а, пожиратели омаров! Идите-ка сюда!
И в этот момент Джарвис просыпается весь в поту.
Nota bene: некоторых евреев или христиан может оскорбить мое изображение Бога. Но хочу обратить их внимание на то, что это лишь сон Джарвиса. Реальный Бог вел бы себя, несомненно, совершенно иначе.
Что читать дальше?
Гл. 10 «Возможна ли
нравственность
без Бога и религии?»,
в которой обсуждаются
некоторые вопросы,
затронутые
в настоящей главе,
включая вопрос о роли
религиозных текстов
в оправдании
этических позиций.
Изолированный мозг
| О |
дна из наиболее знаменитых и древних философских проблем относится к нашему познанию окружающего мира. И вы, и я считаем, что у нас имеются основания верить в то, что нас окружают различные физические объекты: дома, автомобили, деревья, горы и, конечно, другие люди. Одно из наиболее фундаментальных убеждений здравого смысла состоит в том, что мы обладаем таким знанием. Однако имеются серьезные философские аргументы, показывающие, что оснований верить в существование Земли и всего, что на ней находится, у нас не больше, чем оснований считать все это не более чем хитроумной иллюзией.
Один из этих философских аргументов опирается на гипотезу о том, что каждый из нас представляет собой мозг, находящийся в бочке. Взглянем на следующую историю.
Мозг в сосуде
Колин Спигот уселся перед телевизором, как он делал тысячи раз прежде, держа свой ужин на коленях. Он собирался смотреть сериал, который показывали каждый вечер, «Нашествие похитителей тел».
К несчастью для Колина, ни фильма, ни ужина в действительности не было. Когда он поднес первый кусок ко рту, произошло нечто чрезвычайно странное. Он услышал тихий голос, который, казалось, звучал в его собственной голове:
«Проверка. Проверка... Продолжаем».
Голос звучал смутно и невнятно. Затем через пару секунд он стал отчетливым и оглушительно громким:
«ПРОВЕРКА. ПРОВЕРКА...» Колин непроизвольно схватился за уши, вилка выпала из его руки. «КОЛИН СПИГОТ, ты слышишь меня? Сожалею. Слишком громко. Так лучше? Колин, у нас есть для тебя важная новость».
Колин вскочил на ноги, его ужин полетел на пол. В панике он оглядел комнату: «Кто здесь? Кто говорит?»
«Меня нет в комнате, которую ты видишь, Колин. Я нахожусь в другом месте, далеко от тебя».
«Где? Кто вы?»
«У меня есть для тебя новость, Колин, новость, которая может тебя поразить. Пожалуйста, сядь».
«Что происходит?»
«Я скажу тебе. Я не житель Земли. Я прилетел с другой планеты. И я благодарю тебя за участие в нашем эксперименте».
«Эксперимент? Не понимаю, какой эксперимент?»
«Боюсь, мы слегка обманывали тебя, Колин. Вещи не таковы, какими тебе представляются».
Голос, звучащий в голове Колина, продолжал объяснять, что с ним произошло или, вернее, что с ним сделали.
«Сожалею, но мир, который ты видишь вокруг себя, не является реальным. Это виртуальный мир. Мы прилетели к вам шесть земных месяцев назад. Помнишь ту ночь, когда тебя мучили кошмары?»
«Кажется, помню».
«Мы вошли в твой дом, когда ты спал. Мы одурманили тебя и перенесли твое бесчувственное тело в свое летающее блюдце. Сейчас ты находишься не на Земле, а на другой планете — на Плутоне».
Колин постепенно стал приходить в себя. «На Плутоне? Но этого не может быть! Я же вижу, что я на Земле. Вот передо мной мой телевизор».
«Ну конечно. Это выглядит как телевизор. Но как я уже сказал, вещи не таковы, какими они тебе кажутся. Когда твое тело доставили в нашу научную лабораторию на Плутоне, тебе сделали небольшую операцию. Мы удалили у тебя мозг».
«Мозг? У меня?» — Колин почувствовал подступающую тошноту.
«Мы извлекли твой живой мозг, а тело выбросили. Затем поместили мозг в стеклянный сосуд и соединили его с одним из наших суперкомпьютеров. Сейчас твой мозг плавает в сосуде с питательным раствором, а сосуд находится в нашей лаборатории в глубине Плутона».
«Тогда почему я вижу перед собой телевизор?» — спрашивает Колин, указывая на стоящий перед ним телевизор.
«Суперкомпьютер создает соответствующую иллюзию. Ты видишь виртуальный телевизор. Он не является реальным. Позволь, я объясню тебе, как работает компьютер. Это не очень сложно. Попробуй сосредоточиться».
«Я и так сосредоточился!»
«Очень хорошо. Нервные волокна, которые связывали твой мозге телом и позволяли тебе управлять им, теперь подсоединены к компьютеру. Его мониторы движутся так же, как двигалось твое тело. И по нервным путям компьютер посылает в твой мозг такие же электрические импульсы, какие посылали твои органы чувств — твой язык, уши, глаза, нос и кожа. Вот поэтому тебе и кажется, что ты все еще находишься в своей комнате на планете Земля. Компьютер создает для тебя такую иллюзию».
«Но ведь все это реально! Я могу это доказать». Колин наклонился и поднял вилку, крепко обхватив пальцами холодный блестящий металл. Он лизнул языком кусок моркови, оставшийся на вилке. Вкус моркови был таким, как всегда.
Однако голос в голове Колина не умолкал: «Вижу, ты не веришь мне. Попробуем подойти иначе. Посмотри более внимательно на кусок моркови, который ты держишь на вилке!»
Колин глядел во все глаза. Сначала ничего не происходило. Однако затем оранжевый кружок моркови начал двигаться и вибрировать. Внезапно вместо него появился дрожащий плавник, и вот уже на вилке у Колина бьется золотая рыбка. Она стала вертеться на вилке, открывать и закрывать рот.
«Что за черт! — Колин швырнул вилку в угол комнаты. — У меня галлюцинация!»
«Совершенно верно. Золотая рыбка представляет собой иллюзию. Но и кусок моркови также был только иллюзией. Все, что ты видишь вокруг, не более чем иллюзия».
«Я все еще не понимаю».
«Ты подключен к компьютерной программе. Однако наш компьютер гораздо мощнее всего того, что вы изобрели на Земле. Создаваемая им виртуальная реальность неотличима от подлинной реальности. Поэтому-то у тебя не возникло ни малейшего подозрения в том, что тебя обманывают».
«Но как вы превратили морковь в золотую рыбку?»
«Ну, это просто. Я просто переключил программу. Грубо говоря, импульс, создающий образ моркови, я заменил на импульс, создающий образ рыбки».
Колин поднес к лицу руки и внимательно осмотрел их, вглядываясь в тонкие линии на ладонях и волоски на кистях рук.
«Неужели эти руки реально не существуют?»
«Конечно, нет. Это виртуальные руки. Они являются частью иллюзии, создаваемой компьютером».
«Но если эти руки — иллюзия, то где мои настоящие руки?»
«Как бы это сказать тебе?.. Мы их сожгли».
«Это кошмар! Мне надо проснуться!»
«Вижу, ты все еще не веришь мне. Это удивительно! Я считал тебя более разумным. Ну ладно, пора предъявить тебе более серьезные факты. Сейчас я отключу твой мозг от компьютера и подключу к камере, которая установлена здесь в лаборатории. Я сделаю так, что, когда ты захочешь повернуть голову, камера будет поворачиваться соответствующим образом. Поэтому ты сможешь осмотреть всю лабораторию. Должен предупредить тебя, что одним из первых предметов, которые ты увидишь, буду я».
Колин беспокойно оглядывал комнату. Он вцепился руками в диван в тщетной попытке удержать его на месте. Однако это оказалось бесполезным. Комната начала изменяться. Стены заколыхались и покрылись рябью. Постепенно они
растаяли, и Колин оказался в совершенно незнакомой об становке. Сначала очертания окружающих предметов были совершенно расплывчатыми. Колин различал лишь белый фон, по которому проплывали странные яйцеобразные силуэты. Внезапно изображение стало более четким, и смутные образы превратились в ряды круглых сосудов, соединенных трубками и стоящих на белых полках. Прямо перед Колином находился большой, темный округлый предмет. Это был ужасный обитатель Плутона.
«Добрый вечер, Колин, — сказал плутонианин. — Меня зовут Зпаплафт. То, что ты воспринимаешь теперь, уже ж иллюзия. Все, что ты видишь перед собой, реально. Ты давно уже не был в контакте с реальным миром. Позволь я покажу что тебя окружает. Справа от тебя находится компьютер — тот компьютер, в котором ты находился несколько минут назад»
Колин повернулся направо и увидел большой блестящий прибор с множеством циферблатов. Он заметил, что в одном из маленьких окошек светились слова «золотая рыбка»
«Атеперь, Колин, пришло время взглянуть на самого себя!"
Колин увидел большой лабораторный стол, на котором стоял стеклянный сосуд. В сосуде плавало что-то, напоминавшее большой грецкий орех. Оно слегка колебалось в потоке пузырьков, поднимавшихся со дна сосуда. Видны были многочисленные провода, змеившиеся вокруг сосуда. Колин узнал человеческий мозг. От сосуда отходили два провода, на которых были пометки: «Правая камера» и «Левая камера».
Зпаплафт указал на стеклянный сосуд. «Вотты, Колин, — мозг в сосуде!»
Гипотезы «Мозг-в-сосуде»
Эта история ставит перед нами интересный вопрос. Откуда вы знаете, что вы — не мозг в сосуде? Рассмотрим две следующие гипотезы.
1. Все, что мы видим вокруг, является лишь виртуальным: шесть месяцев назад Зпаплафт извлек ваш мозг и поместил его в компьютер, работающий по виртуальной земной программе. Компьютер настолько сложен, что порождаемые им впечатления неотличимы от тех, которые мы получаем в реальной жизни.
2. Все, что мы видим вокруг, — реально.
Рационально ли в одну из этих гипотез верить больше, чем в другую? Конечно, вы верите в то, что вторая гипотеза истинна, а первая ложна. Но что оправдывает вашу веру? В конце концов, и в первом, и во втором случае все останется тем же самым. Данные, доставляемые органами чувств — зрением, обонянием, осязанием, слухом и вкусом, — в равной мере совместимы с обеими гипотезами. Кажется, у нас нет оснований верить в одну гипотезу больше, чем в другую.
Для того чтобы что-то знать, нужны, по-видимому, основания верить в это что-то*. Вы должны оправдать свою веру. Для того чтобы знать, что то, что вы видите, реально, а не виртуально, вы должны обосновать свою веру в это. По-видимому, вы не можете сделать этого. Поэтому вы не знаете, что воспринимаемое вами сейчас реально.
Этот удивительный вывод делается скептиками. Скептик утверждает, что мы не знаем, что считать знанием. Позиция, утверждающая, что мы ничего не знаем об окружающем мире, называется скептицизмом относительно внешнего мира.
Следует иметь в виду, что скептицизм относительно внешнего мира вовсе не означает, что мы вообще ничего не можем знать. В конце концов даже скептик признает, что мы что-то знаем, например, что знание о внешнем мире невозможно.